Текст книги "1942 год. Работа над ошибками"

Харьков. Удар под брюшину

Весной 1942 года Генеральный штаб РККА, оценивая вероятный характер действий противника, сделал вывод о том, что наибольшего эффекта немцы могут добиться при нанесении удара на участке Брянск, Курск в направлении на Ряжск и последующими действиями на Владимир, при одновременном продвижении в сторону Пензы. Делая такой вывод, «мозг армии» учитывал большую оперативную емкость этого направления, отсутствие там крупных лесных массивов и водных преград, наличие развитой дорожной сети, а также то, что в случае успеха на этом направлении немцы могли рассечь фронт на две части, охватить Москву с юга и юго-востока и отрезать ее от основных железнодорожных коммуникаций.

Для того чтобы не допустить этого, нужно было сковать противника на данном участке советско-германского фронта активными действиями РККА. И тут с идеей проведения крупной наступательной операции на харьковском направлении выступило командование Юго-Западного фронта (командующий С.К. Тимошенко, член Военного совета Н.С. Хрущев).

К тому времени в высшем эшелоне руководства РККА произошли серьезные изменения. Вечно болеющий Б.М. Шапошников был освобожден от должности начальника Генерального штаба, на которую в конце апреля 1942 года был назначен А.М. Василевский, которому было присвоено звание генерал-полковника. Правда, в это время и по 8 мая Александр Михайлович по заданию Ставки ВГК находился в войсках Северо-Западного фронта и о событиях на юге знал только частично.

Б.М. Шапошников, временно продолжая выполнять обязанности начальника Генерального штаба, пытался указать И.В. Сталину на трудности организации Харьковской наступательной операции. Но, по воспоминания Г.К. Жукова, Верховный, не дав ему закончить, сказал: «Не сидеть же нам в обороне сложа руки и ждать, пока немцы нанесут удар первыми! Нам самим надо нанести ряд упреждающих ударов на широком фронте и прощупать готовность противника. Жуков предлагает развернуть наступление на западном направлении, а на остальных фронтах обороняться. Я думаю, что это полумера… Ворошилов присоединился к его мнению. Остальные молчали и, когда Сталин вновь заговорил о целесообразности ряда ударов, только одобрительно кивали»[24]24
  Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. С. 365—366.


[Закрыть].

Таким образом, недооценка Ставкой и Генеральным штабом противника в полосе Юго-Западного фронта привела к началу наступления советских войск с целью освобождения Харькова и создания необходимых условий для последующего наступления в Донбассе.

Однако трудности, связанные с развитием предыдущих фронтовых наступательных операций, заставила генштабистов задуматься о многом. В частности, о необходимости создания более крупных танковых соединений как средства развития тактического успеха в оперативный. Результатом этого стало формирование танковых корпусов. Соответствующая директива НКО об этом была подписана 31 марта 1942 года.

Для проведения задуманной наступательной операции в составе Юго-Западного фронта в апреле началось формирование 21-го и 23-го танковых корпусов. В частности, в состав 21-го танкового корпуса (командир генерал-майор Г.И. Кузьмин) вошли 64, 198, 199-я танковые и 4-я мотострелковые бригады. По состоянию на 14 мая 1942 года в составе корпуса насчитывалось 134 танка (КВ – 19, Т-34 – 37, Т-60 – 48, Mk II – 10, Mk III – 20). Примерно такое же количество танков было и в 23-м танковом корпусе (командир Герой Советского Союза генерал-майор Е.Г. Пушкин). Всего же на харьковском направлении в распоряжении советского командования имелось 925 танков[25]25
  Советские танковые войска 1941—1945. Военно-исторический очерк. М.: Воениздат, 1973. С. 58.


[Закрыть].

Согласно замыслу операции предусматривалось нанесение двух ударов по сходящимся направлениям: одного – из района южнее Волчанска, а другого – с барвенковского плацдарма в общем направлении на Харьков. Эти удары для противника должны были быть неожиданными, но на практике достичь этого не удалось. Незадолго до начала операции на аэродроме города Мценска, находившегося в руках противника, приземлился заблудившийся самолет командующего 48-й армией Брянского фронта генерала А.Г. Самохина, который возвращался с приема у Сталина. При генерале была обнаружена полевая сумка с секретными директивами, которые давали полную картину предстоящего наступления войск Юго-Западного фронта[26]26
  Бирюзов С.С. Суровые годы. М., 1966. С. 84.


[Закрыть].

Командование вермахта на такой «подарок судьбы» отреагировало подобающим образом. Немедленно был разработан план операции, который предусматривал встречными ударами 6-й армии генерала Паулюса из района Балаклеи и армейской группы генерала Клейста (1-я танковая и 17-я полевая армии) из района Славянска и Краматорска (15 км южнее Славянска) в общем направлении на Изюм окружить и уничтожить советские войска, находившиеся в Барвенковском выступе. В последующем планировалось захватить плацдарм в районе Изюма, который должен были стать исходным районом для развития наступления в направлениях Кавказа и Волги.

Для проведения этой операции соединения группы армий «Юг» спешно пополнялись личным составом и военной техникой. В результате этого в полосе Юго-Западного фронта немцам удалось достичь превосходства в людях и авиации примерно в 1,5 раза. Но в танках (в то время в составе 1-й танковой армии насчитывалось менее 800 танков) советские войска имели незначительное превосходство.

12 мая, как и планировалось, войска Юго-Западного фронта нанесли два удара по сходящимся направлениям. Вначале наступление развивалось успешно, и в результате пятидневных ожесточенных боев соединения продвинулись на 25—50 километров.

Нужно сказать, что немцы не ожидали такого напора, и в первое время командующий группой армий «Юг» даже готов был уже отказаться от осуществления плана окружения советских войск. Однако против этого выступил Ф. Гальдер, которому при поддержке Йодля удалось уговорить Гитлера не отменять намеченную операцию. Правда, в ее замысел были внесены определенные изменения – вместо двустороннего охвата советских войск в барвенковском выступе было решено нанести один мощный удар с юга соединениями армейской группы генерала Э. фон Клейста.

Но что же в это время делало командование Юго-Западного фронта? Тактическая зона обороны противника была прорвана, и настало время для использования танковых корпусов для развития успеха. Но С.К. Тимошенко почему-то медлил. Опасаясь контрудара противника, он приказал к рассвету 13 мая развернуть 22-й танковый корпус для прикрытия левого фланга 38-й армии.

13 мая войска ударной группы 28-й армии вышли на восточные подступы к Харькову. В этот день командованием 38-й армии было установлено наличие на ее фланге крупной группировки противника (370 танков). Вражеского удара в тот день не последовало, а темпы наступления советских войск стали существенно замедляться. Тем не менее в результате пятидневных ожесточенных боев общевойсковые армии продвинулись на 25—50 км.

Только 17 мая командиры 21-го и 23-го танковых корпусов получили приказ нанести удар на Харьков с юга, и приступили к выполнению этой задачи. Спустя три часа подвижная группа фронта, прорвав очередной оборонительный рубеж противника, продвинулась в указанном направлении на 10—12 километров и вышла к железной дороге Харьков – Красноград.

Но именно 17 мая войска 1-й танковой армии Клейста, реализуя ранее принятый план, нанесли мощные удары севернее Славянска и южнее Барвенково по пяти стрелковым и двум кавалерийским дивизиям 9-й армии, растянутым на 90-километровом фронте. Для командования Южного фронта это стало полной неожиданностью. Уже в первый день наступления немцы прорвали слабую в инженерном отношении оборону 9-й армии и массированными ударами авиации нарушили связь с войсками. Под натиском превосходивших сил соединения 9-й армии начали отходить на север и северо-восток. За двое суток немцы продвинулись на 50 км и вышли во фланг Юго-Западному фронту, создав непосредственную угрозу тылам его ударной группировки. Советское командование пыталось контратаковать противника, но все его указания повисали в воздухе из-за отсутствия связи со штабами 9-й армии и кавалерийских корпусов. Во второй половине дня Тимошенко отдал приказ всем соединениям 6-й армии и армейской группе перейти к обороне на достигнутых рубежах.

Переход к поспешной обороне советских войск после неудачного наступления ставил их в исключительно невыгодное положение. К этому времени глубина их продвижения составила 60 км, а общий фронт обороны (с учетом флангов) – 145 км. Плотность сил и средств в такой обороне была чрезвычайно низкой.

21 мая, сосредоточив две танковые, моторизованную и две пехотные дивизии в районе Петровская, Красный Лиман, Новониколаевка, Клейст нанес удар в северном направлении. Одновременно была начата переброска из Харькова еще двух танковых дивизий для наступления навстречу группе Клейста.

Выстраивалась операция на окружение в форме «клещи». 23 мая немцы, перерезав коммуникации барвенковской группировки советских войск, соединились в районе Глазуновки (17 км юго-западнее Балаклеи). На следующий день группировка советских войск была расчленена и дезорганизована, и начался ее разгром. По советским источникам, Юго-Западный и Южный фронты потеряли 277 190 человек, из них 170 958 безвозвратно и 106 232 ранеными. Погибли там и известные военачальники – генералы Ф.Я. Костенко, Л.В. Бобкин, A.M. Городнянский, К.П. Подлас. Некоторые из них предпочли покончить с собой, чтобы не оказаться в плену. Пробиться к своим удалось немногим. Всего из окружения вышло около 27 тысяч человек[27]27
  ЦАМО. Ф. 229. Оп. 161. Д. 921. Л. 227, 228; Гриф секретности снят… С. 225.


[Закрыть].

Генерал Клейст после поездки по району только что стихших боев писал, что на поле боя везде, насколько хватало глаз, землю покрывали трупы людей и лошадей, и так плотно, что трудно было найти место для проезда легкового автомобиля.

Н.С. Хрущев главную вину за поражение под Харьковом возложил на начальника Генерального штаба А.М. Василевского. В своих мемуарах он писал: «С Василевским у меня произошел, однако, случай в 1942 г., который не может изгладиться из моей памяти. Это было в связи с операцией, которую мы проводили в начале 1942 г. под Харьковом, у Барвенково. Я дальше отдельно буду говорить об этой операции и там, безусловно, не смогу обойти своего разговора с Василевским. Он произвел на меня тогда очень тяжелое впечатление. Я считал, что катастрофы, которая разыгралась под Барвенково, можно было бы избежать, если бы Василевский занял позицию, какую ему надлежало занять. Он мог занять другую позицию. Но не занял ее и тем самым, считаю, приложил руку к гибели тысяч бойцов Красной армии в Харьковской операции».

Но сам А.М. Василевский пишет совсем другое: «Получив первые сообщения о тревожных событиях… 17 мая… Поняв, что обстановка там критическая, я тут же доложил об этом И.В. Сталину. Мотивируя тем, что вблизи не имеется резервов Ставки, которыми можно было бы немедленно помочь Южному фронту, я внес предложение прекратить наступление Юго-Западного фронта с тем, чтобы часть сил из его ударной группировки бросить на пресечение вражеской угрозы со стороны Краматорска. Верховный главнокомандующий решил переговорить сначала с главкомом Юго-Западного направления маршалом Тимошенко. Точное содержание телефонных переговоров И.В. Сталина и С.К. Тимошенко мне неизвестно. Только через некоторое время меня вызвали в Ставку, где я снова доложил свои опасения за Южный фронт и повторил предложение прекратить наступление. В ответ мне было заявлено, что мер, принимаемых командованием направления, вполне достаточно, чтобы отразить удар врага против Южного фронта, а потому Юго-Западный фронт будет продолжать наступление.

С утра 18 мая обстановка для наших войск на Барвенковском выступе продолжала резко ухудшаться, о чем я прежде всего доложил Верховному. Часов в 18 или 19 того же дня мне позвонил член военного совета Юго-Западного направления Н.С. Хрущев. Он кратко проинформировал меня об обстановке на Барвенковском выступе, сообщил, что И.В. Сталин отклонил их предложения о немедленном прекращении наступления, и попросил меня еще раз доложить Верховному об этой их просьбе. Я ответил, что уже не однажды пытался убедить Верховного в этом и что, ссылаясь как раз на противоположные донесения военного совета Юго-Западного направления, Сталин отклонил мои предложения. Поэтому я порекомендовал Н.С. Хрущеву, как члену Политбюро ЦК, обратиться непосредственно к Верховному. Вскоре Хрущев сообщил мне, что разговор с Верховным через Г.М. Маленкова состоялся, что тот подтвердил распоряжение о продолжении наступления»[28]28
  Василевский А.М. Дело всей жизни. С. 187—188.


[Закрыть].

Таким образом, вопрос с определением реальных виновников трагедии, случившейся в мае 1942 года под Харьковом, оказался весьма запутанным. В результате Ставка ВГК назначила им начальника штаба Юго-Западного фронта генерала И.Х. Баграмяна. В письме И.В. Сталина к С.К. Тимошенко было, в частности, указано: «Мы здесь, в Москве, члены Комитета Обороны и люди из Генштаба, решили снять с поста начальника штаба Юго-Западного фронта тов. Баграмяна. Тов. Баграмян не удовлетворяет Ставку не только как начальник штаба, призванный укреплять связь и руководство армиями, но не удовлетворяет Ставку даже и как простой информатор, обязанный честно и правдиво сообщать в Ставку о положении на фронте. Более того, т. Баграмян оказался неспособным извлечь урок из той катастрофы, которая разразилась на Юго-Западном фронте. В течение каких-либо трех недель Юго-Западный фронт благодаря своему легкомыслию не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел еще отдать противнику 18—20 дивизий.

Это катастрофа, которая по своим пагубным результатам равносильна катастрофе с Ренненкампфом и Самсоновым в Восточной Пруссии. После всего случившегося тов. Баграмян мог бы при желании извлечь урок и научиться чему-либо. К сожалению, этого пока не видно. Теперь, как и до катастрофы, связь штаба с армиями остается неудовлетворительной, информация недоброкачественная, приказы даются армиям с запозданием, отвод частей происходит также с опозданием, в результате чего наши полки и дивизии попадают в окружение теперь так же, как и две недели тому назад…

Понятно, что дело здесь не только в тов. Баграмяне. Речь идет также об ошибках всех членов Военного совета и, прежде всего, тов. Тимошенко и тов. Хрущева. Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе – с потерей 18—20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с вами поступили бы очень круто. Поэтому вы должны учесть допущенные вами ошибки и принять все меры к тому, чтобы впредь они не имели места…»[29]29
  Военно-исторический журнал. 1990. № 2. С. 45—46.


[Закрыть]

Таким образом, наступление на Харьков в мае 1942 года стало очередной неудачной операцией войск Красной армии, сопряженной с большими человеческими, материальными и, главное, моральными потерями. Оно в очередной раз показало неспособность Ставки ВГК и Генерального штаба РККА готовить и проводить крупные наступательные операции.

Крымская катастрофа

Для освобождения Крыма в конце января 1942 года был образован Крымский фронт под командованием генерала Козлова и усилен 47-й армией. С целью усиления командования Крымского фронта в марте представителем Ставки был назначен армейский комиссар 1-го ранга Л.З. Мехлис. Прибыв на фронт, он сразу же развил бурную деятельность: сместил начальника штаба фронта генерала Ф.И. Толбухина и заменил его привезенным с собой генералом Вечным, а затем начал выяснение отношений с командующим фронтом генералом Д.Т. Козловым.

В феврале – апреле 1942 года Крымский фронт трижды предпринимал попытки наступления, но ничего не добился и понес большие потери. Так, 27 февраля части Крымского фронта в составе восьми дивизий и двух танковых батальонов при артиллерийской поддержке кораблей Черноморского флота перешли в наступление в районе Ак-Моная. Но немецкая оборона на рубеже Яйлы – побережье Сиваша оказалась плотной, из-за узости фронта наступающие не могли использовать свое подавляющее численное превосходство. В небе господствовала немецкая авиация, не позволяя обеспечивать снабжение войск. Начавшаяся весенняя распутица и болотистая местность не позволили развить наступление. Потери были очень большими (32 тысячи убитыми и пропавшими без вести). Наступление 19 марта было остановлено, и командование фронтом в условиях распутицы отказалось от попыток наступать по болотам вдоль берега Сиваша.

9 апреля наступление началось на южном фасе с целью захвата Кой-Ассана с последующим выходом на Феодосию. Это наступление флотом уже не поддерживалось и вновь результата не принесло, и с 12 апреля войска Крымского фронта прекратили активные действия. Однако от наступательных планов не отказались.

В мае 1942 года войскам Крымского фронта противостояли пять пехотных, одна (22-я) танковая дивизии 11-й армии (командующий Э. фон Манштейн), а также прибывшие две румынские пехотные дивизия и одна кавалерийская бригада. Но Манштейн считал, что румынские соединения «только условно были пригодны для наступательных действий». Всего в составе данной группировки насчитывалось около 150 тысяч человек личного состава, менее 300 танков 2000 орудий и минометов и около 750 самолетов.

В составе Крымского фронта в то время насчитывалось 21 расчетная дивизия (259 622 человека, 347 танков, 3577 орудий и минометов разных калибров и 400 самолетов).

Таким образом, немецкая группировка уступала советской в людях в 2 раза, в артиллерии в 1,8 раза, в танках в 1,2 раза, и имела превосходство в самолетах в 1,7 раза.

При этом нужно отметить, что, готовясь к возобновлению наступления с целью освобождения Крыма в соответствии с задачами, поставленными Ставкой 21 апреля, командование Крымского фронта совершенно не уделяло внимания организации обороны. Глубина ее главной полосы, состоявшей из отдельных стрелковых ячеек и окопов, причем отрытых без всякой системы и не связанных между собой, не превышала 4—5 километров. Вторую оборонительную полосу от переднего края отделяли на правом фланге всего 12 километров, а в центре и на левом фланге они сливались. Армейский тыловой рубеж, позиции Турецкого вала и Керченские оборонительные обводы, совершенно не подготовленные в инженерном отношении, войсками не занимались. Артиллерийские противотанковые резервы во фронте и в армиях не создавались, командные пункты для управления боем заранее не готовились. Маскировка и противовоздушная оборона войск, особенно штабов, полностью отсутствовала.

Оперативное построение фронта было одноэшелонным с выделением незначительных резервов. Д.Т. Козлов расположил основные силы (47-ю и 51-ю армии) на правом крыле фронта, которое глубоко вдавалось в оборону немцев, а на левом крыле поставил 44-ю армия генерала СИ. Черняка. Но то, что армии располагались в линию, а фронтовые резервы – вблизи переднего края обороны, неминуемо ставило их под первые же удары авиации и артиллерии противника.

Подготовка наступления продолжалась вплоть до 7 мая, до того момента, когда начальник штаба Северо-Кавказского стратегического направления поставил в известность командование Крымского фронта о возможном наступлении немцев в период с 10 по 15 мая.

Вечером того же дня генерал Д.Т. Козлов доложил в Ставку план мероприятий по организации обороны. В нем предусматривались усиление левого крыла фронта, создание подвижных противотанковых резервов, форсирование оборонительных работ и вывод во второй эшелон управления 47-й армии с задачей организовать оборону в тылу. К сожалению, это решение слишком запоздало.

Ранним утром 8 мая после часовой артподготовки и массированного авиационного удара немцы, создавая видимость наступления по всему фронту, силами трех пехотных дивизий на участке шириной 6 километров нанесли главный удар в полосе 63-й горнострелковой дивизии 44-й армии. К концу дня войска противника на направлении главного удара вклинились в советскую оборону на глубину до 10 километров. Одновременно небольшой их шлюпочный десант был высажен в тылу советских войск, в 15 километрах северо-восточнее Феодосии. Кроме того, уже в первый день наступления в результате массированных ударов авиации (до 900 самолето-вылетов в сутки) по заранее разведанным командным пунктам и узлам связи враг вывел из строя почти всю систему управления объединений и соединений. В результате этого запланированный штабом 44-й армии контрудар по прорвавшемуся противнику не состоялся.

На второй день враг продолжал развивать успех вводом в сражение 22-й танковой дивизии. 10 мая эта дивизия вышла к Турецкому валу и частью сил повернула на север, стремясь выйти в тыл войскам Крымского фронта. Создалась угроза нового крупного окружения.

С целью избежать окружения И.В. Сталин приказал генералу Д.Т. Козлову в ночь на 10 мая отвести войска фронта за Турецкий вал, где организовать оборону. Однако в армии этот приказ поступил только поздно вечером. Поэтому отдельные соединения и части так и не смогли вырваться из кольца и оказались в окружении в районе Ак-Моная, откуда пробиться на восток им уже не удалось.

В полночь 11 мая И.В. Сталин телеграммой приказал главкому Северо-Кавказского направления маршалу С.М. Буденному немедленно выехать в Керчь, где тогда находился штаб фронта, и организовать устойчивую оборону на линии Турецкого вала. При этом Верховный поручил А.М. Василевскому передать от его имени приказ лично командующему фронтом: Керчь не сдавать, а «организовать оборону по типу Севастополя. Перебросить к войскам, ведущим бой на западе, группу мужественных командиров с рациями с задачей взять войска в руки, организовать ударную группу, с тем, чтобы ликвидировать прорвавшегося противника и восстановить оборону по одному из керченских обводов. Если обстановка позволяет, необходимо там быть Вам лично… Командуете фронтом Вы, а не Мехлис. Мехлис должен Вам помочь. Если не поможет, сообщите…»[30]30
  ЦАМО. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 7. Л. 362.


[Закрыть].

Но данная мера также запоздала. Утром 13 мая тыловая позиция была прорвана, а на следующий день немецкие войска вышли к окраинам Керчи. Началась спешная эвакуация города и оставшихся войск через пролив на Тамань, проходившая под постоянными ударами немецкой авиации.

Сама Керчь пала 15 мая, остатки советских войск отступили на полуостров восточнее города и 18 мая прекратили сопротивление. Эвакуация остатков войск с полуострова продолжался до 20 мая. Не успевшие эвакуироваться части численностью около пятнадцати тысяч человек ушли в Аджимушкайские каменоломни.

Когда сражение в Керчи затихло, Сталин потребовал точные данные о потерях. Сводку о них представили лишь через полторы недели. В ней значилось, что за 12 дней немецкого наступления Крымский фронт, обладая значительным превосходством в силах и средствах, потерял 176 566 человек, 347 танков, 3476 орудий и минометов, 400 самолетов. Немцы же утверждали, что только в плен взяли около 170 тысяч человек, а в качестве трофеев захватили 258 единиц бронетехники, около 110 орудий, а также другое вооружение и военное имущество. Свои потери они оценили в убитыми в 7588 человек[31]31
  Стратегический очерк Великой Отечественной войны, 1941—1945 гг. С. 379; Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 6. S. 843.


[Закрыть].

Сталин, ознакомившись со сводкой потерь, приказал Василевскому срочно подготовить директиву Ставки военным советам фронтов и армий, которая бы обобщила все недостатки майской трагедии в Крыму. 4 июня проект этой директивы был готов и доложен Верховному. В этом секретном документе был дан весьма своеобразный анализ причин поражения Крымского фронта. Его командование было обвинено в «полном непонимании природы современной войны», «в бюрократическом и бумажном» методе руководства войсками, личной недисциплинированности Д.Т. Козлова и Л.З. Мехлиса, которые «не обеспечили своевременного отвода войск за Турецкий вал»[32]32
  ЦАМО. Ф. 3. Oп. 11556. Д. 8. Л. 121—129.


[Закрыть].

В результате И.В. Сталин своим приказом сместил и понизил в должности и в звании командующего фронтом, члена Военного совета Ф.А. Шаманина, командующих 44-й и 47-й армиями С.И. Черняка и К.С. Колганова, командующего ВВС фронта Б.М. Николаенко. Снятый с должности начальник штаба фронта генерал П.П. Вечный был направлен в распоряжение Генерального штаба для назначения на менее ответственную работу. Он был единственным, кто не был понижен в воинском звании за поражение Крымского фронта.

Правда, сам Л.З. Мехлис пытался переложить вину за поражение Крымского фронта на других. Уже в первый лень немецкого наступления, увидев, что все рушится под ударами противника, он направил Верховному телеграмму, в которой обвинил во всех бедах командующего фронтом. На сей раз реакция Сталина была довольно своеобразной. Он резко отчитал своего доверенного: «Вы держитесь странной позиции стороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте Вы… ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым… Вы посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля…

Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга… У нас нет в резерве Гинденбургов… Если бы Вы использовали штурмовую авиацию… против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте»[33]33
  Василевский A.M. Указ. соч. Кн. 1. С. 208.


[Закрыть].

В результате Л.З. Мехлис был смещен с поста заместителя наркома обороны и начальника Главного политического управления РККА, понижен в звании до корпусного комиссара.

Потеря Керченского полуострова поставила в исключительно тяжелое положение советские войска, защищавшие Севастопольский оборонительный район. Теперь против них были повернуты все силы 11-й немецкой армии. В ее составе насчитывалось семь с половиной немецких и полторы румынские дивизии. Кроме того, для действий против советских кораблей противник создал авиационную эскадру в составе 150 бомбардировщиков и самолетов-торпедоносцев. Кроме того, в крымские порты, прежде всего в Ялту, он перебросил 19 торпедных, 30 сторожевых и 8 катеров противолодочной обороны, а также 6 итальянских малых подводных лодок типа «малютка». Эти силы фактически блокировали Севастополь со стороны моря.

Севастополь обороняли семь стрелковых дивизий, два полка морской пехоты, два танковых батальона и бронепоезд. Всего в составе этой группировки насчитывалось 106 тысяч человек, 600 орудий и минометов, 38 танков и 53 исправных самолета. Не хватало боеприпасов и других материальных средств. При том, что снабжение советских войск осуществлялось боевыми кораблями Черноморского флота, то каждый раз при подходе к осажденному городу им приходилось прорывать блокаду. Отдельные корабли подвергались атакам до 90 вражеских самолетов, сбрасывавших по 200—300 бомб.

С 20 мая заметно активизировали свои действия авиация и артиллерия противника, а 2—6 июня, перед третьим штурмом Севастополя, чтобы окончательно деморализовать его защитников, была проведена авиационно-артиллерийская подготовка. Шквал огня обрушился на позиции осажденных. В эти дни авиация врага произвела свыше 9 тысяч самолето-вылетов, сбросив до 45 тысяч бомб, а артиллерия выпустила около 126 тысяч снарядов.

7 июня начался третий штурм Севастополя. Ежедневно производилось по 15—20 атак, немецкая авиация совершала ежедневно по 600—1000 самолето-вылетов. У советских войск остро ощущался недостаток боеприпасов, и пехота зачастую действовала почти без поддержки артиллерии. При налетах немецкой авиации зенитная артиллерия также бездействовала, так как нечем было стрелять.

17 июня немцам удалось прорвать оборону на северном участке. В последующие шесть дней они смогли захватить все побережье бухты Северная, а на юге продвинуться до подножия Сапун-горы. В ночь на 29 июня части одного из немецких армейских корпусов на ста штурмовых лодках неожиданно форсировали Северную бухту и с первой попытки закрепились на ее южном обрывистом берегу. Утром пехотная дивизия, развивая наступление, прорвала оборону в районе Сапун-горы и на следующий день вышла на широком фронте непосредственно к городу.

В таких условиях провести организованную эвакуацию войск было уже невозможно. Тем не менее, по разрешению Ставки, около 600 человек руководящего состава армии, флота, гражданских организаций и членов городского комитета обороны в ночь на 1 июля на самолетах покинули Севастополь, а генерал Петров со своим штабом – на подводной лодке. После этого в городе оставалось примерно еще 5,5 тысячи боеспособных военнослужащих и около 15 тысяч раненых со всем медицинским персоналом. Все эти люди практически были брошены на произвол судьбы. Несмотря на это, они продолжали сопротивление.

7 июля было сломлено последнее сопротивление войск, сосредоточенных на полуострове Херсонес. Общие потери защитников Севастополя с 30 октября 1941 по 7 июля 1942 года составили 200 тысяч человек, в том числе более 156 тысяч – безвозвратные. За овладение Севастополем Гитлер присвоил Манштейну высшее воинское звание в вермахте – генерал-фельдмаршал, а в честь покорения Крыма даже была отлита памятная доска с выбитой медалью.

Командующий обороной Севастополя генерал И.Е. Петров продолжал командовать фронтами, в 1944 году дослужился до генерала армии. Однако и с этой должности он был снят и понижен в звании после доклада члена Военного совета фронта Л.З. Мехлиса, который написал И.В. Сталину о «мягкотелости Петрова, о неспособности его обеспечить успех операции… что Петров болен и слишком много времени уделяет врачам».

Но и после этого И.Е. Петров смог завоевать доверие Верховного, и 5 августа 1944 года был назначен командующий войсками 4-го Украинского фронта, а 26 октября 1944 года ему вновь было присвоено воинское звание генерала армии.

Но и это возвращение оказалось не долгим. Из-за неудачного начала наступления войск фронта Моравско-Островской операции директивой Ставки Верховного главнокомандования от 17 марта 1945 года И.Е. Петров был обвинен в неподготовленности наступления и в том, что не доложил о неготовности войск фронта в Ставку. При этом в директиве было указано: «Ставка последний раз предупреждает генерала армии Петрова и указывает ему на его недочеты в руководстве войсками». А вскоре после этого приказом Верховного главнокомандующего от 25 марта 1945 года он был снят с должности командующего войсками фронта с резкой формулировкой: «Генерала армии Петрова И.Е. снять с должности командующего войсками 4-го Украинского фронта за попытку обмануть Ставку насчет истинного положения войск фронта, не готовых полностью к наступлению в назначенный срок, в результате чего была сорвана намеченная на 10 марта операция. Генералу армии Петрову после сдачи войск фронта прибыть в распоряжение Ставки».