Текст книги "17. Сборник рассказов"

Я сидел на кухне и ждал, когда закончится погрузка и я смогу поехать домой. На кухню зашла Маша и стала собирать посуду. Вслед за ней вошёл Слава.

– Верни мне три тысячи, – потребовал он у неё, – я тебе на водку вчера давал.

– Ничего я тебе не верну, – сказала Маша, косясь на меня, – ни копейки.

– Верни три тысячи, или я сожгу дом, – продолжал настаивать Слава.

– Дом-то тут при чём? – встрял я в разговор. – Вы свои разборки между собой решайте. Ты мой дом собираешься сжечь?

Слава повернулся ко мне.

– Если она не вернёт мне три тысячи, я сожгу ваш дом, – сказал он.

Спокойно так сказал. Еле слышно. Глядя мне в глаза и дыша перегаром.

– Ща, – ответил я, – только пожарных вызову.

Я достал телефон и набрал короткий номер. Трубку сразу же сняли. После первого гудка.

– Полиция, – раздалось в трубке, – слушаем.

– Добрый день, – поздоровался я, – у меня тут малознакомый мне иностранец собирается сжечь дом.

– Чем собирается сжечь? – заинтересованно спросила трубка.

– Спичками или зажигалкой, – ответил я.

– А что это за иностранец? – опять поинтересовалась трубка. – И что он делает в вашем доме?

– В моём доме он жил, – ответил я, – сегодня он съезжает. У него конфликт с женой. И он из-за этого конфликта хочет сжечь мой дом.

Слава и Маша заинтересованно слушали мой разговор по телефону. Маша даже перестала паковать посуду.

– Что-то вы слишком спокойны для человека, у которого собираются сжечь дом, – сказала трубка.

– Если хотите, я могу что-нибудь прокричать типа «помогите, на помощь, насилуют», – парировал я. – Покричать?

– Не надо кричать, – ответила трубка, – высылаем к вам экипаж. Диктуйте адрес.

Я продиктовал адрес и пожелал дежурному хорошего вечера.

Полиция приехала через 5 минут после моего телефонного разговора. С включёнными звуковыми и световыми сигналами.

Соседи заинтересованно выглянули из-за заборов. Я помахал им всем рукой. Вот он я, жив.

Из полицейской машины выбрались долговязый страж порядка и его напарница. Блондинка в форме. Форма ей очень шла.

Я подошёл, представился. Сказал, что это я будущий погорелец.

Долговязый опросил Славу. Блондинка Машу.

Слава не отпирался.

– Да, хотел сжечь дом, – сказал он.

– Почему? – спросил долговязый.

– Мне жена денег не возвращает, – ответил Слава.

– А хозяин вам денег не должен? – спросил долговязый.

– Нет, не должен, – ответил Слава, – я его вообще второй раз в жизни вижу.

Долговязый почесал в затылке. Посоветовался с блондинкой.

– Все в участок, – решил он, – там разберёмся.

– Ой, его же теперь посадят, – вдруг сказала подошедшая ко мне Маша, – у него же условное.

– За что условное? – поинтересовался я.

– Он в прошлом году с приятелем пошёл в бар на Новый год, – ответила Маша, – и там подрался с местными чехами. Он с другом побил пять человек. Он в тюрьме посидел три месяца, пока суд шёл. Выпустили с условным.

Я изумлённо уставился на Машу. Стало понятно, почему в прошлом году они внезапно уехали на родину.

– Маша, а почему ты про условный срок своего мужа мне не рассказала? – спросил я.

– Так вы не спрашивали, – ответила Маша.

Славу полиция посадила в свою машину. Маша поехала с родителями. Я закрыл дом и присоединился к кортежу на своём авто.

В участке Славу увели куда-то на допрос. А мы с Машей остались в прокуренной комнате ожидания. Вдвоём на длинной скамье.

– Маша, а он часто тебя бьёт? – не выдержав, спросил я.

– Было несколько раз, – ответила Маша. – Он, когда пьяный, совсем дурной становится. И ревнует сильно меня.

– Ну а почему ты в полиции не заявила об избиениях и о попытке убить тебя? – задал я следующий вопрос.

