Текст книги "Черный принц"

Как всегда, принц не рвался принимать участие в переговорах. Прежде всего, это не позволялось его положением наследника трона – ведь по своему статусу он был равен дофину Шарлю, а тот до личного участия в обсуждении договора не снизошел. Но главное, что деятельному и отважному военачальнику, в общем-то, претило заниматься юридической казуистикой. Поэтому на конференции, открывшейся 3 апреля в Лонжюмо, англичан представляли герцог Ланкастерский, графы Нортхемптонский и Уорикский, сэр Джон Чандос и Уолтер лорд Мэнни. Все они обладали немалым опытом ведения переговоров. От французов прибыли коннетабль Робер де Фиенн, маршал Бусико, сеньор де Гарансьер, сеньор де Винье и монсеньор Симон де Бюси. К обсуждению присоединились также посланники папы Иннокентия VI – магистр ордена доминиканцев доктор Симон де Лангр, декан Чичестерского собора Уильям Линн, аббат Клюни Андруан де ла Рош и наместник дофина во Вьеннуа Юг Женевский, сеньор д’Антон. Как бы то ни было, принц не много потерял, отказавшись участвовать в переговорах, поскольку закончились они быстро и безрезультатно. Итог весьма четко подвела французская сторона: «Переговоры закончились абсолютно ничем из-за чрезмерных требований неприятеля»[239]239
  Lescot R. Chronique de Richard Lescot, religieux de Saint-Denis (1328–1344). Paris, 1896. P. 144.


[Закрыть].

Раз мирные инициативы своей роли не сыграли, англичане обратились к своей обычной тактике запугивания. Войска Эдуарда III с энтузиазмом принялись разорять окрестности Парижа. Они сожгли деревни Монлери и Лонжюмо, вынудив жителей бежать под защиту городских стен. Со своей стороны, дофин предпринял нестандартный ход, который вряд ли принес ему любовь местного населения: он приказал сжечь предместья Сен-Жермен, Нотр-Дам-де-Шан и Сен-Марсо, чтобы англичане не смогли использовать их в качестве прикрытия для нападения на город. Впрочем, некоторые современники полагали, что это все-таки было делом рук англичан – а конкретно, принца Уэльского и герцога Ланкастерского[240]240
  Gray T. Scalacronica of Sir Thomas Gray. Glasgow, 1907. P. 157.


[Закрыть].

Париж не был готов к длительной осаде – хотя боевой дух горожан был достаточно высок, но припасов не хватало, особенно с учетом сбежавшихся в город жителей предместий, окрестных городков и деревень. С другой стороны, и английская армия не могла долго поддерживать блокаду. Поэтому Эдуард III попытался выманить дофина в чистое поле и дать ему бой на открытой местности. Однако Шарль не клюнул на маневры неприятеля, и сторонам опять пришлось садиться за стол переговоров. 10 апреля работа конференции с участием тех же представителей возобновилась, но вновь закончилась провалом из-за непримиримых позиций англичан и французов.

Эдуарду III ничего не оставалось, кроме как отступить. Но перед отходом он сделал последнюю попытку навязать дофину сражение. Рано утром 12 апреля король выстроил армию у стен Парижа. Сам он командовал центром, герцог Ланкастерский – авангардом, а Эдуард Вудстокский – арьергардом. По традиции 30 оруженосцев, в том числе несколько человек из свиты принца, были посвящены в рыцари. В очередной раз стало ясно, что дофин по-прежнему не собирался принимать вызов и выводить войска из города. Тогда воины, только что получившие рыцарские шпоры, отправились в набег на предместья. Там у них завязалась мимолетная стычка с примерно равным количеством французских рыцарей, во время которой сэр Ричард Баскервилл-младший, сын сподвижника принца, сражавшегося с ним плечом к плечу при Креси и Пуатье, был сбит с коня. Он отважно защищался, пока к нему не подоспела подмога.

После этого столкновения армия отступила на юго-запад в сторону Шартра. На первый день был запланирован долгий переход, уводящий солдат подальше от разоренных областей. Температура еще больше упала, пошел мокрый снег и град. Гибли лошади, ослабленные бескормицей, поэтому пришлось бросить большую часть обоза. Король колебался в выборе дальнейшего пути, поэтому войска сначала свернули на юг к Шатодану, а потом на восток к Орлеану. Там в английский лагерь приехал Андруан де ла Рош, аббат Клюни. На этот раз англичане были покладистее: их армия находилась во Франции уже в течение семи месяцев, а добилась при этом весьма неубедительных результатов, хотя была многочисленной и возглавлялась опытнейшими командирами.

* * *

Тактика дофина удерживать только большие города вынуждала противника предпринимать масштабные осады. А удержать город с запасами продовольствия было куда легче, чем снабжать большую армию, расположенную у его стен. Взятие относительно небольшой крепости Кале потребовало почти годовой блокады, а Реймс вообще не удалось склонить к сдаче. Успешный захват можно было совершить только с помощью предательства или удачного штурма.

Все эти соображения склоняли англичан к мирным переговорам. Одни хронисты считали, что заключить мир предложил герцог Ланкастерский, другие – что это сделал принц Уэльский. Однако, зная неприязненное отношение Эдуарда Вудстокского ко всякого рода конференциям и переговорам, с большой долей вероятности можно предположить, что герольд Чандос, вероятно, просто польстил своему герою:

 
Врага не вынудив на смертный бой,
Для рейда путь они нашли иной —
На Шартр. Совет решил войны не длить,
И клятвой мирный договор скрепить.
Но мир был заключен лишь потому,
Что благородный принц склонил к нему
Благоразумием своих речей
Обоих благородных королей[241]241
  Le Prince Noir. Poème du Heraut d’Armes Chandos. / Éd. par Francisque-Michel. London&Paris, 1883. P. 102.


[Закрыть].
 

Встреча состоялась 1 мая в Бретиньи – небольшой деревушке в окрестностях Шартра, куда переместилась английская армия. Дофин отправил на конференцию 16 своих представителей во главе с Жаном де Дорманом, епископом Бовеским, в то время как английскую делегацию из 22 человек возглавил Генри Гросмонтский, герцог Ланкастерский. Трех легатов, как водится, прислал папа. Несмотря на явные неудачи в ходе кампании, англичане занимали, тем не менее, сильную позицию на переговорах. Поэтому они упорно настаивали на своей версии мирного соглашения.

Договор был согласован в общих чертах к концу следующей недели, и его условия носили совершенно практический характер. Поскольку Эдуард III не смог отстоять свои претензии на французскую корону, несмотря на проведенную ради этого большую кампанию, то он отказался от них, а также от Бретани, Анжу, Нормандии, Мэна и Турени. Со своей стороны, французы также были не в состоянии освободить от англичан Аквитанию, поэтому она осталась во владении Эдуарда III, которому на условиях полного суверенитета отходили Гасконь, Пуату, Сентонж, Ангумуа, Перигор, Лимузен, Керси, Руэрг и некоторые территории в западных Пиренеях. Кроме того, на севере за ним оставалось графство Понтье, а также города Монтрей и Кале. Выкуп за короля Жана II был установлен в размере трех, а не четырех миллионов флоринов, которые французам следовало выплатить в течение шести лет.

Как только соглашение было готово, английские войска двинулись на север. В Ле-Нёбуре, лежащем в долине Сены, Эдуард Вудстокский покинул армию. Основные силы проследовали под командованием Ланкастера, Мэнни и Стаффорда в Кале для погрузки на суда, а король с сыновьями отправился в Онфлёр. Принц же имел особое, весьма важное поручение: 15 мая в Лувье, в соборе Нотр-Дам он подписал предварительное соглашение, уже ратифицированное дофином. Затем Эдуард догнал отца, и вечером 18 мая они вместе высадились в Рае. Оттуда принц с королем помчались в Лондон, одним духом преодолев сто километров, разделяющих эти города. Скачка действительно была бешеной: «Выплачено 20 мая того же года Уильяму де Меркшейлу, бывшему йомену сэра Болдуина Ботетура, рыцаря, в качестве дара от принца за коня, загнанного принцем в жестокой скачке от моря до Лондона после высадки, – 40 шиллингов»[242]242
  Register of Edward the Black Prince. Part IV. L., 1933. P. 364.


