Текст книги "Кукловоды и марионетки. Воспоминания помощника председателя КГБ Крючкова"

Узелок третий

От загадочных символов с явным конспирологическим оттенком плавно перейдем, как говорил Горбатый (прошу не путать с Майклом Горби) в фильме «Место встречи изменить нельзя», «к делам нашим скорбным». Давайте немного сообща покалякаем на тему так называемых секретных протоколов к пакту Молотова – Риббентропа. Это – моя застарелая любовь, еще со времен работы в должности старшего референта Председателя КГБ СССР.

Почему так? Постараюсь вкратце более-менее доходчиво объяснить.

Когда в начале 80-х гг. я небезуспешно осваивал чекистский ликбез в Краснознаменном институте КГБ при СМ СССР (сейчас Академия Службы внешней разведки РФ) и обучался на его основном, трехгодичном факультете (который, в отличие от соседнего годичного «скорострела», занятого в основном подготовкой сотрудников для работы в дружественной ГДР, готовил будущих разведчиков серьезно, а не абы как попало), учебная программа «цивильной» части нашего обучения была полностью, практически абсолютно идентичной курсам учебных предметов по истории внешней политики, международного права, дипломатического протокола и пр. премудростей подготовки специалистов советской внешней политики и советской дипломатии, преподаваемым в МГИМО (тогда еще просто МИМО) МИД СССР.

Мы учились по одним и тем же учебникам, профессура и преподавательский состав у нас был один и тот же, лишь с естественной поправкой на требования конспирации и зашифровки будущих разведчиков. И какой-нибудь толстенный учебник по истории международных отношений и внешней политики СССР под редакцией академика (тогда еще член-корра) В. Г. Трухановского[33]33
  История международных отношений и внешней политики СССР, 1917–1967 гг.: в 3 т. / гл. ред. В. Г. Трухановский. М.: Международные отношения, 1967


[Закрыть], многотомные учебные пособия «История дипломатии» под редакцией В. П. Потемкина и А. А. Громыко, трехтомный «Дипломатический словарь», а также книги Б. В. Ганюшкина по международному праву я пока еще помню столь же отчетливо, как если бы все это происходило вчера.

На каком-то этапе позднегромыкинской эпохи управления МИДом в Инстанциях с подачи КГБ стал всерьез обсуждаться вопрос о придании Краснознаменному институту статуса спецфакультета МГИМО. Это давало бы возможность выпускникам специфического чекистского вуза получать признанный в дипломатической среде общегражданский диплом и не тратить попусту время и усилия на создание более или менее правдоподобной легенды прикрытия своего обучения на роль работника внешнеполитического фронта.

Жаль, не прошла тогда эта здравая идея через многочисленные бюрократические (сегодня бы сказали – лоббистские) рогатки в цековских и мидовских коридорах. Невзирая на это досадное обстоятельство, я всегда считал и по-прежнему считаю совершенно полноценным для дипломатической службы свой красный диплом по специальности «референт-международник». Хотя бы потому, что на практической работе в составе Посольства СССР во Франции я ни на минуту не почувствовал себя ущербным с точки зрения знаний и подготовки в коллективе высококвалифицированных «карьерных» дипломатов, трудившихся в группе внутренней политики под руководством выдающегося знатока Франции, впоследствии кавалера французского ордена Почетного легиона и командора ордена Почетные пальмы профессора Ю. И. Рубинского (тоже, кстати, отметившегося в свое время по теме масонства)[34]34
  Рубинский Ю. Масонство во Франции (вчера и сегодня) // Вопросы истории. 1976. № 9.


[Закрыть]

Но несколько существенных отличий в содержании традиционных для советской дипломатии учебных дисциплин все же было. И одно из них касалось углубленного, детального изучения наиболее спорных, дискуссионных моментов истории международных отношений, причем касающихся не только Советского Союза и сопредельных с ним стран.

