Текст книги "Башкиры. История Караная Муратова, пугачевского полковника"

4. Приступ

На рассвете повстанцы подошли к крепости на расстояние ружейного выстрела. Полк конницы встал чуть в стороне, готовый устремиться к воротам, если они откроются, а вокруг пристани расположились остальные, на случай попытки прорыва и бегства солдат.

Канонир Петр Митрак расставил свою артиллерию на пригорке, а сам встал у единорога, по его сигналу начался обстрел пристани из всех пушек. Единорог ему понравился с самого начала, еще при первом штурме Стерлитамака, поэтому он стрелял только из нее, сейчас у него зарядов было на десять выстрелов, целился он тщательно и хотел разбить крепостные пушки:

– Огня! – крикнул он, его помощник Ахматша поднес горящий фитиль. Единорог громыхнул огнем, граната с шумом улетела на бастион противника и взорвалась перед крепостной стеной, не долетев до пушек.

– Прочищай! – его помощники, прочистив ствол, снова зарядили пушку:

– Готово! – заряжающие отошли в сторону.

– Огня! Снова с грохотом и шумом вылетела граната, и, долетев до противника, взорвалась у ног канониров.

Пешие повстанцы с криками «Уран!!!» бросились вперед, с вала крепости раздался дружный ружейный залп, ответили пушки защитников. Штурмующие на миг остановились, но потом побежали дальше к бревенчатым стенам крепости. Пока повстанцы бежали солдаты успели сделать еще три залпа, атакующие ложились под пулями. Многие из них добежали, стали ставить деревянные штурмовые лестницы и лезть на стены. Солдаты уже не стреляли залпом, а каждый стрелял сам по себе, без команды офицера. К воротам пристани невозможно было подойти, в упор стреляла одна пушка, другая была подбита, и около тридцати солдат по очереди встречали повстанцев ружейными залпами. Тем временем рукопашная схватка на стенах продолжалась, повстанцы несли большие потери, и отчаянно старались закрепиться. Штурм достиг своего предела, но успеха еще не было, Каранай Муратов понял, что повстанцы не смогут взять стены, и их натиск постепенно ослабевал, поэтому приказал дать сигнал к отступлению, – повстанцы стали беспорядочно отходить под нестройный ружейный огонь со стен пристани. Наблюдавшие за боем старшины надеялись, что защитники пристани бросятся преследовать пугачевцев и откроют ворота, но преследования не было – слишком были напуганы солдаты и их командиры.

Повстанцы отошли на достаточное расстояние, стали перевязывать раненых, полковник Муратов объявил, что сегодня повторного штурма не будет, хоронить людей достойно, согласно обычаям. Попы отпевали погибших православных и хоронили отдельно от мусульман, раненных, которые могли идти или сидеть верхом, отпускали по домам, а тяжелораненных отвозили в ближайшую деревню. Башкиры резали раненных лошадей, загорелись костры.

5. Гибель Алдарбая

Когда стемнело, полковник Муратов отдал приказ сменить полк кавалерии, охраняющий ворота пристани, а в полночь удвоить количество костров, чтобы создать видимость подхода новых войск. Надо было разведать слабую сторону обороны, которая позволила бы захватить крепость, поэтому он собрал своих сотников:

– Джигиты, нужно сделать вылазку в крепость, чтобы разведать боевые порядки и найти удобное место для штурма. Надо постараться узнать много ли войск и привести пленного, желательно офицера. Первым вызвался его сын, Алдарбай:

– Я пойду со своими джигитами.

– Алдарбай, ты командир, твое дело приказывать, а на вылазку пусть идут молодые, – отозвался Иткуста.

– Алдарбай, не горячись, – поддержал разведчик Таймас, мои джигиты сами сходят в крепость. Но Алдарбай был непреклонен:

– Отец, я знаю, что все пройдет хорошо, ты же сам знаешь, что наши каранаевские джигиты быстрые и храбрые, да и голова есть на плечах. Каранаю Муратову пришлось уступить:

– Будь осмотрительным, без нужды не рискуй, но дело надо сделать.

