Текст книги "Дверь в полдень"

Планета Гошен была единственной, достоверно заселенной к настоящему времени. Если считать, что ее колонизация продолжает идти по графику, то вторая партия колонистов уже высадилась на ее поверхность, а первая партия успела завершить развертывание промышленной базы и начала окультуривание биосферы. Около сорока лет предположительно заселена планета Эдем (сигнал, сообщающий об успешной посадке, еще не дошел до Земли), а еще к трем планетам приближаются звездолеты с колонистами на борту.

Звездная экспансия стала прекрасным выходом для тех жителей Земли, кому стало слишком тесно в сытом и благоустроенном мире. Люди, чьи личные качества не вписывались в среднестатистическую норму, иногда предпочитали покинуть планету, чтобы не проходить курс психиатрического лечения и не мириться с камерами слежения. В иные годы конкурс на одно место в звездном корабле превышал десять тысяч кандидатур.

Двадцать пятый век стал настоящим полуднем человеческой истории. Политические и социальные потрясения остались в прошлом, никогда раньше люди еще не были так счастливы. Зарплаты и пенсии росли с каждым годом, намного опережая инфляцию. Большинство предметов личного пользования к середине века стали бесплатными. Некоторые философы утверждали, что на Земле победил коммунизм.

Вихревое гравитационное поле, вошедшее в обиход в начале двадцать пятого века, произвело революцию в планетарном и межпланетном транспорте. Солнечные электростанции нового поколения привозили по несколько тераватт-часов энергии из каждого рейса к Солнцу. Энергия тоже стала бесплатной.

Наземный пассажирский транспорт приказал долго жить, лишь в промзонах сохранились асфальтовые и рельсовые дороги, но ездили по ним исключительно грузовики. Большинство перевозок осуществляли летающие тарелки с гравитационными двигателями.

В 2462 году официально стартовал терраформинг Венеры. За следующие полвека облачный покров планеты рассеялся и температура на ее поверхности упала до ста с небольшим градусов по Цельсию. По самым пессимистичным прогнозам, до массового заселения Венеры осталось не более трехсот лет.

Проблема подкралась оттуда, откуда ее не ждали. Очередной прорыв в психологии ввел в обиход виртуальную реальность и мир потрясла четвертая волна наркомании, на этот раз не химической, а электронной.

Компьютерные игры и раньше сравнивали с наркотиками, но до появления настоящей виртуальности это была всего лишь метафора. Но когда виртуальная реальность стала неотличима от настоящей, все изменилось.

Поначалу электронных наркоманов было немного, но их число быстро росло и одновременно росла глубина массового психоза. Люди стали уходить в виртуальность на месяцы и годы, миллионы людей по всему миру искренне считали себя гражданами Средиземья, Псилона или Аркануса. Игровой мир давал им то, что не мог дать мир реальный, и они покидали реальность, некоторые – навсегда. Уход в виртуальность не означал быструю смерть – современные биотехнологии позволяли десятилетиями поддерживать жизнедеятельность тела, покинутого душой. Уход в виртуальность означал смерть медленную и очень приятную.

Если следовать оптимистическим прогнозам, в 2516 году эпидемия виртуальной наркомании достигла пиковой отметки. А если верить пессимистам, это всего лишь начало.

4

Рома так и не рассказал Максиму и Николаю, что он увидел в виртуальности. Увидел он, собственно говоря, немногое.

Нацепив шлем, он оказался в незнакомой квартире среди незнакомых людей, которые, как он точно знал, являются его ближайшими друзьями, но он не помнил, кто они такие и как их зовут. Они травили байки, которые Рома не запоминал, пили джин-тоник и курили коноплю, а потом одна девушка предложила Роме уединиться, он согласился, они стали заниматься сексом, в самый ответственный момент девушку вдруг стошнило и на этом виртуальное приключение закончилось.