Поэтому все мельчайшие детали формирования, к примеру, той же Версальской системы послевоенных международных отношений, малейшие нюансы хода переговоров и заключения Версальских, Сен-Жерменских, Трианонских и Севрских договоров слушатели Краснознаменного института (естественно – достаточно добросовестные в учебе, а не филоны, которые тоже наличествовали в КИ, куда уж без них) знали так, что аж от зубов отскакивало. Про все перипетии территориальной принадлежности Саарской области, города Триеста, архипелага Шпицберген или каких-нибудь там Фолклендских или Маршалловых островов они могли часами предметно рассуждать, причем достаточно профессионально, со ссылками на источники, а не на уровне любительского трепа. Всю историю заключения позорного Брестского мира слушатели КИ могли по косточкам, по щепкам и даже на отдельные молекулы разложить так, что и академику Чубарьяну в его кошмарном диссертационном сне не приснилось бы…

В постперестроечные годы, уже во время работы в Государственной Думе мне довелось совместно с очень авторитетным и уважаемым среди ученых знатоком международных отношений А. А. Ахтамзяном возглавить солидную рабочую группу (свыше 10 чел. из числа бывших Чрезвычайных и Полномочных послов СССР) и готовить вместе со своими коллегами для заместителя Г. А. Зюганова В. И. Зоркальцева текст его (!) выступления на юбилейной конференции в Ливадийском дворце, приуроченной к 50-летию заключения Ялтинских соглашений (при желании, мог бы воспроизвести сей коллективный труд для любопытствующих, очень хороший и, главное, содержательный, на мой взгляд, доклад получился). Уважаемый профессор МГИМО был искренне удивлен моей осведомленностью относительно малозначительных деталей подготовки и хода этой конференции. Ну, к примеру, знанием основных этапов эволюции позиции И. В. Сталина по польскому вопросу или обсуждения «тройкой» различных аспектов проблематики государств и отдельных территорий Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Тихоокеанского региона в целом.

А ведь это было вовсе неудивительным, ибо в КИ нас обучали, помимо прочего, искусству ведения дискуссии и способам убеждения собеседника, оказания на него нужного влияния для создания предпосылок в завязывании с ним дружественных, неформальных отношений. Дейл Карнеги уже тогда был у нас настольной книгой, расхожим беллетристским чтивом на ночь, а не только учебным пособием по курсу оперативной психологии. А как же по-другому можно пытаться доказать свою правоту в споре с хорошо подготовленным собеседником, если ты не знаешь таких любопытных подробностей о предмете дискуссии, которые были бы неведомы твоему визави?

Тема пакта Риббентропа – Молотова была одной из центральных в процессе нашего обучения. Мы имели возможность детально проштудировать все основные западные публикации по данной тематике – в основном в оригинале, иногда в переводе. Библиотека в КИ была просто шикарной, выше всяких похвал – знай себе выбирай книги и журналы на любой вкус, особых запретов и ограничений в доступе к несекретным материалам не было. Поэтому степень подготовки слушателей по «темным пятнам» отечественной истории была, по воспоминаниям моего чекистского детства и отрочества, на должной высоте. Нас никогда и никоим образом не поощряли к бездумному повтору абракадабры из политизированных учебников советских авторов, но гораздо чаще призывали побольше есть рыбы, постоянно включать собственные мозги, мыслить самостоятельно и уметь находить нужные аргументы для собеседника, которого ты собираешься в перспективе завербовать. Да и лектор по данной теме был очень колоритной фигурой – бывший помощник В. М. Молотова и бывший руководитель информационного управления разведки профессор Ф. И. Видясов, знавший всю историю заключения советско-германских договоров не понаслышке, а из собственной богатой дипломатической и разведывательной практики[35]35
  http://svgbdvr.ru/bezopasnost/rossiya-vstala-s-kolen


[Закрыть].

Уже в тот период для меня стало ясным, что тема советско-германских договоренностей довоенного периода станет одним из оселков, на котором будет проверяться реальная степень доверительности отношений с моими будущими контактами в странах Западной Европы. Хотя бы потому, что расхожая фраза «четвертый раздел Польши путем совместных и скоординированных усилий нацистской Германии и Советского Союза» уже уверенно набирала свою пропагандистскую силу. Она стала особо популярной на Западе после ввода войск стран Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году. А к моменту возникновения в Польше движения «Солидарность» пропагандистский штамп «исторический сговор двух тиранов» уже зримо обрел свои мощные разрушительные очертания.

