Текст книги "Багульника манящие цветы"

– Мам, Петьки нигде нет, надо бы назад, к реке, он где – то там —

– Найдём, обязательно найдём его. Я чувствую, что Петя жив. Унесло парня водой, да он, наверняка успел схватиться за обломок плота. Знаешь, сынок, человек так устроен, что бы спасать себя. А Петя шустрый, он спасётся, ты не волнуйся. – Евдокия гладила сына по голове, обещала, что всё обойдётся. Как хорошо успокаивала Пашкина мать сына, но какими словами утешить Петькину мать?

Фёдор, отец Петькин, молча метался по берегу, ничего не соображая. Кто – то не к месту ляпнул со злом в голосе: —

– Допился, Всё ему недосуг было за парнишкой следить, вот Господь и забрал его к себе. —

– Нельзя так, он сейчас сам не свой, да и вообще последнее время не пьёт. Делом занят в клубе. Вот только если не найдут его сынишку, не сможет больше Фёдор на своей гармошке играть-

Петьку не нашли. Мужики в лодках с баграми и шестами весь берег реки прочесали, ничего не обнаружили.

На следующий день с района приехали спасатели, всю реку исследовали, да всё напрасно. Петька всегда мечтал стать моряком, а потом и капитаном, даже тельняшку носил. Все ребята знали о Петькиной мечте, да мало кому в это верилось.

Его родителям было не до него. Поважнее у них были дела – ссориться, да разбираться друг с другом. И учить своего сына им бы было недосуг. Вот Петька и уплыл от них, унося свою мечту с собой.

Ребятам после этого случая строго – настрого запретили ходить даже вдоль реки, опасаясь беды.

Баба Оля читала очередную лекцию и своим внучатам-

– Я нисколько бы не удивилась, Катерина, что ты могла бы быть в числе потерпевших. Я даже немного удивлена, что это не ты, а Петя уплыл. Когда я бежала к речке, у меня ноги так подкашивались, что только один Господь знает, как я крепилась, что – бы до реки добежать и увидеть тебя с Верочкой живыми. Это сколько нужно терпения и здоровья, что – бы всё это выдержать! Вы всегда в гуще всех событий! Да что же это такое! Такие хлопоты родителям доставляете. Нет, ваша мать была совершенно другой. Тихой и покладистой росла. Никаких подобных сюрпризов от неё не видывала. В кого вы такие хлопотные уродились? Теперь до самого отъезда со двора ни ногой! Меня Господь пожалел на этот раз, больше искушать судьбу я вам не позволю. – после своих высказываний она, для пущей важности и от греха подальше, загнала девчонок на печку, а сама пошла молиться за спасение мальчишки. Ольга Петровна опустилась перед иконами на колени, что – то шептала, кланялась и горячо просила в своей молитве вернуть мальца родителям. Может и грешники они, но после такого случая они обязательно изменятся в лучшую сторону. Оглянутся на сына и поймут, что дороже, чем их Петька, ничего нет на свете. Ради него и его младшей сестрёнки только и стоило им жить.

Перекрестившись и встав с колен, баба Оля облегчённо произнесла: —

– Ну вот, может теперь и обойдётся-

– Ба, ты думаешь, поможет?

– Верить надо, Веруня. Вера – это большая сила! Лишь бы Господь услышал мою молитву, а там уж он решит.

– Он обязательно решит, что Петьку надо спасти и вернуть нам. Как же мы все будем без рыжего друга?

– Вот, вот; – подхватила баба Оля.

– Вы без сомнения в душе надейтесь и он спасётся. Когда человек знает, что его любят и ждут, он обязательно почувствует и отовсюду выкарабкается —

Потом три дня над деревней кружил вертолёт, сам лётчик, который приехал на день рождение к Петькиной бабушке, сидел за штурвалом – не доверил никому поиски мальчика. Кружил долго, пролетая вдоль реки по нескольку раз, да так и не обнаружили пропавшего…

Ни мёртвого, ни живого Петьку не нашли.

На следующий день лётчик должен быть уезжать, но ещё один случай заставил его задержаться на пару дней. Умерла старая учительница – Петькина бабушка. Она умерла с Петькиной фотографией в руках от невыносимого горя.

Провожали её всей деревней, а у её изголовья, на могилке лётчик поставил кувшин с её любимым растением, который он привёз ей с севера. В кувшине стояли веточки багульника.