– Ну он же отец моей дочери, – удивилась Маша. – Что я дочке скажу? Что я её отца в тюрьму посадила?

Настала моя очередь удивляться.

– А если бы он тебя вчера убил? – спросил я. – Или ты выдумала всё про удушение?

– Нет, не выдумала, – обиделась Маша. – Почему вы мне не верите?

Она развязала платок, и я увидел потемневшую полосу, тянувшуюся вдоль всего горла. Потом Маша наклонилась и задрала штанину спортивного костюма, надетого на неё. Левая нога была синяя. Один сплошной синяк.

– У меня ещё шишки на голове, – сказала Маша, – хотите потрогать? И голова сильно болит. И тошнит постоянно. И голова кружится.

– Маша, он тебя убьёт в следующий раз, – сказал я, – тебе надо в больницу и написать заявление об избиении.

– А что я его маме скажу, когда на Украину приеду? – опять завела свою песню Маша. – Уезжали вдвоём, а вернулась одна. Да и он сказал, что если сядет, то вернётся и убьёт меня.

– Ну, это твоя жизнь, – ответил я, – тебе решать, что с ней делать.

В этот момент отворилась дверь и позвали меня. Давать показания.

Я их дал. Подписал, что с моих слов записано верно и замечаний не имею.

Вышел из прокуренного участка. Вдохнул полной грудью свежий воздух. Сел в машину и уехал.

Славу до утра продержали в участке, чтобы протрезвел. Затем отпустили, передав дело в суд.

А Маша вернулась на Украину. К дочери.

Головные боли и тошнота не проходили. А через несколько дней Маша упала в обморок. Когда её везли в больницу, она умерла.

Вскрытие выяснило, что в результате черепно-мозговой травмы у неё лопнул кровеносный сосуд в голове. И кровь скапливалась в черепной коробке, давя на мозг. Расширяющаяся гематома привела к смещению ствола мозга. Так было написано в заключении. О том, где и когда Маша получила эту травму, не было ничего написано.

Слава на похороны жены приехал. Сидел около гроба и плакал, обнимая свою дочурку. Глядя на него, плакали и остальные.

Жалко было Машу.

Молодая совсем была.

Ей бы жить да жить.

Пенка

У Валентина это вошло в привычку. Между началом рабочего дня и обедом спускаться в кафетерий, располагавшийся в этом же здании, и покупать кружку латте.

И пончик. Маленький, присыпанный сахарной пудрой. Он исчезал во рту у Валентина в два приёма. Раз, два, и готово.

А латте поглощался не спеша.

Валентин брал высокий стакан с напитком. Отходил в самый дальний угол кафетерия и там, за крошечным столиком, пил мелкими глоточками кофе. Наслаждался.

Латте ему всегда наливала одна и та же женщина. Чуть моложе него. Пухленькая, улыбчивая, с кругленьким румяным личиком. На бейджике латиницей было написано её имя – MARINA.

Она ловко управлялась с огромной блестящей кофемашиной. Насыпала в дозатор перемолотый кофе. Делала из молока пену. Аккуратно вливала полученный кофе в молоко. И потом с помощью зубочистки и шоколадной пудры рисовала на молочной шапке какой-нибудь рисунок. Звёздочка, снежинка, смайлик. Рисунки каждый раз были разные. На Пасху она нарисовала куриное яичко. В один из дождливых дней зонтик.

– Чтобы вы не намокли, – сказала она, смущаясь.

– Спасибо, – поблагодарил Валентин, – очень мило.

И пошёл в свой угол.

Прежде чем пить кофе, он фотографировал рисунок и выкладывал его в «Инстаграм».

И так каждый день. Пять раз в неделю. С перерывами на выходные и праздничные дни. И ещё на командировки. Но командировки у Валентина были короткие, на день-два.

Вот именно перед такой командировкой Валентин в очередное рабочее утро зашёл за своим пончиком и латте в кафетерий.

Настроение у него было паршивое. Ехать на один день в соседний город не хотелось. Пустая трата времени. Но руководству это не объяснить. Надо ехать, и всё тут.

