Текст книги "КАРЕ"

– Давно здесь стоите?

– Давненько.

– Автобус по расписанию был?

– Который?

– Тот, который до Москвы.

– Нет, еще не был.

– А который до Одинцово?

– Тот уже был…

Посмотрел на расписания, автобус до Москвы должен

был прибыть на остановку с минуты на минуту. Я присел

на лавочку, закинул ногу на ногу и произнес вслух.

– Лишь бы приехал, не опоздал.

– Приедет, не опоздает, куда он денется.

– Почему вы в этом так уверены?

– Уверена.

– А я вот не уверен. На прошлой неделе целый лиш-

ний час на остановке просидел…

В ответ на это незнакомая мне женщина примерно

одного со мной возраста промолчала и отошла в сторо-

ну от меня на два шага. О чем-то задумалась и принялась

расхаживать с озабоченным выражением лица и, точно

цапля, взад-вперед по остановке.

Я же после этого на какое-то время забыл о ее суще-

ствовании и принялся, примерно как ворчливый дед и не

обращая на нее никакого внимания, выражать вслух свои

мысли. Я, как всегда, был всем недоволен.

– Какая же погода дрянная в этот год. Ни одного дня

не было за зиму, чтобы солнышко светило. Вот опять на

небе тучи, того и гляди снег повалит, и это-то в весну. Что

за погода, что за климат, что за страна? Автобусы всегда

опаздывают. Что за жизнь…

Женщина остановилась, бросила в мою сторону недо-

брый взгляд и как бы парировала мне в ответ на мое вор-

чание:

– Если вам так здесь все не нравится и не по душе, то

уезжайте отсюда из нашей страны и живите там, где вам

нравится.

– Это где же?

– В Испании, например! Там круглый год солнечно!

– Я языка не знаю, как я буду там жить?

– Ничего, как-нибудь проживете.

– Но я не хочу никуда отсюда под старость лет уез-

жать. С какой такой радости мне это делать? Я же все-та-

ки как-никак здесь родился, и здесь вроде как моя Родина.

Где родился, там и пригодился. Моя душа…

Женщина перебила меня и произнесла с пренебреже-

нием.

– Что вы вообще знаете о душе?

– В каком смысле знаю о душе?

– Что такое, по-вашему, душа?..

Я задумался над этим вопросом и меня посетили

сомнения. Как мне охарактеризовать человеческую душу,

как обрисовать ее очертания. Вопрос, прозвучавший из

уст женщины, был для меня не простой и не праздный.

Догадывалась ли она об этом, когда задавала его мне?

Думаю, вряд ли. Я мучился этим вопросом уже не первый

год и так и не находил на него однозначного ответа. Я мол-

чал. Женщина же, к моему удивлению, подошла вплотную

ко мне, склонила голову и чуть ли не просверливала меня

насквозь своим взглядом. Делала она это нарочито бес-

церемонно. Я сдвинул губы, пожал плечами, сделал глу-

бокомысленное выражение лица и ушел от ответа, задав

незнакомке встречный вопрос.

– А кто знает, что такое душа?..

Женщина распрямилась, сделала шаг назад, ударила

себя в грудь кулаком и произнесла с гордостью:

– Я знаю!

– И что такое, по-вашему, есть человеческая душа?

– Душа – это стержень!.. – женщина произнесла эти

слова так, словно, стоя в строю, честь боевому командиру

отдала.

– Что еще за стержень?

– Тот стержень, вокруг которого формируется чело-

век. Внутренний стержень!

– Вот не думал-то? Мне то всегда наивному казалось,

что душа – это расплывчатое понятие. Что-то неосяза-

емое, сродни облаку, что-то подверженное переменам,

то, что сопутствует нашему с вами настроению, то, с чем

нельзя соприкоснуться, но то, что можно ощутить, почув– ствовать. Мне кажется, что в конечном счете, душа – это и есть сам человек.

– Что за ахинею вы несете? Что за хреновина? Что усложняете? Душа – это стержень, который венчает коро– на?

– Какая еще корона?.. – я моргнул и дернул подбород-

ком.

– Любовь к Родине! Вот какая корона!.. – торжествен-

но произнесла женщина.

– И что станется с вашим стержнем, который венчает

корона, после смерти человека? Корона упадет? А если у

человека нет внутреннего стержня, то что, по-вашему, у

него и души нет?

