Текст книги "Башкиры. История Караная Муратова, пугачевского полковника"

3. Емельян Иванович Пугачев

Поздно вечером Кинзя Арсланов представил Пугачеву* прибывших старшин. Емельян Иванович принял их в просторной избе, стены которой были оклеены позолотой*, там же собрались почти все члены Военной Коллегии*. Каранай пригляделся, при свете свечей облик предводителя показался старше: «На вид ему около тридцати пяти лет, – отметил он про себя, – «крепкий еще мужчина, хотя роста и среднего». Он продолжал внимательно рассматривать его и друг понял по его выражению лица и хитроватому прищуру, что перед ним сидит простой казак, со стриженными под «горшок» черными густыми волосам и такой же густой черной бородой. Взгляд у него был пронзительный, «воровской», отметил про себя старшина, сейчас он пытается разглядеть в каждом подходившем башкире его «нутро», – будет верен или предаст, в трудную минуту, врет или говорит правду. Этого взгляда многие побаивались, да и сам Емельян Пугачев говаривал, что «скрыть от его глазу злой умысел невозможно». «Говорят, что он воевал, это лучше, чем мулла, умеющий хорошо и складно говорить, не повернет назад», размышлял Каранай. Вокруг Емельяна стояли такие же боевые казаки, башкиры и татары, его сподвижники. «Сильные люди собрались вокруг Бугас батша, можно с ними идти на войну и воевать до победы» – подумал он. В душе Караная поднялась холодная решимость бойца, когда вдруг становится ясно, что другой дороги нет, поэтому надо идти до конца и совершить то, что требуется от воина.

Представлял всех башкир Кинзя Арсланов, поименно, кратко рассказал о каждом, давая лестные характеристики.

– Главный старшина ногайской дороги Алибай Мурзагулов, старшина Каранай Муратов, внук знаменитого Алдарбая Исекеева, участвовал в восстании Батырши, старшина Юлай Азналин, его сын Салават Юлаев, старшина Трухмен Янсеитов. Пугачев довольно кивал головой, ведь прибывшие башкиры были военными людьми, многие имели опыт восстаний и боевой опыт Польской кампании: «Народ конный и приученный к военному искусству». Этому искусству их научила караульная и пограничная служба на рубежах с казахами Малого и Среднего жузов, периодически возникавшие вооруженные стычки с калмыками и казахами приучили их к походной жизни, подчинению своим командирам – сотникам и старшинам, многие рядовые башкиры были родственниками своих командиров, поэтому старшины и сотники имели большой авторитет.

– Что же, – Пугачев удовлетворенно кивнул, – люди вы боевые, бывалые, как и я воевали. Слыхал я, что кто-то из вас воевал под началом фельдмаршала Румянцева, есть такие?

– Я воевал, – ответил Каранай Муратов, – участвовал в сражении под Егердорфом! * Потом наши команды ходили против калмыков в 1771 году, тогда я был уже сотником.

– С такими командирами мы еще повоюем, поколотим царских енералов! Завтра будет Военная коллегия нужно нам сообща держать совет. Башкирцы, какие ваши нужды, что вы хотите, воюя с нами? В какую сторону будем двигаться, сразу на Москву? Нет, силенок маловато, нужно поднять народ, а с народом можно взять Москву. Народ он, как песок, везде есть, есть он и в Москве, нужно, что бы люди пришли сами к нам, а то и по нашему закону.

После аудиенцииКинзя Арсланов пригласил Алибая Мурзагулова и Караная Муратова в свою юрту, подошли Каскын Самаров, Кутлугельды Абрахманов, Юлай Азналин с сыном Салаватом и другие старшины. Это были известные и авторитетные башкирские старшины, этому обстоятельству Кинзя был очень рад, ведь они своим авторитетом поднимут народ на войну.

4. Военная Коллегия

С утра 12 ноября собралась Военная коллегия. Членами Военной коллегии были войсковой атаман Андрей Овчинников – начальник Бердского Главного войска, А.Т.Соколов (Хлопуша), Н.Н.Белобородов. Были и «судьи»: А.И.Витошников, М.Г.Шигаев, Д.Г.Скобычин и Иван Творогов, «думный дьяк» – И.А.Почиталин, секретарь – М.Д.Горшков, а также Садык Сеитов татарин Сеитовский слободы, Кинзя Арсланов – главный полковник, атаман башкирского войска, Идеркай Байменов – отставной казак, переводчик. Создавая Военную коллегию, Емельян Пугачев понимал его значение и функции: – во-первых, у царя, каковым он себя объявил, должно быть правительство, при этом соответственное разделение дел и власти. Тем более, что в казачьих войсках всегда был военный совет, который собирался перед походом или по другим важным случаям казачьей жизни. Там высказывались сотники, старшины и атаманы, обсуждались военные вопросы, и вопросы, касающиеся обеспечения питанием, фуражом и денежным довольствием. Поэтому его военная коллегия и была создана наподобие казацкого совета, которая, помимо военных задач решала бы многие дела по управлению огромной массой повстанцев. На первом заседании Военной Коллегии бы распределены обязанности, где на ответственные посты были выдвинуты истинные лидеры, умеющие воевать, организовывать и нести ответственность. Кинзя Арсланов в Бердском лагере находился уже с пятого октября, благодаря своим личным качествам – уму, грамоте, успел завоевать доверие Пугачева и членов Военной коллегии.

За это ему Пугачев присвоил звание главного полковника повстанческой армии и «атамана башкирского полка». Будучи членом Тайного совета Пугачева, Кинзя Арсланов с первых месяцев восстания вел агитационную работу среди населения, участвовал в составлении Манифестов и Указов Пугачева. Их рассылали на языке тюрки по Башкирии, сопровождая письмами, в которых подтверждалась подлинность «императора Петра Федоровича»*.

Пугачев, провозгласив себя царем Петром Федоровичем и, став единоначальником, хорошо понимал, что с казаками нужно держаться по-свойски. Большинство из его окружения знали, кто он такой на самом деле, но, тем не менее, для них он был вожаком, организатором восстания, его стержневой опорой и движущей силой. Многие из казаков здесь, в Берде, только потому, что он для них свой, справедливый царь, который даст волю.

На Военной коллегии Емельян Пугачев объявил прибывшим башкирам о планах восстания:

– Прежде нам нужно взять Оренбург, – здесь будет центр нашего восстания, отсюда будем расширять свои военные действия, затем надо идти на город Казань. Заняв Казань, короноваться, стать царем всего бедного народа, а после идти на Москву и сесть на престол. Дорога на Москву будет тяжкая, нужно подготовиться и собрать сильное войско, во главе с казаками, башкирами и мишарами – все они приученные к военному делу люди, это наша основная боевая сила. А простой народ, толпа, он везде есть, но тех, крепостных и другого народу, кто пойдет с нами воевать дальше, надо обучать держать саблю, дать ружье и коня. Особливо нужно больше артиллерии и ружей, пороху и свинца, нужны провиант, кони и фураж. Чтобы поднять народы нужно объявлять везде наши манифесты, ведь простые люди, нищие и бесправные, готовы к восстанию, а для того, чтобы поднять народ, нужен справедливый царь. Пугачев замолк, молчали и члены Коллегии, наступила пауза. Поднялся Каранай Муратов и поклонился:

– Уважаемый Бугас батша, правильно, что мы поднимаем везде угнетенный народ. Однако, Казань очень укреплен и близко стоит к Москве. Думаю, что Абей батша будет собирать войска против нас в Казани, потом они пойдут через Мензелинск к Оренбургу. Поэтому нам сначала нужно взять Мензелинск и поднять народ вокруг него и Казани, а без Мензелинска нам не взять Казани. В разговор вступил Кинзя Арсланов, он задумчиво погладил свою бороду:

– Каранай верно говорит, в Мензелинске нам нужно собрать большое войско, пушек и народу, это будет наш опорный город, повстанческий центр, он важнее, чем Уфа, так как он стоит на пути к Казани. Емельян Пугачев посмотрел на своих казаков:

– Что вы, казаки, думаете? Встал Овчинников, атаман главного войска:

– Верно толкуют башкирцы. В Мензелинске нужно собрать большие силы и поднять весь этот край, говорят, что крепость сильнее, чем Уфа, а царские войска точно пойдут через Казань и Мензелинск. В разговор вступил Юлай Азналин:

– Мензелинск был построен на башкирской земле на границе с татарами, для того, чтобы держать башкир в повиновении, там всегда были регулярные войска, а не только городской гарнизон. Я там бывал, поэтому знаю, что город хорошо укреплен, и пушки расставлены как надо. Командовал там сам генерал Соймонов – свирепый и несправедливый человек, многих наших батыров казнил, это мы помним хорошо. Пугачев задумался: «Кого же туда послать, чтобы поднять такое большое дело – нужен бывалый и опытный военный человек?» Карнай Муратов снова поднялся:

– Мензелинск должен взять я, там казнили моего деда Алдара Исекеева, я поймаю этого генерала Соймонова, если он еще жив.

– Пусть будет так, – подумав, сказал Пугачев, ему стало ясно, что в этот поход нужно отправить Караная Муратова, у него военный опыт – он и войска соберет и организует восставший люд.

Таким образом, на Коллегии было решено расширить территорию военных действий. Поднять народ на Каме, в Елабуге, Набережных Челнов, взять Мензелинск и собрать большое войско перед походом на Казань. Решено отправить поднимать народы по Ногайской дороге и захватить Уфу, взять военные заводы для литья пушек на Южном Урале и на востоке Башкирии – в Челябинске и Кунгуре. По Ногайской дороге от башкир пойдут Алибай Мурзагулов, Каранай Муратов и Каскын Самаров, а по дороге на Уфу необходимо захватить Стерлитамак и Табынск – важные крепости для контролирования тракта Оренбург – Уфа. Было решено направить атамана Ветошникова* на восток, чтобы захватить Челябинск, Кунгур и Красноуфимск, от башкир поедут в родные края Юлай Азналин и Салават Юлаев. Атаман Падуров пойдет на Каму, чтобы взять

Ногайбак, Мензелинск, Елабугу и Набережные Челны, туда же после Уфы поедет со своим отрядом Каранай Муратов. На Военной Коллегии было решено, что главное войско останется здесь, в Бердах, чтобы взять Оренбург, а командовать войском и осадой будет атаман Овчинников. «Таков план восстания, у нас будет четыре центра: Ырымбур, Уфа, Чилябе и Мензелинск, каждый будет занят своим делом, но удастся ли нам победить всех и сделать, так, как задумано?» – походный старшина этого не знал, не знал этого никто, даже сам Емельян Пугачев.

Глава VI. Под Оренбургом

1. Разгром Чернышова

Осадив Оренбург* и перекрыв дороги, Пугачев лишил губернатора Рейнсдорпа связи с Уфой, Казанью и Москвой и повстанцы стали контролировать значительную территорию этого края. Оренбург, построенный в 1735 году, был сильнейшей крепостью, представлял собой хорошо укрепленный город с гарнизоном около трех тысяч солдат при семидесяти пушках. Сам Пугачев говорил, что, «Он бывал в Иерусалиме, в Цареграде и в немецких городах, но столь крепкого города, каков есть Оренбург, не видал и более приступов делать не намерен, а хочет осадой до того довести, чтоб у жителей не стало пропитания, а тогда и город сдаться ему будет принужден».

К середине ноября у Емельяна Пугачева под Оренбургом было сосредоточено около десяти тысяч повстанцев, в том числе яицких казаков одна тысяча, илецких казаков четыреста, башкир пять тысяч, ставропольских калмыков семь сотен, оренбургских казаков, татар и заводских крестьян около трех тысяч, на вооружении имелось восемьдесят пушек. Башкиры, имевшие больше всех лошадей, позволили Пугачеву посадить пеших восставших на коней. В ставке Пугачева, орыленные победой над бригадиром Биловым* и генералом Каром, праздновали победу. Разведка донесла, что со стороны Симбирска приближаются войска численностью более одной тысячи человек пехоты и конницы, с орудиями и большим обозом под началом полковника Чернышова*. Главный атаман Овчинников предложил на военной коллегии испытать в деле вновь прибывших башкир и мишарей, на что главный старшина Алибай Мурзагулов ответил:

– Уважаемые атаманы Андрей и Кинзя, будет разумным, если пошлете мою команду против этих войск, у меня много молодых, не имеющих опыта войны джигитов, а старшины уже воевали и могут показать им пример. Башкиры и мишари рвутся в бой с карателями, у нас есть план заманить их к горе Маячная*, там удобное место для засады. Атаман Овчинников, подумав, предложил:

– Нужно послать к войскам авторитетного оренбургского казачьего атамана, якобы от губернатора Рейнсдорфа, чтобы заманить их к Маячной горе. А как ты думаешь, атаман? – спросил он Падурова*.

– Правильно толкуешь, атаман, говорят, что войсками командует воевода Симбирска полковник Чернышов. Он пока еще не знает, что многие оренбургские казаки на нашей стороне, поэтому можно представиться бывшим членом Уложенной комиссии* и привести его к этой горе! – атаман искренне рассмеялся, – а там его будут ждать наши казаки.

– А мы подойдем с северной стороны, перекроем отход назад и отобьем пушки с обозом, – предложил Алибай Мурзагулов.

– С царским полковником лучше встретится вечером и убедить его продолжить движение ночью, чтобы подойти к Маячной горе на рассвете. Мы подойдем скрытно в темноте и прижмем их к горе, пушки и обоз станут для них обузой – предложил Каранай Муратов. Все задумались, а Емельян Пугачев сверкнул своим разбойничьим взглядом и сказал:

– Ну, хитрецы, башкирцы, хотите захватить их поутру, как сонных кур! Ближе к вечеру конники Алибая Мурзагулова, около тысячи двухсот человек, быстрой рысью вышли в направлении Бугульмы, чтобы обойти противника с севера. Атаман Падуров с полком казаков отправился к Маячной, чтобы оттуда, во главе десятка казаков, выйти навстречу войскам полковника Чернышева.

Полковник Петр Михайлович Чернышов, получив приказ от губернатора Оренбурга Рейнсдорпа, собрал разношерстную команду, состоящую из боярских отпрысков, казаков и солдат гарнизона Симбирска, а по дороге в Оренбург принял под свое командование иррегулярный полк калмыков. Был серый морозный вечер, солдаты, шедшие целый день, зябко переминались, пытаясь согреться на пронизывающем ветру. Несмотря на то, что войска шли медленно из-за артиллерии и обоза, они уже прошли основную часть пути от Симбирска до Оренбурга, и сейчас им оставалось пройти около двадцати пяти верст. Полковник, оглядев свое войско, подумал: «Если вдруг нападет толпа пугачевцев, то толку от этих усталых и замерзших солдат будет мало, нужно отдать приказ к привалу. А после ночлега поднять войско чуть свет и, как можно быстрее, достичь стен крепости». Он подозвал казака сотника из авангарда:

– Вблизи есть жилье?

– Так точно, господин полковник, впереди справа за версту небольшой татарский аул.

– Отлично, передай по цепи господам офицерам, впереди аул, там привал и ночлег! Подтянуть артиллерию и обоз!

Небольшой аул встретил глухой тишиной, нигде не было огня, залаяли собаки на чужаков, хозяева, увидев солдат, тут же начали их унимать. Солдаты же начали рубить редкий в степном краю, невысокий тальник, разбирать хозяйские плетни, разжигать костры. Нашли колодец с водой, выстроилась тут же большая очередь, многие, не дожидаясь воды, топили снег, чтобы сварить в котелках кашу. Солдаты устали от холодного ветра, бездорожья, хотя снег был неглубокий, но у многих промокли сапоги, на них откладывалась соль от солончака. Гарнизонные солдаты, в отличие отопытных регулярных войск, участвовавших в войнах, не привыкли делать длительные переходы. В войсках было немало отпрысков, желающих поучаствовать в разгроме бунтовщиков и жаждущих легкой славы. Для них этот марш стал большим испытанием, и полковник отлично понимал это. Квартирьеры рыскали по саманным домам, присматривая для господ офицеров ночлег, подъехал адъютант:

– Господин полковник, Петр Михайлович, приближается группа всадников, около десяти человек!

– Приведите их сюда! В вечерних сумерках в окружении казаков подъехали конные.

– Кто такие, откуда идете? – строго спросил Чернышов. Видный казак, одетый как атаман, представился:

– Господин полковник, я депутат бывшей Уложенной комиссии атаман Падуров, вот моя медаль, – он вплотную подъехал к полковнику и достал серебряную бляху с тиснением.

– Хорошо, господин депутат, я вас слушаю, – полковник внимательно осматривал атамана и его всадников.

– Я имею приказ от губернатора Оренбурга господина Рейнсдорпа сопроводить вас до крепости безопасной дорогой. Вам, наверное, известно, что разбойники Пугачева разбили отряд генерала Кара, и ему пришлось бежать в Бугульму.

– Да, разбойники осмелели, нас тоже сопровождали повсюду, того гляди и нападут, но у нас хватит сил, чтобы справится с черной толпой.

– Генерал Кар тоже так думал, однако, как только его войска окружили разбойники, так все его конные перешли на их сторону. Господин полковник, на рассвете к нам навстречу выйдут оренбургские казаки, поэтому мы должны к этому времени подойти к горе Маячная. Полковник Чернышов приказал адъютанту:

– Достаньте карту, капитан, где эта гора, посветите фонарем, покажите. Адъютант протянул сложенный лист плотной бумаги и ткнул пальцем в карту:

– Это здесь, господин полковник, идти около шести часов, к утру будем. Полковник в душе был рад, что губернатор позаботился встретить войска, после разгрома генерала Кара, это было разумным шагом. Он приказал адъютанту:

– Передайте по команде, – на ужин и отдых дается час, потом трогаемся, ночлега не будет. Капитан отъехал отдавать приказ, полковник посмотрел на атамана Падурова:

– Что ж, тогда ведите нас, господин атаман. Мы тронемся через час отдыха, а сейчас приглашаю к солдатскому костру на скромный ужин. Вскоре солдаты построилась и пошли, колонна постепенно растягивалась.

– Следуйте за нами, – сказал атаман и тронул коня, затем, повернувшись к сопровождавшему его казаку, отдал какое-то распоряжение и двое всадников, быстрым аллюром поскакали вперед. Солдаты, подгоняемые офицерами, шли тяжело, некоторые засыпали на ходу, впереди авангардом шла калмыкская конница, в центре артиллерия и обоз, а колонну замыкали казаки. Полковник Чернышев сидел в кибитке, кутаясь в бобровую полость, офицеры его штаба ехали в крестьянских санях, укрываясь овчинными тулупами. Охрана из казаков периодически объезжала колонну и осматривала окрестности, однако, в темноте что-либо разглядеть было невозможно даже через пару шагов. Наконец, колонна смертельно уставших войск остановилась у подножия горы на привал, солдаты начали разжигать костры и готовить горячую пищу. Они валились с ног, многие засыпали у костра, не дождавшись, когда поспеет каша. Когда начал светлеть горизонт, показалась возвышенность, которая на карте обозначена, как гора Маячная. Атаман Падуров привел войско полковника к подножию небольшой горы, что в пяти верстах к востоку от Оренбурга. На рассвете около пятисот казаков, до времени затаившихся в небольшой лощине, вышли навстречу войскам, а основные силы повстанцев, около тысячи двухсот башкир, мишарей и калмыков подошли и окружили карателей с севера. Это произошло так быстро, что полковник не успел развернуть свои силы. Конница башкир и мишарей внезапным наскоком плотно прижала пехоту карателей к подножию горы, а артиллерия и обоз были отсечены. Увидев такую перемену, казаки и калмыки быстро отъехали от пеших солдат. Положение полковника стало безвыходным. Атаман Падуров, следуя вдоль нестройной колонны, обратился со словами:

– Солдатушки! Новый царь Петр Федорович, Петр III дарует вам свободу от помещиков, бояр и чиновников, велит казнить всех угнетателей, отбирать нажитое грабежом народа добро. Оренбург окружен Пугачевым и скоро мы его возьмем, айда, ребятки, с нами, будем биться за волю! Наступила тишина, но затем послышались неуверенные голоса солдат:

– А говорят, что Емелька Пугачев из казаков? Дарует свободу от помещиков, «крепости» не будет?

– Не Емелька Пугачев, а наш законный царь Петр III, Петр Федорович! Анпиратрица Екатерина свергла и хотела его убить, но он остался жив, теперь он с нами, с народом. Народ присягает ему и мы, оренбургские казаки, тоже признали нашего царя и присягнули ему! Офицер, стоявший ближе всех, выхватил пистоль и выстрелил в Падурова, но попал в другого казака, который упал с коня замертво.

– Бей господ, ребята! – закричал Падуров и зарубил стрелявшего офицера, началась сутолока, солдаты хватали и вязали офицеров. Казаки и калмыки, отъехавшие от пеших войск, выслали к повстанцам сотников для переговоров. Переговоры шли недолго, вся конница перешла на сторону пугачевцев, вскоре все офицеры, во главе с полковником Чернышевым были связаны.

С восходом солнца караван войск, с пушками, обозом и пленными, двинулся к Берде, а быстрые гонцы помчались с доброй вестью в ставку Пугачева. Рано утром тринадцатого ноября, в Берде после допроса полковник Чернышов и тридцать шесть офицеров были повешены, таким образом, уже три команды, посланные на выручку в Оренбург, были разбиты. Но вечером того же дня генералу Корфу*, во главе отряда в две тысячи четыреста четыре человека с двадцатью двумя орудиями, удалось благополучно пробиться в крепость Оренбург.