Накануне Валентин посидел в друзьями в баре. Попили пивка. А где пиво, там и водка. Выпил Валентин немного, но голова болела. В тон голове ныла поджелудочная. И хотелось пить. И спать.

– Доброе утро, – встретила Валентина Марина. – Как обычно?

– Утро добрым не бывает, – буркнул Валентин. – Да. Пончик и латте.

Марина бросила на мрачного Валентина быстрый взгляд, подала ему на тарелочке пончик и принялась приготавливать кофе. Валентин положил заранее приготовленную мелочь на прилавок, проглотил свой пончик и принялся ждать латте.

В кафетерий между тем с улицы пришла толпа курильщиков. От запаха табака Валентина затошнило.

«Дармоеды, – подумал он, – вместо работы курить целый день бегают. Около проходной всё прокурено. Как в борделе каком-то».

– Пожалуйста, ваш кофе, – сказала Марина, протягивая Валентину стакан.

– Спасибо, – буркнул тот.

Валентин взял стакан, повернулся и пошёл к своему маленькому столику в углу.

По пути его чуть не сшибла какая-то молодая особа с безумным цветом волос. Что-то бирюзово-сиреневое. Пахло от особы всё тем же табаком. Она что-то яростно выстукивала в телефоне и не обращала на окружающих никакого внимания.

– Аккуратнее, – увернувшись от особы, крикнул Валентин.

– Извините, – бросила та, даже не взглянув на того, кого только что чуть не сшибла.

Валентин подошёл к своему столику. Сел. Поставил стакан. Вытер пальцы салфеткой. Достал телефон. И посмотрел на пенку. Точнее, на рисунок из шоколадной крошки на этой самой пенке.

На его любимом латте была нарисована… жопа.

Валентин чуть не уронил телефон от неожиданности.

Поморгал. Вгляделся. Да. На пенке очень даже правдоподобно была нарисована задница. Толстая и вульгарная.

Он поднял глаза. Взглядом нашёл Марину. Около её стойки уже стояла небольшая очередь из курильщиков.

Марина, словно почувствовав взгляд Валентина, подняла голову и улыбнулась. А потом ещё и махнула рукой.

Злость поднялась откуда-то из глубины груди. От ноющей поджелудочной железы.

«Она ещё и издевается», – подумал Валентин.

Он встал. Взял в руку стакан с латте и твёрдым шагом подошёл к прилавку, у которого уже образовалась небольшая очередь. Первым стоял длинный и худой парень в потёртых джинсах и такой же потёртой куртке. Он работал на одном этаже с Валентином. За ним две дамы неопределённого возраста из бухгалтерии. Замыкала очередь девица с фиолетовыми волосами. Та самая, которая чуть не сбила Валентина минуту назад.

Валентин подошёл к началу очереди. Осторожно оттеснил длинного, буркнув что-то типа «Извините». Поставил стакан на прилавок. Длинный посторонился, ничего не сказав.

Марина улыбнулась Валентину. Застенчиво. И покраснела.

– Что это? – ледяным голосом спросил Валентин.

– Ваш латте, – пискнула Марина.

– А что на пенке нарисовано? – всё тем же ледяным голосом продолжил спрашивать Валентин.

Очередь перевела взгляды с Марины на стакан со злосчастным латте.

– Сердечко нарисовано, – ещё сильнее покраснела Марина.

– Какое же это сердечко? – Валентин повысил голос. – Это жопа тут нарисована.

Длинный склонился над стаканом. Сбоку от него выросли две любопытствующие головы барышень из бухгалтерии.

– Точно, жопа, – вдруг глухим басом сказал длинный, – и как искусно нарисовала-то. Талант.

Его голос совсем не вязался с его тщедушной фигурой.

– Вот, – Валентин кивнул на длинного, – жопу вы мне нарисовали, а не сердечко.

– Ну-ка, ну-ка, – две дамы из бухгалтерии синхронно обогнули длинного с разных сторон и приблизили свои физиономии к стакану.

