Текст книги "Я выбираю. Роман. Книга четвёртая"

Часть шестая

 
Дом стоял посредине поляны.
Пни вокруг от деревьев торчком,
Птицы мимо летели бочком,
Им не нравились сада бурьяны.
Сад вишнёвый спилили, убили,
А деревья в кострищах спалили.
 
 
Ноября появились седины,
Но не дали приятного цвета,
И трава, что осталась от лета,
Добавляла угрюмость картины.
Серо-белый нерадостный праздник,
Только ветер гуляет, проказник.
 
 
Дом, когда-то красивый и людный,
Облупился и выцвел от солнца,
В паутине большие оконца
Излучали от пыли свет мутный,
Очень редко окошки светились.
Шторы часто во тьме шевелились.
 
 
Лес стеной охранял эту серость,
В нём вороны ругались на дом,
Окружили участок кольцом,
Осуждая картинки нелепость.
Вспоминали пернатые вишни,
Как деревья бывали подвижны.
 
 
Из деревни соседней собаки
По-хозяйски бродили в саду,
Часто грызлись за пищу-еду,
Постоянные склоки и драки…
Им из дома бросали объедки,
Были эти обеды так редки.
 
 
Псы сновали без дела и цели,
Бытия безнадёжность рисуя,
На могиле бездумно танцуя,
Будто все на планете истлели.
Царство мёртвых напомнило это
И бесславный конец всего света.
 
 
Из трубы, что на крыше торчала,
Вился часто белёсый дымок,
Видно, жителя брал холодок.
К ночи стужа в оконце стучала,
В ноябре в этот год уж морозно —
Так зима подбиралась уж грозно.
 
 
Дом заброшен, но был обитаем,
Ещё теплилась в ком-то там жизнь.
Видно, звезды удачно сошлись.
Облик женщины был узнаваем,
Звали дома владелицу Вера —
Это ей шевелилась портьера.
 
 
Одиночество Веру сковало,
Добровольно ушла от людей
И, устав от безумных идей,
В доме старом одна проживала.
Чётко Вера и твёрдо считала:
Мир дошёл до концовки начала.
 
 
Не общалась ни с кем ни за что,
Только дети нечасто звонили,
Дом забросить, уехать просили,
Вдруг беда – не поможет никто.
Уговоры все были напрасны —
Твёрдость Веры все знали прекрасно.
Непонятно всё было, конечно.
Может, мир Веру сам оттолкнул,
Как кинжал в спину подлость воткнул,
Ведь жестокость людская извечна.
Толку было, видать, с Веры мало,
Как-то всё так нелепо совпало.
 
 
Так одна жизнь свою коротала,
Дни и ночи смотрела в окно,
Находилась как будто в кино,
Ленту прошлого в мыслях мотала.
Было женщине что вспоминать,
Не вернуть те события вспять.
 
 
Кресло, плед – таковы атрибуты.
Вера часто топила камин,
Наблюдая за сменой картин.
Убивала часы и минуты,
В окнах годы бежали, мелькали…
«Лучше люди, – ворчала, – не стали».
 
 
Посетителей было лишь двое.
Почту носит Надежда – девчушка,
Для неё Вера просто подружка,
Оптимизма дыханье младое.
Незнакома хозяйка со злостью,
Не гнала говорливую гостью.
 
 
Раз в неделю соседка по дому
Приходила проведать подружку,
Убирала её комнатушку.
Не могла гостья жить по-другому,
Звали женщину просто Любовь,
Согревала чуть Верину кровь.
Дом соседки в лесу за рекою,
Там Любовь проживала с семьёй,
С многолюдной, весёлой, большой.
Выделялась Любовь красотою,
Очень Веру соседка жалела:
День за днём Веры ясность слабела.
 
 
Почтальон доставляла газеты
И продукты по просьбе носила,
Ничего за визит не просила.
К Вере жалости чувства задеты,
Оставляла пакет на пороге
И обратно бежала к дороге.
 
 
Все газеты читала хозяйка,
Всё от корки до корки подряд,
Будто некий вершила обряд.
Журналистов изучена байка,
Знать желала, что деется в мире…
Кровь лилась в этой адской квартире.
 
 
Прочитав газетёнки, их рвала
И бросала, как мусор, в огонь.
Говорила, всё та же там вонь,
Головой безнадёжно качала:
Беспросветная тьма и погибель,
Скоро свет разменяют на прибыль.
 
 
После чтенья сидела недвижно,
Застывала надолго во тьме:
«Вся земля проживает в тюрьме…» —
Про себя бормотала неслышно.
Вера искренне горько страдала,
О судьбе всех людей рассуждала.
А с Любовью потом толковала,
Всё хотела планету спасти.
Вот куда вам такое снести?
И старушку в щеку целовала,
Успокоит с любовью ворчунью,
О людских о грехах говорунью.
 
 
Успокоится позже, замкнётся,
Снова в кресло, и плед на плечах.
Вспоминает, как мир весь зачах.
До утра Вера вряд ли очнётся,
Прошлых бед заедали печали,
Когда птицы тревожно кричали.
 
 
Плед поправит Любовь бережливо
И уйдёт неспокойно домой:
Как же женщине плохо одной!
И оглянется с болью тоскливо,
Знала Люба историю Веры,
Мужа резкий упадок карьеры.
 
 
Веры жизнь вот во что превратили:
Был поэтом известнейшим муж.
Ледяным был для женщины душ,
Когда мужа в саду застрелили,
Подло в спину жестока расправа —
Журналистам продажным забава.
 
 
Никого не нашли виноватых,
Цирк из следствия вышел тогда,
А у Веры случилась беда:
Муж прибавился к строю распятых,
Все газеты с ума посходили,
Густо грязью поэта полили.
Растерзала поэта вся пресса,
Все грехи поползли на него:
Книги, может, совсем не его,
Своего лишь хотел интереса…
Оболгали поэта умело,
Веру горе ужасно задело.
 
 
Суд решил: было всё ограбленьем,
Цель убийц – лишь богатства поэта,
Обыск всем показал кабинета,
Просто кража была преступленьем.
После выстрелов в дом забежали,
Веру бедную просто связали.
 
 
Чуть хозяйку, связав, приглушили,
Дом вверх дном перевёрнут весь был,
Ведь бандитский оплачен был пыл.
К грабежу в масках те приступили.
Было людям нормальным понятно:
Суд запутать хотят, вероятно.
 
 
В кабинете возились, сновали,
Всё бумаги бросали в огонь,
Шла по дому горящая вонь.
Веры разума ясность сломали —
Люба знала по Веры рассказам,
По оборванным, спутанным фразам.
 
 
Правда, люди нашлись неплохие,
После смерти издали труды.
Стали в Любы семье все горды,
Что соседи у них вот такие.
Стали Вере хоть чем помогать
И её раз в семь дней навещать.
Шла домой всё Любовь, вспоминая,
Очень Веру жалела она,
Посиделки её у окна.
Эх, привычка ужасно плохая!
Как помочь ей из плена прорваться,
Снова жизнью своей наслаждаться?
 
 
Ветер зимний походку ускорил,
Лес шумел и готов был к зиме.
Люба бодро шагала к семье,
Хоть визит её снова расстроил.
Ночью ждали сегодня мороза,
Есть надежда на точность прогноза…
 

Часть седьмая

 
Секретарь у Адама в работе.
День сегодня безумный такой,
Запись вёл он уставшей рукой,
Делал всё как на автопилоте.
Тьма народу к Адаму на встречу,
Так давно не бывало, замечу…
 
 
Всю неделю толпились в приёмной
Всех мастей и расцветок друзья.
По порядку, всех вместе нельзя,
Силой брал всё Адам неуёмной,
Роли всем выдавал режиссёр,
Управлял, будто он дирижёр.
 
 
По сценарию вся расстановка,
По инструкциям строго играть,
Самовольно не стоит шагать,
Не то сердцу придёт остановка.
Суммы, деньги, счета, переводы —
Знает шеф, как сжигают заводы.
 
 
Сам устал спать и жить в кабинете,
Но задача превыше всего:
Результат братство спросит с него,
За удачный исход он в ответе,
Не получится что-то, он знает,
Адам в курсе, как это бывает.
 
 
Сценаристы, актёры, поэты…
Кто-то в робах с завода пришёл,
И священник дорогу нашёл.
Интересы всех партий задеты.
Коллектив подобрался пестрейший,
Журналистов отряд был важнейший.
 
 
Аналитиков, блогеров тыщи,
Разговорного жанра умов,
Очень трезвых и умных голов —
Все стервятники жаждали пищи.
Управленцы с того же завода
От предательства ждали дохода.
 
 
Вёл приём секретарь по порядку:
«Группа первая, вся на ковёр. —
Взгляд Адама жесток и остёр. —
Подпишите вот здесь разнарядку,
Деньги в кассе – аванс за работу,
Подыграйте ура-патриоту.
 
 
Нужно громко кричать что есть мочи,
Рвать рубаху: «Умрём за завод!»
Разделить на кусочки народ,
Затуманить рабочему очи,
В бой вести на погибель за дело.
Мозга нет, только бренное тело.
 
 
Пропаганду вести повсеместно
И в газетах печатать протест.
Вот готов зажигательный текст,
Пусть читают, там всё интересно.
Разожгите пожар из эмоций,
В нужный час кровь людская прольётся.
 
 
Вы для всех и всего оппоненты,
Слить помои должны вы на всех.
Здравомыслию больше помех.
Подпишите ещё документы,
Паспорта дам другие в награду.
После дела – бегом за ограду.
Ваше дело – создать образ мерзкий,
Чтоб завод ненавидел весь мир,
Все подумали: вот где сортир.
Неприятен всем выскочка дерзкий,
Чтоб не стали другие заводы
С отморозком водить хороводы.
 
 
Из истории выньте героев,
Оболгите их праведный труд,
Личных всяких найдите причуд
И побольше творить мордобоев.
И на каждом углу вы орёте,
Как соседний завод заберёте.
 
 
Иностранцев должны ненавидеть —
Эту видимость нужно создать, —
Всем врагам и чужим наподдать
И при случае хамски обидеть.
Патриоты за дело квасные,
И характеры ваши взрывные.
 
 
Все на видео снять и размножить.
Мы покажем позор на весь свет,
Вот смотрите носителя бед.
Сможем ненависть мира умножить.
Вот такой вот директор завода,
Сокращенье устроим дохода.
 
 
Пошло, гадко себя вы ведите,
Невоспитанность – нужный конёк.
Будет публике всё невдомёк,
Что вы просто заводу вредите.
Все пороки в себе соберите
И порядочность русских сотрите.
Никаких справедливых замашек,
Честность, правду свалите в утиль,
Разожгите народный фитиль,
На груди рвите больше рубашек.
Вмиг общественность воем завоет,
И волна гнева их принакроет.
 
 
Отделите завод от планеты,
Чтоб работал он только с собой.
Стал он голый, несчастный, босой.
Будут песенки ими все спеты,
Сепаратных подлить настроений,
Нужно много народных волнений.
 
 
Вы орите на каждом собранье,
Что не нужен нам в мире никто,
Что своё ближе к телу пальто.
Отвлеките рабочих вниманье,
На негодные цели пусть смотрят,
Отношенья с соседями портят.
 
 
Вместо нужных рабочих моментов
Глоткой пусть поактивнее бьют,
Пусть без дела лентяи снуют,
И не нужно соплей-сантиментов.
Жертвы будут от вашей работы,
Похоронят не ваши заботы.
 
 
В туалетах, цехах и курилках
Баламутить вам нужно людей.
Им подкиньте бредовых идей,
Все мозги обваляйте в опилках.
Ваше дело – безумная смута,
Люда ярость должна быть надута».
Говорил всё Адам, возбуждался,
Ненавидел проклятый завод
И завода упёртый народ.
В нём как будто упырь просыпался,
Контролировал слабо сознанье,
Только злоба – его пониманье.
 
 
Труппа молча и смирно стояла,
Все готовые ринуться в бой,
С головою своею больной
Честь и совесть свою растеряла.
Отбирали таких специально,
Для людей тех жестокость нормальна.
 
 
Мать родную на деньги сменяют,
Низкопробные души жадны.
В них пороки с грехами сильны,
В сердце Бога совсем не пускают.
Им Адам только лишь предлагает,
Каждый сам за себя выбирает.
 
 
Вот Адам все закончил рассказы,
И инструкции вот на столе.
«Преуспейте в своём ремесле,
Жду от вас вездесущей заразы.
По прочтении сжечь, уничтожить,
При удаче оклад вам умножить»…
 
 
Убежали творить прохиндеи.
В кабинете остался Адам.
«Вот уж, Фёдор, тебе я задам.
Дело сделают эти злодеи,
Ну а я в стороне наблюдаю,
Незаметно для всех наступаю».
Сел Адам, подуставший от встречи:
«Вот предатели, что тут сказать,
Всё готовы на деньги сменять.
Крематория ждут их уж печи.
Я бы дело своё провалил,
Если б кто-то их всех удалил.
 
 
Как слабы и податливы люди!
На бумагу меняют судьбу,
Раскатав на богатства губу.
Без работы хотят всё на блюде,
Повернут не туда все желанья.
Нет таким у меня оправданья».
 
 
Трубку снял, там ответили тихо.
Говорил очень чётко Адам:
«За работу я щедро воздам.
Только помни: нужна мне шумиха.
После дела их деньги в доход,
Исполнителей этих в расход»…
 

Часть восьмая

 
Отдохнув на диванчике, быстро
Он умылся, поужинал, сел:
«Я кого-то там видеть хотел?
Кто там дальше согласно регистру?»
Был Адам в деле этом настроен,
Ведь писательский опыт усвоен.
 
 
Секретарь доложил всё по чину
И завёл всех мужчин в кабинет.
Предыдущего хлеще квартет,
Эти точно устроят кончину.
Вида жалкого люди стояли,
Роль печальную ловко играли.
 
 
Кинул взгляд на грустившую группу,
Улыбнулся актёрам Адам:
«Гонорары за роли всем дам».
Тем расслабил предателей труппу,
Их звезда не нашла небосвода,
Продадут свой талант для дохода.
 
 
«Роль сыграйте никчемных людишек,
Всё пропало, должны вы дрожать.
Нужно мерзко, трусливо орать:
«Пожалейте же наших детишек!»
Это текст из написанных фраз.
Вот такой необычный заказ.
 
 
Ваше дело – рассеять проблемы,
Вы из мухи взрастите слона,
На глаза чтоб нашла пелена.
Пессимизма лоббируйте темы
И кричите на каждом углу,
Что директор нас видел в гробу.
 
 
Развиваться, разнойтесь, не стоит.
Мы, наверно, идём не туда,
Там нас всех ожидает беда.
Гибель всем нам директор устроит,
Лучше просто сидеть всем спокойно,
Так, по-нашему, будет достойно.
 
 
Промывайте народу умишко,
Страхи жуткие суйте в него.
«Нам не надо уже ничего,
Ведь заводу уж нашему крышка.
Наш безумный директор завода
Для себя ищет только дохода».
 
 
Расскажите, как предал директор,
Как народ он ведёт в никуда.
Проживаем впустую года,
К обострению выбран им вектор.
Просто жить, наслаждаться охота.
Виновата пустая работа.
 
 
Вот такие без радости речи
Вы повсюду должны повторять,
Веру нужно у люда отнять.
С безнадёгой пускай будут встречи,
Я уверен, подключатся люди,
Принесёте ко мне их на блюде.
 
 
Никаких перспективных мечтаний,
Вы хотите жить здесь и сейчас.
Свет надежды чтоб в людях угас,
Никаких о любви восклицаний.
Превратим мозг рабочего в тесто,
Всех поставим на низшее место.
Неуверенны станут бедняги,
Их сомнения, страхи сожрут,
Ну а наши уже тут как тут.
И поскачут с сумой работяги,
Сами в рабство себя отдадут
И детей всех своих приведут.
 
 
Сплетни, слухи и ложь распустите,
Чем глупее обман, тем скорей
Люди верят во всё без затей.
В мозг народный сумбур вы внесите
И побольше дерьма в руководство.
Покажите-ка всем их уродство.
 
 
Ваша армия – мамы и жёны,
Им же страшно за судьбы детей.
Мужиков пусть лишают идей,
Только женские правят законы.
Ты не думай, родной, о заводе,
Всё в семью, не мечтай о свободе.
 
 
Мужики превратятся в бабёнок,
И бери их готовых в полон.
Жёнам низкий за это поклон,
Муж размяк от дитячих пелёнок.
А что завтра, возможно, не будет,
Муж в быту и возне позабудет.
 
 
Это ваша работа, ребята,
Провести «всёпропальный» сеанс,
Нужно каждый продумать нюанс.
Всем достойная будет оплата,
Вас к культурному встроим отделу,
Распишитесь в бумагах – и к делу».
Убежали работать трудяги.
И всё тот же в руках телефон:
«Здесь потише задействуйте фон,
Будто сами погибли, бедняги.
Там полно вариантов кончины,
Незаметно пусть сгинут мужчины.
 
 
Мне нужны все они для работы,
А потом биомусор в утиль.
Их задача – готовить фитиль,
А поджечь – не для них те заботы».
Цели знает лишь братства вершина,
Сам Адам в их руках как машина.
 
 
Так в тени боссы всеми играют,
Каждый ешь только то, что дают,
Перескочишь повыше – убьют,
А в слоях нижних мало что знают.
Иерархия чёткая в братстве —
Не мечтай о свободном богатстве.
 
 
Коль вступил ты в ряды добровольно,
То до гроба не выйдешь никак,
Жизнь твоя превратится в пустяк.
Ты уже человек подневольный,
К Богу сразу дорогу забудь —
За тебя уже выбрали путь.
 
 
Был доволен Адам той работой
И ручонки свои потирал.
Штат он сам для игры выбирал,
Занимался он этим с охотой.
Это тоже не просто обтяпать,
Нужно грязью актёров заляпать.
В кресло сел он в пустом кабинете,
Папку с делом с улыбкой открыл:
«Компромат на людей я добыл,
Их грехи содержу я в секрете.
На крючок человека наденут
И до нитки беднягу разденут.
 
 
Специально кого-то подставят,
В дело грязное как-то воткнут,
А потом прокурор тут как тут.
Протоколы, конечно, составят.
«Срок немалый вам светит, дружище,
Выйдешь очень больной ты и нищий»».
 
 
У Адама тех кадров немало
В должностях и погонах сидят,
Целый куплен продажный отряд.
Служит власти у нас кто попало,
На раз-два подошьют матерьялы —
Служат родине так генералы.
 
 
Из отряда такого служаки
Так же пали от тех же причин,
Много важных и нужных мужчин
Стали жертвой Адама атаки.
Это целая фабрика страха,
Необъятны размеры размаха.
 
 
И из братства начальства хватает,
Всюду нужные люди сидят,
Потихоньку, коль надо, вредят.
Без работы отдел не бывает,
Всё работает, словно часы.
Любопытным отрубят носы.
Всей системой Адам восхищался:
«Как задумано ловко у нас!
Затуманим пытливый мы глаз,
Наш мессир ведь не зря постарался».
Присягнул сатане Адам сразу,
Господина не видев ни разу.
 
 
Надевать человеку уздечку
Очень ловко умеет Адам.
Скажем слово отдельно про дам,
Мы подержим интимную свечку.
Служит делу сердечная драма,
Способ самый любимый Адама.
 
 
Женщин нужных для дела собрали,
Обучили премудрым делам
И в постель подложили мадам
К жертве той, что для ней указали.
Даже в жёны Адам их приставит,
А она уж что делать заставит.
 
 
Всё, конечно, заснимут на плёнку
И покажут герою кино.
Тот в капкане – теперь хоть в окно,
Принесите верёвку телёнку,
Всё готов похотливый исполнить
И ряды кукловоду пополнить.
 
 
Побоится начальник скандала:
Должность, тёща, детишки, жена,
Пред карьерой уж встанет стена.
Так распущенность жить наказала,
Всё исполнит любитель забав,
В сети ловко к Адаму попав.
Сами люди Адаму приносят
Всё на блюдечке, только бери.
Ты пороки свои усмири,
И на небе с тебя меньше спросят.
Но всё лезут к Адаму в капкан,
Самый хитрый у них будто план.
 
 
Полистал увлечённо он папки,
Фотографий, бумаг посмотрел.
Лишь усмешкой ко всем он созрел,
Лица эти продажные гадки.
Не жалел их нисколько Адам:
«Им задачу сейчас я задам
 
 
Позови, секретарь, этих трусов,
Их в приёмной уж хватит держать.
Им пора кое-что в дверь зажать.
Извлечём для себя много плюсов».
Поудобней он в кресле уселся
И в пришедших коварно всмотрелся.
 

Часть девятая

 
Посолидней народ предыдущих,
При костюмах, почти господа.
Глазки скачут туда и сюда
У людей, будто что-то крадущих.
Сесть Адам им не стал предлагать,
Для фигуры полезно стоять.
 
 
На три группы разбил коллективчик,
По углам кабинета развёл
И беседу неспешно повёл:
«Кто из вас этот главный счастливчик?»
Из толпы вышел горе-трудяга,
Пот на лбу, очень рад бедолага.
 
 
Этот вышедший зиц-председатель
Так хотел просто тратить и жить,
И утехам своим лишь служить.
Приключений на место искатель,
А тут в дело бросают чужое,
Преступленье гнетёт должностное.
 
 
«Ты задачу свою уже знаешь, —
Обратился к холопу Адам. —
Я работы сейчас наподдам,
А то, вижу, без дела скучаешь».
И на папки Адам покосился,
Тот же краской пурпурной залился.
 
 
«Мы готовим тебя в претенденты,
Вместо Фёдора станешь служить.
Пыл его должен ты остудить,
Все используй по делу моменты.
Ты людишкам понравиться должен,
Люд рабочий мозгами не сложен.
 
 
Поработали, знай, сценаристы,
Как слепить из тебя молодца,
Покорить как людские сердца.
Как и ты, все они аферисты,
Только роль ты сыграй натурально,
Не мычи на собраньях банально.
 
 
И легенду тебе сочинили,
Будто труженик ты из села,
Сам ты якобы вёл все дела,
И наградой тебя отличили.
Ты хозяйство из тьмы доставал
И надои рекордно давал.
 
 
Ты своё не сгубил производство
(Улыбался Адам во весь рот:
Сам его растащил, идиот),
Только честности будет господство.
Эти речи ты, друг, по отмашке
По моей зачитаешь бумажке.
 
 
Убедить на заводе ты должен,
Что ты Фёдора лучше в разы.
Ты растрогай народ до слезы,
Лишь с тобой рост завода возможен.
Стань борцом за свободы народа —
У людишек наивна природа.
 
 
Мы твои недочёты все скроем,
Будешь белый и чистый, как снег.
Дам тебе я таких же коллег.
Рот, коль надо, активным закроем.
Ртом всегда улыбайся усатым,
Ближе к людям ты будь, простоватым.
Все должны на заводе увидеть,
Что ты шанс для прорыва вперёд,
И начальству ты дашь только мёд.
Никого не должны мы обидеть,
Нам бы только до власти дорваться,
А потом прекратим мы играться.
 
 
Поработают чётко стилисты,
Здесь важна даже мелочь-деталь.
За заслуги нацепят медаль,
Про тебя запоют активисты,
Ты, почётный работник совхоза,
Станешь Фёдору ты как заноза.
 
 
Все твои преступленья зачистим,
Не узнает никто про счета,
А то будет скулить нищета
О твоём поведенье нечистом.
Ты получше с задачей справляйся
И побольше, дружище, старайся.
 
 
Выступай на собраньях завода,
Бей уверенно в грудь кулаком,
Объясни, что с проблемой знаком.
Говори, что решишь всё в полгода,
Обещай золотые всем горы,
Всё равно это всё – разговоры.
 
 
Ну чего загрустил, председатель?
Не волнуйся, подскажем, что как,
За работу кусок не пустяк.
Будешь денег больших обладатель,
Ты же к ним вожделенно стремился,
Вот смотри, как всего ты добился.
Должен быть, мой дружок, ты доволен,
Что хотел, ты уже получил.
Ты чужое в карман положил,
И крестьянин тобой обездолен.
Пожалел я тебя, казнокрада,
Очень жёсткой была бы награда.
 
 
Ты уж выкинь излишние мысли,
Не то делу придумаем ход.
Рек сибирских суров ледоход,
Там такие, как ты, все прокисли.
Вот читай методичку, учись
Да спокойней давай, не трясись».
 
 
Это молча всё слушали группы,
По углам все стояли торчком,
Лучше тихо глядеть, дурачком,
Ведь на вид неприглядны так трупы.
Бесхребетные эти созданья
Ожидали Адама заданья.
 
 
И молил про себя каждый тихо:
«Мне бы только остаться в живых,
Я прослоек лишусь жировых,
Буду жить справедливо, без лиха.
Всё отдам я туда, где нажился,
На всю жизнь я теперь научился.
 
 
Кабалу эту как мне разрушить?
От Адама ручищ как уйти?
Вот бы время назад открутить,
Неизбежность процесса нарушить».
Прошлый грех всё за ними тянулся,
Ты пораньше чего не проснулся?
Все начальнички были с завода,
Это им нужно славу отдать,
Как сумели завод разорвать.
Шеф тогда был Борис-воевода,
При Бориске куражились все,
Словно в адском кружась колесе.
 
 
Всё отдали, продали и сдали,
Чужестранцев пустили в завод.
Был разрухи назначен черёд,
Хоронить люд едва успевали.
И Адам со своими друзьями
По заводу ходил не краями.
 
 
Как спаслись? Это чудо земное.
Фёдор власть всю у Бори забрал,
Борька понял, что вышел аврал:
«Населенье спаси коренное… —
И вручил весь завод-развалюху. —
Я устал! Не хватает уж духу…»
 
 
Кто хозяин завода, не ясно?
Куча разных фальшивых бумаг,
Нищих тьма и худых работяг.
Жил завод, развивался напрасно.
Экономика вся на нерусском,
Документы вели на французском.
 
 
И продукция стала простая,
Всё сырьём отгружали, за так,
Без навара, за медный пятак.
Кабала, так сказать, правовая.
Очень ловко юристы строчили,
В плен завод без войны заключили.
Взялся Фёдор, как с неба свалился,
Умудрился подвинуть врагов,
Оттянул от корыта воров,
Мягкой силой, но твёрдо вцепился.
По заданию Бога пришёл
И команду с собою привёл.
 
 
Развернул производство по новой
И народ от погибели спас.
Вот такой вот, ребята, рассказ.
Обстановка вся стала здоровой.
Эх! Не нравилось это Адаму,
Снова братство задумало драму.
 
 
Краткий экскурс простите поэту,
В прошлый мир заглянул я слегка,
Яма, правда, была глубока.
Сам прожил на заводе всё это
Ваш покорный слуга, чуть не сгинул.
Извините, героев покинул…