Текст книги "Разгневанные почтальоны"

Глава 25

К девяти часам вечера генеральный почтмейстер решил, что худшее уже позади.

На Манхэттене больше никто не стрелял. В Оклахома-Сити тоже все утихло. Нападавшего все еще искали, но пока не нашли.

А самое главное – Президент ему не звонил. Наверное, решил переждать. Срок его правления подходил к концу, видимо, поэтому некоторые посты в кабинете так и оставались вакантными.

По всей стране в почтовых отделениях ввели в действие чрезвычайную программу по поддержанию психологической стабильности. Конечно, из-за этого доставка почты прекратится почти на неделю, но сейчас никто и не надеется на ее своевременность. В конце концов, чего можно ожидать за какие-то вшивые тридцать два цента?

Генеральный почтмейстер запихивал в портфель листы почтовых марок, предназначенные в качестве рождественских подарков ближайшим родственникам, когда секретарша сообщила:

– На проводе бостонский почтмейстер.

– Узнайте, чего он хочет.

– Почтовый служащий совершил самоубийство, – отозвалась секретарша.

– Ну и что так нервничать? Наши служащие каждую неделю совершают самоубийства. Прошу меня больше не отвлекать.

– Он говорит, что тот почтальон скрывался от ФБР.

– Узнайте, не он ли стрелял в Оклахома-Сити.

– Бостон считает, что нет, – секунд через десять ответила секретарша, – но очень хочет поговорить с вами.

– Запишите его сообщение. У меня был чересчур напряженный день.

Засунув наконец в дипломат новенькие марки с изображением Элвиса, генеральный почтмейстер Соединенных Штатов покинул свой кабинет. Секретарша тем временем пыталась записать сообщение из Бостона в желтый деловой блокнот.

Почтмейстер уже направлялся к выходу, когда девушка повесила трубку, вырвала лист из блокнота и крикнула ему вдогонку:

– Вероятно, вам будет небезынтересно....

– Прочтите, – нахмурившись, проворчал почтмейстер.

– "Местная телевизионная станция сообщает, что в Почтовую службу Соединенных Штатов проникли мусульманские террористы с целью проведения кампании террора против всего населения. Подробности не сообщаются".

Сразу повлажневшая рука почтмейстера застыла на ручке двери.

– А ну-ка соедините меня с Бостоном. Срочно! – рявкнул он и бросился к себе в кабинет. И без того длинное лицо почтмейстера вытянулось и почти сравнялось по длине с галстуком.

Бостонский почтмейстер попытался что-то объяснить, но генеральный резко оборвал:

– И вы позволили ФБР вывести нашего служащего из здания?!

– Но это же ФБР, мистер почтмейстер!

– Это всего-навсего подразделение Министерства юстиции. А мы напрямую подчиняемся Президенту. Поняли, Бостон?

– Препятствовать действиям ФБР – позиция антиамериканская.

– Что было хорошо для Дика Никсона, хорошо и для меня. – Генеральный наконец успокоился. – Они сказали, за что его разыскивают?

– Нет. Сказали только, что один агент из Службы по борьбе с насилием среди почтовых служащих, а другой – из подразделения по борьбе с терроризмом.

– Службы по борьбе с насилием...

– Да. Я о такой никогда не слышал, а вы?

– Нет, но гарантирую, что скоро ее не станет. Что они там, в Министерстве юстиции, с ума посходили, что ли? Нельзя же возводить на службу такую клевету!

– После сегодняшнего дня я бы не стал утверждать ничего, сэр, – упавшим голосом отозвался Бостон. – Человек, который выпрыгнул, значится у нас под именем Мохаммеда Али.

– И вы его не уволили?

– За что, сэр? За то, что он мусульманин? Мы не можем уволить человека из-за его религиозных убеждений. Он гражданин США и сдал все положенные экзамены.

– Занимайтесь делом, или я разжалую вас в почтальоны. Ясно?

– Да, сэр, – ответил Бостон.

Работа над составлением пресс-релиза, категорически опровергающего слухи о будто бы проникших в почтовую службу исламских террористах, была в самом разгаре, когда генеральному позвонил Нед Допплер.

– Деймон, это Нед, – произнес ведущий программы «Ночное зеркало».

– Здравствуйте, Нед, – приветливо отозвался почтмейстер. Он был частым гостем программы «Ночное зеркало» – собственно, каждый раз, когда поднимали цены на марки. А куда деваться? Иначе пришлось бы вернуться к благословенным дням «Пони-экспресс» и двухразовой доставке почты.

– Тема сегодняшней передачи – взрывы на Манхэттене. Хотелось бы, чтобы вы изложили свою точку зрения на происшедшее.

– Я не выработал своей точки зрения. Все это не имеет никакого отношения к нашей службе.

– Мы пригласили бостонского репортера Тамайо Танаку, которая впервые рассказала о мусульманском проникновении в вашу организацию.

– Но не можете же вы поддерживать такие нелепые слухи! Доказательств-то ведь нет!

– Она передала – значит, уже есть информация. Вы что, хотите дать опровержение?

– Нет, не хочу. Просто было бы крайне безответственно подтверждать такую чепуху. Вы что, хотите запугать американскую общественность? Погубить нашу службу? Скажите, Нед, неужели так оно и есть?

– Нет, – задумчиво ответил Нед Допплер. – Но, возможно, вам небезынтересно будет узнать, что хорошо информированные источники в Министерстве юстиции сообщили нам о проведении облавы на эту группу джихада. Кстати, группа взяла на себя ответственность за проведенные акции и пригрозила новыми, если Абир Гхулу к завтрашнему утру не депортируют из страны.

– А кто такая Абир Гхула?

– Представьте себе нечто среднее между Салманом Рушди и Марией Стюарт.

– Разве такое возможно?

– Приходите в студию ровно в одиннадцать и убедитесь сами. Она тоже приглашена.

– Похоже, вы не оставляете мне выбора? – спросил генеральный почтмейстер.

Нед Допплер сухо засмеялся.

– Делать новости – все равно что делать сосиски. Оттого что наблюдаешь за процессом, продукт лучше не становится.

Генеральный почтмейстер Соединенных Штатов положил трубку и нажал кнопку селектора.

– Свяжитесь с нашими отделениями во всех крупных городах и узнайте все что возможно относительно облавы на почтовых служащих, которую устроило ФБР.

– Хорошо, сэр.

Чувствуя, что внутри у него все сжалось, почтмейстер откинулся на спинку красного кожаного кресла.

Десять минут назад он считал, что этот длинный день уже закончился. Теперь он понимал, что начинается гипердлинная ночь.

Глава 26

Тамайо Танака чуть не прыгала от радости.

Она появится на общенациональном телевидении! Более того – в «Ночном зеркале»! Да к тому же – в «Ночном зеркале» во время настоящего общенационального кризиса!!!

Это было то, о чем она мечтала.

Поэтому Тамайо Танака должна быть абсолютно уверена, что выглядит так, как нужно.

О, как нелегко каждое утро преображать это белое, как булка, лицо! Приходилось надевать длинный черный парик, вставлять в глаза коричневые контактные линзы и раскрашивать кожу в желтоватый цвет. Но сильнее всего она мучилась с глазами.

Оба глаза должны были иметь четкий монголоидный разрез, иначе Танака становилась похожа на китаянку или того хуже – на Женщину-с-двумя-лицами из кинофильма про «Бэтмена».

Пока такси двигалось из аэропорта имени Даллеса в вашингтонскую студию «Ночного зеркала», Тамайо продолжала колдовать над глазами.

В начале своей карьеры она для закрепления трансформации использовала прозрачный скотч. Тогда она еще не работала на телевидении, а зарабатывала на обучение в колледже, снимаясь голой в кинофильмах.

– Многие актрисы начинали с этого, – заявил ей продюсер, пытавшийся подцепить девушку на дискотеке в Индианском университете.

– Я не собираюсь становиться актрисой, а мечтаю о телевизионной карьере.

– Глория Стайнем однажды позировала «Плейбою».

– Пальцем в небо! Она и так была "девушкой «Плейбоя», к тому же существовало какое-то тайное соглашение. Нет, это не в счет.

– Ну, как хотите, – хмыкнул продюсер, допивая свой бокал. – Попробую тогда уговорить ту маленькую японочку.

Тамми Террилл посмотрела своими голубыми глазами в прокуренный угол, где, потягивая коктейль «Кровавая Мэри» – такой же красный, как и ее губы, скучала девушка в обтягивающем ярко-красном платье.

– Ее? Она вряд ли знает, как что делается.

– Азиатские женщины очень гибкие. Для моей киношки мне нужна акробатка. Там надо изгибаться буквой «зю».

– Это не по моей части. Я предпочитаю миссионерскую позу – лицом к лицу, потом отвернулись друг от друга – и сразу спать. Мне всю жизнь придется вставать рано.

– Ну и что хорошего? – хмыкнул продюсер. – А у меня платят пять грандов[13]13
  Гранд – тысяча долларов.


[Закрыть] за три дня работы – если это можно назвать работой.

Тамми заморгала. Ведь пять грандов – плата за обучение в течение целого семестра. А она вдобавок занимается по двум специальностям сразу.

– Не пойдет! – услышала Тамми собственный голос. – Если это когда-нибудь всплывет, на моей телевизионной карьере придется поставить крест.

– Мы без труда изменим вашу внешность, – обрадовался продюсер, чувствуя, что ему удалось пробить брешь в ее обороне.

– Да неужели? – волнуясь, спросила Тамми.

– Вы будете выглядеть как вон та девица с раскосыми глазами.

Трубочка для коктейля выпала из рук Тамми.

– Вы сделаете из меня японку?

– Легко. Наш гример – настоящий кудесник.

– И меня никто не узнает?

– Мирна Лой начинала с того, что играла восточных женщин. Правда не обнаружилась.

– Да что вы?!

Продюсер сиял как самовар.

– Видите? Вот вам и доказательство.

В следующие два года Тамми Террилл под именем Сузи Судзуки сыграла в десятке фильмов, предназначенных для видеопросмотра только лицам старше восемнадцати лет. Больше всего ей нравился фильм под названием «Необыкновенная оргия», где Тамми хватала злодея за мошонку и швыряла прямо под автомобильный пресс.

В Индианском университете никто ни о чем так и не догадался.

Но когда Тамми закончила курс обучения, все двери почему-то захлопывались прямо перед ее носом.

– Что же во мне не так? – простонала Тамми через полгода бесплодных хождений по телестудиям.

– Оглянись вокруг, – сказал ей агент. – Звезда Деборы Норвиль закатилась, а с ней прошло и время дерзких молодых блондинок.

– Как же так? Разве она не знала, что является Надеждой Всех Блондинок?

– Во всяком случае, сейчас в моде азиатские ведущие. Похоже, шансов у тебя нет.

– Моя бабушка по материнской линии на одну восьмую была японкой.

– Как ее фамилия?

– Танака. Во время первой мировой войны она сидела в концентрационном лагере.

– Скорее всего во время второй мировой.

– Какая разница!

– Слушай, Тамми, а как ты смотришь на то, чтобы сменить имя?

– На какое?

– На Тамайо Танака. Дело вполне законное. В вашей семье была такая фамилия, просто до поры до времени скучала без дела. Мы исправим твое резюме, сделаем тебя японо-американкой, и ты получишь еще один шанс.

– С такими-то волосами и детскими глазами?

– Ну-ка, прищурься.

Тамми прищурилась.

– А если теперь прочитать текст?

– Я не могу даже сказать, одна у тебя ноздря или две.

Агент вздохнул.

– Очень жаль. Тогда ты не пройдешь даже в парике.

– Ну да, такое проходило только у Мирны Лой.

Унылое выражение на лице агента сменилось явной заинтересованностью.

– Мирна Лой? Я ее помню. Актриса тридцатых годов, которая сначала играла роли китаянок. А потом как-то раз сыграла кавказскую женщину и сделала совершенно головокружительную карьеру.

Оба посмотрели друг на друга с возросшим интересом.

– Знаешь, сейчас гримеры способны творить чудеса, – произнесла Тамми.

– Придется тебе вести двойную жизнь, – предупредил агент.

– Я выдержу.

– А если тебя поймают?

– Тогда я окажусь в центре внимания, а это мне только на руку!

– И мы сможем продать твою историю. Знойная японка оказалась дочкой фермера из Айовы!

– Я из Индианы, – сказала Тамми.

– Какая разница! Главное – возбудить интерес публики. Если номер не пройдет, ты все равно останешься Тамми Террилл.

– Нет, я собираюсь быть новой Читой Чинг.

И вот спустя четыре года Тамайо Танака собиралась на встречу с Недом Допплером в «Ночном зеркале».

– Настоящее воплощение американской мечты, – бормотала она, хлопая ресницами. – Не важно, кто ты, главное – ты попадешь туда, куда захочешь, если будешь играть по правилам настоящего момента.

– Что? – спросил таксист, по облику напоминающий индийца.

– Когда-нибудь и до вас дойдет очередь, – отозвалась Тамайо, захлопывая пудреницу.

И вот она уже в студии. Для Тамайо Танаки наступил момент истины – в определенном смысле, конечно.

Ее провели в звукоизолированную кабину и посадили на простой стул. Камера придвинулась так близко, что едва не стукнула девушку по носу. Увидев, что контрольный огонек не горит, она расслабилась и спросила.

– А когда я встречусь с Недом? – поинтересовалась она.

– Вы с ним не встретитесь, – был ответ.

– Совсем?

– На экране встреча будет выглядеть так, будто вы сидите в одной комнате, а он беседует сразу со всеми приглашенными, – пояснил занятый делом техник.

– А где остальные?

– В других кабинках.

– Значит, мы не увидимся?

Техник покачал головой.

– Так мы делали только вначале. Слишком много накладок. Представляйте себе вместо камеры лицо Неда, и все будет в порядке.

Звуконепроницаемая дверь закрылась прежде, чем Тамайо успела спросить: а кто же, собственно, остальные? Разве это не ее сюжет? Интересно, кто же там еще? И насколько это важные персоны?

И тут она почувствовала, что вспотела. Пот градом катился по ее лицу, смывая грим. Проклятие! Софиты на общенациональном канале оказались гораздо ярче, чем на местных студиях.

* * *

Чтобы избежать всего этого, директор ФБР готов был пожертвовать пенсией.

«Ночное зеркало» – неподходящее место для тугодумов. Директор ФБР уже не раз видел, как Нед Допплер загонял в ловушку бюрократов, и ему вовсе не хотелось оказаться на их месте.

И все же, когда «Ночное зеркало» настаивает на встрече, то даже директор ФБР не может игнорировать такое приглашение. Особенно в тот момент, когда страна близка к панике и ждет ответов на беспокоящие ее вопросы.

Президент Соединенных Штатов лично обязал его пойти.

– Но мы только-только начали расследование, – запротестовал директор ФБР. – Так недолго и след потерять.

– А что у вас есть?

– Мы пока что собираем факты, мистер Президент. Тем не менее бомбист на почтовом грузовике опознан. По зубному протезу. Его звали Ал Ладин.

– И все-таки вам надо сходить на встречу. Иначе придется пойти мне. А я знаю не больше вашего.

– Да, сэр, – ответил директор ФБР, понимая, что сейчас занимает должность жертвенного барашка.

* * *

Когда генеральный почтмейстер занял место в кабинке, которая на самом деле находилась метрах в десяти от той студии, где Нед Допплер якобы принимал гостей, правое веко у него противно задергалось.

Собственно, на самом деле и проблемы-то никакой нет. В распоряжении Допплера только слухи и полуидиотский репортаж.

А в распоряжении Деймона Поста два самых мощных вида оружия из тех, которыми располагают бюрократы, – способность вовремя отфутболивать плюс полное и категорическое отрицание.

В общем, больше чем достаточно, чтобы в течение тридцати минут выдержать атаки самоуверенного подонка – минус время, отведенное на рекламу.

Тут раздался пронзительный звук фанфар, и загорелся красный сигнальный фонарь.

* * *

В комнате для медитации, расположенной в бывшей колокольне. Римо с Чиуном одновременно потянулись к пульту дистанционного управления. Римо – для того, чтобы, переключив канал, избавиться от надоевшей Бев Ву, а мастер Синанджу – чтобы вообще выключить телевизор.

– Интересно, что скажут в «Ночном зеркале», – произнес Римо.

– Тебе пора спать, – возразил Чиун.

– Смит велел пребывать в боевой готовности на тот случай, если придется срочно куда-то лететь.

– Именно поэтому тебе надо поспать.

– Я не хочу спать. Я хочу знать последние новости – как и вся Америка.

– А я не могу спать под гудение этой машины, так что буду смотреть вместе с тобой.

– Ты просто завидуешь, что я украдкой стану смотреть на прекрасную Бев Ву.

– Я готов терпеть, лишь бы ты не поддался на уловки фальшивой Тамайо Танака.

– Ни в коем случае! – отрезал Римо. Загремели фанфары, возвещающие о начале «Ночного зеркала».

На экране появилось одутловатое лицо Неда Допплера.

– Сегодня в передаче «Ночное зеркало» – дело о взрывах. Террор в Манхэттене. У нас в студии генеральный почтмейстер Соединенных Штатов Деймон Пост, директор ФБР Гюнтер Фриш и Тамайо Танака – женщина, которая, возможно, раскрыла странную связь между доселе неизвестной террористической группой и одним из старейших и самых уважаемых правительственных учреждений – Почтовой службой Соединенных Штатов.

– О! – воскликнул мастер Синанджу и рванул себя за волосы.

– Будем надеяться, что хоть нас не упомянут, – невесело сказал Римо.

– Сначала напомню вам о событиях дня. Приблизительно в 12.20 по восточному времени в Оклахома-Сити и Центральном Манхэттене были одновременно совершены террористические акты. В этих акциях замешаны почтальоны, вовсю использовалось имущество почтовой службы. А сегодня вечером в Бостоне почтовый служащий с вроде бы известным именем Мохаммед Али покончил жизнь самоубийством, прыгнув с крыши в присутствии телекамер и массы свидетелей. Связаны ли между собой данные события и как их можно объяснить? С нами в нашей вашингтонской студии человек, который возглавляет расследование, – Понтер Фриш. Мистер директор, каково мнение ФБР?

– Наше расследование находится на очень деликатной стадии, и я не хотел бы вдаваться в подробности, Нед.

– Понятно, – отозвался Допплер. – Не хотелось бы осложнять расследование – даже во имя права общественности на информацию. Но я все же уточню, справедливы ли сообщения различных агентств о том, что ФБР в данный момент проводит облаву на подозрительных почтовых служащих.

– Я подобного приказа не отдавал, – тотчас отреагировал директор.

– Значит, вы опровергаете подобные сообщения?

– Я уже ответил, Нед.

– Учитывая, что сегодня в Нью-Йорке буквально взлетели на воздух восемь или девять линейных ящиков, вправе ли мы предположить, что подозрение пало на почтовых служащих?

– В ФБР анализируют абсолютно все версии. В этой связи я хотел бы подчеркнуть, что здесь ничего нельзя предположить или исключить заранее.

– После такого осторожного заявления я хотел бы подключить к нашей дискуссии генерального почтмейстера, – загадочно произнес Нед Допплер.

На экране вместо директора ФБР появился Деймон Пост.

– Мистер Пост, давайте не будем ходить вокруг да около. Как вы считаете, почтовая служба скомпрометирована?

– Абсолютно, категорически нет.

– Но кто-то же подложил дьявольские устройства в линейные ящики! Кто-то же, одетый в форму почтальона, ворвался в зал суда в Оклахома-Сити и перестрелял двадцать человек. Я не располагаю другими фактами, но, согласитесь, это выглядит скверно, не правда ли?

– Я все понимаю, Нед. Но время от времени у нас крадут универсальные ключи от ящиков. А форму почтальона может купить у производителя и тот, кто не является служащим ПССШ.

– Одним словом, вы хотите сказать...

– Что это не почтовики – пока не будет доказано обратное. Почтовая система отнюдь не скомпрометирована ополчением, мусульманами или любой другой группой, как это сообщают некоторые безответственные источники.

– Но отрицать подобное категорически вы не будете, не так ли?

– Да пусть даже кто-то из водителей почтовых грузовиков – марсианин, меня это мало волнует.

– Тем не менее в последние годы, если уж говорить откровенно, случались некоторые акты насилия с участием почтовых служащих. Надеюсь, вы не станете опровергать?

– Сейчас в нашей жизни постоянно присутствует стресс. Я руковожу первоклассной организацией, а в первоклассной организации люди вынуждены шевелиться. Кое-кто темпа не выдерживает и ломается. Но мы стараемся свести подобные вещи к минимуму.

– И не видите связи между тем, о чем ведете речь, и сегодняшними событиями?

– Абсолютно никакой.

– А тот человек, который спрыгнул с крыши в Бостоне, кто он? Еще один почтальон, который предпочел поцеловаться с бетоном, нежели встречаться с очередным раздраженным абонентом? Или мусульманский террорист? Поясните, пожалуйста.

Генеральный почтмейстер попытался унять вспыхнувшую было ярость.

– В бостонском отделении нет никаких террористов, – резко произнес он. – Американские граждане находятся в полной безопасности.

– Да, если не проходят мимо линейных ящиков, которые почему-то взрываются. Или если не стоят под падающим почтальоном, – ехидно заметил Нед Допплер.

– Напрасно вы так, Нед. Не следует сжигать целый сад, если в нескольких яблоках завелись черви.

– Хорошо, оставим в стороне вопрос о мусульманских террористах. Как вы боретесь со стрессом среди ваших работников?

– У нас есть комплексный пятилетний план действий по достижению предусмотренных уровней психологической декомпенсации, равных или близких уровню, имеющемуся в сопоставимых компаниях по доставке корреспонденции.

– Что означает последняя фраза на языке неспециалиста?

– Мы избавляемся от людей, которые создают проблемы.

– Значит, вы признаете, что такие люди есть?

– Конечно. И даже среди тех, кто водит школьные автобусы или печет пирожки, – резко отозвался Деймон Пост.

– Допустим. Однако вы ловко ушли от вопроса. Извините за настойчивость, но даже если считать утверждение о наличии в почтовой службе террористов сомнительным, то ведь мусульмане-то там есть?

– Вероятно. У нас нет дискриминации.

– Вы изучаете биографии своих работников на тот случай, если они, скажем, проходили обучение в долине Бекаа?

– По крайней мере двигаемся в этом направлении, – дипломатично произнес генеральный почтмейстер. – Однако надо заметить, что по закону все почтовые служащие должны быть гражданами Америки.

– Возможно, я ошибаюсь, но разве не американские граждане устроили в прошлом году взрыв в Оклахома-Сити? – удивился Допплер.

– Да. Но отнюдь не почтовые служащие.

– А сейчас хотелось бы обратить ваше внимание на факс. Несколько часов тому назад его получил наш отдел новостей. От некоей группы, именующей себя «Посланники Мохаммеда». Не стану приводить его полностью, но в петиции утверждается, что сегодняшние события – их рук дело. Они также грозят нанести очередной удар, если Абир Гхуле будет позволено остаться в нашей стране.

– Кто такая Абир Гхула? – спросил Римо.

Мастер Синанджу только отмахнулся.

– Я не придавал бы слишком большого значения анонимному факсу, – возразил генеральный почтмейстер. – Факс может отправить кто угодно.

– На этой ноте позвольте вас прервать и пригласить к разговору третье действующее лицо нашей мистерии, Тамайо Танаку.

Вместо генерального почтмейстера на экране появилась знойная Тамайо Танака.

– Я рада присутствовать на вашей передаче, Нед, – улыбнулась она.

– Спасибо. Жаль только, что обстоятельства вашего появления не самые радостные.

– Что ж, придется-таки дебютировать на общенациональном канале в сложившихся обстоятельствах.

– Вы раскрыли связь между почтой и террористами еще до появления первых факсов, – начал Нед Допплер. – Каковы ваши источники?

– Боюсь, в данном случае мне придется воспользоваться своими прерогативами журналиста, Нед. Поверьте, у меня очень надежные источники.

Допплер скептически поднял брови:

– Похоже, вы слегка уклоняетесь от ответа.

– Нет, я не уклоняюсь. Просто соблюдаю осторожность. Я полностью доверяю своим источникам, но не собираюсь их называть.

– Кажется, мы сохраним свои рабочие места, – повернувшись к Чиуну, сказал Римо.

– Я и не сомневался.

– Если бы она указала на нас пальцем, мы бы здорово влипли.

– Вряд ли, Смит запросто сделал бы тебе еще одну пластическую операцию.

– Похоже, я не смогу перенести больше ни одной пластической операции, – отозвался Римо, дотронувшись до туго натянутой кожи на лице.

– Позвольте мне спросить вас вот о чем, – говорил тем временем Нед Допплер. – Согласуется ли ваша информация с тем, что сообщают крупнейшие службы новостей?

– Я психожурналист, Нед и, основываясь на своем знании психологии почтовых служащих, могу сказать лишь одно: если не будут предприняты самые серьезные меры, то на нас вскоре обрушится волна террора, по сравнению с которой нынешние события покажутся невинной шуткой.

– Она что, спятила? – взорвался Римо. – Народ-то ведь запаникует.

– Почему вы так считаете? – спросил Нед Допплер.

– Я вновь отказываюсь называть источники, но представьте себе чудовищную смесь специально обученных террористов и сумасшедших почтовых служащих.

– Ну, либо то, либо другое. Лично я никогда ничего не слышал о специально обученных сумасшедших.

– Нед, ситуация куда серьезнее, чем «Уотергейт» и дело О. Дж. Симпсона, вместе взятые.

– Нед, могу я вставить слово? – раздался чей-то раздраженный голос. Затем на экране появилось недовольное лицо генерального почтмейстера.

– Я тоже хотел бы дополнить свое сообщение, – где-то за кадром произнес директор ФБР.

– Давайте по очереди. Вам слово, мистер Пост.

– Это – возмутительное и безответственное заявление! Оно абсолютно не соответствует действительности.

– Я добавлю, – подхватил директор ФБР. – Не надо сеять панику.

– Мисс Танака?

– Я основываюсь на данных своих источников, – не сдавалась Танака.

– У нее что, левый глаз потек? Похоже, горячие софиты уничтожат всю ее маскировку, – хмыкнул Римо.

– Если эта бесстыдная шлюха разоблачит себя перед всем миром, виновата будет только она сама.

– Шшш! Я слушаю.

* * *

Президент Соединенных Штатов слышать ничего не хотел. Его планы переизбрания на новый срок рухнули, когда какая-то ведущая из Новой Англии, о которой Президент и слыхом не слыхивал, спокойно и даже чуть ли не злорадно предсказала, что американские граждане рискуют жизнью или здоровьем каждый раз, когда отправляют открытку или открывают свой почтовый ящик. А эти идиоты – директор ФБР и генеральный почтмейстер – позволили ей выйти сухой из воды.

Когда после перерыва Нед Допплер вырвал у генерального почтмейстера признание в том, что если в почтовую службу проникли мусульманские террористы, то, пока они не совершат преступление, сделать ничего нельзя. – Президент выскочил из постели и побежал в спальню Линкольна, чтобы позвонить Харолду В. Смиту.

Смит ответил после второго гудка.

– Да, мистер Президент.

– Я смотрю «Ночное зеркало». Там только что показали заголовок завтрашней «Нью-Йорк тайме».

– Я знаю, – сказал глава КЮРЕ. – «Почтовый апокалипсис».

– Что, если подобные угрозы реальны?

– Вы можете депортировать Абир Гхулу. Я думаю, оснований для этого у вас достаточно.

– Ага. Попробуйте убедить Первую Ворчунью. Она все затеяла.

– Впрочем, Абир Гхула, возможно, окажется нам полезной.

– Чем?

– Она прекрасная мишень для их гнева. И способна выманить их из убежища. Часть подозреваемых ведь до сих пор на свободе.

– Да, вы мне кое о чем напомнили. Последний раз, когда я говорил с директором ФБР, он ни словом не обмолвился об облаве. А теперь все отрицает.

– Он не имеет к этому никакого отношения, – проговорил Смит.

– А кто же тогда?

– Я нажал на некоторые рычаги.

– У вас есть свои люди в Бюро?

– Есть информаторы. Но приказ на проведение облавы поступил из этого кабинета.

– Хотел бы я знать, где он находится.

– Подобная информация выдается только в случае необходимости.

– Может, вы хотя бы намекнете? – настаивал Президент.

– Нет, – бесстрастно ответил глава КЮРЕ.

– Наверное, вы находитесь в какой-нибудь комнате без окон на тринадцатом этаже нью-йоркского небоскреба, в которую можно войти только через потайную дверь, поднявшись на специальном лифте.

– Должно быть, вы прочитали слишком много шпионских романов, мистер Президент. Мои люди будут защищать Абир Гхулу. Так мы сэкономим драгоценное время.

– А если нет?

– Тогда мы зря его потеряем, мистер Президент.

– Хорошо вам так говорить. Вам-то не переизбираться.

– Сохранение этой должности при смене администрации предусмотрено уставом, – заметил Смит.

– И где-нибудь записано?

– Нет.

– Ну, тогда держите меня в курсе дела.

– Конечно, – кивнул глава КЮРЕ, повесил трубку красного телефона и немедленно взялся за голубой, со старомодным наборным диском. Смит предпочитал именно такой телефон, считая, что при наборе номера он допускает меньше ошибок по сравнению с кнопочным.

– Что новенького? – поинтересовался Римо.

– Вы с Чиуном немедленно отправляетесь в Нью-Йорк, в отель «Маркиз Мариотт». Будете защищать там Абир Гхулу от террористов.

– Почему?

– Она наиболее вероятная мишень.

– А что слышно насчет Джо Кэмела?

– Проведенная ФБР облава сократила численность группировки. Если нам повезет, то Джо Кэмел или кто-то другой из оставшихся на свободе вскоре появится в Нью-Йорке. Вам надо будет предусмотреть такое развитие событий.

– А как насчет Глухого Муллы?

– Надежные источники сообщили, что Глухой Мулла находится в одиночном заключении и не имеет возможности связываться с внешним миром.

– Я не думаю, что тот террорист соврал.

– Вполне возможно, что он просто продолжал выполнять прежние приказы Глухого Муллы. В следующий раз тщательнее допрашивайте террористов.

– Непременно.

Линия замолчала. В своем кабинете в «Фолкрофте» задержавшийся допоздна Харолд В. Смит включил телевизор. И как раз вовремя, поскольку Нед Допплер уже завершал передачу.

В дискуссию вступила Абир Гхула. Телезрители наконец-то увидели ее смуглое лицо.

– Я не боюсь террористов, поскольку нахожусь под защитой Первой леди и Национальной организации женщин – двух самых влиятельных политических сил Америки.

– Можете ли вы сообщить нам что-нибудь относительно «Посланников Мохаммеда»?

– Ничего. Да и о чем говорить? Мохаммед – фальшивый пророк. Истинный пророк – это я. С моими последователями я как разгневанный океан прокачусь по Америке и по всему миру, утоплю всех неверующих и укажу дорогу в рай сторонникам Ум Аллахи. Там женщины освободят порабощенных гурий от гнета мертвых мусульманских самцов, которые их безжалостно насилуют.

– Мне хотелось бы кое-что уточнить, Нед.

– Я пока работаю с мисс Гхулой, мисс Танака.

– Но она ничего не знает о террористах. А я знаю.

– Подождите секунду. Придет и ваш черед.

– Поздно, – заявила Абир Гхула. – Теперь говорю я.

– Это мой сюжет! – упрямо возразила Тамайо Танака.

– Собственно говоря, шоу-то мое, – хмыкнул Нед Допплер. – Судя по всему, пора сделать перерыв.

Камера «наехала» на полное лицо Допплера.

– Продолжим после перерыва.

* * *

– Значит, передача кончилась, – заключил Римо, когда началась реклама.

– Он сказал, что вернется, – возразил Чиун.

– Он всегда так говорит, чтобы заставить публику посмотреть в конце рекламу.

– Давай досмотрим, чтобы убедиться, – предложил мастер Синанджу, забирая пульт дистанционного управления.

После окончания рекламы на экране вновь появился Нед Допплер.

– Наше время истекло. Спокойной ночи всем, кто смотрел «Ночное зеркало».

На фоне недовольного бормотания директора ФБР и генерального почтмейстера раздался печальный голос Тамайо Танаки:

– Спасибо, что предоставили мне возможность дебютировать на общенациональном канале.