Волосы у обеих были покрашены в пепельный цвет, который обеим им абсолютно не шёл. Обе примерно одинакового роста, около метра шестидесяти. У обеих уже наметились вторые подбородки. Одна была одета в красное платье, вторая в синее.

– Сердечко это, – заявила та, что в красном, после секундной паузы.

– Сердечко, – подтвердила та, что в синем, – только смазанное.

– Сердечко, – в тон им сказала Марина.

Краснота её постепенно начала сходить, и лицо стало приобретать прежний цвет.

– Да какое это сердечко? – вдруг пробасил длинный. – Жопа это. Светка, подойди. Ты у нас всё-таки веб-дизайнер. Рассуди.

Светкой оказалась девица с фиолетовыми волосами. Она раздвинула двух дам из бухгалтерии, наклонилась над стаканом. Валентину тоже пришлось попятиться. Места перед прилавком было маловато для их аподиктической дискуссии.

– Жопа это, – категоричным тоном объявила Света, а потом добавила: – Если не нравится, я могу выпить ваш кофе. А то вы тут всю очередь сдерживаете.

– Позвольте, что за вульгарные слова? – вдруг заявила дама в красном. – Тем более от девушки.

– Я не девушка, – хихикнула Света, – у меня ребёнку почти год. Вы что-то с напитком решайте быстрее. Пить холодный латте – это преступление.

– Да не в напитке дело, – сказал Валентин, – мне непонятно, почему мне сегодня нарисовали задницу. Это что за намёки? Вчера вот были звёздочки. На днях дерево. Ещё раньше птичка. А сегодня вдруг жопа.

Маринино лицо вновь стало меняться. Лицо, почти достигшее своего прежнего оттенка, вдруг стало опять медленно краснеть.

– Звёздочки? Птички? – подал голос длинный. – Странно. А мне почему-то всегда рисуют снежинки. Сколько раз ни брал латте, одни снежинки.

– И мне снежинка, – сказала дама в красном.

– И мне, – отозвалась её подруга.

– Почему всем снежинки рисуете, а ему жопу? – спросил длинный у Марины.

– Потому что ты отмороженный, – за Марину ответила Света. – Не видишь, женщина влюбилась в пассажира. А пассажир бестолковый. Не понимает намёков. Вот она ему жопу и нарисовала.

– Это было сердечко, – чуть не плача, прошептала Марина, – я сердечко нарисовала. А вы потом стакан взяли и смазали рисунок. Я рисовала сердечко. Сердечко.

– Вы закончили? – вежливо спросил длинный. – Я тоже хочу кофе попить. Мне двойной эспрессо, пожалуйста. Со сливками.

Марина отвернулась и принялась готовить кофе.

Валентин отошёл от прилавка. Дамы из бухгалтерии посмотрели на него осуждающе. Светка тряхнула своей цветной гривой и подмигнула Валентину.

Тот вздрогнул. Развернулся. И пошёл к себе наверх. Работать.

На следующий день он отправился в командировку. Где его сильно продуло.

И Валентин свалился с гриппом. Проболел он почти две недели. Лежал дома. Потел под тремя одеялами. Пил чай с вареньем. Морщась, ел кислые лимоны.

Выздоровел.

Вышел на работу.

Три дня просидел у себя за рабочим столом, отлучаясь только в туалет.

Подбирал слова, строил в голове диалоги с Мариной. Измучился. Долго решал, покупать цветы или нет.

В конце концов решил ограничиться шоколадкой. А цветы купить потом. Перед свиданием, на которое рассчитывал пригласить Марину.

В решающий день пришёл на работу, уже подготовив речь.

«Простите меня, я идиот», – как мантру, повторял про себя Валентин первые слова, которые он должен был сказать при встрече.

Дождался открытия кафетерия.

Спустился вниз.

Его Марины не было.

Вместо неё за прилавком стояла какая-то молодая особа. Небольшого роста, брюнетка. Некрасивая. На бейджике у неё было написано – LORA.

– Слушаю вас, – сказала Лора.

– А где Марина? – спросил Валентин.

– Какая Марина? – удивилась Лора.

– До вас тут работала женщина, – пояснил Валентин, – её Марина звали. Пухленькая такая.

