Текст книги "17. Сборник рассказов"

– Другого у нас нет, – говорит девица, – надо было с собой приносить. У нас не предусмотрено бюджетом новые порножурналы каждый день покупать.

– Это возмутительно, – вдруг подаёт голос блондинка, сидящая рядом с бородачом, – на всякую ерунду бюджетные средства расходовать они могут себе позволить, а элементарные мелочи купить денег нет. Это возмутительно. Мужчина уже второй час тут мучается. Не может элементарный анализ сдать. Это возмутительно.

Я с благодарностью смотрю на блондинку.

– Все другие без проблем спермограмму сдают, – закипает девица, – никто не жалуется. Некоторым пары минут достаточно.

– Я не все, – перебиваю я девицу, – я так не могу. То кино эпохи развитого социализма, то журнал, зачитанный до непотребного состояния. Я так не могу. И кресло ваше скрипит. Вы его протираете, кстати?

– Протираем, – отвечает девица.

– Той же тряпкой, что и стекло, – ржёт бородач, – поэтому оно такое мутное.

В коридоре становится шумно.

– Мы тут уже два часа сидим в очереди, – возмущается блондинка, – никому до нас нет дела. Это возмутительно.

– Медицина насквозь коррумпированна, – поддерживает её кто-то из противоположного ряда.

Девица в окошке закатывает глаза.

– Вы далеко живёте? – спрашивает она меня.

– Рядом, – отвечаю я, – минут 10 на машине.

– Вот и езжайте домой, – командует девица, – там сцедитесь. И образцы принесёте мне. За час ничего с вашей спермой не случится. Вас такой вариант устроит?

– Устроит, – киваю я.

– Дома есть, что вас возбуждает? – задаёт очередной вопрос девица. – Платные каналы или журналы для взрослых?

– Есть, – опять киваю я, – кабельное.

– Кабельное ерунда, – встревает в наш разговор бородач, – у меня есть классные фильмы. Из Голландии. Клоуны и карлики. Эксклюзивные съёмки. Могу ссылку скинуть. Где скачать. Там недорого.

– Спасибо, – отвечаю я ему, – не будем экспериментировать. Мне всего-навсего надо спермограмму сдать. В следующий раз.

– Хорошо, – успокаивается бородач.

– В течение часа успеете? – спрашивает меня девица.

– Постараюсь, – отвечаю я.

– Тогда идите, – говорит она, – я предупрежу пятый кабинет, что вы образцы из дома принесёте. В течение часа.

– До свидания, – говорю я.

– До свидания, – нестройно отвечают люди в коридоре.

Я выхожу из отделения. Подхожу к лифту. Спускаюсь на первый этаж.

Засовываю руку в карман пиджака. Чертыхаюсь.

Нажимаю на кнопку лифта. Еду обратно.

Захожу в отделение.

Бородач, увидев меня, начинает истерично смеяться, зажимая рот рукой. Остальные приветливо и вопрошающе мне улыбаются.

Я подхожу к окошку.

– Извините, – говорю, – я пузырёк в комнате оставил. Который для анализов.

Девица открывает шкаф, роется в нём. Достаёт точно такой же пузырёк, который я оставил в тесной комнате со шкафом и креслом. Протягивает мне. Молча. И стараясь не смотреть мне в глаза.

– Удачи вам, – говорит.

Я беру пузырёк. Еду домой. Через 50 минут возвращаюсь.

В коридоре уже новые люди. Бородача и блондинки не видно.

Прохожу в пятый кабинет. Передаю задумчивому доктору пузырёк со своей спермой.

– Столько хватит? – спрашиваю его.

– Да-да, конечно, – кивает он, – нам достаточно пары капель. Не стоило так стараться.

– Хорошо, – говорю я, – в следующий раз не буду так стараться.

И почему-то краснею.

Аборт

За окном капало. Было сыро. Таял первый снег. Капало с далёкой крыши. С голых ветвей сирени. Это весной сирень красивая. А в ноябре это палки, торчащие из земли.

Валя стоял у полураскрытого окна и смотрел на тёмную улицу сквозь эти мокрые палки.

Хлопнула входная дверь. Сквозняком качнуло створку окна.

Светлана скинула сапоги, сняла куртку. Зашла на кухню. Подошла, обняла Валентина сзади. Руки у неё были холодные. А губы, которыми она поцеловала его затылок, горячими.