– Вы это о чем сейчас?.. – сказав это, женщина изобра-

зила из себя непонятливого человека.

– О душе человеческой… – пояснил я ей так, чтобы

она меня поняла, и продолжил: – Если человек бесхребет-

ный, то что, значит, у него и души нет? Раз нет стержня,

на который можно что-то нанизывать, то и души, значит,

нет. Раз не на что нанизывать и нечего венчать, то, стало

быть, и нет? Но душа меж тем ранима и у каждого есть!

Вы понимаете меня?

Женщина изменилась в лице. Почти мгновенно ее

взгляд стал подозрительным. Она снова приблизилась ко

мне и во второй раз хорошенько ко мне присмотрелась.

После чего и сразила меня наповал.

– Послушайте! А вы случайно не еврей?..

Рассмотрев словно через микроскоп черты моего

лица, женщина удовлетворилась, разогнулась, поднесла

руку к губам и произнесла глубокомысленно после этого:

– Точно еврей! Я сразу так и подумала! Вы со мной в

один автобус не садитесь…

Услышав такие вот слова, я ухмыльнулся:

– А вы, собственно, кто такая будете, чтобы мне вот

такие вот указания давать?..

– Я кубанская казачка!.. – гордо и на полном серьезе

произнесла женщина. – Я русская женщина, вот кто я! Я

врач! Я воспитала двух детей! Я воспитала их патриотами

своей страны, у них в душе есть стержень…

Я насторожился, услышав это, и попросил уточнения:

– Позвольте! Не понял? Вы же совсем недавно утвер-

ждали, что душа – это стержень? А теперь в противопо-

ложность этому утверждаете, что в душе есть стержень?

– Да, утверждала и утверждаю! Хватит умничать, хва-

тит здесь умного из себя строить…

– Да ничего я не умничаю. Вы же сами себе проти-

воречите? А что еще есть в душе у ваших детей, кроме

стержня и кроме короны, кроме любви к Родине? По мне,

так человеческая душа – это нечто большее, нечто необъ-

ятное, непостижимое. То, что не только словами не пере-

дать, но и то, что представить себе в своем воображении

невозможно… – Я запнулся и продолжил: – В человеческой

душе есть божественное начало, поэтому она и не подда-

ется определению. Каждая отдельная душа сама по себе

вселенная, разве можно душу человека к стержню при-

равнивать? По мне, так в душе, кроме стержня, есть место

и любви, и печалям, и радостям, например. Ваш мнимый

стержень лишь одна из составляющих вашей души, но

никак не сама ваша душа…

Я бы и дальше продолжил свои разглагольствования

на заданную тему, но женщина в который раз в грубой

форме перебила меня.

– Да что вы можете знать о душе? Вы, да вы, да вас…

– Женщина, внешне очень и очень похожая на цаплю, смо-

трела на меня в этот момент как на лягушку. – Запомни-

те раз и навсегда! Вы!.. – продолжила она вызывающе.

– Душа – это стержень, сколько раз вам можно это повто-

рять? Я как врач вам это говорю!.. – Женщина уже разго-

варивала со мной на повышенных тонах, и, как я понимал,

если что, готова была прибить меня, примерно как клопа,

прямо сейчас и прямо на этом самом месте. Я робко попы-

тался возразить ей.

– А я как писатель вам…

Но не тут-то было, кубанская казачка вошла в раж и

вновь перебила меня.

– Что??? Какой вы, к чертовой матери, писатель?!

– она произнесла эти слова с таким пренебрежением и

с такой долей презрения, что я в этот же момент почув– ствовал себя приготовленной к обеду лягушкой. – Захар Прилепин – вот кто настоящий писатель! Вот у кого стер– жень есть! Вот у кого есть душа! Я его обожаю. Он умница. А вы со мной в один автобус даже и не думайте садиться…

– подытожила патриотка своей страны.

– Интересно узнать, а вы христианка?

– Да, я православный человек…

– И крестик носите?

– Не ваше дело! Да, ношу.

– И кто в таком случае был, по-вашему, Иисус Хри-

стос? Вы бы и Его по национальному признаку в автобус

не пустили?..

