Текст книги "Кто становится лидером в бизнесе. Вундеркинды и ветераны"

Найти смысл в опыте горнила

Лидеры извлекают пользу из тех событий и отношений, которые опустошают не-лидеров. Даже под градом проблем и неприятностей лидеры не признают себя побежденными и не опускают рук. Они анализируют события, которые выбивают из колеи менее умелых и удачливых, и находят в них что-то полезное для себя, иногда вырабатывая план действий.

Яркий пример такой позиции – история Вернона И. Джордана, пионера борьбы за гражданские права негров в США и советника президента. В своей автобиографической книге «Вернон умеет читать!» (Vernon Can Read! 2001), Джордан рассказывает о насмешках и унижениях, которым он подвергся в молодости со стороны своего работодателя, Роберта Мэддокса[12]12
  Vernon E. Jordan. Vernon Can Read! A Memoir. – New York: Public Affairs Press, 2001.


[Закрыть]. Джордан прислуживал этому расистски настроенному бывшему мэру Атланты за столом и был его шофером. При каждом удобном случае Мэддокс с насмешкой провозглашал: «Вернон умеет читать!» – словно грамотность молодого негра была диковинкой. Более слабого человека такие оскорбления могли бы сломить. Но Джордан по-своему отреагировал на издевки Мэддокса. Он не озлобился, а стал сильнее. Глядя на Мэддокса в зеркало заднего вида, он видел не влиятельного представителя правящего класса Джорджии, а безнадежный анахронизм уходящего времени, впадающий в ярость от сознания неизбежного конца. Джордан пишет: «Я не имел в виду время его земной жизни. Я считал, что время, породившее его, истекало. Эти полунасмешливые, полусерьезные замечания о моем образовании были предсмертной агонией его культуры. Когда он видел, что я строю такую жизнь, которая в чем-то сделает меня человеком, соответствующим его собственным представлениям о том, что такое человек, он совершенно выходил из себя»[13]13
  Ibid.


[Закрыть]. Семья, где Джордан был слугой, стала горнилом, в котором, осознанно или нет, он наполнил жестокость Мэддокса спасительным смыслом. Так рождаются лидеры.

Нельсон Мандела использовал силу воли и воображение, чтобы нейтрализовать попытки тюремщиков лишить его человеческого достоинства. «Если бы я не сидел в тюрьме, – сказал он в своем интервью Опре Уинфри в 2001 году, – я не смог бы решить самой сложной задачи своей жизни – изменить себя». Фигурально говоря, Мандела сумел сделать хороший лимонад из самого горького лимона. Он видел себя не пассивной жертвой, лишенной свободы по чьей-то злой воле, а человеком, который «прошел тюрьму». Вместо того чтобы поддаться своим тюремщикам и позволить им издеваться над собой, Мандела стал героем, который вдохновлял миллионы людей в Африке и во всем мире, ключевой фигурой в свержении режима апартеида и создании новой, многонациональной Южной Африки. Для Манделы горнилом служили и внешние обстоятельства, и тот смысл, который он сумел в них вложить.

Многие книги по лидерству фокусируются на чертах характера или привычках лидера. В действительности каждый индивид обладает уникальным набором как достоинств, так и недостатков, с которыми он неизбежно должен считаться. Бедность или какой-либо физический недостаток (как, например, подростковые угри у Майка Уоллеса), этническая или расовая дискриминация (архитектор Фрэнк Гери был настолько обеспокоен нарастающей волной антисемитизма, что перед рождением своего первого ребенка избавился от фамилии Гольдберг), – каждому будущему лидеру сопутствуют какие-либо трудности, потенциальная преграда на пути к успеху. Вундеркинд Элизабет Као, исполнительный директор Ford Motor Company, удачно охарактеризовала этот момент; она сказала: «Каждый должен взять свой барьер». Одно из ключевых различий между лидерами и не-лидерами, таким образом, именно в том и состоит, что лидеры способны заставить работать на себя даже негативные явления. Более того: им нравится преодолевать трудности.