С Алдарбаем пошел Таймас с двумя разведчиками и яицкий казак, набралась группа из 5 человек. Собравшись вместе, они стали обсуждать план вылазки, потом поужинали и легли вздремнуть. Глубокой ночью, в кромешной темноте, они ушли к пристани, все остались в напряженном ожидании. Алдарбай и лазутчики благополучно прошли через пролом в стене со стороны реки, здесь охрана была слабая. Они тихо проползли мимо дремлющих у потухающего костра казаков, везде у костров лежали солдаты, сморенные тяжелым сном, казаки сидели кружком отдельно, дежурные присматривали за конями. Расположение гусар было в центре пристани, они занимали дома для ночлега и сараи для лошадей, а у домов стояли караульные солдаты. Алдарбаю хотелось взять в плен гусарского офицера, поэтому разведчики, укрывшись, стали ждать, однако прошло уже много времени в ожидании, но никто не появлялся во дворе. Короткая летняя ночь заканчивалась, вскоре начал светлеть горизонт, пора было уходить. Лазутчики двинулись в сторону казаков и увидели у костра сотника, который спал, укрывшись кафтаном и положив под голову свою шапку. Вокруг никого не было, казаку заткнули рот тряпкой, пригрозили кинжалом, и, связав руки и ноги, потащили к лазу в стене. Они уже прошли довольное расстояние от стен, когда вдруг со стороны пристани раздались крики и ружейная пальба. В это время случайная пуля попала в Алдарбая, умер он мгновенно, товарищи понесли его на руках до лошадей.

Каранай Муратов и Каскын Самаров, ожидавшие возвращения лазутчиков, вышли их встречать, а они, подойдя, положили перед Каранаем тело его сына Алдарбая. Тот лежал со спокойствием на лице, как будто отдыхал после хорошо сделанного дела. Каранай застыл в каком-то оглушении, невозможно было умом понять произошедшее, он наклонился и поцеловал лоб любимому сыну и не смог сдержать рыданий. Вокруг стояли, в глубокой скорби его брат Ырысай, соратники и друзья – Иткуста, Таймас и Каскын Самаров. Подошел Алибай Мурзагулов взял Караная за плечо и произнес с печалью в голосе:

– Будь мужественным отец, что делать, это война. Благодари Всевышнего за то, что у тебя есть еще сыновья! Джигиты, нужно отвезти Алдарбая домой, к матери, соберите все, что нужно. Каранай, поезжай к семье и похорони сына. – Азнабай, скачи в аул Каранай с недоброй вестью. Пусть приготовят для похорон, к полудню его надо предать земле, – добавил Иткуста.

Затем, обернувшись, спросил пленного казака:

– Сколько в крепости войск? Пленный казак, сотник, держался уверенно:

– Казаков в крепости целый полк, да две роты солдат, а завтра еще подойдет генерал Голицын*, так, что вам, башкирцы, скоро конец! Но казак врал и храбрился, поэтому Иткуста предупредил его:

– Говори правду, будешь врать – прощайся с жизнью! Но казак не изменил своих слов, а тогда, подошедший Ырысай стал уговаривать его присоединиться к повстанцам, он и тут был непреклонен. Ырысай приказал:

– Рассветет, зарубить на глазах у казаков крепости.

6. Опасная встреча

Каранай, Ырысай, Иткуста, Таймас, разведчик Мутафа, телохранитель Мухамадьян, с ними Хурамм, младший сын Алибая, и трое караневских джигитов выехали в аул Каранай, тело Алдарбая положили на вьючною лошадь. Хурамму очень хотелось снова увидеть красавицу Сабиру, поэтому он собрался без долгих раздумий, а Мурзагулов остался командовать этой огромной массой повстанцев. Когда всадники в серых сумерках рассвета отъезжали от повстанческого лагеря, у Алибая Мурзагулова вдруг сжалось сердце, он забеспокоился за своего любимого младшего сына: «Храни его Аллах от случайно смерти», – и он прошептал молитву. Действительно, сейчас всякое могло случиться: вокруг полно отрядов царских карателей и казачьих разъездов.