Бывают такие вопросы, которые припечатывают

нас к стенке и поневоле заставляют замолчать. И вме-

сто ответа на которые у нас на лицах появляется глупая

и лишенная какого-либо смысла улыбка. Женщина стоя-

ла молча напротив меня и улыбалась, взгляд же у нее при

этом был как рассеянный, так и идиотский. Я же попы-

тался добиться своего и спросил патриотку своей страны,

которая уже отошла в сторону на два метра и повернулась

ко мне в половину борота, так, что я теперь мог видеть

только профиль ее лица. – А что бы вы сделали, если бы

вас вдруг поставили пред выбором?.. – продолжил я после

некоторой паузы. – Повесить одного из двоих, а второго

при этом отпустить… – Женщина, как мне показалось,

повела в мою сторону ухом, я же продолжил: – Либо рус-

ского мерзавца-садиста повесить, у которого руки по

локоть в крови, на ком кровь ребенка, либо еврея правед-

ного и абсолютно безгрешного повесить? Вот вы кого бы

повесили, а кого бы отпустили?.. – Женщина с презрени-

ем молчала, в ответ и на этот мой незатейливый вопрос,

но другого от этой дамочки я и не ожидал. Скорее всего,

эта особа ненависть к евреям впитала в себя с молоком

матери, и что толку было этой ярко выраженной антисе-

митке что-либо втолковывать? Все равно, сука, не поймет,

поскольку у нее вместо души стержень из одного места

торчит…

На этом наш разговор с врачом о человеческих душах

был, собственно говоря, и закончен. Мы с ней так и не пришли к единому мнению насчет того, что же все-таки представляет из себя душа: как стержень, в представле– нии врача, или же, предположим, как радуга, окутанная облаком, но уже в моем представлении? Она осталась при своем мнении, а я при своем. И, как вы понимаете, ничего страшного в этом нет, ведь никто и никого в этот раз не убил и все остались как бы при своих. Вскоре из-за при– горка показался тот самый рейсовый автобус, которого мы оба так заждались. Я встал с лавочки и посмотрел в его сторону. Женщина хоть и позже меня, но тоже посмотрела в сторону приближающегося автобуса. Автобус притор– мозил возле остановки, и его передняя дверь распахну– лась. Женщина молча встала на подножку и протиснулась внутрь салона межгорода. То же самое сделал вслед ей и я…

РЁВА

До прибытия четыреста пятьдесят второго автобу– са оставалось не больше десяти минут. По расписанию он должен был прибыть на остановку в четверть девя– того. Шла первая неделя апреля. Снег начал таять лишь в конце марта, и повсюду были видны посеревшие сугро– бы, остатки былого величия зимы. На улице смеркалось, а на самой остановке в этот поздний час было безлюдно. Кроме меня ожидала своего автобуса женщина пример– но моих лет и мужчина, возраст которого с трудом под– давался определению. Одет я был не по погоде, в голове творилась чехарда, а посему и настроения вступать с кем-либо из незнакомых мне людей в разговор у меня не было никакого. Я сидел на лавочке в ожидании автобуса и вглядывался в витрины «Макдональдса», который нахо– дился в пятидесяти метрах от остановки на расстоянии видимого взгляда и внутри которого жизнь не замира– ла ни на секунду. Cлева от меня, на лавочке, на которой я сидел, стояло два до верху набитых мною продуктами пакета, каждый из которых весил не меньше пяти-шести килограмм. Вскоре к остановке подъехал автобус за шест– надцатым маршрутом. Его двери распахнулись, и мужчи– на ловко заскочил в него. Не успел шестнадцатый автобус тронуться с места, как к остановке подъехал двадцать второй автобус, следующий уже до Голицыно. Теперь уже женщина чуть ли не с трудом заползла в переднюю его дверь. Дверь за ней захлопнулись, двадцать второй авто– бус тронулся с места и вскоре исчез. Я остался на останов– ке один. На часах было двадцать минут девятого, а моего автобуса как не было, так и не было. К этому времени я немного продрог и поэтому с некоторым беспокойством стал посматривать в сторону дороги, в надежде на то, что

и мой автобус вот-вот да появится из-за поворота. Часи– ки тикали, темнело и холодало прямо на глазах, а авто– буса все не было и не было. Я начал беспокоиться: «Если этот автобус не приедет, то следующий по расписанию автобус прибудет только завтра, в шесть утра». Это был последний на сегодня рейс автобуса за номером четыре– ста пятьдесят два в сторону Москвы, а стало быть, и моей деревеньки. «Такси, что ли, взять. Не пешком же по шоссе по такой темноте идти, не тащить же на себе пять кило– метров пакеты с продуктами. Задавят же! Сбить же могут! Может быть, и на смерть. Подожду, пожалуй, еще с минут десять: может, опаздывает?» Пока я об этом думал, к оста– новке подошла женщина в демисезонном пальто. Подо– шла и тут же обратилась ко мне впопыхах с вопросом.

