Текст книги "Psychonet"

– Удивлены? – издевательски улыбчивый Лютер сел в кресло напротив Александра, которого отделял журнальный стол.

– Я ожидал нечто подобного.

– Странно, что группа поддержки Дюрана позволила пленить вас, – заключил Лютер.

– Перейдёмте к делу, – отрезал Александр.

– Нам нужны разработки Дюрана, особенно психотронное оружие, – сразу заявил он уже с холодным видом.

– Его нет в живых…

– Не для вас и не для нас. Вы поддерживаете с ним связь. Скрывается он где-то в Азии, в Непале, Вьетнаме, Индии, вряд ли в Китае. Занимается, как и раньше, научными разработками.

– А я чем могу помочь?

– Мы обменяем вас на его разработки. У нас нет другого способа давления на него.

Визант ухмыльнулся.

– Я, не равноценный размен.

– Значит, вы признали, что он жив. Через вас он передавал технологии вашей спецслужбе.

– Если он откажется, в чём я не сомневаюсь, вы меня уберёте. Но я ведь агент русской разведки. Хотите разозлить мою «контору»?

– Мы сделаем из вас предателя, или преступника. Да мы и следов не оставим, подставим американцев, или ещё какую спецслужбу.

– Скорее всего именно вы использовали психотронную аппаратуру против американцев и русских. Не слишком ли рискуете, ведя игру с американцами, или даже с русскими?

– Зачем же вы мне нужны, мистер Визант, если я уже имею такую аппаратуру?

– Вам нужно иметь что-то ещё, более мощное. Я пока не понимаю, что за игру вы затеяли.

– Сами догадайтесь, – с издёвкой бросил Лютер.

– Что вы сделали с Патрицией?

– А я думал, что вы зададите этот вопрос первым. Жива и здорова. Она заметная фигура, чтобы с ней что-то случилось. Теперь ближе к делу. Ты должен связаться с Дюраном.

– Наверняка он знает, что я у вас, а значит, будете использовать меня как наживку.

– Он почти неуловим, мы на это силы даже тратить не будем. Мы будем играть сложнее.

***

– Значит, эта крыса Лютер пытался нас подставить, – саркастически высказался директор ЦРУ, находясь на роскошной яхте Саймона, курсирующей недалеко от берегов Майами, когда тот описал доклад Лютера на закрытом «Высшем Совете». – Хотя именно его люди и могли использовать этот психотронный аппарат «Truescan» против бывших высокопоставленных чиновников. Ладно бы вражеские спецслужбы, но союзник… Дамоклов меч повис надо мной…

– Эта информация секретна, – растерянно заметил Саймон, как бы думая над чем-то другим.

– Ты же нарушил эту секретность, – злорадно воскликнул директор. – Это не «Совет», это сито.

– Я уже сомневаюсь в эффективности этой организации. Честолюбивые переростки, играющие в Орден Тамплиеров. Слишком аморфная структура для принятия эффективных решений.

– Но наше присутствие необходимо, чтобы контролировать европейцев.

– Нас теснят не европейцы, а китайцы.

– А вот это мы как раз и не очень-то знаем. К нам уже подступились враги, а вот к китайским секретам никто пока подобраться не может. Дюран им передал те же технологии, что и нам, но как китайцы далеко продвинулись?

– Зачем Лютер меня подставил, отвести от себя подозрение? – досадливо, ища сожаления, задавался вопросом Саймон

– Возможно у него есть заказчик. Многие имеют аппетит к открывающимся рынкам, – снисходительно заключил Генри Майлз.

***

– Есть приятная новость, – воодушевлённо произнёс директор ЦРУ на борту небольшого реактивного самолёта, когда тот быстро набрал высоту. – Недавно я имел важный разговор с Сэймоном.

Майлз вкратце пересказал содержание встречи с главой крупной нефтяной компании.

– Лютер открыл улики на Саймона. Теперь у Саймона нет простора для манёвра – лишь принять обстоятельства, к которым мы можем его подтолкнуть. У него достаточно денег, не говоря о клане Рокфеллеров, к которому он принадлежит. Раз уж изобрели водородный двигатель, размером с обувную коробку, и оборудование, которое может производить водород по цене дешевле бензина, тогда идиотизм в том, чтобы не инвестировать в это дело.