– Мы справок о бывших сотрудниках не даём, – ответила Лора.

– О бывших? – переспросил Валентин.

– О бывших, – подтвердила Лора. – Что будете брать?

– Мне, пожалуйста, латте, – глядя куда-то в сторону, сказал Валентин.

– Латте нету, – ответила Лора.

– Почему? – удивился Валентин.

– Молоко прокисло, – пояснила Лора. – Могу предложить чай. В пакетиках.

– В пакетиках? – горько усмехнулся Валентин. – Ну уж нет. Я ещё не дошёл до такого, чтобы пить чай в пакетиках.

Лора пожала плечами.

Валентин развернулся и ушёл. Забыв купить свой пончик.

В кафетерий Валентин больше не спускался. Он где-то прочитал, что регулярное потребление кофе повышает артериальное давление. И вымывает кальций из костей.

А это в свою очередь грозит переломами.

Цветок

Вероника была крашеной блондинкой 48 лет. Среднего роста, с обычной для её возраста внешностью.

Работала она в небольшом местном продуктовом магазине. Менеджером по продажам, как было записано в её трудовом договоре. А на самом деле продавцом на одной из трёх касс, расположенных в торговом зале.

Работа её состояла в том, чтобы считать штрихкод с упаковки и подвинуть товар по ленте мимо кассы. Принять деньги и дать сдачу. Или просто выдать чек, если оплачивали карточкой. Разговаривать даже не требовалось. Сумма видна на мониторе.

– Добрый день.

Молоко, печенье, хлеб, три банки пива, колбаса.

– Спасибо, приходите ещё. – И уже следующему покупателю: – Добрый день.

Упаковка мандаринов, булочки, жевательная резинка, упаковка воды.

– Спасибо, приходите ещё.

И так каждый день. С утра до вечера. По плавающему графику. По которому иногда её выходные попадали на выходные. А иногда и на будние дни.

В ту субботу Вероника была на кассах одна. На третьей, на своей любимой кассе. В субботу утром покупателей в магазине мало. Всем хочется подольше поспать, понежиться в постели.

Парочка человек ходила вдоль стеллажей, набирая себе в корзины разные вкусности. Вероника скучала, вертясь на своём табурете.

К кассе подошёл мужчина. Шерстяное пальто, шёлковый шарф.

– Добрый день.

– Здравствуйте.

Бутылка молока, кефир, хлеб, упаковка творога, небольшая коробка конфет, букет цветов.

Стенд с готовыми букетами роз и хризантем стоял возле её кассы. Стоили они раза в два дешевле, чем в цветочных магазинах. Но выглядели так же.

Мужчина протянул деньги. Взял сдачу. Уложил продукты в пакет.

А затем вытащил из букета розочку и протянул Веронике.

– Это вам, – сказал смущённо.

– Мне? – растерялась Вероника.

– Вам, – подтвердил мужчина и улыбнулся.

Улыбка очень шла мужчине. От уголков глаз побежали морщинки, сами глаза стали шире. На щеках образовались ямочки.

– И чем я это заслужила? – спросила Вероника. Всё так же растерянно.

– А вы подумайте, – ещё раз улыбнулся ей мужчина и пошёл к выходу.

Выглядел он лет на 40—45. Одет был очень прилично. И уехал на иномарке, насколько успела заметить через грязное витринное стекло Вероника.

Она держала в руках красную розу и пыталась прийти в себя. И ей это не удавалось. Небольшой цветок в её руке совершенно выбил Веронику из колеи.

Хлеб, сосиски, сыр, шпроты…

Вероника подняла глаза. У ленты топталась покупательница, выкладывая из корзинки выбранные продукты.

– Я сейчас, я на минутку, – сказала ей Вероника и слезла с табурета.

Она взяла с полки бутылку с минеральной водой. Открыла её. Поставила туда розочку. Вернулась на кассу.

Подумала, куда поставить импровизированную вазу с цветком. Наконец-то приспособила её сбоку, рядом с планшетом, на котором были написаны цены на кондитерку.

Мысли в голове метались, как сумасшедшие. Бросало то в жар, то в холод.

