Текст книги "Черный принц"

Весь день 4 сентября войско отдыхало, солдаты приводили в порядок свою амуницию. В этот момент до принца дошло неприятное известие: король Жан II с армией стоит под Орлеаном и собирается преследовать англичан. Правда, граф де Пуатье еще не присоединился к войску отца – как и другой королевский сын граф д’Анжу[192]192
  Луи д’Анжу (1339–84) – граф д’Анжу и дю Мэн (с 1351 года), герцог Анжуйский (с 1360 года), титулярный король Неаполя (с 1382 года), граф де Прованс и де Форкалькье (с 1381 года), наместник Лангедока (1364), второй сын Жана II Доброго, короля Франции. (прим. редакции)


[Закрыть], который находился в Туре. Эдуард приказал продолжать движение на запад, и 7 сентября его войско подошло к предместьям Тура. Принц хотел оторваться от армии Жана II, попытаться выманить из городских укреплений графа д’Анжу и маршала де Клермона, разгромить их, переправиться через Луару и соединиться с герцогом Ланкастерским. Эдуард ожидал, что герцог со дня на день появится на северном берегу, а однажды ему даже показалось, что вдали видны походные костры отрядов Генри Гросмонтского.

Принц расположился лагерем в Монлуи-сюр-Луар, не доходя 10 километров до Тура. В то время Тур был небольшим провинциальным городком с населением около 12 тысяч человек. Его главное предназначение состояло в защите большого моста, через который пролегала старая римская дорога из Буржа на запад – в Анжу и Мэн. Город растянулся вдоль южного берега Луары на полтора километра. На восточном конце располагался старый епископский квартал, выстроенный вокруг королевского замка и незаконченного собора, на западном – знаменитое аббатство Святого Мартина Турского. Оба квартала защищали древние и весьма ветхие стены, а строительство третьей стены, которая должна была их соединить, было начато всего пару лет назад.

Узнав о приближении вражеской армии, горожане собрали все самое ценное из того, что они могли унести на себе, бросили дома и укрылись в епископском квартале. Маршал де Клермон и граф д’Анжу приказали спешно копать рвы и сооружать временные укрепления в особенно уязвимых местах оборонительной линии города. В свою очередь, Эдуард Вудстокский направил отряд в 1500 человек под командованием Бартоломью Бергерша-младшего с приказом сжечь пригороды Тура. Однако спокойная безветренная погода сменилась грозами, и Бергершу не удалось нанести серьезного ущерба предместьям. Французские войска также не поддались на провокации и не покинули пределов городских стен.

* * *

Армии короля Жана II и его сына графа де Пуатье соединились 10 сентября 1356 года. Объединенное войско пересекло Луару в Блуа и двинулось по левому берегу реки к Амбуазу. Когда оно вошло в Амбуаз, то оказалось всего в пятнадцати километрах от лагеря Эдуарда Вудстокского. Принц узнал о приближении неприятеля рано утром 11 сентября. Опасаясь оказаться между армиями де Клермона и короля как между молотом и наковальней, он временно оставил мысль о встрече с герцогом Ланкастерским и приказал спешно уходить на юг. Англо-гасконская армия в тот же день снялась с лагеря, форсировала реки Шер и Эндр и вошла в Монбазон.

Там, в большой каменной крепости, откуда прекрасно просматривались и город, и переправа, принц на следующее утро принял кардинала Эли де Талейрана-Перигора, прибывшего в расположение англичан в сопровождении папского легата Никколо Капоччи и большой свиты светских и церковных сановников. Посланники папы явились хлопотать о мире. Но при всем влиянии, которым обладал кардинал де Перигор в Авиньоне, а возможно, и в Париже, выбор именно его на роль главы посольства вряд ли был удачным. Ведь еще в 1343 году Парламент заклеймил гордого и высокомерного прелата как самого большого врага короля Эдуарда III среди всех кардиналов папской курии. Общины обвинили его в том, что именно он постоянно противодействовал английским планам.

Принц отказался вести с переговоры с Эли де Талейраном, сославшись на отсутствие у него полномочий. Он так и отписал мэру и олдерменам Лондона: «В это время кардинал де Перигор прибыл к нам в Монбазон, что в трех лигах от Тура, где говорил с нами о делах, касаемых перемирия и мира. Во время встречи мы ответили ему, что не имеем власти заключать мир и не будем вступать в переговоры без приказа и пожелания короля, нашего дражайшего господина и отца. Что касается перемирия, то у нас тогда было убеждение, что было бы лучше для нас его заключить, поскольку мы пребывали в полной уверенности, что король [Франции] жаждет сразиться с нами»[193]193
  Memorials of London and London Life / Ed. by H. T. Riley. L., 1868. P. 286–287.


[Закрыть]. На самом деле, принц лукавил. Всеми необходимыми полномочиями для заключения мира он был наделен королевской хартией. Другое дело, что это совершенно не входило в его планы.

Пока Эдуард Вудстокский терял время на встречи с папскими посланниками, к театру военных действий прибыл еще один участник – старший сын французского короля дофин Шарль[194]194
  Шарль (Карл) де Валуа (1338–80) – дофин (с 1350 года), герцог Нормандский (с 1355 года), впоследствии Шарль V Мудрый, король Франции (1364–80), старший сын короля Жана II Доброго. (прим. редакции)


[Закрыть]. Он привел в Тур тысячу нормандских латников, значительно усилив сосредоточившиеся там войска. Жан II выступил из Амбуаза по дороге на Пуатье, обходя армию принца с востока. Чтобы не попасть в клещи, Эдуард Вудстокский поспешил покинуть Монбазон. Следующим вечером 13 сентября, после сорокакилометрового марша, англичане вошли в Декарт. Однако к тому времени французы находились уже в Лоше – в 30 километрах к северо-востоку.

Следующие три дня ситуация по-прежнему оставалась критической для англо-гасконской армии. Принц 14 сентября прошел 20 километров к югу до Шательро, в то время как французы вступили в только что покинутый англичанами Декарт. Король Жан II был неплохо информирован о передвижениях противника, и решил обогнать вражескую армию, отрезав ей путь к отступлению. Эдуард Вудстокский невольно помог ему воплотить рискованный план в жизнь, поскольку задержался в Шательро на целых три дня. Он ожидал известий от герцога Ланкастерского, чья помощь в этот момент была бы неоценимой. Однако герцог столкнулся на своем пути с теми же препятствиями, что и принц несколько ранее: все переправы через Луару и с запада от Тура были либо разрушены, либо надежно защищены. Генри Гросмонтский попытался силой пробиться через мост у Пон-де-Се, к югу от Анже. Но ему помешала мощная крепость на острове посреди реки. Ближайшие целые мосты были в Нанте и Сомюре, но они также находились под охраной высоких стен и сильных гарнизонов. Дорога на юго-восток, где герцога Ланкастерского с нетерпением ожидал принц, была полностью блокирована.

Жан II достиг своей цели: пока Эдуард Вудстокский сидел в Шательро, не зная, что предпринять, король 15 сентября вошел в Шовиньи, расположенный в 30 километрах южнее. Принц узнал про обходной маневр, предпринятый врагом, поздно вечером в пятницу 16-го. Он предположил, что французы пойдут на запад в Пуатье, чтобы перекрыть ему путь в Аквитанию, и решил атаковать их на марше. Эдуард приказал ночью переправить обоз, сопровождавший армию, через Вьенну и на следующий день рано утром выступить на перехват французов.

Рано утром 17 сентября англо-гасконская армия быстро двинулась на юг, с ходу форсировав еще одну речку Клен. Однако несмотря на всю спешку, она все-таки опоздала: Жан II с большим отрядом уже прошел в Пуатье. Правда, его армия растянулась на марше, и он потерял из вида неприятеля. В свою очередь, Эдуард Вудстокский тоже не представлял себе, где точно находится враг. Обе армии фактически шли вслепую, и через какое-то время французский арьергард численностью 700 человек, состоявший в основном из бургундцев и шампанцев, наткнулся на колонну гасконцев, выходившую из леса возле фермы под названием Ла-Шаботри, в семи километрах от Пуатье. Позже принц так описал возникшую неразбериху:

«И тут мы решили поспешить к нему по дороге, вдоль которой он должен был идти, чтобы дать ему бой. Однако его баталии прошли прежде, чем мы прибыли на место, где надеялись его встретить. Мы застали только часть его людей – около 700 латников, которых атаковали. Были взяты в плен графы д’Осер и де Жуани, Жан, сьер де Шатийон, а также много других было взято в плен и много убито как с их, так и с нашей стороны. И затем наши люди преследовали их до самого Шовиньи, три полных лиги отсюда. Поэтому мы были вынуждены в тот день разбить лагерь как можно ближе к тому месту, чтобы собрать наших людей»[195]195
  Memorials of London and London Life / Ed. by H. T. Riley. L., 1868. Р. 287.


[Закрыть].

* * *

Рано утром в воскресенье 18 сентября принц отдал армии приказ сняться с лагеря еще до восхода солнца. Она двинулась на запад мимо бенедиктинского аббатства Нуайе с его грозными стенами и высокой башней. Вскоре разведчики обнаружили французскую армию, стоявшую в боевом порядке на равнине между Пуатье и деревенькой Савиньи-Левеско, где располагалась загородная резиденция епископов Пуатевинских. К Жану II за это время подтянулась большая часть его войска, включая те отряды, которые находились в Туре. Разведчики насчитали в ее рядах 87 баннеров, хотя на деле численность французской армии не соответствовала их числу – вряд ли там собралось намного больше, чем 8000 латников и 3000 пехотинцев. Но в любом случае, у Эдуарда Вудстокского людей было гораздо меньше.

Воины принца начали занимать позиции на краю большого леса, принадлежавшего аббатству Нуайе и называвшегося Борно. В этот момент в расположение английской армии вновь прибыл кардинал де Талейран-Перигор, еще раз предложивший начать переговоры о заключении перемирия. Дальнейшее развитие событий весьма лаконично и точно описал сам Эдуард:

«И явился упомянутый кардинал, очень настоятельно прося о небольшой передышке – так, чтобы можно было назначить доверенных лиц с обеих сторон, и с их помощью попытаться добиться понимания и доброго мира. И сделал он это, чтобы все можно было привести к доброму концу. После чего мы собрали совет и удовлетворили его просьбу. Были назначены доверенные люди с одной стороны и с другой, чтобы договориться по этому поводу. Но переговоры не дали результата. И тогда упомянутый кардинал пожелал получить перемирие, чтобы настоять на своем и отложить битву; на такое перемирие мы не согласились. И просили французы, чтобы рыцари в равном числе с одной стороны и с другой сразились, а битва не состоялась. Таким образом, был растрачен весь этот день, а баталии с той и с другой стороны стояли всю ночь, каждая на своем месте»[196]196
  Memorials of London and London Life / Ed. by H. T. Riley. L., 1868. Р. 287.


[Закрыть].

Существуют более подробные, но куда менее достоверные описания того, что происходило в этот суматошный, но бесплодный день. Кардинал, якобы, произнес длинную и эмоциональную речь. Он упирал на то, что многие воины лишатся жизней, если сражение все-таки начнется, и что большая часть жертв окажется именно в армии принца. Кардинал умолял не гневить Господа гордыней и самоуверенностью, заклинал принца именем Христа и Пресвятой Богородицы согласиться на краткое перемирие для проведения переговоров. Он обещал лично приложить все силы, чтобы найти достойный выход из того положения, в котором оказался принц.

В конце концов, Эдуард Вудстокский согласился заключить перемирие на один день – тем более что этот день пришелся на воскресенье. Одиннадцать благородных дворян – шесть с французской стороны и пять с английской – были избраны в качестве переговорщиков. В число французских представителей входили де Клермон, де Шарни и архиепископ Санский[197]197
  Гийом де Мелён (ум. 1376) – архиепископ Санский, третий сын Жана I де Мелёна, графа де Танкарвиля, великого камергера Франции, попавшего в английский плен при осаде Кана. (прим. редакции)


[Закрыть]. Англичан представляли графы Уорикский и Саффолкский, лорд Бартоломью де Бергерш-младший, сэр Джон Чандос и сэр Джеймс Одли, которые передали противной стороне предложения Эдуарда Вудстокского. Фруассар позже писал, что они включали в себя следующие пункты: «Принц предлагал сдать королю Франции все города и замки, захваченные им во время экспедиции, освободить без выкупа всех пленников и дать клятву, что в течение семи лет он не поднимет оружия против короля Франции»[198]198
  Froissart J. Chroniques de J. Froissart / Par S. Luce. Tome V. Paris, 1874. P. 26.


[Закрыть].

Французская версия того, что требовали представители Жана II от Эдуарда за возможность уйти без боя, несколько иная. Согласно ей, принцу выставлялись более мягкие условия: «Он [кардинал де Талейран-Перигор] сказал, что принцу стоит обратиться к королю Франции с предложением отдать земли, которые он захватил, и выплатить штраф за ущерб, нанесенный его королевству. И так установился бы между ними крепкий и твердый мир»[199]199
  Cronica di Matteo Villani. Tomo II. Firenze, 1846. P. 14.


[Закрыть].

В результате долгих переговоров выборными были согласованы следующие предложения по заключению перемирия. Все земли, захваченные англичанами и гасконцами в королевстве Франция в течение последних трех лет, должны быть освобождены. Принц выплачивает денежное возмещение ущерба от рейдов в 200 тысяч ноблей и обручается с дочерью короля Франции, которая в качестве приданого принесет ему герцогство Ангулемское.

Действительно ли обсуждались такие пункты – неизвестно, сомнительно, да в конечном счете и не важно. Королевский совет не одобрил инициатив своих собственных представителей, хотя между его членами не наблюдалось единодушия. Часть приближенных Жана II настаивала, что англичан можно усмирить только силой и сейчас для этого представляется удобный случай – враг пойман в ловушку, у него нет никакой возможности спастись. Король согласился с ними и потребовал от принца полной капитуляции. За взаимными препирательствами прошел день, и соглашения достигнуто не было. От безнадежности Жоффруа де Шарни предложил решить исход боя поединком ста лучших рыцарей из обеих армий – своего рода повторение знаменитой Битвы тридцати, произошедшей в Бретани в 1351 году. Эту бесперспективную идею отверг уже глава английских представителей граф Уорикский, поставив крест на возможности достижения какого-либо компромисса.

Рано утром в понедельник 19 сентября кардинал де Талейран-Перигор вновь появился в английском лагере. На этот раз он предложил заключить годовое перемирие. Однако Эдуард Вудстокский был готов прекратить военные действия только до весны. Это не устраивало французов, тем более, что король Жан уже твердо решил дать неприятелю бой.

Впоследствии обе стороны заявляли, что задержка сыграла на руку противнику: англичане утверждали, что французы воспользовались передышкой и подтянули подкрепления, отставшие во время быстрого марша к Пуатье. Французы жаловались, что отсрочка позволила англичанам укрепить свои позиции. Если оценивать события беспристрастно, то правы были и те, и другие. В некоторых хрониках, в частности, есть сообщения, что 1500 латников и множество пеших солдат подошло в расположение французской армии в воскресенье, а в понедельник – еще несколько групп по 500 человек. Конечно, численность отрядов могла быть преувеличена, но сам факт, что отставшие нагоняли основную армию, что постепенно подтягивалось местное ополчение – все это не вызывает особых сомнений.

* * *

Англичане, насколько можно судить по дошедшим до нас противоречивым описаниям, заняли позиции на возвышенности у северо-западной оконечности леса Нуайе. От французов их отделяли виноградники и живые изгороди. Левый фланг упирался в болотистую местность, круто понижавшуюся к долине реки Миоссон. Позиции располагались поперек двух дорог, которые вели к бродам. Армия была разделена на три баталии. Графы Уорикский и Оксфордский командовали левой. В нее входило много гасконцев, в том числе отряд капталя де Бюша. Вторая баталия стояла на правом фланге, ее возглавляли графы Солсберийский и Саффолкский. Принц и его советники Бергерш, Одли, Чандос и Кобэм командовали центром, немного отодвинутым в тыл. Точно определить численность англо-гасконских сил невозможно – остается только делать более-менее правдоподобные предположения:

«Нынешние исследователи считают, что численность англо-гасконской армии находилась в пределах от 6000 до 8000 человек, которые делились примерно так: от 3000 до 4000 латников, от 2500 до 3000 лучников, до 1000 пехотинцев разного рода… Современники все сходились на том, что французская армия была гораздо больше, чем англо-гасконская. В ее составе могло находиться 8000 латников, 2000 арбалетчиков и значительное число легковооруженных и плохо обученных пехотинцев – возможно, общим числом до 15–16 тысяч»[200]200
  Hewitt H.J. The Black Prince Expedition of 1355–1357. Manchester, 1958. P. 114.


[Закрыть]. Некоторые, впрочем, заявляют, что французов было всего 11 тысяч, в том числе 3000 пехоты[201]201
  Sumption J. The Hundred Years War. Vol. II. University of Pennsylvania Press, 2001. P. 235.


[Закрыть]. Вероятно, где-то в очерченных границах и лежит истина.

Французы стояли на хребте, возвышавшемся все над той же речкой Миоссон, в полукилометре к северо-западу от неприятеля – на тех самых позициях, которые заняли в предыдущий день. Они были выстроены на относительно открытой местности в три баталии, расположенные одна за другой. Каждая представляла собой сильный центральный отряд и более слабые крылья. Передней баталией командовали дофин Шарль и Уильям Дуглас. Королевскому брату Филиппу, герцогу Орлеанскому[202]202
  Уильям Дуглас (ум. 1384) – 1-й граф Дугласский (с 1358 года), сын сэра Арчибалда Дугласа, регента Шотландии, сражался против англичан в Шотландии и Франции; Филипп де Валуа (1336–75) – герцог Орлеанский и Туреньский, граф де Валуа, второй из выживших сыновей Филиппа VI, младший брат Жана II Доброго. (прим. редакции)


[Закрыть] была поручена вторая баталия. Сам король с орифламмой находился в последней вместе с Жоффруа де Шарни и двумя тысячами отборных латников.

Проблема французов заключалась в том, что им предстояло штурмовать выгодную и тщательно укрепленную позицию, которую нельзя было ни окружить, ни обойти с фланга. По фронту между живых изгородей и виноградников места для атаки было не так много, что в значительной степени нивелировало численное преимущество французской армии. Не добавляло шансов на успех и отсутствие согласия по поводу тактики у главных военных советников короля – маршалов Арнуля д’Одреема[203]203
  Арнуль д’Одреем (1302/07–70) – сир д’Одреем, маршал Франции (с 1351 года), наместник Пуату, Сентонжа, Лимузена, Ангумуа, Перигора и земель между Луарой и Дордонью (с 1351 года), наместник Нормандии (с 1353 года), Артуа и Пикардии (с 1355 года). (прим. редакции)


[Закрыть], Жана де Клермона и шотландского рыцаря Уильяма Дугласа. Впрочем, последний сумел настоять хотя бы на том, чтобы латники шли в пешем строю во избежание повторения катастрофы при Креси. Тогда стрелы лучников, поражавшие коней и всадников, привели к тяжелейшим потерям. Он апеллировал к своему опыту англо-шотландских войн и сумел убедить королевский совет в своей правоте.

Итак, французы решили отказаться от массированной кавалерийской атаки. Они оставили лишь небольшой отряд из 500 конных латников, в задачи которого входило добраться в самом начале сражения до английских лучников и смять их строй. Командование этим отрядом было поручено маршалам де Клермону и д’Одреему, что оказалось роковым решением. Остальная часть армии спешилась, коней отослали в тыл. Латникам предстояло подняться по склону пешком, воспользовавшись замешательством, которое должна была вызвать резня, учиненная кавалерией среди вражеских стрелков.

Войска Эдуарда Вудстокского были истощены. Они провели неспокойную ночь, им не хватало воды и провизии. Похоже, что принц и его капитаны искали возможность отступить. Иначе сложно объяснить странный маневр, предпринятый баталией графа Уорикского. Она стояла на левом фланге боевых позиций, затем вдруг вместе с обозом двинулась прочь от поля боя и пересекла Миоссон по броду Ге-де-л’Ом. Сам принц позже писал: «Было решено, что мы должны обойти их с фланга таким образом, что если бы они захотели биться или напасть на нас в месте, которое не очень нам выгодно, мы поспели бы первыми. Что и было исполнено»[204]204
  Memorials of London and London Life / Ed. by H. T. Riley. L., 1868. Р. 288.


[Закрыть].

Это объяснение, похоже, Эдуард выдумал позже: покидать хорошо укрепленные позиции для не очень внятного отвлекающего маневра не было никакого смысла и тем более незачем было тащить с собой обоз. Принц знал, что французская армия спешилась, и надеялся осторожно отступить, прикрывшись арьергардом от небольших конных отрядов, пока противник был не в состоянии преследовать его крупными силами.

Одновременно он выслал небольшой отряд под командованием Эсташа д’Абришикура навстречу неприятелю – то ли на разведку, то ли с целью отвлечь внимание от перемещений графа Уорикского. Однако в завязавшейся стычке д’Абришикур попал в плен, что крайне огорчило принца.

* * *

Отвлекающий маневр провалился, а французские разведчики обнаружили начавшееся движение англичан в сторону Миоссона. Оба маршала сразу же предположили, что это отступление. Между ними тут же вспыхнул яростный спор, в котором они не стеснялись в выражениях: «И сказал маршал де Клермон королю, что было бы сумасшествием атаковать англичан там, где они стоят, и что нужно перекрыть им подвоз провианта; и когда у них закончится пища, они покинут это место. И тогда сказал ему маршал Одреем: “Маршал де Клермон, мы должны напасть на них”. И ответил маршал де Клермон сему Одреему: “Вы никогда не будете столь смелы, чтобы поставить морду своего коня у крупа моего”»[205]205
  Chronique des quatre premiers Valois (1327–1393). Paris, 1862. P. 51.


[Закрыть].

Затем, демонстрируя свою храбрость, они бросились на неприятеля. Арнуль д’Одреем атаковал баталию графа Уорикского. Оставив обоз на южном берегу Миоссона, англичане и гасконцы развернулись и пересекли реку в обратном направлении. Лучники засыпали стрелами атакующую кавалерию, в то время как солдаты графа Оксфордского атаковали французов с фланга. В рядах атакующих началась паника, кони скидывали и топтали копытами седоков. Маршал д’Одреем был захвачен в плен, многие из его людей погибли. Уильям Дуглас, также оказавшийся тут, был тяжело ранен, его с большим трудом удалось вынести из боя.

Маршал де Клермон со своей частью кавалерии ринулся в нападение на другое крыло английской армии и атаковал баталию правого фланга. Он попытался подойти к врагу с фланга через брешь в изгороди, но этот маневр был вовремя замечен и нейтрализован графом Солсберийским, который спешно отправил лучников к изгороди и зарослям боярышника. Под их прикрытием стрелки нанесли страшный урон наступающей кавалерии. Тех, кто сумел прорваться через изгородь, встретили латники с топорами и мечами, а также пехота с алебардами и копьями. Результат этой атаки был еще трагичнее, чем у Арнуля д’Одреема – отряд понес тяжелейшие потери, сам Жан де Клермон был убит.

Хуже такого начала сражения сложно что-то придумать. Перед маршалами ставилась весьма точная цель, которая являлась ключом ко всему французскому плану сражения. Кавалерия должна была действовать как таран, прорваться через все препятствия, защищавшие английских лучников, рассеять их или хотя бы на время связать боем, чтобы обеспечить безопасный подход пешим воинам. Эту задачу маршалы не выполнили, оставив фланги английской армии, где были сосредоточены отряды стрелков, фактически нетронутыми. Напротив, разбитыми оказались они сами.

Французская армия не знала о гибельном финале рейда де Клермона и д’Одреема, а разработанная советом тактика требовала, чтобы пешие отряды выступили к неприятельским позициям как можно скорее после кавалерийской атаки, чтобы воспользоваться замешательством английских лучников. Поэтому первая баталия – латники под командованием восемнадцатилетнего дофина Шарля – двинулась вперед широким фронтом, не дождавшись подтверждения того, что первый натиск на фланги врага увенчался успехом. Лучники смогли вызвать некоторое замешательство в их рядах, многие были убиты или ранены, но большей части удалось достичь изгороди, за которой располагались позиции англичан. Поднимаясь по склону холма, латники порядком выдохлись, в то время как их противник оставался относительно свежим, ибо стоял на месте.

Солдаты графа Уорикского успели вернуться от брода Ге-де-л’Ом и заняли свое прежнее место на левом фланге. Они стояли теперь рядом с баталией Эдуарда Вудстокского под защитой канав, изгородей, а также искусственных укреплений, сооруженных англичанами за то время, пока тянулись бесплодные переговоры. Воскресные приготовления принца заставляли наступающие войска продираться через несколько узких брешей в живой изгороди или по тропинкам в зарослях кустарника.

Добравшиеся до боевых порядков англичан и гасконцев французы вступили в ожесточенную рукопашную схватку. Над полем боя гремели, заглушая друг друга, боевые кличи: «Сент-Джордж! Сен-Дени!». Сам Эдуард Вудстокский бился в центре своей баталии, окруженный друзьями и телохранителями. Плечом к плечу с принцем сражались лорд Бергерш, сэр Джон Чандос, сэр Нил Лоринг, сэр Джеймс Одли, сэр Уильям Трасселл и Алан Чейни. Над ними развевался личный штандарт Эдуарда, который держал в руках знаменосец принца Уолтер Вудленд. Этот знак, отмечавший позицию командующего, притягивал к себе вражеских солдат как магнит. Схватка продолжалась около двух часов, пока не стало очевидно, что прорвать английский фронт французам не удастся. Они начали отступать, понеся большие потери. Бой постепенно затухал: англичане не поддались соблазну преследовать отходящего неприятеля, так как понимали, что это не последняя атака, и у врага еще много сил. Лишь горячий сэр Морис Баркли, влекомый азартом сражения, бросился в погоню и тут же попал в плен.

Отступавшая баталия вернулась к исходным позициям без командира: рыцари, которым было поручено защищать дофина, то ли по приказу короля, то ли по собственной инициативе ускакали с ним в направлении Шовиньи. С одной стороны, удаление наследника трона с поля боя могло показаться мудрой предосторожностью, однако это действие не очень-то соответствовало рыцарским идеалам, да и военной целесообразности – момент был выбран не самый удачный. Исчезновение дофина нанесло сильный удар по боевому духу французов: вторая баталия во главе с герцогом Орлеанским вместо того, чтобы в свою очередь идти в атаку на врага, в панике отступила. Причины такого странного поведения герцога неясны. Официально после битвы было объявлено, что он-де получил приказ об отступлении от короля. Однако поверил этому объяснению только придворный хронист из Сен-Дени. А в более поздних работах приводилась другая, малоуважительная причина: «Затем король спешился, как и все, кто был в его баталии. Но когда остальная французская армия увидела это, то все подумали, что король убит, и побежали. И первым отступил герцог Орлеанский, брат короля, а потом сыновья короля – а именно, его старший сын Шарль, герцог Нормандский, Луи, герцог Анжуйский[206]206
  Небольшая ошибка хрониста: графство Анжу получило статус герцогства и пэрства только в 1360 году. (прим. редакции)


[Закрыть], и Жан, граф де Пуатье, с войсками, оставив королевскую баталию, против которой принц Уэльский обратил всю свою военную мощь, и таким образом неожиданно получил победу»[207]207
  Secousse D.-F. Recueil de pièces servant de preuves aux Mémoires sur les troubles excités en France par Charles II, dit le Mauvais. Paris, 1755. P. 661.


[Закрыть].

Впрочем, не только потомки осуждали поведение французских принцев. Современник событий Маттео Виллани, продолжая хронику брата, также не пожалел для них резких слов: «У дофина Вьеннского и герцога Орлеанского было свыше пяти тысяч всадников, в то время как у короля в его баталии было шесть тысяч. Они все еще находились в первых двух линиях, эти негодяи и трусы, имея в два раза больше отдохнувших рыцарей и баронов, чем их враги, уставшие после двух схваток и страшившиеся продолжения боя. Еще можно было выиграть битву, но у них не было мужества противостоять неприятелю. Они позорно бросили короля, который был с ними на поле боя, и других французских баронов. Вместо того, чтобы вернуться и сражаться рядом с королем, даже не преследуемые врагом они бежали с поля боя в Париж, бросив своего отца и братьев в тяжелой битве. Они заслужили не чести, а суровой кары, если над ними еще властно правосудие»[208]208
  Cronica di Giovanni Villani. Tomo II. Firenze, 1846. P. 20–21.


[Закрыть].

В оправдание этого необъяснимого маневра приводятся такие аргументы, как нежелание гордых французских рыцарей сражаться пешими, или говорится о сложности поддержания эффективной коммуникации между частями армии. Так или иначе, но король Жан II со своей третьей баталией двинулся на позиции англо-гасконской армии без поддержки сыновей. Некоторое замешательство, возникшее в рядах французов из-за отступления герцога Орлеанского, дало англичанам небольшую передышку и позволило перегруппироваться. Однако они были утомлены схваткой, а наступавшие на них войска были свежими.

При виде приближающегося врага Эдуард Вудстокский приказал капталю де Бюшу взять 60 латников и 100 конных лучников, зайти французам в тыл и развернуть штандарт с крестом святого Георгия в знак того, что он достиг намеченной позиции. В ожидании сигнала англичане сдерживали атакующую королевскую баталию, которой удалось дойти до их фронта без больших потерь. Но как только капталь завершил свой маневр, обогнув левый фланг неприятеля с северо-востока, взревели трубы, и латники принца во главе с сэром Джеймсом Одли ринулись в атаку, остановив наступление. Одновременно в тыл французам ударил отряд капталя де Бюша.

После долгого и яростного боя французы были отброшены к реке. Если верить более поздней традиции, битва закончилась на Александровом поле между Миоссоном и деревушкой Ле-Борд. Здесь во второй половине дня телохранители короля были окончательно разбиты. Именно тут пал Жоффруа де Шарни, до последнего защищавший короля. Сам Жан II сдался либо Дени де Морбеку, рыцарю из Артуа, либо Бернару де Труа, гасконскому рыцарю. Похоже, что в суматохе битвы де Морбек потерял своего пленника, который был вторично пленен де Труа. Чьи притязания имели под собой больше оснований, принц так и не смог решить, поэтому ежегодным пенсионом были вознаграждены оба рыцаря. Среди пленников оказались также четырнадцатилетний принц Филипп[209]209
  Филипп II Смелый (1342–1404) – герцог Бургундский, граф Фландрский, Бургундский и д’Артуа, четвертый сын Жана II Доброго. (прим. редакции)


[Закрыть] и множество знатных дворян.

* * *

Англичане и гасконцы преследовали бегущих французов до самых ворот Пуатье. Затем по традиции победители обосновались на ночь в лагере побежденных. В нем было найдено большое количество драгоценностей – так, Эдуард Вудстокский впоследствии приобрел для себя за восемь фунтов 12 шиллингов шесть пенсов серебряный корабль или неф, предназначенный для украшения стола короля Жана II, а также его корону и знаки отличия рыцаря ордена Звезды. Кроме того, англичанам досталось много провианта, от недостатка которого они страдали последнее время. Принц устроил пир для своих приближенных и пленных французских дворян:

«Когда наступил вечер, принц Уэльский дал обед в своей палатке для короля Франции, его сына монсеньора Филиппа, монсеньора Жака де Бурбона и большого числа графов и баронов Франции, попавших в плен. За столом, стоявшим на возвышении и богато накрытым, сидели король Жан, монсеньор Жак де Бурбон, монсеньор Жан д’Артуа, граф де Танкарвиль, граф д’Этамп, граф де Даммартен, граф де Гравиль и сеньор де Партенэ. Прочие сеньоры, бароны и шевалье разместились за другими столами. Сам принц прислуживал за королевским столом, выказывая большое смирение, и не садился за него, несмотря на все просьбы короля. Он говорил, что недостоин такой чести, что не подобает ему сидеть за одним столом со столь великим принцем и с таким доблестным мужем, каковым тот проявил себя в минувший день»[210]210
  Froissart J. Chroniques de J. Froissart / Par S. Luce.Tome V. Paris, 1874. P. 63.


[Закрыть].

Фруассар, как всегда, ради красного словца весьма вольно обошелся с истиной. Принц Уэльский был в меру куртуазен, а также искренне почитал отвагу в бою. Однако он вряд ли опустился бы до столь карикатурного уничижения, которое нарисовал хронист. Естественно, по заведенному порядку Эдуард поначалу мог сам поднести первое блюдо пленному королю, но затем ему по статусу положено было сесть за стол рядом с ним и принять участие в пире.

Тем временем на поле боя начался поиск раненых и погибших. В тяжелом состоянии был найден сэр Джеймс Одли, во время последней атаки сбитый с коня. Его немедленно перенесли в лагерь, а Эдуард Вудстокский, переживая за друга, покинул ужин и своего высокорожденного пленника, и поспешил проведать друга. Он хотел лично убедиться, что о нем позаботятся должным образом. Потери англичан оказались намного меньше, чем у французов, хотя точное количество убитых и раненых в армии принца невозможно назвать даже приблизительно. Достоверно известно лишь то, что погиб сэр Роберт Брэдстон, состоявший в свите принца с 1344 года, и пало около 40 латников.