Текст книги "Башкиры. История Караная Муратова, пугачевского полковника"

4. Разгром

Старшины видели, что повстанцы уже не могут сдерживать натиск и удары регулярных войск и начали отступать, а потом были отброшены на три версты. Каранай Муратов с сотниками прискакал к отступающим войскам:

– Джигиты, нам нужно сражаться, мы устоим, мы не пропустим их! Старшины, собрать всех, нужно удержать эту гору! Перегруппировавшись и получив подкрепление, повстанцы вновь попытались удержаться на возвышенности. Но регулярные правительственные войска, имевшие значительный боевой опыт, повторно атаковали и башкирские отряды потерпели жестокое поражение. Казаки и гусары начали преследование, а повстанцы стали растекаться по местности мелкими группами, Каранай и его джигиты отступали к Стерлибашу, за ними по пятам гнался полуэскадрон гусар майора Успенского. Преследователи уже расстреляли заряженные пистоли и мчались, обнажив сабли, расстояние постепенно сокращалось, видя назревающую схватку, Каранай крикнул:

– Стойте, джигиты, – стрелять из луков! Азнабай скачи за помощью к Каскыну, он там, – и указал направление. Азнабай во весь опор помчался вперед на своем Тулпаре, за ним пустились вдогон двое гусар но проскакав три версты поняли, что джигита не догнать и отстали, а Азнабай стал расспрашивать встречных повстанцев, где старшина Каскын. Тем временем Иткуста выбирал цель, он искал командира гусар и, найдя его, это был есаул, мчавшийся впереди всех, выпустил свою стрелу. Есаул по инерции скакал еще, но стрела уже пронзила его грудь и вышла со спины, он выронил сначала саблю, потом отпустил поводья и на полном ходу свалился замертво. Джигитам удалось снять еще четверых гусар и ранить нескольких, однако, схватка была Неминуема: гусары стремительно приближались, их численное преимущество было значительным.

Каранай и Мухамадьян одновременно выстрелили из пистолей и взялись за сабли – началась рубка, джигиты кололи пиками и скидывали гусар с коней – это был наиболее эффективный прием против гусар, вооруженных пистолями и саблями. Схватка была неравной, многие были сражены или ранены, Каранай, Ырысай, Иткуста, Мухамадьян и Таймас держались вместе, изо всех сил отбиваясь от наскакивающих гусар. Таймас получил удар саблей по голове, кровь заливала лицо, его втолкнули в центр обороняющегося круга и закрыли собой. Иткусту ранил в левое плечо подъесаул, занявший место командира, он отчаянно хотел отомстить за убитого. Однако, несмотря на свою рану, Иткуста искусно оборонялся и думал, о том, как одолеть этого храброго гусара. Улучив момент, он заехал конем под левую руку противника, неожиданно бросил свой щит, перехватил саблю в раненную руку и сделал выпад, укол пришелся в бок гусару, а когда тот на мгновение опустил руку, чтобы прикрыть рану, нанес смертельный укол в шею. Ырысаю пришлось очень туго – его одолевал рослый гусар, рубящие удары которого были сокрушительными, отбиваясь из всех сил, он подставлял свою саблю, которая, не выдержав очередного удара сломалась. Гусар от неожиданности чуть замедлил, а Ырысай, в отчаянье, выхватив из-за пояса пистоль, подарок Пугачева, почти в упор выстрелил ему в грудь. Караная атаковали гусары с обеих сторон, а спереди закрыл путь третий, положение стало угрожающим. Мухамадьян увидев это, отскочил от своего противника и поспешил на помощь старшине. Искусно работая копьем, он сбросил переднего гусара на землю и заехал к атакующему сзади, намереваясь свалить его сукмаром по голове, но в это время подскочили еще двое гусар. Мухамадьян, разворачиваясь с широким замахом, ударил сукмаром гусарскому коню по голове, который рухнул, придавив своего седока, конь другого гусара отпрянул от неожиданности в сторону. Бросив сукмар и перехватив саблю, он рванул своим конем на этого гусара, тесня его назад, в это время подоспела помощь – Ырысай копьем сбил гусара с коня. Каранай был уже ранен в ногу, сабельный удар гусара скользнул, разрезав кожаное голенище сапога, когда Ырысай и Мухамадьян отбили старшину. Но, вдруг противник развернулся и поскакал прочь – это мчался во весь опор на помощь Каскын Самаров со своими джигитами. Видя такую маленькую победу, бежавшие повстанцы постепенно начали собираться в кучки, искать своих командиров, растерянные повстанцы снова становились боевой силой. Казаки и гусары, гнавшие повстанцев, местами до 40 верст, прекратили преследование, опасаясь ответного отпора.

