Текст книги "Шапошников"

С 25 июня астраханцы заняли боевой участок Бояры – Цирина, сменив ранее находившийся там 3-й стрелковый польский батальон. Но, постояв там всего пять дней, 30 июня полк был выведен в резерв. Ранее занимаемый боевой участок был оставлен под охраной пулеметных команд этого и 2-го Уральского казачьего полка.

В это время в штаб дивизии поступила информация о том, что противник готовит наступление на данном направлении. Шапошников с группой офицеров выехал на передовую, где провел рекогносцировку.

2 июля четыре сотни Астраханского казачьего полка снова заняли окопы на передовой. Но в это время начались проливные дожди, и казаки оказались по пояс в воде. Командование было вынуждено вывести казаков из окопов. Благо, в период ведения позиционной войны крупных столкновений с противником не было, за исключением перестрелок и поисков разведчиков. По итогам этих боев Шапошников был награжден орденом Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом и Святой Анны 2-й степени с мечами.

Завершилась кампания 1916 года. Военных успехов у русской армии не было. Зато огромными были ее потери. На то время с начала войны, по приблизительным подсчетам, русские войска потеряли убитыми и ранеными более 85 тысяч офицеров и более 4 миллионов нижних чинов. Кроме того, более 13 тысяч офицеров и свыше 2 миллионов находились в плену у противника. Таким образом, к концу 1916 года общие потери русской армии достигали семи миллионов человек.

Но Верховный Главнокомандующий и император Николай II в это время пребывал во власти совсем других настроений. Он устал от пребывания в Ставке, от «скучных» дел по управлению действующими фронтами, от постоянных докладов, обсуждений… 18 октября в своем дневнике император записал: «После доклада был счастлив уехать из Могилева и попасть в свой поезд. Невмоготу мне стало это пятимесячное сидение на месте…» И на следующий день: «Душа радовалась от сознания скорейшего возвращения домой, в лоно милого семейства…»

А в это время в Петрограде среди членов Государственной думы зрел заговор против императора, в который были втянуты очень влиятельные люди. Хорошо понимая, что осуществить переворот без поддержки армии невозможно, лидеры думской оппозиции искали поддержки среди военных. Осенью и в начале зимы 1916 года Гучков, Коновалов, Демидов и другие общественные и государственные деятели зачастили в Могилев, где имели встречи с начальником штаба Верховного Главнокомандующего генералом М. В. Алексеевым. В то время военный корреспондент при Ставке М. К. Лемке писал: «Очевидно, что-то зреет… Недаром есть такие приезжающие, о целях появления которых ничего не удается узнать, а часто даже и фамилию не установишь. Имею основание думать, что Алексеев долго не выдержит своей роли… По некоторым обмолвкам Пустовойтенко видно, что между Гучковым, Коноваловым, Крымовым и Алексеевым зреет какая-то конспирация, какой-то заговор…»

Позже об этом заговоре А. Ф. Керенский писал: «Он намечался на 13 или 10 ноября. Его разработали князь Львов и генерал Алексеев. Они пришли к твердому выводу, что необходимо покончить с влиянием царицы на государя, положив тем самым конец давлению, которое через нее оказывала на царя клика Распутина. В заранее намеченное ими время Алексеев и Львов надеялись убедить царя отослать императрицу в Крым или в Англию… К сожалению, в первой половине ноября Алексеев внезапно заболел и отбыл в Крым для лечения. Вернулся он оттуда всего за несколько дней до свержения монархии». Там, по словам А. И. Деникина, он также встречался с депутатами Государственной думы и лидерами некоторых оппозиционных организаций. Приближался кроваво-красный 1917 год.

В ОГНЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ 

Весну 1918 года Б. М. Шапошников встретил в Казани. Каждое утро Борис Михайлович в один и тот же час отправлялся пешком в здание народного суда, где числился в скромной должности секретаря. Немудреные свои обязанности исполнял быстро и пунктуально, чем довольны были и судья и заседатели.

Он поселился в номерах Бакарцева, располагавшихся на Черноозерской улице. По воспоминаниям современников, в то время он был «худощав и лицом бледен, как обычно бывает после трудной болезни. Ходил в уже порядком поношенной офицерской шинели без погон, дополнительно утепляясь темным шерстяным шарфом».

