Текст книги "Антибункер. Погружение"

Трупный запах душил. Вырвать меня не вырвало, всякое повидал за время службы, но мальца поплохело, в такой обстановке каждая подобная добавка сажает уставшие нервы на самый краешек разумного порога. Не привык к смертям среди гражданского населения, не должны они умирать, это наше дело. Вот и зацепило. Последний раз так торкнуло, когда мы нашли на разгромленной станции тела шестерых расстрелянных полярников.

– Напугал тебя кто-то, женщина, – прошептал я, стоя возле трупа.

Одета она была не для улицы, юбка средней длины и короткая лёгкая кофта. Близко к воде лежит, в проливные дожди или в сильный шторм тело смоет в реку… «Вот и не придётся никого хоронить, – услужливо прозвучало в голове. – Имеешь право, особые обстоятельства».

Расстегнул кобуру. Многие из сослуживцев такой подход не разделяют, однако, если по мне, то лучший предохранитель – пустой патронник. Заряженный пистолет отлично контролируется в тире, на стрельбище, где царит атмосфера безусловной дисциплины. В обрыдлом постоянном ношении всякое может произойти, а затвор передёрнуть недолго.

С недоверием поглядывая на край откоса, где плотный зелёный ковёр из переплетений трав и корней буквально нависал над головой, я пошёл к вырезанным лопатой ступенькам, ведущим наверх. Уже прикинул, откуда именно она свалилась – желтоватые доски нависали прямо над головой.

Медленно поднимаясь по ступенчатой тропинке, постоянно смотрел вверх.

– Эгей! Хозяева! Живые?

Никто не ответил, но доски веранды скрипнули, я остановился.

– Екатерина! Катя Глебова здесь, ребята?

– Вы кто?! – крикнул сверху тонкий женский голос.

И начался у нас очень вежливый обмен…

– Я Алексей Исаев, лежал в ФАПе, выжил! А вы Катя? – Как-то хрипло прозвучало, неуверенно. Сглотнул.

– А вы точно Исаев?

– Так вы Екатерина? Акушер?

– Да! Подойдите ближе, только медленно!

Поднявшись на ещё одну ступеньку, я наконец увидел замершую на углу веранды худенькую девушку в серой спортивной куртке. Рядом из-за ограждения высовывался ствол дробовика. Вряд ли это однодулка, скорее помпа или полуавтомат. Ого, как-то не так я представлял себе сельскую акушерку! Поупитанней, постарше, что ли, и уж точно с другим голосом. Строгим таким, командирским.

– Катя, вы меня не узнаёте?

Она присмотрелась.

– Теперь узнала! Мы уже и не надеялись… Так вы из Разбойного приехали?

– За вами, Элеонора Викторовна вспомнила и послала. Я ведь теперь у Петляковых живу, больше никого в посёлке нет.

– Как хорошо, что вы приехали, а то уже и не знала, что делать, – после паузы сказала она. – Река почти пуста, а кто идёт вверх, не останавливается. Недавно буксир с баржей мимо прошли, так даже на выстрел внимания не обратили… Ой! А как же Ингмар Йонович?

– Свалил ваш Ингмар Йонович, в Красноярск удрал, – безжалостно произнёс я. – Катя, давайте поднимусь, поговорим спокойно.

Через пару минут мы сели в большой гостиной, где я второй раз за день закурил трубочку. Сначала сам рассказал, потом её послушал. Оптимизма новая информация не добавила.

В этом году соседи, сотрудники Центрально-Сибирского заповедника, на биостанцию, что стоит на озёрах, не забросились из-за нехватки финансирования. Собирались приехать эзотерики из общины Школа Развития Человека, но и эти куда-то пропали.

Гидрологи, напротив, поселились вовремя: трое работников и пара их друзей из краевой столицы, судя по всему, обыкновенных браконьеров, решивших спокойно половить рыбку под научной крышей. О начале пандемии узнали по спутниковому телевидению, но до поры не волновались, поддерживали связь с Бором, потом она пропала. Один из гидрологов решил съездить туда на разведку, что и сделал. А когда вернулся, то начал рассказывать страшные вещи.

