Текст книги "Философия. Курс лекций"

Философские взгляды Страхова были достаточно известны в России с конца XIX столетия и получили высокую оценку при выборах его в почётные члены московского психиатрического общества. Однако при жизни мыслителя его философия оценивалась неоднозначно, порою даже негативно, так как он достаточно резко выступал против господствовавших в русской культуре того времени направлений, таких как позитивизм, спиритизм, нигилизм, западничество, материализм, социализм и утилитаризм.

Страхов Николай Николаевич (1828–1896 гг.), философ, писатель, литературный критик. Родился в Белгороде Курской губернии в семье священника. Начальное образование получил под руководством отца, Николая Петровича Страхова, магистра богословия, окончившего курс Киевской духовной академии и преподававшего словесность в Белгородской духовной семинарии, одновременно являвшегося протоиереем Смоленского собора. После смерти отца в 1834 г. мать увезла его и старшего брата в Каменец-Подольский к своему брату отцу Нафаилу Савченко, ректору Подольской духовной семинарии, в которой Николай продолжил обучение. Затем он поступил в Костромскую духовную семинарию, куда перевели ректором его дядю и учился на отделении риторики, затем на отделении философии, которое окончил в 1844 г. Страхов был женат на дочери И.Т. Савченко – ректора Белгородской духовной семинарии, протоиерея Троицкого кафедрального собора, но семейная жизнь не сложилась. Когда отца Нафаила перевели в Петербург ректором духовной академии, он вызвал племянника к себе. Однако Николай нарушает семейную традицию, увольняется из духовного звания, отказывается от поступления в Петербургскую духовную академию и записывается в январе 1845 г. вольнослушателем факультета камеральных наук Петербургского университета, куда поступает в августе на физико-математическое отделение, но лишается материальной поддержки влиятельного родственника. Через полтора года учёбы в университете, не имея средств к существованию, он поступает в Главный педагогический институт на казённый счёт. В 1851 г. успешно закончил физико-математическое отделение института и был удостоен серебряной медали и звания старшего учителя. До 1861 г. занимается преподавательской деятельностью в Одессе во 2-й гимназии, куда был направлен по распределению, в 1852 г. перевёлся во 2-ю Петербургскую гимназию старшим преподавателем естественной истории. В 1857 г. в Петербургском университете защитил диссертацию и получил звание магистра зоологии. С 1861 г. начал заниматься литературной и публицистической деятельностью, в результате которой было издано много работ, а также велась обширная переписка, в которой особое место занимали письма с Л. Толстым и Ф. Достоевским. Страхов активно сотрудничал в журналах братьев М.М. и Ф.М. Достоевских «Время» и «Эпоха», а в конце 60 – начале 70-х гг. возглавлял журнал «Заря». Позднее сотрудничал в журналах «Русский вестник», «Русь», «Вопросы философии и психологии», был редактором «Журнала Министерства народного просвещения». Параллельно служил библиотекарем в Императорской публичной библиотеке (1873–1885 гг.), где работал в отделе юридических и социальных наук. Состоял членом Учёного комитета Министерства народного просвещения (с 1885 г.), где рецензировал новые книги по естественной истории. Владея иностранными языками, он перевёл на русский язык около 20 книг, в частности, работы немецкого исследователя К. Фишера «История философии» в четырёх томах, «Реальная философия и её век. Франциск Бэкон Веруламский»; работу Ф.А. Ланге «История материализма и критика его значения в настоящее время». В круг его друзей входили известные люди – Н.Я. Данилевский, Л.Н. Толстой, А.А. Григорьев. Он много общался и полемизировал с К.Н. Леонтьевым, B.C. Соловьёвым, В.В. Розановым, Ф.М. Достоевским, Д.И. Менделеевым, А.А. Фетом и другими известными современниками, активно участвовал в деятельности различных литературных кружков. Главным философским трудом Страхова являлся «Мир как целое» (1872 г.), в котором он совершил «антропологический переворот», суть которого заключалась в том, что проводя идею об ограниченности и иерархичности мира, он усматривал в человеке «центральный узел мироздания». Философское наследие Страхова было предметом анализа ряда его современников, в частности, Н.Я. Грота, А.И. Введенского, Э.Л. Радлова, В.В. Розанова. Значительно позднее высокую оценку его философского творчества дали представители русской зарубежной диаспоры В.В. Зеньковский, С.А. Левицкий, Д.И. Чижевский. В советский период сложилась традиция негативного отношения к философии Страхова, которая рассматривалась как идеалистическая, почвенническая и не заслуживающая серьёзного внимания. Начиная с середины 90-х г. XX в. ряд отечественных исследователей дали достойную оценку его творчеству, а Н.П. Ильин назвал Страхова классиком русской философии, подчёркивая этим определением его большой вклад в русскую культуру. Среди западных исследователей творчеством Страхова занимались Анджей де Лазари и Р. Лаута, его философским взглядам и литературному творчеству посвящена монография американки Линды Герштейн.

