Текст книги "Пасынок. Повесть"

БУДНИ И ПРАЗДНИКИ

«Дед Вова» вдруг крепко занедужил. Так, что попал в госпиталь. Да, не на обследование, на которое полковник ложился ежегодно, а на лечение. Так поплохело Владимиру Ивановичу, что увезли из дома. Как перевели из реанимации в общую палату, сразу позвонил. Надиктовал огромный список деликатесов. Однако тяжелую сумку продуктов, привезенных Сергеем, врачи тщательно проверили.

– Это нельзя, это – тоже нельзя, и это – нельзя! – откладывали они дорогущую снедь. – Поймите, Сергей Владимирович, все это для него – яд!

Осунувшийся, побледневший и похудевший «дед» чуть не расплакался, когда пасынок вручил ему дозволенные медиками фрукты, да пакет с крекерами. На объяснения Сергея, дескать, остальное «тормознули» врачи, лишь махнул рукой:

– Что хочу есть – нельзя! Пить нельзя! Курить нельзя! На хрена такая жизнь?! Сами бы ели помои, которыми нас пичкают!

– Ничего, «дед»! Домой придешь – наверстаешь! А сейчас хочешь – не хочешь – придется подчиняться! – «успокоил» его Сергей. – Ты же – военный человек, а не анархист какой-нибудь! Должен уметь соблюдать дисциплину!

Через месяц Владимира Ивановича привезли домой. Едва сбросив верхнюю одежду, кинулся к холодильнику. Остервенело задвигал челюстями, перемалывая красную рыбу, рыночное сало, копенную колбасу.

– Ты бы, «дед», осторожнее, – покосился на трапезу Серёжа. – Яд это для тебя!

– Небось, пронесет, – ответил отчим, не отрываясь от куска.

Хорошо «пронесло». Три дня не вставал с унитаза, да еще забывал спускать за собой воду. Пасынок терпел, даже не делал замечаний. Порой, что-то похожее на жалость шевелилось в нем. Все-таки, много «дед» для него сделал. Дал образование, воспитал, научил думать, анализировать. Дал, хоть хреновенькое, жилье. Возился с ним, а потом – с Сергеем-младшим. Однако «шевеление» сменялось злостью. Ведь, если бы не «дед» с его Москвой, жил бы сейчас в уютной Риге, а, скорее всего, в настоящей Европе, где все было бы к его услугам. Вновь забывалось, что вряд ли бы он получил достойное образование. Вряд ли бы роскошествовал. Вряд ли бы рассекал по дорогим курортам, проживая в фешенебельных отелях. Грело одно – пройдет несколько месяцев – снова замелькают в окнах вагона поляны с овечками, козочками, ухоженными коровами, ненавистный Кенгарагс, громады Академии наук и рынка. Снова вернется он в детство на старых улочках Риги, белоснежных дюнах взморья.

На время своего отъезда решил отправить в Питер «деда» с внуком. Если задержится – Сергей-младший поживет с Владимиром Ивановичем – присмотрит. В случае чего, вызовет маму Юлю с третьим мужем, а те определят в госпиталь. Бывшей собственной жене не доверял. Опасался, что, не смотря на большой достаток, та обворует либо его, либо «деда». В молодости, когда еще жили в браке, такое случалось. Оттого опасался пускать «благоверную» в свое жилище дальше порога.

«Дед Вова» оказался совсем не в восторге от этого плана. Запричитал, как же он обойдется? Может быть, на почве расстройства еще пару раз попал в госпиталь. Правда, не на долго – всего на пару недель. Снова пришлось поездить, потаскать сумки с фруктами и минералкой. Остальное категорически запретили врачи.

– Есть надо меньше Владимиру Ивановичу. Плюс, исключить из рациона алкогольные напитки, – констатировал заведующий отделением. – Никакого прока от лечения, если он, прибыв домой, набрасывается на деликатесы, да еще коньяком их запивает. Хорошо, что наконец-то бросил курить!

Поздняков-старший, едва переступив порог, кидался к холодильнику. Остервенело ворочал челюстями, смешивая совсем несовместимые друг с другом продукты, запивая их коньяком. Затем, обсохнув после душа, топал в «Корчму». Наваливался на прежирный борщ с пампушками, сало, горилку. Потом снова три дня не вставал с унитаза, забывая спускать за собой воду.

– Скорей бы июль! Скорей бы сын сдал сессию, да увез «деда» в Питер! – ждал своего часа Сергей.