Отъехав от Стерлитамака верст двенадцать, они наткнулись на разъезд из двух десятков казаков, взявшийся неизвестно откуда. По-видимому, это была дальняя разведка генерала Голицына из Оренбурга, казаки, увидев небольшую группу башкир, погнались за ними. Каранай решил не возвращаться назад, а ехать дальше в свой аул, повстанцы прекрасно знали эти родные места, и надеялись оторваться от погони. Казаки шли буквально по пятам, начали стрелять из ружей и пистолей и скоро расстреляли заряженные ружья, при этом только один выстрел был удачным, он ранил караневского джигита. Тот чуть было не упал с коня, но его вовремя поддержал Иткуста, внутренне принявший ответственность за эту кавалькаду, и внимательно наблюдавший за происходящим. Нужно было срочно предпринять решительные действия, поэтому Иткуста крикнул телохранителю Караная Мухамадьяну:

– Ты хорошо стреляешь из лука и из ружья, подстрели их командира! Тот спешился и стал прилаживать свое ружье к стрельбе, ожидая удобного расстояния, остальные тоже остановились и приготовились стрелять из луков. Казаки приближались, Мухамадьян выстрелил и свалил переднего, но преследователи не остановились, видимо хотели взять в плен повстанцев. Когда казаки приблизились на расстояние полета стрелы, повстанцы стали отстреливаться из луков. Сейчас можно было запросто подстрелить коня у казака, но у башкира не поднималась рука на это. Пригодилось исконное умение кочевника метко стрелять из лука, им удалось снять еще троих казаков, однако они постепенно приближались. Иткуста сам выстрелил в командира, тот свалился с седла, преследователи, остановились и стали заряжать ружья. В это время остальные подбили еще двух казаков, Мухамадьян снял из ружья еще одного, что казаки повернули обратно, на ходу подбирая своих раненых. Каранаевцы подъехали к убитым, – командир казаков был пробит стрелой насквозь, один из казаков был жив, его посадили на пойманного коня и отправили прочь.

7. Похороны

Когда доехали до аула, солнце уже поднялось. Жители уже знали о гибели Алдарбая, они выходили встречать повстанцев и собирались у дома Караная Муратова, а на кладбище, расположенном, на возвышенном месте, была уже выкопана могила. Алдарбая занесли в дом и положили на широкую лавку, Фатима села у изголовья, смотрела на любимые черты своего старшего сына и гладила его лицо, а горькие слезы непрерывно катились из ее глаз. Жены Караная взяли ее под руки и увели в другую комнату. Мужчины, родственники и близкие, обмыли тело, завернули покойного в белый саван, затем в широкий палас и завязали на концах узлы. Покойника вынесли из дома, положили на носилки, мулла начал читать молитву, все присели и последовали его при меру. Потом процессия двинулась к кладбищу, там уже собрался народ, мулла еще раз прочитал молитву, и тело опустили в могилу и уложили в нишу. Когда тело стали опускать, Фатима разрыдалась в голос, стала биться, рвать на себе волосы, царапать лицо ногтями и голосить:

– Не надо его зарывать, не отдам моего любимого сына! Жены Караная и другие женщины тоже стали голосить, рвать на себе волосы и царапать лицо, заплакали дети и внуки. Каранай молча стоял, опустив голову, он не испытывал чувства мести, в его душе была одна пустота и сожаление от того, что не смог удержать своего сына от этого поступка, но в тоже время понимал, что не мог его не отпустить на вылазку. Да, это война, джигиты умирают как герои, исполняя свой долг перед родиной. Когда все стихло, Каранай Муратов сказал:

– Земляки, джигиты! Мы сейчас похоронили отважного воина и хорошего сына. Идет справедливая война за нашу свободу, за наши земли и нашу веру. Помните погибших земляков, всех башкир, что отдали свои жизни за нас вами. Война еще не кончилась, мы еще будем воевать с царскими карателями, мы еще помним, что мы свободные люди на своей земле. Кто идет с нами – собирайтесь, мы выступаем вечером. А сейчас идите к дому Алдарбая на священную трапезу.

8. Ночное свидание

Поздно вечером Хурамм встретил Сабиру у родника. Прошло восемь месяцев после первой встречи, молодой джигит не забыл образ черноглазой красавицы. С того дня, когда собранная у Стерлитамака команда башкир присоединилась к Пугачеву, произошло много событий, Хурамму пришлось быть и участником их свидетелем. За это время он возмужал, окреп, раздался в плечах, отросла небольшая слегка курчавая борода, появилась неуловимая быстрота и решительность в движениях – так взрослеют молодые бойцы, познавшие войну и смертельную опасность.

