Текст книги "Черный принц"

Торжественная заупокойная месса по мертвому королю была отслужена воинственным прелатом Томасом Хэтфилдом, князь-епископом Даремским, только-только снявшим боевые доспехи. Именно в честь Богемца принц Уэльский выбрал себе бейдж в виде страусовых перьев, как отметил в своем манускрипте врач принца Джон Ардерн: «Эдуард, старший сын Эдуарда, короля Англии, носил такое же перо на шлеме, и досталось ему это перо от короля Богемии, которого он убил при Креси во Франции. И принял он перо, называемое страусовым, потому, что сей благороднейший король носил его на своем шлеме»[95]95
  Arderne J. Treatises of Fistula in Ano, Haemorrhoids and Clysters. / Ed. by D’Arcy Power. L., 1910. P. XXVII.


[Закрыть].

Сражение при Креси увенчалось вне всякого сомнения блестящей победой, благодаря которой Эдуард Вудстокский заслужил прочную репутацию доблестного воина. Именно его баталия приняла на себя всю тяжесть боя, а сам он находился в месте, где кипела самая жаркая схватка. Конечно, большая часть стратегических моментов была разработана королем и его советниками еще до боя, и победу англичан стоит отнести главным образом на счет этих приготовлений. Но без мужества и твердости Эдуарда самые детальные и мудрые планы могли пойти прахом. Исход битвы не был бы столь благоприятным для Англии, если бы не удивительная стойкость принца и его рыцарей.

Эдуард Вудстокский продемонстрировал, что он достоин славы своих предков, от которых унаследовал большую физическую силу и выносливость. Его прадед Эдуард I как-то на турнире в Шалоне в 1279 году поднял с коня вооруженного рыцаря. Дед Эдуард II, хотя и не принимал участия в состязаниях и войнах, был не последним силачом. Его отец Эдуард III также прославился и на турнирах, и в боях. После битвы при Креси за Эдуардом Вудстокским прочно закрепилась не только репутация блестящего придворного щеголя, но и бесстрашного рыцаря. Именно таким он изображен в средневековой английской поэме «Расчетливость и Расточительство»[96]96
  «Wynnere and Wastoure» (англ. «Расчетливость и Расточительство») – средневековая английская аллитерационная поэма, написанная в 50-х годах XIV века. В ней рассказывается о столкновении двух армий, одна из которых возглавляется Расчетливостью, вторая – Расточительством; король, разрешающий спор, безошибочно идентифицируется как Эдуард III Английский, а рыцаря специалист по английскому языку и литературе сэр Израэль Голланц отождествляет с Эдуардом, принцем Уэльским. (прим. редакции)


[Закрыть] под видом посланника короля, отправленного к двум враждебным армиям.

 
Король подозвал величаво воина взмахом руки,
Знатнейшего рыцаря в свите, не ведавшего поражений:
«Тебе я пожаловал шпоры, преданность зная твою;
Немедленно в путь отправляйся, волю мою объяви.
Скажи тем свирепым солдатам, строем на поле стоящим,
Что я не велю им сражаться, насмерть сходиться друг с другом:
Ведь первый удар нанесенный битву начнет непременно».
«Мой лорд, – отвечал ему воин, – верен тебе я до смерти».
С холма зашагал он поспешно, лишь задержавшись немного,
Желая предстать пред войсками в рыцарском полном доспехе.
Металлом одел свои ноги, скрыв их по самые бедра,
В блестящие латы облек он грудь и живот очень ловко,
Надел превосходные наручи из полированной стали,
Кирасу с застежками сзади, торс защитивши надежно.
Затем он накинул тунику, тканью прикрывши железо —
Большие гербы украшали спину и грудь у туники,
На них с превеликим искусством вышит был образ трех крыльев,
Отстроченных нитью златою. В те времена его знал я —
Хотя он и был очень молод, острым умом отличался,
Из сверстников разумом с ним никто бы не смог потягаться[97]97
  Wynnere and Wastoure and The Parlement of The Thre Ages / Ed. by W. Ginsberg. Kalamazoo, Michigan, 1992. 101–120.


[Закрыть].
 

* * *

Битва при Креси не только принесла Эдуарду Вудстокскому заслуженную славу, но обогатила его бесценным военным опытом. Принц в полной мере сумел оценить преподанный урок и блестяще его усвоить, что сослужило ему в последующие годы великолепную службу.

Тактика, которую успешно применил в сражении Эдуард III, была хорошо известна англичанам со времен Шотландских войн. Преимущество хорошо подготовленных оборонительных позиций и правильного использования лучников в сочетании со спешенными латниками помогло устоять против французских кавалерийских атак. Но принц понял, что неслыханный триумф при Креси объяснялся не только этим единственным фактором. Немаловажное значение имела дисциплинированность английской армии. Все вольности, которые солдаты позволяли себе на марше, в боевом строю моментально прекращались. В хрониках упоминается единственный факт пренебрежения приказом в пылу сражения, да и то в его достоверности можно усомниться: «И были там убиты две тысячи французов и множество пехотинцев, а единственным англичанином, который яростно устремился на [вражеские] боевые порядки, оказался неопытный солдат Эмери Роксли»[98]98
  Eulogium (Historiarum sive Temporis): Chronicon Ab Orbe Condito Usque Ad Annum Domini 1366 / Ed. F.S. Haydon. Vol III. L., 1863. P. 211.


[Закрыть].

Почему это свидетельство вызывает сомнение? Очень просто – такой безрассудный порыв должен был неминуемо закончиться для воина гибелью. Однако спустя несколько лет этот самый Эмери неожиданно появляется в казначейском перечне участников французской кампании, причем там говорится о его дальнейшей военной карьере: «Эмерик де Роксли, который служил в свите Ричарда графа Эранделского в момент прибытия короля в Уг в Нормандии, и позднее в битве при Креси и при осаде Кале»[99]99
  Wrottesley G. Crecy and Calais. From the Public Records. L., 1898. P. 184–185.


[Закрыть].

Армии, стоящей в обороне, гораздо легче было обеспечить эффективную связь между отрядами. Свидетельством тому, что англичане действительно смогли ее наладить, могла служить своевременная отправка королем резервов и подкреплений принцу. Что, кстати, резко контрастировало с неспособностью французов элементарно скоординировать свои атаки.

Помимо опыта, полученного от непосредственного участия в крупном сражении, принцу Уэльскому посчастливилось присутствовать на военных советах, в которых участвовали опытнейшие воины. А в таких ветеранах у англичан недостатка не было: к примеру, графы Уорикский, Эранделский, Оксфордский и Саффолкский служили в шотландских и фландрских кампаниях 1333–1345 годов. Граф Нортхемптонский воевал в Шотландии, Фландрии и Бретани, причем в 1342 году при Морле он воспользовался весьма похожей тактикой. Спешенные латники и лучники в оборонительной позиции помогли ему тогда устоять против значительно превосходящей по силам французской армии.

Собственно говоря, и у Филиппа VI были опытные военачальники. Так, одним из величайших воинов своего времени считался Иоганн Богемский. Он сражался в Литве в 1328, 1329, 1337 и 1345 годах, в Италии в 1330 и 1331 годах, и во всех битвах ему сопутствовал успех. Но при Креси он был уже в преклонных летах и потерял зрение.

Сам король Филипп VI также имел боевой опыт. Его кампания 1328 года закончилась победой при Касселе над ополчением фламандских городов. Это был, вероятно, один из последних случаев, когда традиционная кавалерийская атака рыцарей решила исход сражения. Возможно, она и внушила французскому королю необоснованное доверие к подобной тактике. С другой стороны, король сознательно выбрал немедленное наступление как меньшее из двух зол, поскольку знать не простила бы ему колебаний и промедлений. Большинство французских хронистов считало, что инициировал гибельную атаку сам Филипп, и конкретно в этом случае дело было совсем не в пренебрежении рыцарей к дисциплине. Хотя в целом французы действительно дрались так, как будто сошли со страниц куртуазных романов, где ценилось в основном личное геройство воина. В то же время англичане полагались на такие прозаические детали, как организация и тактика. Но итогом сражения стал парадокс: юного принца Эдуарда при Креси превозносили именно за его личное боевое мастерство – то есть именно за то качество, которое поднималось на щит французским рыцарством.

Глава четвертая
Осада Кале

Теперь Эдуарду III был открыт путь на север. Он мог беспрепятственно двигаться на встречу со своими союзниками-фламандцами, не опасаясь удара в спину, и вновь установить контакт с Англией, что было крайне необходимым, ибо его армия срочно нуждалась в провианте. Тем не менее, весь следующий день 27 августа он провел на поле боя в знак победы, как положено по традиции. Затем король с принцем отправились в цистерцианское аббатство Валуар у деревушки Ментене, где состоялись торжественные похороны павших в бою французских принцев. Эдуард Вудстокский явился на церемонию в черных траурных одеждах. За ним стояли все командиры английской армии.

Купаясь в лучах заслуженной славы, принц не забыл тех, благодаря кому он уцелел в бою, и не замедлил вознаградить своих рыцарей: «Пожизненное пожалование Ричарду ФицСаймону в знак расположения принца к нему, в размере 20 фунтов ежегодно из доходов Уолингфорда, каковые должны передаваться констеблем или откупщиком Уолингфорда равными долями на Пасху и на Михайлов день. С правом накладывать арест в обеспечение долга на имущество манора Бенсингтон для обеспечения своевременных платежей в случае задержки ренты по какому-либо поводу»[100]100
  Register of Edward the Black Prince, Part I. L., 1930. P. 14.


[Закрыть].

Однако Эдуарду Вудстокскому показалось, что за спасение его жизни рыцарь достоин более щедрой награды, и некоторое время спустя он добавил еще один дар: «Приказ сэру Питеру де Лейси, клерку и генеральному казначею, выплатить [рыцарю]-бакалавру принца сэру Ричарду ФицСаймону в качестве дара от принца 100 марок, которые принц повелел сэру Питеру де Гилдсборо уплатить ему (ФицСаймону. – В. У.) как вознаграждение за труды на службе принца во время последней экспедиции»[101]101
  Register of Edward the Black Prince, Part I. L., 1930. P. 40.


[Закрыть].

Точно так же принц посчитал необходимым отблагодарить и второго героя Креси. В счетах камергера графства Честерского под 1347–48 годами появилась запись следующего содержания: «Выплачено сэру Томасу Дэниелу, рыцарю, по приказу лорда из доходов манора Фродшем 13 фунтов 6 шиллингов 8 пенсов. Упомянутому же сэру Томасу в дар от принца Уэльского 666 фунтов 13 шиллингов 4 пенса»[102]102
  Accounts of the Chamberlains and Other Officers of the County of Checter. 1301–1360 / Ed. by R. Stewart-Brown // The Record Society for the Publication of Original Documents Relating to Lancashire and Cheshire. Vol. 59. Manchester, 1910. P. 126.


[Закрыть]. И снова принц не ограничился одним только денежным вознаграждением, добавив к нему кое-что посущественнее: «Пожаловано [рыцарю]-бакалавру принца сэру Томасу Дэниелу за добрую службу в войне, равно как за пленение камергера де Танкарвиля, переданного принцу, так и за подъем баннера принца в битве при Креси, 40 марок ежегодно за счет манора принца Фродшем в графстве Честер – равными долями на Благовещение и на Михайлов день, пока ему и его наследникам не будет дарована земля с доходом 20 фунтов ежегодно в качестве держания в удобном месте»[103]103
  Register of Edward the Black Prince. Part I. L., 1930. P. 45.


[Закрыть].

Только 30 августа армия возобновила движение на север. Англичане продолжали методично опустошать и жечь окрестности. Они разорили предместья Монтрея-сюр-Мер, Эсдана и Этапля. 1 сентября принц ночевал в Нёшателе, 3 сентября – в Виссане. В каждом из них его колонна задерживалась по целому дню. Армия шла на Кале. В те времена это был всего лишь незначительный приморский городок в графстве Артуа. Песчаное побережье и неудобная, занесенная илом естественная гавань не привлекали мореходов. В городе обитало порядка 8000 жителей, основными занятиями которых были рыболовство и пиратство.

Однако это не значит, что Кале был совсем не важен для французских королей. Напротив, город являлся главной крепостью на границе с Фландрией. Его укрепления, воздвигнутые еще в XIII веке графами Булонскими, всегда поддерживались в прекрасном состоянии. Они состояли из двойной стены и двух заполненных водой рвов. Подходы с северо-запада охранялись мощным замком, имевшим собственную оборонительную систему рвов и стен. Гавань, расположенную к северу, от города отделяли также стена, ров и длинная низкая укрепленная дамба.