– Четыреста пятьдесят второй был?

– Нет, не был, опаздывает, сам его жду.

– Фу! Успела… – женщина лет сорока вздохнула с

облегчением, отошла метров на пять в сторонку, встала

ко мне в половину оборота, достала сигарету и закурила.

В это же время мимо нее с шумом пронеслась машина с

шашечками.

Стемнело, зажглись фонари уличного освещения, а

моего автобуса как не было, так и не было. «Значит, так и

не приедет. Неужели в самом деле тачку придется сегод-

ня ловить, неужели на такси придется тратиться?..» Я

собирался с мыслями и внутренне готовился к тому, что

сегодня мне все же придется потратиться на такси. За сво-

ими наблюдениями, размышлениями и сомнениями, я не

заметил того, как со стороны «Макдональдса» к остановке

подошел неприметный и весь в слезах мальчик лет семи.

Мальчик присел рядом со мной на лавочку и продолжил

плакать. Кроме слез на его лице я также разглядел ранец

за его спиной, из чего и сделал вывод о том, что он воз-

вращается из школы домой. Но почему так поздно? Он

так горько ревел, что мне стало жалко его. Он ревел нав-

зрыд, не обращая ни на меня, ни на стоящую с сигаретой

в руках женщину никакого внимания. Глядя на то, как он

ревет, я сразу же забыл о том, что мой автобус опаздывает

уже чуть ли не на пятнадцать минут. А мальчик все пла-

кал и плакал, слезы из его глаз теперь уже лились ручь– ем. Невооруженным взглядом было видно то, что мальчик находится в крайней степени душевного расстройства. Я обратил внимание и на то, что мальчик дрожит и посту– кивает зубами, из чего и пришел к выводу о том, что он, ко всему прочему, и продрог. И к этому были все основания. На улице было сыро и прохладно, как это обычно и быва– ет вечерами в первых числах апреля. Я не мог без содрога– ния в сердце смотреть на ревущего навзрыд и дрожащего от холода мальчика. Кто же его так обидел? Почему он не замечает никого вокруг себя?.. Я не удержался и спросил:

– Мальчик, что с тобой случилось? Почему ты так сильно плачешь?..

Мальчишка, так и не посмотрев в мою сторону и так и не переставая плакать, открыл рот, для того чтобы отве– тить мне, и тут же чуть было не захлебнулся в своих сле– зах. Никогда в жизни я не видел, чтобы ребенок так долго и искренне обливался слезами. Я осторожно тронул маль– чика за плечо и снова обратился к нему:

– Кто тебя так обидел? В чем дело? Почему ты ревешь? Скажи мне…

Мальчик затаил дыхание и выпалил сквозь слезы:

– Меня брат со школы не встретил. Я его уже три с

половиной часа жду…

После чего снова было принялся реветь, но я прервал

его слезы очередным вопросом.

– Как три с половиной часа ждешь?! Ты же к останов-

ке всего две минуты назад подошел?

– Я его три с половиной часа у «Макдональдса» ждал,

он оттуда меня обычно забирает.

– Так ты позвони своему брату, узнай у него, в чем

дело. У тебя нет телефона? Возьми мой. На, держи, зво-

ни… – Я протянул мальчику телефон, который был зажат

в моей руке.

– Не надо. У меня свой есть. Я ему уже много раз зво-

нил. У него денег на телефоне нет… – С трудом выговорив

эти слова, мальчик не удержался и опять принялся реветь.

– Так позвони родителям!

– У нас нет родителей. Мы сироты, мы с бабушкой

живем, она не слышит ничего в телефон…

– Так что же ты, раз брата так долго не было, без него

на автобусе не уехал? Ты где живешь, за городом? В посел-

ке, в деревне? На каком автобусе ты обычно со школы

домой возвращаешься?

– Я в поселке, рядом с сорок пятой больницей живу.

– Так его автобус давно уже ушел! Туда десятый ходит!