Каранай Муратов и Каскын Самаров с остатками войск подошли к Стерлибашу, здесь их пути разошлись.

– Каранай агай, что будем делать, царских войск слишком много, нам их не одолеть. Да и сдаваться мы не можем, сколько башкирского народу подняли на войну с Абей батша, воевали изо всех наших сил, сколько батыров полегло, ведь не зря!

– Да, воевали мы не зря и хорошо воевали, нас хоть и победили, но не сломили. Каскын, мы будем сражаться до последней возможности, я так думаю. Я хочу со своими джигитами идти на помощь к Бугас батша, мои разведчики говорят, что он на пути к Казани.

– А я остаюсь здесь, в родных краях, обстановка сложная, каратли везде обирают народ, а защитить от них некому, но если совсем будет худо, тогда распущу джигитов по домам.

5. За Пугачевым

На следующее утро Каранай Муратов со своим изрядно поредевшим отрядом, который составлял уже не более 300 всадников, выступил на помощь к Емельяну Пугачеву. Но по дороге через башкирские земли ему снова удалось собрать значительное войско, и он, совсей возможной быстротой, продолжил путь к Казани.

15 июля демские старшины Алибай Мурзагулов, Каип Зиямбетов, Аслай Курменеев, Ильчигул Таймасов, Ибрагим Мрясов и сотник Турумбет Урсулев во главе с Кидрясем Муллакаевым, пришли к властям с повинной.

На пути конников Караная лежала сожженная Ногайбацкая крепость, которая представляла собой унылое зрелище: повсюду пепелища сгоревших дотла деревянных домов, с торчащими печами, которые уже зарастали бурьяном. Большинство местных жителей покинули крепость, а в окрестностях стаями бродили голодные собаки.

Гарнизон солдат и казаков продолжал нести службу, увидев всадников, они закрыли ворота.

– Кто такие? – крикнул казак, когда джигиты подошли к стенам.

– Мы – башкиры, выходите в поле, сразимся!

– На-те, разбойники, получайте! Выстрелила пушка, но ядро, не долетев до основной группы, разорвалось с черным дымом, всадники повернули и отошли к деревне, видневшейся неподалеку от Ногайбака.

После короткой передышки, команда полковника Караная Муратова 11июля подошла к Мензелинску, который после прохода повстанческих войск Пугачева, снова был в руках царских войск. Он спешил на помощь Пугачеву под Казань, но не успел, так как, войска Емельяна Пугачева 13 и 15 июля потерпели под Казанью сокрушительное поражение от полковника Михельсона.

Пугачев повернул на юг и стремительно ушел вниз по Волге. Казань продолжала гореть, полосы черного дыма высоко поднимались в знойное небо и были видны издалека. Жители города боялись возвращаться в город и жили в окрестных аулах, а то и просто в камышах по берегам Волги и Казанки, увидев конных башкир, разбегались в стороны и молили о пощаде. Команда Караная Муратова подошла к месту былого сражения у Арского камня, картина была удручающая: валялись неубранные трупы повстанцев и коней, стоял удушливый смрад разложения, а по реке плыли разбухшие трупы.

18 июля 1775 года Каранай Муратов повернул назад в Башкирию, везде была одна и та же картина торжества карателей – сожженные аулы, бесконечные столбы с разбухшими трупами повешенных русских крестьян и свежие могилы убитых повстанцев мусульман. Было запрещено снимать и хоронить казненных, в летнюю жару стоял смрад, вокруг роились тысячи зеленых мух. На закате они подъехали к башкирскому аулу, вокруг них сразу собрались люди, в большинстве это были женщины, старики и дети. Несколько мужчин одетых в простую одежду подошли позже и встали возле конных джигитов, было видно, что они недавно сменили воинскую одежду, а руки, казалось, все еще мысленно сжимали саблю, пику или ружье.

– Что теперь будет, старшина, скажи, что нам делать? Уставшие от перехода и подавленные поражением джигиты молчали, а Каранай думал, о том, как вселить в души этих людей надежду:

– Башкиры! Мы сделали, все, что могли, но против огромной армии солдат и генералов мы оказались бессильны. Не потому, что плохо сражались, нет, мы бились до последней возможности, никто из моих джигитов не может себя упрекнуть. Да и вы, мужчины этого аула, вижу, что вы только сейчас сложили свое оружие, вы воевали достойно, храбро. Начинайте мирную жизнь, растите детей и помните эту войну!

Генерал Голицын остановился в Стерлитамаке, усилил гарнизоны: в Стерлитамаке до ста семьдесяти солдат, в Табынске до трехсот солдат с «довольным числом артиллерии и сделал полевые укрепления». Вся южная Башкирия была занята карателями.

Глава XII. Пленение

1. Тятербашевский* лес

Остаток июля и весь август Каранай Муратов, Ырысай и Иткуста держались месте, скрываясь по окрестным лесам Стерлибаша, изредка заезжая в аул Каранай. С ними постоянно находились около десятка каранаевских джигитов, которые менялись, с теми, кто уже вернулся в аул и перестал открыто выступать против правительства. По ночам они нападали на карателей, рискнувших ночевать в поле и на команды, уводящих скот и фураж. Таймас и его команда разведчиков были постоянно в разъездах, они переоделись, сняли военную амуницию, и сейчас выглядели как простые люди, искавшие свой пропавший скот – лошадей, коров и баранов. Это было обычным делом, потому что скот уводили повстанцы, забирали царские войска, а то и просто воры, решившиеся поживиться в неразберихе войны. Вести были неутешительные, башкирские старшины друг за другом приходили с повинной, им выдавали бумаги и отпускали с условием помогать царским войскам в поимке скрывающихся повстанцев и в заготовке штрафных лошадей, продовольствия и фуража для карательных войск. Через неделю после поражения в окрестностях Аллагувата, пришла весть об Алибае Мурзагулове, что он пришел с повинной к генералу Голицыну, получил бумагу о помиловании и об обязательстве помогать царским войскам, за это за ним сохранялось звание старшины. Он взялся за работу рьяно, заставлял башкир самим доставлять на подводах еду и фураж для лошадей, скот, отдавать последнее, отрывая от своих голодных детей, но, тем не менее, люди говорили, что Мурзагулов не выдает бывших повстанцев и не участвует в их поимке. «Алибай, хоть и сдался на милость победителя, но он не предатель, я верю в него. Некоторые старшины, такие как Кидряс Муллакаев продажные шкуры, за свое старшинство готовы отдать все, но время рассудит, и каждому воздаст по заслугам. Ведь в Коране так сказано: «Никто не убережется от всевидящего Всевышнего, всяк получит по заслугам своим», – думал Каранай.

Прискакал Таймас и сообщил, что в сторону Стерлибаша идет обоз с зерном, мукой и фуражем, а возницы местные башкиры. Охрана небольшая, командует ими молодой офицер, солдаты идут беспечно, уверенные в том, что повстанцев в окрестностях нет

– Надо солдатам показать, кто хозяин на этой земле, дать урок, чтобы не думали, что нас можно сломить и растоптать, мы, сейчас хоть и побеждены, но еще живы и будем бороться. Джигиты, айда, по коням, они недалеко, и как раз будут проезжать мимо!