Десяток яиц. Маргарин. Майонез. Банка оливок. Нарезка колбасы.

Подарил цветок. Почему ей? Почему вообще подарил?

Две бутылки пива. Упаковка селёдки. Сырок. Килограмм яблок.

На перерыв Вероника унесла розочку в подсобку. Выслушивала подтрунивание коллег по работе и глупо улыбалась.

Она уже и забыла, когда ей кто-то дарил цветы.

Мужчина появился в следующую субботу. Прошёлся по торговому залу. Покидал в корзинку продукты. Около кассы подошёл к цветочному стенду. Выбрал букетик. Вытащил одну розочку из него. Протянул Веронике.

– Спасибо, – сказала Вероника.

– Пожалуйста, – улыбнулся мужчина.

И ушёл.

В этот раз Веронике удалось рассмотреть машину, на которой уехал мужчина. Красная новенькая «тойота». С надписью Hibrid на багажнике.

– Не бедный, – констатировала подруга Ирка, которой Вероника рассказала про свои цветочные приключения.

– Да не в этом дело, – вздохнула Вероника, – он сам по себе замечательный. Улыбка просто обалдеть. И цветы дарит. Мне.

– Может, влюбился? – высказала предположение Ирка.

– В меня? – удивилась Вероника. – Я его старше лет на десять. Я обычная. Взрослые дети. И муж.

– Любовь зла, – ответила Ирка, – никогда не угадаешь, кто в кого влюбится. Кстати, у тебя в следующую субботу выходной.

– Хочешь, я вместо тебя выйду? – тут же предложила Вероника.

– Хочу, – кивнула головой довольная Ирка.

На том и порешили. Вероника вышла на работу в субботу. А Ирка вместо подруги во вторник.

Мужчина пришёл в субботу, как обычно. Утром. И подарил цветок. И в следующую субботу тоже. И в следующую.

Это было похоже на ритуал.

– Добрый день.

– Здравствуйте.

Творог. Хлеб. Молоко. Кефир. Букетик цветов.

Одну розочку мужчина вытаскивал и протягивал Веронике.

– Спасибо большое, – краснела та.

– Пожалуйста, – отвечал мужчина.

Выходил из магазина. Садился в свою красную машину и уезжал.

Вероника хотела спросить, как его зовут. Хотела что-то сказать, кроме обычных «спасибо» и «пожалуйста». Но не могла. Терялась. Видела только его ослепительную улыбку и цветок в протянутой руке.

Обручального кольца на руке не было, кстати. На левом среднем пальце красовалась печатка. Правая рука была без украшений.

Одет мужчина был или в голубое шерстяное пальто, или в синюю тёплую куртку. Пахло от него неизвестным, но приятным парфюмом.

Вероника сделала себе причёску. Маникюр. Под фирменную спецовку надела итальянский свитер.

Долго мучилась с выбором духов. Пока Ирка не посоветовала «Шанель номер пять».

– Это классика, – сказала она, – этот запах всем идёт. И молодым, и нам с тобой.

И Вероника с ней согласилась. Пятый номер – это классика. Тут не поспоришь.

Мужчина приходил каждую субботу пять раз подряд. Три раза в марте и два раза в апреле.

А на шестой раз не пришёл.

Вероника сидела с самого утра на третьей кассе. С образцовым макияжем и такой же образцовой причёской. Пахло от неё «Шанелью».

Макароны. Бутылка белого вина. Сыр. Коробка конфет.

9 часов утра. Обычно мужчина появлялся в это время.

Килограмм груш. Килограмм картофеля. Два кабачка. Упаковка лимонов. Три пакета специй. Батон белого хлеба.

10 часов утра. Вероника не отводила глаз от входа в магазин.

Упаковка чипсов. Пиво. Жевательная резинка.

11 часов утра. Надежда на встречу с любимым покупателем таяла. Но Вероника сидела на кассе, хотя ей уже давно хотелось в туалет.

Почки свиные. Горох в банке. Чёрный хлеб. Шпроты. Масло сливочное пачка. Килограмм сахара.

Лишь после обеда Вероника смирилась с тем, что мужчина сегодня не придёт.

Она вдруг как-то сникла. Волосы растрепались. Пятый номер смешался с запахом пота. Да ещё и ноготь сломался.

Вероника нахамила покупательнице. Поцапалась с Иркой, обозвав подругу тамбовской дурой. А под конец рабочего дня ещё и с выручкой напутала. Пришлось пересчитывать кассу два раза.

Пришла домой. Поужинала вместе с мужем. Вместе посмотрели какой-то фильм. Легли спать.

Муж подвинулся к ней в темноте. Зашарил по телу руками, стараясь стянуть нижнее бельё.

– Коля, ты что делаешь? – спросила его Вероника шёпотом.

– Это, сексом с тобой хочу заняться, – в ответ прошептал муж.

Дети жили отдельно от них, но привычка шептать в постели осталась.

– Какой может быть секс? – возмутилась Вероника. – От тебя чесноком воняет, мочи нет.

– Так ты сама же в борщ положила, – обиженно пробубнил муж, – три головки нарезала. Сама же говорила, что от простуды помогает.

– А ты и рад стараться, – прошипела Вероника, отдирая руки мужа от своего тела, – все три головки и сожрал. А обо мне даже не подумал. Чеснок у меня все желания убивает.

Коля обиженно засопел в темноте.

– Давай тогда я сзади, – внезапно предложил он.

– В каком смысле ты сзади? – не поняла Вероника.

– Ну ты на четвереньках, а я сзади, – пояснил муж, – ты тогда запах не почувствуешь.

Вероника задохнулась от негодования.

– Да я тебе что, корова, что ли? – завелась она, переходя с шёпота на крик. – Ты меня вообще за человека не считаешь? Только о себе и думаешь, скотина. Пожрать да поспать. А о жене только по ночам вспоминает.

– Я сапоги купил, – попробовал оправдаться Коля, – две недели назад.

– Аха, купил, – голос Вероники окреп, – зимние сапоги он мне весной купил. Потому что 50 процентов скидки настали. Молчи лучше. Я всю зиму в старых протопала. И вот он, благодетель. Купил-таки. Как раз почти на майские. Разведусь я с тобой. Надоело всё.

Коля отполз на свою половину постели и затих. А Вероника беззвучно поплакала в подушку минут десять. А потом уснула.

Мужчина появился в магазине в следующую субботу. Как ни в чём не бывало.

Положил на ленту привычный набор продуктов. Вытащил из букета цветок. Протянул Веронике.

– Спасибо, – ответила та, – а вас не было в прошлый раз.

– Я болел, – улыбнулся ей мужчина, – простыл.

– Вы не болейте, – горячо сказала Вероника, – витамины попейте, чай с лимоном. Мёд у нас хороший продаётся. А ещё лучше чеснок. Купите связку чеснока. У нас хороший продаётся. И в суп его порежьте. Или на хлеб натрите.

– Спасибо, – сказал мужчина, – уже всё хорошо. Я здоров.

Он взял пакет с продуктами. Пошёл к выходу. На пороге обернулся и помахал рукой.

Сердце Вероники рухнуло куда-то вниз. Ей стало жарко.

Она помахала в ответ рукой.

К кассе подошёл следующий покупатель.

Упаковка сосисок. Батон белого хлеба. Чёрный чай. Кукурузное масло. Сухари. Килограмм конфет «Птица дивная»…

Веронике хотелось петь. Петь и танцевать. Но она сидела на кассе и обслуживала покупателей.

Так прошёл апрель. А потом и май. Вместо пальто мужчина стал приходить в рубашке и джинсах. Иногда сверху у него был надет пиджак.

Вероника надела лёгкое ситцевое платье. Коротко постриглась. Записалась к зубному. Поставить новые коронки и подлечить два коренных зуба.

Деньги на зубного пришлось с боем выбивать у мужа, который планировал купить надувную лодку для рыбалки с друзьями. Коля сопротивлялся, как мог, но через два дня сдался. Вероника убедила его, что зубы для жены важнее куска резины.

И Коле было разрешено с друзьями уезжать на охоту и рыбалку на выходные. Тем более, что по субботам она всё равно работала.

