Текст книги "Военный сборник. Рассказы для участников Специальной военной операции. Выпуск 1"

Часть 2
Божия кара

Командир отдельной мотострелковой бригады полковник Жарков проводил совещание в своем просторном кабинете. Невысокого роста крепыш, с короткой стрижкой, ясным и пристальным взглядом, он говорил отрывисто и громко, чеканя каждое слово. Подчиненные знали, такое поведение командира означало начальную степень недовольства и возмущения.

– Товарищи офицеры! Провинции в зоне ответственности нашей бригады лихорадят банды Фархада. Убийства, разбои, грабежи стали повседневным явлением. Уже не только активисты и представители народной власти становятся жертвами палача, но и простые, ни в чем не повинные дехкане. Поступили сведенья о его новых кровавых злодеяниях. Так, несколько дней назад в кишлаке Даулатшах заживо сожгли в резиновых колесных скатах двух молодых студентов из Джелалабада, только за то, что они осмелились учиться при новой власти в университете.

Комбриг замолчал, вспомнив неожиданно своего сына, студента Ленинградского университета, энергичного жизнерадостного юношу, принесшего его семье в детстве много хлопот и волнений из-за частых болезней. Офицеры внимательно смотрели на комбрига, не понимая причины его молчания. Но вот полковник обвел всех отеческим взглядом и отбросив нахлынувшие сентиментальные воспоминания уверенно продолжил:

– Фархад наглеет, веря в свою силу и изворотливость. Пора его крепко наказать. Майор Романов! – неожиданно скомандовал комбриг.

Из-за длинного, во весь кабинет, стола нехотя поднялся высокий светловолосый офицер с ярко-голубыми глазами. Темно-бронзовый цвет его лица и шеи подчеркивал белоснежный воротничок «афганки».

– Что вы можете доложить нам о базовом лагере банды? Прежде всего – где располагается это гнездо?

Майор в ответ тяжело вздохнул. Этот вопрос комбриг задавал ему не в первый раз.

– Ищем, товарищ полковник, ищем, – начал оправдываться он.

– Подключили все силы и средства. Наши разведчики, спецназ, ХАД[9]9
  ХАД – Афганская служба безопасности.


[Закрыть], ЦАРАНДОЙ[10]10
  ЦАРАНДОЙ – Афганская милиция.


[Закрыть] с ног сбились. Через Д-1[11]11
  Д-1 – Советское подразделение ГРУ, действовавшее в районе Джелалабада.


[Закрыть] также пытаемся достать точные данные о расположении базового лагеря и складов банды. Но все безуспешно пока, хитер саркарда[12]12
  Саркарда – на языке дари «руководитель, вожак».


[Закрыть]. Связные его – особо доверенные люди. Да и живет он в своем лагере как улитка, к тому же суровую дисциплину насадил, жестокостью…

– Я это уже слышал, товарищ майор! – перебил начальника разведки Жарков. – Где результаты? Когда они будут?

– Товарищ полковник, к нам часто поступают противоречивые данные, приходится перепроверять их, а на это требуется время.

– Ну и когда вы обещаете представить непротиворечивые данные?

– с иронией поинтересовался комбриг.

– Думаю, в ближайшее время, – уклончиво ответил Романов, пожимая плечами.

Все присутствующие прекрасно понимали, что за сроки майор ручаться не может. Высказать очередную колкость в адрес Романова комбригу не дал стук в дверь. Все замерли. Верхом безрассудства было беспокоить командира во время утреннего совещания.

– В чем дело? – выкрикнул Жарков.

Никто не входил. В дверь опять тихо, но настойчиво постучали.

– Да входите же! – рыкнул комбриг, начиная краснеть лицом.

Дверь потихоньку открылась. Вошел невысокий, крепкого телосложения сержант. На выцветшем ХБ ярко выделялись планки ордена Красной Звезды и медали «За отвагу».

– Товарищ полковник, разрешите обратиться? – вытянувшись начал сержант.

– Ну, что вам?

– Разрешите вызвать майора Романова?!

– У нас идет совещание, товарищ сержант.

– Товарищ полковник, очень срочное дело, – упрямо настаивал тот.

– Н-да?!

То ли тон сержанта, то ли его заслуги (Жарков лично знал этого боевого, проверенного во многих операциях, серьезного командира отделения разведроты) убедили комбрига в необходимости отпустить начальника разведки.

Закрыв за собой дверь кабинета, Романову показалось, что он вышел из парной.

– Ну, Иван, ты меня спас. Еще немного, и командир пошел бы вразнос, и опять из-за этого Фархада. Но что случилось-то?

– Пойдемте, товарищ майор, на КПП. Там вас ожидает сюрприз.

– Да что ты говоришь?! Ну-ка просвети!

Майор приготовился внимательно слушать. Он знал, что сержант Носов никогда не осмелился бы войти в кабинет комбрига во время совещания. Значит, действительно произошло что-то серьезное и важное.

– Дело интересное накручивается, – начал рассказывать по дороге сержант. – Пришел к нам на КПП старик какой-то с буром на плече и настырно потребовал, чтобы его непременно отвели к командиру бригады. Пехота с ним на пальцах начала объясняться, а тут мы совершенно случайно с нашим взводным переводчиком рядовым Акбаровым подошли. Ну и выспрашиваем старика, шутя так, что у него за дело такое, что ему надо именно к самому командиру. Мы-то думали, что ему помощь какая-нибудь нужна, типа гуманитарная. А он возьми, да и скажи, что знает о точном местонахождении банды Фархада и о его ближайших планах. Мы аж рты пораскрывали от неожиданности. Видим, вроде старик не врет. Вот я и пошел за вами. Думаю, дело серьезное, если Фархада касается.

– Правильно мыслишь! – воскликнул Романов, ускоряя шаг.

Они подошли к длинному глинобитному дувалу[13]13
  Дом (араб.).


[Закрыть] со сторожевой средневекового вида башней посередине. Сбоку к нему прижимался крытый помятый кузов, снятый со списанной командирской машины. Красный шлагбаум рядом и массивная ржавая цепь указывали на наличие за ними какого-то военного объекта. А большой плакат, на котором большими кривыми красными буквами было написано на русском и дари: «КПП. Посторонним вход воспрещен», указывал на принадлежность объекта к советским вооруженным силам.

Рядом со шлагбаумом стоял невысокий худощавый афганец в старом потертом халате и сандалиях на босу ногу. С первого взгляда было видно, что человек проделал долгий путь: лицо, одежда и руки были покрыты толстым слоем пыли, как будто присыпаны пудрой серо-коричневого цвета. Он слегка покачивался, но найти какую-либо опору или присесть не пытался.

Романов подошел к старику. Пожал руку. Ладонь у афганца оказалась крепкой и шершавой как наждак. Романова удивили глаза старика: они светились, как два угля затухающего костра. Взгляд – колючий, пронизывающий. Пришлось сразу же расстаться с мыслью, что он мог быть очередным доброжелателем-доносчиком, пришедшим за бакшиш[14]14
  Подарок (араб.).


[Закрыть] сообщить какую-нибудь, часто совершенно несущественную информацию. «С такими благородными чертами лица подлецов редко встретишь!» – отметил про себя Романов.

Незаметно подошел рядовой Акбаров. Старик заговорил. Голос у него был по-юношески звонким.

– Он говорит, – перевел Акбаров, – что его зовут Касим. Он охотник из кишлака Даулатшах.

«Не тот ли самый это кишлак?» – подумал Романов.

– Хорошо, представь меня ему, Акбаров.

Старик что-то ответил.

– Он говорит, товарищ майор, что знает о вас, расспрашивал местных жителей.

– Надо же, какой интерес проявил к моей персоне. Ладно, спроси, что его привело к нам?

Старик сказал несколько предложений. Романов внимательно вслушивался в его речь, но мало что понимал. Его знания дари ограничивались пока примитивным бытовым уровнем, хотя майор настойчиво продолжал учиться.

– Он говорит, что знает где расположен базовый лагерь банды Фархада и о его намерениях напасть на сторожевую заставу «Байкал».

– Даже так? – Романов удивленно посмотрел на старика. Тот догадался, что начальник разведки шурави[15]15
  Шурави – советский (дари).


[Закрыть] выразил сомнение относительно его информации, и утвердительно закивал головой. Он снова заговорил.

– Но обо всем этом он расскажет вам подробно в присутствии комбрига, – перевел Акбаров.

– Ладно. Спроси его, почему мы должны ему верить?

Солдат перевел. Романов внимательно смотрел в лицо старика. Выслушав вопрос, тот грустно ухмыльнулся. Глаза его неожиданно превратились в щелочки, от которых, как от лезвия бритвы, стало осязаемо больно и жутко, на скулах старика заходили желваки.

Он промолчал с минуту, как бы отстаивая в сердце свой ответ, и глухим голосом бесстрастно, едва слышно что-то ответил, не отводя от майора пристального взгляда.

– Он говорит, – извиняющимся тоном произнес Акбаров, – что один из двоих студентов, недавно сожженных Фархадом, был его единственный сын.

Наступила неловкая пауза.

– Понятно! – ответил Романов и отвел глаза.

– Спроси, точны ли его сведения и откуда они?

– Он говорит, что сам нашел лагерь саркарды, следил за ним после расправы над сыном и даже был в банде. Там от земляка разузнал и о ближайших планах Фархада.

– Что он хочет за эту информацию? – поинтересовался Романов, услышав, как афганец о чем-то заговорил с просящими нотками в голосе.

– Он просит, чтобы мы с бандой поступали как хотим, а Фархада отдали ему.

«Да, Восток есть Восток, дело тонкое», – подумал Романов, а вслух произнес:

– Ну, это уже как получится, надо о многом предварительно подумать. А теперь пойдемте к комбригу.

И вся группа направилась к командирскому модулю. Через полчаса Романов и Жарков узнали, что базовый лагерь Фархада расположен в самом неожиданном и меньше всего подозреваемом месте – в ущелье Пигальгар, недалеко от кишлака Мальгана, того самого, откуда к Романову регулярно приходят двое пройдох-доносчиков и «чистосердечно» сообщают, что банды Фархада в радиусе пятидесяти километров от кишлака нет. Узнали они, что уже через день Фархад планирует напасть на заставу «Байкал», чтобы отомстить шурави за уничтоженный караван с оружием и боеприпасами, шедший две недели назад из Пакистана по приказу самого Гульбетдина Хекматтиара, одного из главарей афганских душманов, и одновременно провести новый караван. Показал афганец и пути выдвижения банды к заставе.

– Да, сведения действительно ценные. Фархад решил убить двух зайцев сразу.

Когда проводили старика, начал высказывать свои соображения комбриг.

– Из полученных сведений получается, что саркарда придумал следующий сценарий: днем духи спокойно сосредотачиваются вблизи выносного поста заставы и с приходом наряда вырезают его. Ставят там установку для запуска реактивных снарядов и начинают обстреливать бригаду. Одновременно завязывают бой с заставой, стремясь показать нам, что их главная цель и впрямь ее уничтожить, отомстить за предыдущий караван, а в это время на самом деле спокойно пропускают мимо нее под усиленным конвоем новый караван с оружием.

– Ну как, Романов, ловко придумано?

– Да, не глуп Фархад. Пока все будут заняты боем, пока из бригады подойдет подкрепление, душманы разбегутся, опять уйдут в горы, а караван преспокойно минует опасный участок и через час-два будет уже вне нашей досягаемости.

– Вы совершенно правы, Александр Филиппович, – подтвердил комбриг.

– Да, надо отдать должное Фархаду, хитер волчара.

– Ничего, на его хитрость мы ответим по-своему. Внесем свои коррективы в его план. Мы тут сейчас посидим с начальником оперативного отдела, обмозгуем все, а вы поезжайте сейчас же в ХАД и узнайте, нет ли там какой-либо дополнительной информации о Фархаде. Надо все-таки по нескольким каналам проверить сведения, хотя я почему-то этому афганцу верю. Да и очень кстати его визит, как вы думаете?

– Может быть, нам действительно повезло?

Через час перед командирским модулем на полной скорости затормозил уазик, подняв плотное облако пыли. Из машины выскочил Романов и одним прыжком, преодолев несколько ступенек, вбежал в здание штаба.

– Ну, что? – возбужденно спросил комбриг.

– Порядок, товарищ полковник! – улыбаясь, ответил майор. – Они тоже получили данные о планируемом перемещении банды Фархада, но не знают только, с какой целью.

– Все сходится, старик не обманул. Фархад пойдет по ущелью Алингар! – убежденно ответил комбриг.

Офицеры подошли к столу и склонились над картой.

…На рассвете воздух над бригадой раскололся мощным ревом моторов выезжающих танков, БТРов, БМП, самоходных орудий. В густом облаке пыли, поднявшемся на добрую сотню метров, усиленные мотострелковый и десантно-штурмовой батальоны выдвинулись в разных направлениях, чтобы через некоторое время охватить и уничтожить банду кровожадного главаря.

Под командованием Фархада была внушительная сила, более трехсот душманов. На вооружении имелось несколько ДШК, безоткатных орудий, минометов, множество реактивных снарядов. Банда была очень мобильна: около двух сотен верблюдов, ишаков и лошадей составляли ее транспортную группу. По замыслу саркарды, в случае необходимости она использовалась для передислокации складов банды в другие, более надежные места. Да, хитер был Фархад. Не зря душманы между собой называли его лисой. Нутром чувствовал он, что скоро доберутся до него шурави и афганские войска, уж очень много крови пролил он и тех, и других, поэтому свои злодейские рейды планировал очень тщательно.

Вся его банда – оголтелая масса, сплоченная единым желанием убивать, грабить, насиловать, – двинулась на рассвете несколькими отрядами в сторону сторожевой заставы бригады под кодовым названием № 305 «Байкал».

Большой и толстый, как казан для плова, с черной бородой, растущей от самых глаз, Фархад ехал в середине главного отряда. Он был доволен собой. С первой задачей он справился: народ подготовлен. Призывные, пламенные речи, настоянные на оскорблении национальной гордости мусульман, обильные угощения, солидные дозы наркотиков подогрели настроение толпы, и уже через несколько дней после его возвращения в лагерь сердца душманов горели жгучим желанием сурово наказать неверных собак.

Со второй задачей – уничтожением заставы и переправкой каравана – он предполагал справиться так же успешно. К тому же накануне он видел хороший сон: белый сокол набросился на старого шакала и клевал его до тех пор, пока не убил, сбросив с высокой скалы. Он был убежден, что благородным соколом являлся он сам, а шакалом – командир подлых шурави. Толкования предсказателя снов не требовалось. «Кто пришел на его землю и топчет ее? Шурави! Какие могут быть сомнения? Мне самим Аллахом уготована миссия очищать мою землю от поработителей и их прихвостней, от неверных и заблудших. Поистине святое дело. А что суров и жесток бываю, так это от усердия. Аллах не осудит. Он защитит своего верного раба-воина», – думал Фархад, сидя верхом на своем верном коне.

Саркарде были чужды сострадание, жалость, милосердие. Он никогда не вспоминал о совершенных преступлениях, которые сопровождали каждый его шаг. Лишь порой, темными ночами, содеянное властвовало над ним. Проклятия, стоны и мольбы замученных и убитых им людей, пронизывая время и пространство, проникали в мир его сновидений и терзали порочную душу, заставляя с жуткими криками, в холодном поту вскакивать с постели и потом, пытаясь разогнать страх, до утра носиться с преданными нукерами на лошадях по окрестностям, дополняя и без того длинный перечень своих преступлений новыми злодеяниями…

К середине дня уставшие люди и животные сосредоточились на отдых в ущелье Шевардарра. Свою обычную предосторожность, выделение усиленной разведки, саркарда в этот раз не проявил, полагаясь на свой полководческий талант, хорошие предзнаменования и покровительство Аллаха.

Солнце висело в зените. Воздух от жары, казалось, переплавился и вибрирующей желеобразной массой струился над поверхностью земли. Ни ветерка, ни дуновения. Все живое попряталось, затаилось, уснуло. Душманы спасались от жары под сооруженными наспех навесами.

Фархад собрал командиров отрядов и групп в своей палатке на совет.

– Друзья мои, соратники! – обратился он к присутствующим и обвел всех пристальным взглядом. – Мы почти у цели. Впереди за хребтом Кашмунд ненавистная застава шурави…

И речь его в течение последующих десяти минут наполнялась сочным набором штампованных угроз противнику, напыщенных взываний к благородным чувствам оскорбленных мусульман, призывом к жестокой мести неверным. Даже командиры других банд отмечали, что в искусстве красноречия Фархад, с его одним классом образования в школе при мечети в родном кишлаке, за время руководства бандой изрядно поднаторел. Заметив, что люди уже устали внимать его речам, он перешел к делу.

– После полуденного намаза действуем по плану. Главное, все делать быстро, чтобы из бригады не смогли вовремя помочь. Группе Равшанулло надо выходить сейчас же. У вас, дорогой друг, самая ювелирная работа – вырезать выносной пост.

Он хищно осклабился, обращаясь к горбоносому бандиту с козлиной бородкой. Тот, утвердительно кивая головой, улыбнулся в ответ, обнажая гнилые зубы. Его грязная рука любовно поглаживала рукоять длинного кинжала, висящего на поясе. Собравшиеся одобрительно зацокали языками.

– Когда закончите, прихватите с собой их головы. Голову командира пометьте как-нибудь особенно, чтобы мы знали.

– Лучше засунь ему в рот его мужское достоинство, – подсказал помощник саркарды Захир.

Палатка закачалась от громкого смеха. «Настроение явно боевое, – подумал Фархад, – это хорошо, смелее будут в бою!»

Вдруг страшный грохот оглушил всех, как будто взорвалась земля под ногами. Со всех сторон началась стрельба. Автоматные и пулеметные очереди слились в один непрерывный треск. Все бросились вон из палатки. Фархаду было достаточно одного взгляда, чтобы понять – они окружены. Сожалеть о чем-то было поздно, командовать уже нельзя. Главное, спасти себя.

– Беркут, Беркут! Ко мне! – крикнул он верного коня. Да где ж его найдешь в такой бойне!

Неожиданно его взгляд упал в сторону от палатки, где находилась полевая кухня. Несчастное благородное животное лежало с развороченным животом, уставив безжизненный глаз в сторону Фархада.

Все живое вокруг охватило безумие. Люди бежали, ползли, молились, искали убежище в камнях, расщелинах, земле, лишь бы укрыться от этого все уничтожающего шквала огня. Лошади, ишаки, верблюды, отчаянно ревя, носились среди живых и искалеченных тел, попадая под проносящиеся веером пули и осколки. С ближайших высот тянулись в лагерь искрящиеся щупальцы трасс. Падающие прямо с поднебесья мины коротко ухали и превращались в буро-коричневые смертоносные цветки в самой гуще мечущихся людей. Кругом слышались ругань, крики, стоны. Откуда-то фальцетом, перекрывая все, донеслось: «Предательство! Измена!»

Основная масса душманов ринулась назад в ущелье, но оттуда одна за другой выскочили три БМП, и из жерл их 30-миллиметровых автоматических пушек полетел смертоносный свинец, разрывая в клочья людей и животных.

– О, Аллах! За что ты так покарал меня? – простонал Фархад, вскинув в небо руки.

Кто-то сильно дернул его сзади.

– Бежим к реке! Быстро!

Фархад обернулся и увидел сгорбленную спину убегающего Захира. Времени на раздумья не было, Фархад изо всех сил потрусил за ним, колыхаясь своим жирным телом.

Неожиданно огонь с гор резко стих. То тут, то там постреливали еще не пришедшие в себя душманы. Фархад услышал, как через громкоговорители шурави начали многократно вещать о прекращении сопротивления и сдаче в плен.

– Ты куда, сволочь! Нас завел, а теперь бежишь! – заорал Фархаду в ухо чей-то голос. Саркарда отпрянул от оскаленного, готового к прыжку, долговязого бандита.

– У-у-у! – зарычал тот и с выпученными глазами кинулся на Фархада, норовя ухватить его за горло.

– Убирайся с дороги, ублюдок! – процедил сквозь зубы саркарда и выстрелил из пистолета прямо в разинутый рот душмана.

Возле реки Фархад догнал Захира, когда тот стаскивал с убитого верблюда бурдюки, приготовленные заранее для переправ. «Утонем, наверняка, – мелькнуло в его голове. – Вода холодная, поток быстрый». Рядом с ухом прожужжала пуля.

– Прыгаем! – скомандовал Фархад, и через мгновение холодные воды Кунара поглотили обоих душманов…

Двое суток сидел в засаде Касим. С занимаемой им позиции хорошо просматривались все подступы к базе. Он был уверен, что Фархад останется жив. Он долго молился. Аллах должен смиловаться над ним и не дать кровожадному бандиту погибнуть в суматохе боя. Третий день угасал, наполняя воздух вечерней свежестью. Прислонившись спиной к скале, Касим сидел неподвижно, поставив винтовку между ног и, почти не мигая, смотрел на тропу, едва заметную среди нагромождений камней. Верный бур, накалясь за день на солнце, отдавал тепло своего тела рукам как надежный, но безмолвный товарищ. Касим проверил свои запасы. Оставалась лишь четверть лепешки и несколько глотков воды в баклаге. Немного, но еще есть. Все равно будет ждать до конца, так он решил.

Касим был убежден, что саркарда обязательно вернется на базу, словно подбитый шакал в нору зализывать свои раны. Он не волновался и не переживал. Все чувства перегорели в нем, уступив место лютой ненависти, которая испепеляла душу, понуждала голодным зверем сидеть в засаде, ожидая своего часа. Он был уверен, что убьет Фархада, не сомневался в этом ни минуты, даже когда от недостатка воды и пищи кружилась голова.

Вдруг, когда Касим смотрел в сторону остроконечных горных пиков у входа в ущелье, сердце его учащенно забилось, мгновенно вспотели ладони. На фоне желто-коричневых скал, сверкающих под лучами заходящего солнца, четко выделились две фигуры: одна пешая, другая – верхом на ишаке. Прищурив глаза, старый охотник разглядел в пешем помощника саркарды Захира, верхом на ишаке, сгорбившись и скособочась, сидел сам Фархад.

– Наконец-таки! – в сердцах воскликнул Касим.

Он вскочил, от резкого движения снова немного закружилась голова. Оперся о камень, отдышался. Осторожно, словно боясь спугнуть бандитов, Касим поднял винтовку, подвел мушку под левое плечо устало идущего бандита и плавно потянул спусковой крючок. Бур ухнул громко и протяжно. Эхо прокатилось вниз по ущелью. Захир выгнулся дугой и упал с пробитым сердцем под копыта ишака. От испуга животное дернулось. Фархад кулем плюхнулся на дорогу. От неожиданно сильного удара у него перехватило дыхание, в глазах забегали огоньки. Ему показалось, что все его огромное, рыхлое тело превратилось в студенистую, желеобразную массу, удерживаемую от дальнейшего расползания лишь жирной, дряблой кожей.

Усилием воли он приподнял голову, разлепил ставшие свинцовыми веки и увидел колеблющийся силуэт приближающегося человека.

– Ты кто? – заорал он.

– Я твоя смерть, поганый варан! – раздалось в ответ.

Холодок ужаса пополз по спине Фархада и липким потом заструился между лопаток к пояснице.

Человек приблизился. Фархад с удивлением всматривался в незнакомое лицо.

– Я отец того студента, которого ты сжег в кишлаке Даулатшах, – сказал глухим голосом Касим.

– Что?!

Острая судорога пронзила живот Фархада. Конвульсивные спазмы от мочевого пузыря пошли вниз, освобождая его содержимое.

Фархад забарахтался в пыли и начал медленно отползать от охотника, оставляя за собой мокрую дорожку. От страха он забыл о своем пистолете, и лишь камень, по пути надавивший рукояткой на ребро, напомнил ему о том, что он вооружен.

– У, шайтан, плюгавая тварь! – прорычал он, обретая силы.

Он выхватил оружие и ловко для своей комплекции перевернулся на спину. Но грянул выстрел, и рука бандита, перебитая в кисти, безжизненно ударилась о камни.

Касим был настороже.

– У-у-у! – завыл от боли Фархад, расставаясь с надеждой выжить.

– Отпусти меня, я тебе заплачу, все отдам, что у меня есть, отпусти!

– запричитал он.

– Не надо мне твоего награбленного богатства! Ты убил моего сына! Ты лишил жизни десятки невинных людей! Их муки и кровь призывают к мщению. Ты не достоин жизни, Фархад.

Он поднял винтовку.

– Не убивай! – умолял саркарда.

– Ты жил зверем, так умри же хоть человеком!

– Пощади, не губи! – завизжал Фархад, отползая от охотника к краю обрыва.

В медленно приближающемся Касиме он поистине увидел свою смерть и из последних сил стал пытаться от нее уйти. Вот и спасительный обрыв! Фархад глянул в пропасть. Глубоко внизу река стремительно несла свои бурные, свинцовые воды, образуя под саркардой небольшое каменистое плато с острыми шпилями скал и нагромождениями камней.

– О, небо! – простонал Фархад. – Все против меня.

– Молись Аллаху, кровожадный бандит, – громко воскликнул Касим.

– Стреляй, собака! – взвизгнул в отчаянии Фархад, – ну, стреляй же!

– Нет, не буду! Патрона на тебя жалко. Прыгай!

– Что?! Нет!

Фархад встал на корточки и с ужасом посмотрел вниз.

– Прыгай!

– Нет!

Изворотливый ум Фархада лихорадочно искал пути к спасению. Озираясь по сторонам, он бросил взгляд на охотника, и – о, Аллах!

Заходящее со стороны спины Касима солнце осветило его фигуру и образовало подобие ореола вокруг головы.

Фархаду показалось будто сам Пророк вышел из огня, в котором саркарда любил сжигать людей, и теперь идет карать его. Он похолодел от охватившего его ужаса. За долю секунды перед его мысленным взором вереницей пронеслись картины казней. Лица жертв безмолвно взирали на него, немым укором испепеляя его разум. Он затряс головой, пытаясь сбросить это наваждение, закрыл руками глаза, чтобы не видеть этого кошмара, чуть отступил назад, и… бездна повлекла в свою пустоту его огромное тело.

– А-а-а! – пронзительно закричал Фархад и, царапнув пальцами по краю обрыва, полетел вниз.

Жуткий крик резко оборвался. Его сменил звук трескающейся парусины. Касим посмотрел в пропасть. Фархад упал спиной на острый пикообразный осколок скалы и насадившись на него, как мясо на шампур, под давлением своего веса разорвался на части.

Неожиданно тишину оборвал звук приближающейся боевой машины. Из-за поворота на полной скорости выскочила БМП с десятком вооруженных солдат и остановилась напротив охотника. Начальник разведки бригады легко соскочил с брони.

– Куджо Фархад аст?[16]16
  Где Фархад? (дари).


[Закрыть] – спросил он, приблизившись к Касиму.

Охотник взглядом показал вниз. Майор посмотрел в пропасть.

– Ин Фархад аст?[17]17
  Это и есть Фархад? (дари).


[Закрыть]

Охотник закивал головой.

– Его покарал Аллах! Я не обагрил его черной кровью свои руки.

Романов несколько минут постоял в раздумье и перевел взгляд на Касима.

– Ты прав, старик, мы немощны перед могуществом Творца, каждому Он воздает по заслугам, – медленно произнес он по-русски и вытащив из-под тельняшки маленький медный крестик, висевший на мокром от пота шнурке, перекрестился и поцеловал его.

– Хода хафез! Сафар бахайр![18]18
  До свидания! Счастливого пути! (дари).


[Закрыть] – он крепко пожал руку охотнику и пошел в сторону машины.

– Дустазиз![19]19
  Дорогой друг! (дари).


[Закрыть] – неожиданно негромко произнес Касим.

Майор повернулся. Слышать такое обращение в Афганистане ему приходилось нечасто.

– Мовафак башид! Иншалла![20]20
  Удачи вам! С Богом! (дари).


[Закрыть] – охотник сложил ладони перед грудью в молитвенном поклоне.

Романов кивнул головой, прижав правую руку к сердцу. Взревел двигатель, и БМП рванулась в сторону Джелалабада. Через несколько минут тишина опять наполнила ущелье.

Солнце спустилось за горы. С вершин потянуло колючим холодом. Старик окинул взглядом реку, темнеющие очертания горных громад, посмотрел на далекие снежные вершины, еще сияющие под лучами солнца, стряхнул с себя пыль и уверенно зашагал в сторону родного кишлака. Над засыпающим ущельем разнесся радостный зов шакалов.