Что делает человека лидером

Важная часть нашей модели лидерства – определение качеств, позволяющих человеку учиться и оставаться лидером всю жизнь; подробному разговору об этом мы посвятили главы 4 и 5. Одно из важнейших преимуществ, которым обладают все наши лидеры, – умение приспосабливаться. Умение приобретать и перерабатывать новый опыт, находить в нем смысл и использовать его на практике – отличительная черта лидеров и всех, кто живет содержательной и счастливой жизнью. Потрясающую способность к адаптации проявил один из наших героев – Сидни Риттенберг. Брошенный в китайские застенки без суда и следствия, в темной камере-одиночке он сумел сохранить спокойствие и рассудок. Читатель наверняка думает о том, как он сам чувствовал бы себя в такой ситуации: хватило бы у него сил выжить? Риттенберг рассказывает, что ему вспомнилось тогда короткое четверостишие, которое он слышал в детстве:

 
Провел он круг, чтобы изгнать меня —
Еретика, достойного огня;
Но мы с Любовью победили:
Мы круг побольше провели – и внутрь его включили![14]14
  Edwin Markham. Outwitted // In: Anthology of Modern American Poetry. – Oxford: Oxford University Press, 2000. Цит. по: Гарднер М. «Когда ты была рыбкой, головастиком – я…» и другие размышления о всякой всячине / пер. с англ. А. Капанадзе. – М.: КоЛибри, 2010.


[Закрыть]
 

Этот стишок (отрывок из стихотворения «Его перехитрили» Эдвина Маркхема) стал спасательным кругом для Риттенберга. «Боже мой, – подумал он, – это же моя стратегия! Вот моя программа действий!» Свидетельством способности Риттенберга приспосабливаться и выживать служит основанная и возглавляемая им консалтинговая фирма, которая помогает американским фирмам налаживать деловые отношения с Китаем. Этот пример учит нас тому, что озлобленность не прибавляет сил.

Оптимизм – слагаемое того, что психологи называют жизнестойкостью. Это сочетание качеств, позволяющих людям неоднократно добиваться успеха (более подробно о них рассказано в главе 5). К жизнестойкости относятся также упорство и уверенность в себе. Однако наши лидеры обладают и менее заметными качествами. Сол Бэллоу, характеризуя одного из героев своего романа «Равельштейн» (Ravelstein, 2001), называет его «первоклассным наблюдателем». Наблюдательность позволяет открыть талант, увидеть возможности, избежать ловушек. Лидеры, раз за разом добивающиеся успеха, гениально схватывают контекст ситуации. Это одно из тех качеств (как и хороший вкус, например), которые трудно разбить на составляющие. Однако способность разобраться в сумбуре различных факторов и нюансов, иногда невероятно тонких, – один из признаков истинного лидера.

Один из лучших способов составить представление об эффективных лидерах – пойти от противного, то есть через изучение плохих лидеров. Хотя мы детально рассматриваем такой подход в главе 5, стоит упомянуть одного подобного лидера. Это шекспировский персонаж, герой одноименной трагедии, римский военачальник Кориолан. Великий полководец, человек непоколебимых нравственных принципов, Кориолан имеет только один недостаток – он не может найти общий язык с римлянами и сделать их своими союзниками. Рассматривая произведение с точки зрения лидерства, мы видели в матери Кориолана, Волумнии, эквивалент современного учителя, которому попался на редкость строптивый ученик. Снова и снова убеждает она своего сына поговорить с народом Рима. Но Кориолан не внемлет ей. Он не улавливает людских ожиданий, не чувствует, как воспринимают они его отчужденность. Он убежден, что искать понимания у народа – значит унижать себя, приносить в жертву свое достоинство.

Наконец, прежде чем завершить обзор нашей модели лидерства, необходимо упомянуть еще об одном из тех чудесных открытий, которыми мы обязаны нашему исследованию. Мы обнаружили, что каждый ветеран, всё еще занимающий кресло лидера, обладает одним чрезвычайно важным качеством – неотенией.

Толковый словарь определяет неотению (термин из биологии) как «сохранение у взрослых особей свойств, характерных для молодых организмов». Неотения – больше чем просто моложавый вид, хотя часто внешность выступает здесь одним из важных моментов. Неотения – сохранение всех тех прекрасных свойств, которые присущи юности: любознательности, веселья, энтузиазма, энергии. В противоположность тем, кто сломался под бременем прожитых лет, наши ветераны открыты, готовы рисковать, жаждут новых знаний и опыта, храбры и с нетерпением заглядывают в будущее, в то время как неудачников испытания и потери лишают пыла, навсегда погружая в тоску по прошлому. Неотения – метафорическое определение свойства (и таланта), позволяющего счастливцам сосредоточиться на ожидании предстоящих чудесных открытий. И вот Фрэнк Гери проектирует здания, которые становятся объектом зависти молодых архитекторов. Неотения – свойство, благодаря которому он может надеть коньки, взять клюшку и выйти на лед, задумывая в этот момент новые проекты.

