Текст книги "Круиз по лишним проблемам"

Солнечные блики от воды слепили глаза, и Наташка, время от времени поглядывавшая на водную гладь, нацепила темные очки, но вскоре с раздражением их сняла. Озеро постепенно отгородилось от дороги значительным количеством деревьев и кустов. А вскоре на небольшом пригорке показались и первые дома. На заднем плане темнела полоса леса.

То, что дома утопали в зелени садов, являлось бесспорным, вот только вид у большинства был нежилой, да и сады казались слишком запущенными. Издалека они смотрелись лучше, чем вблизи. Слух не улавливал знакомого стука молотков, визга пил, дрелей и прочих звуков начавшегося возрождения деревни. Судя по тишине, возрождение здесь шло отнюдь не активно.

Фазенду Джин-Тоника мы нечаянно проехали. Слишком усердно отсчитывали третий дом с края. Развалюхи и сараюшки в счет не шли. А тут еще белый свет сошелся клином на красивом недостроенном коттедже с отделанным крупной речной галькой фундаментом. Мы почему-то решили, что нам туда. Уж очень он нам понравился.

Побегав по совершенно безлюдному участку, успели только отметить преимущество строительства в глуши – некому воровать приобретенные стройматериалы. Но наша появившаяся на дороге дачница мигом оборвала умные мысли своими заверениями, что ее участок ничуть не хуже этого, Потаповского, тем более что он недавно сел за воровство на длительный срок, а потому в гости никого не приглашал – негде принять. В отличие от нее, Антонины, которая заждалась нас с утра. В голосе Тоника явно слышалась нервозность. Со всей очевидностью, наша девушка отличалась ревностью, она не допускала мысли о превосходстве соседних земельных наделов.

Джин-Тоник обитала в бытовке, собственными стараниями превращенной в райский уголок. Проведя в унаследованном доме, до того как пустила его на слом, ревизию остатков мебельной рухляди, кое-что выбрала и с помощью техники декупажа подарила ей вторую жизнь. Стены бытовки украшали полки и полочки (не иначе как останки старинного шкафчика), на которых красовались неузнаваемые, потому что эффектно задекупажированные, банки из-под кофе, необычной формы бутылки и, как мы с Наташкой подозревали, старые, но совершенно новые тарелки, на которых в зеленом разнотравье пышно «цвели» салфеточные маки. Следующим этапом хозяйственной деятельности Тоник намечала разобрать старые шмотки и освоить лоскутную технику.

Дома, как такового, вообще не было. Хотя хозяйка расписывала его нам во всех красках. Зато имелся фундамент, на котором ему надлежало обрести материальность. Деньги, вырученные от продажи квартиры покойной матери, позволяли это сделать, тем более что цены на квартиры в центре столицы были сумасшедшие. Тоник о продаже не жалела, ее вполне устраивала собственная малогабаритная «двушка», кроме того, в запасе имелись завещанные ей комната тети и квартира отца. Дочь очень беспокоилась за его здоровье но, кажется, зря. Георгий Матвеевич, похоже, собирался жить вечно. В свои шестьдесят восемь лет запросто скручивался в бараний рог, играл в футбол и, неусыпно веря в реинкарнацию, не засорял родники души грешными мыслями. Именно чистота помыслов и постоянное стремление к совершенству, как пояснила Тоник, в свое время заставили его отказаться от семейной жизни и заняться исключительно самосовершенствованием. Мама Тоника считала его безответственным негодяем и дураком. Растить девочку на одну ее зарплату было тяжело и, не стремясь к совершенству, Екатерина Семеновна, в отличие от мужа, позволяла своим грешным мыслям разгуляться по полной программе, воплощая их в оскорбительные для него слова. Женщину откровенно беспокоили планы Георгия Матвеевича реинкарнироваться в новой ипостаси. Перед своей кончиной она всерьез беспокоилась, что одержимый супруг, и вправду, возродится в каком-нибудь младенце, а следом исхитрится сесть на шею собственной дочери, появившись в ее семье естественным путем, и таким образом окончательно испортит ей жизнь. Именно поэтому настаивала на скорейшем замужестве Антонины и появлении внуков. Хотела, чтобы это произошло еще при жизни Георгия Матвеевича и, разумеется, под ее материнским контролем.

