Текст книги "Говорящий с ветром"

– Малакей Проклятый! Еретик…

– Да, – продолжала Дерата. – В свое время он являлся самым сильным из всех магов и пытался стать равновеликим богам. Поэтому они наложили на его душу проклятие, ему было суждено страдать вечно. Но перед самой смертью Малакею удалось спрятать свою душу в собственном сыне, и с тех пор она передается всем драконокровным, пока однажды не проснется в Избранном.

– Шепот… – Горена трясло. Дерата запнулась:

– Значит, ты уже его слышишь? – Она покачала головой. – Какую глупость я совершила! Мое молчание и тебя заставляло молчать, а теперь, возможно, я посылаю тебя на смерть.

Она глубоко вздохнула и посмотрела на сына:

– Прости меня, Горен, я просто пыталась тебя защитить. И пожалуйста, поверь мне, я тебя люблю, ты моя плоть и кровь, свою ненависть к Руориму я ни разу, с тех пор как ты впервые пошевелился у меня в животе, не переносила на тебя. Сейчас иди с Дарвином и Альтаром, отведи их в безопасное место. Настанет день, когда тебе придется разбираться с душой Малакея, но к этому я тебя подготовила. Ты силен и храбр, твой дух чист. Ты справишься. Важно, чтобы ты никогда не встретился со своим отцом. Не пытайся помериться с ним силами, он сильнее тебя. Он с удовольствием поможет заключенному в тебе Малакею взять над тобой власть, а это может означать конец Фиары. Ты шейкан, Горен, и, так же как и я, свободен в своих решениях, ты можешь выбрать Свет. Ах, они идут. Будь счастлив!

Поддавшись порыву, она обняла Горена и прижала его к себе так крепко, как никогда не делала раньше. Он почувствовал, что ее тело дрожит и она беззвучно плачет. А потом она оторвалась от него и подтолкнула к Дарвину и Альтару.

У входа уже дрались, время поджимало. Горен как одурманенный плелся за стариками. Дерата успела пошептаться с ними, дала им два горящих факела, подвела Горена к отверстию в стене, закрыла за ними дверь и разгладила гобелен.

– Пойдем, мой мальчик! – прошептал Альтар, пытаясь потянуть его за собой, но Горен не двигался с места.

Маленький старичок пинал и толкал его, но был слишком для этого слаб. С таким же успехом он мог попытаться сдвинуть с места скалу. Он размахнулся ногой, сделав вид, что хочет ударить Горена в колено, но быстренько передумал, потому что юноша зло посмотрел на своего мастера.

– Я остаюсь, – прошипел он. – Здесь есть дырка, вполне достаточная, чтобы все разглядеть. Я могу видеть свою мать. Я ни за что не брошу ее в беде!

Дарвин положил руку на плечо Альтару, у которого от гнева с носа свалились очки:

– Оставь его еще на несколько минут, старина. Если наши с тобой песочные часы перевернулись, то какая разница, где именно мы с ними встретимся, тебе не кажется?

– Гр-р-м-м-м, – прорычал Альтар, но подчинился.

Дерата ждала, стоя у двери с поднятым мечом. За это время Горен с товарищами наверняка успели добраться до выхода, а это и было ее единственной заботой. Собственная жизнь перестала ее волновать в ту самую роковую ночь. Все ее мысли были связаны с Гореном, но теперь уже его судьба была не в ее руках.

Сейчас она встретится с человеком, разрушившим ее жизнь, сейчас она, наконец, отомстит. А что будет с ней самой, не имеет значения.

Шум битвы на улице стих. Чья-то магия открыла дверь, и в зал вошел высокий человек в длинном плаще и красно-черных доспехах с гербом шейканов на груди. В правой руке у него был сверкающий меч с красными от крови краями. Увидев Дерату, мужчина замер.

Дерата, хотя прошло много лет, сразу его узнала. По крайней мере левую, безупречную часть его лица. Правая же сторона была изуродована глубоким шрамом от подбородка до лба, включая глаз, который напоминал волчий, подернутый пеленой, но не слепой. Кроваво-красный белок блестел.

Дерата все еще стояла у двери с поднятым мечом.

– Как я вижу, счастье не всегда было на твоей стороне. Я очень благодарна тому, кто это сделал.