Скончался Николай Николаевич 24.01. (5.02) 1896 г. в Петербурге, где и был похоронен. Его огромная библиотека, насчитывавшая 12453 тома по всем разделам гуманитарного знания XV–XIX вв., была передана в научную библиотеку Петербургского университета. Итогом многогранной деятельности Н.Н. Страхова было его широкое общественное признание: он являлся членом-корреспондентом Петербургской АН, почётным членом Московского психологического и Славянского обществ, был награждён орденами Станислава первой степени, Владимира третьей степени, Анны второй степени, а также двумя Пушкинскими медалями. За многолетнюю службу имел чин действительного статского советника.

В целом в культуре России второй половины XIX в. Н.Н. Страхов занимает особое место, трудно определимое с точки зрения обычных стандартов. Будучи центрирующей фигурой того непростого времени истории, он отразил в своём творчестве наиболее значительные духовные явления эпохи, вступая в диалог с представителями актуальных течений русской и европейской мысли. Это стало возможным благодаря как многосторонним контактам мыслителя, так и его многолетним напряжённым научным занятиям и размышлениям.

Обладая разносторонними знаниями, Страхов считал философию главным делом своей жизни, что нашло отражение в ряде его статей и работ, в частности, в статье «Значение гегелевской философии в настоящее время» (1860 г.) и базовой работе «Мир как целое» (1872 г.). В них он отстаивал идеалистические и пантеистические воззрения на мир, развивал антропоцентристскую идею о человеке как центре мироздания. Однако человека он рассматривал не как деятеля, а как созерцателя. Не человеческая деятельность, а интеллектуальное созерцание выступало у него на первый план. Для Страхова характерна мудрость созерцания, «вчуствование» в философские и художественные произведения и эстетизм высшего порядка. Но человеческое созерцание, по Страхову, не абстрактно. Человек, находясь в центре мироздания, занимается творчеством, наделён миссией установки гармонии в мире. Такой созерцательный антропоцентризм требовал обращения человека не только к миру, но и к самому себе. Кроме антропоцентристских взглядов Страхов старался последовательно, насколько это было возможно, развивать онтологию и гносеологию, философию истории и культуры, этику и эстетику, историю философии. В России того времени к философии относились неоднозначно. Сложности развития философской мысли были обусловлены тем, что с 1850 по 1862 г. философия официально не культивировалась и подвергалась запретам. Негативное отношение Императора Николая I и министра народного просвещения князя П.А. Ширинского-Шихматова к философии привели к тому, что в университетах было запрещено чтение таких философских дисциплин, как теория познания, метафизика, история философии и этика. В Петербургском университете с начала 1850 г. факультет философии был упразднён, а курс философии ограничен логикой и опытной психологией с присоединением их к кафедре богословия. В последующие десятилетия гонения на философию сохранялись, хотя и не в такой мере как ранее, но заниматься ею предметно было проблематично. Страхов же осознанно предпринимал настойчивые попытки к возрождению философии наряду с немногими сподвижниками, такими как П.Д. Юркевич и А.А. Козлов. Обсуждение философских вопросов он вынес на страницы литературных и общественно-политических журналов. Борясь с философским невежеством шестидесятников, Страхов показал, что смысл и значение гегелевской философии остались им неизвестными, именно отсюда их «неистовость» по отношению к Гегелю и наивное убеждение в том, что гегельянство пало.