На опушке Тятербашевского леса они остановились и увидели вереницу груженых телег. Впереди на коне ехал молодой офицер из драгун, по бокам обоза шлидесять солдат с ружьями на плечах, лошадей под уздцы вели башкиры, старики да подростки. Они без шума выскочили из леса и ударили по охране: выстрелом из лука сразу был сражен офицер, его конь поскакал прочь по полю, волоча своего хозяина, зацепившегося одной ногой за стремя. Солдаты от внезапного нападения опешили, однако, двое более опытных служивых, успели выстрелить и ранили одного из нападавших. Наскочив, они зарубили охрану, но одного оставили в живых и отпустили восвояси. Каранай сказал ему:

– Передай своим, что Каранай Муратов еще жив, и мы, башкиры, будем воевать до конца. Потом приказал возницам: – А вы, скорее езжайте по домам, а офицерам говорите, что вас заставили разойтись повстанцы, а то каратели скоро будут здесь и устроят облаву на нас. Каранай и его джигиты поднялись на холм, спешились и стали смотреть, что будет дальше. Вскоре к опушке леса прискакала команда драгун, числом около двадцати во главе с поручиком, позже показалась вдалеке пешая колонна в полусотню солдат. Когда пехота подошла, поручик скомандовал:

– В линию по одному становись! Дистанция пять шагов по правую руку, прочесывать лес! Стрелять по басурманам без команды, нужно выгнать их из леса! Солдаты с оглядкой вошли в темный дубняк, боязливо озираясь по сторонам, и пригибаясь при первом же громком звуке, ведь воевать в лесу было для них непривычным и опасным делом, из-за густых деревьев можно было ожидать выстрела из ружья или лука. Когда стемнело, прочесывание прекратили, солдаты вышли из леса и расположились примерно в версте от опушки леса недалеко от речки Тятер, разожгли костры и выставили караулы, под их охрану встали и драгуны. Повстанцы под покровом ночи разошлись, чтобы вновь собраться в условленном месте.

2. Последний бой

В конце августа Каранай Муратов снова встретился с Каскыном Самаровым, который приехал с оставшимися верными джигитами, а их насчитывалось уже всего полсотни всадников. Они не виделись после июльского поражения под Стерлитамаком, тогда Каскын уехал на родину, в окрестности Мелеуза. Сейчас они задумали захватить почтовый ям, и, хотя бы временно, перекрыть дорогу Уфа – Оренбург, имевшую важное стратегическое значение для царской администрации, по которой днем и ночью мчались почтовые и фельдъегерские тройки с охраной.

Под покровом темноты около ста конных повстанцев заняли деревню Николаевку*, что в тридцати верстах от Стерлитамака. Каскын Самаров поставил заслон с восточной стороны, а джигиты Караная Муратова с западной. Они пропускали почтовые и фельдъегерские тройки в деревню, но никого не выпускали, так, за ночь было задержано по три тройки с каждой стороны. Служивых людей заперли в каменный подвал под замок, почту вскрывали, читали и потом сжигали. Однако почтовый смотритель ночью бежал в Стерлитамак и уже утром докладывал коменданту крепости о ночном происшествии.

– Ваше благородие, Николаевку захватили разбойники башкирцы Каранайка и Каскын, старосту повесили, а всех почтовых и фельдъегерей заперли под замок. Я еле унес ноги оттуда, слава богу, что меня в подвал не заперли, а только оставили под стражей в своем доме.

– То-то нет курьеров и фельдегерей, а должны быть! – комендант в задумчивости покачал головой. – Ты что, знаешь Каранайку и Каскына в лицо?

– Да, Ваше благородие, еще с лета, когда генерал Голицын их побил, они бежали через нашу деревню, страшно было, аж жуть!

– Капитана и поручика ко мне, срочно! А ты, смотритель, поедешь с

солдатами и покажешь, где лучше ударить по басурманам.

– А, капитан, ты уже здесь, труби сбор, строй пятьдесят солдат и быстрым маршем идти в Николаевку, обоз и пушки не брать! К ночи окружить деревню и никого не выпускать, а утром отобьем почтальонов и фельдъегерей. Поручик, бери полсотни своих драгун и скачи, а пойманных привести ко мне, смотрите, у меня – никто не должен уйти!

Снаряженная против бунтовщиков команда, под звуки флейты и барабана выступила из Стерлитамакской крепости. Драгуны резво пошли галопом, прибыв на место, они окружили деревню, чтобы ни один разбойник не сбежал. Был уже полдень, когда Муратов, послал своих джигитов на прорыв в западную сторону, а конников Самарова на восточный выход из деревни. Драгуны начали преследование команды Караная, но они, выскочив за деревни, повернули к речке Стерля и перешли ее вброд. Поручик был впереди и направил своих к броду, но в это время джигиты развернулись ивстретили кавалеристов стрелами. Драгуны несколько замешкались и понесли потери: поручик, пронзенный стрелой Иткуста, умер на руках товарищей, пока его выносили обратно на тот берег, были убиты еще пять и ранены девять кавалеристов. В это время команда Каскына Самарова, обогнув деревню по короткой дуге, прискакала к месту стычки и стали обстреливать их из луков, а драгуны ответили огнем из ружей и пистолей, потом началась рубка. Драгуны махали тяжелыми палашами, башкиры на это отвечали пиками, их превосходство стало явным, так как у повстанцев был хороший боевой опыт сражения с тяжелой кавалерией и численное преимущество. Во время этой короткой схватки на Караная выскочил крепкого сложения драгун и ударил палашом, старшина с трудом отбил своей саблей тяжелое оружие и сумел заехать к противнику с боку. Однако нанести свой укол саблей не успел, а получил удар в левую руку, держащую щит, от другого драгуна, подъехавшего сбоку сзади. От мощного удара щит разлетелся на куски, и драгунский палаш сильно ранил руку, и Каранай оказался один меж двух противников. Иткуста первый пришел на помощь: он наскочил конем на первого драгуна, от неожиданности его конь вильнул в сторону, и седок на мгновение потерял равновесие, в этот момент Иткуста насквозь пронзил его пикой. Второго драгуна метким выстрелом из пистоля сразил телохранитель Мухахадьян и закрыл Караная своим телом, драгуны, неся потери, отступили, но повстанцы не стали их преследовать.

3. Ранение

Рана Караная оказалась серьезной, с трудом удалось остановить кровь, его уже качало в седле. Подхватив под руки, Мухамадьян и Иткуста занесли его в дом и уложили на нары, хозяйка подала воды, а потом приготовила чай. Прискакал разведчик и доложил о колонне солдат, поэтому повстанцы собрались отходить. Каскын Самаров спросил:

– Каранай, в седле удержишься? Рана у тебя тяжелая, возвращайся домой, джигиты забирайте его. Каранай, поморщившись, кивнул, а потом сказал:

– Надо расходиться, солдат слишком много для нас, если начнут стрелять залпом из ружей, то положат нас всех. Прощай Каскын, ты знаешь, где меня найти, если нужен буду, то пришли гонца, надо теперь беречь людей, поэтому я распускаю команду по домам.

– Да, ты прав, восстание закончилось, всех нужно отпустить по домам, а если нужно будет, то пусть идут с повинной, зато целы будут и семьи свои сохранят, – заключил Самаров. – Эх, тяжелая будет жизнь, Каранай!

– Каскын, мы с тобой сделали все, что могли, совесть наша чиста перед народом, а теперь, будь, что будет, Аллах велик, будем уповать на него. Прощай, Каскын, может, свидимся еще! Джигиты стали разъезжаться в разные стороны, а каранаевцы небольшой группой поехали домой.

В дороге Каранай совсем ослаб, он держался из последних сил, чтобы не потерять сознание, рана была глубокой и кровь продолжала сочиться через повязку. Товарищи по очереди поддерживали командира и к вечеру добрались до дома. Его положили на нары, дали крепкого горячего чая и укрыли теплым стеганым одеялом, через некоторое время он заснул.

