Текст книги "КАРЕ"

– Начальник! Умираю! В туалет хочу!.. – В этот раз мусор не стала бить Костю. Мусор посмотрел на то, чем Костя ходит под себя, и сам чуть было в штаны себе не наложил, после чего, не раздумывая, вызвал скорую помощь. Костик ходил под себя зеленой слизью впере– мешку с кровью… Врач скорой помощи выслушал Костю, посмотрел на его испражнения и сообщил мусору.

– Его надо срочно госпитализировать в инфекцион– ную больницу, по всем признакам острая форма дизенте– рии…

Мусор развязал Костика и сбагрил его на руки бри– гаде скорой помощи. С этого момента в плане человече– ского общения Костюку Ахметову стало много легче. Врач и сестричка из бригады скорой помощи разговаривали с Костей как с человеком, а не как со скотом. Через каж– дые пять минут Костя обращался к ним с одной и той же просьбой:

– Остановите, пожалуйста, не могу больше терпеть…

В ответ на это водитель скорой останавливал маши-

ну, а Костя выскакивал из машины и, никого не стесняясь, тут же садился на корточки возле заднего ее колеса…

Вскоре скорая притормозила возле приемного покоя одной из инфекционных больниц города Москвы. Костю определили в палату в районе пяти утра. Бегал он в туа– лет через каждые пять-десять минут до десяти утра, пока в палату на обход не пришел врач. У Кости взяли анализы крови, мочи и кала. Если то, что из него тогда выходило, в принципе можно было назвать калом. Костя не вылезал из туалета, он не успевал снимать с себя и надевать на себя штаны. Ему было по-настоящему лихо! Но это были только ягодки, цветочки были впереди. Он еще не успел к этому времени измучиться до той степени изнеможения, когда хочется на все махнуть рукой. Когда хочется лишь одного, хочется заснуть и не проснуться для того, чтобы прекратились эти мучения…

На утро пришли анализы. К этому времени Костя ходил к туалету по стеночке. По результатам анализов Косте назначили лечение! Ему поставили капельницу и назначили таблетки, которые он должен был прини– мать по три раза в день. На то время, когда ему поставили капельницу, ему также подставляли под кровать и суд– но, в которое он должен был в это время ходить и по-ма– ленькому и по-большому. Он и стал в него ходить даже после того, как ему сняли капельницу. Константину при– шлось это по душе, с этого момента он перестал вскаки– вать через каждые пять минут с кровати для того, чтобы успеть добежать по коридору до туалета. Он ходил теперь только в судно, стоящее у него под кроватью. Через два дня он потерял интерес ко всему вокруг него происхо– дящему и обессилел. За эти два дня Костик не сомкнул глаз от бесконечных и мучительных позывов, которые не давали ему возможности провалиться в сон. У него на лицо было обезвоживание организма. Он не ел, не пил три дня. На четвертый же день врачи, можно сказать, постави– ли на нем крест и вообще перестали подходить к его кро– вати. К этому времени они так и не смогли поставить ему точный диагноз и, как следствие, назначить правильное лечение. Костик был брошен ими на произвол судьбы, он

потерял ориентацию в пространстве и перестал вообще что-либо соображать. За эти четыре дня и три ночи и без того худой, как трость, Костя потерял в весе пятнадцать килограмм и превратился в скелет.

– Не жилец!.. – говорили, поглядывая в его сторону, соседи по палате.

Костя в прямом смысле этого слова доходил. Костя впал в незабытье. В это время в палату вошла бабушка в белом халате. Войдя в палату, она прямиком направилась к кровати Костика Ахметова и ткнула его рукой в плечо.

– Просыпайся, сынок.

Костик открыл глаза и посмотрел на бабушку, кото-

рая его только что разбудила.

– Зачем вы меня будите, я еле-еле заснул?

– Лечить тебя пришла.

– Вы кто?

– Санитарка.

– Как вы будите меня лечить? Врачи не знают, чем

меня можно вылечить.