В это время город находился под контролем советских органов власти, хотя и был буквально наводнен бывшими офицерами, чиновниками, лицами других профессий, авантюристами всех мастей. Этот пестрый сброд жил по стихийно выстроившимся правилам, не подчиняясь практически никаким законам, кроме грубой военной силы и материальной необходимости. Но этой силы также практически не было, так как Красная Армия только зарождалась и сама переживала период разброда и шатания. Нередко отдельные ее отряды, едва получив оружие и содержание, самовольно под влиянием каких-то настроений уходили в неизвестном направлении и вскоре превращались в обычные бандитские формирования.

Несмотря на это, формирование красноармейских отрядов продолжалось, и вскоре остро встал вопрос о командных кадрах. Большевистская элита быстро поняла, что хороших командиров из вчерашних солдат и унтер-офицеров не получится, и была развернута агитационная работа по привлечению в Красную Армию бывших офицеров и генералов старой армии.

Шапошников некоторое время старался оставаться в стороне от политики. Но нужно было думать, как строить жизнь дальше. В то время ему было всего тридцать пять лет, шестнадцать из которых были отданы военной службе. Коренным образом менять профессию уже было трудно, да и не хотелось.

Но одолевали сомнения – кому служить? На Дону, под знаменами генералов М. В. Алексеева, Л. Г. Корнилова и А. М. Каледина, собиралось недовольное большевиками офицерство. Против них направлялись отряды Красной гвардии и первые части Красной Армии. В составе этих частей также было немало бывших офицеров… Страна раскалывалась на части, неудержимо вползая в Гражданскую войну.

Конец сомнениям положило опубликованное в конце марта 1918 года обращение советского правительства к бывшим офицерам с предложением вступать в Красную Армию для защиты Отечества и революции. В обращении было указано, что для этого бывшие офицеры должны подать заявления в любой военкомат (не ниже уездного) с указанием должности, на которой они желали бы служить. За службу в Красной Армии были обещаны денежное содержание и продуктовый паек. В голодную весну 1918 года этот аргумент играл едва ли не решающую роль.

В это время Борису Михайловичу стало известно, что начальником вновь утвержденного большевиками Приволжского военного округа назначен бывший генерал-майор Николай Вячеславович Пневский. 23 апреля 1918 года Борис Михайлович обратился к Пневскому с письменным заявлением о зачислении его в ряды Красной Армии. В нем он писал:

«Господин генерал!

Прочитав в газетах об учреждении военного округа и о Вашем назначении начальником штаба Приволжского военного округа, я решил обратиться к Вам с этим письмом.

Как бывший полковник Генерального штаба, я живо интересуюсь вопросом о создании новой армии, и как специалист, желал бы принести посильную помощь в этом серьезном деле.

Сожалея, что предыдущая моя служба не дала мне возможности лично быть Вам известным, я позволю себе привести некоторые данные о ней.

Произведенный в 1903 году в офицеры из Московского военного училища, я в 1910 году окончил академию, а затем, откомандовав два года ротой, начал в 1912 году службу Генерального штаба в должности адъютанта штаба 14-й кавалерийской дивизии. Пробыв шесть месяцев войны в этой же должности, я последовательно занимал должности помощника старшего адъютанта штаба 12-й армии, и. д. штаб-офицера для поручений при управлении генерал-квартирмейстера штаба Северо-Западного фронта и с ноября 1915 года получил сначала штаб отдельной казачьей бригады, а затем и штаб 2-й Туркестанской казачьей дивизии. Пробыв в этой должности около двух лет, я в конце сентября 1917 года был назначен командиром 16-го гренадерского Мингрельского полка, а в начале декабря того же года был выбран на должность начальника Кавказской гренадерской дивизии, на какой находился до 16 января 1918 года, а затем по болезненному состоянию был эвакуирован и с 16 марта с. г. по демобилизации уволен в бессрочный отпуск.

Будучи уроженцем Урала, я бы хотел начать свою службу в этом районе, а потому позволю себе просить Вас о ходатайстве в назначении меня на службу в Приволжский военный округ. Как бывший офицер Генерального штаба, я бы желал получить должность Генерального штаба во вверенном Вам штабе или же в штабе войсковых соединений округа по Вашему усмотрению. Как начавший уже и строевой ценз по командованию полком, я мог бы занять и строевую должность, но должность Генерального штаба была бы для меня предпочтительней.

Если с Вашей стороны последует согласие, то прошение с приложением копии послужного списка и копии боевой аттестации и постановления совета дивизии о моей эвакуации мною будет немедленно представлено по указанному Вами адресу.

Глубоко сожалея, что неизвестен Вам лично, и хорошо понимая, что в таком серьезном деле, как формирование новой армии, требуются помощники, известные своей службой, я, однако, рискую просить Вас о предоставлении мне должности, имея в виду, что сведения о моей предыдущей службе могут Вам дать необходимые обо мне данные.

Прошу не отказать в распоряжении уведомить меня о результатах по адресу: г. Казань, Черноозерская улица, номера Бакарцева.

Уважающий Вас Борис Шапошников».

Через три дня после отправления данного письма начальник штаба Приволжского округа Н. В. Пневский принял решение: «Прошу сообщить Шапошникову о согласии». С этого времени начался новый период в жизни Бориса Михайловича.

22 мая 1918 года Б. М. Шапошников был назначен помощником начальника Оперативного управления Высшего военного совета. Этот высший орган управления Красной Армией был создан постановлением Совета Народных Комиссаров от 19 марта 1918 года. На него было возложено руководство всеми военными операциями, формирование военному и военно-морскому ведомству основных заданий по обороне страны, организации вооруженных сил Советской республики, контроль за выполнением этих заданий, а также подбор и выдвижение командного состава на высшие военные должности.

В состав Высшего военного совета вошли видные деятели партии большевиков, а также некоторые военачальники бывшей императорской армии. Военным руководителем Высшего военного совета был назначен бывший генерал-лейтенант М. Д. Бонч-Бруевич, при котором был создан небольшой штаб, который возглавил бывший генерал-майор С. Г. Лукирский. Начальником оперативного управления стал также бывший генерал-майор С. Г. Сулейман, начальником военных сообщений – генерал-майор Н. А. Раттель.

Со всеми этими людьми Шапошников был знаком по прежней службе. Так, Николай Александрович Сулейман был однокурсником Бориса Михайловича по академии. Затем, в 1915 году, они вместе несколько месяцев служили в отделе генерал-квартирмейстера штаба Северо-Западного фронта, который возглавлял М. Д. Бонч-Бруевич. С С. Г. Лукирским Шапошников Борис Михайлович был знаком еще по работе в штабе Варшавского военного округа.

В июне 1918 года Высший военный совет переехал из Москвы в Муром. В отношении этого решения Бонч-Бруевич писал: «Наиболее подходящим для размещения Высшего Военного Совета городом показался Муром. С Москвой его связывала железная дорога. Он находился на путях к Волге, в сторону которой в случае развития наступления противника с юго-запада и северо-запада пришлось бы отводить фронты «завесы». Чехословацкая угроза еще не казалась реальной. От немцев же, упоенных Брестским миром, можно было ждать любых неожиданностей. Потому-то Муром и показался наиболее подходящим местом для штаба ВВС».

В Муроме штаб ВВС разместился в здании реального училища. Едва на новом месте начала налаживаться его работа, как в Москве вспыхнул мятеж левых эсеров. Одновременно, 8 июля, антисоветское восстание началось в Муроме. Основной целью восставших был захват Высшего военного совета, который размещался в здании местного реального училища. Их вожди считали, что именно захват этого органа большевистского управления станет серьезным ударом не только по позициям местных большевиков, но и по всей системе управления войсками создающейся Красной Армии. Муромская подпольная организация возглавлялась местным уроженцем 24-летним Николаем Павловичем Сахаровым, прапорщиком запаса мирного времени, которому в ноябре 1917 года было присвоено звание подполковника.

Основу отряда подполковника Сахарова составила прибывшая с ним на пароходе из Нижнего Новгорода группа подпольщиков, а также бывшие офицеры, служившие в качестве инструкторов и сотрудников в уездном военкомате Мурома. На сегодняшний день о количественном, качественном, социальном и командном составе Муромского отряда можно судить лишь по материалам судебного процесса над захваченными в плен повстанцами, а также воспоминаниям современников. Из этих документов следует, что в составе отряда было всего 140 человек из различных социальных групп общества, в основном учащаяся молодежь, и около 30 офицеров. Вооружение отряда также было весьма примитивным: одно захваченное орудие, два пулемета, трехлинейки, револьверы…

Предпринимались попытки привлечь к участию в мятеже местных рабочих железнодорожных мастерских Казанской железной дороги. Так, известно, что «из города отправлены были грузовые автомобили с мукою и хлебом для рабочих Московско-Казанской железной дороги с целью побудить последних выступить на сторону белой гвардии», а часть железнодорожников ездила с отрядами восставших по железной дороге. Однако завоевать симпатии и привлечь к активному сотрудничеству рабочих железнодорожных мастерских и заводов, а также крестьян окрестных деревень не удалось.

Охрана Высшего военного совета в Муроме была более, чем слабой. Бонч-Бруевич писал: «Охрану штаба несла рота, сформированная из добровольцев, но они не внушали никакого доверия. Караульная служба была поставлена из рук вон плохо, дисциплина расшатана до предела».

Разоружив немногочисленную охрану и не встретив сопротивления, восставшие захватили всех сотрудников Высшего военного совета. Выяснилось, что Бонч-Бруевич уехал из Мурома накануне. Затем по всему городу произошло еще несколько бескровных стычек, в результате которых были захвачены все ключевые пункты Мурома (здание городского совета, милиции, телеграфа, уездного воинского начальника). К 11 часам утра город был в руках восставших.

Из мемуаров Бонч-Бруевича: «После освобождения Мурома от захвативших его мятежников, выяснилось, что Григорьев и Сахаров, едва утвердившись в городе, собрали сотрудников штаба и заставили начальника оперативного управления Сулеймана доложить о положении на фронтах. Выслушав его, главари мятежа приказали всем разойтись и заявили, что целью их является арест и расстрел генерала Бонч-Бруевича».

«К утру 10 июля, когда стало ясно, что все планы штаба восставших провалились, Сахаров решил пробиваться на соединение с чехами. Из города уходили в спешке, не успев ни разрушить связь, ни уничтожить документацию отряда, который по большей части разбежался… Остатки отряда в пути следования были настигнуты отрядом Красной Армии и разгромлены» (Кручинин А. С. Муромское восстание 1918 года. Уваровские чтения-V. Сборник. Контрреволюционное восстание в Муроме летом 1918 г. // История Мурома и Муромского края. Муром, 2001).

Дикгоф-Деренталь о муромском восстании пишет следующее: «Муромское выступление, имевшее по планам характер диверсии, сперва было успешно. Город был захвачен. Большевистская ставка арестована. Но ввиду того, что в смежном районе благодаря случайности одновременно выступить не удалось, пришлось покинуть город под давлением превосходящих сил противника. Командовавший муромской операцией полковник Сахаров во время отступления должен был слечь в больницу из-за повреждения руки и оттуда благополучно был вывезен за пределы большевистской досягаемости военным доктором Григорьевым, начальником иногороднего отдела «Союза».

О поведении Б. М. Шапошникова во время муромского восстания сведений не сохранилось. По всей видимости, он, как и большинство других сотрудников Высшего военного совета, был задержан восставшими, допрошен и отпущен «под честное слово». По другой версии, в самом начале восстания большой группе сотрудников Высшего военного совета удалось скрыться в окрестностях города, где они благополучно дождались ухода из Мурома остатков отряда Сахарова. Вполне возможно, что в составе этой группы был и Б. М. Шапошников. Правда, существует и третья версия, согласно которой Борис Михайлович заблаговременно уехал из города вместе с Бонч-Бруевичем. Правда, ни он сам, ни Бонч-Бруевич об этом в своих воспоминаниях не пишут. Поэтому предпочтительнее рассматривать одну из двух первых версий.

К концу лета 1918 года стало очевидным, что Высший военный совет как орган управления вооруженными силами большевистской республики себя не оправдывает. В начале сентября он был расформирован, а Б. М. Шапошников в числе других сотрудников этого органа военного управления был отозван в Москву.

2 сентября 1918 года ВЦИК постановил поставить во главе всех фронтов и военных учреждений Революционной военный совет Республики (РВСР) с одним главнокомандующим. Председателем РВСР и народным комиссаром по военным и морским делам был назначен Л. Д. Троцкий, главнокомандующим всеми вооруженными силами Республики И. И. Вацетис. 6 сентября был создан Полевой штаб, который возглавил Н. И. Раттель. Начальником разведывательного отдела Полевого штаба был назначен Б. М. Шапошников.

