Текст книги "Черный принц"
Автор книги: Вадим Устинов
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
Глава четвертая
Разорение Лиможа
Английские владения на юго-западе Франции продолжали съеживаться как шагреневая кожа. На сторону врага перешли Ажен и Вильнев в долинах Гаронны и Лота. Серьезную угрозу представляла весьма вероятная потеря Базаса на границах Ланд – город располагался всего лишь в 65 километрах от Бордо, столицы Аквитании. Был утерян контроль над горной частью Перигора и значительными равнинными территориями.
Французы готовились полностью покончить с английским владычеством в Аквитании. Королевский брат Луи, герцог Анжуйский, хвастливо заявлял, что англичане будут изгнаны за Ла-Манш в течение ближайших двух лет. Армия под его командованием собиралась вторгнуться в княжество с юго-востока вдоль Гаронны в направлении на Ла-Реоль и Бержерак. Герцогу Беррийскому, еще одному королевскому брату, предстояло войти с востока в Лимузен. Оба удара имели своей целью Ангулем, где французы в случае удачного развития кампании надеялись захватить самого принца Уэльского.
Но королю Шарлю V этого показалось мало. План был скорректирован – третья армия под командованием маршала Жана де Мокенши, сира де Бланвиля, прозванного Бланвильским бараном, должна была наступать с севера из крепостей, стоявших по Луаре и Крёзу. Из Кастилии спешно отозвали Бертрана дю Геклена, который был назначен великим коннетаблем Франции вместо смещенного с этого поста Робера де Фиенна. Дю Геклен немедленно явился во Францию с армией в тысячу французов и бретонцев.
Перед лицом таких приготовлений Эдуарду III не удалось проигнорировать просьбы принца о помощи. Впрочем, прислать достаточное количество войск он все равно не смог, но в конце мая из Англии отплыл сэр Уолтер Хьюитт с войском, содержание которого оплатила казна. Это было все-таки лучше, чем совсем ничего: «Для Эдуарда, принца Уэльского и Аквитанского, через Уолтера Хьюитта, баннерета, следующего в Гасконь, чтобы остаться там на королевской службе с 200 латниками и 300 лучниками. Сему Уолтеру 8 шиллингов в день, 30 рыцарям по 3 шиллинга в день, 170 латникам 2 шиллинга в день, и 300 лучникам каждому по 12 пенсов в день»[289]289
Devon F. Issue Roll of Thomas de Brantingham, Bishop of Exeter, Lord High Treasurer of England. L., 1835. P. 141.
[Закрыть].
Наконец-то до Аквитании добрался и Джон Гонтский. Правда, с ним прибыл лишь небольшой отряд, насчитывавший 310 латников и 500 лучников. Герцог Ланкастерский высадился в Бордо и немедленно выступил в Коньяк, где его ожидал принц. Он был потрясен, увидев своего старшего брата в таком безнадежном состоянии – семь лет назад, когда они в последний раз виделись в Англии, на здоровье Эдуард не жаловался. Теперь же он лежал в окружении советников и слуг и не мог позволить себе сколь-нибудь длительного путешествия, не говоря уж о военном походе.
Тем временем французы начали приводить в исполнение свой детально разработанный план. В первую неделю июля 1370 года отряд под командованием освобожденного из плена Жана де Керлуэ внезапно захватил город Шательро, чем и удовольствовался. Находившийся там Луи д’Аркур, один из доверенных советников принца, бежал в одной ночной рубашке. Маршал де Сансер превратил город в свою базу и разместил в нем сильный гарнизон. Этим успехи на данном направлении исчерпывались, поскольку профранцузский заговор в столице провинции Пуатье, расположенном всего в 35 километрах от Шательро, провалился. Вопреки хвастливым заявлениям герцога Анжуйского, кампания на Гаронне также не увенчалась громкими победами. Соединенным силам дю Геклена и герцога численностью около 4000 человек удалось взять лишь город Муассак – единственный, что оставался еще под властью англичан в провинции Керси. На вторую неделю августа они вторглись в Сарла, затем оттуда двинулись на Перигор. Но попытка захватить Бержерак была легко отбита сенешалем Аквитании сэром Томасом Фелтоном.
Третий удар, как и планировалось, нанес герцог Беррийский, 11 августа покинувший свою штаб-квартиру в Бурже и двинувшийся на Лимож. Он подошел к городским стенам 21 августа в сопровождении отрядов герцога де Бурбона и его кузена графа де ла Марша. Из Шательро подтянулся также маршал де Сансер. Несмотря на столь внушительный список капитанов, их соединенные силы были невелики – всего около 2000 человек.
Как и многие французские города, Лимож состоял из двух отдельных частей: старого города, над которым доминировало бенедиктинское аббатство Святого Марциала, и нового города, центром которого являлся собор Святого Стефана. Старый город был хорошо укреплен, обнесен мощными двенадцатиметровыми стенами с двумя десятками башен и восемью воротами. Его защищал гарнизон, который не продемонстрировал ни малейшего шага к сдаче. Поэтому герцог Беррийский сосредоточил свои усилия на тех кварталах, где не было размещено английских войск.
* * *
Местный сеньор Жан де Мюра де Кро, епископ Лиможский, пользовался полным доверием принца Уэльского и даже был крестным отцом его старшего сына Эдуарда Ангулемского. От этого прелата принц мог ожидать несколько большей лояльности, чем тот продемонстрировал на деле. Жан де Кро легко поддался на посулы французов и не оказал им никакого сопротивления даже для видимости. Более того, у современников сложилось впечатление, что епископ изменил англичанам с большой готовностью. Одна из позднейших хроник уверяла, что прелат нарочно распространял лживые слухи о смерти принца, чтобы убедить горожан перейти на французскую сторону, поскольку они не спешили отступиться от Англии[290]290
Barber R. Edward Prince of Wales and Aquitaine. Woodbridge, 1996. P. 224.
[Закрыть].
Несмотря на явное недовольство жителей, 24 августа епископ сдал новый город герцогу Беррийскому, который вступил в него ранним утром под приветственные крики группы горожан «Монжуа! Сен-Дени!» В тот же день он покинул Лимож, оставив там небольшой французский гарнизон. По поводу точных размеров отряда до сих пор не существует единого мнения, ибо и у хронистов не было согласия по этому вопросу. Так, певец куртуазности Фруассар утверждал: «Когда герцог Беррийский покидал Лимож, то по просьбе епископа он распорядился оставить в указанном городе мессира Жана де Вильмюра, мессира Юга де ля Роша и Роже де Бофора вместе с сотней латников»[291]291
Froissart J. Chroniques de J. Froissart. Tome VII. Paris, 1878. P. 242.
[Закрыть].
Впрочем, свидетельство Фруассара в данном случае весьма сомнительно. Хотя он и заявлял, что старается писать о тех событиях, при которых ему довелось присутствовать, под Лиможем его точно не было – слишком много неточностей допустил хронист при описании осады – в частности, не знал, что город состоял из двух частей. Он также считал, что принц провел под его стенами месяц или даже более того, в то время как на самом деле сопротивление Лиможа было сломлено менее чем за неделю. И действительно, после смерти в 1369 году королевы Филиппы Геннегауской, в чьей свите Фруассар состоял в Англии, он вернулся в Нидерланды, покинув английскую службу.
Зато, возможно, в войске принца присутствовал герольд Чандос, после гибели своего господина оказавшийся, по всей видимости, при дворе Эдуарда Аквитанского. В своей поэме герольд привел другие числа:
Но стихотворная поэма – весьма ненадежное свидетельство, ибо всегда допускает возможность некоей коррекции действительности ради красного словца. А из строго документальных свидетельств до нас дошла лишь платежная ведомость, датированная 22 августа 1370 года. В ней поименно перечислены пять рыцарей и 87 оруженосцев, входивших в отряд Юга де ла Роша и Роже де Бофора перед взятием Лиможа французами[293]293
Hay du Chastelet P. Histoire de Bertrand Du Guesclin, connétable de France. Paris, 1666. P. 330—31.
[Закрыть]. Однако это совершенно не означает, что к ним позже не присоединились другие латники. Кроме того, в списке не учтены люди Жана де Вильмюра.
Другими словами, оставленный герцогом отряд насчитывал не более трех сотен латников, и командовали им три весьма примечательных капитана – Роже де Бофор, брат авиньонского папы Григория XI, его зять Юг, сеньор де ла Рош по прозвищу Непревзойденный Рыцарь, маршал папского двора, и, наконец, Жан де Вильмюр. В их задачи входила не столько оборона города, сколько усмирение горожан, которые довольно быстро опомнились и начали сожалеть о невольно оказанной собственным бездействием поддержке епископу-предателю.
На сем многообещающая французская кампания была свернута и в Лимузене. План по соединению отрядов герцогов Анжуйского и Беррийского в Перигоре отменили, заброшена была и блестящая идея захвата принца в Ангулеме. Герцог Беррийский вернулся в свои владения на севере, Луи д’Анжу отошел в Тулузу. Причина такой неожиданной остановки наступательных операций банальна – у французов кончились деньги, а дополнительных финансов из Парижа не поступило.
* * *
Об измене епископа Эдуард Вудстокский узнал еще до конца августа и пришел в ярость. Доверенный советник, практически родственник, предал его именно в тот момент, когда принцу как никогда нужна была поддержка всех друзей и вассалов. Эдуард тяжело болел, его княжество со всех сторон подвергалось атакам неприятеля, казна была истощена.
В гневе он поклялся душой своего отца – серьезная клятва! – что отберет у французов Лимож и не будет думать ни о чем другом, пока не исполнит обещанного и не заставит город дорого заплатить за поддержку изменника прелата. У карательного рейда была и еще одна задача – продемонстрировать всем, колеблющимся в верности сюзерену, силу гнева принца и всю тяжесть последствий нарушения клятвы верности. Эдуард знал, что в большинстве своем горожане Аквитании переходили под руку французов потому, что не верили в возможности англичан защитить их, а уж тем более покарать за предательство.
Неприятельская кампания к тому моменту фактически закончилась, войска были распущены. Армия принца, напротив, стояла в полной боевой готовности. Она могла выступить немедленно, и Эдуард устроил ей смотр. Правда, установить численность англо-гасконского войска представляется не более возможным, чем гарнизона Лиможа. Так, муниципальные архивы этого города сохранили документы, составители которых в паническом ужасе описывали мощнейшую армию: «В Коньяке собрались его люди числом две тысячи пятьсот копий, шесть тысяч лучников и тридцать тысяч пехотинцев»[294]294
Annales manuscriptes de Limoges dites Manuscript de 1683 / Éd. par E. Ruben, F. Achard & P. Ducourtieux. Limoges, 1872. P. 270.
[Закрыть].
Естественно, в реальности таких сил у принца быть не могло – даже в куда более значимой битве при Пуатье в 1356 году под его началом находилось раз в пять меньше солдат. Фруассар оценивал размеры армии гораздо скромнее, хотя, возможно, также их завышал: «Когда прибыла большая часть его людей, их собралось тысяча двести латников, рыцарей и оруженосцев, тысяча лучников и три тысячи пехотинцев»[295]295
Froissart J. Chroniques de J. Froissart. Tome VII. Paris, 1878. P. 243, 422.
[Закрыть].
Вероятнее всего, войско принца состояло из 1200 латников, 1000 пехотинцев и 1000 лучников. Впрочем, это предположение основано лишь на том, что в английских армиях число пехотинцев обычно было сопоставимо с числом лучников, а в распоряжении Эдуарда находилось около тысячи стрелков из его собственной свиты, а также из отрядов Джона Гонтского и Уолтера Хьюитта.
Войско отправилось в поход 7 сентября. Его возглавляли самые знаменитые рыцари Европы – братья принца Джон Гонтский, герцог Ланкастерский, и Эдмунд Лэнглийский, граф Кембриджский, а также Джон де Хестингс, граф Пемброкский, баннерет сэр Уолтер Хьюитт, Жан де Грайи, капталь де Бюш, и Гишар, сеньор д’Англь. Эдуарда Вудстокского несли в паланкине, поскольку он не мог ехать верхом. Это было первое военное предприятие за последние два года, в котором принц участвовал лично.
Сто километров от Ангулема до Лиможа войска, не торопясь, преодолели за неделю. Подойдя к мятежному городу 14 сентября, они разместились в той его части, которая не сдалась неприятелю, и население которой составляло порядка 12 тысяч человек. В захваченных французами кварталах обитало чуть более одной пятой от этого количества – около 2500 жителей. Несомненно, что за счет беженцев из окружающих сел, искавших убежище от англичан, за стенами нового города собралось свыше 3000 человек. Местные дворяне со свитами пополнили ряды небольшого гарнизона, оставленного герцогом Беррийским. Но, несмотря на явное численное превосходство осаждавших, защитники Лиможа не считали заранее себя побежденными: «Жан де Вильмюр, Юг де ла Рош и Роже де Бофор успокаивали жителей, заявляя, что они достаточно сильны, чтобы защитить их»[296]296
Annales manuscriptes de Limoges dites Manuscript de 1683 / Éd. par E. Ruben, F. Achard & P. Ducourtieux. Limoges, 1872. P. 271.
[Закрыть].
Уверенность капитанов основывалась не только на том простом факте, что обороняющийся имеет неоспоримое преимущество перед атакующим – в их распоряжении находился солидный артиллерийский арсенал. В свете этих обстоятельств вряд ли можно считать, что принц отправился на легкую увеселительную прогулку. Кроме того, по Лимузену бродил с тремястами латников отважный Бертран дю Геклен, великий коннетабль Франции, от которого вполне можно было ожидать внезапного удара в тыл.
Англичане внимательно изучили укрепления и выяснили, что один участок стены возведен не на скальной основе, а на мягком туфе. Эдуард Вудстокский приказал подвести в этом месте под оборонительные сооружения мину. Однако защитники вовремя обнаружили подкоп и подвели контрмину. В темном и тесном подземелье завязался жестокий бой, не принесший существенных преимуществ ни одной из сторон. По некоторым сведениям, сам Джон Гонтский участвовал в этой рукопашной схватке. Он весьма благородно сражался с мессиром Жаном де Вильмюром, возглавлявшим французский отряд, и даже был ранен, хотя повинен в этом был не клинок врага, а упавшая на него опора подземного хода.
Рано утром 19 сентября осаждающие сумели поджечь деревянные подпорки туннеля, в результате чего обрушился значительный участок стены. Англичане и гасконцы кинулись в брешь, но были отброшены и отступили к своему лагерю. Вновь зазвучали трубы, и на штурм пошла вторая волна осаждавших, не давая лиможцам передышки. Атакующие отряды прорвались за стены и взяли ворота, однако защитники сражались за каждый дом, каждую улицу. Принц наблюдал за развернувшимся сражением из своего паланкина. Сопротивление было быстро подавлено, и лишь позиции возле недостроенного собора Святого Стефана из последних сил удерживались остатками гарнизона и местного ополчения, хотя воинов там собралось немного: «Первый приступ не удался, и [англичане] отошли к своему лагерю. Но спустя короткое время они вновь пошли на штурм и взяли город. В нем находились Роже де Бофор, Жан де Вильмюр и 70 латников»[297]297
Chronique Normande du XIV siècle / Éd. par A. et E. Moliner. Paris, 1882. P.195.
[Закрыть].
Ланкастер, Кембридж и Пемброк бросили своих солдат в решающую атаку, и последний очаг противодействия также был уничтожен. Все три французских капитана попали в плен.
* * *
То, что произошло дальше, в течение многих веков было принято рисовать самыми черными красками. Особенный упор делался на бессмысленную жестокость Эдуарда Вудстокского, который не только лично спровоцировал массовую резню, но и отказался ее остановить. В первых рядах обличителей принца оказался Фруассар, чья точка зрения затем была некритично растиражирована другими историками, настроенными против Эдуарда:
«Принц, герцог Ланкастерский, граф Кембриджский, граф Пемброкский, мессир Гишар д’Англь и все прочие, и их люди вошли в город. И были они злы, и рассеялись по городу, убивая мужчин, женщин и детей, как им было приказано. Это душераздирающее зрелище, когда мужчины, женщины и дети бросались на колени перед принцем и молили: “Милосердия, благородный сир, милосердия!” Но он был настолько разъярен, что не слушал их. И никто не снизошел к их мольбам. Они предавали мечу всех, кого находили, или кто попадался им на пути, даже если это были невинные люди. Не знаю, почему у них не было жалости к простым людям, не виновным в измене, но наказанным – и наказанным больше, чем их хозяева, действительно виновные. Даже самый жестокосердный человек, окажись он в Лиможе и помни о Господе, осудил бы это, поскольку более трех тысяч мужчин, женщин и детей погибли в тот день. Господи, помилуй их души, ибо они были настоящими мучениками»[298]298
Froissart J. Chroniques de J. Froissart. Tome VII. Paris, 1878. P. 250.
[Закрыть].
Но Фруассар, как уже было сказано, не присутствовал лично при взятии Лиможа, поэтому он руководствовался устоявшимися представлениями о том, что оказавший сопротивление город должен быть отдан на поток и разграбление. Кроме того, хронист явно использовал какие-то источники, враждебные англичанам. Откуда он взял число «три тысячи», остается загадкой, но надо заметить, что это не самая пессимистическая оценка последствий штурма. Лиможские манускрипты, ранее сильно преувеличившие мощь армии принца, теперь преувеличили и потери среди мирных жителей – причем настолько, что эти потери в несколько раз превысили численность населения нового города:
«Принц вошел в город в сопровождении герцога Ланкастерского, графов Пемброкского, Кембриджского, Гишара д’Англя и других, убивая всех, кого они находили в городе – мужчин и женщин, детей и девиц, невзирая на возраст. Те бросались к их ногам, умоляя принца о милосердии. Но он не желал их слушать; напротив, их убивали прямо перед ним. И они дошли таким образом от дверей Сен-Андрэ до самых дверей Сен-Этьена, где была учинена грандиозная резня, ибо большинство жителей собралось там в поисках безопасного убежища, но это их не спасло. И было убито там более десяти тысяч, по большей части невиновных в мятеже»[299]299
Annales manuscriptes de Limoges dites Manuscript de 1683 / Éd. par E. Ruben, F. Achard & P. Ducourtieux. Limoges, 1872. P. 272—73.
[Закрыть].
Невозможно не заметить, что текст у Фруассара весьма близок к тексту манускрипта, только он более эмоционален и снабжен приличествующей случаю моралью. Возможно, Фруассар воспользовался при составлении хроники лиможскими архивами, сократив количество жертв, а возможно, оба документа основаны на каком-то общем третьем, не известном нам источнике.
О том, что в Лиможе имела место массовая резня, писал и монах Томас Уолсингем, который в описываемое время заведовал скрипторием Сент-Олбенсского аббатства в Англии и, следовательно, также находился очень далеко от места событий:
«Видя их упрямство, принц послал гонцов с сообщением о том, что он прикажет полностью разрушить весь город и уничтожить огнем и мечом всех, кого там найдут, если они немедленно не признают себя его подданными и не сдадут город… И благодаря работе землекопов стены пали, он был взят и практически разрушен, и кто был найден в городе, тот убит. Лишь немногие попали в плен и спасли свои жизни»[300]300
Walsingham T. Chronicon Anglie ab anno Domini 1328 usque ad annum 1388 / Ed. E. M. Thompson. L., 1874. P. 67.
[Закрыть].
То есть, Уолсингем, хотя и не сказал об этом прямо, также оценивал потери лиможцев в 3000 погибших.
* * *
Показательно, что большинство очевидцев и даже многие авторы французских хроник не разделяли обличительного пыла Фруассара и Уолсингема, равно как и безымянного автора лиможского манускрипта. Так, «Хроники четырех первых Валуа» лишь констатировали: «Принц Уэльский и герцог Ланкастерский энергично, настойчиво и беспрерывно атаковали город Лимож, разрушили его укрепления и взяли штурмом. И многие горожане были преданы смерти за то, что они перешли к французам»[301]301
Chronique des quatre premiers Valois (1327–1393) / Éd. par M. Siméon Luce. Paris, 1862. P. 210.
[Закрыть].
Многие – это, однако, далеко не все. Столь же кратким оказался и герольд Чандос, хотя он высказался достаточно определенно:
Автор поэмы, кстати говоря, имел в виду вовсе не население города, а конкретно те три сотни воинов, которые составляли гарнизон. Естественно, его можно обвинить в подтасовке фактов в угоду англичанам. Однако симпатии к принцу вряд ли испытывали нотабли Монпелье. И тем не менее, в муниципальных архивах этого города нет ни слова о зверствах, учиненных Эдуардом Вудстокским после победы: «Далее, в том же году, девятнадцатого сентября город Лимож был взят и уничтожен принцем Уэльским, у которого это заняло не так много времени»[303]303
Le Petit Thalamus de Montpelier. Montpelier, 1840. Р. 385.
[Закрыть].
Положим, Монпелье находится весьма далеко, и до средиземноморского побережья могли дойти лишь отзвуки рассказов о событиях в Лимузене. Но город Юзерш отстоит от Лиможа всего на 60 километров, и монах расположенного там аббатства Святого Петра наверняка был неплохо осведомлен обо всех последствиях осады, хотя и путался в сроках:
«В лето господа нашего 1370-е, накануне дня святого апостола Матфея, город Лимож был захвачен принцем, который осаждал его три недели. И указанный город был сожжен, до основания разрушен, разграблен и полностью опустошен. Монастыри и церкви ограблены и осквернены убийством в них людей; святые реликвии, образа святых, и распятия разграблены и выломаны. Епископ, аббаты Святого Марциала и Святого Августина, а также священники захвачены в плен»[304]304
La suite de la chronique d’Uzerche (1320–1373) // Mélanges Paul Fabre. Étides d’histoire du Moyen age. Genève, 1972. P. 415.
[Закрыть].
Количество жертв снова не уточнялось, но совершенно ясно, что хронист Юзерша не считал его большим. Кстати, предоставим слово и обитателям тех самых аббатств, которые по мнению юзершского монаха тяжко пострадали от рук англичан. Удивительно, но они ничего не сообщали по поводу кровавой бойни в городе. Хроника аббатства Святого Марциала, расположенного непосредственно в самом Лиможе, привела число убитых: «В год 1370-й, 19 сентября город был взят и разрушен и более 300 человек убито из-за бунта против монсеньора Эдуарда, герцога Аквитанского»[305]305
Chroniques de Saint-Martial de Limoges. Paris, 1874. P. 154.
[Закрыть].
Вот такой будничный комментарий с акцентом на несомненную вину погибших. Не стоит также игнорировать свидетельства, сохранившиеся в архивах Авиньона. Его святейшество являлся одной из самых осведомленных персон в средневековой Европе, поскольку к нему стекалась информация из самых удаленных уголков христианского мира, причем параллельно по нескольким каналам – и от приходских священников, и от членов монашеских орденов. Но документы в папских архивах говорили только об имущественном ущербе, а не о человеческих жертвах. В частности, биограф Урбана V упоминал исключительно о разрушении Лиможа: «Город тогда полностью уничтожили, разрушили, дома сравняли с землей, он превратился в необитаемую пустыню, уцелел лишь собор»[306]306
Vitae paparum Avenionensium / Ed. E. Baluzius. Tome I. Paris, 1914. P. 376.
[Закрыть].
И, наконец, в очередной раз поставил под сомнение теорию тотального избиения жителей Лиможа французский историк Гилем Пепан. Несколько лет назад он обнаружил в испанских архивах письмо, написанное лично Эдуардом принцем Аквитанским спустя три дня после падения города и адресованное Гастону Фебу, графу де Фуа. Свою находку Пепан представил на конференции Международного средневекового конгресса в Лидсе. В письме принц сообщал, что захватил епископа Лиможского, а также Роже де Бофора, брата папы Григория XI. Кроме того, он извещал графа де Фуа, что его войска взяли в плен 200 французских рыцарей и латников, но ни о каких массовых убийствах не писал[307]307
Pepin G. Was Edward the Black Prince really a nasty piece of work? / BBC History Magazine, July 2014.
[Закрыть].
* * *
Таким образом, по совокупности данных из многочисленных, хотя и недостаточно достоверных и подробных источников, можно сделать по крайней мере один вывод. Никакого выходящего за рамки обычаев зверства по отношению к мирному населению Лиможа проявлено не было. Во время штурма и сразу же после него погибло около 100–150 рыцарей и латников гарнизона и местных дворян, нашедших убежище в городе. Под горячую руку штурмующих отрядов также попались две сотни горожан, которые были убиты разгоряченными битвой воинами.
Кстати, далеко не факт, что несчастные пали жертвой именно англичан и гасконцев. В материалах Национальных архивов найден протокол судебного спора между двумя лиможскими торговцами Бизе и Баярдом, разбиравшегося в Парижском парламенте 10 июля 1404 года. Адвокат Бизе в процессе заседания рассказал о том, что отец его оппонента Жак Байард пытался 30 лет назад помочь англичанам захватить Лимож: «Отец Баярда, бедный человек и скорняк, в сопровождении других скорняков поднял английское знамя и понес его к главным воротам, где был схвачен капитаном гарнизона, который затем его обезглавил»[308]308
Archives Nationales, X/2a/14, ff. 193—4.
[Закрыть].
В том, что недовольная изменой епископа часть горожан могла выступить на стороне осаждавших, нет ничего неправдоподобного – как и в том, что солдаты гарнизона быстро и эффективно расправились с «пятой колонной». Это тем более вероятно, что английская политика на тот момент вообще не подразумевала никаких сверхжестоких мер по отношению к нелояльным подданным. Напротив, гасконские свитки сохранили строгие напутствия, данные принцем спешившему к нему на помощь Джону Гонтскому герцогу Ланкастерскому:
«Для блага и поддержки Эдуарда принца Аквитанского и Уэльского, как и всего населения, он должен заручиться для [сохранения] королевского мира послушанием и расположением жителей Аквитании и других частей королевства Франция. Тем, кто отринул послушание королю и принцу, поддавшись на убеждения врагов короля, или же по собственной воле, и кто ныне хочет вернуться к послушанию принцу, [следует] простить их преступления, даже самые серьезные, и восстановить их привилегии. Наряду с тем, что порой правильным будет карать за подобные действия, применив королевскую власть, подчас стоит смягчать подобные действия снисходительностью»[309]309
TNA C 61/83/72.
[Закрыть].
Эдуард Вудстокский пощадил жизни лиможцев, но сполна отыгрался на их имуществе. Обитатели старого города вообще не пострадали от английского карательного рейда, зато мятежные кварталы нижнего города были полностью уничтожены – нетронутыми остались только собор и дома, принадлежавшие проанглийским каноникам. Остальные здания, включая церкви, он приказал стереть с лица земли: каменные строения сломать, деревянные сжечь, а все движимое имущество вывезти. На лиможцев был наложен тяжелейший штраф в размере 40 тысяч экю. Нанесенный городу ущерб оказался столь значительным, что заново его отстроить удалось только спустя 150 лет. Епископский же дворец простоял заброшенным вплоть до XVI века.
Оставив руины Лиможа в качестве назидания другим изменникам, Эдуард Вудстокский ушел в Коньяк, где в начале октября 1370 года распустил свою армию. Урок, данный принцем, намертво впечатался в память несчастных жителей города. Даже после формального перехода под руку французского короля в ноябре 1371 года, они не осмеливались впустить маршала де Сансера и его людей аж до апреля следующего года. Но и после того, как провинция была очищена от английских гарнизонов, а маршал все-таки вступил в Лимож, горожане не сняли с ворот герб принца Уэльского, а просто-напросто поместили над ним герб Франции.
* * *
Взятие Лиможа стало последним крупным военным предприятием Эдуарда Вудстокского. Беда, как известно, не приходит одна – и вот судьба нанесла ему несколько тяжелых ударов подряд. Прежде всего, поход еще больше подорвал без того слабое здоровье принца. Вторым несчастьем стала смерть его старшего сына и наследника Эдуарда Ангулемского, который скончался от бубонной чумы, пока принц осаждал Лимож. Несмотря на свой юный возраст, мальчик демонстрировал неплохие задатки. Многие считали, что он пойдет по стопам деда и отца, станет достойным продолжателем их великих дел.
Третья напасть поразила не персонально принца, однако от этого она не стала менее трагичной. До Эдуарда Вудстокского дошла весть о провале экспедиции сэра Роберта Ноллза – широкомасштабного шевоше по северной Франции. Английская армия была разгромлена в битве при Понваллене. Само по себе это позорное поражение, может быть, и не влияло так уж серьезно на расклад сил в войне, но принц рассматривал его в едином комплексе с тяжелейшей борьбой за сохранение Аквитании, которую Англия медленно, но верно проигрывала.
В свете столь драматичного развития ситуации Эдуард Вудстокский не счел возможным продолжать переговоры по поводу создания альянса с Шарлем Наваррским. Мало того, что цели этого союза была весьма неопределенной, так в условиях договора значились еще существенные территориальные уступки Шарлю, причем за счет Аквитании. Именно поэтому для ратификации документа требовалось согласие принца, который наотрез отказался его давать, после чего весь проект благополучно рухнул. Эдуард Вудстокский, скорее всего, и так не стал бы впутываться в интриги, которые плел Шарль – он в полной мере испытал ненадежность и лживость короля Наварры во время Кастильской кампании. В результате королю Эдуарду III ничего не оставалось делать, кроме как направить несостоявшемуся союзнику путаное письмо с нарочито невнятными объяснениями мотивов принца: «По несомненно серьезным и весомым причинам, которые подвигли его сделать так, он не хотел и не мог, сохраняя свои честь и достоинство, согласиться на указанный договор»[310]310
Foedera, Conventiones, Literae, et Cujuscunque Generis Acta Publica (etc). / Comp. T. Rymer. Vol III, Pars II. L., 1830. P. 908.
[Закрыть].
Если бы дело касалось только проблем военных и административных, пусть даже и сложноразрешимых, принц, несомненно, продолжил бы борьбу с ними со всей присущей ему энергией и талантом. Однако тяжелая болезнь вынудила его сдаться и последовать совету врачей, давно и настоятельно рекомендовавших ему вернуться в Англию.
После Рождества 1370 года Эдуард Вудстокский в сопровождении жены Джоанны, четырехлетнего сына Ричарда Бордоского, графа Пемброкского, и большой свиты отплыл из Жиронды. В начале января его корабль вошел в порт Плимута. Долгое морское путешествие подорвало силы принца, поэтому он не мог немедленно продолжить свой путь по суше до Лондона. Несколько месяцев Эдуард, прикованный к постели, оставался в приорстве Плимптон, пока не восстановился настолько, что смог двинуться дальше.
Узнав о том, что сын приближается к столице, Эдуард III выслал ему навстречу адмирала Гая де Брайана. Принц въехал в Лондон 19 апреля, где его ждал торжественный прием. Придворные, мэр, олдермены и министрели приветствовали Эдуарда Вудстокского в Саутуарке – лондонском пригороде на правом берегу Темзы. Они преподнесли ему подарок от города – полный сервиз столовой посуды стоимостью 700 фунтов, оплаченный за счет проведенной среди горожан подписки. В него входило более 270 предметов, в том числе тарелки, чашки, чаши, полоскательницы и солонки. Над этим сервизом работали три лучших ювелира страны. Толпы горожан провожали принца до Савойского дворца – лондонской резиденции его брата Джона Гонтского. Там Эдуард прожил несколько дней, после чего удалился в свой манор Беркемстед.
После восьми лет отсутствия Эдуард Вудстокский вернулся совсем не в ту Англию, которую когда-то покинул. Родина, к сожалению, не стала тем местом, где принц мог бы найти отдохновение от навалившихся на него проблем и бед. Напротив, их еще и прибавилось. Эдуард III сильно сдал после того, как в августе 1369 года от водянки в Виндзорском замке скончалась его обожаемая жена. Король погрузился в депрессию и полностью подпал под влияние своей любовницы Элис Перрерс. Он практически забросил государственные дела, проводя с ней почти все время в своих загородных резиденциях.
Поначалу королевские обязанности за него исполнял Джон Гонтский. Однако по возвращении в Англию наследника престола Эдуард III счел необходимым передать бразды правления ему, а герцог Ланкастерский отправился наместником в Аквитанию. С одной стороны, королевский выбор был логичным и удачным, поскольку принц Уэльский пользовался любовью и авторитетом у всех слоев населения. С другой стороны, здоровье Эдуарда Вудстокского оставляло желать лучшего, порой он не в состоянии был присутствовать даже на важных мероприятиях. Например, ему пришлось отправить в Мальборо на ежегодную поминальную службу по королеве Филиппе свою жену, поскольку сам он не смог бы перенести даже краткую поездку.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