А он уже уехал, сегодня в ту сторону автобусов больше

не будет… – вскликнула до этого хранившая молчание

женщина. Она словно проснулась и отбросила в сторону

сигарету. После чего развернулась к нам лицом, посмо-

трела внимательно на ребенка и с сочувствием произнес-

ла: – Бедный. Как же ты теперь до дома доберешься? Ты,

наверное, голоден?..

Мальчик кивнул головой.

Увидев это, я тут же залез рукой в один из пакетов,

достал из него рулет, купленный мною в «Магните» к чаю,

и протянул мальчику со словами:

– Держи, покушай… – Мальчик сжал дрожащими рука-

ми рулет и попытался разорвать упаковку, в которую он

был завернут. Но силенок ему на это явно не хватало, тог-

да он вцепился в упаковку зубами и стал дергать ее, но

толку от этого тоже не было.

– Дай… – Я взял из рук мальчика рулет и сорвал с него

упаковку, после чего вернул ему обратно. Мальчик ухва-

тился за рулет обеими руками и стал с жадностью упле-

тать его за обе щеки. Женщина подошла к нам поближе и

вновь выразила вслух свои сомнения, смотря теперь уже

на меня, а не на мальчика.

– Так как же он теперь домой доберется?

– Не знаю?.. – Я пожал плечами.

– Нельзя его здесь одного оставлять. Мало ли что с

ним может случиться. Уже поздно. Тут взрослые-то люди

то и дело без вести пропадают, не то что дети. Все оста-

новки объявлениями о пропаже людей обклеены.

– Да поздно. И что делать будем?

– Не знаю. Я в Москву еду, а вы куда?

– В деревню, пять километров отсюда. Вы что предла-

гаете?

– Может на такси скинемся, отвезем его домой? А потом уже и поедем на нем вместе, вы к себе в деревню, а я в Москву. Все равно наш с вами автобус, судя по всему, сегодня уже не приедет…

Я задумался над этим предложением. В мои планы это сегодня явно не входило. Но, несмотря на это, все же поинтересовался на всякий случай у мальчишки:

– Если мы тебя в поселок отвезем, то ты там свой дом найдешь?..

В ответ мальчик закивал головой. Увидев это, я согла– сился с предложением, прозвучавшим их уст вовсе мне не знакомой женщины.

– Хорошо! Давайте ловить такси…

В это самое время из-за поворота показался долго-

жданный четыреста пятьдесят второй автобус. Я так

обрадовался этому, что тут же забыл обо всем на свете. Я

схватил в руки стоящие на лавочке пакеты и, как ошпа-

ренный, ринулся к остановившемуся напротив меня авто-

бусу. Ринулась к нему со всех ног и женщина: она точно

так же, как и я, обрадовалась его внезапному появлению

и даже обогнала меня, встав первой перед дверью. Перед-

няя дверь автобуса распахнулась, из него вышло на улицу

три-четыре человека. Женщина протиснулась в автобус,

вслед ей вступил на подножку автобуса и я. Вступил и

вспомнил о мальчике, оставшемся на остановке.

– Ой, а как же мальчик!?.. – я воскликнул так, как буд-

то только что о самом важном вспомнил.

– Да, а мальчик?.. – озадачившись таким образом, жен-

щина протянула водителю деньги за проезд. Водитель

взял деньги в руку и спросил нас обоих:

– А что мальчик?..

Я обернулся и показал водителю рукой на сидящего

на остановке мальчика, после чего объяснил:

– Мальчик до дома добраться не может. Его сегодня

со школы брат не встретил. Плачет. Он три с половиной

часа по городу мается, не знает, как до дома добраться. Он

сирота.

– Он рядом с сорок пятой больницей живет, в посел-

ке. Его автобус уже уехал, больше в его сторону автобусов

сегодня не будет… – сказав это, женщина смолкла, словно испугалась своих слов.