Философские взгляды Страхова сложно назвать системными, но это не умаляет их значения. Мыслитель занимался, прежде всего, решением конкретных текущих вопросов, а не созданием собственно философской системы. В его философии органически соединялись элементы строгой науки, любовь к мудрости, поэтическое вдохновение и религиозная интуиция, что позволяло ему объяснять многообразные сложности бытия, а не выстраивать их типологическое обоснование. Значительное место в своих воззрениях Страхов уделял философскому осмыслению развивающегося естествознания. По его замыслу польза от философии для естественных наук заключается в объяснении понятий и выявлении их смысла. С этих позиций он рассуждал о понятийном аппарате психологии и физиологии, об анатомистической теории, выстраивал основные положения о сути жизни и анализировал ряд научных и натурфилософских идей, позднее вошедших в качестве основных разделов в философию русского космизма.

Страхов и гегельянство.

В философии Г. Гегеля Н. Страхова привлекал, прежде всего, диалектический метод. Однако главное, что его волновало – это сама суть гегелевской философии, заключающаяся во всеобщности и связи происходящих процессов и явлений и объяснении их. По Страхову, Гегель возвёл философию в степень науки, способной уйти от односторонности в понимании бытия. Односторонность подхода к окружающему миру – это удел частных областей знания, а система Гегеля включает всеобщее его видение, поэтому она является лучшим плодом философского творчества.

Признавая огромное значение гегелевской философии, Страхов, в то же время, указывает на ошибочность отдельных её положений, которые, по его мнению, всегда неизбежны, но не затмевают сущности философской системы. В силу этого не следует требовать от неё невозможного. Однако Страхова не стоит относить к ортодоксальным гегельянцам. Он понимал, что учение Гегеля, являясь итогом развития предшествующей философской мысли, сумело вобрать в себя достижения всей философской мысли, но имеет и свои непреодолимые сложности.

Общей чертой современных философских направлений, по мысли Страхова, является их неспособность дать обобщённую картину мироздания. В связи с этим философия должна определить их «надлежащее» место в системе понятий и давать точное определение их границ. Он создавал теоретическую конструкцию, в которой нашлось бы место и данным естественных наук и философскому осмыслению природных явлений. Признавая синтетическую функцию философии, он отдавал предпочтение в ней гегелевской диалектической системе. Даже своё собственное религиозное мировоззрение Страхов стремился обосновать при помощи доказательства от противного.

В целом творчество Страхова способствовало развитию русской философии, он действительно являлся выдающимся мыслителем своего времени. Его философия имела яркий антропоцентричный характер, объясняла органическую целостность мира. Вместе с тем Страхова нельзя отнести ни к одному из философских направлений. Не замыкаясь в рамках какого-то одного направления, он осуществлял многосторонний анализ изучаемых культурных явлений, стремился выявить в них не только позитивное, но и негативное. Он призывал окружающих быть самостоятельными в мышлении и в деятельности, критично относился к западным образцам насильно привносимым в русскую культуру. Н.Н. Страхов полагал, что любовь к Родине должна быть освещена мыслью, переведённой в сознательные начала.

В.В. Розанов как философ постоянно интересовался вопросами состояния науки. Это во многом предопределило его гносеологические потребности, хотя взгляды его в этой области были весьма своеобразными. Уже в первом своём философском сочинении «О понимании» (1886 г.), направленном против позитивизма, он попытался исследовать науку как целостное знание, установить её границы, дать учение о её строении, отношении к природе человека и его жизни. По мнению многих современников, в этом труде Розанов «переоткрыл» ряд идей Гегеля. Но по характеру изложения работа обнаруживает сходство со стилем философствования античных мыслителей. Её можно разделить на три части. В первой – определяется наука, её предмет и сущность – разум, идеи как схемы разума и основные формы понимания. Во второй – всесторонне представлено его учение о познающем и познании (исследовании и мышлении как его формах), о космосе и мире человека. В третьей – исследуется соотношение науки, природы человека и его жизни. Для анализа, как методологический принцип исследования и классификации наук, использован принцип понимания, объединяющий гносеологический и онтологический аспекты. «Понимание как целое слагается из трёх начал: познающего, познавания и познаваемого, и, следовательно, наука как понимание распадается на три первичные и основные формы: на Учение о познающем, на Учение о познавании и на Учение о познаваемом». При этом идея понимания у Розанова противоречиво сочетает положение субъективного и объективного идеализма: понимание как метафизический процесс связано с деятельностью субъекта, от него зависит и по отношению к объективной действительности приобретает статус первичности, а в той мере, в какой понимание связано с понимаемым, оно приоритетно и определяет как познающего, так и познание. В творчестве философа этот труд определил очень многое. Тема «понимания» уже в рамках той или иной проблематики – вопросах религии, пола, семьи, человеческой жизни – будет лежать в основании большинство его статей и книг.