Скорее всего, он и занёс вирус. Позже этот гидролог умер первым, потом слегла и вторая работница, подруга Екатерины. Медичка появилась в весьма драматический момент: честная компания, скупую слезу утерев, фактически заперла больную в главном здании, превратив его в инфекционное отделение, сами переселились в баню. Наивные люди.

Оставшийся хозяин базы Кате обрадовался, мигом взвалив на неё заботу о несчастной, и вместе с приятелями засобирался в путь. В Бор сразу же решили не ехать, там, по словам разведчика, был сплошной прах и тлен, и конечной точкой предсказуемо был выбран Красноярск, символ спасения в глазах очень многих… Мотор на оставшейся лодке не работал, вёсел не было. Отправляться в путь на такой посудине нельзя даже по течению, тем более, по непредсказуемой реке, где в любой момент может разыграться самый настоящий шторм.

Я не могу их осуждать. Постапокалипсис быстро калечит души, срывая планки и шпонки. Это неудивительно, страх человеческий подсказывает: ещё чуть-чуть, и сама планета разлетится в стороны оплавленными брызгами…

– Ну, а вы почему с ними не отправились?

– В Красноярск? Зачем? Мне же в медпункт надо вернуться, и так задержалась сверх обещанного. Роженицы, правда, не ждут, так ведь мы все друг другу помогаем, иногда и заменяем. Да и подруга, как её здесь бросить…

Однако больная сломалась душевно и сама решила свою судьбу. Уверовав, что влипла капитально, и отчаянно боясь стать синячкой, она, улучив момент, оделась, кое-как вышла на веранду и бросилась вниз.

Как выяснилась, акушерка по совершенно необъяснимой причине так и не заболела. Петляковы объясняют свою везучесть тем, что в это время крепко загрипповали, дескать, один вирус не впустил другой. Мне в это по-дилетантски не верится, слишком уж просто, в таком случае прорва народу становится неуязвимой, в каждом третьем не один вирус сидит, так другой. Должно быть другое объяснение.

– Удивляюсь, как вы только выдержали, Алексей! Конечно, в чём-то помогала медикаментозная поддержка, купирование симптоматики, да и здоровье у вас отличное.

Между прочим, симпатичная девчонка. Длинные русые волосы, чуть вздёрнутый нос, манящие пухлые губки… При этом ничего кукольного, напускного, серьёзный человек. Или я на службе так оголодал?

– Катя, давай на «ты», хорошо? Вот и отлично. Предлагаю забрать все продукты, у нас с этим туго, может быть, ещё чего, и уходить, мне ещё сети надо проверить. В общем, показывай, где что лежит.

В принципе, всё ясно: надо забирать человека, первично выгрести отсюда самое нужное, и в обратный путь. Всё равно в самое ближайшее время придётся приезжать сюда ещё раз: нужно демонтировать стационарную рацию, снять антенну, спокойно присмотреть другие полезности.

Драпальщики милостиво оставили ей гладкоствольное самозарядное ружье «МР-155» и неплохой запас патронов: двадцать шесть пулевых и аж сто десять дробовых в ассортименте. Это серьёзная заявка на владычество над наглецами-селезнями, то и дело пролетающими над головой, и подлым медведем. Боевая мощь неожиданно разросшейся общины существенно выросла.

Пара носимых радиостанций «Кенвуд» с зарядками меня обрадовала, а обилие съестных припасов вселило уверенность в завтрашнем дне. Только в завтрашнем.

– Можно бензиновый генератор забрать, – предложила Катерина.

– Их и в посёлке навалом, – отказался я. – Мешки нужны.

Ненавижу начало отпуска, когда приходится собирать чемодан! Уже ради этого готов жениться и избавиться от геморятины. Я паковал добычу, а она всё тащила и тащила… Наконец управились. Еле держась на ногах, спустился с откоса, мельком посмотрел на труп несчастной женщины, с уже привычным бессердечием извиняясь за вынужденное бездействие в похоронах, и загрузил в катер последний мешок.

– А что со Светой делать? Пробовала поднять наверх, но не смогла. Да и могилу поблизости не вырыть, сплошные камни…

– Как только медведь не пришёл!

– Приходил вчера поздним вечером! Выстрелила два раза в воздух, убежал.

Я задумался. Уедем, и ночью хищник точно наведается, умные они.

