Текст книги "Черный принц"

«Приказ Джону Дейбернауну, стюарду и шерифу Корнуолла. Есть информация, что слуга архидиакона Корнуоллского учинил много притеснений и вымогательств подданным и арендаторам принца в тех землях, заботясь не столько о спасении и исправлении их душ, сколько о взимании и получении крупных сумм денег под предлогом этого спасения. Так что упомянутые арендаторы не только не могут теперь держать свои земли, но и исполнять то, чем они обязаны принцу. Предупредить и осудить упомянутого слугу под страхом наказания, прекратить указанные вымогательства и притеснения, иначе принц, получив новые жалобы, получит основание предпринять против него и его хозяина такие меры, которые заставят их обоих пожалеть о содеянном»[141]141
  Register of Edward the Black Prince. Part II. L., 1931. P. 8.


[Закрыть].

Эдуард Вудстокский готов был идти и на более серьезные послабления своим подданным, оказавшимся в отчаянном положении. Поступления от оловянных рудников составляли значительную часть доходов принца, поэтому любое их сокращение немедленно и ощутимо ударяло его по карману. Тем не менее – если он находил это оправданным и разумным, то не останавливался даже перед действиями, наносившими некоторый ущерб его собственным интересам:

«До принца дошло, что некоторые люди указанного графства [Корнуолл] скрывают часть своего олова в то время, когда оно должно быть проштамповано – это должно влечь за собой его изъятие. Тем не менее, принимая во внимание нынешние тяжелые времена и бедность упомянутых людей, он желает в данном случае проявить к ним милосердие. Он приказывает контролеру, стюарду и сборщику налогов взять со всех бедных людей, каковые утаили это олово и сильно пострадали бы из-за его изъятия, приемлемые штрафы, какие те могут себе позволить, принимая в расчет количество скрытого олова и их состояние»[142]142
  Register of Edward the Black Prince. Part II. L., 1931. P. 18.


[Закрыть].

* * *

Военные действия во Франции несколько поутихли после заключения перемирия, а также из-за эпидемии чумы, но совсем не прекратились. Более того, англичане чуть было не потеряли Кале – свой важнейший плацдарм на южном берегу Ла-Манша – в результате возникшего там заговора. Одним из командиров гарнизона крепости тогда служил некий Аймерико из Павии. Этот ломбардский наемник принимал участие в обороне города на стороне французов, но после окончания осады перешел на службу к Эдуарду III. Именно к нему обратился с заманчивым предложением французский капитан Жоффруа де Шарни. Он посулил Аймерико солидное вознаграждение за то, чтобы тот впустил в город небольшой отряд французов. Ломбардец согласился и назвал де Шарни цену: свое предательство он оценил в огромную сумму – 20 тысяч экю. Однако вскоре Аймерико то ли раскаялся в измене, то ли решил сыграть в беспроигрышную игру и при любом исходе оставить себе путь к отступлению. Так или иначе, но хитрый ломбардец написал послание королю Англии, в котором раскрыл все детали согласованного с французами плана.

Тревожная новость застала Эдуарда Вудстокского в Херефорде, где он проводил сочельник. Получив письмо отца, принц поспешил в Лондон, приказав своим вассалам срочно собирать войска. Уже через неделю вместе с королем он отплыл из Дувра в сопровождении небольшой армии. Несмотря на то, что сборы проходили в крайней спешке, два Эдуарда прибыли в Кале буквально накануне того дня, когда должно было совершиться предательство.

Они решили устроить засаду. Вокруг подъемной решетки и ворот главного входа в замок разместились рыцари, спрятанные за фальшивой стеной, казавшейся частью оригинальных укреплений. Несущие деревянные балки подъемного моста были подпилены так, чтобы выдержать рыцаря в полном вооружении, но сломаться от падения огромного камня, специально установленного на башне еще за одной ложной стеной. Рыцарь, стоявший у камня, должен был сбросить его, как только в замок войдет достаточно французов. То, что в город с армией прибыли лично принц и его отец, держалось в строжайшем секрете.

В ночь на 1 января 1350 года Жоффруа де Шарни подошел к Кале с юго-запада во главе 1500 латников и 4000 пехотинцев, которыми он командовал вместе с известными капитанами пограничья – Эсташем, графом де Рибмоном, Шарлем, сеньором де Монморанси, Ударом де Ренти, сеньором д’Эмбри, и Робером де Фиенном по прозвищу Моро. Перед рассветом Жоффруа де Шарни выстроил своих людей на мокром песке между крепостью и морем. Все вроде бы шло согласно договоренности: ворота открылись, подъемный мост опустился, решетка поднялась. Навстречу французам вышел сам Аймерико и получил часть обещанной суммы в качестве аванса. Пятнадцать разведчиков прошли до конца моста и не обнаружили никакого подвоха. Тогда к воротам двинулся штурмовой отряд. Но как только он вошел в замок, на подъемный мост обрушился камень, решетка упала, на стенах взревели трубы. Рыцари выскочили из своих укрытий и атаковали врага, оказавшегося в ловушке между внутренними и наружными стенами.

Основная часть армии, ожидавшая на берегу сигнала к общему штурму, никак не ожидала такого развития событий. Раздались крики: «Измена! Измена!» Солдаты и даже некоторые командиры, охваченные паникой, ударились в бегство. Эдуард III со своим отрядом и частью гарнизона вышел из южных ворот города, чтобы перехватить бегущих французов. Между тем опытный военачальник де Шарни сумел сплотить вокруг себя оставшихся солдат и выстроить их в боевом порядке. Их оказалось чуть менее половины от первоначального количества. Принц Уэльский, пройдя через северные ворота, атаковал остатки армии де Шарни: «Из этого войска были взяты в плен сир Жоффруа де Шарни с сыном и свирепый воин Удар де Ренти, который когда-то служил при дворе господина короля жезлоносцем, но затем стал рыцарем и наемником французского тирана»[143]143
  Baker G. Chronicon Galfridi Le Baker de Swynebroke. Oxford, 1889. P. 107.


[Закрыть].

Англичане захватили также Эсташа де Рибмона и еще около тридцати рыцарей. Более 200 французских латников были убиты стрелами или в рукопашной схватке. Граф де Рибмон временно получил свободу – его отправили в Париж, чтобы он сообщил Филиппу VI о разгроме, постигшем французов под Кале. Позже де Рибмон, верный своему обещанию, вернулся в Англию. С ним прибыл Жоффруа де Шарни, тяжело раненый в бою и некоторое время остававшийся в Кале.

Вечером после битвы победители устроили пир в ознаменование очередного успеха английского оружия. Согласно рыцарственному обычаю, на праздник были приглашены знатные пленники. Почетная обязанность подать первую перемену блюд традиционно возлагалась на самого благородного и знатного из присутствующих. Неудивительно, что эта честь выпала на долю Эдуарда Вудстокского. Исполнив свою церемониальную роль, он вернулся за королевский стол, и празднование победы пошло своим чередом.

Принц задержался в Кале ненадолго, и вскоре отплыл назад в Англию. Аймерико из Павии получил от Эдуарда III в награду ежегодный пенсион в 160 фунтов, что было по тем временам значительной суммой. Но наслаждаться безоблачной жизнью ему посчастливилось недолго: через год или два он был захвачен в плен французами. Его страшно пытали, а затем повесили, обезглавили и четвертовали.

* * *

По возвращении домой Эдуард Вудстокский был уверен, что долго оставаться в бездействии ему не придется и что вскоре он примет участие в очередной военной кампании. В придворных кругах ходили упорные слухи о грядущей экспедиции в Северную Францию: опасность возобновления полномасштабной войны по-прежнему висела в воздухе, иногда реализуясь в локальных столкновениях. В предчувствии этого Бартоломью Бергерш-старший даже испросил отсрочку на два года от исполнения принесенного им обета совершить паломничество к гробу Господню.

Принц был уверен, что ему предстоит отправиться либо на север Франции, либо в Бретань, где продолжалась вялотекущая война за герцогскую корону. Однако как записано в Книге притчей Соломоновых: «Много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Господом»[144]144
  Притч. 19:21. (прим. редакции)


[Закрыть]. К концу весны угроза проявилась совсем с другой стороны. Еще зимой 1349 года Альфонсо XI, выполняя условия франко-кастильского договора, снарядил большой флот, целью которого было разорение английского побережья и нарушение коммуникаций между Англией и ее войсками, находившимися в Гаскони и Бретани. Воинственные настроения испанцев не остались тайной для англичан – в мае началось снаряжение флота, который должен был устранить опасность, нависшую над торговым судоходством. Смерть обоих королей – Альфонсо XI в марте и Филиппа VI в августе 1350 года – никак не отразилась на действиях кастильской эскадры, которая находилась в автономном плавании. Правда, она преуспела лишь в пиратских налетах – напала на гасконский караван, следовавший в Англию с грузом вина, а также захватила и утопила десяток торговых кораблей.

Адмирал кастильского флота Карлос де ла Серда[145]145
  Карлос (Шарль) де ла Серда (1327–54) – граф д’Ангулем (с 1350 года), коннетабль Франции (с 1350 года), франко-кастильский военачальник, праправнук по прямой линии Альфонсо X, короля Кастилии. (прим. редакции)


[Закрыть] не хотел возвращаться домой с такими сомнительными достижениями. Он лелеял надежду на финальный аккорд – успешный набег на один из неприятельских портов, для чего и направил свои корабли к берегам Англии. Однако англичане каким-то образом были прекрасно информированы о перемещениях кастильцев и вовремя предпринимали ответные шаги. Для средневековья это был редчайший случай по успешному отслеживанию врага в море: флоты тогда с трудом могли вести разведку, поскольку полностью зависели от ветра, погодных условий и количества провианта на борту.

Эдуард Вудстокский получил королевский приказ явиться с вооруженным отрядом к месту сбора 23 июля, но на борт своего корабля в порту Уинчелси вступил только в конце августа – ровно за один день до появления врага на горизонте. Английские корабли отплыли навстречу неприятелю. Помимо принца Уэльского в походе участвовало большинство великих лордов Англии – графы Ланкастерский, Нортхемптонский, Уорикский, Солсберийский, Эранделский, Хантингдонский и Глостерский. Их сопровождали лучшие рыцари.

Морские сражения в те времена мало чем отличались от сухопутных: предварительная перестрелка лучников и арбалетчиков, затем атака, во время которой корабли пытались таранить или другим образом поразить суда противника. Их маневренность оставляла желать лучшего, и сражение превращалось, как правило, в медленное кружение пары кораблей друг вокруг друга. При удачном стечении обстоятельств они сходились борт о борт, после чего на палубах начиналась жестокая рукопашная схватка, ибо пути для отступления у проигравшей стороны не было.

Бой под Уинчелси начался между пятью и шестью часами вечера 29 августа 1350 года. Высокие испанские корабли нависали над английскими судами, и солдатам Карлоса де ла Серды было очень удобно обстреливать неприятеля сверху. Однако лучники в очередной раз доказали свою эффективность и преимущество перед арбалетчиками. Они вынудили кастильцев спрятаться за бортами и прекратить убийственную стрельбу. Каждый испанец, хоть на секунду показавшийся из-за укрытия, тут же получал стрелу. Тем не менее высота вражеских кораблей была серьезным препятствием для английских абордажных команд, а камни и болты, даже вслепую выпущенные кастильцами из метательных орудий и арбалетов, наносили англичанам значительный ущерб.

Фруассар утверждал, что принцу пришлось очертя голову броситься на захват испанского судна, поскольку его собственное от полученных повреждений едва удерживалось на плаву и вот-вот могло пойти ко дну. Во главе своих воинов он ворвался на палубу вражеского корабля и после кровавой схватки захватил его. Жестокая битва кипела повсюду – гордые кастильцы отказывались сдаваться в плен, предпочитая умирать с оружием в руках. К вечеру большая часть неприятельского флота была захвачена англичанами, скрыться под покровом темноты удалось лишь небольшому количеству судов.

* * *

До наступления ночи английские корабли успели встать на якорь недалеко от берега. Команды остались на борту и готовились к возобновлению боя на следующее утро. Однако когда трубы протрубили сигнал к подъему, и принц вышел на палубу, то он увидел, что Ла-Манш чист до самого горизонта, и на водной глади нет никаких следов противника. Основательно потрепанные, английские суда вернулись в Уинчелси. В порту принц вскочил на коня и поскакал прямиком в аббатство Бэттл, где его дожидалась королева Филиппа. Этот бенедиктинский монастырь с самого своего основания был связан с войной. По приказу папы Александра II его заложили на месте знаменитой битвы при Хестингсе, решившей в 1066 году судьбу Англии и положившей конец правлению саксонской династии. Аббатство должно было стать символом покаяния за массовое убийство англосаксов во время нормандского завоевания.

Единого мнения о том, кто вышел победителем в морской битве при Уинчелси, у современников не было. Фламандские хронисты, к примеру, вовсе не были уверены в том, что в сражении верх одержали англичане. Да и в других континентальных странах ходили по этому поводу весьма противоречивые слухи. Что можно сказать с уверенностью – кастильский флот не был уничтожен и по-прежнему представлял собой грозную силу. Это признавал даже король Эдуард III. В письме от 8 сентября он предупреждал моряков Байонны о скором нападении кастильцев и приказывал вооружиться против них. А очередной винный караван из Бордо в октябре отправился в сопровождении сильного конвоя военных кораблей.

Но пропагандистская шумиха в Англии по итогам битвы при Уинчелси была поднята невероятная. Парламент в начале 1351 года преподнес королю Эдуарду III титул «Короля моря». По всей стране распевали баллады, посвященные сражению и моментально обретавшие популярность как среди простолюдинов, так и среди знати:

 
Поведать я вам собираюсь простыми словами
О том, как жестоко судьба обошлась с храбрецами:
Погибли, хоть славными были известны делами,
Морское усеяли дно иссеченными в битве телами.
И кормом для рыб они стали, поддавшись гордыне —
Луна убывала, когда они сгинули в водных глубинах[146]146
  Minot L. The Poems / Ed. by J. Hall. Oxford, 1914. P. 33.


[Закрыть].
 

Документы, имеющие непосредственное отношение к этой битве, проливают свет на крайне неприглядную сторону средневековой войны. Они помогают понять, почему английские войска так увлекались грабежами и насилием, даже если командиры строго-настрого запрещали солдатам терроризировать местное население. Дело в том, что в армию охотно вербовались преступники, которые надеялись заслужить в бою прощение за свои грехи. Отряд принца Уэльского также не был свободен от подобных откровенных мерзавцев: «Питеру де Тэптону из Честерфилда за добрую службу в сражении на море с испанцами в отряде принца Уэльского по королевскому ходатайству – прощение за убийство Джона, сына Джона Бэйта из Ньюболда, погибшего до 7 сентября, в котором он [Тэптон] обвинялся и за которое привлекался, как и по прочим связанным обвинениям»[147]147
  Calendar of the Patent Rolls, 1350—54. L., 1907. P. 51.


[Закрыть].

И если этого убийцу нет оснований считать законченным негодяем, поскольку обстоятельства преступления могли быть разными, то в отношении второго солдата, также помилованного после битвы, никаких оговорок быть не может – он был отъявленным висельником:

«Александру, сыну Ричарда де Уорксли, за добрую службу в недавнем сражении на море с испанцами в отряде Эдуарда, принца Уэльского, по королевскому ходатайству – прощение за изнасилование Кэтрин, дочери Генри Бойрома; а также за изнасилование Марджери, дочери Уильяма Джарденсона де Дадсбери; а также за укрывательство уголовного преступника Джона Фрера, сына Джона де Палметрейста; и за нападение на Генри де Этертона и его слуг в Чолбенте; а также за вырубку парка Джона де Эштона под Лаймом в Эштоне; а также за разрушение ворот, домов и дверей у упомянутых Генри, Марджери, Генри и Джона, и у Джона де Траффорда из Ньюкрофта; за все насилие, причиненное этим персонам, за убийство лошадей и других животных у упомянутого Джона де Траффорда; а также за прочие убийства, тяжкие преступления и посягательства, совершенные им в распре с семействами Траффордов и Рэдклиффов в Ливерпуле до 8 сентября в год царствования короля нашего двадцать четвертый, в которых он обвинялся и за которые привлекался, как и по прочим связанным обвинениям»[148]148
  Calendar of the Patent Rolls, 1350—54. L., 1907. P. 235.


[Закрыть].

Преступный сброд не составлял большинства в армии, но его было достаточно. Подобные персонажи служили не только в отряде Эдуарда Вудстокского – помилования для таких людей после сражения при Уинчелси потребовали также графы Ланкастерский и Уорикский, сэр Джон Лайл, сэр Рейнолд де Кобэм и другие английские капитаны.

Но было бы несправедливо считать, что награды получили только насильники и убийцы. Нет, за проявленную в бою доблесть принц охотно отличал и честных воинов, что хорошо видно по битве при Креси. И в этот раз он пожаловал ежегодный пенсион в 100 марок сэру Стивену Косингтону за его верную службу в нескольких кампаниях.

* * *

После серии блестящих побед над французами и испанцами престиж английского короля в Европе вознесся на небывалую высоту. Но его старший сын и наследник ни в чем не уступал владыке Англии. Эдуард Вудстокский не грелся в лучах отцовской славы, он сам был увенчан лаврами. На их суд рыцари христианского мира представляли свои обиды и ссоры. Например, осенью 1350 года в Лондон прибыли киприот Джованни Висконти и француз Тома де ла Марш, которого современники небезосновательно считали внебрачным сыном Филиппа VI и Беатрисы де ла Берруэр. Висконти обвинял де ла Марша в измене – дескать, за золото тот предал христианское войско туркам. Спор должен был решиться в судебном поединке, который состоялся в Вестминстере 4 октября перед лицом судей – Эдуарда III и Эдуарда Вудстокского. Бойцы вышли на бой в полном вооружении, только в шлемах без забрал. Эта деталь и решила исход противоборства: сначала они схватились верхом, а затем спешенными и уже без оружия. Тома ударил противника в лицо латной перчаткой, имевшей на сочленении острый шип. Киприот вскричал от невыносимой боли, и поединок был остановлен.

Судьи присудили победу Тома де ла Маршу, который таким образом был оправдан и признан невиновным. Висконти стал пленником француза, но тот немедленно, прямо на ристалище передал киприота Эдуарду Вудстокскому. В свою очередь, принц даровал побежденному свободу, а победителя наградил двумя серебряными чашами: «Приказ контролерам счетов сэра Уильяма ле Нортуэлла, клерка принца и казначея двора. Выплатить упомянутому сэру Уильяму по его счету за две серебряных чаши одной формы (одна весом 71 шиллинг 8 пенсов, другая – 72 шиллинга 4 пенса), с эмалированным дном и с гербом принца, которые принц подарил бастарду Франции»[149]149
  Register of Edward the Black Prince, Part IV. L., 1933. P. 146.


[Закрыть].

6 декабря года Эдуард Вудстокский в сопровождении королевы Филиппы и Роберта де Аффорда графа Саффолкского отправился на рыцарский турнир в Норидж. Горожане принимали всех троих за свой счет, продемонстрировав тем самым неподдельное уважение к прибывшим, и в особенности к принцу Уэльскому, который к тому времени стал живым символом побед английского оружия.

Затем Эдуард покинул королевский двор и нелюбимый Лондон. Он редко навещал родителей – разве что по праздникам или по настоятельной необходимости. Так, в феврале 1351 года принц присутствовал на сессии Парламента, во время которой его троюродный дядя Генри Гросмонтский, граф Ланкастерский, был возведен в герцогское достоинство.

Пользуясь некоторым затишьем в англо-французском конфликте, Эдуард Вудстокский озаботился вопросами управления своими обширными владениями. Он четко разделял слуг-администраторов и солдат в военном отряде, поэтому руководствовался при подборе гражданского персонала иными принципами. Головорезов и преступников можно было скрепя сердце терпеть в армии, особенно если они отличались бесстрашием и неплохо владели оружием. Но такого рода люди совершенно не подходили на должности управляющих или сборщиков налогов. Эдуард Вудстокский гневно писал своему беспутному вассалу:

«Принц – сэру Джону Тревиньяну. Хотя мы недавно нанимали вас для войны, однако с тех пор и мы, и наш совет были достоверно проинформированы людьми, которым мы верим и на которых мы полагаемся, что ваше поведение было и остается столь возмутительным и оскорбительным для нас, для наших подданных, для слуг и арендаторов, а также для ваших соседей в Корнуолле, что это никоим образом не приличествует и не подходит человеку вашего ранга. Так что нам посоветовали не держать подобной персоны в нашем окружении. Мы доводим до вашего сведения, что, несмотря на все письма, посланные нами вам прежде, несмотря на наши беседы и договоры касательно вашей службы у нас, вы должны готовиться к службе в другом месте, где вам только будет угодно. Ибо мы не возьмем вас на службу ни под каким видом, и не будем держать вас в нашем окружении, пока нас не известят об улучшении вашего подведения и образа жизни.

Такое же письмо написано сэру Джону д’Эранделу-сыну на основании информации от сэра Дж. де У»[150]150
  Register of Edward the Black Prince, Part II. L., 1931. P. 9—10.


[Закрыть].

Эдуард Вудстокский задумал провести своего рода инвентаризацию земельной собственности. Его крайне возмутило то, что крупные вассалы в течение долгого времени пренебрегали своими обязанностями: большинство тех, кто имел лены в графствах Чешир, Девон и Корнуолл, до сих пор не принесли ему вассальную присягу. Сначала они пользовались его малолетством, затем – занятостью на военной службе. Принц строжайше уведомил всех, что желал бы непременно получить оммаж прежде, чем снова отправится за границу. Он писал своему стюарду Роберту Элфорду: «Значительное число рыцарских ленов, связанных с замками, манорами, титулами и землями, которые Эдуард, принц Уэльский, герцог Корнуоллский и граф Честерский, держит по королевскому праву наследования, а также благодаря королевскому дару, было незаконно захвачено в разных местах и утаено другими способами»[151]151
  Calendar of the Patent Rolls, 1350—54. L., 1907. P. 81.


[Закрыть].

Элфорд получил приказ расследовать все подобные случаи. Сам Эдуард Вудстокский планировал длительную поездку по графству Чешир и Северному Уэльсу для наведения там порядка, но вынужден был отложить путешествие. Король приказал готовиться к экспедиции на континент и уже отдал распоряжение о реквизиции кораблей для перевозки войск. По всем английским городам и крупным поселениям зачитывалась прокламация, в которой заявлялось о скором вторжении французов, а также перечислялись меры, которые необходимо предпринять перед лицом неизбежной опасности.

Естественно, что Эдуард Вудстокский не мог оставаться в стороне, когда вся Англия собиралась на войну. Однако по разным причинам планы похода остались лишь планами, и принц с сожалением распустил латников, отряды лучников и пехотинцев, а также вернул владельцам повозки, собранные для обоза.

* * *

Рождество 1351 года Эдуард Вудстокский встретил в своем любимом Беркемстедском замке вместе с младшим братом, которого незадолго до этого поручили его заботам, – Джону Гонтскому, носившему титул графа Ричмондского, исполнилось одиннадцать лет. Помимо него, у принца было еще два брата – тринадцатилетний Лайонел Антверпенский и десятилетний Эдмунд Лэнглийский – а также сестры Изабель, Мэри и Маргарет. Четверо детей Эдуарда III и Филиппы Геннегауской умерли в младенчестве, а дочь Джоанна, как уже говорилось, скончалась от чумы в Бордо. Из всего многочисленного семейства на воспитание к принцу попал только Джон Гонтский, получивший свое прозвище по месту рождения в городе Гент. Мальчик рос весьма сообразительным, предприимчивым и смелым. Старший брат не только следил за его обучением, но и покрывал часть расходов на содержание. В счетах принца, в частности, указывалось:

«Обеспечить Волфарда Гистелса, пажа графа Ричмондского, брата принца, а также Николаса, пажа принца, а также Мака, пажа упомянутого графа, плащами, шляпами, полотном, тканью, шоссами, ботинками, сапогами и шпорами согласно их потребностям. Купить ткань на плащи и шляпы для Сиго и Накока, сарацинских детей, и доставить указанную одежду – как и ткани на плащи и шляпы для упомянутых Волфарда, Николаса и Мака – Гильо де Стреттону, йомену принца и его гардеробщику, чтобы тот изготовил указанные предметы одежды»[152]152
  Register of Edward the Black Prince. Part IV. L., 1933. P. 10.


[Закрыть].

Немалые суммы тратил Эдуард Вудстокский на самого Джона Гонтского, в том числе на его парадные одежды и на экипировку: «Уплачено Ламбекину, шорнику из Германии, за разные седла, уздечки и прочую сбрую, как позолоченную, так и нет, приобретенную у него в разное время между 1 марта 27 года правления Эдуарда III и 20 мая 29 года правления Эдуарда III, для принца и графа Ричмондского – 119 фунтов 20 шиллингов»[153]153
  Register of Edward the Black Prince. Part IV. L., 1933. P. 164.


[Закрыть].

Весной 1352 года Эдуард Вудстокский со своим подопечным перебрался в Уолингфорд, а в июне поселился поближе к Лондону в Байфлите, расположенном в графстве Сарри на расстоянии всего 30 километров от столицы. Он продолжал наводить порядок в своих владениях, где из-за его прежнего небрежения делами феодальная вольница расцвела пышным цветом. Что особенно удручало принца, так это участившиеся распри между знатными родами – в частности, кровавое соперничество Уорксли, Траффордов и Рэдклиффов. Два года он откладывал давно назревшую поездку в графство Чешир, но зимой 1353 года понял, что долее медлить нельзя. К такому решению его подтолкнуло убийство бейлифа Хью Хэмсона из Нортуича.

Как человек глубоко набожный, Эдуард Вудстокский сначала отправился в паломничество к мощам святого Ричарда Чичестерского. Рака святого епископа находилась в древнем кафедральном соборе Святой Троицы города Чичестер. До нашего времени она не сохранилась, поскольку была уничтожена по приказу доброго короля Генри VIII два века спустя. В июне принц приказал Джону Барнэму, своему честерскому камергеру, привести в порядок манор Шотуик, расположенный в 10 километрах от Честера. Там принц намеревался остановиться со своей свитой.

Цель поездки была объявлена публично: слишком часто-де слух Эдуарда Вудстокского тревожили скорбные вопли, а также жалобы на несправедливость, произвол и злодеяния, которые никто не мог урегулировать должным образом в его отсутствие. Поэтому принц приказал создать комиссию ойе и термине[154]154
  Oyer and terminer (англ. – фр. – заслушать и решить): в английском праве – комиссия, наделенная полномочиями заслушивать и выносить официальные обвинения по делам об измене, о преступлениях высокой и средней тяжести в графствах, на которые распространялись ее полномочия. Часто расследовала мятежи и другие массовые беспорядки. (прим. редакции)


[Закрыть] на то время, пока он будет находиться в графстве.

В конце июня Эдуард Вудстокский отправился в Чешир, держа путь на северо-восток страны. Он быстро добрался до Тэмуорта, где заночевал 1 августа. Оставшиеся до Честера 110 километров он преодолел за четыре дня. Эдуард ехал в сопровождении небольшой свиты – брать с собой сильный воинский отряд он счел лишним. Никаких серьезных беспорядков в графстве не было, и скорое начало деятельности комиссии у местных жителей никаких всплесков недовольства не вызвало. Напротив, людей так напугал приезд самого принца и малоприятная перспектива держать ответ за прошлые проступки, что они не стали дожидаться первого заседания, которое должно было состояться 19 августа. Представители графства предстали перед судьями и умоляли их об отмене комиссии. В качестве одного из аргументов они использовали заявление, что введение практики ойе и термине в Чешире стало бы нарушением древних законов и обычаев палатината. Такое утверждение было весьма спорным и, естественно, вряд ли могло повлиять на Эдуарда. Однако представители согласились в качестве штрафа (или отступного) выплатить огромную сумму в 5000 марок – только чтобы избавиться от работы ужасной комиссии. Этот аргумент нашел отклик у принца, и 18 августа судьи получили приказ отменить заседание, а все дела передать на рассмотрение обычных судов. На следующий день он также отменил заседание комиссии по нарушениям пользования лесными угодьями.

На практике, однако, это означало всего лишь то, что к обоюдному удовлетворению были улажены только имущественные злоупотребления. Что касалось уголовных преступлений, то принц и его советники совершенно не собирались позволить виновным избежать кары. Специальные выездные судьи занялись исключительно случаями убийств, изнасилований, воровства, грабежей, поджогов и вымогательств. За неделю они вынесли приговоры по 130 делам. Параллельно Эдуард Вудстокский, помня слова Платона о том, что рыба начинает портиться с головы, провел жесткую чистку административного аппарата графства. В результате свои должности потеряли шериф, констебль замка Честер, мировые приставы и даже заместитель судьи Северного Уэльса и Честера, на место которого был назначен доверенный советник принца Джон Делвз.

В середине августа Эдуард Вудстокский сделал небольшой перерыв в делах и отправился поохотиться в окрестностях Шотуика, изрядно потоптав конями принадлежавшие местному судье поля, где рос овес. В качестве компенсации за потраву принц приказал выдать пострадавшему четыре шиллинга восемь пенсов. На праздник Успения Эдуард дал в Честере роскошный обед для местной знати. Впрочем, ему и тут не удалось отвлечься от дел, поскольку большую часть времени, проведенного на пиру, он выслушивал жалобы и принимал прошения своих арендаторов.

В сентябре принц все еще оставался в Чешире, продолжая разбираться с запущенными проблемами графства. Помимо всего прочего, он приказал провести детальную ревизию традиционных пожертвований городским монастырям и больницам, сделанных в прошлые годы, а также внести новые, из доходов от выездной сессии. Между прочим, полученная в результате поездки принца в Чешир прибыль оказалась весьма значительной: доходы от графства, составлявшие до этого примерно 1500 фунтов ежегодно, повысились в 1353-м почти до 4000 фунтов, да и в последующие годы держались примерно на том же уровне.

Впрочем, как ни важны были для Эдуарда денежные поступления из Чешира, свою инспекционную поездку он не только по финансовым соображениям. На первом месте у принца и его советников стояла задача восстановить нормальное функционирование административной и судебной властей в графстве так, чтобы они могли работать в автономном режиме без сбоев и пробуксовок.

* * *

Еще месяц понадобился Эдуарду Вудстокскому, чтобы уладить все дела к полному своему удовлетворению, и только 24 октября 1353 года он покинул Честер. Путь его лежал в Вестминстер, где принц должен был присутствовать на важной церемонии: Уильям Монтекьют, граф Солсберийский, приносил королю оммаж за лордство Денби. Казалось бы, при чем тут Эдуард Вудстокский? Но законы вассалитета были не только достаточно запутанными – они требовали точного соблюдения всех необходимых процедур, иначе могли возникнуть неразрешимые казусы. Так вот, Денби располагалось на территории княжества Уэльс – естественно, без одобрения и согласия принца Уэльского оно не могло быть передано во владение Монтекьюту.

Рождество 1353 года Эдуард Вудстокский отпраздновал в принадлежавшем ему маноре около старинного городка Соннинг на берегу Темзы, петлявшей среди лесов и полей Беркшира. Городок был славен лишь собором Святого Андрея, в котором сохранилась уникальная резьба англосаксонских времен. Оттуда принц 31 декабря отправился на турнир в Элтем. Ныне это юго-восточный район Лондона, но в те времена столица не разрослась еще до таких огромных размеров. Тогда тут располагалась загородная королевская резиденция – Элтемский дворец. Этот просторный и красивый дом пятьдесят лет назад подарил деду принца королю Эдуарду II епископ Даремский.