Уолту Диснею лучше других удалось охарактеризовать свою неотению. Он писал: «Люди, которые со мной работали, называют меня воплощением непосредственности. Они говорят, что я обладаю непосредственностью ребенка. Возможно, так оно и есть. Я до сих пор смотрю на мир с неизменным удивлением»[15]15
  Dave Smith, Walt Disney. The Quotable Walt Disney. – New York: Hyperion, 2001.


[Закрыть].

Способность удивляться – именно то, что, по большому счету, отличает успешных людей от всех остальных; счастливых граждан любой эпохи, которые нашли свою нишу, от вечно разочарованных и неудовлетворенных нытиков. Это образец для вундеркиндов, ветеранов и множества других людей, находящихся между этими двумя полюсами. Из следующих двух глав вы узнаете, какое сильное влияние оказывает эпоха на мотивы, ценности и устремления этих мужчин и женщин.

Глава 2
Ветераны эпоха ограничений

Чем различаются жизнь и менталитет лидеров, рожденных в 1925 и 1975 годах? Чем отличается талант, честолюбие и молодость 1950-х от таланта, честолюбия и молодости 2000-х? Мы не станем заниматься исторической социологией и не будем переписывать историков. Мы попытаемся запечатлеть отдельные исторические моменты, передающие дух того времени, которое оказало влияние на формирование личности младших и старших лидеров. И, конечно, расскажем, как жили и учились представители этих двух возрастных групп в широком, но важном контексте эпохи.

Чтобы выполнить поставленную задачу, мы проанализируем периоды становления каждой из групп: 1945–1954 годы для ветеранов и 1991–2000 годы – для вундеркиндов. В этой главе мы займемся исследованием той атмосферы, в которой росли и мужали нынешние ветераны – тогда молодые будущие лидеры. Мы назвали этот период Эпохой ограничений. В следующей главе будет рассмотрен период становления вундеркиндов, получивший название Эпохи выбора.

Эпоха ограничений: 1945–1954 годы

Итоги Второй мировой войны вселили в американцев осторожный оптимизм, однако даже эта радость была омрачена разоблачением чудовищных преступлений гитлеровцев против человечества и той страшной ответственностью, которую налагало на американскую нацию обладание атомной бомбой. Напряжение в обществе росло по мере того, как война в Европе и на Тихом океане уступала место «холодной войне», развернувшейся между приверженцами капиталистической и коммунистической идеологий.

Летом 1950 года армия Северной Кореи, финансируемая Китаем и Советским Союзом, вступила в полномасштабный вооруженный конфликт с войсками Южной Кореи. Президент Гарри Трумэн выразил тогда не совсем еще осознанную реакцию американцев на эти события, записав в своем дневнике: «То, что там происходит, похоже на третью мировую войну – однако мы должны быть готовы ко всему, что бы ни случилось, и мы будем готовы»[16]16
  Ralph Keyes. The Wit and Wisdom of Harry Truman: A Treasury of Quotations, Anecdotes and Observations. – New York: Random House, 1999.


[Закрыть].

США быстро закрепили свой статус сверхдержавы, и не только с помощью военных действий в Корее на стороне Юга, что сделало невозможной победу Севера, но и благодаря участию в восстановлении европейской экономики в рамках плана Маршалла, а также длительной оккупации Японии (1945–1952). Подобно ребенку, пытающемуся осознать свои желания, Америка стремилась понять свою роль на мировой политической арене и утвердиться в этой роли.

Рубцы и ожоги Второй мировой войны остались в сознании послевоенной молодежи на всю жизнь. В августе 1946 года в журнале New Yorker был опубликован короткий роман-репортаж Джона Херси «Хиросима» (Hiroshima), впоследствии ставший национальным бестселлером. Рассказ с позиции простого человека о жертвах и страданиях, к которым привел ядерный взрыв, открыл глаза многим американцам на реальные угрозы зарождающегося ядерного века. Вскоре вышла книга Нормана Мейлера «Нагие и мертвые» (The Naked and the Dead, 1948), которая пробудила воспоминания о трагедии войны во всей ее неприглядности. Вспоминая эти тяжелые уроки, молодые американцы тем активнее стремились залечить свои раны – как телесные, так и душевные. Они не забывали и о том, как их родителям приходилось бороться за выживание в годы Депрессии, причем даже в те времена люди находили работу, покупали дома в пригородах и устраивали своих детей в новые школы – что, конечно же, было гораздо проще делать в эпоху экономического подъема.