Иткуста сидел в задумчивости возле раненого, а потом сказал Фатиме:

– Караная надо увезти и спрятать, сюда обязательно приедут каратели. Надо его сейчас же отвезти в соседний аул и лучше всего в Уршакабашкарамалы, ведь там ваши родственники. Фатима подумала и ответила:

– Надо отвезти Караная в дальний отгон, там есть небольшая землянка с печкой, я сама останусь с ним.

– Нет, если вы уйдете из дома, то подозрение падет на вас, там должен быть кто-то другой, которого не будут искать, например, Азнабай.

– Он же молод совсем и не сумеет ухаживать за раненым! – разволновалась Фатима.

– Тогда, пусть с ним сидит Бибиасма, а привозить еду Каранаю будут Ырысай и Азнабай.

– А куда его можно будет спрятать, где это? – спросил Иткуста.

– Это отгон нашего свата, а то, что он туда время от времени будет приезжать, то в том беды нет. Хорошо, я согласна, пусть за отцом присматривает Бибиасма, а сейчас мы все поедем в Урашакбаш. Глубокой ночью они привезли Караная в укромное место, Бибиасма осталась с отцом в тревожном ожидании.

Утром казаки прискакали в аул, везде все обыскали, потом вывели на улицу жен Караная:

– Где этот бунтовщик, отвечать! Мы знаем, что он ранен, куда вы его спрятали? Кто в доме старший? – грозно спросил сотник.

– Я, ответил Адильбай, – второй сын Караная.

– Сколько тебе лет, джигит?

– Двадцать годов.

– А ну, привязать его к столбу да дать десять плетей! Говори куда спрятали Каранайку!

– Мы не знаем где он, месяц уже не приезжал, может, убит уже!

Адильбая привязали к столбу и содрали с него рубаху. Невысокий казак с большой бородой слез с коня и взмахнул камчей – короткой плетью из плетеной кожи. Фатима бросилась защищать сына, но ее отшвырнули на землю, а казак засучил рукава и снова взмахнул плетью. Адильбай не произнес ни звука, держался до пятого удара, а потом потерял сознание.

У Караная началась лихорадка, временами он терял сознание и метался в бреду. От тусклого света восковой свечи на стене землянки плясали фантастические тени, напоминающие демонов – джинов, шайтанов и албасты. Бибиасма обтирала его лицо отца холодной водой и все время молилась. Она еле пережила эту ужасную ночь, не смыкая глаз, и обессиленная заснула под утро, что не заметила, когда приехали Ырысай и Азнабай. Ырысай, увидев посеревшее лицо своей племянницы, отправил ее домой в сопровождении Азнабая, а сам остался присматривать за раненным братом. Лихорадка держалась целую неделю, Ырысай отпаивал брата отваром липового цвета, чаем с душицей и медом. Наконец, одним утром, Каранай пришел в себя и попросил еды, потом, поддерживаемый Ырысаем, вышел из землянки на свежий воздух. Утром приехал Азнабай привез еды, теплой одежды и сообщил, что Адильбай уже поправляется, ходит, но приехать пока не может.

Каранай был рад, что, наконец, смог выйти из землянки, снова видит голубое небо и высокие облака. Он вдохнул полной грудью и почувствовал, что жизнь снова заполняется смыслом и заботами, и, вспомнив последний бой, снова вздохнул, но теперь уже озабоченно.

– Есть новости от Каскына? – спросил он Ырысая.

– Приходил от него гонец, мы ему передали, что ты жив. Теперь стало опасно, везде рыщут солдаты и казаки, за твою голову объявили большую награду, поэтому могут найтись и предатели. Каранай, сегодня вечером уйдем на свой отгон, там вчера были каратели и убедились, что тебя там нет. Нам с тобой нельзя возвращаться в аул, поэтому, когда поправишься, мы уйдем в лес, я в одном укромном месте приготовил жилье и припасы.

– Хорошо, – ответил Каранай тихим голосом, и присел на лежащую рядом колоду.