Теперь, когда фламандцы вступили в союз с англичанами, опасность над приграничным городом нависла нешуточная. Шпионы постоянно доносили французскому королю о неприятельских планах по захвату Кале. Поэтому с начала года в городе находился сильный гарнизон, склады заполнялись провизией, порохом и снарядами для метательных орудий. В июле и августе были предприняты дополнительные меры по укреплению города: в помощь гарнизону прибыли известные рыцари – бургундец Жан де Вьен и Ангерран де Боло, уроженец Артуа. С 14 августа 1346 года командование принял на себя лично Жан дю Фоссё, заместитель губернатора графства.

Когда английская армия показалась под стенами Кале, ее численность вряд ли превышала 7000 человек. Солдаты были измотаны длительным походом и страдали от недостатка провизии. Майкл Нортборо писал: «С тех пор, как мы оставили Кан, мы питались подножным кормом, наши люди испытывали большие трудности и сильный ущерб, однако, хвала Господу, мы не понесли от этого потерь. Но сейчас мы находимся в таком бедственном положении, что полагаемся только на снабжение свежей пищей»[104]104
  Murimuth A. Continuatio Chronicarum; Avesbury R. De Gestis Mirabilibus Regis Edwardi Tertii. L., 1889. P. 369, 371–372.


[Закрыть].

Но все равно подошедшее войско, состоявшее из закаленных в боях ветеранов, оставалось грозной силой. Что же касается проблем со снабжением, что Эдуард III был решительно настроен решить их как можно скорее. Едва выйдя к побережью, он наладил контакт с флотом и первым делом послал в Лондон приказ немедленно доставить продовольствие.

Ждать пришлось недолго – вскоре к Кале прибыл флот под командованием сэра Джона Монтгомери, который доставил англичанам подкрепления и припасы. Теперь можно было заняться организацией регулярной осады.

* * *

В средневековье существовало лишь три способа взять осажденный город. Во-первых, можно было штурмовать стены. Во-вторых, разрушить укрепления и ворваться в проломы. В-третьих, вынудить защитников сдаться, моря их голодом. Мощь укреплений Кале была такова, что всерьез рассматривать первый путь не имело смысла. Болотистая местность, простиравшаяся вокруг городских стен на несколько километров, пересеченная многочисленными речушками и дамбами, делала невозможным сооружение подкопа для подрыва стен или установку тяжелых осадных машин. Кроме того, опытные командиры осажденных приказали укрепить наиболее уязвимые участки стен циновками и мешками с хворостом, чтобы ослабить удары метательных снарядов. Эдуарду III оставался лишь третий способ – принудить город к сдаче голодом. Но и это сделать было не так легко, поскольку Кале стоял у моря, а населяли его искусные рыболовы. Так что для успеха осады требовалось как минимум установить морскую блокаду – благо с прибытием флота Монтгомери средства для этого были.

Принц Уэльский расположился в базовом лагере, который был выстроен в километре к югу от городских стен – на островке твердой суши, столь редком для этих мест. Лагерь стоял прямо на дамбе, по которой шла дорога из Булони в Гравелин. Он быстро разрастался, застраиваясь легкими хижинами из хвороста и соломы. Появились в нем и более капитальные срубы, в одном из которых поселился Эдуард Вудстокский. Через весьма короткое время поселение стало настолько большим, что получило собственное имя – Вильнёв-ле-Арди (Смелый новый городок) или «Английский Кале». Оно стало достаточно благоустроенным, чтобы в нем могли жить благородные дамы, и на Михайлов день принц встречал в лагере свою мать – королева Филиппа не желала терпеть разлуку с Эдуардом III и пересекла Ла-Манш, чтобы воссоединиться с мужем и сыном в расположении английской армии.

Зима прошла достаточно спокойно, масштабных военных действий не предпринималось – король Филипп VI не подавал о себе никаких вестей. Эдуард Вудстокский не участвовал ни в штурмах, ни в набегах, хотя другие английские капитаны не бездействовали. Когда похолодало достаточно сильно, чтобы гати через болота подмерзли и могли выдержать вес вооруженного всадника, граф Уорикский напал на замок Ам, расположенный примерно в семи километрах от Кале. Перебравшись через окружавший крепость ров по льду, его отряд сумел захватить стены, после чего замок был без жалости сожжен. Одновременно граф Нортхемптонский атаковал близлежащий город Теруан.

Большая скученность людей в осадном лагере способствовала распространению болезней. В марте заболел и сам Эдуард Вудстокский, причем настолько серьезно, что пришлось послать в Англию за его личным лекарем:

«Приказ сэру Питеру де Лейси, клерку принца и генеральному казначею, выплатить лекарю принца мастеру Уильяму Блэкуотеру положенные ему 63 шиллинга 4 пенса, как это следует из предъявленного им счета с печатью Уильяма де Нортуэлла, хранителя гардероба принца. А также [выплатить] 100 шиллингов авансом в счет его содержания, чтобы он немедленно прибыл к принцу, как приказано»[105]105
  Register of Edward the Black Prince. Part I. L., 1930. P. 51.


[Закрыть].

Второй напастью, поразившей английскую армию, стало дезертирство – солдаты не привыкли к скуке лагерной жизни и к отсутствию возможностей для грабежей. Все это привело к тому, что королю снова потребовались подкрепления. В марте 1347 года Эдуард Вудстокский послал гонца в Уэльс:

«Приказ Роджеру Тромуину, заместителю судьи Северного Уэльса. Набрать, испытать и снарядить со всей поспешностью 100 валлийцев, половину из них лучников, а другую половину – копейщиков. И назначить Риса ап Роппорта их командиром, и прислать их срочно в Кале, чтобы они прибыли сюда самое позднее ко дню Входа Господня в Иерусалим. Ибо до принца дошли слухи, что его враги во Франции готовятся атаковать как короля, так и его самого большими силами. И он должен иметь больше войск, чем имеет сейчас, чтобы устоять против их злобы и перейти в наступление в наступающем сезоне. Камергеру Северного Уэльса приказано одеть людей подобно тому, как одевали им подобных до сих пор, и выплатить им содержание за 16 дней, на каковые деньги они с легкостью доберутся до Кале. Все, кто будет бунтовать против этого приказа, должны быть арестованы и брошены в тюрьму впредь до следующего распоряжения, а Роджер должен отчитаться перед советом принца в Лондоне к указанной выше дате о том, что им сделано, и представить список имен набранных им рекрутов. Таков же приказ Ричарду де Хофу, шерифу Флинта: отобрать и прислать 100 валлийцев, как было сказано выше»[106]106
  Register of Edward the Black Prince. Part I. L., 1930. P. 49–50.


[Закрыть].

Второе послание в тот же день было отправлено в Честер:

«Приказ [рыцарю]-бакалавру принца сэру Томасу Дэниерсу прибыть к принцу со всей поспешностью в Кале в соответствии с этим предписанием, и отобрать и привести с собой за счет принца 100 лучших лучников, которых он только сможет отыскать, с тем, чтобы прибыть к принцу самое позднее в день Входа Господня в Иерусалим. Камергеру Честера приказано одеть указанных лучников и выплатить им содержание за 14 дней, необходимое для прибытия к принцу… А именно – сэру Томасу по 2 шиллинга в день и каждому из лучников по 6 пенсов в день»[107]107
  Register of Edward the Black Prince. Part I. L., 1930. P. 50.


[Закрыть].

Принц Уэльский также озаботился возобновлением контрактов с теми рыцарями и лордами, срок службы которых истек. Среди них оказались Лоуренс де Хестингс граф Пемброкский, Хью Ле Деспенсер, Роджер де Мортимер, Бартоломью де Бергерш-младший, а также еще семь баннеретов и двенадцать рыцарей. С ними подписывались типовые соглашения либо на полгода, либо на год по такому образцу:

«Контракт, свидетельствующий о том, что сэр Джон де Уиллуби-сын с пятью латниками остается с принцем на целый год начиная с 1 мая 21-го года правления Эдуарда III. Он пойдет на войну, куда бы принц его ни послал – как за море, так и на этом берегу, за исключением того, чтобы оставаться в тылу принца с гарнизоном города, замка или укрепления против его воли. Он должен обязательно присутствовать при дворе, когда прочие бакалавры трапезничают в зале. И когда другие получают съестные припасы или денежное содержание, он должен получить их для себя и оруженосца. Ему должна быть выдана компенсация за транспортировку припасов, если они доставляются ему, как прочим. Его оруженосцы содержатся за его собственный счет, он получает на них обычное содержание от короля»[108]108
  Register of Edward the Black Prince. Part I. L., 1930. P. 83.


[Закрыть].

Из Гаскони, где базировалась армия под командованием Генри Гросмонтского, графа Ланкастерского, сына Кривой Шеи, принц вызвал к себе сэра Уолтера Мэнни. Но, хотя рыцарь и получил по странным обычаям того времени охранную грамоту от короля Франции для путешествия в Кале, до места назначения он не добрался – по дороге его схватили французы. Эдуард Вудстокский был возмущен подобным коварством до глубины души и немедленно отдал приказ об ответных мерах, выразившихся в ужесточении содержания графа де Танкарвиля, остававшегося пленником в Уолингфордском замке:

«Приказ приставу принца Уильяму де Уэламу – по получении сведений, что он позволяет пленнику принца камергеру Танкарвилю, который был недавно передан под его ответственность, пребывать к своему удовольствию на свободе. За сию [поблажку] принцу не было воздано должное: он узнал, что сэр Уолтер Мэнни, который должен был с охранной грамотой от Филиппа де Валуа прибыть к принцу через Францию, а также следовавшие с ним прочие рыцари и оруженосцы схвачены изменнически по приказу упомянутого Филиппа и заключены в Париже к вечному позору французов. Приставу следует вместе с сэром Эдмундом де Кендалом обеспечить надежную охрану упомянутого камергера, не дозволяя ему выходить куда бы то ни было за пределы Уолингфордского замка, и следить, чтобы впредь он каждую ночь спал в замковой башне, и быть с ним рядом. Принц приказывает констеблю подготовить камеры и проследить за изготовлением ключей и прочих запоров»[109]109
  Register of Edward the Black Prince. Part I. L., 1930. P. 33.


[Закрыть].

Неизвестно, подействовали на Филиппа VI принятые Эдуардом Вудстокским меры, или же он решил не вызывать недовольства французских рыцарей своим неблагородным поступком, но сэр Уолтер Мэнни вскоре был освобожден и без дальнейших приключений прибыл в лагерь принца Уэльского.

* * *

Ко второй половине апреля 1347 года Кале был полностью блокирован – последнему большому французскому конвою с продовольствием удалось пробиться к городу в начале месяца. Правда, и после этого предпринимались попытки прорваться через ряды осаждавших. Так, французы попробовали доставить провиант в Кале на плоскодонных баржах по мелководью вдоль самого берега, где не могли плавать английские корабли с более глубокой осадкой. Но они были перехвачены отрядом графа Нортхемптонского, а после этого рейда у входа в гавань англичане возвели большую сторожевую башню.

Затем французы еще раз попытались прорваться в город на 44 кораблях 25 июня, но об этом заблаговременно узнали англичане. Графы Нортхемптонский и Пемброкский поднялись на корабли с большим количеством лучников и поджидали неприятельскую эскадру в засаде. Враг показался в поле их зрения тем же вечером. После короткой перестрелки генуэзские галеры, игравшие роль конвоя, бежали в море. Суда с грузом оказались брошены на произвол судьбы; некоторым из них удалось ускользнуть, выбросив продовольствие за борт, но большая часть пристала к берегу, где была захвачена англичанами. Сразу после этого разгрома эскадры командир гарнизона Жан де Вьен отправил гонца к Филиппу VI с письмом, где красочно описывал бедственное положение осажденных:

«Но, дражайший и грозный сеньор, знайте, что хотя все люди в безопасности и в хорошем состоянии духа, город тяжело страдает от недостатка зерна, вина и мяса. Знайте, что здесь нет ничего, чего мы не пробовали бы есть – даже собак, кошек и лошадей, ибо никаких других съестных припасов в городе не найти, и нам скоро придется есть человеческую плоть. Ранее я писал, что буду удерживать город до тех пор, пока у нас есть продовольствие. Теперь мы в том положении, когда нам есть нечего. И мы порешили меж собой, что если мы не получим вскорости помощи, то устроим вылазку, чтобы выжить или погибнуть в сражении. Ибо для нас лучше умереть с честью в бою, чем поедать друг друга»[110]110
  Murimuth A. Continuatio Chronicarum; Avesbury R. De Gestis Mirabilibus Regis Edwardi Tertii. L., 1889. P. 386–387.


[Закрыть].

Посланец был схвачен англичанами, которые таким образом узнали о лишениях, испытываемых защитниками Кале. Тем не менее французы продолжали сопротивляться. Ввиду страшного дефицита провианта воины гарнизона выгнали за городские стены около 500 человек – стариков, женщин и детей, которые физически не могли участвовать в защите города и являлись «бесполезными ртами». Их судьба описывалась по-разному. Современник событий фламандец Жан ле Бель хвалил благородство Эдуарда III, накормившего несчастных, выдавшего каждому по четыре шиллинга и разрешившего им идти своей дорогой[111]111
  Chronique de Jean Le Bel. Vol. II. Paris, 1905. P. 113.


[Закрыть]. А английский хронист Генри Найтон, живший несколько позже, считал, что они все погибли жалкой смертью на ничейной земле между двумя армиями[112]112
  Knighton H. Chronicon Henrici Knighton, Vel Cnitthon, Monachi Leycestrensis / Ed. by J. Lumby. Vol. II. L., 1895. P. 48.


[Закрыть].

Филипп VI не мог оставить жителей Кале без поддержки и собрал в Эдене, лежавшем в 80 километрах к югу, достаточно сильную армию. Она подошла к осажденному городу 27 июля 1347 года и расположилась лагерем на противоположной от городка англичан стороне болота. В это же время на помощь Эдуарду III прибыл большой отряд фламандцев Вильгельма I, маркграфа Юлихского. Принц Уэльский был уверен, что в ближайшее время состоится большое сражение, но его надеждам еще раз отличиться в бою не суждено было сбыться. Разведчики доложили Филиппу VI, что неприятельская армия велика, хорошо вооружена и занимает выгодную позицию. Эти донесения заставили французского короля отложить атаку. Чтобы выиграть время, он в который уже раз послал двух кардиналов с письмами, адресованными английским командирам, в которых им предлагалось вступить в переговоры. Прелаты заверяли, что французская сторона готова пойти на серьезные уступки. К великому разочарованию принца Уэльского, его отец поручил графам Ланкастерскому и Нортхемптонскому принять участие в этой встрече, которая больше напоминала комедию.

На ничейной полосе между армиями были установлены две палатки. Английская делегация состояла из Ланкастера, Нортхемптона, Бартоломью Бергерша-старшего, Рейнолда де Кобэма, Уолтера Мэнни и маркграфа Юлихского. Французов представляли великий камергер Пьер, герцог де Бурбон, Готье VI, граф де Бриенн, Жан I де Нель, сир д’Оффемон, канцлер Гийом Флоте и Жоффруа де Шарни, сеньор де Лире[113]113
  Жоффруа де Шарни (ок. 1300–56) – сеньор де Лире, де Савуази и де Монфор, рыцарь ордена Звезды, писатель и поэт, автор «Книги о рыцарстве», «Книги Шарни» и «Запросов о поединке, турнире и войне»; первый из известных обладателей Туринской плащаницы. (прим. редакции)


[Закрыть]. Переговоры не заладились с самого начала, поскольку французы, вопреки здравому смыслу и уверениям кардиналов, настаивали на снятии осады Кале как предварительном условии. Английские представители в ответ заявили, что не имеют полномочий принимать такое решение, ибо могут обсуждать лишь общие условия мира. В конце концов, французская делегация с большой неохотой предложила компенсировать отказ от дальнейших военных действий возвращением английской короне всех владений, которые были у нее на континенте во времена Эдуарда I, включая Понтье, – но, опять же, на условиях вассального держания. Естественно, что Эдуарда III ничуть не тронула подобная «щедрость» – к вящему удовлетворению принца, изначально считавшего эти переговоры пустой тратой времени.

* * *

Тем не менее бесплодные попытки найти компромисс с взаимоисключающих позиций продолжались до 31 июля. Вечером этого дня Филипп VI решил сменить курс и сыграть на рыцарских струнах в душах врагов. Он предложил двум армиям сразиться на открытой местности, которую должна выбрать комиссия, куда вошли бы по четыре представителя от каждой стороны. Занимавшему сильную позицию Эдуарду III было глупо соглашаться на такую авантюру, но и отказаться без урона для своей чести он не мог. Скрепя сердце Эдуард выдал охранные грамоты четырем французским рыцарям, чтобы они прибыли в расположение английской армии, откуда затем отправились бы в сопровождении такого же числа англичан на поиск подходящего для боя места.

Но неуместная настойчивость французов избавила Эдуарда III от неудобной ситуации: упрямые галлы вновь попытались поставить телегу впереди лошади и добиться, чтобы осада была снята до сражения. Это дало английскому королю повод отказаться от предварительной договоренности. Встреча представителей 1 августа не состоялась, а перед рассветом следующего дня Филипп VI снялся с лагеря, сжег палатки и поспешно отступил.

Впрочем, Джованни Виллани излагал события несколько иначе. Он заявил, что 2 августа король Франции вывел свои войска на поле и расположил их для сражения:

«Королю Англии пришлось вооружить и выстроить своих солдат в лагере, но он не хотел выходить на бой. И он послал королю Франции сообщение, в котором заявлял, что сначала возьмет Кале, а затем, если у того еще сохранится желание сражаться, они могут пойти во Фландрию, где он будет готов к бою. Король Франции не хотел принимать предложение идти воевать во Фландрии, поскольку среди фламандцев было множество мятежников и его врагов. Видя, что ему не удастся принудить врага к бою и помочь Кале иначе, как подвергнув себя огромной опасности, он ушел со всем своим войском. Он отошел на шесть лиг за первый день, а на следующий день вернулся в Париж, оставив своих латников для охраны границ, стяжав тем самым не много чести и понеся серьезные убытки»[114]114
  Cronica di Giovanni Villani. Tomo IV. Firenze, 1845. P. 145–146.


[Закрыть].

Имевший уже боевой опыт Эдуард Вудстокский видел, что французы, потрясенные неожиданным маневром своего короля, который они считали проявлением очевидной трусости, были неправы. Принц отдавал должное полководческим способностям Филиппа VI, который не бросил своих людей в атаку на сильное неприятельское войско, засевшее в хорошо укрепленном лагере. Недавний урок, полученный французским королем при Креси, где он чуть было не лишился свободы и даже жизни, настоятельно подсказывал ему единственно возможное решение – любым способом выманить англичан в открытое поле и разбить их там. Когда стало ясно, что враг на хитрости не купится, Филиппу VI не оставалось ничего, кроме как отступить. Что он, собственно, и сделал.

За развитием событий с беспокойством наблюдали жители Кале, собравшиеся на высоких городских стенах. В ночь прибытия армии Филиппа VI они размахивали флагами, жгли огни, били в барабаны и играли в трубы. Следующей ночью энтузиазма и радости у горожан поубавилось. На третью ночь они зажгли лишь маленький факел, который упал в ров, и спустили флаги – это был сигнал королю Филиппу VI, что они больше не могут держаться и готовы сдаться врагу.

В субботу 4 августа, через два дня после отступления французской армии, ворота города отворились. Из них на низкорослой кляче выехал Жан де Вьен с веревкой на шее. Капитан Кале был готов принять еще более смиренный вид и выйти пешком, однако он с трудом стоял на ногах из-за голода и тяжелой болезни. За ним следовали рыцари и лучшие горожане – также пешком, с веревками на шеях. Процессия приблизилась к холму, на котором восседал Эдуард III. Рядом с отцом стоял принц Уэльский и молча наблюдал, как Жан де Вьен протягивает королю свой обнаженный меч, а также ключи от города и меч мира, символизировавший власть над Кале. Приняв эти знаки покорности, Эдуард III согласился сохранить жизнь горожанам. Жан де Вьен и несколько представителей знати были отосланы пленниками в Англию. Горожан-французов изгнали, а Кале стал английским владением. Фламандцы требовали разрушить крепость, но король, наоборот, приказал починить укрепления и завезти поселенцев, навербованных по всей Англии.

Подобное мягкое обхождение с неприятелем, оказывавшим активное сопротивление в течение долгих одиннадцати месяцев, не слишком-то характерно для того кровавого времени. Поэтому многие хронисты подозревали, что на самом деле Эдуард III готовился жестоко расправиться с жителями Кале. Одни утверждали, что и знати, и простым горожанам поголовно угрожало повешение, и спасло их только заступничество королевы Филиппы[115]115
  Rectis d’un Bourgeois de Valenciennes. Louvain, 1877. P. 260.


[Закрыть]. Другие считали, что горожане получили пощаду благодаря вмешательству кардиналов[116]116
  Cronica di Giovanni Villani. Tomo IV. Firenze, 1845. P. 146.


[Закрыть]. Так или иначе, но жизни их не лишили, и вряд ли стоит сомневаться, что это произошло по решению короля, который никогда не отличался свирепым нравом – возможно, сказалось также умиротворяющее влияние жены и сына, не считавшего избиение безоружных буржуа рыцарским деянием.