Сабира тоже ждала встречи с ним, но не думала, что это произойдет при таких тяжелых драматических обстоятельствах. У нее голова шла кругом от горя, забот и от радости, что снова увидит Хурамма. Днем поговорить не было возможности, да и сейчас, среди ночи, идя к роднику, она не предполагала встретить его здесь. Хурамм, как и в прошлый раз, вышел ей навстречу из зарослей тальника и тихо позвал, темнота была такая, что не было видно протянутой руки. Сабира, вздрогнула, но, узнав Хурамма, остановилась. Он шагнул навстречу и обнял ее, она прижалась к нему и заплакала. Так они простояли довольно долгое время, пока Сабира не спросила:

– Скоро уезжаешь?

– Да, теперь уже скоро, к рассвету должны быть у Стерлитамака.

– Когда следующий раз приедешь?

– Не знаю, неизвестно, что с нами будет дальше, кругом царские войска, мы воюем изо всех сил. Каранай агай отличный воин и командир, его все башкиры уважают, побольше бы таких старшин!

– Что же нам делать?

– Думаю, что вам нужно сидеть дома, однако если царские войска придут, то будет грабеж и насилие, поэтому постарайтесь спрятаться. Но уезжать тоже нельзя, везде солдаты и казаки, да и куда уедешь от родной земли, от родного дома?

– Ты береги себя, я буду ждать, обязательно возвращайся, дай мне клятву, что вернешься, – она прильнула к его плечу и всхлипнула, слезы беззвучно покатились по щекам.

– Я обязательно вернусь, Сабира, жди меня! Свидание было прервано возгласами:

– Хурамм, ты где, мы уходим! Хурамм, порывисто обнял Сабиру, понюхал ее волосы, прижался щекой к ее щеке и, не оборачиваясь, быстро пошел прочь, в темноте на ощупь нашел своего коня и вскочил в седло.

Глава ХI. Битва у Аллагувата*

1. Накануне

К утру Каранай Муратов со своими джигитами был уже у стен Стерлитамакской пристани. 1 и 2 июля сводные отряды Алибая Мурзагулова, Караная Муратова, Каскына Самарова и Канбулата Юлдашева, всего около девяти тысяч человек, дважды шли на приступ, но смогли взять ее только к вечеру 2 июля.

В предрассветных сумерках следующего дня прибыли разведчики и доложили Таймасу:

– Агай, к Стерлитамаку идут царские войска под командованием генерала Голицына, по нашим расчетам они подойдут к нам через два дня, мы скакали всю ночь, чтобы сообщить об этом.

– Хорошо, джигиты, отдыхайте, а я доложу. Когда он подошел к юрте полковника, перед ним бесшумно выросла фигура телохранителя Мухамадьяна:

– Это ты, Таймас?

– Я, Каранай агай спит?

– Таймас, проходи, я не сплю, – ответил из юрты полковник,

Таймас вошел, в сумеречном пространстве юрты он увидел, как Каранай, закончив молитву, скатывает коврик. Лицо его было уставшим, темные круги под глазами говорили о бессонной ночи, щеки заросли седеющей щетиной.

– Какие новости, Таймас?

– Войска генерала Голицына будут здесь через два дня к утру.

– Наши ожидания сбылись, цель похода генерала восстановить сообщение по ногайской дороге – тракту Оренбург – Стерлитамак – Табынск – Уфа. Хотя Уфа и в руках карателей, но полного контроля дороги нет, везде полно наших повстанцев. Здесь, под Стерлитамаком нашего народу много, нужно дать решительный отпор. Так, что Таймас, собирай ко мне всех старшин, будем обсуждать план сражения.

Каранай вышел из юрты. Всходило солнце, освещая прекрасную картину разгара лета, легкий ветерок качал высокие травы, стоял восхитительный аромат цветов и меда, вдали в легкой сиреневой дымке виднелась гора Шихан, а по небу высоко плыли легкие, с розовым отливом, облака. «Как прекрасна наша земля, жить бы и не умирать, но и умереть в бою за эту красоту не страшно!» – отрешенно подумал он. «Но нам умирать еще рано, надо разбить врагов, сделать свое дело, свое предназначение в жизни».