– Придётся, Катя, хоронить по-морскому.

– Да разве же можно так!

– Тут работы на целый день, если всем миром, а ни у меня, ни у деда сил нет. Разве лучше её хищнику отдать на растерзание? Моряков хоронят так, а здесь почти море.

Она промолчала, а я, взяв себя в руки, сначала вытащил тело из-под камней, а потом мы положили труп в старую «Казанку», которую я взял на буксир. Через несколько минут тандем медленно поплыл через реку поближе к другому берегу. Там я остановился, выбрал линь, перекрестился и два раза выстрелил дробью в борт…

…Хорошенько нагруженный «Прогресс» шёл к острову Игольный без былой бодрости, мы с дедом угадали, поставив грузовой винт. Вдвоём быстро сняли сеть, я выгребал на тяжёлой лодке, а Екатерина с должным опытом потомственной енисейской рыбачки выпутывала добычу. Нам достались две молодые щуки, один здоровенный язь, три хариуса и четыре омуля средних размеров.

В посёлке уже ждали. Заслышав звук мотора, Петляковы вышли к берегу, Геннадий Фёдорович спустился к воде, а Элеонора Викторовна стояла на крутояре. Заметив, что я в лодке не один, и она поспешила вниз. Ружьишко, между прочим, взяли с собой, молодцы. Пока женщины обнимались и лили слёзы, мы с дедом уже начали заводить бредень. Самоловы останутся на ночь.

Никогда не знаешь, где и какая рыба зайдёт в сеть, поэтому в рыбалке нельзя без суеверий, они нужны, как база, опора. Повезет тебе пару раз, и ты ни за что не будешь менять шнур, блесну или сапоги, сопутствующие удаче.

И тогда обязательно чего-нибудь добудешь.

Глава 4
Новые Робинзоны

Пятница – день светлый, на том стояли и стоять будем.

Жизнеутверждающий, перспективный, пусть даже по привычке, по памяти. Даже в новом мире, где нет выходных, а о праздниках можно вспоминать лишь по причине ностальгии, в этот день все мы посмотрели на календарь. Странное ощущение. Дикое сочетание полной и уже, как мне кажется, необратимой безнадёжности, издевательски пасторальной картинки вокруг, полной природной тишины, безлюдья, роковой Пустоты с большой буквы. Нет желания плакать, нет желания пить, всё спасение души – в повседневной монотонной работе, в изнурительном физическом труде.

Тем не менее для меня это важная дата, юбилей, можно сказать… Ровно неделю назад я ожившей мумией выполз из медсанчасти посёлка, выкарабкался из тоннеля. За эту быстро пролетевшую неделю в теле почти всё настроилось, а вот в голове всё перевернулось, и очень хорошо, что нет у нас доступа к информации, окончательно способной свести с ума. Уверен, что другой теперь и не будет.

Шли дни, и новая жизнь постепенно налаживалась, в материальном плане. Уровень радиации в норме: раз в день я проверяю фон.

Наши женщины планомерно обыскивали брошенные жилища, стаскивая в большой сарай двора по соседству всё то, что не выгребли на капитальном шмоне хитромудрые староверы. Я разжился тремя просторными футболками, камуфляжными шортами, кроссовками и парой курток. Приличный человек, почти жених.

Невелик посёлок, все пристрастия и хобби на виду, умения каждого всем известны. Петляковы заботливо составили план обыска строений и правильно сделали, появилась система. Теперь у деда есть снасти, необходимые для релодинга, то есть переоснащения гладкоствольных патронов двенадцатого калибра, включая мешок старых латунных гильз и пулелейку. Последнее особенно актуально, потому что россыпная дробь есть, а пуль нет. Сам я таким делом никогда не занимался, а вот Геннадий Фёдорович оказался докой. Нашёл аккумуляторный свинец, наладил производство, ёлки… Залюбуешься! Пули у него получаются только круглые. Глядя, как он с помощью двух чугунных сковородок раскатывает в идеальный шарик заготовку, вытряхнутую из пулелейки, я пробовал и сам, прикасаясь к древней правде жизни, к чему-то настоящему. Всё-таки ничто так не вселяет в человека оптимизм, как замечательное умение сделать что-либо своими руками, наладить самообслуживание, так сказать.