Все молчали. Водитель автобуса молчал с зажатыми в руке деньгами, я молчал с зажатыми в руках сумками, женщина просто молчала. Мы все уставились на мальчи– ка, который держал в руках недоеденный рулет и жалоб– но смотрел в нашу сторону. В это момент он не дрожал и не плакал, в его глазах вместо этого читался страх. Вскоре на его глаза стали наворачиваться слезы. Водитель про– бил чек и протянул его женщине со словами:

– Проходите, берите чек, не стойте в дверях. Я и так по расписанию на двадцать минут опаздываю…

Женщина молча взяла в свои руки чек и прошла в глубину салона. Я, все так же посматривая на мальчика, протянул в руки водителю социальную карточку москви– ча. А в это время к мальчику на лавочку подсел неизвест– но откуда взявшийся мужчина. Скорее всего, это был тот самый мужчина, который только что сошел с автобуса и который краем уха слышал весь наш разговор, или кто другой, кого я не успел заметить. Водитель вернул мне вместе с пробитым чеком карточку, и я, в точности как и женщина, прошел в глубь салона, после чего и присел на свободное сиденье поближе к окну. Присел и сразу посмо– трел сквозь окно на мальчика и подсевшего к нему муж– чину. Автобус тронулся с места, мужчина же в это время уже обнимал мальчика за плечо и прижимал к себе. Муж– чина улыбался и что-то говорил мальчику на ухо. Выра– жение лица у него при этом было дружелюбным, а вот взгляд из-под густых бровей… зловещим…

САШЕНЬКА

– Сашенька, вот сюда песочек насыпай.

Сашенька очень сосредоточенна и внимательна. Она

аккуратно, чтобы лишней песчинки мимо ведерочка не

пронести, наполняет песочком красное пластмассовое

ведерочко, кругленькое по краям своим, чайной ложечкой

– тоже пластмассовой, но уже зеленого цвета. Сашеньке

недавно исполнилось два годика. Она сидит под деревцем

и в тенечке, на горочке с песочком, и с детским усердием

насыпает ложечкой песочек в ведерочко. На нее надето

платьице цвета желтенького, с горошинками черненьки-

ми. И как же ей все интересно, и как же она вниматель-

на и любознательна ко всему происходящему вокруг.

Все подметит, ничего не упустит, Сашенька эта смышле-

ная. А вот и ветерок легкий, летний и прохладный подул,

подул и растрепал по ветру ее пепельно-белые кучеря-

шечки. Сашенька смеется и хохочет от радости своей

звонко-звонко. Какая же она все-таки счастливая, эта хох-

отушка неугомонная, Сашенька эта маленькая. Сашенька

наполнила ведерочко до краев песочком чуть влажным и

посмотрела на меня. Ей интересно знать, а что же дальше

произойдет с ведерочком красненьким.

– А теперь, Сашенька, мы будем с тобой приминать

песочек рукой. Вот так, вот так, а после сделаем с тобой из

песочка куличик.

Сашенька аккуратно несколько раз подряд касает-

ся ладошкой песочка в ведерочке, тем самым приминая

его. Мы с ней примяли песочек плотно-плотно, а затем я

резко перевернул ведерочко вверх дном и с силой шлеп-

нул его на дощечку. Сашенька вся вниманием наполнена!

Она, затаив дыхание, смотрит на ведерочко, ни на что не

отвлекаясь. Ей любопытно узнать, а что же дальше про-

изойдет с самим ведерочком и песочком, который в него насыпан. В чем же здесь фишка.

– Сашенька, постучи своей ручкой по ведерочку свер-

ху, вот так, вот так, посильней постучи, еще постучи.

Постучали по ведерочку, после чего я постепенно и

осторожно приподнял его. Сашенькины глаза восхищени-

ем, изумлением и радостью переполнены. Ведерочко-то я

поднял, а песочек-то на доске остался и в куличик превра-

тился. Сашенька такого раньше никогда не видела, с ней

никто раньше так не играл в песочек. Вот в чем фишка.

– Сашенька, давай сделаем с тобой еще куличики.

– («Да, сделаем».) – Сашенька в знак своего согласия

машет мне сверху вниз своей головкой. Через две мину-

ты на дощечке в рядок выстроились пять куличиков, а

еще через мгновение эта маленькая разбойница разло-

мала своими ручками, да со смехом, да невпопад, разом

все пять куличиков. Cмеха и радости у Сашеньки в этот

момент было через край…

Сашенька родилась в пять с половиной месяцев девоч-

кой не доношенной, и весила она на тот момент меньше

одного килограмма, всего-то семьсот грамм. Три с поло-

виной месяца после своего рождения Сашенька пролежа-

ла в больнице под колпаком пластмассовым, и дышала

она все это время через трубочки прозрачные. Дело в том,

что, когда ее мама находилась на шестом месяце беремен-

ности, с ней случилась беда. Однажды по дороге на работу

маму Сашеньки сильно тряхануло в маршрутном такси, и

у нее начались преждевременные роды. Скорая подъехала

быстро и успела довезти ее до института матери и ребен-

ка. Врачи приняли роды и сразу же вызвали священника,

дежурившего в этот день в институте. Когда на этаж, где

принимались роды, поднялся священник, Сашенька поч-

ти не подавала признаков жизни. Но как только священ-

ник зажег в палате свечу и начал соборовать Сашеньку,

она сразу же задышала. Датчики, прикрепленные ко всем

частям ее тельца ожили, а приборы, к которым они были

подведены, запикали. Когда батюшка закончил Сашеньку

соборовать, врачи поместили ее под прозрачный колпа-

чок, который на ближайшие месяцы стал для нее домом.

Все то время, пока она лежала под колпачком, к ней раз в неделю приходил священник и по призванию своему и воле Божьей соборовал ее. Что, несомненно, шло на поль– зу ее здоровью…

Сашенька встала с песочка, протянула мне свою руку и потянула меня в сторону детской площадки. Ей сегодня поутру наскучило играть в песочек. Она хочет с горочки прокатиться и на качелях покататься. Я ее вчера долго качал на качелях, и она помнит об этом. Сколько же сча– стья в Сашеньке заключено, сколько радости в глазах ее сказочно голубеньких реснитчатых. Солнышко лучезар– ное, а не Сашенька. Она держит меня крепенько своею рукой нежненькой, оттого что упасть побаивается. Поход– ка у Сашеньки неуверенная и неровная, она того и гляди упадет на попу свою, если я ее руку отпущу.

Первым делом Сашенька к горочке направляется. Она уже знает, что прежде, чем скатиться с горочки, сле– дует на нее подняться на два метра в высоту, по лесенке, по ее ступенькам. Одна ее ножка па первой ступеньке, а следующая ступенька ей чуть ли не по грудь. Но Сашень– ку это обстоятельство не смущает нисколечко, она зади– рает свою вторую ножку аж до своего плеча, а я ее в этот момент поддерживаю за спинку обеими руками. Еще усилие, и она поставила ногу на вторую ступеньку, а еще через мгновение другая ее ножка уже на третьей сту– пеньке. Ну и ловка, ну ловка проказница! А усердие у нее какое? «Ум-м…» Точно позавидуешь ее усердию. Сашенька вся кряхтит от удовольствия и от усердия своего. Четвер– тая ступенька, пятая, шестая, и Сашенька сидит на своей попе на самом верху, она рвется в бой, она готова сразу же съехать в низ! Но я ее придерживаю и не пускаю вниз с горочки, эмоций в ней прибавляю паузой этой непродол– жительной. Как же ей не терпится съехать вниз. Сашенька ерзает на попе во все стороны, из рук вырывается. Поеха– ли наконец-то. Красота. Счастье детское и неподкупное. Съехала и обратно на лесенку и снова съехала и обратно на лесенку… Сашенька вдоволь нарезвилась на горочке. Она крепенько берет меня за руку и ведет к качелям.

Я поднял Сашеньку за тельце ее нежное и посадил на

качели. Сашенька вся сияет улыбкой, она сощурилась от лучиков солнечных, того и гляди засмеется от радости. Она болтает в разнобой своими ножками, пытаясь само– стоятельно раскачать качели, но у нее ничего не полу– чается, и я тому тоже помеха. Я придерживаю качели

– незаметно и непонятно для Сашеньки – для того чтобы раззадорить ее и снова услышать ее звонкий смех. Кач– кач-кач, кач-кач-кач… Сашенька смехом заливается, ее не остановить… И я вслед ей улыбаюсь, а через несколько секунд мы вместе смеемся от радости. Кач-кач-кач, кач– кач-кач, через десять минут мы насмеялись с Сашенькой от души. Я снял ее с качелей, поставил на ножки и взял за ручку, а она, бандитка такая, вырвала свою руку из моей руки, да как захохочет, да как побежит от меня в сторону горки, разбрасываясь своим тельцем в разные стороны, и не угонишься за ней. Откуда только в этой крохотулечке столько смеха берется, ну сколько можно так хохотать, ну хватит же уже…