Недавние солдаты и их семьи готовы были стать хозяевами жизни, однако порой они ощущали, как планета дрожит у них под ногами. Даже в то время, которое журнал Life называет «периодом наибольшего изобилия в истории Соединенных Штатов», жители пригородов строили бомбоубежища на своих участках[17]17
  Журнал Life, 31 июля 1950 года.


[Закрыть]. Страх перед вторжением коммунистов стал общеамериканской фобией. В 1947 году были арестованы, обвинены в неблагонадежности и приговорены к тюремному заключению несколько голливудских сценаристов. Смертная казнь «атомных шпионов» Джулиуса и Этель Розенберг, обвиненных в передаче военных секретов Советскому Союзу, привлекла внимание всей Америки и всего мира. Папа Пий XII призвал к милосердию, а французский философ и писатель Жан-Поль Сартр назвал эту казнь «узаконенным линчеванием, которое замарало кровью всю нацию»[18]18
  Цит. по: The Great Fear: The Anticommunist Puges under Truman and Eisenhower. – New York: Simon and Schuster, 1978.


[Закрыть]. Казалось, что свобода, за которую сражались молодые американцы, в любой момент затрещит по швам.

В то же время был издан закон о льготах демобилизованным, и американские университеты заполонили вчерашние солдаты, еще не оправившиеся от ужасов войны. Молодые люди покупали домовладения в пригородах и наслаждались бытовым комфортом, непостижимым для их родителей, создававших семьи в эпоху Депрессии.

Тогда же отец современной сексологии Альфред Кинси эпатировал общественность своей книгой «Половое поведение мужчины» (Sexual Behavior in the Human Male, 1948), а молодой писатель и поэт Джек Керуак в буквальном смысле полжизни пробыл в дороге – именно так, в частности, называется важнейший его роман (On the Road, 1957), – бродяжничая и описывая свой опыт, впоследствии ставший философией движения битников. Школьники слушали песенку черепашки из мультфильма «Нагнись и спрячься» (Duck and Cover, 1952), которая прочитывалась как инструкция на случай ядерного взрыва.

Будем считать это время периодом ограниченной стабильности, когда предвкушение прогресса и процветания омрачал страх ядерной катастрофы или очередного биржевого краха.

Большой бизнес и «Человек Корпорации»

В течение десяти лет после окончания Второй мировой в Америке процветал большой бизнес. Лучше всего дела шли у тех компаний, которые предвидели переход к послевоенной экономике. Множество демобилизованных солдат вместе со своими молодыми семьями устремились на запад страны, надеясь получить работу в перспективной авиакосмической промышленности, или на север, чтобы найти свою нишу в бурно развивающейся экономике региона. Когда старший из авторов этой книги начал преподавать в Школе менеджмента Слоуна при Массачусетском технологическом институте, все студенты были белыми мужчинами, семейными, старше 30 лет. Единственными представителями меньшинств являлись канадцы. Большинство студентов Школы и других подобных учебных заведений работали в крупных корпорациях; исключение составляли весьма немногочисленные мелкие предприниматели.

Промышленные гиганты росли с головокружительной скоростью и захватывали лидирующие позиции на рынке. Среди них были флагманы автомобилестроения General Motors и Ford; производители товаров широкого потребления – такие как General Electric и Westinghouse; поднявшиеся на дрожжах «холодной войны» Lockheed и General Dynamics. Вертикальная интеграция была основной стратегией, применяемой этими суперкорпорациями для того, чтобы исключить перебои в поставках.

Бизнес-лидеры возлагали огромные надежды на достижения науки и новые технологии. По большому счету, разработка ядерного оружия, радарных и сонарных установок сыграла свою роль уже во время Второй мировой и внесла лепту в победу коалиции. Бурное развитие науки не прекратилось и после окончания войны: в медицине начали использовать синтетические антибиотики, химики изобрели пластик и пестициды, а физики учились управлять ядерной реакцией. Технологии стали трамплином для взлета уже преуспевавшей Америки к мировому экономическому господству.