Правда, вселилось не так уж много, не помещается, помещалка ещё не выросла.

Рыбы теперь надо больше, поскольку община увеличилась.

Приросли мы людьми, значится… Чёрт, это местное словечко постоянно лезет на язык, становлюсь местным жителем.

Два дня назад к берегу возле посёлка как-то тихо прибилась синяя моторная лодка «Обь», идущая на остатках топлива. У «Хитачи» вообще-то моторы зашибенные, но этот что-то засбоил. Пассажиров в моторке было двое: Игорь Потупчик и его подруга Даша Закревская – оболтусам по двадцать лет от роду. Лучше всего их сразу же охарактеризовать термином «авантюристы», чтобы не путаться. Что Петляков и сообщил им вслух, выслушав короткую историю…

Катастрофа настигла ребят близ посёлка Суломай, куда они приехали по приглашению ещё одного афериста, из тамошних. Познакомились в социальной сети, и Дарья, будущий этнограф, загорелась идеей лично познакомиться с неумолимо уходящей в прошлое культурой енисейских эвенков, тунгусов, как их когда-то называли. Долго ребята не думали, сомнениями не терзались. Игорь, выживальщик и турист-категорийщик, среди прочего оказался ещё и заядлым рыболовом, давно мечтавшим попасть в эти края, взял в автосервисе, где он работал, краткосрочный отпуск, – решение было принято. На рейсовом пароходе они доехали до Сумароково, а оттуда нанятый катер доставил путешественников вместе с байдаркой в Суломай.

Всё шло по плану, но пандемия внесла в отпуск страшные коррективы.

Из рассказов ребят следовало, что в посёлке умерли практически все. Лишь одна семья сразу же ушла в тайгу, что, впрочем, спасения не гарантирует. Заболела Даша. Друг, вируса не цепанувший, её не бросил, ухаживал, помогал, как мог. Те из заболевших местных, свежих, кто какое-то время мог ещё стоять на ногах, относились к нему с подозрением и плохо скрываемой завистью. Петляковы о таком феномене ничего не рассказывали, и я впервые задумался о том, что редчайшие счастливцы, организм которых сумел не пустить вирус внутрь либо каким-то образом нейтрализовать его сразу, на определённом этапе вполне могут стать изгоями.

Дела шли всё хуже и хуже, поэтому дожидаться в посёлке печального финала они не стали, решив как можно быстрей вернуться в краевую столицу. Свою байдарку бросили после того, как разжились моторкой.

Теперь они с нами, работают, притираются.

– В Красноярск надо валить! – в очередной раз за обедом заявил Игорь, худощавый невысокий парень с самонадеянным выражением лица, усыпанного красными прыщами.

Они там у друга жили, в однокомнатной квартире на Взлётке. Сами из столицы.

Потупчик человек беспокойный. Второй день не может уняться и в который раз вызывающе, вразрез со спокойной обстановкой заявляет:

– Дело говорю, мужики! Найдём там армейские склады, вскроем по-быстрому и разживёмся настоящим, серьёзным оружием! Это самое главное, что нам сейчас нужно. Закон апокалипсиса!

Всё не соберусь я ему морду набить для профилактики. Очень не люблю категорийных туристов и выживальщиков – вредные типы. Асоциальные.

Петляков же прямо говорит: смутьян.

– В кого ты палить собрался, милок? – ласково спросил Фёдорович. – Сколь народу в живых осталось на земле-матушке, знаешь? Так я тебе скажу. Часть молодёжи забрали в армию… Всего в нашем посёлке и вокруг, не считая староверов, в последнее время обреталось от силы человек сто пятьдесят, если вместе с приезжими да командировочными. А сколько выжило? Всего трое, и выжили по-разному. И Лёша вот, залётчик наш болезный… Посчитай теперь процент. Это факт.

Душа-человек. Седоволосый старик с открытым добрым лицом говорил спокойно, ни на кого не злился. Задумчивые глаза его глядели на возбуждённого выживальщика проникновенно и благожелательно. Как на дебила.

– Многие же уплыли! – возмутился турист.