Еще через секунду Сашенька споткнулась, потеряла равновесие и упала на травку, вытянув свои ручки вперед. Упала, лежит и ждет, пока я подбегу к ней и пожалею ее, лежит и не шевелится. Я подбежал к Сашеньке, взял ее на руки посмотрел ей в лицо, а она, эта Сашенька беднень– кая, свернула свои губки в трубочку и чуть надула их, а в глазах у нее горе горькое. На ее глазки слезинками нака– тились, и вот-вот ручьем потекут. Я прижал к себе этот теплый комочек и успокаиваю Сашеньку, поглаживая ее по голове и приговаривая:

– Не плачь, Сашенька, не плачь. Уронила, Саша, мячик, наша Саша горько плачет.

Я глажу Сашеньку по голове и по спинке, а сам в ушки ее заглядываю. А в ушках у Сашеньки слуховой аппарат, без него она ничего-то и не слышит, Сашенька беднень– кая…

Сашенька положила свою головку мне на плечо и успокоилась, пришло время нам кушать с Сашенькой.

Сегодня на обед у Сашеньки картошка-пюре и котлет– ка, на кусочки мелкие поделенная. Сашенька фартуком под самый подбородок подвязана, а в руке у нее ложеч-

ка, по размеру ближе к чайной. Сашенька уплетает обед за обе щеки, она сегодня нагуляла свой аппетит. Щеки в картошке, на кончике носа кусочек котлетки, фартук весь извозюкан… Это Сашенька так обедает, а картошку в лож– ку она свободной ручкой подталкивает. Сашенька очень серьезно и сосредоточенно кушает. Все съела! Ну надо же!

– А добавку Сашенька будет кушать?..

Сашенька кивает головкой в знак согласия: «Да,

буду!..»

Ну надо же!

– А кисель Сашенька будет пить?..

Сашенька опять кивает головкой в знак согласия сво-

его! Ну надо же! Какая же Сашенька умница-разумница,

все съела подчистую, ничего на тарелочке не оставила…

Настало время полуденному сну. Я положил Сашеньку на

кровать и похлопываю ее по тельцу ладонью.

– Баю-баюшки-баю, баю-баюшки-баю… «Петушок,

петушок, золотой гребешок, открой дверку». – «Сгорю, не

отворю». – «Петушок, ну дверку-то открой. – «Cгорю, не

отварю…»

Сашенька прикрыла веки и заснула сладким полуден-

ным сном…

Бегу со всех ног к дому. Слышу, как Сашенька ревет, и

вижу, как она стоит у окна и дрожит всем телом от испуга

своего. Она, наверное, недавно проснулась, никого рядом

не увидела и напугалась от этого сильно-пресильно. Вбе-

жал в комнату, Сашенька развернулась своим лицом от

окошка ко мне, вытянула свои ручки в мою сторону и

даже шагу шагнуть мне навстречу не может. Только что

и делает, что плачет и дрожит от страха своего страшно-

го. Я наклонился, взял Сашеньку на руки и расцеловал ее

в щечки и в глазки. Прижал к себе и успокоил. Сашеньку

эту доверчивую и гуттаперчевую, нежную и ласковую.

Сашенька протерла заплаканные глазки локотками сво-

их рук и больше не плачет, того и гляди опять засмеется,

опять развеселиться, затейница.

Когда Сашенька спала, я ванну пластмассовую на

лужайку поставил и водичкой горячей ее наполнил. за

полчаса водичка подостыла, и сейчас Сашенька в ван-

не бултыхаться и плескаться будет. В ванночке Сашень– ку все ее любимые игрушки поджидают: два ведерочка, машинка, кораблик, паровозик, мячик, собачка – гав-гав, кошечка – кис-мяу, и даже гусь – га-га-га. Игрушки все пластмассовые, кроме мячика резинового, и поэтому они плавают и не тонут, чего только в ванне не плавает. Все эти игрушки Сашенька утром из дому привезла, все с собой собрала и прихватила, ничего не забыла! Вот она какая запасливая, эта умница-разумница. Погода в эти дни летние августовские необычайно солнечная и жаркая и, конечно, располагает к водным процедурам. Сашенька сегодня четвертый день подряд в ванне будет купаться. Она любит теплую водичку, и ей нравится то, что ее люби– мые игрушки плавают и не тонут. Сашенька увидела ван– ну, из рук моих на землю вырывается, и не удержать ее.