Задача была не простой. Советские фронты только создавались, и разведывательных органов практически не было. Поэтому вполне понятно, что когда 21 сентября И. И. Вацетис потребовал от командующего Южным фронтом П. П. Сытина разработки и представления общего плана военных действий, то штаб этого фронта немедленно запросил у главнокомандующего сведения о противнике, которые тот не смог представить.

Но, по всей видимости, руководство разведывательной работой пришлось не по душе Борису Михайловичу. И это не удивительно: приходилось собирать информацию о войсках, которыми командовали хорошо знакомые ему в прошлом офицеры и генералы. Квалифицированных сотрудников в разведывательном отделе не было. Нередко приходилось прибегать к весьма сомнительным способам получения информации – прямому подкупу лиц, выехавших с территории, занятой противником, вербовке платных агентов и т. д. У Шапошникова опыта такой работы не было, да и желания заниматься ею также.

В ноябре 1918 года он переводится на должность старшего помощника заведующего особым делопроизводством военного отдела Высшей военной инспекции РСФСР. Работа чисто канцелярского характера – отчеты, справки, доклады. Несколько раз в составе группы инспекторов Борис Михайлович выезжал в места формирования новых частей РККА. А так основное время безвыездно проводил в Москве. Жил в малоприспособленном для жизни общежитии для красных командиров. Редкими вечерами находил время для посещения театров. Так прошла зима с 1918 на 1919 год.

В начале марта 1919 года Б. М. Шапошников был назначен первым помощником Народного комиссара по военно-морским делам Украины, резиденция которого находилась в Харькове. Прибыв туда, Борис Михайлович представился своим прямым начальникам Н. И. Подвойскому и В. И. Межлауку. Оба они – профессиональные революционеры, хорошие организаторы, но крайне слабо разбиравшиеся в вопросах военного строительства и практически ничего не понимавшие в области военного искусства.

Особенно Шапошникова волновал Подвойский, с которым он уже успел немного поработать в Высшем военном совете Республики. Скудная информация, которую он получил об этом человеке в Москве, не давала полного представления о его возможностях при выполнении столь сложной задачи. Безусловно, наркомвоенмор Украины был исключительно энергичный человек, но его чрезмерная преданность делу большевистской партии и природная горячность могли серьезно помешать делу. Крайне настораживало и то, что Подвойский, будучи всего прапорщиком военного времени, достаточно свободно рассуждал о проблемах военного строительства. Так, при первой же встрече он заявил Шапошникову: «Всего за пять дней мы должны обучить нашу армию и получить результаты, которых не получала ни одна армия ни при одном режиме». Шапошников хорошо понимал, что это только слова, которые ничем нельзя подтвердить на деле…

К счастью, противник советской власти на Украине в лице С. Петлюры был также достаточно слабым. К тому же Украину разрывали на части другие силы: правительство Западно-Украинской Народной Республики, партии внутри Директории, всевозможные атаманы.

Воспользовавшись распрями между различными силами УНР, весной и в начале лета советские войска силами Украинского фронта (командующий В. А. Антонов-Овсеенко) смогли нанести ряд поражений противнику и взять под свой контроль большую часть Украины.

Правда, и в районах, занятых большевиками, далеко не все обстояло благополучно – там начались антикоммунистические восстания крестьян, недовольных политикой «военного коммунизма». Они охватили территории Киевской, Черниговской и Полтавской губерний.

Летом 1919 года большое антибольшевистское восстание поднял начдив 6-й Украинской советской дивизии Николай Александрович Григорьев – бывший капитан Русской императорской армии, затем полковник армии УНР, добровольно перешедший на сторону правительства УССР.

Все началось с того, что в конце апреля 1919 года дивизию Григорьева решено было сосредоточить на границе с Румынией с целью дальнейшего похода на помощь Советской Венгрии, которая оказалась блокирована румынскими и чехословацкими войсками. Но у самого Григорьева к тому времени вызрели уже другие планы. Под предлогом, что дивизия нуждается в отдыхе, он самовольно отвел её в район Елизаветграда, являвшего в то время центром антибольшевистских крестьянских выступлений. Он потребовал от командующего украинской Красной Армией Антонова-Овсеенко вывода с Украины прибывших из России «московских» продотрядов.

К тому времени Антонову-Овсеенко поступило множество сообщений о ненадежности Григорьева. 4 мая комиссия Высшей военной инспекции в своем отчете потребовала немедленного отстранения от должности Григорьева и ареста его штабных работников, затем последовала попытка арестовать Григорьева, но она закончилась расстрелом самих чекистов.

После этого начался открытый мятеж войск Григорьева. 8 мая он издал «Универсал» с воззванием к украинскому народу с призывом создавать Советы и формировать повстанческие отряды. В этом Универсале он писал: «Народ украинский! Бери власть в свои руки. Пусть не будет диктатуры ни отдельного человека, ни партии».

9 мая Григорьев двинул свою дивизию (до 20 тыс. человек, свыше 50 орудий, 700 пулемётов, 6 бронепоездов) на Екатеринослав, Полтаву и Киев. К ним присоединились советские гарнизоны Кременчуга и Золотоноши. 12 мая был взят Екатеринослав, после чего на сторону восставших перешли Черноморский полк Орлова, анархистский отряд Максюты и советский гарнизон Верхнеднепровска.

Советская власть пыталась действовать решительно. 15 мая армейская группа В. Примакова отбила Екатеринослав, расстреляв каждого десятого взятого в плен повстанца. Но это вызвало совсем обратную реакцию. На следующий день арестованные повстанцы, не дожидаясь дальнейших расстрелов, разгромили тюрьму и снова заняли город. В тот же день взбунтовалась против большевиков Белая Церковь, 16 мая восстали Очаков и Херсон, а 20 мая – Николаев. На сторону Григорьева перешли посланные против него советские войска в Александровске, Бердичеве и Казатине. Центром восстания стала Александрия.

Большевики направили против восставших значительные силы – до 30 тысяч человек. В то время силы самого мятежного атамана насчитывали около 23 тысяч человек, но боеспособность его войск была низкой. 19 мая Красная Армия выбила повстанцев из Кременчуга, 21 мая они были разбиты на подступах к Киеву, после чего восстание стремительно пошло на спад. К концу мая красные овладели всеми городами, ранее контролировавшимися григорьевцами, а к июню под ружьем у мятежника осталось не более трех тысяч бойцов.

В июне Григорьев с оставшимися у него бойцами объединился с Нестором Махно. Однако вскоре между этими лидерами возникли острые противоречия. Махно был противником погромов, которыми «славились» григорьевцы, кроме того, они существенно отличались по своей социально-политической ориентации: первый делал ставку на беднейшее крестьянство, второй был благосклонен к зажиточным крестьянам. Не понравилось Махно и то, что Григорьев попытался наладить отношения со штабом Деникина. Два связных офицера, посланные к Григорьеву от Деникина с секретным письмом, были перехвачены махновцами и повешены.

Это поставило точку в бурной жизни Григорьева. А 27 июля 1919 года в помещении сельского совета села Сентово он был застрелен махновцами, которые параллельно устанавливали связи с советским командованием.

После этого все усилия советских органов власти на Украине были нацелены на отпор силам Директории, которые заключили союз с правительством молодой Польши и начали наступление на Волыни. В этих условиях одной из важнейших задач штаба наркомвоена Украины стало создание развернутого военного аппарата на местах. Решать эту задачу было поручено Б. М. Шапошникову.

Борис Михайлович принялся за дело с полной отдачей сил. К 1 июня 1919 года на территории Украины уже действовали Харьковский, Киевский и Одесский окружные военкоматы, а также 10 губернских, 88 уездных, 1530 волостных военных комиссариатов.

Второй по важности задачей стало сведение в регулярные воинские части и соединения многочисленных повстанческих и партизанских отрядов. Проблему создавало и непонимание необходимости борьбы с партизанщиной и создания регулярной армии со стороны не только народных масс, но даже некоторых руководящих работников Украины, например А. С. Бубнова и К. Е. Ворошилова.

В целом же работа Б. М. Шапошникова на Украине была достаточно плодотворной. Благодаря его усилиям там удалось создать сеть военкоматов, с помощью которых за счет местного населения началось формирование частей и соединений Красной Армии. Эти новые формирования тут же вливались в состав советских войск, противостоявших наступлению Деникина.

В октябре 1919 года Б. М. Шапошников был назначен начальником оперативного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики.

Сразу нужно напомнить, что летом 1919 года, по заявлению Особого отдела ВЧК, в Полевом штабе РККА был раскрыт и ликвидирован «белогвардейский заговор». В числе заговорщиков были: главком И. И. Вацетис, Е. И. Исаев (для поручений при Главкоме, бывший капитан), А. К. Малышев (для поручений при начальнике Полевого штаба, бывший капитан), Б. И. Кузнецов (начальник разведывательного отделения Полевого штаба, бывший капитан), Ю. И. Григорьев (преподаватель Академии Генерального штаба РККА, бывший капитан), Н. Н. Доможиров (бывший начальник штаба Западного фронта (до 28 мая 1919 г.) и бывший капитан). По докладу ВЧК, заговорщики собирались установить связи со штабами Деникина и Колчака, захватить аппарат управления Полевого штаба и, опираясь на армию, свергнуть советскую власть.

Версия заговора не подтвердилась. Тем не менее по итогам обсуждения вопроса о Вацетисе на июльском (1919 г.) пленуме ЦК РКП(б) было решено: 1) перевести Полевой штаб РВСР из Серпухова в Москву; 2) вместо Вацетиса главкомом назначить командующего Восточным фронтом С. С. Каменева; 3) Вацетису дать другую должность, соответствующую его опыту и знаниям.

16 июня большевистский ЦК принял решение об отставке Семена Аралова с поста военного комиссара Полевого штаба и главы военной разведки. По решению ЦК Аралов передал свои дела новому члену РВСР – ненавистнику Троцкого и его курса Сергею Гусеву.

На момент назначения Б. М. Шапошникова на новую должность начальником Полевого штаба был бывший генерал-майор П. П. Лебедев. Судьбы Бориса Михайловича и Павла Павловича во многом были схожи между собой.

Лебедев происходил из дворян, окончил Нижегородский графа Аракчеева кадетский корпус, московское Александровское военное училище, а в 1900 году – с отличием Николаевскую академию Генерального штаба. В годы Первой мировой войны он был начальником оперативного отдела генерал-квартирмейстера штаба Юго-Западного фронта, начальником штаба 3-й армии, генералом для поручений при главнокомандующем армиями Юго-Западного фронта, помощником генерал-квартирмейстера штаба Северо-Западного фронта, генерал-квартирмейстером штаба Западного фронта. В декабре 1917 года, как и Шапошников, он был уволен в отставку и переехал к своей семье в Ейск. Весной 1918 года он добровольно вступил в Красную Армию, занимал должности начальника Мобилизационного управления Всероссийского главного штаба, начальника штаба и командующего Восточным фронтом.

Основной задачей Полевого штаба было непосредственное руководство боевыми операциями войск Красной Армии.

О деятельности Б. М. Шапошникова в Полевом штабе РККА сохранились воспоминания А. В. Панова, который работал под его руководством в 1919–1925 гг. В частности, он пишет:

«Осенью 1919 г. деникинщина яростно рвалась к Москве. В Полевом штабе Реввоенсовета Республики, как и во всей стране, этот критический период борьбы переживался с большой напряженностью. Особенно это касалось Оперативного управления. Здесь концентрировались все данные обстановки на фронтах. Отсюда исходили директивы, направляющие боевую работу Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Обстановка требовала от операторов исключительной бдительности, непрерывной, неослабной работы днем и ночью и такого подъема энергии, который отвечал бы героической борьбе Красной Армии на фронте. А между тем этого-то и не было в оперативном аппарате, работавшем бюрократически равнодушно, с неизменным средним напряжением, независимым от положения на фронте.

Но вот появился в Оперативном управлении Борис Михайлович Шапошников. Он прибыл из Инспекции тов. Подвойского, где долго томился в ожидании назначения на оперативную работу. И сразу, с первых же дней его участия в делах, почувствовалась свежая струя интереса, живости и задора, пришедшая с ним…

…Необыкновенно общительный, внимательный ко всем без исключения подчиненным, он умел находить в каждом сотруднике полезные для дел особенности и указать пути к их лучшему использованию. В работе он сам служил лучшим примером для всех. Его кипучая энергия, казалось, не имела границ. В продолжение рабочего дня (этот день насчитывал не меньше 17–18 часов) Борис Михайлович с неизменно оживленным видом выносил на себе всю сложность оперативной работы, вначале – налаживая ее стройность и полезность, а в дальнейшем – повышая ее производительность.