– Эт да. А многие ли из них приплыли, знаешь ли? – вместо ответа спросил мудрый старик. – Я тебе сказал факт, родной: трое из двух сотен, остальное – домыслы… Будет у тебя другой факт, тогда поговорим и о нём. Ты же собираешься войнушку устраивать. С кем, позволь тебя спросить? Эх-ха! Ещё одного в Красноярск магнитом тянет!

– Так у меня квартира там!

– Клетушка среди трупов, а не квартира. Молодежь… Думай! Правильно, Лёша?

Я прямо почувствовал, как старик смотрит на меня, но сам глаз от тарелки не оторвал, продолжая стучать ложкой по почти чистой тарелке. Борщ из банок, а вкусный до изумления. Геннадий Фёдорович терпеливо ждал моей реакции. Не отстанет, знаю.

Есть веранда, но обедаем мы в комнате. Петляковы не дачники, они здесь живут. А дивные виды вокруг давно приелись.

– Игорь, ты сколько раз в жизни армейские склады штурмовал? – спросил я, лениво подняв голову.

– Да там нет никого, заходи-бери!

– Вот прямо совсем никого? А чего кипеш поднял? Ты уж определись сначала, есть ли у тебя противник или «нет никого»… Геннадий Фёдорович правильно спросил: против кого ты собрался танк оживлять?

– Лёша, ну ты же сам всё отлично понимаешь! – горячо возмутился парень. – Криминальный элемент, бежавшие из тюрем заключённые, их у нас в Красноярском крае, как грязи, банды всякие!

– Так вот целиком в тюрьмах они и выжили, целыми бандами? – хмыкнула Элеонора Викторовна. – Кать, ну хоть ты ему скажи, а!

– Глупости он говорит, Викторовна, не обращай внимания, – отрезала медичка. – Я не возьмусь точно считать процент, но Геннадий Фёдорович прав, крошечный он. А с тем состоянием иммунной системы и качеством питания, что в наших тюрьмах…

– Так ведь позже обязательно образуются, зуб даю! – Пацан не сдавался.

Очень уж ему хочется повоевать. Дурачок ещё. Надо дать ему в морду, надо.

– Может, и образуются, когда такие из выживших друг дружку найдут среди развалин, – согласился дед. – Так на них пулемёт тебе вряд ли понадобится. Что тебе пулемёт против четверых человек?

– Ну, могут и побольше объявиться со временем, – правды ради заметил я.

– Дык не двадцать же! Не для пулемёта цель.

Вообще-то, от «ПКМ» я бы не отказался. Чисто на всякий случай.

Игорь на этот раз промолчал. Его боевая подруга Даша, ещё более тощая остроносая девчонка с бледно-рыжими дредами, вообще благоразумно помалкивала, тихо уплетая второе, жареного омуля с зелёным луком.

– А что понадобится? – Он упрямо тряхнул вихрами.

– Игорь, ты сколько людей убил? – просто спросил я, отодвигая тарелку.

– Нисколько! – бросил он с вызовом в голосе. – Да, мне понятна твоя ирония! Я готов защититься!

Мне пришлось пару раз хлопнуть в ладоши.

– Очень хорошо, если готов, скоро проверим. Знаешь, давай мы сперва от медведя защитимся, к этому готов? От голода защитимся. Склады ему подавай… Оружие должно соответствовать текущей задаче, точка. Знаешь, что? Нам бы пару мелкашек сейчас добыть, вот был бы толк… сидят селезни на воде, пугливые, дробаном не достанешь. А ты сразу про армейские припасы! Это серьёзное дело, боец, поверь. С серьёзными людьми рядом, такие обязательно найдутся, в любом апокалипсисе. И они встанут у серьёзных ресурсов с самыми решительными рожами! Ты структуру и устройство подобных сооружений знаешь? В караул ходил когда-нибудь? Нет? Если бы я, как последний выживший караульный, охранял такой склад, то снял бы тебя, такого бодрого, первой же растяжкой. Часто ты их снимал, не? Сходи на позицию зенитчиков, попробуй… И где ты будешь искать эти склады, какая там система охраны, чего ожидать?

– Вот и подскажи!