– Разве Саймон этого не понимает? – спросил Фримен, пожимая плечами.

– Всё он понимает. Но он не рискует, предпочитает беспроигрышный вариант. Ждёт удачного эксперимента от кого-нибудь ещё. А потом будет отбивать рынок, когда увидит высокие прибыли. В эти разработки вкладывало правительство, а он воспользуется, или кто-то другой. Деньги ценнее власти, которую ты рано или поздно потеряешь. Такой исторический шанс как сейчас выпадает один раз.

– Даром, что ты – директор ЦРУ, – с наигранной льстивостью заметил Фримен, глядя в глаза собеседника и приподняв широкое лицо, от которого, как казалось, отскакивали любые упрёки.

– Ты не засиделся в науке? У тебя организаторский талант, как у Оппенгеймера, и ещё дар убеждения, и не для склонной к повиновению толпы, а для сильных мира сего, которых трудно обвести вокруг пальца, – директор был более искренен.

– Мы вступим в конфликт с Лютером, или кто там за ним стоит, – Фримен перешёл на деловой тон.

– А то против него не найдётся компромата? – насмешливо воскликнул Майлз. – Пока он думает, что водит нас за нос, мы будем водить его по лабиринту, из которого ему не выйти.

Он вдруг сделал паузу, поморщившись.

– Что мы кофе да кофе, выпьем чего покрепче?

Через минуту в салон вошла молодая стюардесса со сдержанной улыбкой и лукавыми тёмными глазами. С подноса она выставила на стол тарелку с канапе из сыра и бутылку виски с двумя стаканами.

Майлз задержал на собеседнике провокационный взгляд, когда тот с невольной жадностью поглядывал на стюардессу.

– Дэвид, неужели ты так поглощён работой, что до сих пор не женат? – в тоне шутливо панибратства спросил он.

– Мой первый брак был неудачный, – отмахнулся Фримен.

– В твоём статусе тебе нужна не просто жена, вроде миловидной секретарши, а соратник, с определённым положением в обществе.

Директор отклонился назад, с бокалом виски в руке.

– Есть одна персона, возможно, самая влиятельная в стране. Достаточно молодая и привлекательная. Ты знаешь о ком я.

– Неужели о госсекретаре? – усмехался Фримен, но с натяжкой.

– Именно.

– Удачная шутка.

– А я и не шучу, – директор отпил виски. – Я бы и сам с ней пофлиртовал, но я ей не интересен.

– Ну, я тоже не красавец, да ещё и не первой свежести, – Фримен крутил свой стакан в протянутой руке над столом, уставившись на него.

– Уверен, она любит интеллектуальных мужчин, а ты ещё и успешный, в рассвете сил, и впереди у тебя выдающаяся карьера. Ей это и нужно, она честолюбива. К тому же президентство Кларка подходит к концу, очень возможно, что достаточно популярная Брайт пойдёт на следующие выборы. Но проблема в том, что она не замужем, что в нашей стране недопустимо для лидера страны. По-моему вы наилучшая пара на политическом небосклоне.

– Я не собираюсь заниматься политикой, – прищурился одним глазом Фримен, выражая презрение.

– Не важно. Даже вне политики она может стать партнёром, поскольку у неё связи в финансовых кругах.

8

Стресс настолько парализовал Патрицию, что она не знала, что предпринять. У кого искать помощи, или хотя бы рассказать о случившемся? Да и кто поверит ей, – ещё сочтут за сумасшедшую. Забыть о том, что произошло, призвав на помощь цинизм? В конце концов, это не её игра.

Она сняла дом на Корсике на подставное имя, где решила отойти от шока. На всякий случай она наняла охранное агентство, чтобы установить средства защиты от прослушивающих устройств.

Немного успокоившись и ощутив сладость дольче-Вита, подумывая даже о том, чтобы вообще бросить работу, она отправилась на рынок на арендованной машине.

Разложив после приезда содержание кульков в холодильник, она откупорила бутылку вина и отправилась на веранду. Но она не дошла до веранды.

На столе в гостиной лежало то, чего не было до поездки на рынок: неизвестный айфон, но точно не её. Сердце её ушло в пятки.

Вернувшись на кухню, она вынула из сумки короткий револьвер – неизменный аксессуар после того, как похитили её любовника. В одноэтажном особняке было ещё две спальни и кабинет. Патриция проверила их, но следов проникновения не обнаружила.

Любопытство нельзя было преодолеть: она включила айфон. На экране высветилось: «Пройдите биометрическую идентификацию». Она поднесла экран к лицу, через пару секунд появилась строка: «Вы идентифицированы как Патриция Форца. Продолжайте диалог в письменном виде».

«Кто вы?».

«Мы друзья Византа. Нам всё известно. Люди Лютера, которые похитили его, будут следить за вами, чтобы выйти на нас».

«Вы втягиваете меня в свою игру».

«Вы уже втянуты».

«Идите к чёрту», – набрала Патриция и отключила айфон.

Им чего-то надо, пусть и пекутся. Возможно, ей не избавиться от участия, но она сведёт его к минимуму.

Но эта провокация была непреодолима, поняла Патриция через минуту. Именно в сопротивлении и можно было спастись от распирающих душу негативных эмоций.

«Как бы мне не пожалеть?», – точила её мысль. «А у этого Лютера, видимо, появились серьёзные враги. Отрадный факт».

– Ну вот, теперь без конца буду рефлексировать, – вслух произнесла она.

Налила бокал вина, отпивая частыми глотками. Набрала по ненавистному айфону:

«Что вы предлагаете?».

«Нужно выйти на людей Дюрана, чтобы Лютер узнал об этом».

***

Византа комфортно содержали в небольшом особняке среди скал на каком-то острове, край которого не виден был из окон, хотя море простиралось вверх к горизонту за горной цепью. Охрана его почто не донимала, поскольку ему вживили в предплечье микропередатчик, да и камеры были установлены на каждом шагу.

Он не мог не думать о побеге, хотя его предупредили, что микропередатчик имеет капсулу с парализующим препаратом, который впрыскивался в кровь, если он покинет контролируемую зону или попытается избавиться от микропередатчика.

После завтрака, который ему подавала прислуга, когда он прочитывал прессу у бассейна, с планшетника – хотя доступа к Интернету не было, просто охрана каждый день перекачивала ему англоязычную прессу – появился главный из охраны, который иногда допрашивал его. Молодой человек как всегда был серьёзен, но любезен, пригласив его в гостиную особняка на разговор.

– Я вот о чём подумал, – Визант всегда пытался разговорить противника, когда находился у него в плену. – Те перебежчики от Дюрана, разве они не знают технические подробности технологий, которые вы хотите получить?

– Если бы они были, ты сюда не попал бы. Перебежчики знают, что есть такие технологии, но чертежей у них нет. Я вызвал тебя для другого разговора. Ты был в Тибете, встречался с Дюраном, и ещё с неким ламой. Назови его имя.

– Имя не называлось.

– Можешь описать как выглядит?

– Жёлтый, узкоглазый, лысый, лет пятидесяти-шестидесяти, – иронично описал Визант.

– Нужна подробная информация, – не поведя и бровью, объяснял собеседник. – У нас есть снимки многих высокопоставленных лам, монастырей и окрестностей.

Допросчик протянул Византу свой планшет со снимками. Визант с первых снимков узнал монаха, с которым его познакомил Дюран, во время его краткого паломничества в Тибет.

– Мнунг, его имя, – заключил собеседник, когда проверил снимок по своей базе данных. – Это второй человек в буддизме – Панчен-лама.

После просмотра местности Визант отчётливо узнал и селение с монастырём, где встречался с названным ламой. Где-то недалеко находился скрытый храм в пещере, откуда вёл туннель к усыпальнице лам, о которой он не упоминал шантажистам. Опознанную местность дознаватель не назвал Византу, также как и Дюран тогда.

***

Патриция поднялась рано утром, утомлённая от беспокойного сна, здоровой бодрости не придавал даже крепкий кофе. Раздражение было больше невыносимо, нужно было действовать, хотя ещё вчера она была уверена, что уговорила себя не участвовать в этой шпионско-криминальной заварухе. Теперь же ей не давало покоя то, что этот гнида Лютер будет управлять событиями.

Правда Патрицию задевало и то, что ей манипулирует какая-то неизвестная организация. Но чтобы узнать кто они, каковы их намерения и возможности, нужно вступать с ними в контакт.

Сперва она решила связаться с Лютером и пригрозить ему, чтобы он выпустил её друга Византа. Посмотрев на айфон незнакомцев, она подумала, что этот прибор мог прослушивать все разговоры в доме.

Она покинула дом, купила новый мобильник и связалась с секретариатом «European Security», не зная прямого номера Лютера. Через несколько минут ей перезвонили, она услышала сухой голос Лютера.

– Отпустите Византа, иначе я распущу слухи о его похищении, – ультимативно отчеканила она.

– С чего ты решила, что это я? И подобные разговоры я по обычному телефону не веду. Тебе скажут, как со мной правильно связаться.

Её первая попытка – как горохом о стену. Разве это аргумент – распускать слухи о похищении. Но ведь других аргументов и не было. Телефон возвестил о месте, где она могла безопасно связаться с Лютером. Адресат находился на Корсике, в получасе езды отсюда.

На пороге одноэтажного скромного дома её встретил молодой человек, неприметной внешности, в джинсах и футболке, в тёмных очках, провёл в комнату к ноутбуку, сказал, что для связи нужно только нажать на «Enter» и удалился. Раздался знакомый голос Лютера, при отсутствии изображения. Патриция хотя и готовилась атаковать первой, но он сбил её пыл.

– Они с тобой связывались? Чем они убедили тебя так обеспокоиться твоим другом? – резко, почти окриком спросил он.

– Кто они?

– Ты знаешь кто.

– Твои люди похитили его. Отпусти его Лютер, а то станешь моим врагом, – собралась силами Патриция, ощущая некоторое облегчение, будто сбросив камень с души.

– Мне очень этого не хотелось. Твой друг оказался в центре игры спецслужб. У него такая работа. Ему я могу помочь, не больше, чем он сам себе, – перешёл он уже на соглашательский издевательский тон.

– Значит, это твоих рук дело, – страх Патриции превратился в негодование и правоту её будущих поступков.

– Есть обстоятельства сильнее нас, мы может только к ним приспособиться.

– Как он может себе помочь, если он в заложниках?

– Тогда ты можешь ему помочь. Ты ведь связалась со мной именно для этого.

Патриция вскипала от ярости. Но она понимала дьявольскую проницательность этого человека и его способность манипулировать чужими эмоциями. Он и хотел сейчас спровоцировать её на истерику. Ведь после нервного срыва люди становятся сговорчивее, потому что душа после этого выгорает и жаждет нового наполнения, и не обязательно от друга, а скорее от врага, с которым устанавливается эмоциональная связь. Но она не станет тратить свой запал -собаку на этом съела, а будет использовать его постепенно, целенаправленно, пытаясь действовать оружием врага: расставлять, где можно, ловушки.

– А как же я могу помочь? – добавляя холода в голосе, спросила она.

– Пусть они передадут технологии.

– Какие?

– Они знают какие.

– Почему ты сам не потребуешь?

– Я никогда ничего не требую лично.

Патриция хмыкнула и задумалась на секунду.

– Ты хочешь как много больше персон втянуть в свою интригу? Сделать из меня невольного посредника, или того хуже – подставную фигуру?

– Ты же связалась со мной?

– А разве не ты меня поставил в такие условия?

– Этот Визант втёрся к тебе в доверие, чтобы выйти на меня. Никто его в эту ловушку не загонял. Не хочешь, можешь его не спасать. В любом случае, он истраченная наживка.