– Люблю тебя, – сказала и прижалась к нему крепко-крепко.

– И я тебя тоже люблю, – ответил Валентин.

– А что тогда такой грустный? – спросила Света.

– Я не люблю осень, – ответил он, – мокро всегда и холодно. Противно.

Он повернулся, обнял свою любимую женщину. Поцеловал её.

– Что сказал доктор? – спросил.

– Десять недель, – ответила Света.

Глаза у неё стали грустные, как у побитой собаки.

– Ты договорился? – спросила она. – Нельзя тянуть. Срок большой.

– Да, конечно, – ответил Валентин, – в среду нам назначили. Отдельная палата. Опытные врачи. Всё будет хорошо.

– Я боюсь, – вздохнула Светлана, – мне страшно. Я боюсь наркоза.

– Не бойся, – Валентин погладил её по голове, поцеловал в макушку, – я буду рядом. Целый день.

– Правда? – спросила Света и подняла лицо вверх.

– Правда, – ответил Валентин, – я буду рядом.

Ему было 46 лет. А его жене 39.

И так получилось, что она забеременела. Как-то так вышло. То ли презерватив попался бракованный, то ли ещё что.

На задержку как-то и внимание вначале не обратили. Лишь потом Света вдруг посчитала дни и ахнула. Побежала к гинекологу. И тот подтвердил: «Вы, Светлана Анатольевна, будущая мать».

А какая мать в сороковник? Да ещё когда и так двое взрослых детей и новый муж? И квартирный вопрос не до конца решён.

Рассказала всё Валентину. Тот вспыхнул. Обрадовался. Общий ребёнок. Как здорово.

Но потом выслушал аргументы Светы и согласился. Да, не вовремя эта беременность. Не вовремя. Им двоих ещё поднимать. Да и самим совместную жизнь устраивать надо.

Потух.

Нашёл хорошую клинику. Договорился. Света съездила на осмотр. Назначили дату.

В среду он со Светой приехал в эту клинику. В девять утра. На улице было сыро и пасмурно. А в клинике тепло и даже жарко. И чисто.

Валентин сел в приёмной. Свету переодели в белый халат и куда-то увели. Маленькую и испуганную.

Валя сидел в кресле, листал глянцевые журналы. В голове было пусто.

Хотел было съездить домой, но посчитал по времени, что не успеет. Остался.

Ближе к обеду его позвала к себе в кабинет доктор. Пожилая брюнетка. Ростом ниже Валентина на целую голову. Сухощавая. С круглым некрасивым лицом.

– Всё в порядке? – спросил её Валентин, входя в кабинет.

– Да, всё выскоблили, – ответила доктор, – присаживайтесь.

Слово «выскоблили» больно ударило по ушам. Стало неприятно.

– Что со Светланой? – спросил Валентин.

– Уже проснулась, – ответила доктор. – Сейчас полежит немного, и можете забирать вашу супругу.

Сидящая напротив Валентина женщина посмотрела на него внимательно и остро. Потом принялась перебирать лежащие на столе бумаги. Голос её звучал спокойно и равнодушно.

– Через две недели Светлана Анатольевна должна прийти к нам на приём, – говорила доктор, – обязательно. Даже если всё будет в порядке. Возможны небольшие выделения. Но они пройдут. В течение этих пары недель никакого секса. Побольше витаминов. Поменьше тяжёлой работы. Всё.

– Спасибо, – сказал Валентин, – спасибо большое.

– Не за что, – ответила доктор, – можете идти, она вас в приёмной ждёт.

Валентин поднялся со стула. Сделал шаг к двери. Протянул руку, чтобы открыть её.

– У вас была бы девочка, – услышал он сзади.

Доктор сказала едва слышно. Но слова догнали Валентина. Ударили его в затылок. Он обернулся.

– Что? – спросил растерянно.

– Ничего, – ответила ему доктор, – идите.

Она отложила бумаги и улыбнулась Валентину. От этого её лицо стало ещё более некрасивым.

– Зачем вы мне это сказали? – спросил её Валентин.

– Идите, вас жена ждёт, – повторила доктор и уткнулась в свои бумаги.

Валентин вышел из кабинета. В приёмной сидела Светочка. Сонная и слабая. Пахло от неё лекарствами и чем-то сладким.

Валентин укутал любимую женщину в тёплую куртку. Схватил пакет с вещами и осторожно повёл Свету на выход.

Дома он заботливо уложил её в постель. Накормил куриным бульончиком. Детям сказал: «Мама заболела. Но уже всё хорошо. Поправится».

Потом съездил по делам. Вернулся поздно. Все уже спали.

На кухне попил чаю с бутербродами. Осторожно, чтобы никого не разбудить.

Так же осторожно пробрался в спальню. Разделся. Нырнул к Свете под одеяло. Обнял её, согреваясь. И уснул.

Ему приснилась полутёмная пустая комната. Пол из деревянных досок, покрашенных коричневой краской. И на полу, прямо перед ним, стоит маленькая годовалая девочка. В лёгком ситцевом платьице. Белое платье с вышитыми васильками. Белые волосы. Огромные глазища. Стоит, покачиваясь, пытаясь сохранить равновесие.

Ножки чуть колченогие, как у всех маленьких детей. Пухленькие. Маленькие ступни на коричневом холодном полу. И пахнет сиренью.

Девочка смотрит Валентину в глаза. Хлопая ресницами.

Глаза у неё доверчивые. И голубые. Как у Валентина в детстве. Он это знал по своим детским фотографиям. В их роду у всех детей до полутора лет голубые глаза. А потом, со временем, они темнели. И становились карими.

Валентин всхлипнул во сне. Проснулся.

Сердце колотилось в груди. Тело было потное и чужое. В темноте таял запах сирени.

Глупо. В ноябре сирень не цветёт.

– Валя, принеси мне попить, пожалуйста, – сонно попросила лежащая рядом Света.

– Сейчас, сейчас принесу, – отозвался Валентин.

Он встал. На кухне набрал воды в кружку. Отнёс Светлане. Она попила. Поворочалась, устраиваясь поудобнее. И уснула.

А Валентин не смог. Лежал, глядел в потолок. И вспоминал сон. Маленькую девочку на деревянном полу.

На следующий день, вечером придя с работы, Валентин рассказал о своём сне жене.

– Глупости всё это, – ответила та, – на таком сроке пол ещё не проявляется. Там просто маленький комочек неизвестно чего.

– Но мне врач сказала, – ответил Валентин, – что у нас была девочка.

– Какая врач? Что ты придумываешь? – лицо у Светы пошло красными пятнами. – Меня мужчина оперировал. Очень неприятный тип. Смотрел нехорошо на меня.

Валентин хотел было что-то сказать. Поделиться. Но Света прервала его на полуслове.

– Валя, – жалобно сказала она, – ну зачем ты меня мучаешь? Я после операции. Мне тяжело. А ты мне какие-то глупости говоришь. У меня болит всё внутри. Вместо того, чтобы ужин мне приготовить, ты тут сны какие-то дурацкие рассказываешь. Как тебе не стыдно?

Валентин вздохнул. Поцеловал Свету в лоб и пошёл готовить ужин.

О приснившейся девочке он больше со Светой не говорил.

Да она бы и не поняла его. Об аборте она забыла буквально через несколько дней. Когда всё зажило и начались регулярные месячные, Света поставила себе спираль. Чтобы больше не беременеть.

А девочка приснилась Валентину второй раз спустя полторы недели после аборта, накануне его дня рождения. Ноябрь был на излёте. Сирень за окном обледенела. Выпал снег, который уже не хотел таять.

Легли поздно. Валентин привычно обнял Свету и уснул.

И сразу же оказался в знакомой комнате. Перед девочкой с широко раскрытыми глазами. Она просто стояла, чуть покачиваясь. И смотрела на Валентина. Он хотел что-то сказать, протянуть руку к ребёнку. Но не мог. Что-то держало его. Сковывало движения и язык. И ещё ему было стыдно перед этой маленькой девочкой. И страшно. Страшно от понимания того, что эта родная и доверчивая девочка уже никогда не родится. Что она останется только в его сне.

Валентин проснулся утром хмурый и невыспавшийся. И с головной болью. Сказал, что заболел. И что он не любит свой день рождения. Но его всё равно поздравили. И первой это сделала Светлана. Обняла. Подарила самодельную открытку. На которой было написано: «Ты самый лучший мужчина на свете».

Валентин любил свою Свету. Светик в окошке, как он её называл.

У Светы было двое сыновей от первого брака, которых Валентин считал за своих. За родных. Своих детей у него не было. Как-то не получилось.