– Тьфу ты! Брось фантазировать, действовать будем строго по обстоятельствам. Я и сам собираюсь наведаться в Красноярск, но не сейчас. Впрочем, тебя тут никто не держит, я не намерен сколачивать команду палкой, мне умные нужны…

Он открыл было рот, да передумал. Не дурак, зря я так.

Горячится пацан, это пройдёт. Много у нас с ним уже разговоров было, пусть и мимолётных, отвлекали насущные дела. В голове у Потупчика полная каша. То он хочет военные склады брать, то аэропорт захватывать и экстренно обучаться управлению малой авиацией, то предлагает собрать колонну крутых джипов, затарить их по крышу всяким лутом и… И что? Колонной на Москву с криками «ура»?

В воздухе разносился густой запах копчёной рыбы. Поначалу, как только мы запустили коптильню, я прямо бесился, постоянно хотелось оттяпать ножом кусочек от брюшка, где пожирней.

– Страшно представить, что творится в Красноярске, – горестно вздохнула хозяйка. – В миллионном городе… Сколько же там трупов на улицах и в домах! Мы здесь-то еле сумели справиться…

Самого кошмарики пробирают, лучше не представлять.

Если принять за истину «факт» деда, то пропорция чудовищная.

Тем не менее выживших людей буквально тянет в столицу. Есть этому объяснение, но об этом чуть позже.

– Так, ребята! – Я встал из-за стола. – Всем спасибо за обед, пора работать. Мы с Геннадием Фёдоровичем едем проверять дальние сети, а вы с Дашей проверяете самоловы. От посёлка далеко не отходить! Элеонора Викторовна, я вас очень прошу, на этот раз будьте на связи, чтобы без сбоев, хорошо?

– Ой, я уже боюсь! Да справимся мы, Лёшенька, справимся… Верно, Катя?

…Транспорт – великое дело. Пешком на берег уже не ходим, только на «Ниве».

Нужно срочно искать тент, глупые промахи идут – из лодки опять пришлось вычерпать более двух вёдер воды… Собрались мы с дедом, заправили топливной смесью ходовой бак и отчалили от берега. Когда уже заканчивали погрузку, водяная атмосферная пыль превратилась в полноценный дождь, экипаж мигом нырнул под плащи и нахохлился за ветровым стеклом. Порывы ветра очень быстро вытянут тепло, поэтому надо хорошо застёгиваться.

Лето, твою душу! Июнь!

Хорошо, что бывший хозяин постарался и управление на «Прогрессе» вынес вперёд. В такую хреновую погоду больше всех достаётся тому, кто на румпеле, несчастный сидит на корме, где ветер и дождь лупят в морду. У меня кисти рук обморожены после памятной возни с застывшим на минус сорок снегоходе, до сих пор толком не зажили, так что холод я сразу чувствую, кожа зудит. Надо перчатки добыть.

Тайга вокруг, матёрая… Плывёт справа, зараза, грозит… Мрачная она, тесная какая-то после привычной арктической пустыни, сырая, заболоченная. Не нравится мне тайга, особенно такая. Труднопроходимая до ужаса. По ней можно целыми днями пробираться сквозь чащу и не встретить ни единого признака жилья, ни следа человека. Обзор просто отвратительный, медведь вплотную подойдёт, и не заметишь. Мимо тянулся длинный участок с пихтами, невысокими елями с примесью осины, везде кедровник и кустарники. Подобную тайгу здесь называют черневой или темнохвойной.

То ли дело сосновые или кедровые боры.

С сетью, что полукругом стояла возле большого ручья, мы провозились долго, случилось самое неприятное, что только может произойти, – в полотно влетел здоровенный топляк, целое дерево с ветвями. Снасть было жалко, пришлось выпутывать. В итоге взяли всего пять хвостиков, а устали, как собаки.

Рядом с этим ручьём на невысоком береговом обрыве заброшенная деревня. Удивительное дело! В заимке всего два дома, а она, как населённый пункт, обозначена на старой карте России, висящей в обеденной комнате. Глазницы окон заколочены крестом, так что подниматься к домам я и не подумал, не было смысла. Люди съехали давно, ничего ценного там не найдёшь. Судя по состоянию, избы не используют даже зимой.

– Витя Хрумичев здесь жил, егерь биосферного заповедника, – сообщил напарник, с тоской глядя на чёрные строения. – Поэтому называлось это место ещё и пост «Гагара». Хороший он был человек, душевный, любил приезжих доброй банькой побаловать… По национальности – кет, да. Родился и вырос в Елогуе. На индейца был похож, как в кино американском. Многое он помнил и знал, что из личного опыта, в чём сам участвовал да что своими глазами видел, а что из рассказов стариков. Спокойный был человек. Кеты, они ведь всегда тихие, незлобивые. Эвенки – те побойчей будут. В древности обижали они кетов, нападали на селения, набеги через Енисей совершали, да… Родственники иногда к нему приезжали, летом, но жили только в чуме, по притокам кочевали на «илимках»-то своих. Только они у них берестой крытые, словно дом на воде.

– Что с ним случилось-то? – Я понял, что надо спросить.

– Медведь его задрал, прямо возле дома. Жена, помнится, в Бор уехала, так что неделю никто не знал, что случилось, – просто сказал Геннадий Фёдорович.

– Весело тут у вас, – нервно хмыкнул я, ещё раз посмотрев в сторону строений. Уже гораздо внимательней. Медведь в это время года опасен. Пищи в тайге очень мало, грибов и ягод ещё нет, одна надежда кого-нибудь задрать.

Через два часа мучений, переставив и натянув наспех починенную сеть, мы, насквозь промокшие и злые, тронулись в обратный путь.

Торопясь побыстрей попасть в тепло, я вёл моторку почти рядом с кромкой пляжа, поэтому заметил его издали.

– Это ещё что за чёрт?

Берегом в нашу сторону у самого среза воды медленно шёл одинокий мужик! Просторный капюшон анорака был накинут на голову.

– Сам не знаю, Лёша…

– Фёдорович, связь давай, быстро! – приказал я, опуская бинокль.

Больше людей не обнаружил.

Кто такой, откуда? Был в посёлке? Оружия у него на плече не было. У странного чувака вообще ничего не было, кроме упитанного домашнего гуся. Здоровенная белая птица, крепко сжатая за горло левой рукой таинственного незнакомца, безвольно била оранжевыми лапами по мелкой гальке.

– Прямо Паниковский…

Позади шипел «Кенвуд», и я слышал, что в посёлке всё нормально.

– Геннадий Фёдорович, ствол возьми.

– Чего же сразу-то по живому человеку? Мало ли…

– К бою! – рявкнул я.

Дедова горизонталка послушно лязгнула стволами.

Чёрт побери, да он же прямо из Разбойного идёт, ничего себе! Куда? Некуда тут идти, вблизи ниже по течению селений нет. Тем не менее он упрямо тащился по берегу, с усилием выдёргивая сапоги из смеси гальки и глины.

До него оставалось всего-то метров сто, я прибрал обороты. Странный мужик только что прошёл мимо самого дальнего к югу здания посёлка – старой котельной, и теперь двигался под сенью огромных лип знаменитого местного бора.

– Подойду медленно, Геннадий Фёдорович, будь наготове, у него оружие может быть под курткой. – Вытащив пистолет, я дослал патрон.

Как он здесь оказался? Почему женщины ничего не сообщили, проворонили, что ли? Запах от коптильни несёт по всему посёлку, на реке ребята возятся… И тишина в эфире.

Он где-то сбоку от селения вышел, не с той ли лесной дороги? Иначе бы обязательно сунулся к людям.

– Эй!

– Громче кричи, двигатель работает, – посоветовал дед.

– Э-гей!

Услышав громкий крик, человек наконец поднял голову и сразу встрепенулся, словно очнувшись от дум тяжких. Я неожиданно почувствовал, что его появление резко добавит нам проблем, и перекинул мотор в реверс, осаживая тяжёлый «Прогресс» в течении.

– Товарищ, вы откуда?

На меня через космы и край капюшона исподлобья смотрел малосимпатичный человек средних лет с густой каштановой бородкой. Тяжело взглядом буровит, недобрый он какой-то. И молчит.

– С вами всё в порядке? Откуда вы здесь? – опять спросил я.

Тихо тарахтел подвесной двигатель, все молчали. Дремучая зелень берега, притихшая река с мощными водоворотами – отличная декорация к моменту… Какие же все мы здесь маленькие, лишние, чисто пришельцы! Я замер, фильтруя привычный шум двигателя, прислушиваясь к постороннему и быстро оглядывая высокий бор поверх головы незнакомца. Без шороха.

Вдруг он что-то промычал.

– Нут-ка, рожки покажи ему! – неожиданно предложил дед. Несколько теряясь от дикости ситуации, я сложил над башкой руки в рога.

– Бох лесной… Лёха, да это же синяк!

То, что произошло дальше, надолго останется в моей памяти, давненько так не пугался! Вот скрипнули салатного цвета импортные резиновые сапоги. «Совсем новые», – отметил я машинально. Он вообще был чистый.

Вот мягкой белой кучей обвалился выпущенный из руки тяжеленный гусь.

Мужчина, лишившись равновесия, покачнулся, словно только что скинул с плеч двухпудовый рюкзак…

«Зомби боятся воды».

Синяк не зомби, он не испугался.

– Лёша, наза-ад!

Я чуть сдвинул сектор газа в тот момент, когда синяк с размаху прыгнул в воду. Не сделай этого вовремя, и несчастные десять метров чистой воды, что нас разделяли, сумасшедший преодолел бы буквально за пару мгновений, потому что сразу пошёл маховыми гребками в красивом баттерфляе! В сапогах! В куртке!

По сердцу предательски царапнули когти животного ужаса, спину под плащом обдало холодом.

«Прогресс» дернулся и задним ходом пошёл против течения, вспенивая недовольные струи транцем.

– Фёдорович, за руль сядь, я наблюдаю!

Через пятнадцать метров скоростного броска атакующий лодку синяк перешёл на саженки, подминая под себя енисейскую воду с такой силой, что чуть ли не по пояс высовывался!

– Твою мать-перемать! – Старик за рулём матерился настолько изощрённо и необычно, что я позже тысячу раз пожалел, от шока не запомнив этих сладостных рулад, вот была бы школа!

Синяк не просто пёр по воде со скоростью стартующего триатлонца, при этом он ещё и хрипло рычал. Человеческое лицо сразу же превратилось в страшную звериную харю.

– Да пристрели же ты его! – рявкнул дед.

– Разворачивайся, давай, Геннадий Фёдорович, только медленно, – распорядился я, придвигаясь поближе к мотору.

Способность ориентироваться, оценка дистанции и собственных сил? Он вообще понимает, что очень быстро отдаляется от берега, а моторку догнать физически невозможно? Быстро гребёт, после разворота от клыков этого гоблина меня отделяли три метра. И воет ведь, сучок, как он только успевает дышать? Мои пальцы до боли вцепились в дюралевую закраину транца, тело инстинктивно переместилось, укрывшись за подрагивающий «Эндуро», – так, спрятавшись за угол комнаты, маленькие дети смотрят в фильмах пугающие их эпизоды.

– Лёша, не валяй дурака, стреляй!

– Спокойно, Геннадий Фёдорович, спокойно, – почти прошептал я, поднимая руку, и чуть не закашлялся от волнения. – Мне его таланты оценить надо… Пригодится в будущем, так что давай потерпим.

Это не обычный противник, пусть трижды умелый и хитрый. При встрече с таким опытный человек в любом случае понимает, чего можно ожидать. Синяк же реально удивлял, и очень неприятно – невозможно ожидать такой прыти от обычного человеческого тела! Какой триатлон, о чём я говорю? Немыслимое дело: намокшая одежда давно должна была утянуть его на дно, а холодная вода – лишить остатка сил.

А он всё прёт!

– К бережку давай, подворачивай постепенно, Фёдорович… И чуть газку добавь, а то он нас сейчас за винт хватать начнёт.

– Жестокий ты человек, Алексей, – решил дед.

– Есть такое дело, порой приходится быть жестоким, – охотно согласился я и обратился уже к догоняющему, стараясь кричать погромче: – Ты слышишь меня, чёрт водяной?! Понимаешь, что я тебе говорю?!

Безумно горящие среди хрустальных брызг глаза пловца не выражали абсолютно ничего, кроме ярости и иррационально лютой ненависти.

– Понял тебя, – сказал дед тихо, через паузу ещё раз смачно выматерился и на время отключился от советов.