– Зафиксировано невротическое состояние, – сообщил компьютер. – Рекомендуется посетить психотерапевта.

– Я что, сумасшедший? – спросил Рома.

– Пока нет, – обнадежил его компьютер. – Но скоро станешь.

– И как скоро?

– С вероятностью одна вторая – в течение двенадцати лет. Лечиться надо начинать немедленно.

– А если я откажусь?

– Твое право. Но я советую пройти хотя бы экспресс-анализ, он займет около получаса.

– Начинай, – сказал Рома и провалился в беспамятство.

Ему показалось, что обморок продлился одно мгновение, но взгляд на часы убедил Рому, что прошло целых двадцать пять минут.

– Развернутый отчет выведен на экран, – сообщил компьютер.

Рома посмотрел на экран и ничего не понял.

– Можно чуть попроще? – попросил он. – В двух словах, чтобы я понял.

– В двух словах не получится, – заявил компьютер. – Если говорить максимально коротко, то тебе надо пройти курс лечения, а потом подать заявление на эмиграцию. До отлета «Гедеона» осталось два года, ты как раз успеешь.

Роме вдруг показалось, что психотест на самом деле еще не закончился, что пробуждение было такой же иллюзией, как та вечеринка, за которой оно последовало. Уж очень слова компьютера походили на сцену из фильма абсурда.

– Поподробнее, пожалуйста, – сказал Рома. – Что за эмиграция, куда? Разве независимые государства еще не исчезли? Мне казалось, что в мое время все к тому шло.

– К этому и пришло, – согласился компьютер. – Мир един, эмиграция идет в иные звездные системы.

– Эмиграция или ссылка? – уточнил Рома.

Компьютер тяжело вздохнул, почти как человек.

– Ничего ты не понимаешь, – заявил он. – Сначала войди в сеть, почитай материалы об эмиграции, а потом уже рассуждай. Между прочим, в колонисты берут только одного из тысячи.

– Только самых отмороженных психов?

– Не суди так категорично. Психические патологии относительны. Человек, которому жизнь на Земле причиняет одни страдания, запросто может найти свое счастье в одном из новых миров. Судя по результатам экспресс-анализа, твоя личность очень хорошо подходит для колоний и очень плохо для Земли. У тебя довольно высокий уровень пассионарности, на Земле тебе не будет хватать острых ощущений и адреналина. Когда-нибудь ты уйдешь в виртуальность и не вернешься. А в новом мире выжить не то чтобы трудно, но от безделья мучиться точно не придется. В остальном у тебя все нормально: интеллект, эмоциональная устойчивость, все в лучшем виде. Моральные принципы немного размыты, но у пассионариев это обычное дело. После курса лечения у тебя будут хорошие шансы получить место на «Гедеоне».

Рома почесал голову и ничего не ответил на эту тираду. Он вдруг подумал, что его долгое отсутствие даст Николаю и Максиму повод подозревать, что с ним не все в порядке. Он не хотел, чтобы они так думали.

В глубине души Рома понимал, что большинство его комплексов проистекают из того, что он не позволяет себе раскрыться перед окружающими, обнажить свою душу и предстать таким, какой он есть. Но он не мог заставить себя сбросить маску веселого цинизма, он боялся, что друзья и коллеги отвернутся от него, когда поймут, что за стенами иллюзорного замка прячется испуганный ребенок. Если стены рухнут, он окажется в положении моллюска, лишившегося раковины.

Рома понимал, что это все ерунда, но легче от этого не становилось, ведь если твое подсознание верит в какую-то чушь, очень трудно заставить его отказаться от своих убеждений. Когда ты лишаешься веры, что остается в твоей душе? Рома боялся, что его душа слишком убога и пуста, чтобы показывать ее окружающим, и когда страх становился непреодолимым, он кривил губы в ехидной усмешке и высмеивал все, что мог высмеять. Он привычно щурил глаза, он понимал, что их взгляд иногда становится взглядом параноида, но не придавал этому значения, во всяком случае, старался не придавать. Рома понимал, что психотерапия сможет ему помочь, но также он понимал, что после этого он изменится. Пусть эти изменения будут к лучшему, это будет уже неважно, потому что он не хотел меняться, он хотел оставаться самим собой, настолько, насколько это возможно.

Закончив разговор с компьютером, Рома вышел в гостиную и увидел, что она пуста. И Максим, и Николай все еще находились в своих спальнях. Рома смешал себе джин-тоник и минут пять просидел, тупо глядя в стакан, пока на лестнице не появился Максим. Рома не стал рассказывать ему про свой диагноз, вместо этого Рома надел привычную маску и сразу почувствовал себя легче. Рома не собирался снимать эту маску в ближайшие годы.

5

Вечность блаженства оборвалась резко и внезапно. Только что Сара катилась на лыжах по склону Килиманджаро, она была полностью обнажена, если не считать кепки, солнечных очков и лыжных ботинок. Она не боялась обгореть – генетические операции, проведенные над ее далекими предками, сделали это абсолютно невозможным. Сара не боялась упасть и располосовать нежную кожу о жесткие крупинки снега – на людях двадцать третьего века все ссадины заживают, как на собаках. Как птица, Сара мчалась вниз по склону, ледяной ветер бил в лицо и колени, но она знала, что через минуту пронизывающий холод сменится душной парилкой и переход от стужи к теплу принесет наслаждение, с которым не сравнится никакой контрастный душ. За эту тепловую процедуру Сара и любила склоны Килиманджаро.

Жаркая волна так и не пришла. Сара очнулась и поняла, что лежит на кровати, на голове у нее пластиковый шлем, все тело затекло, а в животе бурчит. Во рту было сухо и погано, а голова была тяжелая, как после хорошей пьянки. Сара громко застонала, ей сейчас хотелось только одного – закрыть глаза и снова провалиться в мир вечного наслаждения. Она закрыла глаза, но ничего не изменилось, она по-прежнему валялась на кровати и ей было плохо.

– Что случилось? – спросила Сара, обращаясь к компьютеру. – В чем дело?

Ее голос был тихим и хриплым, а каждое слово отдавалось в голове острой болью.

– Необходимы профилактические работы, – заявил компьютер. – До их завершения поддержка виртуальной реальности невозможна.

– Почему?

– Имеющихся ресурсов недостаточно для решения поставленной задачи. Придется подождать.

– Эти работы нельзя провести чуть позже?

– Я и так оттягивал до последнего.

В монотонном голосе компьютера Саре послышались ехидные интонации.

– Сколько будет длиться профилактика? – спросила Сара.

– Сутки. Возможно, больше.

Сара сильно ударила обеими руками по крышке тумбочки, стоявшей рядом с кроватью. Тумбочка подпрыгнула и отъехала в сторону, оказывается, она был на колесиках.

– Я столько не выдержу! – закричала Сара. – Я запрещаю тебе проводить профилактику! Немедленно верни меня в виртуальность!

– Если вернуть тебя в виртуальность, в течение часа произойдет крах операционной системы, – печально произнес компьютер. – Последние часы она работает неустойчиво, я уже трижды делал откаты второстепенных подсистем. Необходима тщательная проверка всей памяти, включая внешнюю. Возможно, потребуется перезагрузка.

Сара схватила коммуникатор и позвонила москомпу. Москомп выслушал ее сбивчивый рассказ и сказал следующее:

– Твой компьютер прав, ему действительно нужна профилактика. По-хорошему, ее следовало сделать заранее, но никто не предполагал, что ты проваляешься в виртуальности пять суток подряд.

– Сколько? – переспросила Сара. – Пять суток? Это невозможно, я бы столько не выдержала!

– Рекорд непрерывного пребывания в виртуальности составляет около восьми месяцев, – сообщил москомп. – А если считать непрерывным погружение, прерываемое только для профилактики компьютера, тогда рекордное погружение приближается к четырнадцати годам.

– Но как…

– Питание организма и гигиенические процедуры обеспечиваются домашними роботами. Выделения организма поглощаются кроватью и перерабатываются в биологически нейтральное вещество. Время пребывания в виртуальности ограничивается только продолжительностью человеческой жизни. Но нужна ли тебе такая жизнь? Проводить все время в собственных мечтах, а с реальностью сталкиваться лишь для того, чтобы промучиться сутки или двое, необходимые для восстановления компьютера… Это очень мучительно.

– Да пошел ты! – заорала Сара. – Верни мою виртуальность немедленно!

– Компьютер станет доступен только завтра.

– Тогда вызови летающую тарелку!

– Я не сделаю этого.

– Почему?

– Я не обязан обслуживать запросы наркоманов в стадии ломки.

– Я не наркоманка!

– Все так говорят.

– Я ничего не колола и не нюхала!

– Ты страдаешь электронной наркоманией.

Сара глубоко вдохнула и выдохнула.

– Если так, дай мне лекарство, – потребовала она.

Москомп хихикнул.

– Если бы оно у меня было, – сказал он, – обязательно дал бы. Но от электронной наркомании нет лекарств, ты можешь вылечиться только сама. Это не так уж и сложно – надо всего лишь не включать компьютер.

– Никогда?

– Иногда можно. Но в виртуальность лучше не входи – засосет. Я смотрел твою карту личности, у тебя высокая внушаемость, а модуль целевой функции очень низкий. Для таких, как ты, виртуальная реальность особенно опасна.

– И что мне делать?

– Я могу тебе помочь, – сказал москомп. – Надень шлем и я проведу детальное обследование твоей психики. А потом мы посмотрим, как можно перестроить твою личность, чтобы тебе стало комфортнее.

– А как же профилактика компьютера? – спросила Сара.

– Ради такого случая ее можно отложить.

Сара нацепила на голову шлем и потеряла сознание.

6

На следующее утро трое путешественников во времени сидели в столовой и завтракали.

– По-моему, отсюда пора сваливать, – сказал Рома. – Я, конечно, понимаю, что виртуальность – вещь хорошая, но застрять в ней навечно я не хочу.

– Может быть, потом, – предположил Колян, – если окажется, что во всех остальных временах совсем отстой…

– А по-моему, Рома прав, – вмешался Максим. – Я думаю, нам отсюда надо убираться как можно быстрее. Не знаю, как вы, а я половину ночи просидел в виртуальности и сейчас меня снова тянет обратно. Боюсь, до вечера не продержусь.

Рома вытащил коммуникатор и набрал двузначный номер москомпа.

– Это лишнее, – сказал москомп, но не из телефона, а откуда-то из-под потолка. – Дикие времена прошли, теперь меня можно просто звать голосом, хвататься за телефон не обязательно.

– Даже из лесной чащобы можно голосом позвать? – поинтересовался Максим.

– Здесь не лесная чащоба, а жилой дом, – заявил москомп. – А что касается лесных чащоб, патрульные роботы есть и там.

– Под каждым деревом?

– Не под каждым. Но если долго ходить и орать, тебя заметят. Короче, что нужно?

– Вызови нам тарелку, – потребовал Рома.

– Уже вызвал. Только у меня будет к одна вам просьба. Когда будете возвращаться обратно, задержитесь немного в этом времени и расскажите мне о будущем. Мне интересно, как там решится проблема виртуальности.

7

Утром 26 августа Гвидону позвонил москомп. В 2260 году этот день приходился на воскресенье, но воскресенье давно перестало быть выходным днем, общих выходных дней вообще не осталось, все, кто имел работу, работали по скользящему графику.

Гвидон очень удивился – москомп очень редко кому-то звонил по собственной инициативе.

– Доброе утро, – сказал москомп. – Как ваши дела?

– Нормально. Что-то случилось?

– У меня есть деловое предложение к вам. Я бы хотел, чтобы вы еще раз отправились в прошлое.

– Зачем?

– Ученые завершили исследование машины времени. После всестороннего изучения она признана невоспроизводимой на нашем техническом уровне. Принципы работы межвременного портала нам непонятны, но пользоваться им мы можем. Совет безопасности отправил в будущее экспедицию для сбора информации, а вам я хочу поручить другую задачу, не менее важную. Вы должны отправиться в двадцать первый век, войти в контакт с властями и передать им специально подготовленный пакет информации. Там собрано все, что может пригодиться в том времени. В частности, там есть сведения о большом теракте, который в нашей реальности произошел 1 сентября 2004 года. Постарайтесь сделать так, чтобы там этого теракта не было. Вопросы?

– Почему совет безопасности так заботится о наших предках? Может, лучше вначале позаботиться о себе?

– Мы как раз о себе и заботимся. Главная задача вашей миссии состоит в том, чтобы исследовать процессы, происходящие в обществе, которому известно вероятное будущее. Совет безопасности считает, что до тех пор, пока не будет собрано достаточно данных, информация о машине времени должна держаться в строгом секрете. Это, кстати, относится и к нашему разговору.

– А какие могут быть проблемы?

– Если хотите, могу привести теоретические выкладки, но вы в них нескоро разберетесь. Лучше поверьте на слово, проблемы могут возникнуть, причем весьма серьезные. Совет безопасности полагает, что необходим широкомасштабный эксперимент в условиях, максимально приближенных к реальным.

– Они считают, что пусть лучше проблемы возникнут в двадцать первом веке, чем у нас?

– Именно так, – подтвердил москомп. – Так вы согласны?

Гвидон думал секунды две.

– Согласен, – сказал он.

8

По первому впечатлению, двадцать восьмой век отличался от двадцать шестого лишь в мелочах. Обшивка летающей тарелки теперь наполовину состояла из черной пленки силового поля, а полет на тарелке занял всего лишь минуту, потому что точкой назначения была ближайшая телепортационная кабина.

Разговор с москомпом прошел примерно так же, как два с половиной века назад. Москомп радушно поприветствовал путешественников, предоставил Максиму, Николаю и Роме временное пристанище и предложил воспользоваться сетевыми терминалами. Терминал сразу стал предлагать пройти психотест, но Рома с содроганием отказался – воспоминания о психотесте двадцать шестого века еще не успели выветриться из памяти.

– Это лишнее, – сказал Рома, стараясь говорить спокойно. – Все равно я его не пройду.

– Уже пробовал в предыдущем времени? – догадался компьютер. – И какие были результаты? Лечение потребовалось?

– Что-то такое компьютер говорил, – пробормотал Рома. – Неважно. В общем, тест был провален. Я могу подключиться к сети, не проходя этот долбаный тест?

– Подключайся, – разрешил компьютер.

Ознакомившись с историей будущего, Рома подумал, что чем дальше будущее отстоит от настоящего, тем менее интересна его история. Мир двадцать восьмого века настолько отличался от мира двадцать третьего века, что казался абсолютно чуждым. Бедные Максим с Николаем, они, должно быть, чувствуют себя еще более чужими на этом празднике жизни.

Эпидемия электронной наркомании достигла пика в 2520-х годах, а затем пошла на спад. Около двухсот миллионов человек навсегда ушли в виртуальность, но остальные приобрели к этой заразе стойкий иммунитет. Ученые решили, что главную роль сыграл естественный отбор, о котором человечество, казалось, забыло уже навсегда. Ан нет, спираль замкнула свой круг и естественный отбор снова вернулся на сцену истории, только теперь угрожающими факторами стали не болезни и войны, а компьютерные игры.