– Врачи не знают, а я знаю! Мелом с водой тебя надо

лечить. Раствор мела с водой тебе надо пить. Пять стака-

нов c раствором, которые я тебе принесу, выпьешь и на

поправку пойдешь. Жди, через пять минут принесу тебе

первый стакан с мелом и водой…

Санитарка исчезла. Костик опять провалился в неза-

бытье… Кто-то ткнул его по плечу, Костик открыл глаза,

перед его кроватью стояла все та же санитарка, но теперь

уже со стаканом в руке.

– На, пей! Это тебе поможет…

Костя взглянул на стакан, в который была налита

жидкость белого цвета, и с сомнением посмотрел прямо в

лицо санитарке.

– Точно поможет? Может, у врача спросить?

– Не нужен тебе никакой врач! Я тебе на сегодня врач,

пей, тебе говорят, а то помрешь…

Костик взял в свои руки стакан, затаил дыхание,

выдохнул и осушил его несколькими большими глотка-

ми. После чего улегся на постель и заснул. В течение трех

часов бабушка еще четыре раза приносил ему стакан с

раствором мела…

Прошли сутки с того момента, как Костя провалился

в незабытье. Все это время его соседи по палате только

что и делали, что подходили к его кровати и проверяли,

дышит он или нет. Каково же было их удивление, когда

через полтора суток Костя проснулся и как ни в чем не

бывало присел на кровать. Самым же радостным для него

было то, что он не испытывал при этом никаких позывов.

Он не хотел в туалет ни по-маленькому, ни, слава Тебе

Господи, по-большому!

– Кость, ты чего? Что с тобой? В туалет не хочешь? Ты

что, оклемался?

– Не знаю…

Костя смотрел заторможенным взглядом в пол и не

знал, что ответить соседям по палате, он не верил своему

счастью.

Подоспел завтрак. У Кости появился аппетит, и он

впервые за последние пять дней покушал. Ребята смо-

трели на него, как на инопланетянина, который прибыл

к ним в палату с Марса. Вскоре на утреннем обходе поя-

вился врач, который не поверил своим глазам, когда уви-

дел сидящего на кровати Костика. Он сразу же подошел к

нему.

– Ахметов, что с вами? Вы здоровы? У вас все в поряд-

ке?..

Врач ничего не понимал, такого в его врачебной прак-

тике не было. Костик посмотрел на врача безразличным взглядом и пожал плечами.

– Не знаю, доктор, вроде бы все нормально. Вот поза-

втракал.

– А позывы в туалет есть?

– Нет.

– Вы когда в последний раз по-большому ходили?

– Перед тем, как первый стакан с мелом выпил?

– Какой стакан с мелом?

– Тот, который мне ваша санитарка принесла.

– У нас нет никакой санитарки.

– Как же нет, доктор? Бабушка в белом халате, она у

вас на этаже санитаркой работает. Она меня вылечила.

Она мне вчера за день пять стаканов с мелом в палату приносила. Я их выпил и вот сразу на поправку пошел…

Врач окинул взглядом палату. Больные в один голос затараторили:

– Кость, ты чего? Не приходила к тебе никакая сани– тарка, ни разу не приходила. Ты вчера целый день без чувств в постели провалялся. Мы уж, грешным делом, подумали, что ты помирать собрался…

Врач сделал какую-то пометку у себе в блокнот и ска-

зал Костику Ахметову:

– Ахметов, я вас записываю к психотерапевту. Узнаете

у сестры, на какой день я вас к нему записал…

Костик прибывал в прострации. Он был парнем

неглупым, а потому сразу же и догадался, почему док-

тор записал его на прием к психотерапевту. Но он точно

помнил, что вчера к нему в палату пять раз заглядывала

бабушка в белом халате. Он точно помнил, что она отпаи-

вала его мелом. Он ничего не мог понять. «Что за чертов-

щина, что за наваждение», – подумал Костя и бросился

бегать по этажам. Он обошел все этажи, заглянул в каждую

сестринскую, расспросил кого только можно и кого толь-

ко нельзя, везде ему отвечали одно и то же, что никакая

бабушка здесь, в этой больнице, санитаркой не работает и

не работала. Через два дня Костя сходил в туалет по-боль-

шому. Его кал был белого цвета! Увидев то, что кал белый,

он чуть было не воскликнул от радости! Вот оно под-

тверждение! Об этом он и рассказал психотерапевту, у

которого побывал на приеме в четверг и который в ответ

на это промолчал. И врачу лечащему он тоже это расска-

зал. Врач же ответил ему на это, дружески похлопывая по

плечу:

– Ничего, ничего, Ахметов, у вас молодой организм,

поправитесь! Вы еще совсем молодой, все будет хорошо,

вот увидите…

И ребятам в палате он тоже про кал белого цвета рас-

сказал. Те же в ответ заулыбались:

– Ну и мастак же ты, Костик, сочинять! А мы и не зна-

ли об этом. С тобой точно не соскучишься…

За три дня до выписки к нему в больницу пожалова-

ли его друг и собутыльник Свистунов вместе с Толиком и Шуриком. Он и им про старушку и про кал рассказал. Сви– стунов же в ответ на это протянул ему сто грамм, налитых Толиком в граненый стакан.

– На, дерни! Хрен с ним с этим мелом и с этим калом! Ты лучше, Костик, радуйся тому, что моя мать в вытрез– витель с утра сбегать успела и договорилась с ментами о том, чтобы они бумаги на нас в наши с тобой институты не отправляли. В две бутылки коньяка ей это дело обо– шлось. А иначе бы не замяли дело…

Константин Александрович Ахметов стоял в шаге от помоста и был не в силах оторвать взгляда от карточки, на одной из сторон которой было фото с изображением Матроны Московской. Он в ней сразу признал ту санитар– ку, которая без малого тридцать лет тому назад вытащила его с того света. Ошибки быть не могло, это было именно то лицо, которое он запомнил на всю жизнь. Это лицо ни с чем нельзя было спутать! Та санитарка в белом халате была как две капли воды похожа на Матрону и тоже была незрячей, только тогда, тридцать лет тому назад, наш с вами Ахметов не придал этому обстоятельству никакого значения! Теперь же, глядя на фото, придал. После чего взошел на помост и рухнул пред иконой на колени…

МОРГ

В этот год все было по-другому, не так, как обычно и всегда. В этот год лето превратилось в осень, а зима в весну. Сама же весна все в ту же в зиму. В конце февраля выпал первый снег, а в марте наступили холода. Это была какая-то чертовщина, которую нарочно не придумаешь. Снег в марте валил не переставая. Скоро апрель, а по обо– чинам дорог сугробы чуть ли не по самое колено. Двад– цати кубов березовых дров, припасенных мною на зиму с лета, в этот раз мне вовсе не хватило. Пришлось срочно покупать электрообогреватель. Электричество и днем и ночью сжирало мою пенсию по инвалидности. Это был какой-то кошмар! Каждый день кошмар! В один из таких кошмарных дней я и познакомился с Дмитрием Христен– ко.

Дмитрий Христенко с первого на него взгляда про– изводил впечатление как загадочного, так и открыто– го к общению человека. Он был худощав и модно одет. Длинные и густые волосы покрывали его голову густой шевелюрой и были зачесаны им на затылок. Его подборо– док рассекал шрам, сокрытый от посторонних глаз узкой окладистой бородкой, которая добавляла ему известную долю солидности. Дмитрий был в свое время мастером спорта по мотокроссу. Шрам же, который рассекал его подбородок, остался у него на лице после аварии, кото– рая произошла с ним в Москве, на Кутузовском проспек– те, прямо возле парка Победы. В тот год ему исполнилось восемнадцать лет. Дмитрий ехал по крайнему левому ряду в сторону области на мотоцикле со скоростью в двести километров в час. Скорость мотоцикла была таковой, что он пролетел в воздухе сто с лишним метров после того, как его вынесло на встречную полосу, и он, точно из ката-