– Я поняла, почему ты меня подставляешь. Ты боишься этих людей. Вся эта конспирация – не лучшее ли это доказательство? Чего может опасаться такая шишка как ты?

Этой фамильярностью Патриция намеревалась задеть его. Раздражённый враг быстрее сделает ошибку.

– Я предпочитаю действовать через посредников. Будут какие новости, ты знаешь как связаться, – холодно ответил он и неожиданно прервал связь.

Патриция понимала, что она накрепко попала в сети к Лютеру. Многим известно о связи её с Византом, который был агентом русской разведки. Если его убьют, она автоматически становится фигурантом этого дела. Как минимум её имя будут полоскать в прессе. В любом случае Лютер позаботиться о том, чтобы на отношениях с российским шпионом состряпать компромат на неё. Ей ведь как топ менеджеру доступны некоторые технические и финансовые секреты крупной компании. Подозрения очевидны.

Дома она связалась по тому же злосчастному айфону незнакомцев.

«Они требуют от вас неких технологий», – набрала она.

«Мы знаем, с кем вы общались. Ничем не можем помочь».

Связь прервалась.

– Да и чёрт со всеми вами, – выругалась Патриция.

Качели эмоций вернулись назад: бурлящее горючей смесью раздражение схлынуло, она ощутила равнодушие.

***

Холодный вид главы тюремщиков с пронизывающим взглядом не сулил ничего хорошего. Он селу у журнального стола, напротив Византа.

– Ваш знакомый Дюран отказался выдавать нам то, что мы требовали, – заявил он.

Визант молчал, не шевельнув и бровью.

– Если вашему знакомому наплевать на вашу жизнь, то мы проверим, наплевать ли вам на жизнь ваших знакомых, – собеседник сверлил взглядом Византа. – Хочешь, чтобы Патриция была жива – выполни одно задание, – он отклонился на спинку, приняв вальяжную позу, бросая в него короткие взгляды.

– Её смерть наделает много шума, – с неприступным видом отвечал Визант.

– В нашу работу входит создание скандалов. Ты как игрок в конспирологии хорошо об этом знаешь. Подозревать будут всех – и ваших, и наших. Но важен конечный результат. Человек может погибнуть в катастрофе, умереть от внезапной болезни. Журналисты сами похоронят истину в обилии своих версий.

– Горю от любопытства к вашему предложению, – сардонически изрёк Визант.

– Нужно ликвидировать одну персону, – с ответной ехидной улыбкой отвечал собеседник.

Визант усмехнулся.

– Наймите команду киллеров. Вы должны знать – я не мастер в этом деле.

– Тебе будут помогать.

– Понятно… Отводите мне роль подставной фигуры?

– Одной из… Подставить можно кого угодно.

– И кого же вы предлагаете убрать?

– Имя узнаете в последний момент. Даже я его сейчас не знаю.

– Потом уберёте и меня, – спокойно заключил Визант.

– Не обязательно. Просто на вас будет компромат.

***

– Я свяжусь с одной своей знакомой, – сказала Маргарет Брайт, за первым ужином с Фрименом на яхте своего друга бизнесмена. – Она топ менеджер в крупнейшей энергетической компании Европы, «Italy Fuel», наверняка слыхал. Она хорошо посвящена в вопросы модернизации. Они не гиганты, вроде наших нефтяных компаний, но тем сильнее у них заинтересованность в переходе на водородное топливо. Мы предложим им стать акционерами в обмен на технологии.

Фримену казалось, что он всю жизнь ждал этого момента, однажды серьёзно обжёгшись на браке, правда по молодости, и после того случая как огня сторонившегося даже намёка на женитьбу. Но тлеющий уголёк интереса к дамам всё же остался, а внимание к нему со стороны Брайт, раздул его до пожара.

– Пока даже американские корпорации не горят желанием вкладываться в эти технологии, – взбудораженный скорее её присутствием, а не бизнесом, воскликнул Фримен.

– Их-то нам и надо убедить, что альтернатива – более рентабельная. И даже не нефтяников, а финансистов, – с видом знатока объясняла Брайт. – Лиха беда начала: как только одна компания покажет высокую прибыль, от инвесторов отбоя не будет.