– Дерата, – он медленно подходил к ней, – годы были к тебе благосклонны! Ты стала еще красивее. Наконец-то мои длительные поиски подошли к концу, хотя я боялся тешить себя напрасной надеждой, что отыщу тебя здесь. Некоторые знаки сулили мне встречу с тобой, но однозначно истолковать их я не мог, все имеющее отношение к тебе затуманено с тех пор, как ты предала струящуюся в твоих жилах кровь дракона и стала изгоем. – Он покрутил головой. – Но я предполагал, что ты здесь, так как город защищался отважно. Простые горожане, как правило, не способны на такую доблесть, особенно ваш тупой правитель.

Дерата приняла боевую стойку.

– Город еще не пал, – тихо сказала она.

– Не будь дурой, Дерата, найдем мы Дарвина или нет, город все равно наш.

Руорим медленно подходил к ней, опустив меч и раскинув руки в стороны.

– Ты совершила здесь настоящий подвиг, я не могу не восхищаться тобой. Пойдем со мной. Если не хочешь быть мне женой, будь моей соратницей. Я прямо сейчас назначу тебя командиром своей армии! Давай заключим мир. Признаюсь, узнав о твоем бегстве, я впал в гнев, но только потому, что ты причинила мне боль. А увидев тебя здесь и сейчас, я снова испытываю к тебе влечение. Рядом со мной никогда не было женщины, это место до сих пор свободно. Пойдем со мной!

Каждый раз, когда он делал шаг вперед, Дерата отступала на шаг назад.

– После всего, что было, ты еще осмеливаешься делать мне подобные предложения?

Руорим остановился:

– Все, что я делал, я делал от любви, Дерата. Чем же еще объяснить тот факт, что наша с тобой близость принесла плод, молодое деревце? Где он?

– Мертв, – прошипела Дерата. – Я потеряла его в снегу во время бегства, и я плюнула на его труп, прежде чем отправиться дальше!

Мрачное лицо Руорима потемнело. Ярость и дикая ненависть исказили его лицо, придав ему демонические черты. Маска добродушия упала.

– Ты лжешь! – заорал он громовым голосом. – Я знаю, что он жив, я это чувствую!

– Думай что хочешь. Мне нет никакого дела до твоего бастарда, отродья черной магии, если он жив, пусть сдохнет! А сейчас убирайся!

Руорим медленно поднял руку с мечом.

– Ты даже не подозреваешь, женщина, с кем пытаешься тягаться, – предупредил он хриплым голосом.

– Я поняла это сразу, как только увидела твое изъеденное червями лицо и вдохнула твой вонючий запах – от тебя несет чумой. Чей ты слуга, Цараха или Нора? Или ты служишь сразу обоим? – Дерата плюнула на пол. – Ты позор шейканов, драконова кровь в тебе черна и ядовита.

– Хватит! – прорычал Руорим. – Отдай мне Дарвина Среброволосого, и может быть, я пощажу тебя!

– Не нужна мне твоя пощада, предатель! Я так давно жажду мести, неужели ты думаешь, что я от нее откажусь? – Не успев договорить, Дерата бросилась в наступление.

Руорим, хотя и успел парировать, все-таки был ошарашен ее быстротой. От следующего выпада ему удалось увернуться, в самый последний момент нанеся ответный удар. Он был выше и тяжелее, зато Дерата превосходила его в ловкости и быстроте. Она даже не пыталась парировать мощные удары его огромного меча, просто ныряла под него или перескакивала сверху и одновременно старалась задеть противника, выбирая место, где доспехи были наименее прочными.

Факелы отбрасывали на стены колеблющиеся тени, удар следовал за ударом. Руорим явно терял голову от ярости, ведь соперница не уступала ему ни в чем. Его гнев был на руку Дерате. Сама она в этот момент не чувствовала вообще ничего, она полностью сосредоточилась на битве. Наблюдала за Руоримом, пытаясь заранее просчитать его действия, и все лучше и лучше подстраивалась под него. Она вспоминала уроки отца и применяла их на практике. Чем дольше длилось сражение, тем чаще Руорим бил в пустоту и тем увереннее вела себя Дерата, понимая, что он вот-вот подставится и даст ей возможность нанести смертельный удар. Она буквально танцевала вокруг него, размахивая мечом с такой силой и ловкостью, словно держала невесомое перышко. Дыхание ее нисколько не изменилось, ноги не скользили. В отличие от Руорима, у которого из многочисленных ран на руках и лице текла кровь, она до сих пор не получила ни царапины.