Тоник без особой охоты выскочила замуж за человека, прошедшего строгий экзамен у Екатерины Семеновны и ее сестры. Главным критерием был полный и безоговорочный атеизм. От кандидата требовалось воспринимать любое из религиозных учений как полную ахинею. И такой человек нашелся. Обеих женщин больше всего устроила его профессия, он был психиатр. Побаивались одного – вдруг не сойдутся характерами, но через полгода стало ясно – супруги отлично ладят.

Через год семейной жизни Сергей Юрьевич Кулагин стал регулярно навещать тестя в его двухкомнатной квартире, подкармливая фруктами и орехами, а спустя очень короткое время отправился в командировку на две недели. То ли на Север, то ли в Индию, то ли еще куда, где, по всей вероятности, нашел себе очередного духовного наставника. Или наставницу. Назад не вернулся и через месяц. Как говорила покойная тетя, «окончательно слетел с катушек и заделался кришнаитом». Тлетворное влияние тестя. Кажется, до этого «окончательного» момента он успел подарить квартиру жене. Зачем ему в знойной Индии московская квартира?

Тоник держалась независимо и делала вид, что ее вполне устроивает такой вариант – с одной стороны она замужем, с другой – совершенно свободна. Являясь талантливым архитектором, была нарасхват, могла позволить себе не стесняться в средствах. Слезную просьбу матери развестись с Сергеем и зарегистрировать брак с «достойным человеком» – оборотистым владельцем десяти торговых точек на оптовых рынках, категорически отвергла: она не может так подло поступить по отношению к бессребренику Кулагину. А вдруг его помешательство носит временный характер? Или того хуже – Сергей Юрьевич сбрендил исключительно ради науки и хочет на практике опровергнуть постулат о том, что если человек дурак, то это не смертельно. Все лечится. В том числе и сумасшествие. Надо только найти подходящие средства и методы. Слишком мало времени прошло со дня его бегства.

Екатерина Семеновна не пережила крушения своих надежд. Проклиная «духовного развратника» Георгия Матвеевича, скоропостижно скончалась от сердечного приступа по дороге на партийное собрание единомышленников. Маршрутка, в которой они с сестрой ехали, врезалась в поливальную машину. Несмотря на отсутствие жертв, испуг был слишком велик. Одинокая сестра-близняшка пережила ее не надолго, всего на полтора дня. Не умела жить без Катеньки.

Смерть дорогих людей, жуткое дополнение к свалившемуся на нее несчастному замужеству, выбила Тоника из привычной жизненной колеи. Буквально в одночасье стало понятно, что в этом огромном густонаселенном мире она совсем одинока. И это было страшно. В какой-то момент Тоник всерьез разозлилась на отца. Мог бы отвлечься от своих нескончаемых медитаций и помочь с похоронами. Впрочем, соратники матери и тетки быстро организовали их за счет средств партии.

Из речей однопартийцев на траурном митинге можно было сделать только один вывод – родные Тонику люди безвременно погибли в борьбе за правое дело. После этих выступлений у нее создалось впечатление, что ее потеря несравненно меньше, чем потеря партии. Тоника долго искали в толпе и великодушно позволили проститься с родными. В этот ужасный момент ее трясло и колотило.

Впервые столкнувшись с трагической стороной жизни, Тоник никак не могла поверить, что это произошло именно с ней. Спустя полтора месяца после смерти матери и тетки она все еще была сама не своя. Засыпала только со снотворным, спала лишь до трех часов ночи, а ведь Наталья раздобыла для нее сильнейший препарат. Просыпалась от кошмарных сновидений и при этом уверяла, что покойницы являлись к ней наяву, с удобством располагались в креслах и начинали учить жить. Тетка немного успокоилась, после того как племянница занялась сбором документов, необходимых для получения свидетельства о праве на наследование комнаты и дачи. Мать продолжала постоянно ругать ее за депрессию, настаивала на замужестве: собственник десяти торговых точек на оптовых рынках по-прежнему был свободен. Грозила, что если дочь не согласится найти себе опору в жизни, она будет вынуждена постоянно опекать ее и с того света. Тоник начинала понимать, что постепенно сходит с ума.