У Брайт просигналил айфон.

– А вот и она, легка на помине… Извини Дэвид, я отлучусь к спутниковому телефону.

Брайт энергично удалялась в каюту, перебирая своими выпуклыми ягодицами в белых брюках.

– Что-то мы давно не разговаривали, – приветствовала она свою знакомую в отдельной каюте с защищённой спутниковой связью. – Мне сказали, что ты в отпуске.

– Хуже. Я в бегах, – огорчённо ответила обычно бодрая Патриция.

– Не поняла. От кого? Разве что от любовников? – неудачная шутка растворилась в гнетущей атмосфере.

– Любовник оказался подсадной уткой у государственной мафии, – опущенным голосом отвечала Патриция.

– От какой такой мафии? Объясни в чём дело?

– От Лютера. Они взяли в заложники моего друга. Вымогают от меня определённых действий.

– «European Security» значит?! И чего они хотят?

– Каких-то сверхтехнологий, от какого-то Дюрана.

Патриция скороговоркой описала существо проблемы.

– Ну теперь ты под моей защитой, а точнее под защитой американского правительства. Резидентура ЦРУ будет тебя опекать, а я постараюсь повлиять на этого Лютера, – деловито отчеканила Брайт.

После разговора она задумалась, сможет ли она защитить свою подругу, как пообещала, да ещё в такой скандальной ситуации из-за какого-то любовника, где совсем не просматриваются государственные интересы. Тут же обвинят в злоупотреблении властью. К тому же действовать она может через президента, поскольку с директором ЦРУ находилась в натянутых отношениях. Прикрываться президентом – это уж слишком.

Правда, рассуждала она, в политике всё связано в единый узел, и чтобы уйти от обвинений в личных интересах, нужно связать неприятности своей подруги с политикой. А связь была, пусть и невидима на поверхности.

Лютер, хоть и руководитель союзнической спецслужбы, уличил себя в скрытых намерениях. Понятное дело, любая спецслужба хотела бы завладеть некими новейшими технологиями, но Лютер делал это в интересах своего личного влияния. Почему бы не перехватить инициативу, вызвав ревность и практический интерес у директора ЦРУ?

Итак, она сделает взаимовыгодный обмен – выдаст директору тайные замыслы конкурента Лютера в замен на опеку своей подруги.

– Всё в порядке? – её озабоченность не ускользнула от Фримена.

– Вообще-то, нет.

– Насколько серьёзно?

– В политике и бизнесе всё серьёзно. Это не повод испортить отдых.

– На отдыхе как раз и приятнее обсуждать проблемы. Можно без горячки взглянуть на вещи, – подбадривал её Фримен.

– Действительно, – одобрительно ответила Брайт. – На живописи мы достаточно отвели душу.

Будучи импульсивной по натуре, Брайт поведала услышанную от подруги историю.

– Я могу связаться с президентом, и твою подругу возьмут под охрану, – предложил Фримен.

– И как это будет выглядеть? – ухмыльнулась она. – Госсекретарь боится обратиться к президенту? Ты окажешь мне медвежью услугу? – добавила она с наигранным упрёком.

***

– Она так предсказуема, – услышал Лютер, находясь в своём кабинете, по монитору от своего ближайшего помощника.

– Хотя и не очень, – ответил босс. – Она бы могла замкнуться и никому и слова не проронить. К счастью её прорвало. Теперь её будут пасти агенты ЦРУ. Нашим агентам лучше не светиться.

– Снять наблюдение? – подхватил помощник.

– Кроме электронного.

Лютер отключился и в очередной раз с неприятностью отметил как плохо, когда информация есть у кого-то ещё, кто бы они ни были – союзники или помощники, – всё равно теряется преимущество. Тайна – это власть.

Он ожидал любовницу в очередном съёмном коттедже на одном из греческих островов, при минимальной охране, чтобы как можно меньше народу были свидетелями его связей. Маниакально боясь заговора, иногда он исчезал совсем без сопровождения, не уведомляя свиту.