Во время работы в западноевропейском подразделении разведки через мои руки проходили материалы стран-членов НАТО (благо мы были кураторами, головным подразделением разведки по данному т. н. «главному противнику»), которые свидетельствовали о выборе ими темы пакта в качестве одного из ударных направлений по разрушению единства стран-участниц Варшавского договора. Это же подтверждалось и аналитическими выкладками службы активных мероприятий, которая фиксировала весьма значительный, по сути, скачкообразный рост интереса спецслужб главного противника к скрытому потенциалу «секретных протоколов пакта Риббентропа – Молотова» как очень эффективного, разнопланового и многовекторного информационно-пропагандистского оружия.

Именно в тот период пошли первые серьезные импульсы западноевропейцев в направлении подталкивания Румынии к более пристальным взорам не только на Трансильванию, но и на Бессарабию. Резко активизировалась деятельность «представительств прибалтийских стран в изгнании», стали появляться первые после 1948 года образцы документальных фальшивок по теме «секретных протоколов». Про Польшу я и не упоминаю, здесь и так все предельно ясно.

Нехотя зашевелилась в этот период и советская дипломатия. Тема пакта стала все чаще звучать в шифротелеграммах и иных информационных сообщениях совпослов. Правда, под одним и тем же шаблонным ракурсом – дескать, некий иностранный собеседник затронул в беседе тему пакта и намекнул на ее актуальность и супер-пупер-важность для общественного мнения своей страны, а также для будущности плодотворного развития дружественных (или не очень чтобы таковых) двухсторонних отношений. А совпосол или работник посольства, в свою очередь, якобы дал необходимые и исчерпывающие разъяснения слегка дебиловатому имяреку на основе известных положений миролюбивой внешнеполитической линии Советского государства, тезисов очередного исторического выступления «лично Л. И. Брежнева» и выдвинутых генсеком новых инициатив, которые, по закону политической подлости, сыпались как из рога изобилия почему-то именно по пятницам, накануне законного отдыха советских дипломатических работников в выходные дни. Почему по закону подлости? Так ведь регулярно приходилось по субботам мотаться, высунув язык, за «реагажем» на выступление генсека, а ведь все добрые люди в это время предпочитают водку… пардон, арманьяк с кальвадосом потреблять под хорошую закуску где-нибудь на природе.

То, что сейчас со щенячьим восторгом и повизгиванием рассказывают в СМИ о неудачных потугах какого-то действующего или бывшего совпосла (например, того же И. Майского) в его стремлении прояснить, наконец, в позитивном ключе ситуацию с «секретными протоколами» и признать уже в тот период факт их существования, – досужие выдумки и неуемные фантазии от начала и до конца. Слава Всевышнему, внешнеполитическая разведка имела возможность читать абсолютно все шифротелеграммы, поступавшие из совзагранучреждений в МИД СССР, поэтому уверенно заявляю: ничего подобного там и близко не было.

Впервые советская дипломатия по-серьезному взялась за этот сюжет лишь во времена пребывания Вилли Брандта на посту канцлера ФРГ. Тогда совпослу в ФРГ было передано шифротелеграммой полуофициальное поручение Инстанции выяснить у немецкой стороны факт наличия или отсутствия в их архивах любых документальных материалов, связанных с заключением в 1939 году Договоров между Германией и Советским Союзом. Ответ был, насколько я помню, следующим: в немецких архивах имеются лишь копии документов, переданных им на последующее хранение Госдепартаментом США в середине 60-х годов, и они готовы предоставить эти копии своим советским коллегам. Поступили тогда эти копии в нашу страну или нет – не знаю достоверно, но думаю, что от любезного предложения немцев грех было отказаться, ведь предложено было «на халяву, битте»…

Мне до сих пор непонятна пассивность в те времена официального Бонна (а теперь уже Берлина) в однозначном и недвусмысленном прояснении вопроса с «секретными протоколами». Ведь «за четвертый раздел Польши» весьма чувствительно пинают ногами не только СССР (и его правопреемника Россию), но и довоенную нацистскую Германию (правопреемницей которой стали ФРГ). А ведь бундестаг ФРГ даже и не помыслил, в отличие от «взбесившегося принтера» Съезда народных депутатов СССР, дезавуировать советско-германские соглашения 1939 года и объявить их «юридически ничтожными с начала и до конца». Немцы – молодцы, действовали по известным заветам И. В. Сталина: «Нет оригиналов внешнеполитических документов – нет и самой проблемы».