Наконец, дождался. Отпрыск сдал летнюю сессию, как и зимнюю, «на отлично». Владимир Иванович вновь заказал билеты на «Сапсан», забронировал отель. Сергей Владимирович купил билет до Риги, звякнул Эдгару, чтобы тот приготовил для него номер. Быстро собрал чемодан.

– Мог бы с нами в Ленинград съездить, – недовольно процедил полковник, все чаще называвший Санкт-Петербург по старинке. – Случись, что со мной, как Серёжа управится?

– Как-нибудь управится! Уже взрослый мужик! Знаешь, «дед», сколько ты из меня за год крови выпил? Восстановиться, отдохнуть от тебя надо! – направился к двери пасынок.

Снова желто-синие вагоны экспресса «Латвия». Снова вышколенные проводники, хамоватые российские и непонятно отчего высокомерные латвийские таможенники с «погранцами». Снова овечки, козочки, ухоженные коровки, все более обшарпанный Кенгарагс, громады Академии наук и рынка. Снова Эдгар, ожидавший на привокзальной площади, снова их бывшая квартира на бывшей улице Сарканас Гвардес, а ныне Алксной. Эдгар был при «обновке». Секонд-хенд «Фольксваген» сменил «Мерседес», правда, тоже не прямо с конвейера.

– Сейчас туристы, хоть голь перекатная, но подай им «мерина», – пояснил друг детства. – Пришлось потратиться. Что за жизнь?! За каждый шаг гони монету!

– На наших узких улочках справляешься?

– Взял машину европейского стандарта – укороченную. На наших улочках каждый угол, каждый камень знаю. Справляюсь. Какие планы?

– Завтра, утром собираюсь на Лесное. Подкинешь?

– Без проблем! Завтракать-ужинать будешь в отеле?

– Чтобы «не париться» с едой, в отеле.

– Значит, после завтрака «тачка» будет у подъезда.

День и вечер Сергей проболтался по Риге. Стояла отменная, даже жаркая для Латвии погода. Удачно вышло. Попал в страну после народного праздника «Семь братьев». Какая погода в этот день – такая последующие семь недель. Можно будет поездить на взморье, поплавать. Ветер с Балтики – значит – вода теплая. Сожалел об одном: отцвела знаменитая рижская сирень, запах которой стоял в квартире во времена детства с конца мая по июнь. Очень любит эти цветы мама Юля…

Вечерком заглянул в заведение Аниты. Клиентов оказалось как никогда много, поскольку туристический сезон был в разгаре. Хозяйка предложила свои услуги.

– Оярс не приревнует? – с опаской поинтересовался Сергей.

– С Ойкой мы «разбежались». Теперь – исключительно деловые партнеры. Достал своей ревностью. Даже руку на меня начал поднимать. Потом его назначили директором кладбища. Прежний проворовался. Ойка стал важным господином. Бросил пить. Купил дачу в Саулкрастах. Ищет невесту из богатой семьи, желательно, из баронов или еще каких-нибудь дворян. Эдгар говорил: ты завтра собираешься на Лесное. Встретитесь – потолкуете. Хотя, вряд ли этот разговор тебе доставит удовольствие. Уж, больно высокомерный Оярс в последнее время… Он и раньше был высокомерным, но сейчас – нечто особенное!

Бурной ночи не получилось. Анита смогла уделить всего лишь час. Ей надлежало следить за порядком, получать плату, принимать очередного клиента, если других жриц любви не оказывалось под рукой.

Утром было вычищенное, ухоженное Лесное кладбище, вылизанная могила отца со свежими цветами на надгробии. Сергей положил свой букет роз. Постоял, вспомнил папу Юриса, правда, когда он был в своей «первой стадии». Остальные «стадии» выгнал из мыслей. Вспомнил, как отец читал ему книжки, кормил шоколадом фабрики «Лайма», дарил чудесные игрушки, охотно играл в них вместе с сыном. Как давно это было! Как рано ушел из жизни батя. Мог бы еще жить, да сынка с внуком вытащить в Европу. Хотя, внук вряд ли захочет. Во всяком случае, сейчас. Да и стоит ли думать о том, что вряд ли теперь сбудется? Помянул недоброй мыслишкой «деда Вову» с его Москвой, дескать, папа Юрис умер, а «дед» все еще трепыхается. С тем и побрел с кладбища. Вывернул на покрытую свежим асфальтом главную аллею. Чуть не угодил под электрокар для игроков в гольф, за рулем коего восседал Оярс Розенталь собственной персоной. Дорогую «джинсу» сменили черный костюм, в тон ему черные рубашка, галстук, платок, выглядывавший из нагрудного кармана пиджака. Сергей поблагодарил за ухоженную отцовскую могилу.