Когда страсти вокруг виртуальности улеглись, выяснилось, что виртуальность в умеренных дозах – вещь весьма полезная, можно даже сказать, незаменимая. Очень многие вещи удобнее делать, когда пребываешь в виртуальной реальности. Например, проводить сложную нейрохирургическую операцию или управлять космическим кораблем, совершающим экстренное торможение в атмосфере Юпитера. Опытный пилот воспринимает корабль как продолжение собственного тела, он не управляет кораблем, а просто движется и корабль движется вместе с ним. Обнаружилось, что если пилот погружен в виртуальность, слияние личностей пилота и корабля происходит более полно.

Впрочем, ситуации, когда неисправность бортового компьютера заставляла пилота переходить на ручное управление, за последние два века имели место всего лишь несколько раз. В подавляющем большинстве случаев интеллектуальный компьютер справляется с любыми проблемами гораздо лучше человека. Если посмотреть на вещи непредвзято, получается, что эпидемия виртуальных игрушек вовсе не закончилась, просто раньше игроки играли в нечто абстрактное, а теперь они играют в саму жизнь. Вся жизнь превратилась в спорт, люди оттачивают разнообразные умения, которые, скорее всего, никогда не пригодятся, со стороны это кажется бессмысленным, но если вдуматься, смысл в этом есть. Очень тяжело осознавать, что ты никому не нужен и ни на что не годен, гораздо приятнее считать, что от тебя может зависеть что-то по-настоящему важное. В глубине души ты понимаешь, что твои умения вряд ли кому-то пригодятся, но если не гнать эту мысль от себя, жить становится незачем.

В седой древности, когда наивысшим достижением научной мысли был кремневый наконечник копья, смысл жизни был прост и понятен – прожить как можно дольше, нарожать как много больше детей и постараться, чтобы они по возможности выжили. Все остальное проходило по разряду отвлеченных мечтаний и всерьез не воспринималось.

Время шло, жизнь становилась лучше и веселее, и смысл ее менялся. Раньше люди мечтали дожить до старости, но прошло время и до старости стали доживать почти все. Люди мечтали жить в мире и войны прекратились, люди мечтали о всеобщем равенстве и оно наступило. Люди мечтали о тысячах недоступных вещей, но они одна за другой становились доступными. И пришло время, когда мечтать стало не о чем и тогда люди начали превращаться в животных.

Новости двадцать восьмого века производили удручающее впечатление. На первый взгляд все выглядело цивильно – администрация такого-то региона изучила такие-то данные и приняла такое-то решение, подробные выкладки доступны по ссылке. Смотрим выкладки и что видим? Ни в исследовании ситуации, ни в принятии решения не участвовало ни одного человека, ни под одним из многочисленных документов нет подписи автора, а все ссылки в разделе «обратная связь» указывают исключительно на адреса компьютеров. Человечество превратилось в стадо, которое заботливо пасут компьютеры, созданные далекими предками нынешних людей. Да, люди двадцать восьмого века счастливы, но можно ли считать, что они остались людьми? Рома полагал, что нельзя.

Несмотря на все перечисленное, наука продолжала развиваться. В конце двадцать шестого века на Земле появились нанотехнологические заводы, способные производить все, что угодно, лишь бы имелось в достатке соответствующее сырье. Ни один товар больше не был на Земле дефицитом. Наступила эпоха всеобщего изобилия, деньги окончательно потеряли свою ценность, давняя мечта строителей коммунизма наконец-то сбылась.

Через полвека сбылась еще одна давняя мечта – гиперпространственные туннели перестали быть фантастикой и стали реальностью. Пассажирам последних релятивистских звездолетов очень не повезло – когда они достигнут цели, они узнают, что планета, к которой они летели почти сто лет, давно освоена, заселена и благоустроена.

Статус колоний разительно переменился. Путешествие из Нью-Йорка в Нью-Иерусалим, ранее занимавшее более ста лет, теперь длилось неделю. Культурные барьеры между Землей и колониями рухнули в одночасье.

Деятельные и предприимчивые колонисты, одичавшие от плотного общения с дикой природой новых планет, столкнулись с пресыщенными и скучающими землянами. Началась массовая встречная миграция – колонисты рвались в земной рай, о котором уже успели сложить легенды, а земляне рвались в суровые миры фронтира, о которых слагались легенды на Земле.

Кого-то смена образа жизни привела в восторг, кого-то разочаровала. Некоторые колонии, сильнее других пострадавшие от занесенной с Земли электронной наркомании, вообще закрыли границу с метрополией. В других колониях прошли бескровные революции, бескровные потому, что даже в самых суровых мирах люди, оказывается, разучились убивать друг друга. В это трудно поверить, но вечный мир во всем мире стал реальностью.

За десятки, а то и сотни лет изоляции колонии успели приобрести собственные индивидуальности и стать непохожими одна на другую. На планете Ибис отказ от любой формы секса с любым гражданином считался уголовным преступлением. На планете Луд действовала сложная рейтинговая система, учитывающая полезные и вредные поступки, совершаемые каждым гражданином. Когда рейтинг человека падал до нуля, ему предлагалось совершить самоубийство. На планете Езус запрещалось не только лгать, но и вообще иметь тайны, а лица, уличенные в скрытности, подвергались принудительному лечению.

В один прекрасный день все эти миры стали открыты друг для друга. Это был шок.

Первым результатом соприкосновения культур стало гигантское количество этнических анекдотов. Потом настал короткий период всеобщей ксенофобии, сменившийся циничным безразличием к любым извращениям. Неожиданно обнаружилось, что почти любой маньяк может найти себе мир, в котором его прихоти не кажутся чем-то из ряда вон выходящим, а являются нормой жизни. А если такого мира нет, никто не запрещает воспользоваться одной из тысяч новооткрытых планет, ждущих заселения. Когда звездолеты-разведчики получили гиперпространственные двигатели, таких планет стало очень много – колонизация новых миров безнадежно отставала от разведки.

В 2664 году был прекращен терраформинг Венеры. Компьютеры решили, что незачем тратить энергию и ресурсы на создание новой атмосферы, если на расстоянии одного шага ждут своей очереди сотни новооткрытых планет, не нуждающихся ни в каком терраформинге.

Человечество вырвалось из земной колыбели, дом человечества разросся до целого сектора галактики. Пока люди еще не встречались с чужими цивилизациями, но никто не сомневался, что это вопрос времени.

В начале двадцать восьмого века в каждом доме появилась миниатюрная гиперпространственная установка, способная открыть портал, ведущий в любую точку вселенной, где есть другая такая же установка. Традиционный транспорт стал экзотикой. Летающие тарелки использовались только для туризма, да еще для доставки оборудования к местам, где предполагалось развернуть новые узлы транспортной сети. Даже водород и сера из системы Юпитера перекачивались на Землю по трубопроводам, пропущенным через гиперпространственные каналы. Постоянно работающий канал поглощал уйму энергии, но все равно это было выгоднее, чем гонять туда-сюда тяжелые межпланетные танкеры.

Пространство вывернулось наизнанку, расстояния перестали существовать. Человек двадцать восьмого века мог жить на одной планете, работать на другой, отдыхать на третьей, а развлекаться на четвертой. Часто человек вообще не знал, в каком мире находится то или иное место, все, что нужно знать человеку – координаты нужного места в мировой транспортной сети, а все остальное несущественно.

Культурная изоляция колоний подверглась второму и последнему удару. Удерживать границу закрытой можно тогда, когда для ее пересечения нужен космический корабль, но не тогда, когда для этого достаточно простой телепортационной кабинки, имеющейся в каждом доме. Человечество вновь стало единым.

В течение следующего столетия в человеческих мирах не происходило ничего существенного. Наука продолжала развиваться, были открыты силовые поля и разработана технология вживления кибернетических имплантантов непосредственно в мозг, но это уже не могло заметно повлиять на бытие человечества. В мире двадцать восьмого века менее одного процента людей могли найти для себя полезное занятие, все остальные прожигали свои жизни в развлечениях, достижения прогресса были им по барабану.

После ознакомления с некоторыми статьями у Ромы стало складываться впечатление, что в монолитном человеческом обществе наметился раскол – на тех, кто может и хочет работать на благо общества, и на тех, кто не может или не хочет. Как будто в развитии человечества завершилась личиночная стадия и гусеница начала превращаться в куколку. Интересно, что вылупится из этой куколки лет через сто?

9

– Перестройка личности завершена, – сообщил компьютер. – Как себя чувствуешь?

– Нормально, – ответила Сара. – Теперь я могу войти в виртуальность?

И в этот момент она поняла, что входить в виртуальность ей больше не хочется. Сара вдруг осознала, что ее больше не привлекает иллюзорное счастье, что теперь она никогда не сможет наслаждаться виртуальными мирами, она всегда будет помнить, что они ненастоящие, и это испортит все удовольствие.

– А что, хочется? – спросил компьютер.

– Нет, – удивленно ответила Сара. – Ты меня вылечил?

– Не совсем. Лечение – это когда болезнь отступает, а все остальное остается прежним. Знаешь первую заповедь врача?

– Что-то припоминаю, но…

– Первая заповедь врача гласит «не навреди». К сожалению, с электронной наркоманией так не получается.

– А что со мной теперь не так?

– Скоро сама все поймешь. Возможно, через пару недель ты сама попросишь меня, чтобы я вернул все обратно. Очень многие предпочитают проваляться в постели со шлемом на голове до самой смерти. Если в душе нет ничего, кроме жажды развлечений, никакое лечение не помогает. Я убираю тягу к иллюзиям, а потом оказывается, что кроме нее в душе ничего и не было. Надеюсь, это не твой случай.

– Я тоже на это надеюсь, – сказала Сара. – Знаешь, чего я хочу?

– Разместить объявление на бирже труда? – предположил компьютер. – Боюсь, это преждевременно, вначале надо пройти переподготовку…

– Не хочу я никакую переподготовку проходить! – воскликнула Сара. – Я хочу убраться обратно в свое родное время и чем быстрее, тем лучше.

Компьютер молчал секунды две, переваривая услышанное.

– Культурный шок, – заявил он после паузы. – Чего-то подобного я ожидал, но не так быстро. Можно, я еще раз проведу ментальное сканирование?

– Вызови мне летающую тарелку, – потребовала Сара. – Я ни одной лишней минуты не проведу в мире, где есть наркотики, для которых нет противоядий. Это ужасно!

– Хорошо, – сказал компьютер. – Тарелка уже летит. Через три минуты выходи на крыльцо.

10

Тридцать первый век поставил на пути в будущее большую и жирную точку. Рома поскреб пальцем табло машины времени, первая цифра превратилась из А в В и в ту же секунду мир погрузился во тьму. Единственным источником света оставались красные цифры на табло.

Колян сдавленно выругался и начал чем-то шуршать. Вскоре выяснилось, что с этим шуршанием он вытаскивал фонарик из бокового кармана рюкзака. Максим подумал, что не зря они с Коляном таскали туристическое снаряжение из одного мира в другой, а вот Рома зря отпускал ехидные комментарии по этому поводу.

Луч фонаря высветил мрачную, можно даже сказать, апокалиптическую картину. Деревянный идол был на месте, он почти не изменился, а вот деревьям повезло меньше. Из земли торчали высохшие палки, лишенные даже намека на листву и ломающиеся от малейшего движения. На земле не было ни опавших листьев, ни даже травы, под ногами путешественников не было ничего, кроме голой земли, покрытой бледной и скользкой то ли плесенью, то ли грибницей, сразу и не разберешь.