Установив, что наука хороша в своих пределах, что понимание, как таковое, лежит и глубже, и часто вне её, он расчистил себе путь из чисто философской области к работам художественно-философско-публицистического характера. Касаясь сложных вопросов, Розанов старался внести в свои работы диалогическое начало. Основные проблемы, интересовавшие его, достаточно полно отразились в названиях книг: «Сумерки просвещения» (1899 г.), «Религия и культура» (1899 г.), «Природа и история» (1900 г.), «Семейный вопрос в России» (1903 г.), «В тёмных религиозных лучах. Метафизика христианства» (1911 г.).

Центральный пункт его метафизики – мистика пола, то есть пол как некая космическая величина, в которой берут своё начало человеческая история, разные виды религий, состояние семьи и общества. Много внимания уделял постижению «тайн» иудаизма и критике христианства как религии страдания, печали и смерти. Н.О. Лосский в своей «Истории русской философии» отмечал по поводу творчества Розанова: «Его произведения не носили систематического или даже последовательного характера, но в них часто обнаруживались искры гения».

Розанов Василий Васильевич (1856–1919 гг.), философ, писатель, публицист. Родился в Ветлуге Костромской губернии. Семья была бедная, отец коллежский секретарь лесного ведомства скоропостижно скончался. Мать, с семью ребятишками, перебралась в 1861 г. в Кострому, где все жили на её скудную пенсию в 300 рублей в год, не имея, порой, самого необходимого. В 1870 г. дети остались круглыми сиротами, семейного воспитания не было, без ласки и заботы Василий замыкался в себе, старшие братья с ним не дружили. Учиться он начал в Костромской гимназии, затем продолжил обучение в Симбирской и Нижегородской классической гимназиях, в последней его старший брат – Н. Розанов, был учителем. В 1787 г. поступил в Московский университет на историко-филологический факультет. Будучи студентом В. Розанов женился на

А.П. Сусловой, хорошей знакомой Ф.М. Достоевского, своего любимого писателя, оказавшего на него серьёзное влияние. Брак оказался несчастливым и принёс много страдания. В 1886 г. семья распалась, однако супруга не дала развода и дети Розанова от второй жены, которую он искренне любил – В.Д. Рудневой, по церковному законодательству считались незаконнорожденными. В университете Розанов слушает лекции Ф.И. Буслаева, Н.С. Тихонравова, В.О. Ключевского, М.М. Троицкого, В.И. Герье. Учится хорошо и получает стипендию, учреждённую А.С. Хомяковым (богослов, философ, писатель, славянофил), за отличия в учёбе. В.И. Герье, его научный руководитель по выпускной работе, предлагал ему после окончания университета остаться на кафедре и начать научную карьеру. Розанов отклонил это предложение и в течение 11 лет, с 1882 г., работал учителем истории и географии в различных провинциальных городах. Учительство не стало его призванием и больше угнетало нежели стимулировало к творчеству. В 1893 г. Розанов по приглашению известного славянофила-мецената Т.И. Филиппова переехал в Петербург и поступил на службу в акцизное ведомство, постоянно публиковался в различных газетах и журналах. Подсчитано, что под 47 псевдонимами он опубликовал свои статьи более чем в 30 газетах и многих столичных журналах. В 1899 г. Розанов, разочаровавшись в «казённом православии», порывает со славянофильским кружком Филиппова, оставляет госслужбу и полностью посвящает свою деятельность литературе. Примерно в это время происходит его знакомство с Вл. Соловьёвым. Инициатива знакомства исходила от последнего, привлечённого к Розанову своеобразием его писаний. Ранее завязалось их заочное знакомство, вызванное рецензией Соловьёва в 1891 г. на брошюру Розанова «Место христианства в истории», напечатанной в «Русском обозрении». Рецензия эта, 15 лет спустя, навела Розанова на размышление о роли Вл. Соловьёва в российской богословской и религиозной литературе, хотя знакомство двух литераторов не привело к их содружеству. На почве религиознофилософских писаний Розанов сближается с «богоискателями» круга Д.С. Мережковского, является постоянным сотрудником газеты «Новое время». Печатается в журналах «Вопросы философии и психологии», «Русский вестник», «Русское обозрение», «Русский труд», «Новый путь», «Мир искусства», «Весы», «Золотое руно»; в газетах «Биржевые ведомости», «Гражданин», «Русское слово» и других. Был одним из учредителей Религиозно-философских собраний (1901–1903 гг.), преобразованных в 1907 г. в Петербургское религиозно-философское общество, однако в 1914 г. обсуждался вопрос о его исключении из этого общества за взгляды? не совпадавшие с общественными позициями. Он порывает с декадентами-богоискателями и сближается с молодыми московскими славянофилами С.Н. Булгаковым, В.Ф. Эрном и особенно П.А. Флоренским, дружба с которым продолжалась до конца его дней. Характеризуя свою мыслительную деятельность, Розанов писал: «Да, мне пришло на ум, чего раньше никому не приходило, в том числе и Ницше, и Леонтьеву. По сложности и количеству мыслей (точек зрения, узора мыслительной ткани) я считаю себя первым». Непреходящее значение у него имеют также литературно-критические исследования и статьи об искусстве, собранные в книгах «Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского» (1894 г.), «Литературные очерки» (1899 г.), «Среди художников» (1914 г.). Летом 1917 г. Розанов, спасаясь от бед, принесённых Февральским буржуазно-демократическим переворотом, переехал вместе с семьёй в Сергиев Посад, где создал своё последнее значительное произведение «Апокалипсис нашего времени» (1917–1918 гг.) – трагичные размышления о гибели России и её культуры после Октябрьского 1917 г. большевистского переворота, вместившие в себя все прежние социально-философские темы: о христианстве и иудаизме, о язычестве и семье, о демографических проблемах и т. п. Незадолго до смерти Василий Васильевич составил план издания своих сочинений в 50 томах.