С послевоенным возрождением профсоюзов в ведущих секторах экономики получение места в крупной корпорации стало означать хорошую работу с заманчивыми перспективами. Именно тогда возникло понимание преимуществ, которые давала занятость в такой организации: работники многих предприятий впервые получили право на страховку, пенсию и ежегодный оплачиваемый отпуск. Профсоюзные лидеры, усилия которых дали работникам возможность пользоваться всеми этими благами, сделались уважаемыми людьми.

Одним из символов, сопровождавших рост удельного веса большого бизнеса в экономике, стало появление так называемого «Человека Корпорации», о котором в 1956 году язвительно отзывался Уильям Уайт.

Они не рабочие и не служащие в привычном понимании этого слова. Эти люди работают на Корпорацию… Это те представители нашего среднего класса, которые покинули дом телом и душой, чтобы присягнуть на верность Корпорации, и именно они являются душой и разумом наших великих, увековечивающих самих себя учреждений[19]19
  William H. Whyte. Organization Man. – New York: Simon and Schuster, 1956.


[Закрыть].

Карьера в эпоху «Человека Корпорации» основывалась на идее взаимной лояльности – лояльности работника по отношению к организации и начальству и лояльности организации по отношению к работнику. Большой бизнес строился на базе инжинирингового подхода к решению проблем и на строгом, точном расчете, но оставался весьма приверженным патернализму, согласно которому преданность делу и трудолюбие вознаграждались сполна. Во многом принципы карьерного роста были неразрывно связаны с опытом многоступенчатой иерархии и регламентированных действий, приобретенным во время службы в армии: следуй правилам и выполняй приказания начальства – и всё будет в порядке. Ведь когда всё в порядке – всем хорошо.

Такая модель определяла ценность опыта, поскольку опыт предполагал наличие знаний. Кроме того, что не менее важно, опытность работника означала признание им свода правил, принятых в организации. В основе отношений, связывавших работника и работодателя, лежал своего рода социальный контракт: работник в определенной степени жертвовал своей индивидуальностью ради «братства» (организации, корпорации, компании), зато ему была гарантирована «хорошая жизнь» в виде регулярной зарплаты и социальной защищенности.

Центростремительная гонка

В демографическом и экономическом плане США в эту эпоху стали обществом среднего класса. Даже в условиях сохранявшегося экономического неравенства и расовой дискриминации – которая, впрочем, уже начала привлекать к себе внимание на Севере – именно надежды и чаяния среднего класса были сформулированы как «американская мечта».

Америка пребывала во власти телевидения. Оно диктовало американцам, как проводить свободное время, транслировало новости и объясняло, в чем состоит смысл жизни. Даже на заре своего существования телевидение уже формировало самоидентификацию белых жителей пригородов и создавало понятный всем образ идеальной семьи. Каковы бы ни были реалии того времени, телевидение рисовало мужчин добытчиками, а женщин – хранительницами домашнего очага. Массмедиа признавали исключительно гетеросексуальные связи (несмотря на откровения Кинси о гомосексуализме). Пол и расовая принадлежность налагали жесткие ограничения на будущее американских девочек и мальчиков.

Впрочем, действительность не соответствовала стерильным образам телевидения. Именно в пятидесятые годы проросли семена феминизма и борьбы за гражданские права меньшинств. В 1950 году молодой человек по имени Мартин Лютер Кинг начал зачитываться трудами Ганди, а в 1955 году Элеонора Рузвельт опубликовала статью под названием «Что заставляет работать женщину, которой не нужно зарабатывать на жизнь?» (What Are the Motives for a Woman Working When She Does Not Have to for Income?). Ответ автора (самореализация) совершенно не вписывался в рамки стереотипного восприятия женщины пятидесятых[20]20
  Цит. по: Eugenia Kaledin. Daily Life in the United States: 1940–1959. – Westport, CT: Greenwood Press, 2000.


[Закрыть].

Каким бы ни было значение этих противоречивых тенденций, в рекламе автомобилей, бытовой техники, мебели и сигарет постоянно эксплуатировались образы ухоженных молодых супругов, играющих с детьми. Однако уже тогда, предвосхищая грядущую эпоху вундеркиндов, реклама стала конкурировать с политической идеологией, и союз рекламщиков с индустрией развлечений становился всё более и более влиятельным.