пульты, вылетел из седла. Он упал на тротуарную плитку возле лавочек, которые находились с противоположной стороны Кутузовского проспекта, в ста метрах от стелы Зураба Церетели. Дмитрий родился в рубашке, и все пото– му, что его тогда собрали по косточкам. Он остался жив после той аварии, но про занятия мотоспортом ему при– шлось забыть. Дмитрию Христенко вставили искусствен– ный сустав, и он пересел с мотоцикла на автомобиль. Ко всему прочему, Дмитрий был человеком с врожденным, я бы сказал обостренным, чувством справедливости и не мог терпеть хамства на дорогах. В особенности Дмитрия раздражало то, когда его либо подрезают, либо приторма– живают. Что мне вам рассказать еще такого про Дмитрия Христенко, чего вы еще про него не знаете? Да, наверное, все на этом из главного, но разве что подчеркну допол– нительно то, что он в свое время закончил медицинский институт и одно время работал в одном из московских моргов патологоанатомом (что, конечно же и вне вся– ких на то сомнений, не могло не отразится на чертах его характера). Модно одетый Дмитрий развалился напротив меня в кресле и, закинув ногу на ногу, вспоминал о том, с каким удовольствием он ходил на работу в морг, где занимался аутопсией (посмертным вскрытием людей) и исследованием тканей и органов как у мертвых, так и у все еще живых людей. Дмитрий мял в своей руке шка– лик с налитой в него водкой и со знанием дела рассказы– вал о том, как взвешивается и обмеряется линейкой труп перед вскрытием, как устроено рабочее место патологоа– натома, какая поддерживается температура в морозиль– ной камере, которая обычно находится в подвале морга. Рассказал он мне и о том, какая чистота поддерживается в морге. Также из его рассказа я узнал о том, что в мор– ге вовсе не пахнет мертвечиной, но пахнет формалином. Из чего я и сделал вывод о том, что Дмитрий Христенко привык за годы своей работы в морге к трупному запа– ху. Я всматривался в беззаботное лицо Дмитрия, и меня то и дело подмывало спросить его о том, как к его преж– ней профессии патологоанатома относились в свое время его домочадцы? Например, все те же дети, которых у него

было двое и от первого брака? Каково им было знать о т ом, что их папа целыми днями на пролет возится в мор– ге с трупами? Или же жена первая? Не воротило ли ее от этого, например, ночами? Не мерещились ли ей по ночам покойники? Что касательно темных сторон его профес– сии (о которых он мне тоже, надо признаться, успел пове– дать), то здесь не было ничего такого особенного, того, что называется, за душу берет. Но разве может в наш век вседозволенности вызвать интерес история о банальной куриной косточке, которая проткнула уже покойнику желудок и вонзилась острым концом ему прямо в печень, что и послужило причиной его смерти? Нисколечко меня не удивляли и его рассказы о тех предметах, которые ему доводилось доставать при вскрытии из тел мертвецов: забытые там хирургами скальпели, битые стекла, вилки, ножи, гвозди, пули, наркотики в контейнерах, сережки золотые, кольца обручальные, сковородки, утюги… Поду– маешь, утюг в желудке у покойника нашел? Чего только по пьяному делу не проглотишь, чего мы в своей жизни и где только не находим? Ничто не удивляло меня! И это очень расстраивало Дмитрия. Он смотрел на кислую мину на моем лице и приходил от этого в недоумение. В насто– ящее же время Дмитрий Христенко был хозяином неболь– шого автосервиса в Горках десятых. Восемь лет назад он кардинально поменял свою жизнь. Он сменил профессию патологоанатома на профессию автомеханика. Сменил же он свою профессию после вот такого случая, на дороге с ним произошедшего.

Как я уже отмечал ранее, у Дмитрий Христенко было обостренное чувство справедливости и он не мог терпеть хамства на дорогах во всяческих его проявлениях. Мозг Дмитрия Христенко буквально вскипал, если его кто-то подрезал! В таких случаях он догонял своего обидчика и шел в прямом смысле этого слова на таран!..

Вот и в этот распрекрасный день он преследовал водителя, который минутой ранее подрезал его, и мчал– ся на огромной скорости, перескакивая при этом из ряда в ряд, по Нахимовскому проспекту в сторону Варшавки. Был май, пятница, середина пятницы, полдень. Чуть вда-