Наталья запретила ей постоянно принимать снотворное, тогда Тоник зачастила в церковь. Несмотря на то что покойницы при жизни верили только в правое дело партии, категорически отрицая существование Бога, молитвы и поминания помогли. Всевышний давным-давно взял все грехи заблудшего человечества на себя, нам остается хотя бы время от времени в них каяться. Ночные кошмары почти прекратились. Мать только изредка навещала дочь во сне, молчаливо призывая ее к бдительности и осторожности перед каким-нибудь неприятным событием. В последний раз это было дней десять назад, когда Тоник неожиданно для самой себя отказалась от встречи с заказчиком, на которой он рьяно настаивал. В этот же день заказчик вместе с помощником взлетели на воздух по дороге в свой загородный дом. Вместе с ними должна была ехать Антонина…

С отцом Тоник виделась довольно часто, хотя тем для общения у них не было. Он жил в своем собственном мире, а ее устраивало то, что он вообще живет. Впрочем, отец уверял, что живет и для нее тоже. Друзей у Тоника практически не имелось, зато было множество знакомых: она с отчаянной бесшабашностью и удовольствием принимала участие в различных тусовках. Ее любили за веселый нрав, врожденную порядочность и редкое умение разрулить любую конфликтную ситуацию в благоприятную сторону. Нагляднее всего последнее обстоятельство проявлялось при общении с гаишниками. Судя по манере езды Тоника, оно происходило регулярно, при этом ее хорошенькая физиономия каждый раз светилась таким искренним недоумением, что сразу напрашивался один вывод: она здесь ни при чем. В нарушении правил виновата сама строптивая машина, водительшу можно только пожалеть.

Наташка всерьез считала Тоника главной опасностью на дороге, выходящей далеко за пределы понятия «баба за рулем». Создавалось впечатление, что за одним рулем не одна «баба», а по крайней мере десяток и все они одновременно катят в разном направлении.

Шезлонг вместе с приложением привели Тоника в дикий восторг именно расцветкой. Она радостно пристроила подарки в предбанник бытовки. Вместо завтрака быстро протащила нас по своим восемнадцати соткам, местами огороженным подобием забора на покосившихся столбах. К озеру не пустила, заявив, что любоваться на него «налетом» нельзя. А вот в лес вывела. Можно сказать, наскоком. Причем не через естественный проем повалившейся части забора, а через чудом сохранившуюся калитку, расположенную в трех метрах от забороповала. Под ближайшими березами и елями мы сорвали десяток крепеньких белых грибов, в порыве неуемной жадности попытались рвануть за ними дальше, но Тоник не пустила – всему свое время. А время было к очень позднему завтраку. К раннему сама себе кухарка Джин-Тоник опоздала. Скорее всего, проспала, а в результате оголодала. Только этим можно было объяснить желание хозяйки угодий не покидать надолго свой участок, который она, не обращая внимания на грибы, постоянно контролировала внимательным взглядом.

В ходе этого самого очень позднего завтрака и выяснилось, что деревня Демьяновка обитаема условно. Когда-то давно овдовевшая тетка обменяла свою заполненную горем одиночества отдельную квартиру на комнату в коммуналке, а на оставшиеся деньги приобрела в Демьяновке старый дом с участком земли. Но наведывалась туда редко. Вообще-то она рассчитывала проживать на природе со старшей сестрой с весны до осени, но сестра не решалась оставить без присмотра на столь длительное время великовозрастного несмышленыша – Тоника. Одной Татьяне Семеновне отдыхать от городского шума не хотелось.