Вот пример. В 1953 году телезвезда Люсиль Болл призналась журналисту, что в свое время вступила в коммунистическую партию (стала «красной», как тогда говорили), чтобы сделать приятное своему дедушке. Однако ее спонсор, Philip Morris, отказался лишать поддержки пользовавшийся невероятным успехом комедийный сериал «Я люблю Люси» (I Love Lucy, 1951–1957). Американцам настолько полюбилась главная героиня, домохозяйка Люси, что ее за всё простили, когда ее партнерша по сериалу, Дэзи Арназ, высказалась в том духе, что-де у Люси только волосы красные, да и те крашеные[21]21
  Перефразированное высказывание Дэзи Арназ в книге «Daily Life in the United States: 1940–1959». – Р. 134.


[Закрыть].

Моральный климат послевоенной Америки определялся религией – фактически с подачи государства. Трудно сказать, были ли американцы той эпохи более религиозны, чем нынешние вундеркинды, но они, несомненно, были более традиционны в своих религиозных проявлениях[22]22
  Согласно исследованиям Института Гэллапа, в 1996 году 55 % американцев сказали, что религия много значит в их жизни, в то время как в 1952 году так отвечали 75 %; URL: http://gallup.com/poll/indicators/indreligion.asp (дата обращения: 15 ноября 2000 г.).


[Закрыть]. В каждом новом жилом пригороде строилась церковь. Христианская идеология играла роль доминирующей и определяла моральные устои общества на общенациональном уровне. В умах американцев противостояние христианства и коммунистической идеологии стало продолжением библейской битвы добра со злом, в которой Господь, разумеется, был на стороне демократии. В 1950 году один «новообращенный» из бывших коммунистов писал:

Коммунизм не был чем-то новым. По существу, это второе древнейшее верование человека. Его обещание было нашептано в первые дни сотворения мира под сенью древа Познания: «Станете яко боги». Другие эпохи принесли другие великие истины, и всегда это было то или иное представление о Боге и о взаимоотношениях человека с Ним. И только коммунистическое представление – это представление о человеке без Бога[23]23
  Whittaker Chambers. Witness. – New York: Random House, 1952. – P. 9.


[Закрыть].

Американцы оттого, вероятно, так доверяли государственным учреждениям, что, с одной стороны, для сохранения этих институций им пришлось многим пожертвовать, с другой же – в 1930-е годы именно разработанные государством программы очень помогли многим из них, в ту пору еще детям. Важно и то, что Соединенные Штаты Америки сумели довольно быстро и эффективно мобилизоваться для успешного участия в войне, а после ее окончания – в период с 1945 по 1954 год – 2,25 миллиона молодых мужчин и женщин смогли воспользоваться льготами, предоставленными им законом о ветеранах. В активе американских лидеров были также мудрый план Маршалла и сохранение императорского престола Японии.

Конечно, люди выражали недовольство правительством и налогами, но даже наиболее реакционно настроенная публика, ратовавшая за изменение законодательной политики, никогда открыто не выказывала неуважения к государству и правительственным учреждениям. Белый средний класс Америки предпочитал сосредотачиваться на новых зданиях, светлых классных комнатах и просторных игровых площадках бесплатных средних школ, в которых учились их дети. Контраст между большим городом и пригородом проявился особенно отчетливо, когда средний класс перебрался в собственные дома, люди приобрели автомобили, стал ненужным общественный транспорт и опустели городские школы.

Таким образом, введение социального страхования, законодательное закрепление прав профсоюзов и вовлечение в экономику демобилизованных из вооруженных сил дали правительству США возможность вплотную заняться улучшением условий жизни слабых и угнетенных.

У той эпохи были свои кумиры – люди, которых редакторы журнала Time называли «универсальные герои, которые всегда правы и всегда настоящие»[24]24
  Heroes and Icons // Time. – 1999. – June 14.


[Закрыть]. Это могли быть звезды спорта, такие как бейсболисты Джо Ди Маджо и Стэн Музиал, воплощавшие американский идеал силы и мужества. Или целая пригоршня всеобщих любимцев, теле– и киноактеров, таких как Люсиль Болл или прошедшие армию Джимми Стюарт и Джон Уэйн. А политические деятели – Франклин и Элеонора Рузвельт, например, или Дуайт Д. Эйзенхауэр и Дуглас Макартур – были больше чем знаменитостями. Их уважала вся Америка.