ли показался светофор, впереди идущие машины стали притормаживать, Дмитрий тоже надавил на педаль аксе– лератора. Лихач на мерседесе, наводивший в этот пол– день ужас на дороге, остановился в крайнем левом ряду, первым от светофора. Он нервенно постукивал пальца– ми рук о руль и с нетерпением ждал того момента, когда вспыхнет зеленый свет. Ему и в голову не могло прийти, что в это время ему дышит в спину и наседает на пят– ки сам Дмитрий Христенко! Дмитрий включил левый поворот и приготовился к тому, чтобы с началом движе– ния, после того как вспыхнет зеленый свет, ускориться и перестроиться в крайнюю левую полосу. На светофоре по-прежнему горел красный свет. Стоящий первым от светофора мерседес порыкивал и чуть ли не срывался с места. Вдруг мерседес, так и не дожидаясь того, пока на смену красному зажжется зеленый свет, сорвался с места. Дмитрий разозлился не на шутку, он стиснул зубы и вце– пился взглядом в удаляющийся от него мерседес. За такое надо наказывать. Вскоре зажегся желтый, а затем и зеле– ный. Дмитрий рванул с места в карьер и бросился вдогон– ку за удаляющимся от него мерином. Он вдавил педаль в пол, сжал зубы, вцепился взглядом в дорогу, набрал ско– рость, перестроился в левый ряд и в это же самое время увидел справа от себе девочку, которая перебегала дорогу в неположенном месте, прямо перед его глазами и в сто– роне от пешеходного перехода. Девочка была с косичка– ми, и на вид ей было не больше десяти лет. До машины Дмитрия ей осталось сделать шаг. Через мгновение она неминуемо должна была оказаться под колесами фольк– свагена, которым управлял патологоанатом Дмитрий Христенко. Выбора у Христенко не было. Либо давить девочку, и, скорее всего, насмерть, либо выворачивать руль влево и выскакивать на встречную полосу движе– ния, прямо под колеса тридцать первого зилка, груженно– го щебенкой. Дмитрий выбрал для себя второе, и реакция его не подвела. Через мгновение двадцатиклапанный и тюнингованный фольксваген, которым он управлял, пре– вратился в груду искореженного металла, в лепешку. Но девочка была спасена. Тело патологоанатома обмякло, он

потерял сознание. Через час безжизненное тело Дмитрия извлекли из разбитого авто и уложили на асфальт. Лицо Дмитрия Христенко было все залито кровью. Задний мост зилка, под который въехал фольксваген, отлетел в сто– рону на несколько метров. Вокруг места аварии образо– валась толпа зевак, над небом сгустились тучи, а сам же Дмитрий лежал на асфальтовом покрытии и не подавал видимых признаков жизни. Врач скорой помощи скло– нился над телом Дмитрия и приложил три пальца к его шее, к его сонной артерии. Как ему тогда показалось, пульс отсутствовал. А посему он и констатировал смерть! О чем и сообщил без промедлений ошивавшемуся рядом с ним без дела автоинспектору.

– Труп.

– И что?

