Текст книги "Военный сборник. Рассказы для участников Специальной военной операции. Выпуск 1"

Св. праведный Иоанн Кронштадтский
О вере Православной

Сознают ли лица, бывшие по рождению, крещению и воспитанию в Церкви Православной, и уходящие или ушедшие в католичество или другое какое-либо не православное вероисповедание или же в секты, все то, что они оставляют, и то, что принимают, и до какой крайности, и до какого лишения они доходят?

Что же? Неужели Церковь и вера Православная есть одно только название без исторического значения и без полной силы истины и жизненности, или же это есть твердое и непоколебимое здание Небесного, Вечного, Премудрого и Всемогущего Архитектора-Бога, как гора великая и чудная, на которой и в которой живет и действует непрестанно ко спасению всех верных Сам Господь и Глава Церкви – Иисус Христос?

Имя ли одно – Церковь Православная? Разве она без действительного Православия и без величайшей, неописанной силы, непобедимой никакими силами ада? Разве ей не присуще непрестанное торжество над всеми кознями видимых и невидимых врагов и над человеческими ухищрениями и нелепыми баснями? Разве Церковь Православная одиноко стоит в мире, без славных и громких свидетелей её истины и православия, её чудной животворности и спасительности, даже до нашего времени?

Разве не за нас непрестанно стоит Сам Всеистинный и Всемогущий, Всеспасающий Глава Церкви – Христос, исполняющий её славою и спасением и непобедимою силою Своею? Разве не с нами всегда пресвятая Владычица Богородица, источающая непрестанно чудеса милости православно-верующим и усердно молящимся?

Разве не за нас и не с нами все Апостолы и Пророки со своими боговдохновенными писаниями, чистого смысла коих мы не нарушили ни на йоту?

А множество прославленных Богом русских святителей и угодников: Никита, Иоанн, Моисей и Евфимий Новгородские, Димитрий Ростовский, Митрофан и Тихон Воронежские и прочие? А Серафим Саровский, прославленный Богом еще при жизни явлениями Господа и Богоматери, стоящий на очереди к открытому прославлению, – разве он не свидетель о истине и спасительности нашей веры и Церкви?

Наконец скажу: разве не за нас вся история Церкви от начала и доныне? Какая иная вера может похвалиться столь многочисленными свидетелями истины?

Только одна истинная и всеспасительная в мире вера – вера Православная: она такова по истории, по своей истине, по самому существу, полному света и жизненной силы.

Будем же твердо держаться Святой Церкви и своей Православной веры. Только Православная Церковь есть столп и утверждение истины, ибо в ней почивает вечно Дух истины, свидетельствующий непрестанно и громко всему миру об истине Её.

Русский штык

Танковая рота капитана Виктора Азарина выдвинулась в район проведения учений на Ровенский учебный центр последней из подразделений полка. От места расположения части – поселка городского типа Лугины – до Новой Любомирки, рядом с которой находился Ровенский полигон, танкистам необходимо было преодолеть около ста восьмидесяти километров. Почти сутки марша.

Марш надо было проводить по лесисто-болотистой местности, где было совсем немного деревень и еще меньше проходимых дорог. Чуть севернее эта местность плавно перетекала в знаменитое Белорусское полесье с его бескрайними лесами и болотами.

Поздняя осень не очень хорошее время для танкистов, особенно в местности, где широколиственные леса переходят в хвойные, расположенные вдоль обширных низин и торфяно-болотных лугов, из которых в леса постоянно приползают густые туманы. На всех лесных и полевых дорогах стоит непреодолимая грязь. Особенно тяжело передвигаться, если по трассе чуть ранее прошли другие подразделения танковой дивизии. Глубокие промоины, ямы и рытвины, затянутые вереском и павшей листвой, чередуются между собой на всем пути движения. И над всей этой непролазной девственной местностью висит суровое свинцовое небо, из которого постоянно падают мелкие капельки дождя.

Командиры роты и взводов, завернутые в ОЗК[1]1
  Общевойсковой защитный костюм (ОЗК) – средство индивидуальной защиты, предназначенное для защиты человека от отравляющих веществ, биологических средств и радиоактивной пыли. Используется совместно с респиратором или противогазом.


[Закрыть], стоят в люках, опираясь на командирский щиток. Монотонное движение колонны утомляет и расслабляет. Главная задача капитана Азарина не сбиться с основной, наиболее разбитой трассы. Следы от танковых гусениц видны по всем сторонам. Они уходят вправо, влево, идут по касательной и тут же, за ближним поворотом, пропадают в болотах и зарослях лесов. Разобраться в их мешанине очень сложно.