Впрочем, отдельные попытки со стороны «нестандартно мыслящих депутатов» внести вопрос о «секретных протоколах» на рассмотрение западногерманских парламентариев все же были, но все они, как мне рассказывали в личных беседах члены фракции «Партия демократического социализма» (PDS) в бундестаге ФРГ, были вежливо и без лишнего шума и суеты отклонены, в основном по мотивам нарушений парламентской процедуры. Так кто же, на ваш личный взгляд, поступил умнее и дальновиднее: Горбачев с Яковлевым или Коль со Шрёдером?

В период работы в аппарате Председателя КГБ СССР мне было поручено, помимо прочего, курировать в масштабах ведомства также и эту тематику. Поэтому вся дипломатическая и оперативная переписка с загранпредставительствами, все материалы перехвата и дешифровки, все записки МИД СССР и отделов ЦК КПСС, все доклады и справки академических институтов по данной теме поступали в конечном итоге ко мне на стол и тщательно исследовались на предмет новизны содержащихся в них сведений. Ничего принципиально нового на момент начала работы I съезда народных депутатов СССР я в них, при всем моем добросовестном старании и даже стремлении, увы, не увидел.

В тот период я уже был достаточно подробно осведомлен о том, что КГБ СССР, прежде всего его Первое главное управление, никогда не оставлявшее эту тему без должного внимания, несколько раз по своим каналам как в официальном порядке, так и через имеющиеся в МИДе, МГИМО и Дипломатической академии кадровые и иные возможности пытался прояснить обстановку с существованием «секретных протоколов» и что каждый раз поиски неизменно сводились к нахождению тех или иных копий американского и немецкого происхождения. Что же касается Общего отдела ЦК КПСС, тот, вообще, с явной обидой, со слезой на глазах и с дрожью в голосе заверял и МИД, и КГБ, и другие отделы своего родного ЦК, в том числе и письменно, что вынюхивать любые следы существования «секретных протоколов» нужно лишь в МИДе, только в МИДе и нигде более. Искать что-то полезное по данной теме в нашем ведомственном архиве было вообще бессмысленным занятием, его перелопатили основательно, и причем неоднократно.

Сама постановка вопроса о «секретных протоколах» пакта Риббентропа – Молотова в повестку дня I съезда народных депутатов СССР с последующим созданием депутатской комиссии выглядела, мягко говоря, не вполне мотивированным политическим решением, продиктованным главным образом конъюнктурными требованиями текущего момента, ибо в области и внутренней, и внешней политики СССР накопились к тому времени гораздо более актуальные и неотложные проблемы, к решению которых депутатам следовало бы приступать в первую очередь.

Но зато этот политический маневр отлично вписывался в логику программных действий команды Горбачева – Яковлева – Шеварднадзе по укреплению своего доминирующего положения на фронтах идеологических сражений, в определении главных направлений внутриполитического и внешнеполитического развития страны. Призывы «Больше социализма!» и «Возврат к истинному ленинизму!» рассматривались ими как идеологическое средство борьбы с остатками сталинского наследия во всех сферах жизни – от экономики и существующей системы хозяйствования до дипломатии и внешней политики.

С горечью вынужден констатировать: вчистую переиграла эта тесно сплоченная команда «сторонников нового политического мышления» неорганизованную депутатскую толпу и повела их на II съезде на заклание и на будущий позор, как стадо баранов. Наши пресловутые «депутатские сотни» – партийная, профсоюзная и комсомольская – вообще повели себя безынициативно, совершенно небоевито и политически абсолютно близоруко, причем не только в этом вопросе.

Когда была сформирована депутатская комиссия по пакту Риббентропа – Молотова, к ее работе на экспертном уровне были привлечены специалисты ряда подразделений Комитета государственной безопасности – разведки, оперативно-технического управления, архивного отдела, секретариата, ряда научно-исследовательских и учебных заведений. Мы очень ответственно подошли к работе команды экспертов ведомства и честно поделились с комиссией всей той информацией, которой располагали, включая сведения, полученные в разные периоды от немецких, чешских и польских друзей по линии представительств КГБ при органах безопасности этих стран.

Но уже на самом раннем этапе работы депутатской комиссии наши сотрудники стали все чаще информировать руководство о фактах, которые вызывали растущие сомнения в объективности руководства комиссии и в чистоте помыслов ряда наиболее активных ее участников. Вызывали, в частности, удивление и даже недоумение некоторые «установочные вводные» экспертам, поступавшие от руководителя комиссии А. Н. Яковлева и от его заместителей, особенно в части порядка проведения научных и технических экспертиз по представленным на исследование документам. Стало далее нетерпимым и то очевидное пренебрежение, с которым руководство комиссии относилось к труду группы наших экспертов и к тем выводам, к которым они пришли по итогам проведенной ими напряженной и очень кропотливой работы.

Сама комиссия работала бессистемно, неорганизованно и абсолютно непоследовательно. Работа была «пущена на самотёк», в ней явно отсутствовала планомерность, все происходило какими-то «наскоками и зигзагами». Наметился очевидный перекос в сторону приоритетной востребованности для подготовки заключения прежде всего достаточно произвольных, я бы даже сказал – досужих, высказываний и мнений ряда весьма ангажированных советских и зарубежных историков, не буду сейчас обозначать их пофамильно, они и так получили благодаря этому эпизоду поистине планетарную известность.

Их оценки и выводы вставлялись в заключение целыми кусками и даже блоками, причем без должного критического подхода и без всестороннего анализа. Даже дипломаты, бывшие и действующие, играли в комиссии далеко не первую скрипку. Это хорошо видно хотя бы на примере того же В. М. Фалина, который внезапно «прозрел» лишь после развала СССР, хотя в самой депутатской комиссии был заместителем ее председателя и активно подыгрывал Яковлеву. Что же касается выводов разведки, в том числе ее специализированного подразделения, которое отслеживало и анализировало активные мероприятия спецслужб противника, то они вообще были, по существу, проигнорированы Комиссией.

В этих условиях руководство КГБ сочло для себя излишним «ломать копья» по поводу критики организационной и содержательной сторон работы Комиссии, чтобы не «нарываться» на возможные несправедливые обвинения в попытках противодействовать ее работе. Но и подыгрывать разворачиваемому на публике политическому спектаклю по сценарному плану Яковлева, Шеварднадзе и его первого заместителя в МИДе А. Г. Ковалева оно не стало, хотя побудительные импульсы со стороны отдельных работников ЦК, в основном его информационно-пропагандистских звеньев, в ведомство поступали, причем неоднократно, со всех сторон, по разным каналам и с различной степенью воздействия «на мозги» упорствующих, иногда даже с неприкрытым нажимом.

В своих статьях в журнале «Обозреватель-Observer» – «Еще раз о пакте Риббентропа – Молотова» и «Оригиналы секретных протоколов – на стол!» я достаточно подробно писал о моих личных ощущениях от работы самой комиссии и от итогов ее деятельности. Процитирую лишь два пассажа из этих статей.

«…На II съезде народных депутатов СССР лукавый А. Н. Яковлев сломал упорство не шибко грамотных нардепов, сунув им в нос в качестве “важнейшего вещественного доказательства” существования “секретного дополнительного протокола к пакту Риббентропа – Молотова” якобы случайно обнаруженную в архиве карту разграничения новой границы с личными (!) автографами И. В. Сталина и И. Риббентропа. Хотя на деле эта карта дипломатам и историкам давно и хорошо известна как составная и неотъемлемая часть подписанного в сентябре 1939 года Договора о дружбе и границе между Германией и СССР. Она была официально опубликована в газете “Правда” в том же далеком 1939 году, и никто из нее никогда и никакого секрета не делал.

Казалось бы, ну чего стоят подобные “свидетельства”, равно как и воспоминания открыто и скрыто ненавидевших И. В. Сталина некоторых его современников и продолжающих ненавидеть “кремлевского тирана” их потомков. А ведь действуют же их россказни на простодушную публику. Так же, как и вымыслы о графологичнской экспертизе документов и подписи В. М. Молотова, якобы проведенной сотрудниками МУРа в пику специалистам научно-исследовательского института КГБ, действительного отказавшимися, несмотря на давление председателя Комиссии Съезда народных депутатов СССР А. Н. Яковлева, признать достоверность материалов по фотокопиям.

К сожалению, не вняли, в своей массе, народные депутаты СССР страстному призыву к разуму своего коллеги и моего земляка пенсионера В. С. Образа и 1435 голосами “за” при 251 “против” и 266 “воздержавшихся” приняли постановление Съезда “О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года”. Между прочим, депутат В. И. Алкснис также поддержал это постановление, вместе с М. С. Горбачевым, Б. Н. Ельциным и А. Н. Яковлевым»[36]36
  Observer (Обозреватель). 2006. № 1. С. 110–119.


[Закрыть].

«– Еще один вопрос, связанный с нашей беседой, опубликованной в “Правде” в позапрошлом году. Как откликнулись на ваши исследования те, кто страдает безоговорочной верой в истинность “секретных протоколов”?

– Для меня действительно было интересным посмотреть на реакцию ряда “специалистов”, в течение многих лет откровенно паразитирующих на непростых, неоднозначных проблемах советско-германских отношений довоенного периода. Поэтому год назад я опубликовал статью на эту тему в солидном журнале “Обсервер (Обозреватель)” с общепринятыми в научном мире ссылками на источники информации, а также ее сокращенный вариант в “Экономической и философской газете”. Реакция “специалистов” весьма показательна – полный молчок, ни похвалы, ни ругани. Одним словом, не хотят замечать.

В этой связи хотел бы процитировать известного немецкого философа Освальда Шпенглера. В своем труде “Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории” он отмечал: “Всякому позволено говорить, что хочет; однако пресса также свободна выбирать, обращать ей внимание на это или нет. Она способна приговорить к смерти всякую «истину», если не возьмет на себя сообщение ее миру, – поистине жуткая цензура молчания, которая тем более всесильная, что рабская толпа читателей газет ее наличия абсолютно не замечает”»[37]37
  На подпорках из фальшивок. Беседа бывшего начальника Управления КГБ СССР Валентина Сидака и политического обозревателя «Правды» Виктора Трушкова // https://kprf.ru/pravda/issues/2007/44/article-16352/


[Закрыть].

До 2009 года мне не приходилось выступать публично по данной теме. Я ограничивался статьями в ряде научных изданий и периодическими беседами с политическим обозревателем газеты «Правда», моим старым, испытанным соратником и верным, надежным товарищем доктором философских наук В. В. Трушковым, который все тянул меня «за уши» на защиту под его чутким руководством кандидатской диссертации по теме глобализации. Благо публикаций по данной теме и в российской, и в зарубежной печати у меня к тому времени уже накопилось немало.

Так уж вышло, что моя основная, «забойная» статья из двух частей, уже прошедшая редактирование и находившаяся в типографском наборе в редакции газеты «Правда», была в последнюю минуту снята с публикации ввиду внезапного появления из-под пера Г. А. Зюганова «программной» статьи на аналогичную тему. В какой-то мере именно по причине столь пикантного «временного совпадения» у меня совершенно не лежала душа к этой откровенно конъюнктурной теме, слишком уж много «попрыгунчиков» стало пастись на этой благодатной ниве за последние пару десятилетий. Один первооткрыватель «единой теории глобализации», звезда сегодняшнего радио и телеэфира, руководитель Института проблем глобализации (ИПРОГ) профессор М. Делягин чего стоит…

Поэтому, когда в июне 2009 года на меня через сотрудников германского фонда имени Розы Люксембург вышли с предложением поучаствовать в Международной научной конференции по Второй мировой войне, организованной Российским государственным социальным университетом, и выступить на ней по тематике пакта Риббентропа – Молотова, я охотно согласился и с большим интересом отправился в бывший зал заседаний Коминтерна на ул. Вильгельма Пика в Москве. Поскольку организаторы этого форума (Международная научная конференция «Советско-Германский договор о ненападении: 70 лет спустя». Москва, РГСУ, 23 июня 2009 г.) по неизвестным мне причинам так и не выполнили своего обещания опубликовать мое выступление в сборнике материалов конференции, считаю себя вправе воспроизвести его здесь полностью. Причем без купюр и последующих «самостийных» правок А. Кунгурова, которому я направил данный материал по его настоятельной просьбе и который он тут же опубликовал со своими комментариями в своем блоге без моего ясно выраженного на то согласия. Я не то чтобы быть на него в претензии за этот поступок, но есть все же какие-то общепринятые правила делового политеса и простого людского приличия, ведь ранее неизвестные факты публикуются им впервые…

«Уважаемые коллеги!

Наша встреча проходит в годовщину начала агрессии гитлеровской Германии против Советского Союза – страны, которая еще сравнительно недавно была нашей общей Родиной – великим, могучим и уважаемым во всех уголках земного шара государством. Победа советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг., победа Союза ССР и его союзников во Второй мировой войне были достигнуты объединенными усилиями представителей всех составлявших СССР наций и народностей, в тесном единстве с боевыми соратниками из стран антигитлеровской коалиции, с опорой на поддержку всех борцов против идеологии и практики нацизма и расовой ненависти, в какой бы стране они не проживали. Давайте ни на минуту не забывать об этом, обсуждая заявленную на сегодня тему дискуссии.

Актуальность этой темы сохраняется и в наши дни. Вспомним недавние попытки, предпринятые в ПАСЕ и Европарламенте, с целью осуждения коммунистических режимов и принятия резолюций, по сути приравнивающих социалистические государства к фашистским режимам. Таким образом, налицо стремление объявить преступной большую часть отечественной истории XX века.

Мудрое наставление буддистских монахов гласит: “Пьешь воду – помни об источнике”. Древние арабы по этому поводу выразились еще более четко и определенно: “Когда пьешь воду из мутного источника, не удивляйся, что у тебя потом заболит живот”. Думается, это очень емкое и точное жизненное наблюдение наших предков нужно постоянно иметь в виду тем историкам, писателям и публицистам, которые приступают к анализу неоднозначных, порой достаточно спорных, а иногда и трагичных событий отечественной истории, дают им собственные оценки и суждения, а затем публично их отстаивают в средствах массовой информации и в литературных изданиях.

К числу ответственных исторических эпизодов, требующих особо бережного и вдумчивого к себе отношения, я бы отнес все детали внешней политики СССР на германском направлении после прихода А. Гитлера к власти в Веймарской республике. И прежде всего все, что прямо или косвенно связанно с советско-германскими договоренностями 1939–1941 гг., особенно имеющее отношение к документальным источникам и другим историческим свидетельствам подготовки и заключения Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом, более известного в мире под названием пакта Риббентропа – Молотова.

Не намерен отвлекать внимание столь представительной аудитории на очередной пересказ умозаключений и выводов, к которым я пришел в результате многолетнего, достаточно кропотливого анализа документов по так называемым секретным протоколам, к которым в разное время имел доступ. Пока еще никто из авторитетных ученых и специалистов не доказал мне, рядовому гражданину Российской Федерации, равно как и многим сомневающимся моим соотечественникам, что история появления на свет секретных протоколов абсолютно чиста и прозрачна, что обсуждать здесь настоящим историкам, а не таким дилетантам от истории, как “аз есмь”, больше нечего и незачем. Никогда так не считал, а сегодня тем более не считаю.

На протяжении вот уже почти десятилетия я безуспешно взываю к коллективному разуму народных избранников – депутатов Государственной Думы, в Аппарате которой мне довелось трудиться более 14 лет. Прошу их лишь об одном: спокойно, без излишней суеты, ненужной шумихи и пиара, вновь вернуться к неудовлетворительным, на мой взгляд, итогам работы Комиссии Съезда народных депутатов СССР, сопоставить их выводы с новыми историческими свидетельствами, появившимися на свет после развала Союза ССР, подтвердить или опровергнуть достоверность документов, обнаруженных в октябре 1992 года в пресловутом пакете № 34 бывшей “Особой папки” архива Политбюро ЦК КПСС.

Равнодушие наблюдаю в ответ на мои призывы и доводы полнейшее. И со стороны “единороссов”, и со стороны коммунистов и депутатов фракции ЛДПР, и со стороны депутатов, которые позиционируют себя как “патриотически настроенные”, и со стороны “демократов”. У подавляющего большинства действующих депутатов, причем не важно, какого созыва, проявляется, по моим наблюдениям, какое-то непонятное и ничем не обоснованное чувство непогрешимости в собственных личностных оценках, какое-то очевидное нежелание отступить от заданных кем-то стереотипов и подвергнуть что-либо критическому осмыслению. Обсудили достаточно поверхностно, между текущими делами этот серьезный вопрос на полупустом заседании фракции, выслушали мнение более или менее авторитетного своего коллеги – и все, вопрос закрыт до очередного всплеска политических эмоций вокруг очень многогранной, потенциально взрывоопасной на протяжении длительного исторического периода темы пакта Риббентропа – Молотова.