– Отправляем в морг. Будем паковать…

Дмитрию стало не по себе от этих слов врача. «Како-

го хрена они меня собрались везти в морг? Ведь я жив! Я

чувствую это, я чувствую, что жив». Нужны были только

наглядные подтверждения этому, подтверждения тому,

что жив. Но какие? Для начала Дмитрий попытался поше-

велить рукой, но не тут-то было. Тогда он решил пошеве-

лить пальцем руки. Опять не удалось. Попробовал дернуть

ногой, и снова неудачная попытка, все попусту. «Неужели

все-таки мертв? Неужели врач скорой прав?» – подумал

Дмитрий, и от одной только этой мысли чуть было не

лишился рассудка. Он слышал человеческую речь, он слы-

шал все то, что в этот момент происходило вокруг него, но

не чувствовал при этом своего тела, которое, как ему само-

му казалось, было безжизненным. Кроме того, он никак

не мог понять, слышит он все это во сне или же наяву? От

этой неразберихи с мыслями его натурально бросало в

дрожь. Пока Дмитрий Христенко разбирался, что к чему,

его тело упаковали (как это и положено в таких случаях,

в полиэтилен), поместили на носилки и понесли вперед

ногами к карете скорой помощи. Возмущению Дмитрия

не было предела, он захотел завопить на всю округу! «Что

вы, твари, делаете? Нельзя меня вперед ногами!» Пока он

силился это прокричать, носилки с его телом были уже в

машине. Дмитрий Христенко, к сожалению своему, оказал– ся, увы, беспомощен. Ему оказалось не под силу не только рта раскрыть для того, чтобы крикнуть, но даже поше– велить губами. Тогда он решил сделать то, что попроще. А именно приоткрыть веки. Но и собственные веки ока– зались для него в тот раз неподъемными. Дмитрия Хри– стенко смирился с обстоятельствами, смирился со своей беспомощностью, и его охватил тихий ужас! В это же вре– мя в его голове промелькнула спасительная догадка. «А если вдруг не мертв? А если парализован? А почему и нет? Точно! Я не мертв, а парализован!» Обрадовался от души своему открытию Дмитрий и тут же задумался: «Но это же временно, это временное явление, потом отпустит, и я снова смогу шевелиться. А что, если?..» Дмитрия Христен– ко посетила еще одна, теперь уж совсем страшная, догад– ка. «А что, если они так и не сообразят, что я парализован, и поместят меня голого на сутки в морозильную камеру морга?» Стоило Дмитрию лишь только представил себе это, как смертельный холодок, тут же пробежал по всему телу врача патологоанатома. Дмитрий почувствовал этот ни с чем несравнимый холодок, он запомнил его на всю жизнь, так холодно ему еще не было никогда. Такого стра– ха за свою жизнь, такого предчувствия беды, врач пато– логоанатом до этого ни разу не испытывал. Смертельный холодок, словно общий наркоз, сковал мысли Дмитрия, и он на какой-то момент времени утерял способность к рас– суждениям и впал после этого в незабытье, впал в кома– тозное состояние.

Меж тем карета скорой помощи подъехала к моргу. Врач скорой выскочил из машины, подошел к двери и нажал на звонок. Дверь приоткрылась, на пороге пока– зался санитар морга с заспанной физиономией. Санитар зевнул, почесал рукой щетину и, точно от нехотя делать, поинтересовался у врача скорой помощи:

– Кто там у вас еще?..