Либеральные нравы не позволили бы ему установить атмосферу террора до предела, – повторял он в очередной раз мантру в дрёме всевластия, как это делал гений всепоглощающего страха, Сталин, или его менее удачливый визави Гитлер, крикливый демагог, поставивший идею выше всего, потому и проигравший. Идея – фимиам, который рано или поздно рассеивается, а инстинкт самосохранения остаётся. Ему и надо следовать, как самому рациональному, а значит близкому к реальности.

Авторитарные харизматики вроде Гитлера канули в лету, но сталинские методы тихого террора среди правящего класса вполне могут сыграть определяющую роль. Однако, как не крути, нужны преданные люди, которые бы служили передаточным механизмом его влияния. Не всё держится на страхе и деньгах, которых может и не хватить. Без клана, объединённого его харизмой, не обойтись.

Он искал собственный философский камень власти – сочетание мистификации и прагматизма. Человеческая натура, кроме страха, подвержена мифам. И олицетворять этот миф должна некая дива, Пифия, Орлеанская Дева и т. д. Из Патриции Форца, таковой не вышло. Возвысившись и получив влияние, она решила игнорировать его. Или думала так, отмечал про себя Лютер со злорадством.

Ему не нужна честолюбивая стерва, но та, кто создаёт фон очарования для его таинственной зловещей личности. Красавице Наталье вполне хватало влияния её внешности, без интриг. Она даже была склонна к жертвенности из-за недостатка властолюбия, которое он и будет восполнять.

Он сделает её более известной: она будет лицом глянцевых журналов и возможно сниматься в фильмах по его протекции. Сделав карьеру, она может его покинуть, как и следует в таких случаях. Ну и скатертью дорога, если сыграет свою роль хотя бы частично. К тому же полностью она не избавиться от его влияния, попав в его липкие сети компромата.

И всё же, такой циничный расчёт его не утешал. Ему наскучило искать красавиц и превращать их в звёзды, – смахивает на сутенёрство, пусть и сверх элитное. В нём открывалась жажда чёрной богини, Венеры, Афродиты, Афины, и кто там ещё из мифических образов античности, – ведьмы, которая бы оказалась под его влиянием. Но боялся он и такой любовной алчности из-за неизбежной измены, выжигавшей его чувствительность до пепла, или из-за разочарования в партнёре, что влекло и неуверенность в себе, подрывая волю. Для неё он мог уготовить обычную ловушку для таких случаев – наделить некоторой долей власти и гарантировать потерю при отсутствии лояльности.

Лютер не испытывал долгой привязанности к женщинам, но его влечение сопровождалось восторгом и даже всплесками преклонения. Сейчас ему грезилась безупречное тело Натальи, её крупные оливковые глаза, игриво мерцающие сквозь локоны распущенных мокрых волос.

***

– Наталья, ты ведь понимаешь, кто я? – спросил Лютер, когда они расположились в центре зала с прозрачной крышей, на диване за столешницей, накрытой тремя бутылками разных вин и холодными деликатесами.

– Догадываюсь, – лукаво ответила она.

– Что ты нашла во мне, кроме влияния? – иронично спросил он.

– Красивые мужики меня таскают и лапают на сцене каждый день, – брезгливо отвечала она. – Для меня они давно потеряли привлекательность.

– Тем более, ты ведь не собираешься провести всю жизнь на сцене?

– Нет, разумеется. Я, не Плисецкая. Пенсия у нас ранняя, в самом начале расцвета других способностей.

– Предлагаю проект твоей широкой известности. Твоя неотразимая внешность украсит любую рекламу. А перспектива – кинозвезда.

Наталья смотрела на него смеющимся пронзительным взглядом.

– Тебе это зачем? Ты ведь не режиссёр, – спокойно заметила она.

– Я режиссёр реальности. Правда, не настолько, чтобы сделать тебя президентом России. Но королевой своего царства – вполне.

– Так кинозвездой, или королевой какого-то загадочного царства?

– Одно другому не помеха. Мы все ведём двойную, тройную и так далее, жизнь. Твоя известность будет витриной.

