Текст книги "Башкиры. История Караная Муратова, пугачевского полковника"

– Я тоже ему об этом говорила не один раз, но он что-то отмалчивается, – Амина посмотрела на меня.

– Ну, проходите, сейчас будет готов чай, – сказала хозяйка и начала накрывать на стол.

К Салавату Таймасову приехали уже в сумерках, позвонили в домофон, дверь подъезда тотчас открылась, мы поднялись на третий этаж, нашли нужную квартиру. Хозяин оказался мужчиной средних лет, в очках, с залысинами, был он среднего роста и среднего телосложения с внимательными глазами и несколько поджатыми губами.

«Ум и терпение у него есть, то, что нужно для ученого, а тем более для историка» – подумал я. Амина представила нас:

– Салават, это мои одноклассники – Тимерхан и Урал. Тимерхан живет здесь, в нескольких кварталах отсюда, а Урал приехал из Алматы в гости к своим родственникам.

– Ну, что же, проходите, – пригласил Салават. Квартира состояла из двух комнат, в одной из них был кабинет хозяина. Там стоял большой стол, на нем компьютер, одну стену занимал встроенный книжный шкаф, забитый книгами и журналами, а на столе и стульях лежали, в кажущемся беспорядке, журналы, ксерокопии с журналов и компьютерные распечатки. Салават пригласилнас на кухню:

– Я сейчас один, жена с детьми уехала в аул к родителям, а у меня есть работа, хочу к осени подготовить книгу. Присаживайтесь, сейчас вскипит чайник.

– Салават Усманович, мой отец первым начал заниматься историей Караная Муратова, он же родился и вырос в этом ауле, а брат Анвар говорил, что вы приходили к нам, но материалы унес Марс, другой брат. Я знаю, что вы написали книгу об участии башкир в пугачевском восстании, а значит, много знаете о нашем земляке Каранае Муратове, не могли бы вы подарить мне эту книгу, был бы очень признателен.

– Я немного знал вашего отца, слышал о нем много хорошего, он ведь был директором школы, и многие учились у него. А вы Урал, где живете, я про вас ничего не знаю?

– Я давно живу в Алматы, приезжаю довольно редко, наверное, поэтому многие меня потеряли из виду, а сейчас приехал в отпуск, хочется увидеть родственников и друзей. Узнал, что вы написали книгу, поэтому очень захотелось встретиться, поближе познакомиться и поговорить. Тимерхан мой одноклассник, он тоже родом из аула Каранай и мой дальний родственник, поэтому он тоже заинтересовался историей нашего земляка.

– Очень рад познакомиться с вами, Урал и Тимерхан, я недавно закончил шежере – нашу родословную, оказалось, что мы все являемся родственниками. Он принес большой квадрат бумаги и стал показывать родословную наших предков и давать комментарии – было захватывающе интересно! С восхищением и искренним воодушевлением я сказал:

– Поздравляю Салават, вы настоящий историк, историк по призванию! Тот скромно заулыбался и принес свою книгу:

– Урал, это последний авторский экземпляр, хранил для себя, но сейчас такой случай, что я не могу не подарить ее вам, подождите, сейчас подпишу.

От Уфы до Алматы нужно ехать на поезде трое с половиной суток, с пересадкой в Астане, но за чтением книги Салавата Таймасова время пролетели быстро. Потом, собирая материал о Каранае Муратове, я нашел много интересных сведений и о других героях, которые смогли поднять народ на беспощадную борьбу, на самую крупную в истории человечества крестьянскую войну. В один из пасмурных ноябрьских вечеров, я сел за компьютер и написал: «Башкиры. История Караная Муратова пугачевского полковника».

Глава II. Начало. 17 октября 1773 года

Они (башкиры) одни во всем нашем государстве владеют землей на вотчинном праве.

Им в другом месте нигде даром земли не дадут и даже у казаков земля казенная, им не принадлежащая, которую они ни продавать, ни отдавать кому-то не могут, а башкирам все это дозволено законом.

Оренбургский и Самарский генерал губернатиор А.П.Безак. 19 век.

1. Семья

Указной* сотник Каранай Муратов, исполнявший обязанности волостного* старшины, ехал домой из аула Уршакбашкарамалы*, куда он ездил, чтобы навестить свою дочь Бибиасму. Он выдал ее замуж за сына местного батыра, свадьбу сыграли месяц назад, а сейчас был там по приглашению сватов. Его сопровождали сыновья – старший Алдарбай, которому летом исполнилось двадцать два года, и Адильбай, моложе на два года, сейчас, они легко гарцевали на горячих конях. Каранай выглядел внушительно*, у него была крепкая, поджарая фигура, рост выше среднего, широкие плечи, начинающая седеть голова, ему шел тридцать девятый год, на веснушчатом лице рыжеватые борода и усы, и решительный взгляд серых глаз. Поверх стеганого бешмета, на нем был зеленого цвета простой елян*, на голове малахай из рыжей лисы с хвостом, спадающим на спину. На поясном ремне, украшенном серебряной застежкой в виде скачущего волка, висела кривая сабля с cеребрянной рукояткой в дорогих ножнах с витиеватым травяным узором, а за пояс заткнут пистоль. Своим обличьем и характером он был похож на своего деда Алдарбая – никогда не отступал в трудные минуты жизни, а наоборот, делал все для победы. Его любимый гнедой жеребец, хорошо отдохнувший за ночь, норовил пуститься вслед за другими, но Каранай придерживал его прыть, ему не хотелось тряски и суеты, он был настроен на размышления. Старший сын Алдарбай был похожим на свою мать Фатиму – у него выразительное и красиво-мужественное лицо, еще по-юношески стройная, но уже крепкая и ладная фигура, он был вооружен саблей и пистолем. Адильбай, худощавый и быстрый джигит, с бегающими черными глазами, был заядлым охотником, держал в руке ружье, кроме этого, у обоих за спиной в налучниках висели луки* и колчаны стрел – традиционное оружие башкир. Джигиты пустились вскачь друг за другом вдоль берега речки, с молодым льдом и заскочили в заросли тала. Адильбай приостановился, поглядывая по сторонам, ища лисьи и волчьи следы, и решая, когда можно будет выехать на охоту. Он повернулся к Алдарбаю:

– Говорили, что волков в этом году будет много, но я пока их следов не вижу, а только заячьи! Тот согласно кивнул головой:

– Летом я видел волчицу с выводком, но трогать не стал, похоже, на то, что ее нора на склоне вон того холма, – он показал камчей. – А заячьих следов много, так что еды для волков будет достаточно, – отметил Адильбай.

День сегодня выдался холодным*, днем раньше выпал первый снег, но не растаял, зима обещала быть ранней. На березах и тополях еще золотились остатки листвы, на полях кое-где, сквозь снег, просвечивала зеленая трава, на лугах стояли стога сена, в аулах неторопливо текла размеренная жизнь. Солнце неярко просвечивало сквозь белесые облака и клонилось к горизонту, когда они доехали до дома. Во дворе залаяли две крупные собаки, Алдарбай окликнул их:

– Кошкар, Актырнак! – псы, узнав хозяев, завиляли хвостами. На лай вышла из дома Фатима, старшая жена Караная, невысокая, немного располневшая красивая женщина с небольшим, с горбинкой носом и черными глазами. Нетронутые сединой черные прямые волосы были сплетены в две косы с монетами, которые звенели при ходьбе. На ней был синий камзол с желтыми узорами, надетый поверх отрезного в талии платья с длинной юбкой. Из украшений был нагрудник из красных и зеленых бус, в перемежку с мелкими серебряными монетами.

– Каранай, Алдарбай, Адильбай, как поездка? – она приняла у мужа

повод. Каранай слез с коня, отряхнулся, поправил кривую саблю на поясе и подошел к жене:

– У нас все хорошо, Фатима, как дети? Вот, сватья передала гостинцы, – он кивнул на переметную сумку.

– Хвала Всевышнему, все здоровы. Таштимер катал сегодня Бахтыгарея на лошади, ему так понравилось, что он не хотел слезать.

– Таштимер, иди сюда, – Каранай обнял, вышедшего на крыльцо сына, и потрепал по вихрастой голове, – сынок, занеси узел, да присмотри за лошадьми. Братья, подойдя, похлопали друг друга по плечу:

– Как, братишка, все дела сделал? – спросил Алдарбай и подмигнул.

– Чем больше делаешь, тем больше дел находится, – философски ответил тот и улыбнулся.

– Подрастешь, дел будет еще больше, по себе знаю, – Адильбай строго посмотрел на младшего брата.

– Всех дел не переделаешь, поэтому я стараюсь не потеть, – Таштимер повел коней в стойло.

– Хорошо, что отец этого не слышал, а то вспотел бы под камчей, – пробурчал Адильбай.

У Караная был большой рубленый пятистенный дом, построенный по русскому типу с печкой с пристроенным с боку казаном, с деревянным полом из досок и широкими нарами. Жили семьей дружно, главной в доме была старшая жена Фатима, которая управляла младшими женами и всеми детьми. Семья большая – три жены и десять детей: шесть сыновей, четыре дочери и внук. Алдарбай был женат и жил отдельно от родителей, дом его стоял напротив, через улицу, своего первенца он назвал Исламбеком, второй сын Адильбай тоже был женат, но, по обычаю жил с родителями, а детей еще не было. Старшей из дочерей Бибиасме было восемнадцать лет, месяц назад ее выдали замуж, и она уехала жить в семью мужа в аул Уршакбашкармалы. Второй, самой любимой дочери, Сабире было еще только шестнадцать лет. Детям от второй жены Гильминисы – Таштимеру было пятнадцать, Биктимеру – шел четырнадцатый год, Бикхуже – двенадцать лет. Дети от третьей жены Юмабики – дочери Айхылу и Минхылу, а самому младшему сыну Батхтыгарею не было еще и двух лет. Когда они вошли в дом, шустрый черноголовый мальчик заторопился к отцу на нетвердых ногах, протягивая ручки вперед.

– Бахтыгарей, сынок, иди сюда! – Каранай высоко поднял его на вытянутых руках, – смотрите, будет настоящим джигитом! Повернувшись к младшей жене, он передал ей ребенка:

– Юмабика, возьми ребенка, береги, чтобы не упал и не разбился.

Жены стали накрывать дастархан к чаю, Гильминиса занесла большой кипящий медный самовар и начала заваривать чай с душицей, а Юмабика раскладывала на большой холщевой скатерти – дастархане, молоко, масло, мед, курт и пресные лепешки. Фатима спросила:

– Как живется нашей дочке, не обижают ее, она ведь у нас с характером?

– Да, нет, вроде. Хотя Галинур и горячий джигит, но его мать, наша сваха, женщина со спокойным характером, так, что они вдвоем с Бибиасмой нашли верный подход к нему.

– Бибиасма не беременная?

– Пока не видно, еще прошло мало времени, думаю, что если это произойдет, то наша сваха нас известит.

– Помнишь, как летом, в самый сенокос, приезжал Галинур? – спросила Фатима, – тогда он был неразговорчивым и стеснительным, а оказался горячим джигитом.

– Ну, по молодости лет, все мы были горячими, хорошо, если он вовремя возьмется за ум и остепенится.

– Да, храни его Аллах, пусть будет так.

После чая Каранай прилег вздремнуть, но сон не шел, на душе было неспокойно. Еще в начале октября появились слухи о бунтовщиках яицких казаках, которые собирались около Оренбурга, о том, что объявился новый русский царь* Петр III, и что казаки громят крепости и вешают офицеров. Узнав об этом, Каранай подумал: «Казакам сильно урезали вольности, соль теперь им нужно покупать, а жалованье уменьшилось, старшин, теперь, как и у нас, не выбирают, а их назначает сам губернатор. Последние указы Абей батша* сильно обидели башкир, меня везде спрашивают, почему так происходит и что будет дальше. Еще раньше запретили иметь кузницы*, что даже колесо телеги обуть непросто, ясак* отменили*, но запретили самим варить соль и заставляют покупать в магазеях – это уже слишком. Да и жаловаться теперь не кому и некуда, царица запретила жаловаться*, а что нам делать – остается надеяться только на себя. Неделю назад в аул Каранай приезжали агитаторы повстанцев, их было пять человек – двое казаков, один калмык и двое башкир, они остановились на майдане в центре аула и стали созывать народ. Жители аула видели их впервые, поэтому собралась небольшая толпа любопытных, а один из агитаторов, молодой башкир лет двадцати, стал спрашивать собравшихся:

– Как живете, кто вас притесняет, есть жалобы? – он помолчал немного, но, не дождавшись ответа, громко сказал:

– Башкиры! Говорили, что Абей батша убила своего мужа, царя Петра III и захватила царский престол. Но царь не умер, а долго скрывался, сейчас он объявился, зовут его Пугачев, а по – нашему – Бугас батша. Слушайте, сейчас я прочитаю вам его письмо к нам, башкирам, письмо это называется «Манифест»*: Я царь Петр Федорович, даю башкирам волю, свободное пользование землей, реками и угодьями, освобождаю от богатеев, захвативших ваши земли. Поднимайте народ против помещиков, захватчиков, за нового царя, гоните всех из своей земли!

– Как, говоришь, зовут нового царя? – спросил его острый на язык, Буранбай.

– Бугас батша.

– Так, значит, выходит, что он воюет против своей жены, Абей батша?

– Этого я точно не знаю, – сказал джигит и спросил у казака, по-русски:

– А кто его жена, Абей батша? Немолодой казак, подумав, ответил:

– Да, его жена царица Екатерина II – принцесса немецкой крови, она его свергла и хотела убить. Агитатор перевел, народ зашумел, а Буранбай хитро сощурился:

– Да, чудные дела творятся на белом свете, жена воюет со своим мужем с помощью армии!

– Да, выходит, что Бугас батша воюет против нее, бояр и помещиков. Башкиры, прогоним с нашей земли русских богатеев. Угнетенный народ собирается сейчас возле города Ырымбур, с нами казаки, русские крестьяне, татары и мишары, – все поднялись на борьбу! Люди слушали молча, но с агитаторами никто не пошел, тогда Караная не было в ауле, но уже знал содержание манифеста Емельяна Пугачева к башкирам, читал также и манифест к казакам*.

На следующий день в аул Каранай приехал главный старшина Ногайской дороги Алибай Мурзагулов* с охраной и младшим сыном Хураммом, молодым и статным джигитом. Мурзагулов был авторитетным человеком на Ногайской дороге, его знали и уважали башкирские старшины всех четырех дорог*, хотя с Каранаем он был знаком давно, но в его ауле был впервые. Хозяин встретил гостей у ворот:

– Ас-салляму аляйкум*, – приветствовал Алибай, протянув обе руки.

– Уа аляйкум ас-саллям, – ответил Каранай, с поклоном здороваясь с главным старшиной. После традиционных слов приветствия, они вошли в дом, Каранай представил своих жен и детей, старшие сыновья, занятые делом, в это время отсутствовали. После расспросов оздоровье и благополучии, они перешли к делу.

– У меня письмо от Уфимской канцелярии* за подписью воеводы Богданова, – сказал главный старшина, – нам приказано собрать отряд из башкир и мишарей для подавления мятежных казаков во главе с их атаманом Пугачевым. Тебе нужно собрать своих людей и подойти к Стерлитамакской пристани*, даю три дня. Сколько конных можешь поставить? – Алибай пристально посмотрел на Караная.

– Человек сто, как обычно, со своим вооружением, провизией на три дня и вьючной лошадью, – ответил тот.

– Нужно больше, собери один полк, не менее пятисот человек, поэтому назначаю тебя походным старшиной, – Алибай хмуро посмотрел на Караная, – знаю я тебя, всегда держишь запас.

– Запас на то и запас, что его достают в нужное время, – ответил Каранай, хитровато прищуривая глаза. – Думаю, что собрать удастся не более двухсот пятидесяти, но если мы пойдем против восставших казаков, то добровольцев не будет, придется собирать только тех, кому положено по нашему закону, – закончил он серьезно.

– Давай, рассылай своих людей по аулам, а я немного отдохну у тебя, – и продолжил, – вот мой самый младший сын Хурамм, иди сюда, познакомься, – это сотник Каранай Муратов, сын старшины Мурата Алдарова* и внук знаменитого башкирского героя Алдара Исекеева*, я тебе о них рассказывал не раз.

– Я много слышал о вашей семье и про Алдар батыра, рад познакомиться, уважаемый Каранай агай! – Хурамм подошел, поклонившись, протянул обе руки для приветствия.

– А у тебя, Алибай, растет славный джигит – красивый, статный, да и умом аллах не обидел – умеет складно говорить!

– Это мой младший сын, моя надежда и опора в старости, старшие сыновья уже живут самостоятельно, а Хурамм будет жить со мной, теперь нужно подыскивать невесту, пришла пора его женить. Мужчины расположились на расписной кошме, подложив под бока шитые узором подушки, женщины накрывали дастархан. Здесь была и Сабира, черноглазая девушка с вьющимися темными волосами, заплетенными в две длинные косы. За это лето она подросла, оформилась и превратилась в настоящую красавицу, – ее слегка раскосые, черные и всегда смеющиеся глаза, уже не давали покоя каранаевским джигитам.

– А у тебя дочь красавица, – Алибай посмотрелся на девушку, – когда замуж выдашь?

– Конечно пора уже, но еще не решил окончательно, трудно расставаться с любимой дочкой.

– Сабира, дочка, сходи за водой, приказала ей Фатима, – да только быстро.

Сабира взяла кожаное ведро и пошла за водой к роднику. На ней было зеленое отрезное в талии платье с оборками, украшенное лентой, штаны с широким шагом, нарядный передник, камзол с позументом, поверх был надет распашной кафтан из зеленого сукна с отделкой, на груди звенели украшения из серебряных монет. На голове была шлемовидная шапочка, отороченная мехом и покрытая монетами, ноги были обуты в мягкие кожаные сапоги с высокими голенищами. Ей нужно было пройти по тропинке к роднику через заросли тала, она шла не спеша, напевая вполголоса свою любимую песню, когда навстречу ей вышел Хурамм. Оба остановились в некотором замешательстве, но первой пришла в себя Сабира:

– Ты кто, сын старшины Алибая? – она посмотрела на него искоса, прикрыв лицо концом платка. На ее тонком запястье блеснул серебряный браслет, а на пальчиках кольца с зеленым камнем.

– Да, я его младший сын, меня зовут Хурамм, – тихо произнес он, не сводя с девушки глаз. – А тебя как зовут?

– Я Сабира, дочь Караная Муратова, ты зачем пошел за мной, хотел напугать, а если я закричу?

– Нет, ты очень красивая, я только хотел познакомиться с тобой, а не пугать, – смутился он и начал поправлять лисий малахай на голове и саблю на широком булгарском* кожаном ремне с серебряными украшениями.

– А ты откуда приехал, где ваш дом? – поинтересовалась Сабира.

– Мы живем в ауле Альбей, мой отец главный старшина Ногайской дороги.

– Когда поедете обратно?

– Сегодня. Мой отец должен обсудить важное дело с твоим отцом, а поедем засветло, сейчас стало опасно, везде могут быть бунтовщики казаки. А у тебя есть парень или жених?

– Пока нет, но отец уже говорил, что мне пора замуж. А у тебя есть девушка?

– Нет, отец хочет меня женить на дочери одного старшины, но я не хочу. Я хочу увидеться с тобой еще раз, буду ждать удобного случая, чтобы приехать в Каранай, будешь меня ждать?

– Когда следующий раз приедешь, тогда и скажу, а теперь мне надо скорее домой, мама ждет воды. Прощай!

– Прощай, Сабира, я приеду, жди меня!

Отдохнув после обеда, главный старшина Мурзагулов с сыном и охраной уехал. Каранай Муратов остался в задумчивости: «Что-то должно произойти», – подумал он, – «может, получится так, что мы не будем воевать против Бугас батша, но войско надо собрать. Многие башкиры уже сейчас готовы подняться, а мы что, будем стоять в стороне? Если раньше башкиры восставали против русских, то теперь, похоже, будем воевать вместе с русскими. А что же думает Алиби, неужели он не пойдет против Бугас батша?», – думал Каранай, вспоминая, свое первое закомство с главным старшиной.