– Водило! Фольксваген под зилок на Нахимовском

проспекте въехал. Видно, бедолага с управлением не спра-

вился и на встречную полосу вылетел. Машина в лепеш-

ку, мгновенная смерть. Скорее всего, он и подумать перед

смертью ни о чем не успел. Оформляй покойника…

В это время водитель скорой уже успел открыть

задние дверки своего фургона. Санитар вслед за врачом

ухватился руками за носилки и потянул их на себя. Дми-

трий Христенко очнулся от внезапного толчка, и ему

показалось, что он лежит пластом на дне лодки и плы-

вет на ней вниз по течению реки. Санитар и врач внес-

ли тело Дмитрия в морг, после чего и перекинули его с

носилок на прозекторский стол. В этот же момент пато-

логоанатом Христенко почувствовал, что что-то здесь не

так. Он понял, что вовсе не плывет в лодке, а находится

непонятно где, и с ним происходит не понятно что. После

того как скорая отъехала от дверей, санитар закрыл две-

ри морга на засов и вернулся к только что поступившему

трупу. После чего привычными движениями рук стащил

с Дмитрия полиэтилен и одежду. Посмотрел на его окро-

вавленное и обезображенное тело, слегка поморщился,

закинул свисавшую к полу ногу на стол и ушел в другую

комнату оформлять документы на очередного, как ему

тогда показалось, покойника. Дмитрий же Христенко в

это самое время окончательно пришел в сознание, после

чего попытался проснуться и как ни в чем не бывало

встать на ноги. Но фиг два ему это удалось. Он лежал

голым на прозекторском столе и по-прежнему не чувство-

вал своего тела, а посему и не мог пошевелить ни рукой,

ни ногой. Руками и ногами он пошевелить не мог, а вот

извилинами мог, а посему и вспомнил о событиях этого

дня, которые с ним произошли ранее. Вспомнил сразу же

и ярко выраженно. Теперь у него не было ни каких сомне-

ний в том, что он жив! Не было у него ни каких сомнений

и в том, что его тело бесчувственно. Не сомневался он и

в том, что его доставили после аварии в один из москов-

ских моргов. Дело принимало совсем уж серьезный обо-

рот, и с этим надо было срочно что-то да делать. Но как,

и что делать? Если тело-то бесчувственно? Патологоана-

том Дмитрий Христенко усиленно зашевелил мозгами

и начал прикидывать в уме (исходя из собственного же

опыта) все дальнейшие события, которые могли и долж-

ны были с ним здесь, в этом самом морге, непременно

и далее произойти (если, конечно же, он в ближайшее время не очнется). Дмитрий на короткую секундочку представил себе, что его ожидает здесь впереди, и в оче– редной раз пришел в ужас! Он лихорадочно подсчитывал в уме те минуты, которые остались в его распоряжении до того момента, когда санитар нацепит на запястье его руки (или же на щиколотку ноги) бирку и повезет после этого в подвал, в ту самую морозильную камеру, которой он с некоторых пор так боялся и в которой было холод– но, как зимой в тундре. В камере же он должен будет пролежать целую ночь, а то и сутки, а то и того больше. Это означало для патологоанатома Дмитрия Христенко только одно! Смерть! Смерть от обморожения. В запасе у Дмитрия Христенко, по его же подсчетам, было не боль– ше половины часа, именно столько и должно было занять у санитара оформление документов на покойника. В то время как патологоанатом подсчитывал для себя послед– ние минутки, санитар здешнего морга сидел напротив включенного на всю громкость телевизора и, ни о чем не думая, с зажатой в свободной руке банкой пива, скорее по привычке (как по накатанной) и с едва заметной улыб– кой на лице оформлял документы, на него, на как бы уже покойника, на Дмитрия, на Христенко. Который, ко всему прочему, был жив, а значит, и дышал. По телевизору же в это время шла трансляция записи одного из концертов Аллы Пугачевой. Она носилась вихрем по сцене, а из дина– миков телевизора на весь морг доносились звуки одного из ее жизни утверждающих шлягеров давно минувших дней. «Все могут короли… но только по любви… ни один, ни один король…» Студент-практикант поставил точку, подписал бирку и вернулся к вновь поступившему покой– нику, после чего и повесил на запястье его руки бирку с учетной надписью. Участь патологоанатома была предре– шена: морозильная камера на ближайшую ночь. С этого момента Дмитрию Христенко только что и оставалось, что взывать к небесам! Дмитрий почти не дышал и толь– ко что и делал, что просил помощи у Того, Кто мог ему еще помочь. Помочь же ему в эти минуты мог разве что Созда– тель. Христенко произносил про себя бессчетное количе-

ство раз: «Господи! Спаси и помоги! Господи, умоляю Тебя, спаси и помоги! Господи, сохрани…» Так, как тогда, Дми– трий Христенко ни до и ни после никогда и никого ни о чем не просил…

Дмитрий о чем-то задумался и прервал на самом интересном месте свой незатейливый рассказ. Он сидел напротив меня в кресле, все так же закинув ногу на ногу, и смотрел безмятежным своим взглядом на то, как я, выта– ращив глаза, раскрыв рот и затаив дыхание, жду продол– жения его рассказа…

Дальше было проще, дело близилось к развязке. Санитар перекинул тело патологоанатома со стола на тележку и повез ее к лифту. В это же время до ушей пато– логоанатома доносились слова уже другого шлягера всем известной примы: «Арлекино, Арлекино, надо быть смеш– ным для всех… А-ха-ха-ха-ха, а-ха-ха…» Я перебил Дмитрия на этом самом месте.

– Дим! Ты серьезно? Правда, что ли, действительно в это время по телевизору концерт Пугачевой шел? Правда, что ли, что она про «Арлекино» тогда пела? Ты без смеха об этом говоришь?