Квартирный вопрос Валентин и Света со временем решили. Пасынки выросли и ушли каждый в свою самостоятельную жизнь.

Да, жизнь текла. Менялись люди, одежда, привычки.

Не менялось только одно. Сон накануне дня рождения Валентина. Каждый год. В одно и то же время. В одну и ту же ночь.

Запах сирени. Крашеный пол. Маленькая девочка с босыми ножками. И напротив неё Валентин. Всю ночь смотрящий на своего неродившегося ребёнка.

Это была его тайна. Это была его боль. Его проклятие.

Он со страхом ждал свой день рождения. Готовился к нему. Но всё равно не мог ничего поделать, когда оставался один на один с маленькой девочкой в тёмной комнате. Боль утраты выползала из его подсознания и душила в своих объятиях.

Каждый год.

Кончилось всё спустя 19 лет.

В тот год у Валентина были проблемы со здоровьем. Давление, сердце. 64 года – это коварный возраст для мужчины.

И его перед днём рождения отправили отдыхать в небольшой пансионат в сосновом бору. Света должна была приехать попозже.

Внук простыл. И бабушка вызвалась посидеть с больным ребёнком. Помочь молодым родителям. А потом присоединиться к Валентину, чтобы подарить ставшую уже ритуальной самодельную открытку.

Валентин приехал в пансионат за два дня до своей проклятой ночи. Познакомился с другими отдыхающими. Погулял по лесу. Изучил местные достопримечательности. Даже выпил пива с соседом по этажу.

Когда наступила его ночь, долго не мог уснуть. Ворочался. Вставал. Пил воду. Смотрел в окно.

За окном был сосновый лес. И тихий ветерок в верхушках деревьев.

Уснул Валентин около полуночи.

Открыл глаза.

Знакомая комната. Запах сирени. Дощатый коричневый пол.

Но вместо маленькой девочки перед ним стояла уже взрослая девушка. Босиком. В платье. В белом с красными горошинами платье.

Волосы русые. Зачёсаны назад. Чёрные бездонные глаза.

Валентин узнал её.

Эта была та же девочка. Но за год внезапно выросшая.

Она смотрела на него и улыбалась.

– Этого не может быть, – чуть слышно произнёс Валентин.

Или ему показалось, что произнёс.

Он вспомнил свою одноклассницу Наташу, которую сбила машина в 10-м классе.

Все, кто учился с ней, они все постарели. Покрылись морщинами и целлюлитом. Ребята полысели. Женщины погрузнели. Одна Наташка осталась худенькой и смешливой. На фотографиях в школьном альбоме.

– Этого не может быть, – повторил Валентин.

И сделал шаг к девушке.

Её лицо приблизилось к его лицу. Улыбка исчезла. Из уголков чёрных глаз появились слёзы.

– Доченька, – прошептал Валентин и обнял девушку.

Она положила свои руки ему на плечи. Они были холодные.

– Всё хорошо, всё хорошо, – прошептала ему на ухо, – мы вместе.

Валентин заплакал. Его слёзы капали на платье, оставляя тёмные круги на светлой материи. Было тяжело дышать. Болела грудь. И не хотелось просыпаться.

Он и не проснулся.

Умер во сне.

Инфаркт миокарда. Такое бывает.

Похоронили Валентина в родном городе. В скромном, но добротном гробу. На хорошем участке, недалеко от входа на кладбище.

Поминки устроили дома. Светлана была во всём чёрном. Хлопотала на кухне, стараясь всех накормить и напоить.

К ней туда и зашёл старший сын. Помочь.

– Мам, – сказал он, – а зачем Валю одеколоном обрызгали? Сиренью от него пахло. У них в похоронном бюро других запахов не нашлось? Несерьёзно как-то.

Света вздрогнула. Ей тоже почудился этот запах, когда она целовала холодный лоб усопшего мужа.

– Не знаю я, – ответила она сыну, – я только одежду передала. А что там подкрашивали и чем брызгали, я не знаю. Показалось тебе, наверное.

– Да нет, не показалось, – сказал сын, беря блюдо с оливье, – сиренью пахло. Как будто куст рядом цвёл.

– Не болтай ерунду, – одёрнула Света сына, – и не расстраивай меня. В ноябре сирень не цветёт.

Пропажа

С тёщей Валентин был не в самых хороших отношениях. Точнее, отношений практически не было. Так, терпели друг друга. И жили в разных концах города. Лилия Михайловна была моей соседкой по лестничной площадке. Вздорная и вредная старуха, которая считала себя умнее других и презирала весь мир.

Со мной, однако, она поддерживала хорошие отношения. То ли из-за моей мамы, с которой она дружила до самой её смерти. То ли из-за того, что я сам по себе человек неконфликтный и старался не давать себя втягивать в соседские склоки. Но факт остаётся фактом. К своим 78 годам она общалась практически только со мной. И иногда со своей дочерью, Танькой. Которая вопреки воле матери вышла замуж за Валентина и переехала к мужу в новенькую квартирку на окраине города.

С Валентином я познакомился на свадьбе, куда был приглашён как сосед невесты.

Он оказался умным, образованным парнем. Немногословным, больше слушающим. Подружились мы на почве хоккея. Выяснилось, что болеем за одну и ту же команду. И как-то так получилось, что на матчи этой самой любимой команды он стал приходить вместе с нашей компанией заядлых болельщиков.

Общались мы в основном на тему спорта и работы. Про семейные дела Валентин особо не распространялся. Лишь как-то обронил, что от тёщи слышит только попрёки. И что новоявленная жена выдвигает слишком большие запросы. А прожили они вместе всего-навсего полтора года.

Я, разменявший пятый десяток и прошедший огонь, воду и медные трубы, лишь усмехнулся в ответ.

– Не обращай внимания, – посоветовал я товарищу, – и поменьше с тёщей общайся. У тебя своя семья есть. А Лилия Михайловна пусть своей жизнью живёт.

Валентин со мной согласился.

Поэтому мне и было удивительно, когда он однажды позвонил мне и попросил купить недорогой телефон для тёщи и сим-карту к этому самому телефону. Старый мобильный у неё умер естественной смертью пару месяцев назад. А новый Лилия Михайловна не торопилась покупать, говоря, что не хочет отдавать половину своей пенсии за кусок железа.

Я просьбу Валентина выполнил. Телефон купил. С большим экраном и большими клавишами. Симку вставил. Торжественно вручил соседке. Сообщил Вале номер тёщи посредством СМС-ки. Тот поблагодарил меня и выслал затраченную сумму мне на счёт.

Обычное дело. Один человек помог другому. Но что-то не давало мне покоя во всей этой истории с телефоном. И как выяснилось, предчувствие меня не обмануло.

Лилия Михайловна постучалась ко мне в квартиру в субботу, в 10 часов вечера. Спустя два дня после того, как я ей передал новый мобильный. Лицо у неё при этом было испуганное и какое-то жалкое.

– Танечка пропала, – сказала она мне, – Валя только что звонил. Сказал, что она ко мне поехала.

Я первый раз в жизни услышал из уст Лилии Михайловны, что она назвала зятя уменьшительно-ласкательно – Валей.

– Что именно случилось? – спросил я испуганную старушку. – Только факты, без эмоций.

Лилия Михайловна поведала мне факты. Правда, от эмоций ей избавиться не удалось. А факты были такие. Полчаса назад ей позвонил Валентин и поинтересовался, нормально ли доехала его жена к любимой маме. По его словам, Татьяна собиралась к матери с ночёвкой. В понедельник рано утром она уезжала в командировку на неделю. И ей понадобились какие-то вещи, до сих пор хранящиеся по старому адресу. То ли платье, то ли комбинезон. В общем, поехала Таня к маме. В пять вечера. И по всем срокам должна уже была быть на месте. У мамы.

Но к маме она не доехала.

Я позвонил Валентину. Он сразу же снял трубку. Подтвердил сказанное Лилией Михайловной.

– Мы сейчас приедем, – сказал я ему, – через полчасика будем.

– Да тебе-то зачем ехать? – попробовал было протестовать Валентин. – Посади мою тёщу на такси, а я её тут встречу.

– Не придумывай, – сказал я, – мои сейчас на даче, так что я всё равно один. И делать мне нечего. И спать не хочется. Так что жди. Ставь чайник. Заодно посмотрю, как вы живёте. И думаю, что ничего страшного не произошло. Всё будет нормально.

Я собрался. Посадил притихшую Лилию Михайловну в машину и поехал к Валентину.

Доехали мы, как я и планировал, за полчаса. Улицы были полупустые. Большинство жителей на выходные уехало за город. Август должен был вот-вот закончиться.

Валентин встретил нас у подъезда. Провёл в квартиру. Предложил кофе.

Телефон у Татьяны был по-прежнему выключен.

Я огляделся. Трёхкомнатная квартира была неплохо и со вкусом обставлена. В зале стоял угловой диван. Напротив него расположилась стенка из светлого дерева. Большой, чуть выгнутый телевизор. Проигрыватель пластинок с деревянными колонками. Стол также из светлого дерева. На столе ноутбук и томик «Жёлтых страниц».

Мы расположились полукругом за столом.

– Что нам теперь делать? – спросила дрожащим голосом Лилия Михайловна.

– Я думаю, надо обзвонить больницы и пункты полиции, – сказал Валентин.

Он был бледен. Нетороплив.

– Хороший план, – похвалил я его, – ты будешь по больницам звонить, я беру на себя полицию.

Валентин сделал последнюю попытку уговорить меня уехать домой, но я отказался. Сели за телефоны.

Через полчаса стало ясно, что в морги и больницы Татьяна не поступала. Органами внутренних дел не задерживалась.

– Может, к подружке какой заехала? – вдруг подала голос молчавшая до этого момента Лилия Михайловна.

– Может, и к подружке, – кивнул я. – Кто у нас в приятельницах нынче ходит?

Начали вспоминать. Установили шесть Таниных подружек. На отдельном листочке написали их имена и телефоны.

– Неудобно звонить, – вдруг сказал Валентин, – полночь уже. А мы тут с детским вопросом: «К вам Таня не приезжала?»

– Неудобно какать стоя, – пробурчал я, забирая листок со списком, – не сидеть же сложа руки. Тем более в полиции мне ясно дали понять, что нашим делом они заниматься не будут. По крайней мере в ближайшие сутки.

И я позвонил по первому телефону. Ответивший мне мужской голос из сонного сразу превратился в свирепый.

– Какая такая Таня в полпервого ночи? – орал кто-то в телефонной трубке. – Ты совсем обнаглел, козёл, по ночам уже звонишь. Я тебе все ноги переломаю.

Пришлось отдать трубку Лилии Михайловне. Она успокоила голос и выяснила, что Таня к своей школьной подруге не приезжала сегодня вечером. И что подруга не знает, где Таня может быть.

С остальными Таниными приятельницами телефонные переговоры вела также Лилия Михайловна. Она извинялась за поздний звонок, рассказывала о происшедшем и задавала один и тот же вопрос: «Вы не знаете, где моя дочь?»

Подружки как один отвечали: «Нет, не знаем».

По одному из телефонов нам не удалось дозвониться. Но примерно в полвторого ночи этот номер отзвонился нам сам. Выяснилось, что Лариса Быстрова была в клубе и из-за громкой музыки не слышала звонка. На вопрос про Таню так же ответила: «Не знаю». После этого Лилия Михайловна вдруг расплакалась. Пришлось отпаивать её водой и валерьянкой.

– А она к маме как уехала? – вдруг спросил я. – На каком транспорте?

– На такси, – устало ответил Валентин.

– На каком? – продолжил я допрос. – Какая компания? Номер машины?

– Да не знаю я, – отмахнулся от меня Валентин, – жёлтое такси. Какой компании, не знаю. Танька сама заказала. По своему телефону. На своё имя. Я ей только денег дал на проезд. И всё.

Начали прозванивать наиболее известные таксомоторные парки города. Уговаривать по телефону диспетчеров дать нам информацию по возможному заказу. Везде ответ был один и тот же – только по запросу от правоохранительных органов. Позвонили этим самым правоохранительным органам. От них получили совет прийти к ним в понедельник и написать заявление. А сейчас лечь спать. Утро вечера мудренее, сказали нам правоохранители.

– Может, она в командировку уехала? – вдруг спросил Валентин.

Лилия Михайловна встрепенулась.

– Так ты говорил, что она в понедельник собиралась, – сказал я.

– Ну мало ли, вдруг всё поменялось, – протянул Валентин, – я просто не знаю уже, что придумать. Если что, телефон её начальника у меня есть.

– Третий час ночи, – посмотрел я на часы, – спит уже давно начальник.

– Я позвоню, – заявила Лилия Михайловна, – давайте я позвоню.

Валентин набрал ей номер на своём мобильном и передал телефон тёще.

Трубку подняли на двадцатом звонке. Путаясь и всхлипывая, Лилия Михайловна поведала в трубку о пропаже любимой дочери.

Начальник ответил, что командировка у Тани начинается в понедельник. И что билеты у неё были куплены на вечерний рейс.

Валентин отобрал телефон у тёщи. Поблагодарил начальника за информацию и пожелал спокойной ночи. После чего ещё раз набрал Таню.

«Телефон выключен или находится вне зоны…» – сообщил уже знакомый нам всем голос.

Лилия Михайловна вдруг зарыдала в голос. Мы кинулись к ней. Я с водой, Валентин с валерьянкой.

– Ты мою дочку убил, – завизжала Лилия Михайловна, – ты, сволочь. А теперь тут дурака валяешь, комедию устроил.

– Зачем мне её убивать? – удивился Валентин.

– Чтобы всё себе захапать, – заявила Лилия Михайловна, – развестись, наверное, решил. И чтобы имущество не делить, Танечку мою угробил. Устроил тут театр одного актёра.

– Да тут делить особо нечего, – удивлённо протянул Валентин, – квартира записана на моих родителей. И куплена она до брака. «Лексус» мой тоже до брака куплен. Танькина «тойота» стоит копейки. Я на неё не претендую. Нет мне смысла кого-то убивать.

Лилия Михайловна внезапно успокоилась. Высморкалась в платочек, вытерла слёзы.

– Давайте я вам постелю на диванчике, – предложил ей Валентин, – надо всем поспать немного.

– Мне тоже где-нибудь постели, – попросил я Валентина, – не поеду я домой. Мало ли, помощь какая понадобится.

Он кивнул. Принёс нам пару пледов, подушки. Разложил кресло для меня.

Едва голова Лилии Михайловны коснулась подушки, как она захрапела. Громко и с присвистом. Я поморщился. Но делать было нечего. Начал считать про себя верблюдов. И на втором десятке уснул. Поздний час и вечерние волнения сделали своё дело. И даже могучий храп тёщи Валентина не смог помешать мне заснуть.

Проснулся я от телефонного звонка. Трезвонил мобильный Валентина, который он ночью оставил на столе.

Лилия Михайловна заворочалась на диване, просыпаясь. Проснулся и я. Взглянул на часы. Начало девятого. Сквозь занавески пробивалось солнышко.

Валентин выскочил из спальни в тренировочных штанах и в майке, надетой наизнанку. Схватил телефон.

Но это была не Татьяна. Это был её начальник. Он поинтересовался, не объявилась ли его работница. Узнав, что нет, сказал, что приедет. Попросил адрес. Выяснилось, что живёт он на соседней улице.

Мы с Лилией Михайловной встали. По очереди посетили санузел. У Валентина нашлись новые зубные щётки и свежие полотенца.

Наскоро позавтракали.

Приехал Татьянин начальник. Звали его Николай Васильевич. Он был примерно моего возраста, среднего роста, с небольшим пивным пузиком.

– Есть фотографии Татьяны? – спросил он с порога. – Свежие. Надо составить объявление и развесить по району.

– По какому району? – поинтересовалась Лилия Михайловна.

– По этому и по вашему, – подумав, ответил ей Николай Васильевич, – давайте подумаем, что написать. Текст и фотки скинем мне в офис. Я попросил секретаря. Она подъедет и распечатает пару тысяч листовок. Я заеду, заберу. И заодно к знакомому из полиции заеду. Поговорю с ним.

Мы сели за стол. Валентин раскрыл ноутбук. Фотография нашлась быстро. Таня обожала делать селфи и выкладывать их во всевозможные социальные сети.

Начали сочинять объявление. Рост, вес, цвет глаз и волос. Валентин описал, во что была одета Татьяна, какая сумочка у неё была, сколько денег с собой было.

Лилия Михайловна начала всхлипывать.

Мы её успокоили. Налили остатки валерьянки. Дали водички.

Николай Васильевич отправил фотографию и текст к себе в офис. Позвонил секретарше, которая уже была на месте.

– Ну, я поеду, – сказал он, – воскресенье. Машин мало. Часа через дав-три приеду. Будем развешивать. Объявления.

– Спасибо вам большое, – сказал Валентин, – давайте я вас хотя бы чаем с бутербродами угощу. А то вы примчались ни свет ни заря.

Николай Васильевич задумался на мгновенье. Потом кивнул головой.

– А давайте, – сказал он, – день, я так понимаю, будет длинный. Нервный.

Мы с Валентином сходили на кухню. Нарубили бутербродов с сыром и ветчиной. Заварили чай.

Перенесли весь этот второй завтрак в комнату. Перекусили.

– Ну, я поехал, – сказал Николай Васильевич и поднялся со стула.

И в этот момент в прихожей коротенько звякнул дверной звонок. Скромненько так звякнул, нерешительно.

– Всем молчать, – вдруг вполголоса, но твёрдо сказал Валентин, – я открою.

Все замерли. Лилия Михайловна ойкнула и откинулась на диване. Николай Васильевич сел обратно на стул.

Валентин вышел в прихожую. Раздалось звяканье ключей и шум открываемой двери.

– Привет, – раздался голос Тани, – а ты ключи в двери оставил. Не спишь? Как ты тут?

– Хорошо, – ответил Валентин. – Как мама?

– Замечательно, – ответила Таня, – привет тебе от неё.

– Не разувайся, проходи в гостиную, – вдруг громко сказал Валентин, – там сюрприз.

Таня хихикнула где-то там, в прихожей.

Открылась дверь. И на пороге появилась она. Наша пропавшая Таня. Живая и невредимая. Позади неё стоял Валентин. Лицо у него было непроницаемым.

– Ты где была? – первым нарушил молчание Николай Васильевич.

– У мамы, – ляпнула Таня и прикусила язык.

– И сколько у тебя мам? – спросил Валентин.

– Доченька, – выдохнула Лилия Михайловна, – ты где была? Мы уже думали, что тебя убили и изнасиловали.

Лицо у Тани пошло красными пятнами. Она хотела было спрятаться от нас в прихожей, но её не пустил Валентин. Он мягко вытолкнул жену обратно в комнату.

– Расскажи, где ты была? – попросил он.

Николай Васильевич вдруг вполголоса выругался и вытащил мобильный. Набрал кого-то.

– Алло, – сказал он в трубку, – Наташенька, ты сколько уже листовок напечатала? Пятьсот всего? Стоп. Больше не печатай. Не надо. То, что напечатала, развесь по отделам. Да, в каждую комнату. И в туалеты тоже.

Он спрятал телефон. Поднялся. Обошёл Таню.

– Приятно было познакомиться, – сказал Валентину.

И ушёл.

– Чайку? – вдруг ляпнул я.

– Мне не надо, – отозвалась Лилия Михайловна.

– Я всё объясню, – сказала Таня, – я у подруги была.

– Мы всех подруг обзвонили, – крикнул Валентин, – ночью. Никто тебя не видел. Где ты была?

– Не кричи на мою дочь, – так же громко крикнула Лилия Михайловна.

– Хорошо, не буду, – вдруг спокойно сказал Валентин. – Я и так знаю, где она была. Так что можете забирать свою дочку, дорогая тёща. Мне дома такое не надо.

– Ты ещё пожалеешь, – Лилия Михайловна вскочила с дивана, – это ты во всём виноват. Устроил тут цирк. Пойдём, дочка.

– Мне завтра в командировку, – подала голос Таня, – мне собраться надо.

– Собирайся, – кивнул ей Валентин, – собирайся и проваливай от меня. Хочешь, к маме. Хочешь, к Васятке своему.

– Это ты во всём виноват, – взвизгнула Таня и вместе с мамой умчалась в соседнюю комнату.

– Странно, – усмехнулся Валентин, – изменяла она, а виноват я.

– Чайку? – предложил я Валентину.

– А давай, – согласился он.

Мы попили остывший чай. Стараясь не смотреть друг на друга.

В комнату заскочила Лилия Михайловна.

– Вадик, отвезёшь нас с Танечкой ко мне домой, – сказала она. То ли просила, то ли приказывала.

– Нет, – ответил я.

– Почему? – удивилась Лилия Михайловна.

– Мне надо обсудить с Валентином результаты четвертьфинальных матчей лиги чемпионов, – сказал я. – Ночью как-то времени не было. Занят я был.

Лилия Михайловна дико посмотрела на меня. Хотела что-то сказать. Но смолчала. Лишь развернулась и ушла.