К вечеру вернулись с мельницы сыновья Алдарбай и Адильбай с соседским джигитом Мухамадьяном, привезли на подводах муку. Их встретили, уже вернувшиеся с поля, Таштимер с Биктимером, все стали заносить мешки в амбар, Каранай подошел к сыновьям:

– Таштимер, как закончишь дела, извести джигитов нашего аула, пусть еще до заката, соберутся здесь у нас, но сначала зайди к своему дяде Ырысаю, скажи также Иткуста и Таймасу, пусть придут сейчас, не задерживаются. Первым пришел младший брат, они поздоровались:

– Как житье-бытье Ырысай? – спросил его Каранай.

– Живем, по-тихоньку, скоро зима, все дела уже сделаны, хорошо бы теперь и на охоту, – ответил Ырысай и внимательно посмотрел на брата. Ырысай младше на три года, с черными прямыми и непокорными волосами, с такой же черной бородой и усами, был горячим, иногда даже вспыльчивым, но отходчивым. Он был прямодушным, но не глупым, просто не умел держать в себе что-то, всегда говорил прямо и открыто, за что его многие остерегались.

– Охоту придется отложить на долгое время, похоже, что начинается большая война, слыхал про Бугас батша?

– Как не слыхать, все об этом только и говорят, а с кем мы, башкиры, собираемся воевать? – ответил он вопросом на вопрос.

– Нас собирают против восставших казаков во главе с Бугас батша. Я хочу с вами поговорить об этом, с кем мы будем воевать?

– Известно с кем, с царскими чиновниками и богатеями, захватчиками наших земель. Давно пора уже, а то забирают лучшие земли, запретили держать кузницы и самим варить соль, мы, что живем на чужой земле? – Ырысай сжал кулак и поднял руку. Тем временем подошли Иткуста и Таймас, степенно поздоровались:

– Ас-саллям аляйкум Каранай агай, какие новости?

– Приезжал Алибай Мурзагулов, у него приказ собрать войско против бунтовщика Бугаса, нам он приказал собрать пятьсот башкир, как думаешь, сколько мы сможем на самом деле?

– Конников двести – двести пятьдесят, но не больше, – подумав, ответил Иткуста, – многие не пойдут воевать против казаков.

– Я тоже так думаю, – присоединился Ырысай, – людей можно было бы собрать и больше, если идти воевать против царских солдат. Каранай спросил об этом не потому, что не знал сколько они могут собрать, а для того, чтобы узнать мнение двух близких ему людей – младшего брата и верного друга. Ырысай всегда горячий и непосредственный, решителен в высказываниях, а Иткуст говорил взвешанно и убедительно, они были противоположностью друг друга. Каранай выдержал паузу, внимательно посмотрел мужчинам в глаза:

– Я решил назначить вас, вместе Алдарбаем, сотниками, а тебе, Таймас, будет отдельное поручение. Постепенно люди собрались у дома старшины, и они вышли к джигитам, Каранай объявил:

– Вы слышали про Бугас батша? Сегодня приезжал главный старшина Ногайской дороги Алибай Мурзагулов и назначил меня походнымстаршиной. Нам нужно собрать людей и идти воевать против Пугачева – Бугас батша, поэтому уже завтра с утра разъезжайтесь по аулам. Вы должны взять с каждого двора по одному – два человека с двумя конями, своим питанием и вооружением. Мужчины разом заговорили:

– Слышали уже, приезжали к нам от Бугас батша! Мы, что пойдем воевать против? Нам обещают волю, обещают прогнать царских угнетателей – не пойдем!

– Тише! – Каранай успокоил земляков. – Сейчас нам нужно собраться и стать настоящим войском, пойдем мы или не пойдем против него, это мы должны решить сами. Послезавтра утром мы, каранаевские, выедем из аула, и по дороге соберем всех остальных, а к вечеру мы должны подойти к пристани Стерлитамак. Те, кто не успеют, то пусть добираются до места сбора сами, военный порядок обычный: на десять всадников – десятник, на пятьдесят – пятидесятник, на стосотник, на пятьсот всадников – старшина. Из толпы ответили:

– Вот это правильно, это по-нашему! Подождав, когда все утихнут, старшина сказал:

– Назначаю Ырысая, походным сотником, он соберет всех наших. Ему хоть и не приходилось воевать, но джигит он храбрый, быстро думает, этим похож на нашего деда Алдарбай батыра.

– Это хорошо, что он будет сотником, мы за него! – заговорили джигиты.

– Алдарбай, ты тоже походный сотник, соберешь команду из окрестных башкир, авторитет у тебя есть, мужчина ты серьезный. Тот посмотрел на отца с благодарностью и сказал в полголоса:

– Не подведу, отец!

– Иткуста, тебя тоже назначаю походным сотником, будешь набирать себе тех людей, которые будут подходить по дороге на Стерлитамак, будь то башкиры, тептяры, татары, мишары или кто другой. С людьми ты умеешь разговаривать, знаю, что у тебя будет хорошая сотня.

– Сделаю, – Иткуста твердо посмотрел на старшину, в его зеленых глазах мелькнула озорная искра.

– Когда прибудем в Стерлитамакскую пристань, узнавайте, что собираются делать башкиры, будут ли воевать против Бугас батша или пойдут к нему? Люди должны знать, где сейчас сам Пугачев и кто его командиры.

– Джигиты! – сказал он напоследок – начинается война, вы сами это чувствуете. Будьте бдительны и разумны, война есть война, если нужно будет, умрите с честью. Бесчестье – хуже смерти! Но думаю, что лучше не умирать, а делать свое дело до конца. Потом, подойдя к каждому, крепко пожал руку и обнял.

Когда стали расходиться, Каранай окликнул Таймаса:

– Ты останься, для тебя особое дело, – он внимательно посмотрел на своего друга, – заходи в дом, поговорим. Дома огня не зажигали, сидели в полутьме, поэтому разговор приобрел некую таинственность и особую значимость, каким он и был на самом деле.

– Собери команду из десяти молодых и шустрых джигитов на быстрых конях. Будете разъезжать и узнавать, что происходит вокруг, отвозить мои приказы и поручения к другим старшинам. Пока нужно одеваться просто и неприметно, как обычные башкиры, а не как воины, вы не должны выделяться ни чем. Если остановят и спросят, кто ты такой, – отвечать из какого аула, кто старшина, кто родители или хозяин, обмануть здесь невозможно. А на вопрос, куда едешь и зачем, то можно сочинить ответ, например: послали к родственнику узнать о здоровье, если близко базарный день, то на базар, или же говори, что едешь приглашать на туй по случаю рождения сына или женитьбы. Ваше спасение в хитрости, умении обмануть, и если не удаться обхитрить, то ускакать, – быстрые кони и хорошее знание местности помогут. Поэтому научитесь запоминать самую короткую дорогу до цели, заводите везде знакомства, друзей, в случае необходимости купите сведения, но так, как – будто отблагодарили за еду, ночлег или за коня на смену. Когда начнется война, то одевайтесь как воины, хотя, в некоторых случаях, важно быть неприметным. Твоя команда будет подчиняться только мне, если меня нет, то важные сведения и новости докладывать сотникам Ырысаю, Алдарбаю и Иткусте, – они решат, что делать дальше. Таймас, невысокого роста худощавый и смуглый мужчина, с цепким черным взглядом, ответил:

– Ясно, такие джигиты у нас есть, даже слишком быстрые и любопытные. Он улыбнулся, и, блеснув в темноте глазами, продолжил, – что ж, дело интересное, махать сукмаром не для меня, мой вид никого не устрашит, а вот если надо перехитрить кого – это я смогу. Каранай прищурил правый глаз:

– Таймас, я ведь тебя хорошо знаю, поэтому и назначил. Завтра рано утром, приводи своих джигитов для знакомства.