Стали собираться старшины, Мухамадьян подал чай, после небольшой паузы перешли к делам. – Царские войска, которых мы ждали, будут здесь послезавтра, надо дать большое сражение и разгромить генерала. Где дадим бой, где удобное для нас место, что думаете, старшины? – Каранай оглядел всех.

– Мы должны сидеть в крепости, ведь мы ее только что взяли, да и обороняться здесь легче, – первым сказал Алибай Мурзагулов, – провизии, запасов зарядов и пороха много, да пушек стало больше.

– А я думаю, что лучше встретить царские войска в поле, у нас больше всего конницы, а это самая сильная сторона нашего войска, – произнес Иткуса, оглядев остальных.

– В крепости места для всех мало, а когда его окружат войска генерала Голицына, то мы не сможем правильно использовать имеющуюся конницу, а ведь она наша главная сила! – заключил полковник Муратов.

– Есть одно место недалеко от аула Аллагуват, там стоит довольно высокая гора, оттуда смотреть удобно и перед ней поменьше, думаю, что войска все равно будут проходить там, другого места нет, – заговорил Каскын Самаров, – их нужно их встретить там.

– Да, правильно, Аллагуат находится в междуречье Белой и Ашкадара, а с той горы удобно наблюдать и руководить за ходом сражения, – добавил Таймас.

– Надо заранее поставить артиллерию на удобную позицию позади небольших озер, атаковать пушки будет трудно, – предложил Канзафар Усаев. – Но если не удастся победить генерала, то может быть лучше будет вернуться в Стерлитамак, в крепость? – подумал вслух он.

– Удастся ли нам организованно отступить туда, ведь если начнем отступать, то придется бросить пушки и обоз, – возразил ему Каскын Самаров, – лучше уже уйти и рассеяться, чем возвращаться в крепость. Повстанческие командиры еще долго обсуждали варианты расположения войск и развития хода сражения. Было решено, что повстанцы расположатся на склоне невысоких холмов, а Каранай Муратов, Каскын Самаров, Алибай Мурзагулов и другие старшины соберутся на вершине самого высокого из них.

2. Битва

5 июля 1774 года в двадцати пяти верстах к юго-западу от Стерлитамака ближе к аулу Аллагуат началось самое кровопролитное сражение* за все время восстания.

Повстанцы под его общим командованием встретились с регулярными войсками во главе с генерал-майором Голицыным. Царские войска, вышедшие из Оренбурга, двигались походным порядком к Стерлитамаку вдоль реки Белой.

Петр Михайлович Голицын был к этому времени опытным генералом, в марте 1774 года он разбил войска Емельяна Пугачева под Татищевой крепостью и Сакмарским городком, поэтому хорошо знал возможности повстанческой армии, его сильные и слабые стороны. Если в начале похода против повстанцев почти половина войск была из местных гарнизонов, никогда не участвовавших в сражениях, то сейчас под его началом были вымуштрованные и привыкшие побеждать воинские части, с хорошей артиллерией и опытной кавалерией. Повстанцы же были организованы, как легкая иррегулярная кавалерия и были сопоставимы только с казаками, пехота плохо обучена, ружья были не у всех, а артиллерия уступала по эффективности огня – генерал не без основания намерен был разбить повстанцев.

Прискакали казаки и доложили генералу о расположении и передвижениях повстанцев, войска сближались. Когда колонна войск подошла, первой ударила конница повстанцев в левый фланг корпуса генерала.

– Джигиты, вперед! – сотни Ырысая, Иткусты, Каскына Самарова и Алибая Мурзагулова лавиной пошли на колонну регулярных войск. Они окружили и отсекли от основной колонны казаков и гусар, началась рубка, группы кавалеристов устроили настоящую карусель, преследуя друг друга. Повстанцы дрались отчаянно, сотня казаков помчалась за конниками Ырысая, на ходу стреляя из ружей и пистолей, когда расстояние сократилось до полета стрелы, башкиры начали отстреливаться из луков и бросились врассыпную. Регулярные войска развернули артиллерию и открыли прицельный огонь по пехоте и артиллерии повстанцев, потом, под прикрытием пушек, строем пошли вперед солдаты. Дойдя до расстояния ружейного огня, они, по взмаху офицерской шпаги, начали стрельбу залпами.