Но одно движение она увидела слишком поздно. Вдруг Руорим поднял левую руку и прокричал формулу черной магии. Дерата отпрянула, но на ее пути вдруг оказался стул, отскочить от которого не удалось: она споткнулась и упала, в ту же секунду Руорим оказался рядом, коленом прижав ее меч. И приставил к ее горлу свой сверкающий клинок.

Дерата была вне себя от гнева и ненависти.

– Трусливый ублюдок. Ты пользуешься магией, чтобы победить женщину. – В голосе ее слышалось презрение.

– Ты владеешь мечом лучше, чем все, с кем мне доводилось сталкиваться до сих пор, я тебя недооценил, – холодно ответил он. – Не могу этого допустить.

«Бархатная Тьма, возьми меня, позволь мне однажды снова увидеть Свет», – думала Дерата, когда острый клинок вонзался в ее горло. Она еще услышала треск металла, раздирающий шейные позвонки, а потом мир стал темным.

Как будто предчувствуя дальнейшее, Альтар резко выпрямился и рукой закрыл Горену рот, словно заталкивая обратно вырвавшийся из его груди крик, который бы сразу их выдал.

– Ей уже ничем не поможешь, мой мальчик, пойдем, – прошептал он.

Полузадушенный костлявыми пальцами Горен рвался назад:

– Отпусти меня, я должен его убить, трусливого пса, я…

Его пальцы пытались нащупать дверь, но замка не было, просто так она не открывалась. Его мать действительно подумала буквально обо всем и помешала ему себя выдать.

Объединенными усилиями Дарвину Среброволосому и магистру Альтару удалось оттащить безутешного мальчика от входа и увлечь его за собой. Они торопливо пробирались вперед.

ГЛАВА 4
Бегство

– Счастье, что Дерата дала нам факелы, – бормотал Дарвин Среброволосый, пока они быстрым шагом пробирались по узкому низкому коридору. Беглецы передвигались один за другим, Горен посредине.

– А ты думал, что тут есть окна? – проворчал магистр Альтар и чихнул. – Тут воздух совсем застоялся и много пыли, я вот-вот задохнусь!

– Если бы тут были окна, можно было бы их открыть, – кратко прокомментировал правитель Лирайна. Он шел, вытянув руку вперед, чтобы ни на что не наткнуться. Везде, куда не доходил свет факелов, царила темнота, черная как смола. От липкой копоти их светильников воздух становился еще более вязким.

Коридор вел вниз, и поначалу они шли довольно быстро. Но вскоре старый магистр начал кряхтеть и стонать, от таких переходов он давным-давно отвык. Суставы его тонких ног скрипели при каждом шаге. Зато Дарвин не испытывал никаких проблем, тело его было в прекрасной форме, если не считать небольшой избыток веса из-за пристрастия к темному пиву. Он всегда любил длительные прогулки, сулящие отдых от повседневной сидячей работы.

Горен тупо передвигал ноги; казалось, он ослеп и оглох. Иногда он останавливался без всякой видимой причины, и магистру приходилось его пинать, чтобы он продолжал путь. Мальчик не говорил ни слова, и мужчины оставили его в покое.

Наконец коридор сузился, превратившись в трубу.

– Мы добрались до рва, теперь уходим вниз, – объявил Дарвин. – Придется ползти.

– Что? Здесь сыро и топко, а как воняет! Я неподобающе одет! – запричитал алхимик.

– Я тоже, Альтар, и прекрати стонать, как старый козел, это неприлично! Мы должны радоваться, что спасли шкуру. – Дарвин Среброволосый опустился на четвереньки, продолжая вытягивать вперед руку, и пополз.

Остальные последовали за ним. Они тут же измазались илом и грязью и замерзли, не раз они с опаской поглядывали на потолок, моля богов, чтобы он выдержал и не провалился в самый неподходящий момент. Неприятно представлять, как тебя раздавит и утащит за собой огромная масса воды.