Наступил июнь. Жаркий и томный.

По улицам гуляли влюблённые парочки. В парке играла музыка. Дни стали длиннее.

И Вероника решилась.

В очередную субботу она дождалась своего мужчину. Он выложил продукты на ленту. Достал из букета одну розочку и протянул Веронике.

– Сколько с меня? – спросил.

– Меня зовут Вероника, – ответила ему Вероника, – а вас как?

– Евгений, – ответил мужчина, – очень приятно.

Вероника вздохнула. Ей было страшно. Страшно что-то спрашивать.

– А кому вы цветы покупаете? – продолжила она допрос.

– Папе, – терпеливо ответил мужчина, – я его навещаю по субботам. И ставлю цветы в вазу. У него так заведено. Сколько с меня?

– Понятно, – сказала Вероника. – А вы женаты?

– Женат, – ответил Евгений и улыбнулся, – а что?

Вероника побледнела. Ей вдруг сделалось дурно. И захотелось провалиться сквозь землю. Но вместо этого она продолжила спрашивать.

– А почему вы мне дарите по цветку каждую субботу? – внезапно охрипшим голосом спросила она. – У вас же жена есть.

Евгений внимательно посмотрел на Веронику. Улыбка медленно сползла с его лица.

– У вас в букетах по десять цветков, – сказал он, – а чётное количество дарят только мёртвым. Я папе всегда привожу нечётное количество. Он же живой. А один цветок жалко выкидывать было. Вот я вам его и оставлял. Без всякой мысли. Честное слово.

– Понятно, – прошептала Вероника.

У неё вдруг сильно заболела голова. И стало стыдно.

– Вы долго ещё? – спросил ставший за Евгением мужичок с упаковкой пива.

– Касса не работает, – кинула ему Вероника, – подойдите к первой.

За первой кассой сидела Ирка. Она одновременно обслуживала дородную тётку и старалась услышать, о чём говорят Вероника и Евгений.

– Так сколько с меня? – спросил тот.

Вероника ответила.

Евгений протянул ей деньги. Взял сдачу.

– Извините, – сказал он, – я без всякой задней мысли вам цветы дарил. Не выкидывать же?

Он вышел из магазина. Сел в свою красную «тойоту» и уехал.

Одинокая розочка осталась лежать на ленте.

Вероника взяла её и выкинула в корзину для мусора.

Подбежала Ирка.

– Что у вас произошло? – с горящими глазами спросила она. – Что случилось? Как его зовут? Кому он цветы покупает?

– Он женат, – упавшим голосом ответила Вероника, – нам никогда не быть вместе.

– Ну и что? – удивилась Ирка. – Делов-то. Жена не стенка. Подвинется.

– На чужом несчастье счастье не построишь, – всё тем же замогильным голосом продолжила Вероника.

– Наше счастье в наших руках, – гоготнула Ирка, – и в ногах тоже. И не только. Раз цветы дарил столько времени, значит, у него к тебе есть интерес.

Вероника внимательно посмотрела на подругу. Хотела сказать что-то грубое и обидное, но сдержалась.

– Будет и на нашей улице праздник, – не унималась Ирка.

– Вообще-то у меня муж есть, – вдруг твёрдо и чётко проговорила Вероника, – любимый. Он ради меня от своего хобби отказался.

– От какого хобби? – растерянно спросила Ирка.

К кассе подошёл мужичок в спецовке. Начал выгружать из корзинки продукты.

– Иванова, не мешай мне работать, – ответила ей Вероника и добавила, обращаясь к покупателю: – Доброе утро.

Мужичок кивнул.

– Подумаешь, принцесса, – обиделась Ирка, – у тебя климакс в голову ударил. Вот ты на людей и кидаешься. Успокоительного попей.

И Ирка ушла к своей кассе.

А Вероника принялась пробивать товар.

Батон белого хлеба. Чёрный хлеб. Банка кофе. Сахар-рафинад. Два сырка плавленых. Фасоль в томатном соусе. Скумбрия в упаковке. Связка лука. Пачка презервативов.