3. Последний бой канониров

Петр Митрак еще накануне расположил больше половины пушек и свой единорог за озером у подножия горы, здесь была самая удобная позиция для стрельбы, а атаковать позиции спереди было невозможно. Но с другой стороны, в случае опасности, пушки нельзя было быстро перетащить в другое место, так как, сзади была гора, а спереди озеро.

– Раньше моей команды не стрелять! – крикнул Петр, наводя свой единорог. Он тщательно выбирал цель и увидел, что лучше всего стрелять по артиллерии противника, которая была в пределах досягаемости его единорога.

– Всем стрелять по пушкам гранатами! – он пошел к своим канонирам, чтобы показать цель.

– Ахматша, заряжай! – скомандовал он, прицеливаясь, потом крикнул, – огня! Единорог громыхнул, граната разорвалась позади позиций противника. Почти одновременно открыли огонь другие пушки повстанцев. Петр огляделся, повстанцы стреляли беспрерывно, но точность огня была плохой, ни одна пушка царских войск не была подбита. Он взял трубу и стал искать офицера – командира батареи регулярных войск и позади пушек увидел группу всадников, куда съезжались гонцы. «Похоже, там стоит сам генерал Голицын и его свита, дам им жару», – подумал анонир.

– Ахматша, заряжай, – скомандовал он и стал наводить на новую цель. – Огня! – единорог после выстрела откатился назад, а Петр стал смотреть в подзорную трубу, куда упадет снаряд. Снаряд взорвался, не долетев до всадников с десяток саженей, от взрыва вздрогнули и заплясали под седоками кони.

– Заряжай, скомандовал Петр, – Ахматша шомполом поправил гранату в стволе орудия и отскочил в сторону. – Огня! – крикнул артиллерист, единорог громыхнул. Ядро взорвалось у самой конной группы, упала и забилась лошадь, повалились раненные, в трубу было видно, как генерал махнул рукой, и офицеры поскакали прочь.

Тем временем артиллерийская канонада достигла своего предела, стоял сплошной грохот, обе стороны не хотели уступать. Солдаты шли строем, останавливаясь для ружейного залпа, когда они приблизились, повстанцы начали обстреливать их стрелами, а потом началась рукопашная битва. Каранай Муратов, Каскын Самаров, Алибай Мурзагулов и другие старшины видели всю картину боя и руководили ходом сражения, остальные сотники и старшины были со своим командами, гонцы, загоняя коней, метались между войсками и командирами. С холма были хорошо видны белые дымки ружейных залпов, которые стройно вылетали после взмаха офицера и круглые дымы от пушек, звуки выстрелов долетали с опозданием, отдельных выстрелов было уже не разобрать – стоял сплошной грохот. Генерал Голицын, осматривая в подзорную трубу позиции бунтовщиков, оценил их военное искусство:

– Пушки расставлены очень недурно, канониры знают свое дело! – Командира гусар сюда!

– Я здесь, майор Успенский!

– Голубчик, нужно отбить пушки у башкирцев, что стоят за озером, уж больно они мешают нам!

– Будет исполнено, Ваше превосходительство! Майор ускакал, вскоре генерал заметил в трубу их передвижение по краю озера в сторону батареи повстанцев.

– Неплохо, посмотрим, что скажут башкирцы!

Иткуста и Ырысай, увидев движение гусар, помчались наперерез, чтобы оттеснить к болотистому берегу озера и там покончить с ними. Сотни башкир сходу ударили по гусарам и начали постепенно их теснить к болоту, гусары, расстреляв заряженные пистоли, надеялись только на лихую рубку. Видя отчаянное положение гусар, генерал послал им на подмогу две сотни оренбургских казаков, Ырысай и Иткуста, разделились и стали окружать гусар, а тем временем, конники Каскына Самарова расстреливали из луков застрявших в болоте гусар. Оренбургским казакам удалось вырваться из кольца и отбить гусар, башкирские конники стали отходить к подножию горы, поэтому вскоре артиллерия повстанцев осталась без прикрытия. Петр Митрак, заметив гусар, закричал:

– Развернуть пушки, стрелять в упор! Единорог успел дважды выстрелить, но гусары зарубили пушкарей, а сам Петр раненный был схвачен.