На заре Таймас уже стоял у дома Караная, с ним было десять молодых джигитов, будущих разведчиков:

– Это верные и надежные наши люди: Мустафа, Тимербай, Нургали, Аллей, Мурадым, Табыш, Кунакбай, Ахмади, Гальян и Азнабай, – представил Таймас. Каранай Муратов оглядел пришедших – это были еще совсем молодые, не видевшие войну и не знавшие смерти, юноши. На их лицах было выражение тревожного ожидания и сопричастности к важному делу, некоторые хмурились, чтобы выглядеть старше. Старшина подумал: «Им еще только предстоит увидеть ужасы войны, смерть друзей и близких, познать радость побед и горечь поражения. Жаль, что их взрослая жизнь начинается с войны, хотя каждый из них с детства готовил себя к военной жизни, также как их п редки – учился лихо скакать, стрелять из лука, метать пики, рубить саблей, крушить сукмаром*, да и всему тому, что необходимо военному человеку, батыру». Помолчав немного, он обратился к молодым джигитам:

– Очень хорошо, что надежные. Джигиты, вы будете выполнять особое дело, а дело это собирать новости, узнавать, где и что происходит, какие войска и сколько, куда идут, кто командиры. Таймас, джигитам объяснил, что они должны делать?

– Объяснял уже не один раз, но все хотят воевать!

– Ну, что же, объясни еще раз, лишним не будет. Да, еще, Таймас, мне нужен вестовой для срочных донесений, он будет все время при мне, кого можешь дать?

– Есть у меня такой, самый молодой, воевать ему еще рановато, а относить приказы и выполнять поручения – для него в самый раз, заодно, уму-разуму научится, иди сюда, Азнабай! Вперед вышел совсем еще юный парень, с пухлыми щеками, начинающими пробиваться усиками и поздоровался ломающимся баском:

– Здравствуйте, Каранай агай, я Азнабай.

– Вот и хорошо, сынок, будешь у меня главным помощником, а конь у тебя есть?

– Конь у меня староват, но я буду рад, если возьмете с собой!

– Коня я тебе дам самого быстрого, настоящий Тулпар*, береги его!

– Адильбай, приведи коня, пусть будет у него и привыкает к новому хозяину! Из сарая под уздцы вывели темно-коричневого красавца, сразу было видно, что конь не чисто башкирских кровей, а, скорее всего, плод скрещения с донским жеребцом.

– Смотри, не улети на небо, а то еще и не вернешься, тогда, кто за тебя будет разносить новости? – сказал старший из джигитов Мустафа и все засмеялись.

– Коня за ногу надо привязать арканом, чтобы слишком высоко не улетал, а не то пролетит мимо, – присоединился другой острослов Кунакбай.

– Азнабай, вот он мой подарок, объезжали его недавно, поэтому он еще горяч, хорошо бы дать ему имя, – сказал Каранай.

– Он будет Тулпаром, – решил Азнабай, ни секунды не задумываясь. Все начали осматривать коня со всех сторон и одобрительно приговаривать, цокая языком:

– Якшы, бик якшы ат, ах Каранай агай, – такой подарок! Стали расходиться, Азнабай повел Тулпара под уздцы к себе домой, и пока он шел, все подходили и спрашивали:

– Кажись, это конь Караная, откуда он у тебя?

– Подарок сотника, теперь я у него главный помощник – связной!

Когда все разошлись, Каранай постоял немного в задумчивости, а затем зашел к соседу, вся его семья сидела за утренним чаем.

– Ас-салляму аляйкум, Ахматьян агай!

– Уа аляйкум ас-саллям, Каранай мырза! Хозяин встал, поздоровался, протянув обе руки, – садись уважаемый, жена, налей гостю чаю! Повернувшись к старшине, он спросил:

– Что, начинается война?

– Да, похоже, что война будет большая, и неизвестно как обернутся дела. Зашел к тебе сосед по важному делу – мне нужен верный человек для охраны и важных поручений. Ахмадьян агай, дай мне своего сына Мухамадьяна, ведь наши семьи живут рядом давно, сына твоего я хорошо знаю, мои сыновья с ним дружат, джигит он ответственный, лучше него мне не найти! Пожилой мужчина склонил голову, задумался на время и сказал:

– Мухамадьян, пойдешь со старшиной на войну. Хоть у тебя семья и дети, но мы с матерьюприсмотрим за ними. Ты не можешь сидеть дома, когда такая война, мужчины в нашей семье всегда воевали за свой народ! Если останешься дома, как нам людям в глаза смотреть? Мухамадьян встал, на его смуглом лице заиграл румянец, от волнения он стал теребить свою небольшую бородку и поглаживать усы, потом сказал: