Текст книги "Россия и Запад в ХХ веке. История экономического противостояния и сосуществования"

В контексте проблемы «разумной достаточности» уместно вспомнить известного английского экономиста Джона М. Кейнса, который в те времена занимал важные посты в казначействе Великобритании. Будучи членом делегации Великобритании на Парижской мирной конференции (1919 г.), Джон Кейнс выступил против возложения чрезмерных репараций на Германию. Он полагал, что назначенные Германии репарации как минимум в два раза (а скорее – в четыре раза) превышали ее экономические возможности. Этот известный экономист был сторонником взаимного списания межсоюзнических долгов, что, по его мнению, позволило бы преодолеть затянувшийся социально-экономический кризис в Европе. Он еще задолго до Генуи выступал за списание России долгов по военным кредитам. В. Ленин внимательно следил за выступлениями Кейнса и как-то назвал его «прославленным критиком Версальского договора». В 1920 году он писал по поводу этого англичанина: «Недавно, когда Красин имел случай беседовать с Ллойд-Джорджем как представитель Российского советского правительства на тему о долговых договорах, он наглядно объяснил ученым и политикам, вождям английского правительства, что если они рассчитывают долги получить, то они в странном заблуждении находятся. И заблуждение это вскрыл уже английский дипломат Кейнс. Дело, конечно, не только в том, что русское революционное правительство не хочет платить долгов. Какое угодно правительство не могло бы заплатить, потому что эти долги есть ростовщический зачет на то, что уже 20 раз оплачено, и этот же самый буржуа Кейнс, нисколько не сочувствующий русскому революционному движению, говорит: “Понятно, что этих долгов считать нельзя”»[91]91
  Ленин В. И. II конгресс Коммунистического Интернационала 19 июля – 7 августа 1920 г. // Полн. собр. соч. Т. 41. С. 220.


[Закрыть].

Дж. Кейнс был членом английской делегации на Генуэзской конференции, но при этом расходился во взглядах по многим пунктам «русского вопроса» с руководителем делегации Ллойд-Джорджем. Его особая позиция привлекала к себе внимание журналистов и политиков, она была изложена известным англичанином в двух статьях, которые были опубликованы в английских, итальянских, французских и других европейских газетах в начале работы конференции (18 и 19 апреля). Статьи охватывали широкий спектр вопросов послевоенного экономического и финансового восстановления Европы, но большая часть их была специально посвящена «русскому вопросу». Первая статья Кейнса, называвшаяся «Переговоры с Россией», носила больше информационный характер, сообщала о событиях на конференции. В ней отмечалось, что союзники выставили требования к России на сумму 2–2,5 млрд ф. ст., а Россия неожиданно выдвинула встречные требования на 5 млрд ф. ст. – компенсации за интервенцию. Сообщалось, что Ллойд-Джордж был еще готов на списание военных долгов России, но никак не мог согласиться со столь громадными российскими требованиями к бывшим союзникам. Кейнс в этой статье соглашался с нашим наркомом иностранных дел Чичериным, который считал, что уточнение сумм встречных требований стран следует поручить специальной комиссии международных экспертов.

Особенно интересна вторая статья, которую некоторые газеты назвали «планом Кейнса». Прежде всего, Кейнс обратил внимание на только что заключенный в Рапалло договор между Германией и Россией. Решение сторон начисто стереть взаимные долги (они же – претензии), по мнению Кейнса, «само по себе разумно, но по своим методам неправильно и, в общем, вносит новое осложнение в долговую проблему». И в то же время оно является «предупреждением»[92]92
  Здесь и далее цитаты из статей Дж. Кейнса приводятся по следующему источнику: Любимов Н. Н., Эрлих А. Н. Генуэзская конференция. Воспоминания участников. – М.: Издательство Института международных отношений, 1963. С. 142–148.


[Закрыть]. Насчет «осложнения» и «предупреждения»: шансы многостороннего урегулирования долгов в Европе (к чему призывал Кейнс) действительно снижались, договор в Рапалло мог послужить примером, которому могли последовать и другие страны, пойдя на заключение сепаратных (двухсторонних) соглашений. Но Россия, заключая соглашение с Германией, действовала по принципу «лучше синица в руке, чем журавль в небе». Кейнс же был максималистом и мечтал поймать «журавля», т. е. добиться заключения многостороннего соглашения по долгам.

В Генуе глава английской делегации Ллойд-Джордж на разные лады повторял одну и ту же формулу решения «русского вопроса»: «Мы от России не требуем немедленных выплат по долгам. Мы хотим от нее лишь признания долгов». А начать выплаты она может, скажем, через пять лет (в 1927 г.), когда окончательно встанет на ноги. Конечно, Чичерину было не трудно согласиться с такой формулой, поскольку за пять лет много воды утечет. Но нарком иностранных дел РСФСР на это не пошел. И Кейнс, исходя, прежде всего, из моральных соображений, поддержал позицию советской делегации: «Не думает ли Ллойд-Джордж, что ценой ничего не стоящих обещаний Чичерин ухватится за минутные выгоды и преимущества, от которых через пять лет можно было бы отбояриться. Если такова психология всех политиков, то народы рассуждают проще, и с этим надо считаться. Навязать России заведомо невыполнимое обязательство значит обесчестить себя».

Суть «плана Кейнса» по решению «русского вопроса» сформулирована в следующем абзаце его статьи: «Военные долги надо просто списать против русских контрпретензий. Признание де-юре, пятилетняя передышка (мораторий) в платеже процентов и долга, замена всех прежних долгов новыми 2,5-процентными обязательствами». Начиная с шестого года, Россия выплачивала бы по указанным бумагам примерно по 20 млн ф. ст., что, с одной стороны, вполне посильно для должника; с другой стороны, выгодно для держателей бумаг. В данном случае англичанин как раз следовал принципу «лучше синица в руках, чем журавль в небе».

Что касается претензий иностранных инвесторов по поводу национализированного имущества, то Кейнс предлагал вариант участия бывших собственников в прибылях соответствующих предприятий. Этот вариант несколько напоминал предложение советской стороны о преимущественном предоставлении бывшим иностранным собственникам в концессию национализированных предприятий. Через какое-то время отчисления от прибыли, по мнению Кейнса, могли бы быть замещены бывшим владельцам предприятий 5-процентными облигациями. Кейнс считал, что его «план» в равной мере учитывает интересы как России, так и западных стран. «Если же кредиторы России заломят больше, то, конечно, не получат ничего». «План Кейнса» базировался на принципах «разум ной достаточности», «поэтапности», «равной взаимной выгоды». К сожалению, глава делегации Великобритании Ллойд-Джордж не разделял в полной мере принципов известного английского экономиста. Тем более были неприемлемыми предложения Кейнса для делегации Франции, которая не желала ограничиться лишь признанием Россией своих долгов. Нетерпеливый Париж требовал от Москвы «деньги на бочку».

Отказываясь от полного или частичного погашения внешних обязательств, которые возникли до Октябрьской революции 1917 года, советская делегация апеллировала к исторической и юридической стороне вопроса. В частности, в меморандуме советской делегации от 11 мая[93]93
  Громыко А. А., Хвостов В. М. Документы внешней политики СССР. 1922 год. С. 366.


[Закрыть] делались ссылки на исторические прецеденты, связанные с буржуазными революциями: «Российская делегация должна заметить, что совокупность претензий, в них формулированных, обусловливается изменениями, вызванными Русской революцией. Не Российской делегации защищать великий акт русского народа перед собранием стран, история которых свидетельствует не об одной революции. Но Российская делегация вынуждена напомнить о том основном принципе права, что революции, составляющие насильственный разрыв с прошлым, несут с собой новые правовые условия внутренних и внешних отношений государств. Правительства и режимы, вышедшие из революции, не обязаны соблюдать обязательства свергнутых правительств. Французский конвент, законным наследником которого заявляет себя Франция, провозгласил 22 сентября 1792 года, что “суверенитет народов не связан договорами тиранов”. Соответственно этому заявлению революционная Франция не только разорвала политические договоры старого режима с заграницей, но отказалась также от уплаты своих государственных долгов. Лишь из побуждений политического оппортунизма она согласилась на уплату трети этих долгов. Это и есть та “консолидированная треть”, проценты с которой стали уплачиваться регулярно лишь в начале XIX века.

Этой практике, претворенной в правовую доктрину выдающимися юристами, почти всегда следовали правительства, вышедшие из революции или освободительной войны. Соединенные Штаты отвергли договоры своих предшественников – Англии и Испании. С другой стороны, державы-победительницы во время войны и в особенности при заключении мирных договоров не остановились перед захватом имуществ, принадлежавших подданным побежденных стран и находившихся на их территориях и даже на территории других государств. В соответствии с прецедентами, Россию нельзя принудить принять на себя какого бы то ни было рода ответственность по отношению к иностранным державам или их подданным за аннулирование публичных долгов и национализацию частного имущества».

Советская делегация также апеллировала к юридическому понятию «форс-мажор», снимающему частично или полностью ответственность сторон договоров за выполнение своих обязательств: «Другой правовой вопрос: ответственно ли Российское Правительство за имущество, права и интересы иностранных подданных, потерпевших ущерб вследствие гражданской войны, сверх того ущерба, который был причинен действиями самого Правительства, т. е. аннулированием долгов и национализацией имуществ? И здесь юридическая доктрина всецело высказывается в пользу Российского Правительства. Революции и все большие народные движения, уподобляемые force majeure[94]94
  …force majeure – «непреодолимая сила» (фр.) – сноска в документе. – В.К.


[Закрыть], не дают поэтому тем, кто от них пострадал, никакого права на возмещение убытков».

Наконец, советская делегация напомнила о таком принципе, как равные права зарубежных держателей долговых и иных требований перед отечественными гражданами и юридическими лицами: «Когда иностранные подданные при поддержке своих правительств потребовали от царского правительства возмещения убытков, причиненных им революционными событиями 1905–1906 годов, царское правительство эти пожелания отклонило на основании того, что оно, не давая своим собственным подданным возмещения в подобных случаях, не могло оказывать преимущества иностранцам».

Здесь был явный намек на то, что если советская власть признала бы свои обязательства перед иностранцами, то ему бы пришлось признавать аналогичные обязательства перед своими физическими и юридическими лицами. А эти обязательства, судя по всему, были намного больше. И тут вступал в действие принцип реальности: признав все свои внешние и внутренние обязательства, Советская Россия тут же рухнула бы под натиском обиженных кредиторов и инвесторов.

Особая аргументация советской делегацией выдвигалась для отказов от погашения военных долгов. Эта аргументация была сформулирована в меморандуме от 20 апреля. Привожу фрагмент раздела меморандума под названием «Военные долги»[95]95
  Громыко А. А., Хвостов В. М. Документы внешней политики СССР. 1922 год. С. 231–243. (документ № 126).


[Закрыть]:

«К сожалению, эксперты Союзных держав, уклоняясь от провозглашенных в их меморандуме принципов справедливости и восстановления без эксплуатации, отказываются от принятия этой точки зрения и предлагают компенсировать претензии России за причиненные ей разрушения особой категорией своих претензий – “военными долгами“ Российского Правительства (ст. 5 и 6 меморандума). Это желание погасить бесспорные претензии русского народа к иностранным правительствам, нанесшим ему непосредственные убытки военной интервенцией, противопоставляя им то, что условились называть «военными долгами», т. е. ту категорию межсоюзных обязательств, о полном взаимном аннулировании которой самими же союзниками поднят вопрос, представляется Российской делегации по меньшей мере странным. Она вынуждена самым категорическим образом отклонить вообще предъявление ей счета по этим долгам как недопустимую попытку взвалить на плечи разоренной России значительную долю военных расходов Союзных держав. То, что именуется военными долгами России, представляет собой в действительности запасы военного снабжения, изготовлявшегося на заводах Союзных стран и посылавшегося на русский фронт для обеспечения успеха союзных армий. Русский народ принес в жертву общесоюзным военным интересам больше жизней, чем все остальные союзники вместе; он понес огромный имущественный ущерб и в результате войны потерял крупные и важные для его государственного развития территории. И после того, как остальные союзники получили по мирным договорам громадные приращения территорий, крупные контрибуции, с русского народа хотят взыскать издержки по операции, оказавшейся столь прибыльной для других держав. Российская делегация призывает всех членов конференции оценить всю непоследовательность и необоснованность подобного требования»[96]96
  Громыко А. А., Хвостов В. М. Документы внешней политики СССР. 1922 год. С. 232–233. (документ № 126).


[Закрыть].

Советская делегация на конференции достаточно уверенно отстаивала свое право не платить долги по военным кредитам, поскольку на тот момент времени в Европе мало кто это делал. Как отмечается в авторитетном и фундаментальном советском историческом исследовании «История дипломатии», накануне конференции «по вопросу о военных займах не предвиделось особых разногласий. Во-первых, ни одна из стран Европы фактически не платила своих долгов; во-вторых, параграфом 116 Версальского мира было формально оговорено право Советской России на значительную долю из той контрибуции в 132 млрд золотых марок, которую Антанта навязала Германии. Никто, видимо, не захотел бы особенно настаивать на уплате русских военных долгов»[97]97
  История дипломатии. Т. 3. Дипломатия в период подготовки Второй мировой войны (1919–1939 гг.). Под ред. акад. В. П. Потемкина. – М.-Л.: Государственное издательство политической литературы, 1945. С. 164.


[Закрыть]. Не хотели настаивать даже Великобритания и Франция, которые сами имели очень большие долги по военным кредитам перед Соединенными Штатами и также искали пути уклониться от уплаты военных долгов. После подписания Версальского мирного договора в странах Европы возникло сильное движение за аннулирование военных долгов. Это движение возглавила Франция, стремившаяся создать единый фронт должников Соединенных Штатов и мотивировавшая их отказ от погашения военной задолженности тем, что во время войны страны Антанты и их союзники боролись против общего врага. Правительство Великобритании занимало более осторожную позицию, боясь, что отказ от выплаты долгов может ослабить фунт стерлингов на международном финансовом рынке. В течение 1920–1921 годов. Великобритания неоднократно пыталась добиться согласия на полное или частичное аннулирование военной задолженности, мотивируя свои предложения необходимостью оздоровления финансовой системы стран Европейского континента с целью ликвидации экономического и финансового кризиса. В ответ на это США согласились на временную отсрочку погашения военных долгов, заявив, что позднее американское правительство вернется к этому вопросу[98]98
  См.: Аболмасов В. В. Проблема военных долгов Великобритании и ее влияние на англо-американские отношения в 1920-е гг. //Российский научный журнал № 1, 2010. Примечательно, что в то самое время, когда проходила Генуэзская конференция, в США работала учрежденная в феврале 1922 г. комиссия по военным долгам, которую возглавил министр финансов Э. Меллон. Уже после окончания Генуэзской конференции комиссия Меллона вынесла неприятный для европейских стран вердикт: союзники должны начать выполнять свои обязательства перед США по военным долгам в полном объеме.


[Закрыть].

Советское государство также обратило внимание своих кредиторов на прецедент, который был создан на Парижской мирной конференции 1919 года. Во время войны 1914–1918 годов Германия помогала Австро-Венгрии, Болгарии и Турции. Общая сумма займов, предоставленных Германией ее союзникам, оценивается в сумму около 2 600 млн руб. золотом. По Версальскому миру Германия отказалась от претензий к своим бывшим союзникам. Неужели Великобритания и Франция не могут отказаться от своих претензий перед бывшим союзником Россией?

И в наше время, и в те годы, когда большевики заявили об отказе от обязательств по займам и кредитам военного и довоенного времени, многие полагают и полагали, что такое решение было беспрецедентным. Однако изучение литературы по финансовой истории показывает, что такое в истории бывало не раз. Думаю, что многие эти прецеденты были хорошо известны членам советской делегации на конференции в Генуе. Предлагаю читателю отрывок из уже хорошо забытой «Финансовой энциклопедии» 1927 года, где приводится множество таких примеров:

«В истории государственного долга много примеров аннулирования государственных кредитных обязательств. Во Франции при Генрихе IV его министр Сюлли указами 1596 и 1604 гг. произвел широкое аннулирование государственных обязательств, возникших благодаря слабости предшествовавших правительств. Фердинанд VII, король Испании, в 1823 г. объявил все займы, заключенные испанским конституционным правительством в Лондоне и Париже в 1820–1823 гг., недействительными. После многих лет переговоров с кредиторами было достигнуто в 1831 г. соглашение, которое, однако, Испанией не было выполнено, и долги, заключенные конституционным правительством, не были выплачены. В 1841 г. Североамериканский штат Миссисипи аннулировал свой заем в пять миллионов долларов ввиду того, что заем был выпущен несогласно с конституцией штата. Реализация займа была совершена с нарушением установленных правил (заем был реализован ниже паритета, что было запрещено). Несмотря на то, что заем был выгоден штату, штат все же отказался платить. Тридцать четыре года тянулись переговоры между штатом и его кредиторами. В 1875 г. новая конституция подтвердила, что кредитные обязательства аннулированы навсегда. После междоусобной войны за освобождения негров в 1863–1867 гг. в Сев. – Амер. Соединенных Штатах было сильное общественное движение за аннулирование военных долгов, заключенных во время войны северными штатами. Правительство Конфедерации южных штатов Северной Америки во время своего существования успело заключить несколько внутренних и внешних займов (во Франции и Англии). После окончания войны между Севером и Югом правительство Сев. – Амер. Соединенных Штатов объявило, что оно аннулирует все кредитные обязательства Конфедерации южных штатов. Английские держатели облигаций южных штатов еще и до сих пор подсчитывают суммы неуплаченных процентов. Одним из наиболее интересных случаев аннулирования государственных кредитных обязательств является история португальского займа 1832 г. Реакционное правительство дона Мигуэля в Португалии в 1832 г. при помощи французских банкиров Утрекен и Жожа заключило на парижском рынке заем в 40 000 000 фр., эмитированный в виде облигаций в 100 фр., приносящих 7,5 % годовых и выпускаемых по курсу 680 фр. за 1 000. Долг должен был быть погашен через 32 года. Либеральная оппозиция в лице претендентов на португальскую корону дона Педро и донны Марии объявила заранее незаконными всякие займы правительства Мигуэля. В момент получения занятых средств правительство Мигуэля было изгнано из Лиссабона. Противники его в казначействе нашли тратты на Лондон. Дон Педро не только получил по этим траттам причитающиеся суммы, но даже возбудил процесс против лондонской банкирской фирмы Глин и К°, когда та отказалась платить по захваченным траттам. Однако в 1834 г. португальское правительство объявило долг 1832 г. аннулированным и отказалось платить по нему как проценты, так и основную сумму. В течение 60 лет между кредиторами Португалии и ее правительством шла война. Каждая попытка португальского правительства выступить с кредитными операциями на европейских рынках встречала сопротивление со стороны бывших ее кредиторов. Они выпускали агитационные памфлеты, расклеивали афиши, подрывавшие кредит португальского правительства. В 1892 г. по совету парижских банков, занимавшихся постоянно реализацией португальских государственных займов, португальское правительство заключило с держателями облигаций займа 1832 г. мировую сделку. Португальское правительство им уплатило 2 500 000 фр., а держатели облигаций сдали свои облигации правительству и должны были выдать расписки, что они вполне удовлетворены и больше к португальскому правительству не имеют никаких претензий по долгу 1832 г. ни по возвращении капитала, ни по уплате процентов»[99]99
  Статья «Аннулирование государственных кредитных обязательств» // Финансовая энциклопедия. 1927.


[Закрыть].

Кстати, в 1922 году назревал еще один прецедент аннулирования государством своих кредитных обязательств. Речь идет о Германии. Быстрое обесценение марки в Веймарской республике привело к тому, что держатели немецких государственных долговых бумаг стали получать вместо нормальных процентов копейки. Проценты с 4-процентной облигации в 1 000 000 марок, составляя сумму в 40 000 марок, были недостаточны для покупки коробки спичек. Свыше 400 000 мелких кредиторов государства впали в полную нищету. Государство несколько раз повышало процентные ставки по бумагам для того, чтобы хоть как-то компенсировать мелким держателям потери от обесценения марки. Дальнейшие события в Германии развивались уже после Генуэзской конференции. Германское правительство в начале октября 1923 г. объявило, «что пока оно до следующих распоряжений прекращает выплату процентов»[100]100
  Там же.


[Закрыть].

Проблемы, связанные с обесценением марки, усугубились тяжелым репарационным бременем Германии. Немецкие власти заявили, что они не могут одновременно выплачивать репарации и выполнять свои обязательства перед кредиторами. Своим декретом от 14 февраля 1924 года германское государство объявило, что приостанавливает платежи по своему государственному долгу впредь до окончательной уплаты репарационных платежей, т. е. иначе говоря, в течение ближайших 42 лет кредиторы государства не могли ждать уплаты процентов. Немецкий прецедент возник уже после Генуэзской конференции. Но он еще больше укрепил убежденность правительства СССР в том, что у него имеются моральные, политические и юридические основания для отказа от уплаты довоенных и военных долгов.