Дарвин попытался прикинуть, сколько они уже прошли, и успокоился. Ров Лирайна был не слишком широк, ровно такой, чтобы его нельзя было перепрыгнуть. Но две осадные недели он исправно выполнял свое предназначение.

Сначала Дерата хотела налить в него масло и поджечь, но помешал Руорим Чернобородый, успешно применивший волшебство, что до сих пор еще бесило магистра Альтара.

– И он еще называет себя магом Альянса, – возмущался он, снедаемый неприятными воспоминаниями. – Это будет стоить ему нескольких дней жизни, вот так!

– Зато у него появится время отдохнуть, – отозвался правитель. – Ага! Вон там проход расширяется! Мы уже за рвом!

– Давно пора! – проворчал Альтар. Он только что уронил изрядно обгоревший факел, который моментально потух в мокрой грязи. Так что теперь единственный и весьма слабый источник света был в далеко выставленной вперед руке Дарвина.

Альтар выбрался последним и с явным отвращением на лице попытался стряхнуть с себя грязь. Его трясло от холода, одежда приклеилась к его худому телу, и от этого он казался еще более хрупким.

Теперь они гуськом, слегка пригнувшись, шли наверх. Так что магистр Альтар быстро согрелся. Он сопел, пыхтел и все чаще спотыкался. Внезапно Горен остановился, Альтар чуть было не налетел на него.

– Что это з… – начал он брюзгливым голосом, но тут же заткнулся, потому что Горен схватил его за руку и резким движением, словно дорожный мешок, взвалил маленького старичка себе на спину. С грузом на плечах он молча зашагал дальше, вслед за Дарвином. Альтар посчитал за лучшее промолчать. От непривычного способа передвижения у него закружилась голова, но ступни у него давно уже горели, да и дыхания не хватало. Так что ссориться с мальчиком ему не хотелось.

– Факел вот-вот погаснет, – предупредил правитель Лирайна. – Будем надеяться, что идти осталось недолго, иначе придется пробираться в абсолютной темноте.

Горен догнал его. Казалось, он совершенно не чувствует веса своего мастера. Дорога все еще вела наверх.

А потом факел потух, но через несколько секунд Дарвин, испуганно вскрикнув, наткнулся на стену.

– Пришли, – прошептал он.

Горен спустил магистра Альтара, на ощупь пробрался к правителю и коснулся стены. Пальцы его искали щель, открывающий механизм.

– Надеюсь, ты найдешь, – пробормотал Дарвин.

– А я надеюсь, что он не сдвинет тот рычаг, от которого обрушится потолок, – ответил магистр Альтар каркающим голосом. Он прочистил горло и снова начал чихать. – Если бы у меня с собой был мой посох, я бы смог зажечь свет.

– Если бы он был у меня, я бы запер твой рот на замок, – откликнулся Дарвин Среброволосый.

Альтар промолчал, потому что обиделся, но в темноте этого никто не заметил.

Горен дышал ровно, стараясь сосредоточиться на ощущениях своих пальцев и легком тупом звуке, появляющемся при простукивании стены. Она была деревянной, так что выход наверняка находился именно в ней.

Тут вдруг что-то щелкнуло, и узкая дверь открылась.

Яркий свет больно ударил по глазам. Но тут же стало легче, и все трое с удовольствием вдохнули свежий теплый воздух.

– Тихо, – жестом показал Горен.

Он первым вылез наружу и напряженно прислушивался. Похоже, все спокойно, никого нет. Если бы их тут ждали, враги уже не раз успели бы продемонстрировать свое воинское искусство.

Когда глаза немного привыкли к свету, Горен осмелился сделать шаг вперед.

И, удивленный, замер.

– Это Старик, – сказал он, и это были его первые слова с начала бегства.

Стариком называли старую плакучую иву толщиной в человеческий рост, ей было почти столько же лет, сколько и Небесной Опоре. Осталось всего шесть мощных, раскидистых веток; все остальные давно уничтожили время и непогода. Но на этих шести ветках росло огромное количество листьев, которые свисали вниз, полностью закрывая ствол.