– Правительство выделяет деньги, – пояснил друг детства. – Раньше тоже выделяло, да только мой предшественник прикарманивал их и ничего не делал. Годами не менял асфальт даже на главных аллеях. Взятки брал – не знал меры. Теперь «сел». Приходится с его «художествами» разгребаться.

– Тебя можно поздравить не только с назначением, но и с премией Кабинета министров! – глянул Поздняков-Петерис на значок на лацкане Оярса, точно такой же, как был у отца.

– Спасибо! Дали… Чиновникам тоже надо близких хоронить. Чтобы все было по высшему разряду. Да еще, чтобы не кто-нибудь, а только я оформлял надгробия. Однако предупредили: дают премию, чтобы я не очень злоупотреблял служебным положением.

– Не злоупотребляешь?

– Временами приходится. Мне не только надо памятники делать. Надо за огромным кладбищенским хозяйством смотреть. Наше заведение всегда считалось лучшим в стране. Еще со времен царизма. Случается и довольно часто, поручаю высекать надписи моим ученикам – студентам художественного училища. Рассчитываюсь с ними мелочью, зато учу, как надо делать. Многие мне платят «премии», сверх того, что положено по прейскуранту, не догадываясь, что работу производил не я, а желторотые птенцы.

– В России это мошенничеством называется, – хохотнул Сергей.

– У нас – тоже! Но, куда деваться? А дядя Юрис для меня – святое. Когда нас, бывших ссыльных, все в коммуналке сторонились, он один мог меня приласкать. Глянул на мои детские рисунки, сказал, что мне на художника надо учиться. Довольно много со мной занимался, когда был трезвым. Словом, благодаря его выучке, я поступил в художественное училище. Правда, пришлось учиться резьбе по камню. На это отделение никто не хотел идти. Меня туда педагоги насильно втолкнули. Зато теперь – «упакован»! Могу подкинуть до дирекции. Сейчас закончил инспектировать укладку асфальта в дальнем конце кладбища. Теперь буду принимать посетителей.

Последующие две недели Поздняков-Петерис провел на взморье. С погодой, действительно, повезло. Ни одного дождя, ни одного облачка! Выйдя на станции Булдури, шел несколько километров до Майори. Временами делал остановки, купался. В этих местах оставленные без присмотра вещи никогда не пропадали. Даже в коммунистическую эпоху, когда со всех концов необъятного Советского Союза стекался разный народ, включая жулье всех мастей, чтобы отдохнуть «по-европейски». Ну, а Сергей, накупавшись и находившись, шел отобедать в «Лидо». Нередко знакомился за обедом с туристкой, то из России, то из Эстонии, где вода всегда была ледяной, то из Финляндии. Знакомство продолжалось в одном из небольших отелей, в коих, несмотря на загруженность всегда можно было снять номер на час или два. Дамы были в восторге от «горячего русского парня». Нередко сами оплачивали гостиницу, а то и заказанную в номер выпивку. Так, пролетело время. Можно было остаться дольше. Однако в Москве ждала работа, за которую очень хорошо платили. Да еще надлежало отмечаться на бирже труда, выдававшей то пособие по безработице, то материальную помощь. Гроши! Зато шел трудовой стаж, а с двадцатипятилетним стажем можно было выйти на пенсию. Но до нее еще «пахать и пахать».

В последний вечер случайно встретился с Анитой.

– Ты словно из Египта вернулся! – оценила она загар Сергея. – А мне, аж до сентября вкалывать. Тогда съезжу, отдохну в Испании. Там в это время хорошо.

– Заведение на кого оставишь? Оярс присмотрит?

– Эдгара попрошу. Он, как мы с Ойкой «разбежались», помогает. Случается, даю ему бесплатно.

– Не «кинет»?

– Он же Ойке его долю вручает каждый месяц. А у Ойки хрен забалуешь – цент мимо рук не проскочит.

Через сутки снова замелькали громады Академии наук и рынка, обшарпанный Кенгарагс, овечки, козочки, ухоженные коровки на лугах у хуторов. Снова вышколенные проводники, высокомерные латышские и хамоватые российские таможенники с пограничниками. Снова задрипанные московские пригороды, выкрашенный в белое Рижский вокзал, душное метро, в котором невольно вспоминалась свежесть Балтики.

