Текст книги "Моменты"

– А вот и пуля, – произнесла я в пустоту, доставая из шкатулки серебряный цилиндрик с заостренной верхушкой.

Зеркальный блеск металла завораживал. Казалось на этот небольшой предмет, выполненный по всем законам баллистики, можно смотреть целую вечность. Я вернула пулю на место и взяла в руку револьвер. Мягкая прорезиненная рукоять как влитая легла в ладонь. Он действительно оказался полностью заряженным: во всех шести гнездах в барабане покоилось по патрону. Я поставила барабан на место и нажала на затвор на задней части пистолета. Револьвер смотрелся очень красиво в женской руке. Правда, насладиться красотой в полной мере мне не удалось, потому что в этот момент раздался чудовищный грохот, с которым дверь вышибли внутрь, и от неожиданности указательный палец автоматически нажал на спусковой крючок.

То ли меня оглушило грохотом ломающегося дерева, то ли это были какие-то волшебные патроны, но шума выстрела не последовало. Раздался лишь сухой щелчок, вслед за которым из ствола молниеносно вылетела серебряная пуля и попала в бровь официанту, застывшему в дверном проеме с ломом в руках, снеся при этом пол головы. Парень не смог вынести того, что часть его мозгов кровавым фаршем вынесло за пределы черепной коробки, и с максимально мерзким звуком завалился назад. Падая, он опрокинул тумбу с вазой, доверху наполненной маленькими стеклянными шариками, и они подобно круговой волне на водной глади раскатились в разные стороны.

Я все еще стояла с пистолетом в руках, не в силах пошевелиться. Все, что сейчас произошло, казалось мне дурным сном, галлюцинацией. Ни жива ни мертва я боялась шевельнуться. От шока все тело сковало ледяной коркой. Я не верила, что только что за какую-то секунду убила человека. Именно в такие моменты больше всего на свете ты хочешь отмотать время на несколько мгновений назад, но это, к твоему ужасу, невозможно.

Я медленно осела на пол, выронив из рук револьвер. В нескольких шагах от меня лежало бездыханное тело парня, который совсем недавно был жив. Возможно, он был женат. Даже если и нет, у него были родители, может, брат или сестра. Друзья, наконец. Это целый мир. Неужели такие огромные миры могут исчезать вот так просто?

– Эта игра зашла слишком далеко! – прокричала я. Мой голос эхом отразился от кафельных стен. – Будь ты проклят, Локк!

Я кричала и кричала в пустоту, не в силах удержать тот гнев, которым сменился первый шок. Когда голос сорвался на хрип, я просто разрыдалась, уткнувшись головой в колени.

Не знаю, сколько я так сидела на полу и плакала, но вдруг сквозь собственные всхлипы я услышала еле уловимый равномерный стук, до того странный, что даже не знала с чем его можно сравнить. Я подняла голову и увидела источник этих звуков. Рассыпавшиеся стеклянные шарики из разбитой вазы все еще катались по гладкой поверхности пола, соударяясь друг с другом с ритмичным стуком. Только сейчас я поняла, что нашла следующий предмет из последовательности. Что бы ни случилось, игра все еще продолжалась. Меня все еще трясло от пережитого шока, но пока что легкое чувство любопытства снова стало захлестывать с головой. Меж тем я обнаружила интересную вещь: шарики катались по полу по спирали, сначала по широкой дуге, но постепенно приближаясь к центру комнаты, где уже скопилось несколько десятков штук. Складывалось впечатление, что пол здесь несколько утоплен вниз. Интересно, для чего? Или же просто строители упустили это из виду?

Я совершенно забыла про труп и как завороженная поднялась на ноги и подошла к скоплению шариков в центре помещения. Что-то было не так. Я отмахнула шарики ладонью и встала на их место обоими ногами. Ничего не произошло. Но что-то здесь точно есть. Я с силой ударила по плитке ступней. Никакого результата. Еще раз. И еще раз. Тут я вспомнила о монтировке в руках у убитого парня и пошла за ней. Странно, что меня даже не смутило то хладнокровие, с которым я разжимала омертвевшие пальцы. Эта игра изменила меня. От прежней Ингрид не осталось и следа.

Я вернулась в центр туалетной комнаты и, сильно замахнувшись, со всей силы опустила лом на кафельную плитку. От удара она треснула и провалилась вниз, поглотив с собой монтировку, которую я успела выпустить из рук. Но вслед за этим в движение пришел весь пол. Дыра в центре стала стремительно расширяться, превращая некогда монолитную поверхность в мелкие обломки кафеля и бетона. Пол ушел из-под ног, затянув меня вместе с собой подобно зыбучим пескам, и, провалившись в ад, я потеряла сознание.

***

Не знаю, сколько времени я была без чувств, но когда пришла в себя, по ощущениям прошло часов десять. Я лежала среди гор песка, мелких камней и обломков кафеля. Метрах в двух над головой зияла светом крупная дыра, на месте которой когда-то был твердый пол. Я слегка пошевельнулась. Тело немного заныло от резкого падения, но никаких переломов вроде не было. Горло резануло ножом от того количества пыли, что я успела вдохнуть.

Приподняться на ноги не составило труда, хотя голова немного кружилась. По идее самой логичной мыслью было бы придумать, как выбраться из этой ямы наружу, но меня больше интересовало то, что было вокруг меня. Глаза немного привыкли к темноте, и в нескольких метрах от себя я увидела удаляющийся в полный мрак тоннель. Что-то манило туда, какая-то неведомая сила. Из него тянуло прохладой и сыростью. Миниатюрный светодиодный фонарик на ключах немного рассеял темноту, но разглядеть чем заканчивался этот длинный тоннель не позволял. Нужно было выяснить, и я отправилась по коридору.

Десять шагов. Двадцать. Я шла очень медленно, ведя одну руку по каменной стене. И вот через несколько шагов коридор расширился, переходя в квадратную комнату. Здесь уже света фонарика не хватало, чтобы осветить все помещение, но судя по всему, оно было совершенно пустым. Я обошла комнату по периметру, но кроме стен, потолка и пола здесь больше не было ничего.

– И это все? – спросила я у темноты, на что та ответила мертвым молчанием.

Неожиданно для себя я наступила на что-то твердое и вскрикнула. Свет фонарика выхватил из темноты одинокий камень, мирно лежащий на полу. Да, тот самый булыжник, который завершал последовательность. Я так же, как и во сне, взяла его в руку, и он в свою очередь был точно таким же: приятным на ощупь, слегка прохладным и с небольшой выемкой размером со спичечную головку. Все. Ничего необычного. Совершенно.

– Так что же дальше, Локк? – я задала этот вопрос с надеждой, что этот необычный человек с мурлыкающим голосом сейчас войдет в комнату и расскажет, чем продолжится игра. Но этого не происходило. – Я сделала все, что от меня требовалось, что дальше?

Тишина, да и только.

– Чтоб ты провалился, чертов урод! – выкрикнула я и метнула булыжник в одну из стен.

С чудовищным звоном стена разлетелась на мелкие осколки, открыв путь в следующее помещение. Зрелище стало для меня столь неожиданным, что я вздрогнула от испуга. Оказалось, это была вовсе не стена, а стекло, покрытое толстым слоем пыли и песка, создавая обманную иллюзию обычного камня.

Комнатка была гораздо меньше предыдущей: до противоположной стены свободно можно дотянуться рукой. Но больше всего меня заинтересовал высокий каменный постамент посередине с каким-то предметом, завернутым в холщовую ткань. Любопытно. Игра продолжается?

Я, не торопясь, подошла к постаменту и с максимальной осторожностью дотронулась до ткани. И на секунду замерла. Разум словно пытался нащупать обыденное чувство страха, которое сейчас отсутствовало уже долгое время. Прежняя Ингрид ни за что бы не спустилась в этот забытый Богом подвал. Эта игра действительно сильно меня изменила.

Я взяла завернутый предмет в руки. Ткань была точно такой же, из которой изготовлен мешочек для ключа. Какая никакая, но связь есть. Я не стала долго раздумывать и развернула ткань.

На сей раз новая находка вызвала у меня достаточно сильное удивление. Это была книга. Та самая книга в мягком кожаном переплете, которую во сне уронил мальчик. На обложке так же не было ни единой записи.

Стоило мне освободить книгу из тканого заточения, как ко мне вернулся легкий страх, медленно, но верно набирающий свою силу. Неожиданно я вспомнила, как здесь оказалась, как разбила зеркало и то, что убила человека. Это ведь не шутки, меня могут арестовать. Находиться здесь стало уже невыносимо и я, захватив с собой книгу, поспешила обратно.

Коридор быстро закончился, вернув меня к той комнатке, где обрушился пол. Чуть подтянувшись на руках, я без труда выбралась наружу. Не замечала прежде за собой такой прыти. Переступив через бездыханное тело, некогда бывшее официантом, я вышла в мертвенно пустой зал со столиками. Даже тех парней, что сидели почти у самой барной стойки, уже не было. Видимо, в это время официант работал здесь в одиночку. Я поспешила прочь из этого бара и, захватив с вешалки плащ, выбежала на улицу.

Я шла быстрым шагом по совершенно незнакомым дворам, закоулкам. Лишь, когда икры стало жечь от долгой ходьбы, сбавила скорость, а вскоре и вовсе остановилась, плюхнувшись на так кстати подвернувшуюся лавочку. Если я и хотела от чего-то сбежать, то мне это явно удалось.

Книга, которая все это время была у меня в руке, не давала покоя. Я снова оглядела ее со всех сторон, довольствуясь мягкостью кожаной обложки. Внутри же книга была значительно старше: пожелтевшие местами страницы, неровные потемневшие края. Вероятно, здесь поработало время и сырость. Сколько же лет она хранилась в этом секретном подвале?

На первой странице когда-то было название книги, от которого теперь осталась только затертая неразличимая надпись. Я пролистала несколько листов. Остальной текст сохранился в полной мере, лишь кое-где слова поблекли, но их все равно можно было спокойно прочитать. Остановившись где-то на четверти книги, я всмотрелась в написанное и стала с интересом читать. Страница пролетела незаметно. За ней вторая. Но вдруг, я вздрогнула от неожиданного открытия: эта история была обо мне. Я читала про саму себя. Точнее про мой сегодняшний день, когда я начала игру. В книге было подробно написано от моего лица все, что происходило: мой сон, утренняя уборка, курица для пса, как я находила предметы, как убила человека, как нашла книгу. Даже как оказалась на лавочке и читаю про себя. Я сейчас читаю про то, что я читаю про себя…

Да, Ингрид, ты сейчас читаешь про себя!..

Момент 10 «Память»

Как интересно и одновременно забавно, когда твоя жизнь разбивается на бесконечное множество одинаковых отрезков продолжительностью в 42 минуты. Пропадает ощущение целостности, стабильности, а вместе с тем вообще исчезает и осознание того, что ты живешь. Или хотя бы пребываешь в реальном мире. Вместо этого ты плаваешь по бескрайнему морю умиротворенности, не имея возможности за что-либо зацепиться.

Это началось семь месяцев назад, судя по моим записям. Не знаю подробностей той аварии, а полагаться на память в моем нынешнем положении просто бессмысленно, но все, что у меня осталось с тех пор, это вдребезги разбитая машина и уже зарубцевавшийся шов на затылке. Врачи называют это нарушением кратковременной памяти. То есть, я прекрасно помню все, что было до аварии, а вот новое задерживается в моей голове только на 42 минуты. Как барахлящий компьютер, который каждый раз сбрасывает настройки до заводских. Спасибо лучшему другу, научившему меня жить даже с таким недугом. Собственно, благодаря ему я и завел привычку записывать все, что со мной происходит. Во внутренних нагрудных карманах теперь всегда при мне находились компактный фотоаппарат и записная книжка. На тыльной стороне ладони несмывающимся маркером была написана короткая, но емкая фраза: «Не пытайся вспомнить, читай записи». Очень удобно, потому что, когда таймер в моей голове обнуляется, и я замыкаюсь в себе, каждый раз предпринимая безрезультатные попытки что-нибудь вспомнить, в глаза сразу же бросается яркая надпись на руке, ясно объясняющая, что делать. Удивительно, что механическая память сохраняется, потому что, каждый раз читая фразу на ладони, я сразу же шарю по карманам в поисках записной книжки.

В общем, так я живу уже семь месяцев. На мою прошлую работу меня бы не приняли, а найти новую с моим диагнозом не имело никакой возможности. Таким людям, как я, светит пожизненное лечение в больнице. Правда, лечением это называется формально: подобные расстройства памяти никак не лечатся, потому врачи лишь приглядывают за больными, чтобы те в беспамятстве не натворили чего. Мой лучший друг взял это дело в свои руки, и таким образом мне удалось избежать госпитализации. По его инициативе я нашел дело, которое мне было интересно и которое позволяло отвлечься от моего недуга. Я начал собирать биографии окружающих меня людей. Быть может, кто-то посчитает подобное занятие несерьезным и даже детским, но меня оно спасало от мыслей о моем плачевном состоянии, периодически заканчивающихся желанием покончить с собой. В общем, это было даже не занятием, а своего рода игрой. В детстве мы все играли в шпионов и детективов. Так и сейчас. Выбираешь подозрительного человека, следишь за ним, не выдавая своих целей, выявляешь его привычки, поведение, настроение, незаметно для него самого (правда, бывают исключения) узнаешь его имя, адрес и прочие подробности. И вот готово новое досье. У меня дома была выделена целая комната под картотеку. За шесть месяцев, пока я занимаюсь таким расследованием, получившийся архив постепенно выходил за границы комнаты. И моя работа не имела бы никакого практического смысла, если бы (снова не без помощи моего друга) со мной однажды не связался директор информационной базы под названием ГИД, которого звали Парклесс Феттел. Аббревиатура расшифровывалась как Глобальный Информационный Доступ и представляла собой кладезь полезной информации в несчетное количество экзабайтов. ГИД позволял найти любого человека, и потому добытые мной биографии были весьма кстати. Получаемой мной зарплаты хватало с достатком, да и само дело было не сложным с моим-то диагнозом: мне даже не приходилось ничего запоминать, за меня это делали фотоаппарат и бумага. Человечество придумало множество вещей, чтобы избавить свою память от работы.

У меня осталось всего пара минут до следующей «перезагрузки», поэтому хочу сказать, что как бы ни складывалась ваша жизнь, она никогда не лишится своего смысла. Его нужно только найти, а это дело времени, от нас здесь ничего не зависит. Я этот смысл нашел и, откровенно говоря, счастлив. Через несколько секунд я даже не вспомню о том, что сейчас говорю, но, если вдруг меня кто-то услышит, пусть эта мысль…

– …эта мысль… – кажется, я что-то хотел сказать, но потерял нить.

Мысль ускользнула от меня в пустоту, уступив место в голове возникшему вдруг тревожному вопросу: где я? Место моего нахождения было знакомым, но я никак не мог вспомнить, как оказался здесь. Я сидел за столиком какого-то кафе в полном одиночестве. Мое внимание вдруг привлек писк наручных часов. На электронном циферблате время отсчитывалось в обратную сторону. Чуть над часами, на тыльной стороне ладони, была надпись «Не пытайся вспомнить, читай записи».

– Какие записи? – спросил я вслух у загадочной фразы, но рука автоматически стала шарить по карманам и нащупала что-то увесистое.

Это была записная книжка. Странно, но она не казалась мне знакомой, хоть и лежала во внутреннем кармане. Я открыл ее и буквально на первой странице обнаружил послание от самого себя, написанное ярким красным маркером:

«Здравстуй, Джерри! Это письмо я пишу самому себе. 24го февраля 2035 года ты попал в аварию, после которой у тебя развилось нарушение кратковременной памяти. Теперь ты запоминаешь окружающий мир только на сорок две минуты, затем мысленно снова возвращаешься к моменту аварии. Не надо поднимать панику и выяснять, что да как, а делай то, что от тебя требуется. Поверь мне, сейчас ты читаешь это сообщение уже черт его знает в который раз и все так же удивляешься. Знаю, звучит немыслимо, но оставь попытки что-нибудь вспомнить, это невозможно.

А теперь возвращайся к делу. В этой записной книге ты найдешь все, что нужно. Советую сразу открывать последнюю страницу, там будет самое важное. Если коротко, то ты работаешь на одного серьезного человека по имени Парклесс Феттел. Твое дело собирать информацию обо всех окружающих тебя людях. В фотоаппарате ты найдешь лица тех, на кого уже составлено досье, сверяйся с этим списком, чтобы избежать повторений. Самое важное записывай в книгу, чтобы не потеряться. Твои часы отсчитывают время, за которое ты можешь запоминать. Используй эти сорок две минуты правильно, потому что после тебе заново придется во все вникать. На тридцать седьмой минуте ты услышишь одиночный писк. Воспринимай этот звук как сигнал к тому, что следует записать в книгу наблюдения или уже готовый вывод.

Не волнуйся и не ищи ответов, это бессмысленно. Просто делай свою работу.

Я знаю, сейчас ты перечитаешь написанное, ты всегда так поступаешь. Но после этого сразу принимайся за работу».

Последний абзац был дописан ручкой. Вероятно, изначально он вовсе отсутствовал в сообщении и появился здесь значительно позже. В остальном же почерк и манера изъясняться были моими. Слова звучали убедительно, потому я поспешил открыть последнюю страницу. Здесь я нашел небольшую прикрепленную фотографию симпатичной девушки. Прямые черные волосы, голубые глаза, вздернутый носик, аккуратные губы. На вид очень красивая, но самая обычная девчонка лет двадцати. Рядом с фотографией было несколько коротких записей снова моим почерком:

ФИО: выяснить не удалось.

Адрес: отсутствует.

Место работы: отсутствует.

Документы: отсутствуют.

Ближайшие родственники: отсутствуют.

Анкета, не несшая в себе совершенно никакой полезной информации, завершалась несколькими предложениями корявым почерком, вероятно, написанными наспех:

«Объект ведет себя очень странно. Девушка зациклено повторяет одни и те же действия. В 14:44 заходит в кафе, покупает яблочный пирог и кофе, проводит здесь 15 минут, затем оставляет чаевые и ловит такси. Отсутствует ровно час, после чего возвращается в кафе и проделывает все в той же последовательности. Начиная с 14:44 это действие повторяется каждый час. Она следует такому алгоритму уже третий день подряд. При этом мне так и не удалось узнать какую-либо информацию о ней. Официанты ее не знают, а смены в этом кафе меняются каждый час. Не заостряй на этом внимание. Думаю, стоит проследить за такси».

Наручные часы показывали без двадцати три, значит до встречи с таинственным «объектом» не так уж много.

– Вам повторить капучино? – спросила у меня подошедшая к столику официантка.

– Эммм… – замешкался я, озадаченно выискивая в голове правильный ответ. – Думаю, да.

– Хорошо, – девушка мило улыбнулась и, прихватив с собой пустую чашечку с моего стола, удалилась.

Входная дверь с ласкающим барабанные перепонки звуком распахнулась, задев подвешенный над входом колокольчик, и в кафе зашла девушка. Та самая брюнетка без имени, чья фотография хранилась в моей записной книге на последней странице.

Итак, время 14:44. Судя по записям, она пробудет здесь 15 минут. Девушка не успела занять понравившийся ей столик, как к ней уже подошла официантка.

– Мне как всегда, – мило улыбнулась брюнетка, на что официантка ответила коротким кивком.

Не прошло и минуты, как она вернулась уже с подносом: сперва поставила мне на стол чашечку с новой порцией капучино, а затем отнесла кофе и яблочный пирог девушке без имени. Пока что все складывалось точь в точь по записям в книге. Только непонятно, почему было написано, что официанты ее не знают. Судя по всему, таинственная девушка без имени – завсегдатай в этом заведении, раз ужей достаточно сказать «мне как всегда», и заказ готов. Действительно странно.

– Девушка, – подозвал я к себе официантку и, когда та подошла, значительно тише, почти что шепотом, спросил, – А вы не знаете, как зовут эту очаровательную особу?

– Вы уже который раз спрашиваете, – улыбнулась она, как-то смущенно наматывая тонкий поясок от фартука на указательный палец. – Я не знаю.

– Ой, извините. У меня расстройство кратковременной памяти.

– Да, вы говорили, – снова лучезарная улыбка. – Если я что-нибудь узнаю, непременно сообщу.

– Это будет очень мило с вашей стороны, – я тоже улыбнулся, но получилось у меня это как-то коряво. В данный момент меня больше интересовала подозрительная девушка, на которую я уже который день не мог найти информацию.

А меж тем в моей голове наклюнулось одно умозаключение. Девушка без имени приходит сюда не первый день. Далеко не первый. Официантка, судя по знанию меню, слаженности и твердости, работает в этом кафе не меньше месяца. Странно, что за все это время она не узнала имени своего постоянного клиента, и ей не показалась странной эта зацикленность. Думаю, следует проверить и ее.

Я пролистал все фотографии и не нашел среди них лица официантки. После этого коротко записал на последней странице, что нужно сделать.

Брюнетка достала из сумки кошелек, выложила на стол несколько идеально ровных банкнот и поспешно вышла из кафе. Собрав все вещи и расплатившись за нетронутый капучино, я последовал за таинственной девой. Ко входу кафе как по желанию подъехало такси, приветливо распахнув переднюю дверцу со стороны пассажира. Девушка сказала водителю какую-то короткую фразу, усаживаясь на сиденье, но из-за шума проезжающих машин услышать мне не удалось ни словечка. Я кинулся вслед за такси, но водитель либо не увидел меня, либо просто проигнорировал очередного пассажира, увлекшись симпатичной брюнеткой.

Я смотрел, как автомобиль удаляется, а вместе с ним и та ниточка, которая приблизила бы меня к разгадке тайны. Я быстро достал фотоаппарат и с максимальным приближением сфотографировал почти скрывшееся в потоке машин такси. Фото получилось смазанным, но номер можно было различить, не напрягая зрение. Только что нам это дает?

С другой стороны, минут через сорок она уже вернется. Нужно будет сверить номер другого такси. И, наконец, заговорить с ней.

В моем распоряжении было еще около сорока минут. Я решил остаться на улице рядом с кафе и дождаться девушку без имени. Заняв так кстати стоявшую скамью, я открыл записную книгу на последней странице и сделал запись:

«Объект повторяет цикл в строгой точности. Единственное, что удалось выяснить, – номер такси (последняя фотография). Следует сравнить его с номером автомобиля, на котором она вернется в кафе. Не нахожу больше вариантов, кроме как напрямую заговорить с объектом. Возможно, так удастся что-нибудь выяснить».

Я остановился, не зная, что еще добавить, но спустя секунду поставил твердую жирную точку. Очень странно называть такую красивую девушку черствым словом «объект». Мысленно произнося это слово, я даже немного скорчился. Для кого-то она дочь. Для кого-то возлюбленная или была возлюбленной. Может, для кого-то жена, а для кого-то даже мама. А для меня объект. Как много разных статусов у одного и того же человека.

Я сидел на лавочке, размышляя об этом. Потом мое внимание привлекла стая воробьев и синиц, дерущихся за горсть семечек, и я стал думать о птицах. Представлял себя птицей, рассекающей небесную лазурь. Погруженный в эти мысли я не заметил предупреждающего писка часов, и в миг картинки в моем воображении рассыпались в прах.