– Она все время мне говорила, что Старик пожирает детей. Малышня сюда не ходила, я, даже когда вырос, все равно бывал здесь крайне редко. Побаивался.

Дарвин Среброволосый положил руку ему на плечо:

– Твоя мама подумала обо всем, Горен, она была мудрой женщиной и все спланировала заранее.

– Это точно! – радостно объявил стоящий сзади магистр Альтар, приподнимая кожаную дорожную сумку, спрятанную в одном из полых корней. – Готов поспорить, что тут еда!

Он открыл сумку и вытащил сушеные овощи, мясо и хлеб.

– Жалко, что нет засахаренных фруктов. – Магистр слегка расстроился. – Они бы придали мне сил, вот так.

Горен вернулся к тайному ходу и начал искать рычаг, о котором ему говорила Дерата. В конце концов его пальцы нащупали что-то вроде сучка. Горен потянул за него, и дверь захлопнулась. И тут же раздался сильный грохот, потолок обвалился.

– Проложить новый ход обойдется очень дорого, – вздохнул Дарвин.

– А этот что, был дешевым? – отозвался Горен. Он отобрал у Альтара мешок, засунул обратно еду и взвалил поклажу на плечо.

– Не следует терять время. Нужно выяснить, что к чему.

В этих местах Горен великолепно ориентировался. Старик рос на холме. Они снова полезли наверх, стараясь прятаться среди деревьев. Но пока все было тихо и спокойно. Приближался вечер, певчие птицы устроили небольшую паузу, большинство животных дремали где-то в чаще.

На западной стороне холма над морем деревьев возвышалась Небесная Опора. К северу лежал Лирайн. С холма его было хорошо видно.

Вернее, то, что от него осталось. Глаза Дарвина Среброволосого наполнились слезами, когда он увидел черный дым и пламя костров. В городской стене зияли огромные дыры; в некоторых местах она была снесена полностью. Многие дома превратились в руины. Вооружившиеся плетками солдаты, словно скотину, гнали из города толпы людей. Победители не нашли никакого продовольствия, что заставило их выплеснуть свой гнев на замок. Они сбрасывали статуи, швыряли в стены гнилые фрукты, разоряли сад. Башни магистра Альтара, самой высокой в крепости, больше не существовало. Наемники тащили ценные ковры, мебель, предметы роскоши. Все скидывали в гигантскую кучу, которую уже успели поджечь.

– Серые дикари, – тихонько всхлипнул алхимик. – Они уничтожают памятники прошлого, которые я собирал десятилетиями… и мои исследования… мои магические инструменты… я самый бедный человек Эоса…

– Ни у кого из нас больше ничего нет, – отозвался стоящий сзади Горен. Он устроил импровизированный лагерь: связал подстилки и одеяла прутьями, превратив их в некое подобие палатки. А теперь собирал мох, чтобы сделать что-то вроде постели. – Но разве не такими мы явились в этот мир?

– Мудрые слова, особенно для столь зеленого юнца, – проворчал расстроенный магистр, поворачиваясь к Горену. – А что ты тут делаешь?

– Здесь мы будем ночевать, потому что уже через два часа солнце зайдет, – ответил Горен. – Место очень удачное, прекрасный обзор, если кто-то попытается подобраться, мы тут же его заметим. Хотя не думаю, что нас уже ищут; пока еще они слишком заняты процессом разрушения. Они исходят из того, что вы оба далеко уйти не сможете, а обо мне они вообще ничего не знают.

– Что он имеет в виду? – Альтар повернул к правителю возмущенное лицо.

– Он прав, – вздохнул Дарвин Среброволосый, – мы с тобой ученые, теоретики, мой дорогой друг. Десятилетиями мы сидели в библиотеках, глаза наши ослабели от чтения, о военном искусстве мы не имеем ни малейшего понятия, еще меньше разбираемся в походной жизни. Мы должны радоваться, что с нами Горен. Я действительно питаю твердую надежду, что с его помощью мы сможем сбежать от этих негодяев.

– Ничего себе, – возмутился магистр Альтар, – мы должны полагаться на этого нищего? Ночевать здесь, в этих грязных лохмотьях, мокрых от тины и вонючих, как свиная моча? Без кровати, под открытым небом, вот так?

– Все гораздо хуже, – пробурчал Горен. – Мы не сможем развести костер, чтобы высушить одежду и поджарить мясо. Это будет холодная, сырая ночь, да и ужин окажется весьма скудным.

– Это ниже моего достоинства! Я решительно протестую! – заныл Альтар.

– У вас нет выбора, – равнодушно проговорил Горен. – На расстоянии трех часов пути здесь нет никакого пристанища, а может, тридцати часов или даже больше. К тому же я, в отличие от вас, здесь как раз не нищий. – Он встал и подошел к магистру, который от страха чуть не уронил с носа очки. – Я молод, у меня есть меч и нож, я воин. Я никогда не спал в мягких постелях, не ел за красиво накрытым столом. Так что мне не приходится терпеть лишения, и я имею гораздо больше вашего.

– Точно, прежде всего, дерзкий язык, ты, мальчишка, – прорычал маленький старичок и прикрыл метавшие злые молнии глаза.

Горен отвернулся и достал из бокового кармана сумки пустой бурдюк.

– Внизу с другой стороны протекает небольшой ручей. Я за водой. Пока вам придется покараулить, в крайнем случае спрячетесь, лучше в Старике. Скоро вернусь.

– Все будет в порядке, мальчик, – сказал Дарвин Среброволосый, выдавив слабую, предназначенную для демонстрации надежности улыбку. Но глаза его были глазами сломленного человека.

Вскоре Горен вернулся с полным бурдюком воды и пучком съедобных трав и кореньев, способных слегка разнообразить их скудный стол. Старики кое-как устроились и постарались сделать вид, будто это самая обыкновенная прогулка.

– А что дальше? – спросил Альтар, жуя своими слабыми зубами корень. Лицо у него было такое, как будто он ест дохлую крысу.

– Попытаемся пробиться на юг, к Коннаху, – ответил Дарвин Среброволосый. – Там нам предоставят ночлег хотя бы на пару ночей. Я попробую получить помощь, чтобы отвоевать Лирайн.

– Коннах находится на самом краю леса, правильно? – спросил Горен.

Правитель Лирайна кивнул:

– Если пойдем быстро, доберемся за три-четыре дня.

– Так далеко я еще ни разу не забирался, – пробормотал Горен. – Да еще пешком.

Ему страшно не хватало Златострелого.

– Ты же все равно собирался уйти этим летом. Просто твое путешествие начинается чуть раньше, – попробовал утешить его Дарвин.

Альтар стянул сапоги и тер синие от холода ступни.

– У меня сплошные мозоли, – стенал он. – Бедный я, бедный, на старости лет превратился в бродягу. Мне полагается посиживать перед камином и коротать длинные вечера за чтением умных книг…

Молодой шейкан молчал, не сводя глаз с кончиков своих сапог. Они да оружие – вот и все, что осталось на память о матери. Он не смог даже забрать ее рубаху с гербом. Похоронили ее с почестями или просто бросили в братскую могилу вместе с другими жертвами, как никому не нужных псов?

Внутри у него все дрожало. Перед глазами стоял Руорим, который коварством вырвал победу у его матери и убил ее самым жестоким образом.

Его отец.

С самого детства Горен мечтал, что однажды появится его отец, и тогда все станут относиться к нему совсем по-другому, узнав, что он настоящий герой. У Горена и в мыслях не было, что именно отца он будет ненавидеть больше всех на свете, что будет желать ему смерти. За все, что он сделал матери Горена, он должен страдать, он должен горько пожалеть о содеянном перед тем, как голова его отлетит от туловища и покатится по земле.

«Руорим Чернобородый, Руорим Чернобородый», – думал он снова и снова, словно в трансе. Это имя он никогда не забудет, оно будет сопровождать его днем и ночью, оно будет определять выбор его пути.

Думая об этом, он видел перед собой Дерату, его гордую мать, высокую и прекрасную до самой последней минуты, вспоминал ее быстрые, но пылкие объятия. А потом ее великую битву, проигранную из-за чьих-то трусости и обмана.

Горен обхватил руками колени, спрятал в них лицо и дал волю слезам. Сдерживаться он больше не мог. С того давнего мучительного дня, когда ему было девять лет и он носил ведра с водой, Горен ни разу не плакал. Он старался стать таким же сильным и твердым, как его мама, чтобы она гордилась им.

И вот теперь она мертва, а жизнь Горена, конечно, большей частью одинокая, зато мирная и спокойная, рассыпалась на куски и сгорела в сожженном городе. Все рухнуло в одну минуту.

«Мама», – думал Горен в отчаянии. Ему так ее не хватало. Она всегда была центром его крошечного мира, с нее он брал пример, она делила с ним его одиночество. Она была еще молода, в полном расцвете лет. Она могла стариться, купаясь в почестях. Горену всегда хотелось, чтобы с годами она стала более мягкой и покладистой, чтобы согласилась выйти замуж, когда Горен вырастет и уедет в поисках славы.

Но ее коварно убил шейкан-предатель, которого не волновали ни честь, ни то, что он принадлежит к тому же народу, что и убитая им мать Горена.

Своей смертью Дерата преподала Горену последний урок: не всегда побеждает справедливость, так что следует постоянно быть начеку. Даже в кругу кровных родственников.

Когда Горен оторвался от своих дум, вокруг была темная холодная ночь. В тусклом свете звезд он разглядел Дарвина и Альтара. Они улеглись на расстеленный по палатке мох и моментально уснули. По крайней мере, старый магистр, который лежал на спине, открыв рот и слегка похрапывая.

Горен знал, что тоже должен поспать, день выдался долгий и тяжелый, а завтра они отправляются в опасное путешествие. Но ему стало холодно, а голова все еще бурлила от тоскливых мыслей, сейчас он не сможет сомкнуть глаза. Тем более что хотя бы одному из них с рассвета придется караулить. Неизвестно, когда врагам придет в голову на них напасть.

Это была его первая ночь под открытым небом. Сквозь неплотную крышу их самодельной палатки Горен рассматривал далекие сияющие звезды. Серебряный серп луны поднимался как раз за горящими руинами Лирайна. Ренегат Нор, молчаливый бог, наверняка радуется, смотря на открывающуюся перед ним картину. Скорее всего, он похвалил своего слугу Руорима за страшную бойню и посулил ему дальнейшие милости.

Горен сунул в рот корень и начал его грызть, не от голода, а чтобы чем-нибудь заняться. В нем пылал мощный огонь, как в кузнице у Харгима, когда тот ковал особо прочные доспехи. Больше всего молодому шейкану хотелось бегом броситься с холма и нестись до самого Лирайна, чтобы убивать врагов, пока хватит сил.

В детстве, чтобы потушить бушующее в его теле пламя, он бегал. Но сейчас ему приходилось сидеть тихо и караулить спутников, которых доверила ему Дерата. Свой долг он обязан выполнить: он отведет их в безопасное место. Но потом он свободен, он отправится на собственную битву и отомстит. Дерата предупредила, что к отцу приближаться нельзя, но Горен удирать не будет. Наоборот.

Было совсем тихо. Даже ночные звери отправились на покой. Приближался самый холодный час ночи, когда дыхание смерти заставляет дрожать живых. Горен не шевелился, просто жевал корень и смотрел на звезды. И только когда ночь перевалила за половину, он слегка задремал сидя.

На рассвете Горен проснулся. Его бил озноб, от неудобной позы ноги затекли, он с трудом встал. На востоке появилось слабое свечение, звезды постепенно гасли. Костры в Лирайне превратились в угли, столбы дыма уменьшились. Там, внизу, прекратилось всякое движение. Возможно, Руорим отправился дальше, потому что здесь больше уже взять было нечего. Это было пусть и слабой, но все-таки надеждой для Дарвина Среброволосого. Значит, его город не стерт с лица земли. Горен сделал несколько упражнений, приводя в порядок мышцы и суставы. А потом выбрал самое высокое дерево и медленно полез наверх. Прежде чем отправиться в путь, он хотел узнать у ветра, грозит ли им опасность.

Но спрашивать ему даже не понадобилось. Он все увидел сам. На юге и востоке, насколько хватало глаз, бушевал огонь, напоминая стену длиной во много сотен копий. Он уничтожал на своем пути все подряд: вековые деревья, кустарники, звериные норы и самих зверей, которые не смогли убежать.

Горен смотрел на оставленную огнем пустыню, и у него сжималось сердце. Горящие кроны старых великанов, которые со стоном падали вниз, кричащие птицы, которые собирались в стаи и беспомощно кружились у своих разоренных гнезд. Он видел, как, делая огромные прыжки, хищники и их жертвы вместе неслись от огненного моря, горячее дыхание которого даже здесь наверху опаляло лицо Горена.

Он быстро спустился вниз и разбудил своих товарищей:

– Вперед! Нам нужно бежать!

Магистр Альтар сел, моргая заспанными глазами:

– Что? Не позавтракав?

– Разве это завтрак, повторение вчерашнего меню, – возразил Горен. – Завтрак перенесем на попозже, когда вы проголодаетесь как следует. – Горен стряхнул мох с одежды старика и осторожно поставил его на тонкие ноги. А потом протянул руку Дарвину Среброволосому.

Правитель Лирайна схватился за нее и встал:

– Что случилось?

– Должно быть, Руорим разделил свой отряд, потому что со стороны Коннаха горит лес, – ответил Горен, быстро собирая их нехитрые пожитки. – Следует исходить из того, что он напал одновременно на оба города, и удача была на его стороне.

Дарвин Среброволосый сжал кулаки.

– Проклятье, – тихо сказал он. – Надеюсь, мой гонец успел вовремя, так что они хоть как-то подготовились.

– Значит, на север, – сказал Альтар, поправляя очки. – Зибенбург или даже Норимар. Не может же он быть везде. – Он испытующе посмотрел на Горена и с сочувствием в голосе заметил: – У тебя была трудная ночь, бедный мальчик.

Казалось, его постоянно плохое настроение испарилось, хотя он и был несколько опечален, что неудивительно после жесткой холодной постели. Но, видимо, до него дошло, что они предоставлены сами себе и всецело зависят от юноши.

– А вы спали на удивление хорошо, – невольно вырвалось у Горена.

– Это от отчаяния, – ухмыльнулся старый магистр. – К тому же я обессилел после трудных защитных заклятий.

– Пошли, – торопил их Дарвин. Он казался как всегда спокойным и уравновешенным. Но из глаз пропал блеск. – Может быть, по дороге мы встретим кого-нибудь из счастливцев, которым удалось избежать смерти.

– Мы будем посматривать, – пообещал молодой шейкан. – Но я осмелюсь высказать свое мнение: нам не стоит рисковать и подходить близко к Лирайну. Даже если Руорим уехал, он наверняка оставил здесь часть солдат, которые ищут вас.

– Тогда лучше сделаем крюк через Шнельвассер, – предложил Альтар. – Оттуда есть маленькая тропинка через густой лес в степь, всадникам там не проехать. Мало кто помнит теперь этот старый путь, так что он должен быть надежным.

Большую часть дня они шли молча. Каждый по-своему пытался справиться со свалившимся на него горем и размышлял, велики ли у них шансы достичь Зибенбурга или Норимара. И что они там найдут.

Горен с трудом приноровился к шагам стариков. Он постоянно сбивался на волчий бег и уносился вперед, чтобы исследовать окрестности. Он нервничал, ощущая ответственность и подозревая, что он еще не дорос до столь трудной задачи. Он знал, что сегодня вечером разведет огонь и пойдет на поиски свежего мяса, иначе Дарвин и Альтар долго не выдержат. Самое главное – в этот мрачный час дать им маленькое утешение, чтобы они не опустили руки. Иначе победа Руорима будет окончательной.

В поддень устроили короткий отдых. Дарвин с Альтаром были настолько измождены, что отказались от еды, зато много пили. Тиара вычерчивала на безоблачном небе золотые узоры, даруя земле весеннее тепло. В любом случае сотканная из зеленых листьев крыша являла собой прекрасную защиту от палящих лучей, на земле извивались постоянно меняющиеся картины, созданные игрой света и тени. В обычных условиях трое беглецов получили бы огромное удовольствие. Но сегодня никто из них не был склонен веселиться, даже лесные свадебные песни почти прекратились. Время от времени птицы просто тихонько попискивали. Видимо, из-за разлитого в воздухе легкого запаха гари, в котором при достаточно тонком обонянии улавливался привкус страха и страданий.