ОТ ГОДА К ГОДУ

Дома застал только что прибывших из Питера «деда» и Сергея-младшего. Не успел вытащить вещи из чемодана – звонок в дверь. Явился Антоха или «папа Антонио», как звал отчима сынок. Тот велел собираться. Сказал, что через три дня летят на Мальту.

– Покупаешься в нормальном море, а не в луже – Финском заливе. Поди, даже поплавать не сумел? – спросил он пасынка.

– Погода была прекрасная. Поплавал и в Неве у Петропавловки, и в заливе, в Петергофе. В каких только ресторанах мы с дедушкой Володей не побывали?! В самых пафосных! В «Европе», в «Северянине», в «Палкине», в «Трактире Хлебников», в «Пхали-Хинкали»…

– А ваши любимые «Околица» и «Фрегат»?

– До «Околицы» не добрались. Зато на «Фрегате» посетили оба зала: «Империю» и «Летний сад». Папа Антонио, что на Мальту брать?

– Только то, чтобы доехать. Мать с обслугой разберутся. На Мальте все те же магазины, что и в Англии. «Маркс энд Спенсер», «Кларкс», для мамы -«Зара». Оденем тебя к новому учебному году. Погнали!

– Хорошо бы, чтобы Серёжа жил с нами! – тоскливо глянул на захлопнувшуюся дверь Владимир Иванович.

– Мне от одного тебя, «дед», знаешь как тошно? Ты куда засобирался?

– Как куда? В «Корчму». В Ленинграде сейчас трудно найти ресторан украинской кухни…

– Мать у тебя, «дед», русская, отец – белорус. Зачем тебе украинская кухня?

– Она на очень похожа на нашу, белорусскую…

– Тебе бы на диете посидеть, отдохнуть от деликатесов. Опять в госпиталь попадешь. А мне передачи возить. Не думаешь о себе – обо мне подумай!

– Авось пронесет! – шмыгнул полковник за порог.

«Пронесло» в очередной раз и еще как! Оставив «деда» «в обнимку с унитазом», пошел побродить в парк Кусково, раскинувшийся в километре от дома. Впервые посетил его, когда только что с мамой переехал в Москву. Какое же тогда царило запустение! Позеленевшие от сырости мраморные статуи восемнадцатого века. На некоторых чья-то шаловливая ручонка нацарапала на груди римских императоров: кому-то – «содомист», кому-то – «мазохист», кому-то – «онанист». А Юлию Цезарю намарали ругательство из трех букв и отбили нос. Теперь все по-другому. Статуи отреставрированы, Юлий Цезарь обрел нос, кустарники подстрижены, здания покрашены, изрезанные ножом скамейки заменены лавочками под старину, некогда заиленные берега огромного пруда забраны в бетон. А как они резвились в мутно-коричневой воде с папой Вовой в жаркие дни! Как носились на лыжах по заснеженным склонам того же пруда и длиннющего канала! Папа Вова тогда был спортивным, подкаченным, с небольшой сединой на висках. Теперь у самого Сергея седина куда гуще, а сын – почти взрослый.

– Так и жизнь, можно сказать, прошла, – вздохнул пасынок. – Что она принесет дальше?

Дальше ждал заказ. Потом еще и еще. Так, за работой пролетел остаток лета, за ним золотая осень, серый дождливый октябрь, морозный конец года, за ним – то студёная, то гнилая зима со снегом и водой под ногами, срывавшимися с крыш сосульками, да наледями. Работодатели заваливали заказами. Их торопили зарубежные партнеры, ждавшие обострения отношений с Россией, а от того стремившихся выжать из «русских» как можно больше.

Обострение не заставило себя ждать. Россию, словно новогоднюю ёлку, увешивали многочисленными санкциями. Перестали поступать заказы от американских, японских, южнокорейских партнеров. Дальневосточные и сибирские фирмы стали «сдуваться», прекращать существование. Выжили лишь те, кто вовремя переориентировался на Китай. Китайцы платили гораздо меньше. Поэтому, чтобы безбедно существовать, приходилось гораздо больше работать. Плюсом было то, что многие компании из Поднебесной имели свои филиалы в Москве. Посему жизнь вошла в прежнюю колею: днем – труд за компьютером, ночью – сон. Однако изменения случились не только у айтишников. Антоха тоже пожаловался, что западные корпорации перестали напрямую поставлять товар.

– Покупай у китайцев! – предложил Сергей. – Они свой ширпотреб дешево отдают. Хоть штаны с кроссовками, хоть меха с парфюмерией, хоть подделки старинных картин…

– А потом жалобы покупателей на качество продукции! Я с их подделками, да еще бракованными живо клиентов растеряю. Вынужден выписывать товар через «Озон», «Амазон», прочие международные торговые площадки. Получается дороже, зато европейски бренды. Берут!

– Не «наезжают»? Дескать, делиться надо? – поинтересовался Сергей.

– Раньше случалось. Много лет назад «тачку» спалили. Тогда «Джипы Гранд-Чероки» очень популярными в Москве были. Разок пытались битами «отгасить», но я был при «травмате» – отстрелялся. Кто-то хотел, ежедневных отчислений, кто-то – в наглую «отжать» бизнес. Моя «крыша» круче оказалась. Теперь все знают: кому и сколько плачу. Не лезут.

Тогда же, по зиме ударила пандемия «коронавируса», косившая без разбора: русских, нерусских, православных, мусульман, буддистов, ставших немногочисленными к тому времени иудеев. «Загремел» в клинику и «дед Вова», никак не желавший носить маску, но лезший во все дыры. Да угодил не в ведомственный госпиталь, а в районную больницу для простых смертных. Выжил, через неделю был дома. Долго не мог отплеваться, поближе познакомившись со штатскими врачами-шарлатанами, профессионально непригодными медсестрами, санитарками-алкоголичками. Бессильно лежал на кровати, корчась от судорог в конечностях. Вызванная из министерской поликлиники врач устало сообщила, что так выходят из организма препараты, коими пользовали полковника. Добавила:

– Через три недели пройдет. Плюс-минус пара дней.

Зато Бог миловал Сергея. Он не шлялся по улицам. Продукты заказывал с доставкой на дом, расплачиваясь банковской картой. Сидел себе за компьютером, уже который год, зарабатывая деньги, не выходя из квартиры. В числе первых потопал на прививку, когда появилась вакцина. Еще и отчима с собой потащил. Тот никак не желал прививаться. Заявляя, что не хочет кормить жуликов-производителей. Кстати, масса народа выдвинула этот аргумент, уклоняясь от участия в прививочной кампании.

– Такую чушь несут алкаши и прочие маргиналы. Но ты – ученый человек – кандидат наук. Не верь неучам – проверь правильность моих слов! Позвони бывшим коллегам! Они тебя вразумят.

Отчим позвонил. С прискорбием узнал, что половина из них умерла от «ковида». Засобирался, потом опасливо забегал глазками:

– Я лучше в свою, ведомственную поликлинику съезжу!

– Не доедешь ты до нее, «дед»! Опять на «авось» понадеешься. А, не уколешься – снова «корону» подцепишь! Умрешь! Пошли! – резко осадил отчима Сергей.

Когда делали первый укол, народу не было. Зато через три недели на повторной прививке стояла стена желающих. Кто-то пытался превратить «электронную» очередь в «живую», кто-то, вообще, лез без очереди. При помощи медиков быстро навели порядок. «Укололись». Ну и что? Все оказалось «закрытым». Ходили в масках и перчатках. Ни одна страна, кроме Турции, не принимала российских туристов. «Накрылась» и поездка в Ригу. Скучно и нудно прошел год, когда не работало даже большинство борделей. А в тех, что функционировали, цены стали заоблачными.

К следующему лету страны стали постепенно «открываться». Оказалось, трудно жить без щедрых россиян, забивавших огромные чемоданы всевозможным ширпотребом, не жалевших денег на экскурсии, рестораны, чаевые. Гордая Латвия по-прежнему не желала принимать «русских». Зато открылось авиасообщение с Албанией. Сергей купил тур в курортный городок Саранда. Выяснилось, что дорога до него вдвое дольше, чем от Москвы до албанской столицы Тираны. Зато маленькая балканская страна отменила все анти-ковидные ограничения. Не нужно сертификатов о вакцинации, справок о перенесенной болезни, медицинских масок, прозванных россиянами «намордниками».

– Девяносто процентов албанцев переболели коронавирусом в легкой форме, – пояснил гид. – Имели место летальные исходы, но их было ничтожно мало. Мы – горцы! Более крепкие, менее подверженные заболеваниям. Живем в совершенно других экологических условиях. Другой воздух, другая вода, совсем другое качество продуктов.

Действительно, все оказалось другим. Чистейший воздух, чистейшая вода в Ионическом море, вкуснейшие продукты. После ухода коммунистов от власти в Саранде ликвидировали все предприятия, «заточив» город под международный курорт. Вывели канализацию в Балканы, прекратив загаживать нечистотами море. Овощи-фрукты были прямо с грядки-дерева. Наряду с собственными сырами, ветчинами, колбасами, кондитерскими изделиями везли из сопредельных Италии и Греции. Даже хлеб везли из Италии, хотя хватало своего вкусного и свежего.

Проехался Сергей по Балканам. Был удивлен. Наши, что Кавказ, что Урал поражали своей суровой безлюдностью. Здесь же все оказалось освоенным людьми, тысячелетиями живших в этих краях. При виде городков, сел, монастырей, старинных крепостей, храмов – православных и католических, мечетей, живописно раскинувшихся на горных склонах и в долинах, руки туристов невольно тянулись к смартфонам, профессиональным фото– и видеокамерам. Дни, свободные от экскурсий, проводил на городском пляже. Благо, чтобы попасть на него, достаточно было пересечь Променад – городскую набережную, на которой стоял отель, где остановился Поздняков-Петерис. Изумительная по чистоте и теплу вода сочеталась с загаженной пляжной галькой. Не смотря на обилие урн, шаловливые ручонки русских, украинцев, албанцев, поляков, итальянцев, предпочитавших из-за дешевизны Албанию родным берегам, многочисленных английских быдляков швыряли окурки и прочую мусорную мелочевку себе под задницы. Сергей сразу нашел выход из положения. Купив специальные тапки для входа в воду, на толстой резиновой подошве, исключил возможность травмировать ноги камнями, пробками от пивных бутылок. Да и окурки с объедками не прилипали к пяткам.

Накупавшись, шел обедать. На Променаде один ресторан сменял другой. Албанская, балканская, итальянская, греческая кухня – все перепробовал Сергей Владимирович. Поплавав после обеда, отоваривался бутылкой прекрасного коньяка «Скандербег» или анисовой водки «Уза». После ужина – бутерброды с итальянскими ветчинами, колбасами, сырами, местные фрукты – шел гулять по тому же Променаду. Там кипела жизнь. Ломились от посетителей заведения общепита, ломились от сувениров лавки. На той же набережной нашел миланский магазин «Наполеони». За евро приобрел кое-что для гардероба: полуботинки из считавшейся лучшей в Европе албанской кожи, кроссовки из той же кожи, пару рубашек итальянского шелка, красивый ремень. Правда, в одиннадцать вечера «праздник жизни» заканчивался. Власти не спешили отменять комендантский час, длившийся до шести утра. В двадцать два тридцать закрывались ресторации, возвращались яхты с ночных прогулок, закрывались торговые точки. Полчаса давалось туристам и местным жителям добраться до отелей и собственных квартир. Затем на улицы выходила полиция. Нарушителей нещадно штрафовали. Зато до утра стояла тишина.

– Это к лучшему, – пояснил хорошо говоривший по-русски портье Гербар. – В былые годы Променад гудел до утра. Такое не всем нравилось. Многие любят ночью спать, а не куролесить. Нам – сотрудникам отелей стало куда спокойнее. Часто наши гости выпивали лишнее, устраивали дебоши, дрались с туристами из других стран. Приходилось вызывать полицию и «скорую помощь». Теперь этого нет.

Сергей не приуныл. Компенсировал издержки комендантского часа общением с представительницами прекрасного пола. Поначалу с подружками-украинками Оксаной и Аленой. Только восстановился после бурных ночей одновременно с обеими, возникла студентка из Москвы Маша. Ее сменила англичанка Джейн, оказавшаяся, увы, законченной наркоманкой. Так, пролетел отпуск.

В качестве сувенира привез отчиму итальянскую ветчину из свинины, говядины и телячьего языка посредине, итальянский хлеб. «Дед» смолотил все в один присест. Покачал головой:

– Мы всегда считали Албанию отсталой страной, а таких отменных продуктов я даже в самой Италии не ел!

– Что жратва, «дед»!? В Саранде – районном центре, по нашим понятиям, «Мерседесов» больше, чем в Москве. Я уже не говорю про Германию!

– Вот, тебе и «европейская глубинка»! – еще раз покачал головой Владимир Иванович.

Ну а у пасынка потянулся еще один трудовой год, поначалу казавшийся похожим на остальные, предыдущие.