Три дома в Демьяновке потихоньку разваливались, печалясь об отсутствии постоянно проживающих в них хозяев, семь считались более-менее обитаемыми, собственники наезжали в них время от времени, еще в трех шли ремонтные работы, ход которых контролировался наследниками только по выходным и праздничным дням. Тишина в деревне наводила на мысль, что сами ремонтные работы осуществлялись исключительно в период наезда контролеров.

– Да… Жаль Потапова, – вздохнула Наташка, с сожалением взирая на красивый дом, резко контрастирующий с другими. – Наверное, не в тех масштабах воровал, вот и попался. Надо было миллиарды хапать. Теперь и коттедж конфискуют…

– Не конфискуют, – с шумом отхлебнув из чашки остывший чай, заметила Тоник. – Дом оформлен на его дочь. Она сейчас на Бали. Оставила ключи от особняка и просила за ним присмотреть. Только непонятно, зачем для присмотра ключи нужны, дом внутри совершенно пустой. Еще один домишко собирается восстанавливать Мотолола. Вообще-то она Лолита. Моя хорошая знакомая. Можно сказать, родственница. Лет двадцать общаемся. Я в юности ее родителям не раз врала, что она остается ночевать у нас с мамой. Лолка просила, когда на свидания в ночную смену бегала. Кстати, это я ее уговорила заняться участком родителей, в будни одной здесь как-то страшновато. От деревни лишь название осталось. Лолка – сумасшедшая баба! Сорок два года, а гоняет на мотоцикле, как подросток. Другого транспорта не признает. Что-то не заходит… А обещала быть здесь с приятельницей. – Тоник нахмурилась, немного помедлила и продолжила: – У нее запланирована встреча с рабочими. Не приехать она не могла. Где-то шляются. Может, за грибами пошли. Я попыталась соединиться с ней по мобильнику, но не дозвонилась. Приедут рабочие, так и уедут ни с чем. Имею в виду деньги за работу и новые указания. Между прочим, дом по моему проекту будет построен. Как и тот коттедж, который вам понравился.

– Недаром мы почувствовали в нем что-то хорошо знакомое, – косясь на меня, пробормотала Наташка. – Твое мастерство и фантазию. Поэтому сразу к нему и рванули, можно сказать, «на запах». Правда, Иришка? Тоник, смотри, как идет Ирише это дурацкое выражение лица! Нет, лучше посмотри на меня, – Наташка заглянула в висящее на стене зеркало, – мое выражение ничуть не хуже. А все эта Мотобаба!

6

Рассказ о случайной встрече с женщиной, подходящей под описание Лолиты, Тоника всерьез напугал. Особенно в той его части, где говорилось об убийстве в кафе неизвестного мужчины. Схватившись за сердце, Тоник моментально побелела, чем заронила в наши души определенное сомнение – а вдруг там убили именно Лолиту? Ну перепутали половую принадлежность, мы с Наташкой тоже не сразу распознали в ней женщину. В наше время полно не только мужеподобных женщин, но и женоподобных мужиков, не гнушающихся пользоваться макияжем. А то, что ее мотоцикла сегодняшним утром не было на старом месте, значит одно – угнал преступник. Если бы с ней ничего не случилось, давно была бы здесь. С другой стороны, она же сидела за столиком без шлема. И покинула столик без него. У нее длинные светлые волосы… Нет, Лолиту не могли принять за мужика. Этим мы и постарались утешить Тоника. К счастью, сознания она не потеряла. Еле слышно прошептала:

– Смерть проверяет меня на выносливость… – Переведя дыхание, охнула, но вполне окрепшим голосом добавила: – При Лолите была крупная сумма денег, она обещала рассчитаться с бригадой, прикупить отделочный материал.

– Кажется, деньги мы спасли, – слишком бодро доложила я и напомнила Наталье о подброшенном нам конверте.

Тоник непонимающе уставилась на нас огромными, в пол-лица глазами. Я подумала: если она заплачет, озеро, точно, выйдет из берегов.

– Ты уверена, что в нем деньги? – Наташка недоверчиво покачала головой. – Вот вам и ответ на вопрос «Как стать миллионером?». Независимо от собственного желания. И без всяких там подсказок, включая помощь зала и друга.