Машины двигаются, словно катаются на горках: то ползут вверх по чудовищным ухабам, то проваливаются вниз в жуткие колдобины. У Виктора с высоты башни его машины возникает ощущение, что трасса сначала уходит в небо, потом вдруг проваливается куда-то под землю. И кажется, что в окружающем мире нет ничего кроме этих лесов и грязи. Унылая картина навела капитана на философские мысли: «Силы небесные здесь переходят в силы земные, – думал он, – и гдето рядом небеса устремляются на поверхность земли, чтобы питать источник, дающий силы русскому народу. Не случайно во время последней войны люди уходили со своих насиженных мест в эти леса, чтобы здесь окрепнуть и уничтожать врага, вторгшегося на родную землю. Настоящий партизанский край, где можно целые дивизии спрятать, и никто их не найдет в этих зеленых северных „джунглях“».

Капитан стал вспоминать последние армейские учения, проходившие на другом полигоне в начале весны. Тогда его рота тоже выдвигалась ночью, и во время марша въехала в небольшую деревеньку. Механик-водитель его танка видимо прикемарил и не вписался в поворот дороги. На полном ходу мощная машина проехалась по хозяйственным постройкам ближайших домов, вдавив в землю все, что было по пути: курятники, туалеты, сараи, теплицы.

Деревенская дорога сделалась вдвое шире. После одного из домовладений на командирском щитке, прямо перед носом капитана, внезапно появился петух. Он сидел на кромке щитка, вцепившись в него намертво синими лапами, совершенно ошалев от случившегося. Испуганная птица крутила головой по сторонам, не понимая, где находится и как она оказалась на этом месте. Капитан тут же сообразил, что надо делать. Петух даже прокукарекать не успел, как капитан схватил птицу за шею и наклонившись к сиденью передал добычу наводчику танка. «Вот, будет теперь у нас добпаек!» – сказал он ему. «Понял!» – ответил сообразительный наводчик, ефрейтор Щипков. Ему не надо было объяснять, что делать с неожиданно появившейся живностью, продолжавшей в недоумении таращить глаза и вертеть головой почти на 360 градусов. Щипков ловко, в мгновение ока, свернул петуху шею и тут же завернул его теплое тельце в маслянистую бумагу из снарядных ящиков, которая осталась после загрузки в танк боекомплекта. Добычу положил на погон башни.

Капитан улыбнулся, вспоминая те учения. «Слава Богу! – подумал он, – что никого из людей тогда не задавили, никто не пострадал». Занимательно было то, что танкисты роты следуя строго за командирским танком, также поехали по вновь образованной дороге, из-за чего полностью уничтожили деревенские хозяйственные постройки. Как назло, танки следующего батальона тоже последовали этим путем, а за ними потянулись другие полки танковой дивизии. Местные жители, наверное, так и не проснувшиеся под грохот могучих машин, только на утро увидели, что наделали с их хозяйствами славные защитники Отечества.

Скандал был большим! Военная прокуратура заработала активно. Разбор марша, конечно, был серьезным и детальным, но никто не признался в содеянном, не сказал кто конкретно инициатор такого марша. Капитан Азарин тоже скромно промолчал. Совсем недавно на него было наложено взыскание по партийной линии, поэтому очередное происшествие могло не только затормозить, но и полностью уничтожить военную карьеру офицера. В результате областная власть совместно с военным командованием 8-й Танковой Армии возместили ущерб разгневанным крестьянам. Разговоров в дивизии и Армии тогда было предостаточно, но для непосредственных участников этих событий все закончилось благополучно. Во время расследования сработала танкистская солидарность, и поэтому никто из командиров не пострадал.

Вечерело. Свет от танковых фонарей блуждал по черному полотну дороги, высвечивая время от времени причудливые очертания деревьев вдоль маршрута движения. Лес, и без того угрюмый, стал таинственным и загадочным. Казалось, что вот-вот на дорогу выйдет какое-нибудь сказочное чудовище. В воздухе висел громкий монотонный гул от танковых двигателей. Колонна Т-72Б уверенно шла по ночному лесу. Личный состав роты разменял летом четвертый период службы, все танкисты были опытными, уже считавшие дни до майского дембеля.

В воспоминаниях о весенних учениях и домашних заботах капитан не заметил, как сержант Гербер, его механик-водитель, при набежавшем тумане повернул чуть вправо на одну из соседних разбитых дорог, и все десять машин роты беспрепятственно поехали в сторону Белоруссии. Никто из трех командиров взводов не придал маневру никакого значения.

Танкисты всегда при совершении маршей искали для передвижения более хорошие и удобные трассы, нередко используя местные сельские дороги. Но деревенские жители – люди бдительные. Они часто раньше военных узнавали о передвижении войск, поэтому на основных сельских дорогах выставляли народные посты, чтобы не дать возможности танкистам их использовать и окончательно разбить. Военные тоже были не лыком шиты. Благодаря армейской смекалке они умудрялись-таки ездить с ветерком по хорошим сельским грунтовым трассам, особенно в непогоду, когда народные контрольные посты не работали.

Так или иначе у военного командования с местными властями были свои договоренности какими дорогами можно пользоваться, а какими нет. В случае нарушений местные жители докладывали по команде вверх о тех, кто нарушал порядок использования дорог. Они легко выявляли нарушителей по знакам на танках, быстро определяли какому батальону, полку или дивизии принадлежит та или иная машина. Тогда командирам, попавшим на «крючок» зорким крестьянам, было несдобровать.

Километров через десять Виктор понял, что скорее всего рота двигается не туда куда надо, но разворачиваться в лесу возможности не было. Свою крупномасштабную карту он впопыхах забыл в кабинете, после гневного инструктажа комбата, требовавшего доложить ему перечень проведенных мероприятий по готовности роты к маршу. А на карте масштабом 1 см. равен 1 километру на местности определить дорогу в густом лесу было просто невозможно. Капитан решил ехать дальше до первого населенного пункта. «Ладно! – думал он. – Узнаю дорогу у местных жителей в деревушке, а потом приму решение на дальнейшее совершение марша. Заодно и бойцы поспят, отдохнут. Все равно мы должны прибыть в район сосредоточения полка утром в восемь часов. Времени еще достаточно».

Еще через пять километров капитан наконец увидел маленькую деревушку. Покосившийся столб с ее названием был полностью залеплен грязью. С обеих сторон единственной дороги, проходившей через деревню, располагалось по три двора. Капитан остановил свой танк возле первого дома, чтобы грохот работающих двигателей не разбудил окончательно всех деревенских жителей. Рота в полном составе выстроилась за командиром, на дистанции до пяти метров танк от танка. Все десять машин были в наличии. «Хорошо, что хоть одна положительная новость у нас имеется. Все машины на месте, никто не отстал и не потерялся».

Дождик к тому времени уже закончился. Капитан дал команду собраться командирам взводов. Сам спрыгнул на небольшой пятачок относительно плотной земли без грязи. Двигатели быстро заглушили, и весь мир, казалось, погрузился в абсолютную тишину. «Хорошо-то как!» – вздохнул он.

Трое взводных прибыли быстро. Азарин довел обстановку и приказал всем отдыхать до утра. Проинструктировав свой экипаж, он взял у одного из командиров взводов крупномасштабную карту и пошел с ней к ближайшему небольшому, но крепкому на вид домику, в котором горел свет.

Капитан постучал в дверь. Слышно было как за ней шаркают чьи-то ноги.

– Иду, иду! – донесся старческий мужской голос.

Вскоре на пороге показался невысокий сгорбленный мужичок с копной седых волос и такого же цвета бородой в форме лопаты.

– Добрый вечер, дедушка! Извините за беспокойство, – начал Азарин.

– Добрый вечер, служивый! – ответил старичок бодрым, чуть дребезжащим голосом.

Увидев в руках капитана карту, он улыбнулся. В его на удивление молодых глазах промелькнула задорная искринка.

– Что, служивый, заблудились? Как говорят в народе, увидел военного с картой – значит, будет просить показать дорогу. Я прав?

– Дедушка, вы, конечно, правы. Мы действительно немного заблудились, – подтвердил Азарин и сам улыбнулся на слова наверняка старого опытного служаки.

Виктор обратил внимание, что старик не говорил на украинском языке или малороссийском суржике, а четко изъяснялся на хорошем русском, только твердые звуки звучали у него как-то мягко.

– Ну что, капитан, проходи в дом, почаевничаем!

В доме было тепло, чисто и уютно. В углу стояла большая русская печь, рядом кровать с подушками, уложенными пирамидой. У окна большой деревянный стол. Мебель была старая, похоже, начала века, но еще крепкая. Дверцы с резным орнаментом. Нечто похожее он видел в деревне у бабушки своего друга детства.

– Садись, милок, отдыхай! В ногах правды нет.

– А как село-то ваше называется?

– Зерце.

– Странно. У меня на карте такого названия нет.

– Оно очень маленькое, поэтому не на всех картах имеется.

– А как нам выбраться-то от вас?

– Как проедете все три дома по улице, влево пойдет небольшая сельская дорога. Ее почти не видно за совсем крошечной группой деревьев, но она там есть. По ней будете двигаться с километр, до перекрестка с большой седой елью в самом центре. А там идет грунтовая дорога на Быстричи. Оттуда уже двинетесь в сторону Ровна тоже по грунтовке!

– Но эта маленькая дорога, о которой вы говорите, тоже на карте не обозначена. Мне казалось, что карты у нас достаточно точные.

– Они-то, может быть, и точные, но только этой дороги на карте и впрямь нет. Мы в прошлый раз с таким же как ты капитаном-танкистом на его карте так ее и не нашли! Ведь сюда к нам, пожалуй, только танкисты и могут заехать.

– Надо же такое! Вы здесь проживаете словно в каком-то Берендеевом царстве. Значит, получается, что официально вас нет: ни деревни, ни дорог!

– Ну, можно и так сказать!

Виктор огляделся. Чувствовалось, что старик был аккуратистом. В комнате прибрано, в углу напротив входа висит, скорее всего, икона, которую не видно, потому что она завешена белым полотенцем, расшитым украинскими народными мотивами. «Наверное, хозяин, когда услышал грохот наших танковых двигателей, предусмотрительно закрыл свою икону от постороннего глаза», – подумал капитан.

Пахло свежим хлебом и парным молоком. Взгляд гостя блуждал по стенам, на которых висело много фотографий.

– Хорошо здесь у вас!

– Следим за домом, – с гордостью в голосе произнес старик.

– А где ваша хозяйка? Кто поддерживает порядок?

– Моя хозяйка давно уже у Господа. А порядок поддерживает моя младшая дочь, она живет с семьей в соседнем доме.

– Понятно. Хорошо, что вы не один. А как к вам обращаться?

– Зови меня Тимофей Кузьмич! А как тебя зовут?

– Виктор.

– Победитель, значит, на латыне!

– Я обратил внимание, Тимофей Кузьмич, что вы хорошо говорите, без обычного украинского акцента. Такое редко встречается в ваших краях – сельская местность и в такой области на западе Украины…

– А я русин, родом со Львовщины. Мои предки всегда говорили на русском. Это их родной язык. Вот и я до сих пор на нем говорю. Все меня здесь понимают уже много десятилетий, и я их понимаю. Что же еще? Так и живем! Ну ладно, капитан, ты посиди немного, а я пойду чай поставлю.

– А можно фотографии посмотреть?

– Смотри, конечно! – старик довольно бодро, но чуть прихрамывая на правую ногу, пошел на кухню.

Азарин встал и подошел к одной из стен. Он уже обратил внимание на старое, ставшее коричневым от времени, фото, расположенное в центре большого панно, состоявшего из приклеенных на большой картон других фотографий, а также красивых довоенных и дореволюционных почтовых открыток и каких-то вырезок из журналов и газет.

Отдельно здесь располагались фотографии с Николаем Вторым и членами царской семьи.

На коричневом фото сидел на стуле бравый молодой мужчина в новенькой форме пехотинца времен Первой мировой войны. Лицо с тонкими чертами истинного славянина, лихо закрученные усы – все в нем вызывало невольную симпатию. На груди молодца сияли два солдатских Георгиевских креста. Голова его была приподнята, смелый взгляд направлен прямо в камеру. Зачесанные вверх черные как смоль волосы образовывали над левой бровью большой завиток, старательно уложенный каким-то кремом. На лакированных начищенных сапогах бойца застыли яркие разводы света, упавшего на них в момент съемки. Фуражку он держал на коленях.

Рядом с пехотинцем стояла красивая молодая барышня в нарядном платье и маленькой соломенной шляпке, державшейся непонятно на чем на ее голове сбоку. У нее были большие миндалевидные глаза с длинными ресницами и высокая прическа. Спадавшие к плечам русые локоны подчеркивали правильные черты лица и маленький тонкий носик, чуть приподнятый вверх. Девушка, слегка наклонившись к кавалеру, правой рукой едва дотрагивалась до своей тонкой талии, а левую держала почти на весу у его плеча. Она кокетливо и озорно улыбалась, и всем своим видом как будто показывала тем, кто когда-нибудь будет смотреть на это фото, какова она красавица, и какой блестящий кавалер сидит у ее ног.

Виктор скользнул взглядом по другим фото. Некоторые были времен Первой мировой, еще несколько – Гражданской войны. Там уже военных можно было различать по разношерстной одежде и будёновкам. Отечественной войне была отведена вся правая часть большого картона, прибитого к стене. Много снимков было с танками и артиллерийскими орудиями. Фотографии мирного времени располагались на другой стене хаты.

В комнату вошел старик.

– Тимофей Кузьмич, а кто это на фотографии?

Старик, даже не посмотрев в сторону капитана, ответил:

– Это я со своей будущей женой Евдокией.

– Вы!? – Лицо капитана вытянулось. – Вы что, участник Первой мировой?

– Конечно, милок! Я вообще участник трех войн.

– И у вас два Георгиевских креста?

– Да! Это на этом фото. А всего у меня три Георгия!

Есть еще Георгиевская медаль и ордена и медали с Отечественной войны. Вот фотография со всеми орденами и медалями. Это когда меня приглашали в Ровно на 60-летие Октябрьской Революции.

Виктор посмотрел на указанное фото. Действительно, награды украшали всю грудь старика, в основном они были боевые, а не за выслугу лет и юбилейные, которые в армейской среде называют «песочными». На его кителе кроме наград времен Первой мировой он увидел орден Красного знамени, два ордена Красной звезды, орден Славы, орден «Отечественной войны», медаль «За отвагу» и множество других орденов и медалей.

Старичок вошел в комнату с кухонной доской.

– Дедушка, так вы вообще уникальный человек! Столько наград можно увидеть только у какого-нибудь генерала, не меньше. А вы здесь, в этой глуши, живете, не передаете опыт молодым поколениям! В городе вы были бы просто нарасхват!

– Поэтому я здесь и живу – тихо, мирно, по-Божески.

– Ну вы, понятно, в Бога верите, как и все из вашего поколения. А вот уже участники Отечественной войны были почти все атеисты.

– Это ты, сынок, ошибаешься. На любой войне все становятся верующими. Как только пули засвистели возле уха, так сразу человек вспоминает о Боге. Без Него никуда!

Старик начал резать большие пахучие луковицы. С кухни потянуло запахом печеной на сале картошки.

– Может чего покрепче будешь? – чуть лукаво спросил он.

– Если с вами, то буду!

– Я-то сейчас не так как прежде в молодости, когда и пару бутылок мог свободно под хорошую закусь выпить. Но компанию составлю.

Виктор опять подошел к стене с приметной фотографией с девушкой.

– Я смотрю, Тимофей Кузьмич, погоны у вас кремового цвета, золоченой ленточкой перетянуты, и цифры на них написаны – 255. Это что, номер полка?

– Да, на фотографии я в форме фельдфебеля 255-го пехотного Аккерманского полка, в котором тогда служил.

– А на каком фронте?

– Наш полк входил в состав 64-й пехотной дивизии. Он участвовал в Брусиловском прорыве лета 1916 года, в 1-м и 2-м Ковельских сражениях, в Луцком сражении 8-й Армии. Это как раз вот эти наши места, здесь на Волыне, только западнее.

– Да… – протянул Азарин. – Во второй раз встречаюсь с такими людьми как вы. А не боитесь все так показывать? Вон какие фотографии на стене. Наверное, КГБ вами позанималось. Да и штык висит на стене – это же оружие!

– Проблемы с органами когда-то давным-давно и вправду были, а сейчас это уже никому не нужно. Все события ушли в прошлое. Современной власти мы совсем не страшны. Да и перестал я бояться, слишком стар. Мне в следующем году будет девяносто лет. Сколько Господь времени еще представит в распоряжение – не знаю, живу с надеждой о скорой встрече с Ним. Когда Он призовет, буду готов! Для этого, когда бывает возможность, в данном случае транспорт, я посещаю храм в районном центре. Исповедуюсь в своих грехах, каюсь, причащаюсь. Много я совершил плохого в жизни – многогрешен. Да! Многогрешен!