[Закрыть].

Зачем нужно было так торопиться – непонятно. Ведь король Жан II одобрил договор только 22 мая, а сам Эдуард III торжественно поклялся соблюдать условия мира лишь 14 июня. Но как бы то ни было, в честь завершения конфликта французский король, освобожденный из Беркемстеда, дал роскошный обед в Лондонском Тауэре. На обеде присутствовали Эдуард III, принц Эдуард, их придворные и большинство пленников, все еще остававшихся к тому времени в Англии.

* * *

После возвращения из Франции Эдуард Вудстокский почти не отходил от Жана II. По приказу отца он был одновременно и опекуном, и тюремщиком, и наперсником венценосного пленника – немудрено, что в столь тесном общении они сдружились. В конце июня принц и король вместе отправились из Лондона в Кале по Старой кентской дороге. По пути кортеж завернул в Кентербери, где Жан II пожертвовал на раку святого Томаса Бекета драгоценный камень ценой в 25 фунтов. Принц и король оставили Кентербери 5 июля и продолжили свое путешествие в Дувр, не выказывая, однако, особой поспешности – проехали через парк, принадлежавший архиепископу Кентерберийскому, и развлеклись охотой. Прибыв к месту назначения, они также не стали торопиться на поджидавший их корабль, а вместо этого принц закатил в честь французского короля богатый пир в Дуврском замке. И лишь 7 июля Жан II отплыл в Кале, где должен был оставаться до тех пор, пока не будет внесен первый взнос в счет выкупа в размере 600 тысяч экю.

Как и следовало ожидать, конкретные шаги по реализации договора согласовать оказалось весьма непросто. В начале августа дофин прибыл в Сент-Омер, чтобы организовать сбор средств на выкуп, к концу месяца он переехал в Булонь. 24 августа Эдуард Вудстокский в сопровождении герцога Ланкастерского и других магнатов, которым было поручено вести переговоры, отправился в Кале. Формально он возглавлял английскую делегацию, за что получил от короля возмещение расходов в размере 200 фунтов и ежедневное вознаграждение в 20 фунтов. Однако ведущая роль наверняка принадлежала опытному дипломату Генри Гросмонтскому. Им помогали Стивен Косингтон, Майлз Стэплтон и сэр Нил Лоринг, которые не раз исполняли посольские функции как во Франции, так и в Нормандии.

Ожидалось, что конференция не затянется надолго, поскольку все главные вопросы были уже урегулированы. Принц планировал 6 сентября вернуться на родину, однако в ходе переговоров возникли столь серьезные проблемы, что о скором возвращении в Англию пришлось забыть. Эдуард Вудстокский вынужден был постоянно беспокоить отца, послав к нему сначала 9 сентября Уильяма де Рока, затем 13 сентября сэра Николаса Ловейна и, наконец, 6 октября своего доверенного придворного сэра Уильяма Бёртона. В конце концов стало понятно, что без личного присутствия Эдуарда III договориться с французами не получится, и 9 октября король отплыл из Сандвича, чтобы присоединиться к принцу в Кале.

Самый сложный вопрос, собственно, заключался в точном определении того времени, когда оба монарха взаимно откажутся от своих прежних претензий, когда будут переданы территории и выведены гарнизоны из тех крепостей, которые переходят к противной стороне. Эдуард III проявлял патологическую подозрительность по отношению к французам и небезосновательно опасался, что они не станут выполнять договор, как только Жан II обретет свободу. Поэтому он отказался дезавуировать собственные претензии до тех пор, пока фактически не вступит во владение отходящими ему территориями. Французы со своей стороны, резонно заявляли – раз Эдуард не отказывается от своих претензий, то и они откладывают признание его суверенитета над уступленными провинциями. Кроме того, их сильно беспокоила деятельность английских, гасконских и наваррских вольных отрядов. Считалось, что они сложат оружие, когда короли договорятся о мире, однако этого не произошло, и вооруженные банды рутьеров продолжали терроризировать Францию.

В конце концов, после долгих споров и дискуссий был составлен список более чем из восьмидесяти населенных пунктов, откуда Эдуард III обязался вывести английские гарнизоны до начала февраля 1361 года. На это время в качестве гарантии Жан II сохранял контроль над наименее значимыми территориями из тех, которые ему пришлось уступить: графством Понтье, графством Монфор-Л’Амори, Сентонжем и Ангумуа. Они должны были перейти под власть английского короля в начале марта, и тут уже гарантией служила отправка в Кале в качестве заложников большого числа представителей местной знати от каждой из провинций.

Отдельное соглашение определяло освобождение пленных. Сыновей Жана II – графов д’Анжу и де Пуатье, равно как и его брата герцога Орлеанского, следовало выпустить после выплаты второй части выкупа и передачи основных территорий на юго-западе. Пятая часть оставшихся заложников подлежала освобождению после передачи Англии всех оговоренных территорий. Затем в течение четырех лет по выплате очередной доли выкупа на родину равными партиями отпускались остальные.

Спорные вопросы были с грехом пополам улажены, и 12 октября Жан II устроил пир, на котором почетными гостями были король Англии, принц Уэльский и герцог Ланкастерский. 24 октября в Кале оба монарха торжественно поклялись соблюдать условия договора, и в начале следующего дня принц проводил пленника до Булони, где французский король в церкви Святой Марии повторил свою клятву – как свободный человек. Принц Уэльский и дофин также поклялись соблюдать договор.

Эдуард Вудстокский вернулся в Кале к вечеру 26 октября, но надолго там не задержался – 3 ноября он уже въезжал в ворота Лондона. Долгожданный мир был заключен. Однако Эдуарду III в скором времени суждено было заплатить высокую цену за свою чрезмерную подозрительность и осторожность. Те сложности, которыми он обставил исполнение достаточно простого по сути соглашения, в конце концов привели к его расторжению.

Часть третья
Тяжкое бремя власти

Глава первая
Женитьба по любви

После окончания экспедиции 1359–60 годов и заключения мира в Бретиньи Эдуард Вудстокский традиционно самоустранился от активного участия в государственных делах – в мирной жизни ему с избытком хватало забот, связанных с управлением собственными владениями. При этом он, естественно, оставался членом королевского совета и вторым человеком в стране по влиянию благодаря своему высокому титулу, воинской славе и любви, которую к нему испытывали все слои английского общества. Поэтому принц при всем своем желании не имел права пропускать особо важные мероприятия, вроде открывшейся 24 января 1361 года сессии Парламента в Вестминстере. Впрочем, тут ему удалось совместить неприятное с полезным – он умудрился в перерыве между заседаниями принять оммаж от нескольких крупных арендаторов, оказавшихся в столице по своим делам.

Весной в Англию накрыла еще одна волна эпидемии чумы. Среди жертв болезни, которую хронисты нарекли Второй моровой язвой, оказался прославленный дипломат и военачальник Генри Гросмонтский, герцог Ланкастерский, скончавшийся 23 марта. Три недели спустя состоялись его пышные похороны в коллегиальной церкви Ньюарка, им же основанной. Эдуард Вудстокский присутствовал на похоронах, как и все члены королевской семьи, и принял участие в ритуале, накрыв гроб соратника двумя полотнами золотой парчи.

От страшной болезни умерло несколько рыцарей ордена Подвязки: в октябре скончались сэр Рейнолд де Кобэм и сэр Уильям ФицУарин. На ежегодном орденском празднике 23 апреля Эдуард заметил еще одно пустующее место – Томас Холанд, муж прелестной Джоанны по прозвищу Прекрасная Дева Кента, скончался в минувшем декабре в Нормандии, хотя и не от чумы.

Эпидемия столь яростно свирепствовала в Лондоне, что с 10 мая все публичные заседания были отложены сначала на шесть недель, а затем до Михайлова дня. Лето принц провел подальше от столицы, поскольку в Лондоне риск заразиться был крайне велик. Он жил то в своих манорах Уолтэм и Байфлит, то в Кеннингтоне, где всего несколько лет назад закончились работы по реконструкции. Перестройку Эдуард Вудстокский затеял еще в 40-х годах, однако спустя десять лет он понял, что общая планировка дворца ему категорически не нравится. Поэтому после 1353 года большая часть зданий, в том числе и недавно построенных, была разобрана и снова переделана под руководством великого мастера Генри Йевеле. Для самого принца архитектор создал новый зал с палатами и гардеробом, вписанный в общий комплекс. Его длина составляла почти 27 метров, а ширина – 15 метров. Зал был облицован серо-зеленым райгейтским камнем[243]243
  Райгейтский камень (англ. reigate stone) – известковый песчаник, добывавшийся в окрестностях города Райгейт в графстве Сарри и применявшийся для отделки роскошных зданий. (прим. редакции)


[Закрыть] и украшен статуями, полы покрыты изразцами, как в замке Райзинг – с гербами принца. Он отапливался несколькими каминами, а крыша была сложена из плитки. Личные апартаменты Эдуарда располагались под прямым углом к залу, и лишь немного уступали ему по размерам и пышности отделки. В отдельно стоящих полукаменных-полубревенчатых зданиях размещались кухня и помещения для слуг. К югу и западу от главного комплекса принц приказал разбить большой сад, где помимо прочего высадили виноград.

Пока Эдуард Вудстокский обустраивал свои владения и наслаждался жизнью в выстроенной полностью по его вкусу резиденции, Эдуард III вынашивал планы по передаче своему воинственному сыну управление Аквитанией. Собственно, эта мысль не покидала короля с тех пор, как он отправил его за море наместником. Принц должен был прибыть в Аквитанию до конца 1361 года – коннетаблю Бордо в октябре было выделено 9350 фунтов на содержание свиты принца, а некоему Конраду Даффлену в ноябре заплачено 20 фунтов в качестве компенсации расходов по организации переезда в Гиень. В патентных грамотах, датированных 15 февраля 1362 года, Эдуард Вудстокский уже именовался принцем Аквитанским и Уэльским. Сэр Джон Чандос, исполнявший обязанности наместника, в своих донесениях в Лондон писал об Аквитании как о княжестве, а не герцогстве – то есть наместник доподлинно знал о планах короля сделать эту землю феодальным леном принца.

Однако сроки отплытия Эдуарда в его новые владения все время откладывались, и виной тому была очень важная причина. В июне 1361 года наследнику английского престола исполнился 31 год, а он все еще не был женат, несмотря на многочисленные матримониальные прожекты. По воле отца они сопровождали его жизнь буквально с пеленок, но всегда оставались при этом строго в рамках дипломатических маневров. Эдуард Вудстокский вел жизнь типичного холостяка в окружении верных друзей, управлял своими владениями, проводил время в воинских походах, рыцарских забавах и пирах. Аскетом он отнюдь не был, и имел вполне традиционные наклонности – в отличие, скажем, от того, что молва приписывала его деду Эдуарду II. От некоей Эдит Уиллсфорд у него рос десятилетний незаконнорожденный сын Роджер Кларендон. Хотя принц официально его так и не признал, это не помешало впоследствии королю Генри IV, вопреки всем законам захватившему трон Англии, казнить бастарда в 1402 году в Тайберне по обвинению в государственной измене. Узурпатору явно не давало покоя родство Роджера с прославленной старшей династической линией.

Те, кто не был близко знаком с Эдуардом Вудстокским, могли подумать, что он покорно ждет, когда отец подберет ему достойную пару. В те времена практически все браки в семьях правителей и знати заключались не по любви, а строго из соображений политической целесообразности: они служили цементом, скреплявшим союзы между странами. Принц действительно до определенного момента не придавал большого значения женитьбе и обвенчался бы согласно воле отца. Однако его равнодушие как рукой сняло, когда он понял, что встретил свою настоящую любовь.

По общему мнению, его избранница Джоанна Прекрасная Дева Кента считалась одной из самых красивых женщин в Англии. Она происходила из знатной семьи, гордившейся родством с королевской фамилией. Ее отцом был Эдмунд, граф Кентский, сын Эдуарда I. От него Джоанна унаследовала громкие титулы графини Кентской, баронессы Вудсток и баронессы Уэйк. Красавица воспитывалась при дворе королевы Филиппы Геннегауской и когда ей исполнилось пятнадцать или шестнадцать лет, сочеталась браком с сэром Томасом Холандом. На брачную церемонию было приглашено лишь очень ограниченное количество гостей, а сам факт свадьбы по непонятным причинам держался в строгом секрете. Поэтому, когда сэр Томас отбыл по королевскому приказу в Кале, никто не просветил Уильяма Монтекьюта, графа Солсберийского, сделавшего предложение Джоанне, что она уже замужем. Более того, семья юной красавицы оказала на девушку сильнейшее давление, вынудив ее молчать о первом браке. В итоге граф, ничего не подозревая, женился на Прекрасной Деве Кента.

Когда Томас Холанд вернулся в Англию, он не стал мириться с потерей жены и немедленно обратился к папе с просьбой рассмотреть это запутанное дело. Папа назначил своим представителем кардинала Робера Адемара, который пришел к выводу, что претензии сэра Томаса вполне обоснованны. Папской буллой брак Джоанны с графом Солсберийским был расторгнут. Шум вокруг расследования, связанного с этими двумя браками, поднялся изрядный, и даже Эдуард Вудстокский захотел внимательнее рассмотреть его виновницу. Тут-то он и влюбился в Джоанну. Не имея возможности стать ее мужем, принц постарался сдружиться с семьей Холандов, что ему прекрасно удалось: он даже стал крестным отцом их сыновей Томаса и Джона.

Сорокапятилетний Холанд неожиданно скончался в 1360 году, после чего богатая вдова стала завидной партией для любого, даже самого знатного дворянина христианского мира. Эдуард Вудстокский не стал медлить. Дождавшись окончания траура, он решительно бросился на штурм прекрасной крепости и добился согласия Джоанны. Весной состоялась их помолвка, а в начале лета оруженосец принца Николас Бонд отбыл в Авиньон, чтобы получить у папы необходимое разрешение на брак. Диспенсация[244]244
  Диспенсация (лат. dispensatio; англ. dispensation) – в каноническом праве акт, выводящий конкретный случай из-под прямого действия закона. В данном случае имеется в виду разрешение на брак, нарушающий канонические законы. (прим. редакции)


[Закрыть] была необходима, поскольку Дева Кента приходилась Эдуарду Вудстокскому двоюродной теткой, а кроме того, он был крестным ее детей и состоял, таким образом, с ней в духовном родстве.

* * *

Николас Бонд не встретил никаких трудностей при выполнении своей миссии. Иннокентий VI, как и все прочие авиньонские папы, выступал на стороне французов, а брак принца лишал англичан по крайней мере одного опасного дипломатического оружия. Тем не менее за удачно выполненное поручение принц вознаградил своего посла: «Николасу Бонду, в качестве дара от принца за его расходы по путешествию в Авиньон по делам принца, пребыванию там и возвращению, 100 фунтов»[245]245
  Register of Edward the Black Prince. Part IV. L., 1933. P. 427.


[Закрыть]. Эдуард Вудстокский также распорядился в благодарность папе построить в Нормандской крипте Кентерберийского собора часовни для двух священников с ежегодным содержанием каждого в 40 марок. Еще он приказал украсить часовню Девы Марии, изобразив на запрестольной перегородке лицо своей любимой Джоанны.

Все необходимые документы, описывавшие историю двух предшествующих браков невесты, вместе с диспенсацией без промедления были направлены Саймону Ислипскому, архиепископу Кентерберийскому. Поскольку брачный договор между принцем Уэльским и графиней Кентской был заключен еще до получения разрешения от папы, архиепископу пришлось законным образом его расторгнуть и дать молодоженам полное отпущение грехов, чтобы не возникало никаких препятствий к третьему браку.

Через месяц, 6 октября, состоялась повторная помолвка принца и графини. Брачная церемония была пышной. Ее провел в Виндзоре 10 октября 1361 года архиепископ Кентерберийский, которому ассистировали высшие сановники английской церкви – ее канцлер епископ Уинчестерский, вице-канцлер епископ Линкольнский, регент епископ Солсберийский, капеллан епископ Вустерский, а также аббат Вестминстерский. В числе свидетелей и гостей находились король Эдуард III, королева Филиппа Геннегауская, братья принца Джон Гонтский и Эдмунд Лэнглийский, его тетка Джоанна Тауэрская, королева Шотландии, сестра Изабель, графы Уорикский и Саффолкский.

По вполне понятным причинам короля Англии не мог радовать выбор сына, не суливший стране абсолютно никаких дипломатических выгод. Однако отец решил не перечить принцу, и на то у него были как минимум две веских причины личного свойства. Во-первых, сам Эдуард III в свое время женился по любви, хотя в том случае политическая необходимость и влечение сердец чудесным образом совпали. Во-вторых, король прекрасно знал твердый и непреклонный характер Эдуарда Вудстокского и вовсе не желал ставить под угрозу свои отношения с наследником трона – до сих пор между отцом и сыном царили взаимопонимание, любовь и уважение.

Однако такой брак не мог не вызвать кривотолков. И действительно, некоторые хронисты – понятное дело, в основном французские – пытались всячески его дискредитировать. Одни писали, что принц все-таки рассорился с отцом, который то ли имел виды на сноху, то ли уже был ее любовником, вспоминая при этом историю с девизом ордена Подвязки. Они утверждали, что разгневанный король сослал сына в Аквитанию в качестве наказания за непослушание. Другие осторожно намекали на незаконность брака, имея в виду или предыдущие замужества графини Кентской, или условия диспенсации. Но никаких доказательств того, что между принцем и королем пробежала черная кошка, никто из недоброжелателей Эдуарда Вудстокского представить не смог, и все их домыслы выглядели неубедительно.

Впрочем, были и те, кого эта свадьба очень расстроила, причем все они входили в круг самых близких друзей жениха. Первым оказался Уильям Монтекьют, граф Солсберийский, разведенный муж Джоанны, упустивший свой второй шанс. Вторым стал рыцарь свиты принца Бернард Брокас-старший, который давно лелеял мечту жениться на Джоанне. По некоторым сведениям, он даже просил Эдуарда Вудстокского выступить в роли посредника между ним и вдовой.

Непростым был путь Эдуарда и Джоанны друг к другу, но он увенчался в конце концов торжественным свадебным пиром. Затем молодожены удалились в Беркемстед и оставались там до конца года, вполне довольные своим уединением. Правда, в декабре их навестили король и королева. К этому визиту принц подарил своим слугам новые ливреи, заблаговременно приказав бессменному лондонскому казначею Питеру де Лейси прислать в Беркемстед достаточное количество ткани для их изготовления. Женившись, Эдуард Вудстокский не видел причин изменять своей привычке к щедрым жестам – тем более, что его доходы заметно увеличились за счет владений Джоанны Кентской. Он не упускал случая сделать красивый жест и в отношении жены, чтобы порадовать ее. В самом начале 1362 года принц одним махом потратил 200 фунтов на драгоценные пуговицы для наряда своей любимой. Позже за выполненные для нее работы 715 фунтов получила вышивальщица.

Эдуард Вудстокский продолжал участвовать в турнирах. В марте и апреле он сражался на поле в Смитфилде, затем в Чипсайде – торговом квартале Лондона. Это последнее состязание привлекло к себе внимание самых широких слоев английского общества и вызвало резкое осуждение у наиболее набожной части населения. Все дело в том, что зачинщики турнира появились на поле в образах семи смертных грехов. Хронист Джон из Рединга, монах-францисканец, был твердо убежден: именно сие богопротивное действо привлекло в Лондон большое количество злых духов, которые затем не покидали города до самого конца года[246]246
  Chronica Johannis de Reading et Anonymi Cantuariensis 1346–1367 / Ed. by J. Tait. Manchester, 1914. P. 151.


[Закрыть].

* * *

В отличие от злых духов, обосновавшихся, по словам вышеупомянутого Джона из Рединга, в столице, Эдуард Вудстокский со своей молодой женой в конце весны Лондон опять покинул и обосновался в Кеннингтоне, где и провел все лето. Оттуда он выбирался нечасто, и все время по делам: дважды в Питерборо, на неделю в свой манор Буши и несколько раз по необходимости – в столицу. В июле завершились, наконец, долгие приготовления к его инвеституре: в присутствии могущественнейших английских баронов 19 июля 1362 года в Вестминстере он получил патентные грамоты и принес оммаж королю за свое новое владение – возведенную в ранг княжества Аквитанию:

«По определенным причинам, которых имеется немало, мы, согласно нашим патентным грамотам, отдаем, отказываем и даруем нашему дорогому сыну Эдуарду принцу Уэльскому пожизненно все земли, сеньории, города, городки, замки, крепости, местечки и доходы, которые принадлежали или принадлежат нам в названных частях Гаскони и Аквитании, а также те, что переданы королем Франции, нашим братом, согласно объявленному и утвержденному между им и нами миру. Да носит он титул принца Аквитанского с этого момента и до скончания дней его жизни»[247]247
  Foedera, Conventiones, Literae, et Cujuscunque Generis Acta Publica (etc). / Comp. T. Rymer. Vol III, Pars II. L., 1830. P. 668.


[Закрыть].

Жалованная грамота на княжество представляла собой подлинное произведение искусства. Она была написана каллиграфом Джоном Фретоном и украшена клерком принца Джоном Карлтоном в восточноанглийском стиле, как приличествовало украшать важные документы. Полномочиями Эдуард Вудстокский, согласно полученным грамотам, наделялся весьма широкими – даже по сравнению с теми, которые он получил при назначении наместником в 1355 году. После пространного вступления, в котором говорилось о том, что король не может лично участвовать во всех делах своих земель, и что первейшая обязанность старшего сына заключается в помощи отцу, Эдуард Вудстокский объявлялся принцем Аквитанским. Затем три отдельные статьи определяли границы княжества, условия его власти и полномочия. Помимо основной патентной грамоты, королевская канцелярия составила подтверждающие документы для жителей Аквитании с требованием повиноваться отныне Эдуарду Вудстокскому и с освобождением их от всех прежних клятв и платежей королю, поскольку они переходят в подданство к принцу.

Лондонский гравер Джон Хилтофт изготовил для принца малую печать с изображением трех страусовых перьев – его личной эмблемы, которую он принял в честь погибшего в битве при Креси доблестного Иоганна Слепого, короля Богемии. Впоследствии три белых страусовых пера, перехваченные золотой короной, и голубая лента с девизом Ich diene по низу стали официальным знаком принцев Уэльских.

Подготовка к путешествию в Аквитанию начались немедленно после принесения оммажа. Эдуард Вудстокский получил значительную сумму из внесенной королем Жаном II части выкупа – как в качестве возмещения его расходов на минувшую кампанию, так и на организацию переезда в Гиень. Затраты на экспедицию были оценены в 5000 марок, а путешествие на континент, содержание войска, обустройство на новом месте и другие неизбежные издержки – в 15 004 фунта 19 шиллингов 4 пенса. Однако принцу этого показалось мало, и он дополнительно занял у графа Эранделского 1000 фунтов на покрытие текущих расходов.

Отправляясь на континент, Эдуард Вудстокский вовсе не собирался изменять привычному образу жизни. В числе слуг, которых он брал с собой, оказались шестеро менестрелей и его доверенный ювелир: «Соглашение между советом принца и Лайоном-ювелиром, что принц оплатит в разумных пределах расходы последнего, а также содержание двух его лошадей и двух грумов во время путешествия из Лондона в Бордо, как и переправу лошадей. По прибытии он предоставит ему дом, пригодный для проживания. За это Лайон будет служить принцу и принцессе прежде, чем всем прочим, во всех вопросах, касающихся его ремесла, за разумную плату»[248]248
  Register of Edward the Black Prince. Part IV. L., 1933. P. 467.


[Закрыть]. Такой же договор Эдуард Вудстокский заключил с вышивальщиками Гансом из Страсбурга и Дитрихом из Кельна, которые сопровождали его в Бордо с тремя лошадьми и тремя слугами.