– Я не уверена, что там миллион…

– А это уже ответ на другой вопрос: «Как не стать миллионером?» Независимо от собственного желания и всяких там подсказок, – оживилась Наташка. – Сейчас принесу конверт…

Мы по очереди долго вертели его в руках. У Тоника руки дрожали, вместе с ними вибрировал конверт. Несколько раз она, прикрыв глаза, даже понюхала плотную бумагу, а потом сказала, что не советует вскрывать конверт. Да мы и сами бы не решились. Судя по довольно тощему на ощупь содержанию, миллионом там не пахло, и вообще… Считать чужие деньги, если они там есть, занятие трудоемкое, нервное и бесполезное. Наташка ограничилась только одним замечанием: раз миллиона в конверте нет, это радует. Как-то спокойнее… И нечего с этим конвертом носиться.

Тоник принялась лихорадочно искать мобильник. Поиски завели ее довольно далеко – она предположила, что аппарат умыкнули. Осталось непонятным – кто? В конце концов мобильник нашелся, он оказался в хлебнице.

Очередная попытка связаться с Мотололой провалилась. Услышав начало стандартной фразы о том, что «в настоящее время абонент не доступен…», Наташка вскипела быстрее электрочайника, машинально включенного мной в результате бездумного многоразового нажатия на кнопку.

– А то мы не видим, что этой встрепанной байкерши здесь нет! И почему у операторов сотовой связи такая наглая интонация?

– Надо прокатиться до кафе и выяснить подробности, – решительно заявила Тоник.

– Ну уж нет! Мы там достаточно засветились. А Иришка в какой-то мере даже откупилась от неприятностей – оставила в магазине свой кошелек…

Наталья эмоционально поведала о подробностях нашей долгой дороги к Тонику.

– Тем более надо вернуться в кафе! – В «Тонике» взыграла большая порция бесконтрольно вырабатываемого «джина». – Если боитесь, можете отсидеться здесь. Я скатаю одна.

– А еще где-нибудь можно отсидеться? – вежливо поинтересовалась я, имея в виду более безопасное место в ближайшем густонаселенном пункте. Но Джин-Тоник поняла это по-своему и очень обрадовалась «поддержке»:

– Иришка, ты настоящий друг! Одной мне все-таки страшновато. Отсидитесь, а лучше отлежитесь на заднем сиденье моей машины, пока я буду выяснять все обстоятельства происшествия. Лолка отличная баба, ей обязательно надо помочь. Не думаю, что она кого-то пришибла в туалете. Скорее всего, увидела тело в море крови и со страху неосознанно драпанула. Лазит сейчас где-нибудь по лесам в поисках выхода. И из леса, и из ситуации.

Тоник торопливо принялась переодеваться. Я не очень удивилась тому, что скинутый ею цветастый сарафан занял место на хлебнице. Тоник в своем доме, значит, имеет право распоряжаться вещами по своему усмотрению. Наташка удивилась, но коротко: – «Бли-ин!», на что хозяйка, с трудом застегивая джинсы, среагировала совсем неадекватно:

– Да! Мои достоинства обрели полтора килограмма явного недостатка. Видела бы меня мамочка. Ей так хотелось, чтобы я хоть немного поправилась. Как думаете, взять нам с собой старый глушитель? Ну в качестве холодного оружия.

– Не стоит, – поторопилась я вмешаться. – Девушка с глушителем еще хуже, чем «Девушка с веслом». Мне кажется, мой кошелек в магазине вернут добровольно. В обмен на ручную дрель.

– Дрель? – на секунду задумалась Тоник. – В принципе, ты права, дрель надежнее. А главное, она более удобна для обороны. Почти электропила «Дружба», только верещит значительно тише и действует точечно-избирательно. Наташе дадим монтировку. Я обойдусь визгом. Могу перебаламутить все окрестности не хуже Соловья-разбойника. Наталья, загоняй свою машину прямо на участок. Во-он туда, к забору, ближе к лесу. – Тоник указала рукой направление. – Накроем ее тентом, пусть голубушка отдыхает. Интересно, у меня есть бензин в бензобаке? Стрелка не работает. Ах, да! Есть запас. Я покупала канистру для мотоблока. В прошлом году. Мотоблок украли, а канистру… Канистру я поищу. И не забыть бы документы!