Умер В.В. Розанов от истощения, находясь в глубокой нищете 5 февраля 1919 г. в Сергиевом Посаде.

В.В. Розанов действительно не стремился дать окончательного ответа на поставленные им вопросы, скорее, он хотел привлечь внимание современников к насущным проблемам жизни России, которые ещё больше обострились в связи с общим кризисом европейской культуры начала XX столетия. При общей консервативной «тональности» его писаний это был мыслитель, не стремившийся связать себя с мнением каких-либо партий или направлений в философии и политике и позволявший себе не только писать статьи противоположного содержания, но и сотрудничать в антагонистических друг к другу органах печати, чем вызывал негодование публицистов из разных лагерей.

Главные философские книги Розанова, предвосхищающие опыт экзистенциалистов, написаны в форме отрывков и афоризмов: «Уединённое», «Опавшие листья», «Сахарна», «Мимолётное». Они стали одновременно открытием и нового литературного жанра, и нового метода философствования. Заставив свою мысль работать сразу и в плане философском, и в плане художественном, он часто пользуется не понятиями, а образами-понятиями, когда отдельный образ при повторении в разных контекстах приобретает значение некоторого термина. В целом через недомолвки, через умение максимально наполнять смыслом не только слова, но даже способ их записи (скобки, кавычки, курсив) Розанов показывает невозможность систематического мышления, его ложность. Мысль рождается из бытовых мелочей в дрязгах и нелепостях обыденной жизни (что, например, показывают и ремарки его: «за набивкой табаку», «в купальне», «за истреблением комаров», «перебрав в пепельнице окурки и вытряхнув из них табак в свежий табак»). От этой ориентации на обыденность, где не требуется чёткого «продумывания до конца», – его противоположные высказывания о самых разных вещах и проблемах (в один момент подумалось «так», в другой – «этак»).

Это не непоследовательность, а, скорее, апелляция к Высшему Началу, к Богу, способному объединить любые разноречивые суждения, ощущения, поступки. Это особое «чувство Бога» подчёркнуто в конце «Опавших листьев»: «…и далёким знанием знает Главизна мира обо мне и бережёт меня». Следовательно, и сам жанр книги можно представить не как произведение для читателя, а как опыт интимного общения с «Главизной мира», которая и разрешает вечную самопротиворечивость и понимает язык твоих мыслей (включая постоянные умолчания) быстрей тебя самого. Здесь, через форму своей книги, Розанов как бы возвращается к основной теме своего первого философского труда – к проблеме понимания.

В целом главная ценность философского наследия В.В. Розанова – не в решении совокупной духовной задачи, а в постановке множества проблем и разработке новых подходов к этим проблемам, насущность решения которых остаётся достаточно острой и сегодня.