– Матерью клянусь!.. – произнес в сердцах Дмитрий и в подтверждение своих слов от души крестанулся, слов– но косой от плеча махнул. Выражение же лица Дмитрия в этот момент было как никогда серьезным и таковым, что не оставляло никаких сомнений в том, что хозяин авто– сервиса в Горках десятых правдив передо мной! И если что не так, готов даже и забиться со мной на сей счет…

Как бы то ни было, но, когда тележка оказалась в лифте, Дмитрию Христенко было не до смеха. В тот момент, когда лифт пришел в свое движение, ему пока– залось, что он спускается в нем не в подвал морга, а в ад! Когда же лифт остановился, и Дмитрий, как ему само– му тогда привиделось, оказался в аду, то он вообще о чем-либо думать перестал. Его одолел такой вселенский страх, он увидел такое количество чертей в своем вооб– ражении, что сердце в его груди перестало биться, и он отчетливо почувствовал, как его обнаженное тело окутал мороз. Таким образом тело патологоанатома – вместе с

ним самим – было доставлено по прямому назначению, а именно в морозильную камеру одного из столичных моргов. В это же самое мгновение патологоанатом почув– ствовал, как свет сменил тьму, и открыл глаза. Дело в том, что в морозильной камере было яркое освещение, и в ней было не только холодно, как в аду, но и светло, как в раю. Дмитрий начал моргать. Он открывал и закрывал глаза. То открывал, то закрывал, и так несколько раз подряд. В этот же момент студент-практикант рухнул на пол вме– сте с зажатым в его руке пакетом, который он собирал– ся надеть на окровавленную голову патологоанатома. Дело в том, что никогда в жизни, ни до, ни после, ни на одном столе, ни на одной тележке он не видел моргаю– щего покойника… Уже через полтора часа патологоана– том Дмитрий Христенко лежал на операционном столе. А еще через три месяца он уволился из морга и открыл соб– ственный автосервис…

Что мне вам рассказать еще такого про Дмитрия Хри– стенко, что вы про него пока еще не знаете? Пожалуй, расскажу о том, что он был по природе своей не толь– ко человеком открытым к общению и набожным – сама фамилия призывала его к этому и обязывала. Увидев меня впервые, и в тот момент, когда я только приблизил– ся к нему на расстояние нескольких шагов, он трижды осенил себя крестным знамением, – но и состоял к это– му времени в разводе с третьей по счету женой, а также и являлся крестником той самой девочки (теперь уже, конечно, девушки), которой спас когда-то жизнь, вывер– нув руль влево и въехав тем самым на своем серебристом и тюнингованном фольксвагене под зилок. Знакомство наше с Дмитрием Христенко было шапочным, а разговор коротким, и длился он меж нами около сорока минут. За это время мы с ним успели не только познакомиться, но и, как мне показалось, тогда cдружиться. Видел же я Дми– трия Христенко живьем один лишь только раз.

СТЕРЖЕНЬ

Не помню, зачем и по каким обстоятельствам собрал– ся я в тот день в Москву. Не припоминаю также и того, какая погода была в тот день. Припоминаю лишь то, что было ветрено и на смену зиме пришла весна. Пом– ню также и то, что с утра прибывал в сомнениях. Сомне– ния же начали одолевать меня еще накануне вечером. Я весь вечер сомневался в том, ехать мне все-таки завтра утром в Москву или нет? Утром же я только и думал о том, какая будет сегодня погода и брать ли с собой в доро– гу зонт. Решил не брать, понадеялся на случай. «А вдруг не польет? А вдруг польет? Может, взять? Или же нет, не брать? Так польет или не польет? Брать все-таки или не брать?» Сомнения… одни сомнения. «А что одеть? То или это? А во сколько будет автобус? Не опоздаю ли я на него? Может, стоит поторопиться? Вдруг опоздаю? Или же нет, не опоздаю? Точно опоздаю, надо поспешить». Вышел из дома, вышел за калитку, задумался. «А все ли я выклю– чил, не оставил ли включенным электрообогреватель? Выключил ли электрическую плитку, на которой при– готавливал себе с утра яичницу? А вдруг не выключил, а вдруг замкнет, а вдруг пожар? Возвращаться или нет?» Понадеялся на авось и решил не возвращаться. «Не зам– кнет, не загорится… или загорится?» Сомнения, одни сомнения у меня на уме, и так годами. Вдали показалась остановка, на которой маячил силуэт женщины, которая в этот воскресный день так же, как и я, собралась в Москву, или же не в Москву, а в Одинцово? «Интересно, а какой автобус она поджидает? Тот, который до Москвы, или же тот, который до Одинцово? Интересно будет ее об этом спросить». Я подошел к остановке и спросил вовсе мне незнакомую женщину: