Текст книги "Пасынок. Повесть"

У РАЗБИТОГО КОРЫТА

С началом Специальной военной операции Глубоко аполитичный Сергей оформил справку, что трудится айтишником, кои не подлежали мобилизации. В фирме, работавшей на китайских партнеров, не только выдали документ, но сделали соответствующую запись в трудовую книжку. Когда пару раз тормознули полицейские с предложением проехать в военкомат, ткнул им «бумажки». На вопрос: не желает ли записаться добровольцем, ответил, что принесет больше пользы в тылу.

Зато летом случилась проблема. Латыши аннулировали шенгенскую визу. Показали фото с Лесного кладбища, ухоженную могилу Юриса Карлиса Петериса, свежие цветы в недорогой вазе.

– В настоящее время нет необходимости в уходе за могилой вашего отца. Государство, ветеранские организации, Союз художников заботятся. Мы всем россиянам отказываем в визах. Политика теперешнего руководства такова: пребывание в странах шенгена – привилегия, которую надо заслужить!

– Чем же заслужили эту привилегию террористы с Ближнего Востока и каннибалы из Африки? – возмутился Сергей. – Мне – законопослушному гражданину, сыну героя латышского народа отказывают, словно нарушителю и маргиналу, а им «зеленая улица»!

– Имеется решение Евросоюза. Ну а вам не следовало бы вести такие разговоры! Об отмене настоящей санкции или послаблениях для вас читайте в газетах, смотрите телевизор, копайтесь в Интернете, – привстал чиновник, давая понять, что разговор окончен.

– Ох, «дед» -гад! Изломал мне всю жизнь! Отдыхает, небось, после обеда? Я ему устрою «отдых»! – направился обозлившийся пасынок к станции метро.

Устроить «отдых» не удалось. Владимир Иванович уже «отдыхал», безжизненно лежа на своей кушетке. На полу валялась пачка с таблетками. Сергей прикоснулся к шее – отчим был холодным. Вызвал «скорую помощь». Медики констатировали смерть, вызвали участкового. Тот зафиксировал, что кончина Позднякова-старшего не является насильственной. Сообщил, что направляет тело в морг Госпиталя ветеранов войн. Едва за полицейским захлопнулась дверь, зазвонил телефон.

– Мы уже выслали машину за покойным! – объявил хмельной голос.

Поздняков-Петерис бросил трубку. Бригада «скорой» предупредила, чтобы не отвечал на звонки. Поскольку сотрудники соответствующей службы приезжают без всяких звонков. Звонят проходимцы из частных ритуальных фирм, дабы завладеть телом, а затем диктовать родне усопшего самые кабальные условия. Едва трубка упала на рычаг, снова раздалась телефонная трель. Запиликал дверной звонок. Глянул глазок. На площадке кучковалось человек шесть, старавшихся оттеснить друг друга от входа.

– Ритуальные агенты. Откройте! – не просили – требовали снаружи.

Сергей нашел в секретере папку с надписью: «На случай смерти». Первое, на что наткнулся – телефон подразделения МВД, куда звонить при кончине Владимира Ивановича. Там тоже предупредили, чтобы никого не пускал в квартиру, не подходил к телефону. Капитан и лейтенант в форме, при удостоверениях прибыли быстро. Шуганули ритуальных агентов. Отобрали бумаги, необходимые для оформления захоронения на кладбище. Попросили мундир и фуражку, чтобы положить на крышку гроба. Поинтересовались наличием кортика.

– Не было у него никогда кортика. Батя гражданский институт окончил, – ответил пасынок.

– Государственные и ведомственные награды!

Тех оказалось не меряно. Забрали.

– Все вопросы организации похорон министерство берет на себя. Планируете кремацию или захоронение в гробу?

– Батя всегда хотел быть похороненным в гробу.

– Митинское кладбище… – ткнулись в какую-то карту служивые. – Участок номер…, могила номер… Захоронение как раз у дороги. Вполне можно погребать в гробу. Обо всех принятых нами мерах будем сообщать. Назначим день и час прощания в ритуальном зале Госпиталя ветеранов войн. После этого вы можете сообщить друзьям и близким Владимира Ивановича.

Раздался звонок в дверь. Приехали за телом. Не шарлатаны, а государственные работники.

– Долго ехали, граждане! – попеняли им служивые.

– Лето, жара, атмосферное давление скачет. Полно вызовов, – ответили санитары, стали странно мяться.

Сергей как только понял, что «дед» мертв, прошелся по карманам его костюмов. Нашел тысяч семь наличными. Остальное полковник держал на банковских картах. Пару бело-зеленых бумажек протянул «медикам». Те поблагодарили, упаковали «деда» в черный пластиковый мешок, крякнув, потащили из квартиры. Сотрудники министерства взяли «под козырек» вслед покойному и откланялись.

Сергей полазил по карманам и прочим «сусекам» отчима. Нашел пару карт и пинкоды к ним. Добежал до Сбербанка, благо он был в пяти минутах ходьбы от дома. Выпотрошил карты до мелочёвки. Вернувшись, снова влез в папку с надписью: «На случай смерти». «Откопал» завещание. С удивлением обнаружил, что полквартиры завещаны ему. Другая половина – Серёже-младшему. Все свои сбережения «дед» оставил внуку. Поначалу сгоряча хотел порвать бумагу. Вовремя остановился. Понял: наверняка у сына имеется еще один экземпляр. Уничтожив свой документ, никому ничего бы не доказал. Зато проблем бы прибавилось. Владимир Иванович оставил пояснительную записку, где писал, что поступает по справедливости, выделив половину квартиру пасынку, в которой тот провел большую часть жизни. Внуку со временем тоже может понадобиться жилплощадь. Оттого – другая половина квартиры завещалась ему. Внуку еще жить, да жить. Посему ему отдавались все средства на депозитах в Сбербанке. Ну а Сергей-старший достаточно зарабатывает и вполне может прокормиться самостоятельно.

Потом был забитый друзьями и бывшими сослуживцами покойного полутемный ритуальный зал Госпиталя ветеранов войн. Нудные речи чиновников из министерства, нудная дорога через весь город на Митинское кладбище, короткие, но не нудные, речи пары друзей, троекратный салют, комки земли, летевшие на российский флаг, на крышке гроба и фуражку на нем.

Сергей проводил аналогии между двумя отцами: биологическим и реальным. Папа Юрис, хоть по-детски глупо, но показал свое отношение к коммунистическому режиму. Провел за эту глупость лучшие годы жизни в советских концлагерях. Признание пришло лишь на закате дней в виде ордена, государственной премии, заказов. Ну а если бы он вплоть до развала СССР продолжал рисовать портреты Ленина с Брежневым, прочих партийных бонз, было бы призвание? Нет! Было бы презрение коллег и не только коллег как к холую и пособнику оккупантов. А папа Вова? «Дед», всю свою жизнь протиравший брюки в НИИ, имел множество советских и российских орденов и еще большее количество медалей. Восхвалявший коммунистический режим, Поздняков-старший, не моргнув глазом, стал преданно служить новому режиму. Даже уйдя на пенсию, оставался полным конформистом, прикрикивавшим на ругавших городские власти старух-соседок: «Не нашего ума дело! Без нас разберутся»! По мнению пасынка, Владимир Иванович довольно красиво прожил жизнь, получив от нее все, что хотел. Услышал всхлипывания сына – Серёжи-младшего, уткнувшегося не в его плечо, а в плечо «папы Антонио».

Утром, после похорон с поминками, Поздняков-Петерис отправился в нотариальную контору. Застал там сына, бывшую жену и Антоху. Те тоже прибыли для оформления прав на наследство. Оказалось, «дед» оставил после себя круглую сумму в Сбербанке. Больше, чем стоила его квартира в «хрущобе». Сергей Владимирович потребовал выделения половины «дедовых» денег.

– Я сам – наглый, но таких наглых еще не видел! – вырвалось у «папы Антонио».

– С ребенка последнюю рубашку готов снять! – взвизгнула «бывшая». – Это – край морального падения!

– Я безработный! Имею все права на получение половины наследства, – нахально парировал Сергей-старший.

– Сергей Владимирович, как лицо, не имеющее средств к существованию, кроме пособия по безработице, в праве претендовать на половину денежных средств, оставшихся после покойного, – поддержала пасынка помощница нотариуса. – Этот вопрос решит суд. Сколько конкретно: пятьдесят, двадцать пять процентов или какая-либо другая сумма – на его усмотрение. Можно заключить досудебное соглашение. Скажем, Сергей Владимирович откажется от претензий на денежные средства, а Сергей Сергеевич откажется от продажи или сдачу в аренду, полагающейся ему по завещанию части квартиры до смерти отца. Тем более, что дом находится в программе реновации. Год—другой его снесут. Вам будет легче получить две комфортабельные однокомнатные квартиры, нежели делить и разменивать одну двухкомнатную.

– Фигня какая-то! – пробормотал «папа Антонио».

– Будем судиться! – взвилась «бывшая».

– Я тоже буду судиться! – объявил Сергей Владимирович. – Никаких ключей от квартиры я вам не дам, пока не пройдет полгода. Опять же, имею все права!

– Низость! Какая низость! – закрутила головой «бывшая». – Грошового подарка в жизни ребенку не сделал! Платил нищенские алименты! А вот явился – не запылился: деньги и полквартиры ему подавай!

– Пусть подавится! – прервал молчание Серёжа-младший. – Отдадим, сколько суд решит! Нет у меня отца, кроме «папы Антонио»!

– Остался у разбитого корыта! – подумал, выйдя от нотариуса, Сергей Владимирович. – Отцы «загнулись». Выезд в так называемый «свободный мир» закрыт. «Дед» – старая тварь – «кинул» с завещанием. Сын от меня отказался. Чужой дядя ему – папаша, а я никто. Так, мимо проходил, когда этого мелкого ушлёпка сделал. Не смотаться ли мне от горя, тоски, душевной безысходности в Египет? Антиковидные ограничения там сняты, самолеты туда-сюда залетали. Заказов сейчас маловато: китайцам тоже в отпуска сходить надо. Если потребуется, поработаю с «планшета».

Через три дня самолет унес Позднякова-младшего в Хургаду, где он не был лет пятнадцать. Пятизвёздный отель «Гранд Ресорт», стилизованный под султанский дворец, поражал великолепием. Правда, только снаружи. Внутри самая обычная, хотя и недешевая мебель, плазменные телевизоры «Самсунг», тоже самые обычные. В огромном дворе три очень больших бассейна. Окружавшая гостиницу территория приятно удивила. Пятнадцать лет назад Сергей посетил эту часть международного курорта – хотел кое-чего прикупить в расположенном там магазине «Дьюти фри». Сам магазин, пара отельчиков, приткнувшихся к морю, и пустыня вокруг – вот что тогда предстало перед глазами туристов, желавших недорого приобрести приличную выпивку. Теперь – сплошные отели вдоль берега, всевозможные лавки со всяким товаром, супермаркет, как в Европе, за ними – богато отделанные многоквартирные дома для состоятельной публики, дальше – муниципальные дома для народа попроще, а в конце застройки – лачуги местных гопников. Таким стал некогда забытый Аллахом большой кусок песка.

Несколько удивило полное отсутствие украинцев, коих всегда хватало на побережье Красного моря из-за дешевизны отдыха. Египетское правительство в самом начале Специальной военной операции, проводившейся Россией, четко дало понять, что Египет – бедная страна и не в состоянии принять беженцев из зоны конфликта. Беженцев оказалось, кому принять без Египта. Зато улюлюканья: «Кто не скачет – тот москаль!», поднадоевшего в Европе, не было слышно.

Англичан, как прежде и всюду, оказалось предостаточно. Вроде бы, не очень большое население, а в какую страну не попади – обязательно наткнешься на них. Даже в Латвии, о которой Сергею приходилось теперь лишь мечтать, он сталкивался с ними.

Хватало также немцев, особенно, бывших советских и российских граждан, сумевших выехать в Германию, получить тамошнее подданство. Все они были работягами, изношенными непосильным трудом, жестокой эксплуатацией, ежедневным стрессом из-за боязни потерять работу. Между собой они общались на русском. Разговоры сводились, как получить выгодную медицинскую страховку, как улучшить ее условия, как с большой скидкой попасть к хорошим врачам, как, опять же, с большой скидкой отдохнуть в Германии и за рубежом. В дорогой «Гранд Ресорт» они попали тоже со скидкой, поскольку «высокий сезон» еще не начался, а туроператорам надлежало обеспечить заполняемость гостиниц. Питанием были не довольны.

– Здешние колбасы, ветчины, сыры – дерьмо! – пренебрежительно отзывались они о египетской продукции.

– А пятнадцать лет назад вы их ели? – полюбопытствовал Сергей.

– Откуда? Пятнадцать лет назад мы могли купаться лишь в Рейне, Одере, других близких к жилью водоемах. О поездках за рубеж даже думать не приходилось! Рассчитывались за дома и квартиры, купленные в кредит.

– Ну а есть это «дерьмо» можно?

– Есть можно, но с отвращением!

– Тогда могу поздравить. Пятнадцать лет назад эту снедь даже нельзя было кушать!

Среди туристов выделялась пара русских молодых мужиков бандитского вида с позеленевшими от пьянства глазами. Утро они начинали с купленной в аэропорте литровой бутылки виски или джина. Садились в центре зала, так чтобы все видели, как «гуляют» дорвавшиеся до шальных денег ребятишки. «Гуляли» весь день, даже не дойдя до моря. «Догулялись» до того, что прыгнули в бассейн в одежде и полукедах. Немного порезвившись, вылезли, столкнули в воду официанта, несшего выпивку кому-то из туристов. Выпили бухло, предназначенное не им. Снова полезли плавать, разумеется, не сняв одежду. Когда наплавались, их ждала полиция.

– Да, ладно, командир! – пренебрежительно попытался оттереть плечом старшего наряда один из мужиков.

– Нот рашн, нот инглиш! Арабьен онли! (Не русский, не английский! Только арабский! – англ.) – брезгливо отстранил тот отморозка, кивнул подручным.

Долговязые, жилистые полисмены в момент скрутили пьяненьких россиян, затолкали в «воронок». Больше их никто не видел. Сергей поинтересовался о судьбе соотечественников у отельного гида Мухаммеда.

– Они были пьяные. Неоднократно падали. Вернулись в отель все в синяках. У нас приличное заведение, и здесь нельзя находиться в таком виде. Переселили их в дешевую гостиницу, – устало поведал тот.

– Разницу за проживание вернули?

– Разница удержана за замену воды в бассейне, – ответил гид, хотя никто эту самую воду не менял.

Отмороженных накупавшийся и натрахавшийся Сергей встретил в аэропорте. Физиономии хулиганов переливались всеми цветами радуги.

– Затолкали нас в трехзёздный гадюшник. Хорошо, что наличных было мало – все выгребли мумии египетские. Да еще хари наши в задницы превратили, – кляли судьбу мужики. – Бог спас – держали бабло на банковских картах. В Египет – больше ни ногой! Во Вьетнам в следующем году поедем!

Ну а Поздняков порадовался, что послушал совета гида – переложил из ручной клади в багаж дорогущий парфюм, особенно бальзам «Казанова», запах коего безотказно действовал на дам. На его глазах у пяти наших девчонок, не последовавших совету, все духи, масла, бальзамы выгребли наглые египетские пограничники с таможенниками. Попытались развести девчат на деньги, но видя, что у тех ничего не осталось, пригрозили в случае повторного нарушения посадить.

Дома ждала работа, серая, нудная жизнь.

МОСКОВСКИЙ МУЖ

Как-то вдруг пришла на е-мейл весточка от Аниты. За ней – другая. Завязалась нечастая переписка. Подруга детства как бы ненароком сообщила, что к визитам россиян власти стали относиться более лояльно. Она даже может прислать Сергею приглашение. Правда, приглашение невесты жениху.

– Зачем тебе это? – поинтересовался потенциальный муженек и гражданин Латвии.

– Замуж надо выходить. Заведение кому-то оставить. Может быть, еще рожу наследника. Ну а для тебя вся Европа будет открыта. Ты ведь об этом мечтал?

– Неужели своих, рижан, нет?

– Рижане от меня или шарахаются, из-за моей профессии, или альфонсы хотят жить за мой счет, да еще при случае отжать бизнес.

– Куда Эдгар смотрит? Почему не сделает предложения?

– У Эдгара, как рассчитался с кредитами, появились лишние деньги. Стал много пить. Я перестала ему доверять. Ты – умеренный в выпивке человек. Можешь себя обеспечить, не сядешь мне на шею. Подходишь.

Сергей просчитал ситуацию. Что его держит в Москве. Особо, ничего! Полквартиры по суду отошли сыну. Из средств, оставшихся от Владимира Ивановича, выделили часть, но небольшую. Столь небольшую, что даже круто не поживешь на банковские проценты, если положить деньги на депозиты. Существовать можно, а вот трахаться, уже – нет. В большую комнату, где обретался отчим, Серёжа-младший пустил квартирантов – пару студентов из его группы. Пацаны вели себя тихо, хотя несколько надменно. Высокомерие прекратилось, когда Поздняков-Петерис показал им кое-что в компьютерных программах, кое-чему научил. Не о парнях – о себе заботился. Со временем могли пригодиться подручные, коими можно будет командовать из Европы. Словом, в России кроме работы ничего не держало. Затем было интервью в посольстве, дальше – «шенгенская» виза, которую почему-то дали без проволочек, недолгие сборы, хотя набрался большущий чемодан, сдача комнаты еще одному одногруппнику сына. Рубли ушли на биржу криптовалюты «Бинанс», где были обменены на биткоины, откуда легли на счет Сергея в Риге. Этим способом он начал пользоваться, сразу после того, как были заблокированы западные банковские карты. Снова поезд – теперь несколько обшарпанный, нежели прежде. Снова хамоватые российские погранцы с таможенниками, еще более высокомерные, чем раньше латвийские служивые. Утром снова овечки, козочки, ухоженные коровы, ненавистный, потихоньку разваливавшийся Кенгарагс, громады Академии наук и рынка. Теперь все это – его! Навсегда!

На пустынной стоянке такси тосковал Эдгар.

– Слышал, ты с кредитами рассчитался, – приобнял его Сергей. – Почему снова таксуешь?

– Санкции, будь они не ладны! Не едут русские. Без них, как оказалось, полный зарез! Наши – прибалты – жадные. Хохлы – еще жаднее. Белорусы – нищие. Из приличных стран к нам тоже не едут. Куда отвезти?

– Пока, к тебе! Должен же я другу детства хоть чем-то помочь?

– Говорят, ты на Аните приехал жениться. Тебе по закону у нее положено жить!

– Давай к тебе, а там – посмотрим! Наши бывшие апартаменты свободны?

– У меня сейчас все номера свободны, – вздохнул Эдгар.

Оставив чемодан в номере, Петерис отправился в заведение «невесты». Едва переступил порог, облепили сразу шесть «бройлеров» в эротическом белье.

– Живо по норкам! – цыкнула на девушек Анита. – Это – мой жених. Он со временем трахнет всех вас. Бесплатно. А сегодня у нас ночь любви!

После «ночи любви» были хождения по чиновникам, подписание документов. В миграционной службе сказали:

– Как сыну героя латышского народа вам дадут постоянный вид на жительство по упрощенной схеме. Однако все равно придется сдавать экзамен по языку. Пока вы – «негр» – не гражданин. Вам нельзя заниматься политической деятельностью, избираться в сейм и прочие органы самоуправления. Кстати, квартира вашего отца в Кенгарагсе выставлена на продажу. Хотели открыть в ней мемориальный музей Юриса Карлиса Петериса, но с учетом того, что Латвия – небогатая страна, решили выставить жилище на продажу. Вы могли бы приобрести эту недвижимость. Кстати, огромный плюс при получении вида на жительства, а позже – гражданства Латвии. Вступив в брак, вы обязаны проживать совместно с женой. В заведении госпожи Аниты обретаться будет не совсем удобно. Зато, когда в Кенгарагсе к вам среди ночи придут с проверкой и зададут вопрос о причинах отсутствия второй половины дома, вы всегда сможете сказать, что она на работе. Отнесутся с пониманием.

Для Москвы цена «двушки» оказалась смехотворно низкой. Сергей решил, что имеет смысл «прикупить недвижимость». На выходе из миграционной службы Анита поведала, что все чиновники мужского пола этой «конторы» являются клиентами ее заведения.

Откуда ни возьмись, возникли журналисты. Стали сыпать провокационные вопросы. От: «Почему столь долго сидели в России и не возвращались в Латвию?» до: «Не являетесь ли вы агентом ФСБ»?

– Я являюсь сыном своего отца – борца против советской оккупации. Из Риги был вывезен против моей воли. Наконец-то вернулся домой. Больше нет комментариев. Интервью даю платно. Тысяча евро! Если редакции ваших газет и телеканалов имеют такие деньги – милости прошу! Отвечу на все вопросы, – парировал Сергей Владимирович, после чего журналюг как ветром сдуло.

– Ну, ты загнул! – подтолкнула в бок жениха Анита. – Тысяча евро – месячный гонорарный фонд газеты. Это мнеклиент – главный редактор говорил. Где они найдут столь неподъемные «бабки»?

– Не найдут – не надо! Зато не придется отвлекаться на всякую муть! Мне дела надо делать, а не языком молоть.

– Жаль! Лишняя реклама моему борделю не помешала бы! Совсем плохо с клиентами. Половину девчонок в отпуск пришлось отправить. Как хорошо было, когда вся эта заваруха с Украиной началась! После митингов в ее поддержку мужики валом валили в заведение, сбрасывали адреналин, – вздохнула невеста. – А куда мы поедем в свадебное путешествие? Хотелось бы в Грецию! Там хорошо – теплое море…

– Забыла? С российским паспортом сейчас никуда не пустят. Да и по закону я должен безвыездно прожить в Латвии пять лет. В Саулкрасты поедем, если вода будет теплой.

– Лучше в Палангу. Там, как в Европе! К тому же в Литве никто не проверяет паспорта.

Месяц, что пришлось ждать до проведения брачной церемонии, купил бывшую отцовскую квартиру, продолжил работу с партнерами. Набежала сумма, с которой справили свадьбу в одном из самых дорогих ресторанов Риги. Приличные, правда, вполне подъемные деньги пришлось перевести на карту Аниты – оплата ее услуг по заключению брака. На свадьбу явились девчата из заведения, кои не находились в отпуске. Пришел Эдгар, начавший отмечать мероприятие еще до ЗАГСа. Господин Розенталь прислал огромный букет цветов и чек с какой-то мелочевкой на имя Сергея.

– Не иначе, Ойка с могил наворовал, – брезгливо отшатнулась от презента Анита. – С него станется!

Блюда потрясли даже искушенного Позднякова-Петериса свежестью и вкусом. Напитки, в отличие от Москвы, оказались беспонтовыми – не разбавленными водой или спиртом.

– А, как иначе?! Хозяин, менеджеры, официанты и повара – все мои клиенты! – гордо объявила невеста. – Счет тоже можно не проверять! Не посмеют меня обсчитывать!

Счет все же Сергей, превратившийся в Сергейса, проверил. Обсчитали на сотню евро.

– Для этого заведения – мало, – отметила жена. – Не будем устраивать скандал! Я тебе отдам «стольник». Репутация моего бизнеса куда дороже!

В ресторане оказалось полно клиентов Аниты. Во время танцев она едва успевала раскланиваться то с одним знакомцем, то с другим. При этом бросала алчные взгляды на украшенных золотом престарелых господ в дорогущих прикидах. Или вожделенно поглядывала на молоденьких, мускулистых альфонсов, сопровождавших перезрелых теток, а то и кое-как волочивших ноги богатых старух.

После банкета была «первая брачная ночь» на широченной кровати, купленной Петерисом-младшим. Когда спал один, прекрасно себя чувствовал. Зато от супруги шло сплошное беспокойство – храпела, пукала, скрежетала во сне зубами. Сергейс даже порадовался, что если и придется делить супружеское ложе, то весьма редко. День Анита протрезвлялась. Ночь – снова беспокойство. Утром Эдгар подогнал «тачку». Как оказалось, «Фольксваген» папы Юриса, купленный после его смерти Анитой «за три копейки». Жена лихо повела авто, и через пять часов новобрачные прибыли в отель «Ванагупе», что совсем рядом с пляжем. В лобби столкнулись с парой рижанок и долговязой эстонкой Кирке – коллегами «благоверной» по секс-бизнесу. По Сергейсу заскользили оценивающие взгляды.

– У нас свадебное путешествие! – объявила Анита. – Вечером приглашаю отметить.

– А в Таллине все дождем залило, – отметила Кирке, бросив уже завистливый взгляд на супружескую чету.

– В Риге с завтрашнего дня тоже дожди обещают, – также бросили завистливые взгляды рижанки.

– Лабас акас! (добрый вечер – литовский), – подошла голубоглазая брюнетка.

– Знакомься, Сергейс! Моя коллега из Вильнюса – Данута, – представила Анита мужа. – Решила отдохнуть, подруга?

– Имею право раз в несколько лет смотаться на море. Паланга – единственное место, где по прогнозам не будет дождей.

– Присоединяйся! После ужина отметим нашу свадьбу. Девушки, вы одни или со спутниками? На сколько мест заказывать столик?

К удовольствию Петериса-младшего женушка забронировала два отдельных номера. К неудовольствию – забронировала за его счет. Зато, в номере функционировал бесплатный вай-фай, и Сергейс даже сумел поработать перед ужином.

– Ты не очень наедайся! – напутствовала мужа Анита. – Я специально устроила посиделки после ужина, чтобы в девок немного влезло.

Влезло много. Не только снеди, но и выпивки. «Девки» пили, не пьянея, поглощали деликатесы, словно прибыли из голодного края. Обсуждали по-русски свои дела. Оказалось, из-за приема беженцев и антироссийских санкций резко выросли цены на все. Подскочили арендная плата, стоимость отопления, электроэнергии, бытового газа. Латышским, литовским и эстонским мужикам стало не борделей. Всем коллегам пришлось отправить половину путан в «неоплачиваемые отпуска». Даже своих альфонсов «девки» оставили дома присматривать за «хозяйством».

Заиграл оркестрик. Запели певец и певичка дуэтом и соло. Станцевав пару танцев с законной женой, Петерис пригласил по очереди каждую из гостей. Много шутил. Дамы хохотали, терлись об него еще крепкими, но уже начинавшими дряхлеть, целлюлитными телесами. Внезапно над столиком, где сидели хозяйки борделей, навис скандал. Пара дорого, но неопрятно одетых, небритых молодых мужиков искала приключений. Притом среди тех, кто, казалось бы, не мог дать отпор.

– Орки кацапские, геть до себе – у Московию! – осушил недопитый бокал Кирке один из них.

– Мы все из стран Балтии. Русский у нас язык межнационального общения… Агрессию против Украины осуждаем, – поняла, с кем имеет дело Анита.

– Я таких балтиек, когда пахал в Иваново, пачками трахал! – кинул в ее бокал окурок другой.

– Господа, – возник метрдотель сопровождаемый парой официантов и швейцаром. – Пожалуйста, заплатите за выпитое в баре и вернитесь в свои номера!

– Какой дурак сказал, что мы будем платить?! Мы – беженцы! – ткнули ему в нос желто-голубым паспортом. – Чтобы этой русни здесь не было!

– Господа! Пожалуйста, покиньте ресторан! Здесь приличное заведение – пять звезд! – не унимался метрдотель. – Не то придется вызвать полицию.

– Я уже вызвала. Начальник туристической полиции – мой старый знакомый, – объявила Данута по-литовски и перешла на русский. – Идите, парни, в свои номера! Не нарывайтесь на неприятности! Я оплачу бухло, которое вы выжрали в баре.

– Ах, ты – дешёвка! – попытался впиться в волосы литовки.

Однако Сергейс раньше впился в его руку. Крепко впился. Увидел бутылку, занесенную над его головой, чью-то руку, блокировавшую удар.

– Туризмо полиция (туристическая полиция – литовский). Что здесь происходит? – выросли между участниками скандала рослые, поджарые парни в серых рубахах с черными погонами.

Заговорил по-литовски метрдотель, закивали головами официанты и швейцар. Довольно много сказала Данута. Показали свои удостоверения личности Анита с коллегами. Вместо паспорта Сергея жена протянула свидетельство о заключении брака.

– Это – мой муж. Сын героя латышского народа, борца против русской оккупации. Решила отметить свадьбу с коллегами. Мы – люди разных национальностей, поэтому общались по-русски. Этим, двоим не понравилось. Оскорбляли нас действием. Швырнули окурок в мой, очень дорогой бренди. Мы даже предлагали оплатить их выпивку, лишь оставили нас в покое…

– Сколько десятилетий, а все от русского языка не можем отвязаться! – со вздохом перешел на русский офицер, и тут же спросил парней что-то по-литовски.

– Ни розумием (не понимаем – украинский)! – отвечали те, тыкая свои желто-голубые паспорта, кои офицер одним движением изъял из их лап.

– Сколько времени в стране! Пора бы уже понимать по-литовски! – снова перешел он на русский, заглянув в паспорта. – Почему не ходите на курсы по изучению нашего языка? Почему устраиваете дебош в ресторане одного из лучших отелей? Вообще, почему здесь, а не в окопах? Поехали! Ответы дадите мне в участке. Метрдотель! Подготовьте счет из бара за их гулянку, и сколько стоил испорченный бренди этой госпожи! Вычтем с их пособий на жизнь, выдаваемых государством.

Под аплодисменты присутствующих дебоширов вывели из ресторана, предварительно заковав в наручники. Догуливали весело. Под конец «девки» все-таки набрались. До лифта еще дошли прямо, а там отрубились. Кое как доползли до номеров.

– Нет, нет! Мне полный пипец! Все дела, весь секс – завтра! – не пустила Анита мужа в свой номер.

Зато эстонка Кирке, номер коей находился тоже рядом, завозилась с ключом. Сергей помог открыть. Оба ввалились в номер и, даже не поняв как, оказались до утра в одной кровати.

Ближе к полудню, к закрытию ресторана приковыляли на завтрак. Метрдотель поставил перед Анитой коньячный бокал с бренди.

– Компенсация заведения за вчерашний инцидент, понесенный материальный и моральный ущерб.

Такой же бокал поставили перед плюхнувшейся рядом Данутой – за своевременный вызов полиции.

– Мой знакомый мент, о котором вчера говорила, позвонил. Сказал, что украинских отморозков выселили из Паланги. Ни в Вильнюсе, ни в Каунасе, ни в Клайпеде им не жить. Засунут в какую-нибудь дыру, где они будут тихо спиваться, подальше от людских глаз. И, конечно, никакого им вида на жительство.

Потекли дни «свадебного путешествия», которое вполне можно было просто назвать отдыхом. Дальше Паланги никуда не выбрались. Да и как выбраться, когда вокруг города стояли свинцовые тучи, выплескивавшие из себя беспросветные дожди? На курорте же сияло солнце, веял теплый ветерок, можно было купаться в не очень теплом море. Хлынул в Палангу народ со всей Прибалтики. Отели оказались забитыми «под завязку», а у стойки бара стало проблематичным найти пару мест. Сергей еще сидел за компьютером, выполнял заказы клиентов. Случалось, заглянув в номер супруги, чувствовал запах чужого одеколона, чужих мужиков. Не «дергался». Понимал, что можно вывезти путану из борделя, но бордель из путаны не вывезешь! Специфика работы. Главное, чтобы какую-то гадость не подцепила. Правда, и ему временами «перепадало». От горя, тоски, душевной безысходности разок оказался «в койке» с Данутой. Затем, Кирке затащила его в свой номер, кивнула на пачку презервативов, аккуратно сложенные евро на столе, сказала:

– Это тебе. Давай! Трахаться хочется, аж зубы ломит!

После пожалел, что не раскрутил на деньги Дануту, уверявшую, что он – лучший из мужчин, виденных ею.

Рижанки сразу нашли богатеньких папиков – не то грузин, не то армян, обретавшихся в Литве еще с коммунистических времен, сделавших состояния на советском дефиците, а позже купивших литовское гражданство. Однако встречались с ними вечерами, посидеть в фешенебельных ресторанах. Утром все «девки» шли на женский пляж. Загорали и купались там нагишом. Затем вечерами стала пропадать и Кирке.