– Витриной чего? – насмешливо удивилась она.

– Загадочного царства, где ты будешь иметь влияние.

– Какого рода влияние? – по-детски лукаво смутилась она.

– Любого. Даже политического.

– Политика – это крысиная возня. Разборки перезревших неудовлетворённых подростков, – изрекла она с неким разочарованием. – Скорее бы придумали компьютер, который бы управлял людьми. У него не будет комплекса неполноценности, чтобы восполнять его угнетением других.

– А человек снабдит компьютер программой согласно своей пагубной и злобной натуре. Другой же, у него нет.

– Человеческая натура может обходиться и без злобы. Насилие допустимо против другого насилия, для безопасности. Свобода и человеколюбие должны вытеснить властолюбие, – звонким голосом проверещала Наталья.

– Значит, без насилия всё равно, не обойтись. Тем более в разных цивилизациях добро и зло меняются местами. А мы живём при разных цивилизациях, которые будут оспаривать друг друга, – снисходительно рассудил Лютер.

– Зачем оспаривать. Нужно защищаться с помощью технологий, которые быстрее развиваются в свободных обществах. Если отставшие страны не свободны от нищеты, а главное – от причин, порождающих её, то развитые страны не свободны от честолюбия, чувства превосходства, желания доминировать. Ведь миссионерство тоже происходит от чувства ревности, и от желания обогатиться.

– А говорила, что тебе ненавистна политика, – усмехнулся Лютер. – Ты прирождённый оратор. Что если во враждебных странах находятся ресурсы? И в борьбе за них появился гигант Китай. Он и коррумпирует правительства этих стран, а мы лезем к ним со своей демократией.

– Запад тоже этим не чурается, не говоря уже о войнах. Ответ один – развивать технологии. Для этого интеллект должен победить ревность.

Лютер был обескуражен этим очаровательным философом, впрочем, в глупых бабах он и не нуждался, поскольку они не производят должного впечатления одной лишь красотой.

– А вот зачем тебе власть? Удовлетворить чувство превосходства над другими? Отомстить за прошлые обиды? – экзаменовала она его, пронизывая сладостным взглядом властительницы.

– Возможно, но только отчасти. Я управляю системой, которая борется со злом, будучи уверен, что с этим справлюсь не хуже других. Ты очаровываешь, получая в ответ восторг поклонников, я – обеспечиваю безопасность, в том числе и тем, что спасаю систему от идиотов. Этим и утешаюсь.

– Со злом нужно бороться без ненависти, не то сам попадёшь в сети к дьяволу.

– Твоё очарование и уравновесит моё властолюбие.

Она вздохнула и взглянула с прищуром.

– Это какая-то уловка.

– Жизнь – игра. Будешь распоряжаться мной как сможешь.

– Дорого мне это обойдётся? – спросила она, уже согласившись.

– Ничего. Если слава и моё общество тебя не тяготит.

– Слава – это великолепно. Не станет ли она мне в тягость? Борзописцы начнут полоскать меня…

– Я буду оберегать тебя, оставаясь в тени и не демонстрируя связь с тобой. Но все будут знать об этом и это гарантия от нападок. Хотя доля скандальности не помешает. Привыкнешь.

– Неужели? Разве заткнёшь рот свободной прессе?

– Всё можно контролировать, особенно тайными способами, которых здесь бояться не меньше, чем в диктаторских режимах. Там хоть люди закалены страхом, а либеральная Европа забыла, что это такое. Перед тайными угрозами наши журналисты быстро пасуют.

– Ты – страшный человек, – воскликнула она, держась лукавого тона. – Так и меня будешь запугивать?

– Нет. Я хочу поклоняться тебе, как божеству.

Пронизывая его взглядом, она сомнительно ухмыльнулась.

– Надолго ли?

– Узы можно укрепить настолько, что измена станет невозможной.

– Ты говоришь пугающими загадками.

– Страсть сакральна: она питается романтическими иллюзиями. Также как и власть. Соединяясь, они дают мощную жизненную энергию.

– Я не знаю, что такое власть. У меня её никогда не было.