Текст книги "Черный принц"

После Рождества, в самом начале 1341 года, мальчик присутствовал на турнире в Рединге, а 2 февраля наблюдал за состязаниями, устроенными в честь группы гасконских дворян, посвященных королем Англии в рыцари. С высокого помоста он глядел 11 февраля 1342 года в Данстебле на бои, в которых приняло участие 230 рыцарей. В их числе как простой воин сражался сам повелитель Англии, а вокруг бились великие магнаты – графы Дербийский, Уорикский, Нортхемптонский, Пемброкский, Оксфордский и Саффолкский. На глазах Эдуарда Вудстокского 14 апреля в Нортхемптоне многие рыцари, вышедшие на ристалище, получили тяжелые раны, много коней было убито. А 9 мая в Элтеме на турнире, устроенном в честь Вильгельма II Геннегауского, его родного дяди, сам виновник торжества был ранен в руку. По малолетству герцог Корнуоллский не мог еще принимать участия в рыцарских забавах, но жадно наблюдал за рыцарскими подвигами, не пропуская ни одного состязания и предвкушая тот момент, когда ему самому позволят сразиться на турнире.

Спустя некоторое время гнев короля утих. Он помирился с архиепископом Кентерберийским, пытался задобрить лордов, отказывался от введения новых налогов для успокоения общин. В результате ему удалось добился согласия Парламента на субсидию в размере 30 тысяч мешков шерсти, которой он намеревался заткнуть самые опасные дыры в бюджете.

Примерно тем же был озабочен и Эдуард Вудстокский, только в масштабах собственного домена. Два срока, в течение которых он исполнял обязанности хранителя Англии, ввергли его в долги, пусть и не столь катастрофические. Дела наследника удалось уладить сравнительно просто. Король дополнительно пожаловал сыну маноры в Нортхемптоне, Дорсете и Девоне, а также указом от 28 апреля 1341 года даровал ему право на вывоз некоторого количества шерсти: «Поскольку его сын Эдуард, герцог Корнуоллский и граф Честерский обязан выплатить известные крупные суммы различным лицам, король предоставил ему лицензию – через своих поверенных доставить 80 мешков шерсти, а именно, 40 мешков в порт Лондона и 40 мешков в порт Бостона, и переправить их во Фландрию после уплаты таможенных сборов и субсидий в размере 40 шиллингов с каждого мешка»[54]54
  Calendar of the Patent Rolls, 1340–43. L., 1900. P. 174.


[Закрыть].

Разобравшись с финансами, Эдуард Вудстокский занялся укреплением своего управленческого аппарата. На службу герцогу Корнуоллскому с готовностью переходили весьма известные и опытные люди, услуги которых стоили недешево, особенно если они ради Эдуарда отказывались от доходной королевской службы, как высокопоставленный клерк Питер де Гилдсборо: «Мы получили распоряжение Эдуарда герцога Корнуоллского и графа Честерского, подписанное в маноре Байфлит 24 мая в 16-й год правления Эдуарда III о назначении Питера Гилдсборо, его (короля. – В. У.) клерка, на должность контролера оловянных рудников герцогства пожизненно. В подтверждение данного назначения упомянутый Питер отказался от пожалования, сделанного недавно королем, назначившим его пожизненно на должность главного весовщика[55]55
  Главный весовщик казначейства отвечал за взвешивание шерсти, поступавшей в распоряжение короля. (прим. редакции)


[Закрыть] казначейства»[56]56
  Calendar of the Patent Rolls, 1340–43. L., 1900. P. 459.


[Закрыть].

Прожженный финансист трезво взвесил все плюсы и минусы от смены хозяина, и не прогадал, ибо под крылом Эдуарда Вудстокского его карьера пошла в гору.

* * *

Очередным военным предприятием короля Эдуарда III против Франции стал поход в Бретань, где спор о наследовании герцогства после смерти бездетного Жана III Доброго открыл возможность для внешнего вмешательства. Претендентами на титул выступали двое представителей боковых ветвей дома де Дрё – Жан де Монфор, поддерживаемый англичанами, и Шарль де Блуа[57]57
  Жан (1294–1345) – граф де Монфор л’Амори, 6-й граф Ричмондский (в Англии), 4-й сын Артюра II, герцога Бретонского; Шарль де Шатийон-Блуа (1319–64) – сир де Майенн, де Гиз и д’Авен, младший брат Луи I, графа де Блуа, женат на Жанне де Пантьевр, племяннице Жана III, герцога Бретонского, и двоюродной сестре Жана, графа де Монфора л’Амори, причислен к лику блаженных. (прим. редакции)


[Закрыть], ставленник французов.

Первоначально Эдуард III предполагал отправить на континент сначала авангард под командованием выходца из Геннегау капитана Уолтера де Мэнни, а следом за ним – основные силы с Уильямом Боэном, графом Нортхемптонским, и Робером д’Артуа, графом де Бомон-ле-Роже. Однако подготовка экспедиции затянулась так сильно, что король решил, в конце концов, возглавить ее лично. Он отплыл из Сандвича в начале октября 1342 года. Эдуард Вудстокский провожал отца до самого порта, где и был в третий раз назначен хранителем Англии.

Поначалу кампания развивалась более чем успешно. Англичане захватили значительную часть территории Бретани и осадили город Ванн. Оттуда король 5 декабря отправил Эдуарду Вудстокскому длинный и очень подробный отчет обо всем, что произошло за два месяца. Помимо этого, хранитель обнаружил в отцовском послании традиционное требование денег и указание ознакомить с его содержанием архиепископа Кентерберийского и королевский совет, временно перешедший на службу хранителю королевства:

«Дражайший и возлюбленный сын, мы хорошо знаем, что сильно вы желаете услышать хорошие новости о нас и наших делах. Мы сообщаем вам, что при отправлении этого письма мы были здоровы телом, хвала Господу, и желали бы услышать и узнать то же самое о вас.

Дражайший сын, вот что произошло с нами после нашего отбытия из Англии. Сообщаем вам, что мы предприняли большой рейд по герцогству Бретонскому, в каковой стране привели к покорности многие добрые города и крепости, в их числе город Плоермель, замок и город Малетруа, замок и город Редон – и всё это были добрые и крепкие города. И знайте, что сир де Клиссон, один из величайших воинов Пуату, и четыре других барона – а именно, сир де Лиак, сир де Машекуль, сир де Рец, сир де Риё – и другие рыцари, а также их города и крепости, стоящие прямо на границе Франции и нашего герцогства Гасконь, принуждены нами к миру. Это большое достижение нашей кампании. Еще перед написанием этого письма мы направили в Нант нашего кузена графа Нортхемптонского, графа Уорикского, лорда Хью Ле Деспенсера и множество других баннеретов с четырьмя сотнями латников, чтобы они совершили там то, что требуется. И после их отбытия мы получили известие, что сир де Клиссон и упомянутые бароны примкнули к ним с большим числом латников в помощь нашему упомянутому кузену и его отряду. К моменту отправки этого письма мы не имеем сведений об их деяниях, но надеемся, что вскоре с Божьей помощью получим хорошие известия.

Дорогой сын, знайте, что по совету и рекомендации опытнейших наших воинов мы осадили город Ванн, один из лучших городов Бретани после города Нант. Это поможет нам подчинить эту землю и удерживать ее в повиновении. Ибо нас уведомили, что, выступив далее без гарантий относительно этого города, мы никоим образом не сможем удержать те земли, которые предались нам. Кроме того, указанный город стоит на море и хорошо защищен, и если мы получим его, это станет большой победой в нашей войне. И знайте, дорогой сын, что сеньор Луи де Пуатье, граф де Валантинуа – капитан этого города, и говорят, что с ним находятся добрые солдаты. Тем не менее, мы надеемся, что с помощью силы Господней мы получим нужный результат, ибо по вступлении нашем в эти земли Господь, да славится имя Его! послал нам хорошее начало и достаточно успехов до сего дня. Земля тут очень богата зерном и мясом.

Но ныне, дорогой сын, надлежит вам поторопить нашего канцлера и нашего казначея с отправкой денег для нас, ибо они хорошо знают состояние наших дел. Дорогой сын, знайте, что на третий день, как мы расположились для указанной осады, к нам прибыли аббат и служитель от кардиналов с их письмами, в которых от нас требовалось выслать им охранные грамоты, дабы они могли явиться к нам. Они заявили, что по получении грамот смогут быть у нас через восемь дней. Мы собрали совет, чтобы ответить указанным посланцам и передать им наши охранные грамоты для кардиналов, дабы те могли прийти в город Малетруа, что в тридцати лье от нас, который был нам недавно сдан и приведен нами к миру. Но в наши намерения по разным причинам не входит, чтобы они подошли ближе к нашему войску, чем указанный город Малетруа. И знайте, что независимо от обстоятельств в наши намерения входит с Божьей помощью склонить свой слух к разумным доводам, если таковые будут нам представлены. Тем не менее, хотя кардиналы будут допущены к нам, у нас нет намерений отложить хотя бы на один день наши планы, поскольку мы хорошо помним о задержках, которые у нас случались прежде из-за переговоров как с ними, так и с прочими.

Дорогой сын, по завершении осады или другого предприятия, которое может вас заинтересовать, мы тотчас отправим вам сообщение, как только найдется гонец. Дорогой сын, покажите эти письма архиепископу Кентерберийскому и тем членам нашего совета, которые находятся с вами. Дорогой сын, да хранит вас Господь! Заверено нашей малой печатью, при осаде города Ванн, в канун дня святого Николая.

Дражайший сын, уже после написания этого письма пришло известие, что наш кузен Нортхемптонский и граф Уорикский, лорд Хью Ле Деспенсер и другие баннереты и их отряд осадили город Нант. Они надеются с помощью Господа быстро довести осаду до конца»[58]58
  Murimuth A. Continuatio Chronicarum; Avesbury R. De Gestis Mirabilibus Regis Edwardi Tertii. L., 1889. P. 340–344.


[Закрыть].

Хотя король выразил в своем письме твердое намерение не отступать от намеченных планов и недвусмысленное желание подчинить английскому влиянию всю Бретань, появление сильной французской армии в начале года склонило его к переговорам. Кампания закончилась перемирием, подписанным в Малетруа 19 января 1343 года, а 2 марта Эдуард III благополучно вернулся в Англию.

* * *

Третий и последний период, когда Эдуард Вудстокский исполнял обязанности хранителя королевства, прошел относительно спокойно, без особых происшествий. Герцог Корнуоллский не был обременен неотложными государственными делами. Лишь единственный раз ему пришлось председательствовать на совете в Вестминстере, состоявшемся 14 декабря. После этого он удалился из Лондона и спокойно проживал в своих любимых манорах – возрожденном Беркемстеде, Кеннингтоне и Байфлите.

Встретив вернувшегося в Англию отца, Эдуард Вудстокский отправился вместе с ним в сопровождении небольшой свиты в пешее паломничество к святыням Кентербери, Глостера и Уолсингема. Затем они поспешили в Вестминстер, где 28 апреля открывалась сессия Парламента, на которой герцогу Корнуоллскому требовалось присутствовать всенепременно. Минувшим летом он достиг возраста, в котором наследник трона возводился в достоинство принца Уэльского, и задержка была связана только с отсутствием короля, который воевал в Бретани.

Впервые этот титул получил Эдуард II Карнарвонский в бытность наследником престола. Красивая, но абсолютно недостоверная легенда гласила: воинственный король Эдуард I, огнем и мечом покорявший Уэльс, пообещал в обмен на подчинение дать валлийской знати правителя, родившегося в их стране и не говорившего ни слова по-английски. Он обманул местных вождей, даровав титул принца Уэльского своему старшему сыну, только что рожденному в валлийском замке Карнарвон и, естественно, не умевшего говорить ни на английском, ни на любом другом языке. С тех пор наследник трона традиционно получал этот титул по достижении 13-летнего возраста, расставаясь с ним при коронации.

Формальная инвеститура Эдуарда Вудстокского состоялась 12 мая. На его голову была возложена золотая корона, на палец надето золотое кольцо, в руку вложен серебряный жезл. С этого момента Эдуард носил три титула – он был принцем Уэльским, герцогом Корнуоллским и графом Честерским. Во вновь обретенном княжестве наследник трона пользовался королевскими прерогативами – по крайней мере, на той территории, которая была веком ранее завоевана его прадедом королем Эдуардом I, ибо горная часть по-прежнему находилась в руках вождей местных кланов. Королевскому клерку Уильяму Эмелдону были немедленно даны два важных поручения. Во-первых – подготовить все документы по передаче земель новому владельцу, во-вторых – провести тщательную инспекцию княжества для выяснения его обороноспособности: французского вторжения опасались и на западном побережье.

Княжество Уэльс было самым ценным бриллиантом в короне принца, но оно так и не стало для него столь же родным, как Честер или Корнуолл – за всю свою жизнь он ни разу не пересек его границ. Тем не менее, Эдуард с готовностью пользовался ресурсами Уэльса – здесь он набирал лучников и копейщиков для своих военных кампаний, которых на его долю выпало немало. Йомены Уэльской марки были превосходно подготовленными солдатами, закаленными в стычках с горцами, многие из них великолепно владели длинным луком – самым грозным оружием того времени.

Расширение владений потребовало увеличения административного аппарата, и надо сказать, у принца не было проблем с набором людей. Талантливый финансист Питер Гилдсборо, который еще в 1342 году решился перейти на службу к Эдуарду, покинув королевское казначейство, получил ответственную должность хранителя казны принца и генерального управляющего его доменом. Управляющим двора остался проверенный советник Бартоломью де Бергерш-старший, стюардом Эдуард назначил Томаса Пейтевина. В его свите состояли знаменитые рыцари сэр Джон Чандос и сэр Роберт Брэдстон. Среди придворных и слуг числились шкипер личного корабля принца, трубач, сторожа, лакеи и кухонная прислуга – в общей сложности около 120 человек.

Детские забавы и игры были забыты. Принцу Уэльскому пришлось вести образ жизни, типичный для высокородного дворянина. Что это значило в реальности? Он трапезничал дважды в день, если этот день, конечно, не выпадал на праздник – первый раз спустя несколько часов после восхода солнца, второй – незадолго перед сном. Для высоких гостей у него всегда стояли наготове вино со специями, пирожные и засахаренные фрукты, которыми можно было в случае необходимости перекусить и самому.

Эдуард Вудстокский не должен был пренебрегать принятыми в высшем свете развлечениями – травлей быков собаками, петушиными боями, борьбой силачей, метанием железных прутьев, игрой в ручной мяч или футбол, соревнованиями по стрельбе из лука. Как и прочие аристократы, он танцевал на балах, участвовал в маскарадах, смотрел пантомимы и мистерии, наслаждался искусством жонглеров и песнями менестрелей. Но по-прежнему больше всего ему радовали сердце рыцарские турниры, тем более, что его отец Эдуард III организовывал их часто, с великой пышностью и изобретательностью, превращая в незабываемое зрелище. Несколько лет очевидцы вспоминали турнир, прошедший в середине лета 1343 года в Смитфилде, когда король вышел на ристалище, переодетый папой, в сопровождении дюжины рыцарей, обряженных кардиналами. Зачинщики вызывали на бой любого желающего. Больше всех в тех состязаниях отличился Томас де Бошан, граф Уорикский. Затем турниры следовали нескончаемой чередой до самого ноября, перемежаясь выездами на охоту. День всех святых принц Уэльский отпраздновал с отцом и храбрыми рыцарями в Лонг-Мелфорде, а на Рождество вся веселая компания перебралась в Норидж.

Кульминацией этой безудержной круговерти рыцарских потех стал совершенно особенный турнир. Даже подготовка к нему велась гораздо тщательнее, чем обычно – о грядущем состязании объявили заранее по всему христианскому миру, оповестили все европейские дворы. Турнир начался в Виндзоре 19 января 1344 года. На него явились знаменитые рыцари и известные бойцы. Со всей Англии в сопровождении многочисленных и пышно разодетых свит съехались знатные дамы. Праздник открылся в главном зале замка большим банкетом, устроенным именно для представительниц слабого пола. В центре внимание, естественно оказались две королевы – действующая Филиппа и вдовствующая Изабелла, а также два французских рыцаря – единственные мужчины, допущенные в этот цветник. Принц Уэльский пировал вместе с английскими графами, баронами и рыцарями в специально сооруженных около замка павильонах. Вечером дамы и кавалеры встретились на танцах.

На следующий день король и его партия из девятнадцати рыцарей вышел на поле. Герольды объявили, что они готовы принять в течение трех дней любой вызов. Когда поединки закончились, победителем турнира был признан сам Эдуард III – не из лести или низкопоклонства, а за его доблесть и удачу, которая неизменно сопутствовала ему в стычках. Казалось бы, праздник близился к концу, но неожиданно король преподнес всем сюрприз. Он приказал никому не разъезжаться, но оставаться в замке до следующего дня, особенно это касалось принца Уэльского. На удивленный вопрос сына, что он задумал, Эдуард III ответил коротко: «Великое дело».

Рано утром Эдуард Вудстокский облачился в парадные одежды и присоединился к свите короля и королевы. Они направились в часовню Виндзорского замка, где их уже ждали лорд верховный стюард Англии Генри Кривая Шея, граф Ланкастерский, лорд маршал[59]59
  Лорд верховный стюард (англ. Lord High Steward) – церемониальный титул высшего сановника государства, назначавшегося руководить коронацией или председательствовать в суде лордов; не путать с придворной должностью лорда стюарда двора (англ. Lord Steward of the Household). Лорд маршал (англ. Lord Marshal) – один из восьми высших сановников государства, первоначально занимался военными делами под руководством лорда верховного констебля и нес ответственность за проведение государственных церемоний. (прим. редакции)


[Закрыть] Уильям Монтекьют, граф Солсберийский, и другие могущественнейшие лорды. После мессы король поклялся на Евангелии, что в ближайшее же время найдет Круглый Стол легендарного короля Артура, и за него усядутся рыцари числом в три сотни. Наследник престола, высшие государственные сановники, а за ними графы Дербийский, Солсберийский, Уорикский, Эранделский и Пемброкский произнесли клятву участвовать в королевской затее. Днем проведения первого собрания рыцарей Круглого Стола была избрана Троица следующего года, и это не случайно: как уверяли романы, именно на этот праздник ко двору Артура собирались его рыцари.

Под грохот барабанов и пение труб принц Уэльский и все, присутствовавшие в часовне, отправились в главный зал Виндзорского замка, где были накрыты столы для роскошного пира, который затянулся до поздней ночи. По домам благородные рыцари и дамы разъехались только на следующий день.

* * *

Хотя перемирие, заключенное в Малетруа, действовало до Михайлова дня[60]60
  Михайлов день – праздник в честь архангелов Михаила, Гавриила и Рафаила, празднуется католиками 29 сентября. (прим. редакции)


[Закрыть] 1346 года, дипломатические позиции Англии ослабли вслед за крахом большинства ее военных альянсов. Эдуард III понимал, что Франция не преминет воспользоваться своими преимуществами, и что новый виток войны неизбежен. Знал об этом и Эдуард Вудстокский. Он заранее взял с отца обещание взять его в экспедицию и начал активно готовиться к первой в своей жизни военной кампании. Принц Уэльский приказал доставить ему из своих владений весьма крупные суммы и отправил с ними Питера Гилдсборо в Брабант с приказом купить 32 боевых коня, главным образом дестриэ и курсье[61]61
  Дестриэ (фр. destrier) – высокий, мощный, очень дорогой боевой конь, используемый как для войны, так и для турниров; курсье (фр. coursier) – менее дорогой и более изящный боевой конь. (прим. редакции)


[Закрыть]. Также в Ирландии его слуги приобрели лошадей не для сражений – нескольких пони и небольшую изящную лошадку по кличке Уилифрид для самого Эдуарда.

Переговоры с целью заключить более долгосрочный мир, начавшиеся после долгих проволочек в Авиньоне в октябре 1344 года, с треском провалились. Уже традиционно каждая делегация прибыла с инструкциями, заведомо неприемлемыми для противной стороны. Англичане продолжали требовать французский трон для своего короля, а французы отказывались даже обсуждать этот вопрос. С другой стороны, французские посланники готовы были пойти на некоторые территориальные уступки в отношении границ Гиени и вернуть провинции, отвоеванные в «войне Сен-Сардо», но лишь с условием, что герцогство получит статус феодального лена, пожалованного королем Франции. Соответственно, это было абсолютно неприемлемо ни для англичан, ни для гасконцев – особенно для гасконцев, которые небезосновательно опасались усиления французского давления. Ведь Англия находилась далеко за морем и была в основном поглощена своими проблемами, а Франция располагалась тут, под боком, и подчинение Гиени считала одной из приоритетных задач.

После неудачи переговоров король Франции незамедлительно продемонстрировал англичанам слабость их позиции, причем не самым дипломатическим путем. Жан, герцог Нормандский, старший сын Филиппа VI, был пожалован титулом герцога Гиеньского в нарушение всех прав короля Англии. То, что это не простой ритуальный жест, выяснилось очень быстро – настойчивому Жану удалось получить присягу верности от многих сеньоров, владевших землями на севере и востоке Гиени. Эдуарду III не оставалось другого выхода, кроме как показательно отреагировать на подчеркнуто недружественный шаг. Он отозвал из Аквитании сенешаля Николаса де Ла Беша, который был всего лишь мирным управляющим, и послал туда наместником воина – Генри Гросмонтского графа Дербийского. В августе 1345 года тот получил в свое распоряжение сильную армию и приказ начать боевые действия.

Параллельно Эдуард III подготовил еще более чувствительный удар по самолюбию Филиппа VI, вполне адекватный оскорблению, нанесенному французским королем. Во дворце Ламбет, лондонской резиденции архиепископа Кентерберийского, бретонский претендент Жан де Монфор 20 мая 1345 года признал Эдуарда III королем Франции и принес ему вассальную присягу за герцогство Бретонское. Чуть позже подобную клятву дал и Жоффруа д’Аркур, виконт де Сен-Совер по прозвищу Хромой, один из самых могущественных сеньоров Нормандии. В середине июня бретонским наместником был назначен Уильям Боэн, граф Нортхемптонский, который отправился с небольшой армией в Бретань, а отряд под командованием сэра Томаса де Феррерса тем временем отплыл освобождать Нормандские острова.

Эдуарду Вудстокскому вновь пришлось играть роль приманки для континентальных владетелей, с которыми его отец хотел возродить союзы. Однако в этот, третий по счету раз, у принца Уэльского были серьезные основания опасаться, что дело будет доведено до логического завершения. Сэр Нил Лоринг и Майкл Нортборо отправились к папскому двору за диспенсацией, необходимой для заключения брака принца с Маргаретой, дочерью Яна III, герцога Брабантского и Лимбургского. В сопроводительном послании король писал:

«Святейшему отцу Клименту, Божьей милостью понтифику Святой Римской и Вселенской церкви. Эдуард, Божьей милостью король Англии и Франции и лорд Ирландии, припадает к Вашим благословенным ногам… Мы молимся за Вас, уповая на диспенсацию для брака между нашим дражайшим первородным сыном принцем Уэльским, герцогом Корнуоллским, графом Честерским и прекрасной дочерью славного герцога Брабантского, несмотря на третью степень их родства»[62]62
  Foedera, Conventiones, Literae, et Cujuscunque Generis Acta Publica (etc). / Comp. T. Rymer / Vol III, Pars I. L., 1825. P. 32


[Закрыть].

Папа Климент VI, впрочем, всеми силами затягивал решение вопроса, поскольку его симпатии находились на стороне правившего Францией дома Валуа. Он не выносил ни положительного, ни отрицательного решения. Тогда Эдуард III отправил ему второе письмо, в котором явственно звучали нотки нетерпения и даже скрытой угрозы:

«Папе – король и пр. Святая Римская церковь иногда прощает грехи, особенно в тяжелые времена. В другие времена апостольскому престолу сделать это сложнее. Однако Тот, чьим викарием вы являетесь, сказал: “Стучите, и отворят вам”[63]63
  Мф. 7:7. (прим. редакции)


[Закрыть]. О диспенсации на брак между нашим перворожденным сыном Эдуардом принцем Уэльским, герцогом Корнуоллским и графом Честерским и прекрасной дочерью славного герцога Брабантского, о котором уж договорено, несмотря на третью степень родства, мы просили Ваше святейшество несколько раз. Мы и дальше будем возносить свои молитвы и продолжать с упорством стучаться в двери вашего милосердия, умоляя о помощи»[64]64
  Foedera, Conventiones, Literae, et Cujuscunque Generis Acta Publica (etc). / Comp. T. Rymer / Vol III, Pars I. L., 1825. P. 35


[Закрыть].

И на этот раз ответа из Авиньона король не дождался. Однако если папа надеялся таким образом погасить или хотя бы отложить войну, успеха он не добился.

* * *

В конце июня Эдуард Вудстокский прибыл в Сандвич, где должен был присоединиться к армии и вместе с ней отправиться во Фландрию – единственную страну из могущественной когда-то коалиции, сохранившую верность союзу с Англией. Принцу недавно исполнилось 15 лет, и с точки зрения современников он достиг того возраста, когда юноша становится мужчиной и воином. Эдуард был силен, отважен, энергичен, переполнен жаждой сражений и славы. Его сопровождали придворные, в том числе Гийом де Сент-Омер, Эдмунд Уонси, Ричард де Ла Бер, Роланд Дениз, а также главный повар Ричард Рейвен: опасный заморский поход, считал Эдуард, вовсе не повод отказываться от вкусной пищи.

Армия численностью более 2000 человек погрузилась на 300 судов. Флот вышел из гавани Сандвича во второй половине дня 3 июля, это было воскресенье, и направился к Слейсу, куда подошел два дня спустя. Туда же прибыл из Гента лидер фламандцев Якоб ван Артевельде, верный союзник англичан, чтобы обсудить детали предстоящей кампании. Несколько дней длились празднества, юный принц получил достаточно возможностей, чтобы показать себя во всей красе и своим рыцарским поведением без малейшего намека на рисовку завоевать уважение делегации фламандцев.

Французы считали, что на встрече Эдуарда III и Артевельде непременно должны были обсуждаться самые зловещие планы – будто бы речь у них шла о том, что фламандцы согласны принять принца Уэльского в качестве правителя Фландрии вместо их исконного господина Луи де Дампьера, который бежал от восставших горожан и укрылся в Париже. Эти слухи весьма отдаленно соответствовали действительности, ибо в Слейсе действительно шли жаркие дискуссии о сюзеренитете над графством, но совсем в другом аспекте. В результате долгих обсуждений свет увидела весьма бестолковая и беззубая хартия, обнародованная 19 июля. В ней заявлялось, что Эдуард III, как король Франции и сюзерен Фландрии, любезно примет графа Луи, несмотря на его враждебное поведение в прошлом, но с одним условием – тот должен принести ему оммаж. Впечатление такое, что этим бессмысленным документом стороны хотели прикрыть выявившиеся у них принципиальные разногласия. Таким образом, принц Уэльский не стал правителем Фландрии – и, скорее всего, ему такой вариант никто не предлагал.

Тем временем Якоб ван Артевельде был вынужден спешно вернуться в Гент, где был убит во время уличных беспорядков. Гибель союзника поломала все планы Эдуарда III, поскольку фламандские города, занятые производством сукна, сильно зависели от английской шерсти, но их жители временно пришли в полное замешательство. А сохранившая присутствие духа знать имела в большинстве своем профранцузскую ориентацию и по-прежнему считала своим сеньором изгнанного графа де Дампьера. Поэтому на какое-то время Фландрия перестала быть безопасной базой для английских войск, хотя в целом англо-фламандский альянс благополучно пережил эту неприятность.

Эдуард Вудстокский, следуя примеру отца, отплыл из Слейса сразу же после получения известия о смерти Артевельде. Летняя гроза заставила корабли повернуть на север, и на рассвете 26 июля часть английского флота вошла в Даунс – удобный рейд между песчаной 16-километровой банкой Гудвин-Сэндз и восточным побережьем Кента. Остальные суда рассеялись по юго-западной оконечности Северного моря и поодиночке находили путь домой в течение еще нескольких дней. Так бесславно окончилась первая военная экспедиция Эдуарда Вудстокского, где ему ни разу не удалось даже обнажить меч. Впрочем, его вины в этом не было.

Вскоре принц получил приглашение на заседание королевского совета. Он спешно отправился в Вестминстер, где советники восемь дней подряд обсуждали, как оправдать провал фландрской экспедиции и как дальше вести себя с Францией. Их решение не отличалось оригинальностью – они настаивали на подготовке новой кампании и отправке подкреплений английским войскам в Бретань и Гиень. Шерифам графств были разосланы велеречивые письма, в которых им давались инструкции, как вести разъяснительную работу с населением: во-первых, англо-фламандский альянс крепок как никогда, во-вторых, поспешное возвращение армии вызвано исключительно внезапно налетевшей бурей, нарушившей победоносные планы вторжения во Францию.

Одновременно все магнаты получили распоряжение начать набор военных отрядов. В числе первых такой приказ пришел принцу Уэльскому. Он отнесся к исполнению своих обязанностей гораздо ревностнее, чем сам король. Разосланные им уполномоченные по рекрутскому набору начали работать незамедлительно – уже с 29 сентября. К концу октября принц намеревался лично привести снаряженный им отряд в Портсмут, назначенный местом сбора. Однако Эдуарду Вудстокскому опять не суждено было испытать свои силы в военном походе. Совершенно неожиданно он получил королевское предписание явиться не в Портсмут, а в Вестминстер на заседание совета. Там принц узнал о кончине Жана де Монфора. После неудачной осады Кемпера ставленник англичан тяжело заболел и 26 сентября умер, оставив после себя пятилетнего сына, также носившего имя Жан. Теперь этому мальчику предстояло сыграть роль знамени, под прикрытием которого англичане могли распространять свое влияние на Бретань.

Советники сошлись во мнении, что экспедиция на континент так или иначе необходима, однако начинать ее немедленно ввиду наступающей зимы по меньшей мере неумно. Кампанию решили отложить на следующий год – Столетняя война, как и большинство войн средневековья, протекала без лишней спешки.

* * *

Первые приказы о сборе судов королевская канцелярия разослала 1 января 1346 года. В них говорилось, что флот должен собраться в Портсмуте до 16 февраля. Однако сильные штормы затрудняли прибрежное судоходство: непогода заперла большинство кораблей в портах, а те, кто отважился все-таки выйти в море, были сбиты с курса и изрядно потрепаны бурей. Поэтому дату сбора король счел необходимым перенести сначала на март, затем на середину Великого поста, и, наконец, на 30 апреля.

Военные приготовления сопровождались изрядной шумихой, целенаправленно поднятой вокруг экспедиции: духовенству вменялось в обязанность организовать шествия и молитвы за здоровье короля, а провинциалу Ордена доминиканцев и приору францисканского аббатства Святого Августина в Лондоне 15 марта было поручено изложить народу суть претензий Эдуарда III на корону Франции – просто, доходчиво и авторитетно.

Снова была пушена в ход неоднократно использовавшаяся наживка – брак с принцем Уэльским. На этот раз обольщению подвергся король Португалии: «Даны полномочия сэру Роберту де Стрэттону, канонику Чичестерскому, и знатоку законов мастеру Ричарду де Саэму на ведение переговоров о браке между Эдуардом, принцем Уэльским, и Леонорой, дочерью Афонсу, короля Португалии и Алгарве. Подобным же образом надлежит договориться, чтобы Леонора прибыла в Англию, а также о том месте, в которое она должна прибыть»[65]65
  Calendar of the Patent Rolls, 1345–48. L., 1903. P. 357.


[Закрыть].

Воспользовавшись тем, что экспедиция была отложена на 1346 год, Эдуард Вудстокский позаботился о подарках к грядущему Рождеству. Широта души не позволяла ему обойти кого-либо своим вниманием. Поэтому список адресатов был длинен, а роскошь даров ошеломляла. Принц не забыл никого – ни родственников, ни придворных, ни слуг:

«Золотая чаша эмалированная, весом в четыре марки[66]66
  В данном случае – весовая единица, примерно 2 фунта или около 900 граммов. (прим. редакции)


[Закрыть], купленная 24 июня; новогодний подарок королю… Золотая пряжка с большим рубином сверху и двумя маленькими ниже, двумя маленькими изумрудами в верхней части и одним большим в нижней, двумя алмазами по сторонам, и шестью жемчужинами тремя группами с двумя алмазами посредине – для леди Изабели, сестры принца. Пряжка с изображением Мадонны, один матовый рубин сверху с тремя алмазами вокруг, двумя жемчужинами на двух выступах и двумя изумрудами по бокам пряжки, с одним матовым рубином внизу, и шестью жемчужинами тремя группами (в центр каждой из которых включен большой изумруд) около указанного рубина – для леди Джоанны, сестры принца»[67]67
  Register of Edward the Black Prince, Part IV. L., 1933. P. 69–70.


[Закрыть].