– Все сказала?

Наташкин тон не предвещал ничего хорошего.

– Значит так: мне не нравится валяться на заднем сиденье машины валетом с Иркой, сжимая в руках дрель, ржавый глушитель и монтировку!

– Решили же глушитель не брать.

Похоже, Тоник плохо слушала Наташку.

– О! У меня имеется старый чугунный утюг. Не тот, который скалится, когда в него угли закладывают, а более современный – монолитный. Сплошной чугунный.

– А на фига мне на заднем сиденье еще и твой чугунный?! – вскипела Наташка. – Да я с ним при всем желании не разогнусь. А если и разогнусь, то не полностью. И до конца жизни буду ходить в согбенном состоянии с оттянутыми вниз руками. Атавизм!

– Наталка – неандерталка, – не вовремя прыснула я, включив воображение…

Наташка изгалялась долго и профессионально. Если коротко: Джин-Тоник – инвалид детства, больная на голову. А я просто урожденная нахалка. Было в ее выступлении и рациональное зерно. Наш бандитский налет с утюгами, глушителями и монтировками возможен только в колготках на голове и без машины, но все равно посадят – за вооруженный грабеж. Использовать свои колготки не по назначению она категорически отказывается. Есть более разумный вариант, не раз доказавший свою надежность: порыться в старых теткиных чемоданах и на короткое время возродиться при старом количестве, но в новом качестве. Для большей надежности изуродовать себя макияжем. Сама Наташка предпочитает мою косметику, поскольку она идет ей так же, как мне алые паруса.

Через несколько минут пол бытовки был усеян горой старых шмоток, включая детские платьица Тоника. Немного смущал специфический запах залежалости, но он должен был выветриться в процессе нашей транспортировки к месту назначения. Я попыталась было сама подобрать себе подходящую экипировку, но разве Наталью переспоришь? Спорить вообще не хотелось. Поверила подруге: страшнее, чем есть, мы не будем. Попутно выяснилось, что в прошлом веке, кроме крепдешина, пользовался популярностью и какой-то креп-жоржет. Разницу я уяснила плохо, зато отметила, что люди, их носившие, тоже, оказывается, имели стройные фигуры. Наташка выкопала две замысловатые бархатные шляпки с бархатными же цветочками да еще с вуалью. Я сразу отказалась от обеих, несмотря на убеждения подруги о полном несоответствии предназначенного мне ярко-синего крепдешинового платья капитально полысевшему оренбургскому пуховому платку. Методом проб и ошибок подобрали мне для прикрытия белый «газовый» шарф и, вручив старые темные очки с одним стеклом, выставили на улицу. Там я, морщась от отвращения к самой себе, подкрасила губы Наташкиной губной помадой и приняла твердое решение не смотреть на себя в зеркало до полного окончания операции – момента, когда можно будет умыть руки, а следом и физиономию.

Менее чем через полчаса мы были готовы к отъезду. По моему мнению, наш с Наташкой внешний вид уже невозможно было испортить. И все же его портили кроссовки. Старых запасов ношеной обуви в тетушкином загашнике не оказалось. Тоник, выгодно отличавшаяся от нас своей свежестью и первобытностью, призвала не обращать внимания на это маленькое недоразумение. У ее мамы и тетушки в молодости были парусиновые то ли тапочки, то ли ботинки, так они в них бегали даже на танцы. Так тогда называли дискотеку. Нам же с Наташкой, если и придется бегать, то в случае крайней необходимости, и уж совсем не на «танцы». А в такой момент кроссовки – самое оно.

– Не решили вопрос с конвертом! – вспомнила Наташка. – Честно говоря, нет желания бесплатно катать его туда-сюда. Предлагаю оставить его здесь.

– Да кто бы возражал! Если собрались ехать – вперед. Надоело. Второй день катаемся, – выразила я свое недовольство всем сразу.

За руль села Наташка, обещав передать «вожжи» Тонику в последние минуты перед финишем. На счастье, бензина в машине хватало, так что лазить в крапиве в поисках канистры с заначкой не пришлось.

Дорога показалась короткой всем, кроме Наташки. Ей надоело поправлять съезжающую на лоб шляпку с вуалью. Доехав до знакомого съезда в лес, я обрадовано показала шлагбаум Тонику.

– Ты хочешь сказать, что вы, побывав ТАМ, вернулись?

Круглые от изумления глаза Тоника меня испугали. Я невольно потрогала себя. Все вроде на месте, включая белый газовый шарф.

– Знали бы, что все так обернется, махнули бы назад, – ответила за меня Наташка, отфыркиваясь от плохо закрепленной вуали. Она щекотала ей нос. – Кстати, Ирина всю лесную дорогу безвозмездно расчистила. Санитарка природы! Или лешая. Вернее, лесничая. Блин! Придется остановиться и снять перед этим шлагбаумом шляпу. Достала она меня!

Наташка аккуратно притормозила у съезда. Джин-Тоник молчала, с ужасом вглядываясь в уходящую в глубину леса дорогу. Брошенная Натальей ей на колени шляпка произвела эффект дохлой крысы. Тоник вскинулась на месте, надолго растянув гласную «а», судорожно, а посему ловко, зашвырнула шляпку за пределы видимости в гущу придорожных кустов и отчаянно завизжала, в полной мере подтвердив свое право первенства в негласных соревнованиях с Соловьем-разбойником. Неизвестно откуда налетевший порыв ветра качнул верхушки деревьев, самая незащищенная из берез переломилась пополам и рухнула рядом со шлагбаумом. Донельзя перепуганная Наташка взвыла пожарной сиреной, а я, как всегда, скромно задубела на месте.

Быстрее всех разобралась с обстановкой Наташка. Не переставая вопить, оглянулась по сторонам и, не заметив никакой опасности, на пару секунд смолкла. Затем раздались две ее четкие команды: Тонику заткнуться, мне отмереть.

– Че орали-то?

Наташка покосилась на себя в зеркало и поправила волосы.

Я недоуменно пожала плечами, давая понять, что в общем хоре не участвовала – вела свою собственную партию короткого застоя.

– Антонина, ты психопатка-запевала!

Тоник с трудом разлепила губы. Наташкин наказ заткнуться сработал в полной мере. – Мне был знак… Он прилетел прямо в руки… Почти. Упал на колени.

Наташка посмотрела на меня, скривила губы и тихонько покивала головой, намекая на то, что от тоника остался один джин, который ей и ударил в голову. Я с ней согласилась. Ее же методом.

– Дорогая моя, – задушевно обратилась подруга к Тонику, – этот знак тебе швырнула лично я. Чтобы ты аккуратненько пристроила его сзади. А ты его со всей дури – в канаву! Нехорошо так поступать с тетиной шляпой. Иди и подними.

В следующую минуту произошло нечто необъяснимое. Вернувшаяся бумерангом тетина шляпа врезалась в переднее стекло машины, отскочила и спокойненько улеглась на капоте… Второе отделение не очень художественного визга было коротким, но более качественным. Последнее обстоятельство вынудило меня вылететь из машины, заткнув уши, отскочить шага на три назад и только потом остолбенеть.

В машину, несмотря на мое сопротивление, меня вернули довольно быстро. Наташка сразу рванула вперед, несчастная шляпа испуганно «приклеилась» к стеклу. Тоник усиленно крестилась. И никто не пожелал выслушать не только мои комментарии, но и громкую отборную ругань со стороны оставшихся позади придорожных кустов. Да и позднее, когда все уже успокоились, я никак не могла втолковать обеим, что никакого «ужаса» не было. Просто Джин-Тоник снайперским закидоном отправила тетину шляпу, так сказать, в самый центр событий – к месту развлекаловки сладкой парочки. Пока мои приятельницы от души надрывались в машине, я, будучи в оппозиции на обочине, сумела разглядеть торчавший из кустов мотоцикл, а рядом с ним колоритную фигуру голого по пояс мужчины. Голая по грудь «нимфа» мелькнула только на секунду и тут же скрылась в зеленой листве. Вдогонку шляпе мужчина подумывал запустить ополовиненную бутылку с неизвестным содержимым, но не решился – жаль было остатков. А посему он ограничился бранью. Но разве моих девиц переорешь?

– Это проклятое место! – стояла на своем Тоник. – Думаете, там зря поставили шлагбаум? Да не фига! Дорога ведет к заброшенной деревне. В ней, так же как и в лесу, сплошные оборотни. Но на дорогу они не выходят, предпочитают заманивать к себе.

Я хмыкнула:

– В таком случае ты первая передала им привет тетиной шляпой. Но к себе они нас явно не приглашали.

– Не вижу ничего смешного! А почему шляпка помешала Наталье именно на этом отрезке пути?

– Стечение обстоятельств. И подумай своей головой: мотоцикл, который я четко видела, может быть оборотнем? Все-таки техника, а не человек.

– Может! – уверенно заявила Тоник. – На самом деле он старый, ржавый и страшный велотренажер.

– Да прекратите вы свои страшилки!!! – рявкнула Наташка. – Меня от всех ваших баек неудержимо влечет в столицу. Между прочим, Антонина Георгиевна, мы с Ириной Александровной спокойненько переночевали в эпицентре твоего «проклятого места». Но только потому, что знать не знали и ведать не ведали, что оно проклятое. Допустим, я была почти под наркозом, но Иришка-то находилась в своем и почти бессонном уме…

Джин-Тоник застыла на месте не хуже меня. Я сразу поняла ход ее мыслей и обиженно заявила, что еще никто не оскорблял нас с Натальей подобными подозрениями. Нечистая сила с нами и рядом не стояла.

– Наша Антонина Георгиевна на глазах поглупела, – доверительно поделилась я с Наташкой. – Разве оборотни средь бела дня раскатывают на машинах, причем за пределами своего заповедника?

– Идиотки! Тонька, если ты не прекратишь свои дурацкие провокации, я высажу тебя прямо здесь. Во всяком случае, назад на твою фазенду я не вернусь.

Джин-Тоник поерзала на месте и робко напомнила, что машина, на которой мы едем, принадлежит ей.

– Считай, что я ее угнала! – отрезала Наташка. – После всех твоих россказней, мне вся сборная гаишников страны кажется любимыми родственниками. Ир, ты готова отсидеть вместе со мной положенный срок?

– Всегда готова! Лучше всего на наших собственных дачах. Например, в моей беседке.

– Среди гаишников тоже полно оборотней, – проворчала Тоник. – А что касается «россказней», так не я их выдумала. Бабка Зина как-то поведала. Я потом всю ночь со светом спала и полдня на участке с фонариком работала.

– Зачем днем-то с огнем? – уже спокойно удивилась Наташка.

– Для собственного спокойствия.

– Фонариком любую подозрительную кандидатуру можно по башке звездануть, – подсказала я. – Для профилактики. Твоя, Тонечка, бабка Зина умом тронулась, а ты с нее пример берешь и рассеиваешь небылицы, как вирусы…

– Где парковаться будем? – перебила меня Наталья.

Одного взгляда на знакомый торговый пятачок хватило, чтобы понять: я всеми фибрами души ненавижу это место.

7

Как ни странно, автостоянка была заполнена машинами. Я предложила скромненько вписаться между двумя «Газелями». Оттуда был прекрасный вид на весь торговый комплекс. Тоник возразила – ей не понравилось слишком близкое соседство «Газелей».

– В тесноте, да не в обиде, – с сомнением произнесла Наташка и на всякий случай поинтересовалась у Тоника, «родная» ли краска у ее «Мерседеса».