Попрощавшись с учительницей, все стали расходиться, что – бы дать время побыть наедине с матерью её сыну.

Фёдор смотрел на свежий холмик, и сразу всплыло его детство.

Мать воспитывала Федю одна. Муж её погиб во время войны и снова выйти замуж она не решилась, боясь, что его сынишку может обидеть отчим. Всю свою жизнь мать посвятила сыну. Учила уму – разуму, как впрочем, и всех своих учеников.

Фёдору сейчас стало стыдно. Стыдно так, что он оглянулся – никто его не видит? Да кому он нужен, кроме родной матери! Вот только теперь её нет.

Почему жизнь такая жестокая? Почему не даёт умных мыслей тогда, когда это бывает ко времени, а не тогда, как, например, сейчас. Что толку в том, что Фёдор переосмысливает именно сейчас всю свою жизнь? Сколько доставлял он своей матери хлопот и неприятных минут? Сколько раз она за него краснела, испытывая в своём добром сердце чувства вины за него, своего Федю.

– Прости меня, мама. Тебе не пришлось гордиться своим сыном на земле, но я тебе обещаю, что краснеть за меня на небесах тебе не придётся. Одно меня угнетает – почему, вместо меня наказан мой сын? Почему тебе бы ещё не жить на этой земле и дарить радость людям, как ты умела это делать? Почему не я загнан под холм, где находишься ты? Хуже, чем эти минуты, какие я сейчас переживаю, у меня не было. Я наказан. Наказан, и готов принять это наказание смиренно. Ради тебя, мамочка, ради твоей достойной памяти у сельчан я тебя не подведу.-

Фёдор плакал. Сквозь слёзы повторял:

– Я даже не достоин этих слёз, не достоин, но не могу их остановить. Прощай, мама. Вот и пришло то время, когда твои руки больше никогда не прижмут сына к своей груди. Светлое и святое слово «мама» я уже никогда не произнесу. —

У Фёдора лились, не останавливаясь, слёзы, защемило сердце. Должно быть, точно так же щемило сердце у его матери от непутёвой жизни сына.

По коже пробежали мурашки.

Он выпрямился – нечего теперь стоять и хлюпать носом. Жить, надо начинать по – другому жить. Жить так, что – бы радовались за него люди, и не стыдно было перед ними. А за Петьку он будет молиться. За живого ли, за мёртвого, но будет просить у Всевышнего милости к своему сынишке.

Фёдор посмотрел на букет багульника:

– Надо же! Чужой человек с дальнего севера вёз эти веточки. Вёз для его матери, а он, родной сын, только сейчас узнал, что его мама любила сиреневые цветочки багульника. И Фёдор пообещал-

– Я обязательно посажу, мама, на твоей могиле это растение, главное, что – бы оно принялось.

Он смотрел, не отрываясь на зелёные листочки стойкого багульника и, нежно прикоснувшись к одной из веточек, сорвал один листочек.

Растёр пальцами и глубоко вдохнул терпкий его запах.

Лёгкое дуновение ветерка коснулось его щеки. Он замер и по какому – то непонятному объяснению, Фёдор понял, что это мама, его мама прикоснулась к сыну, оставляя навсегда его на этой землю.

Фёдор стоял у холмика родного человека, совершенно не понимая, как дальше жить, но как бы горько это не было, вопреки всему, нужно эту жизнь продолжать…

Катерину с Верочкой провожали всей деревенской ребячьей толпой. Баба Оля, укладывая авоськи с продуктами в телегу, просила Егора Степановича не сильно трясти в дороге её любимых внучек. Проничкин сам изъявил желание отвезти внучат Петровны до трассы. Сам лично передал девчонкам баночку с клубничным вареньем. Ольга Петровна попрощалась с Машей, которая приехала за дочками, попрощалась с каждой из внучек, перекрестила их и подвода отправилась к автобусной остановке, которая находилась в трёх километрах от деревни. Толпа мальчишек и девчонок махала вслед руками, просила не забывать.

Вечером Ольга Петровна сидела на лавочке у своего дома. Часто вместе с ней сидели и они, Веруня и Катюшка. На глаза набегали слёзы. Снова она одна. Не заметила, как подошли две её подружки – соседки. Они молча присели к Петровне на лавочку.-

– Да, Петровна, понять твою тоску можно. С такими весёлыми девчонками расставание – полная скука. Эти две сестры так полюбились нашей деревенской детворе, что ещё дня три будут тосковать по городским сёстрам. Теперь любая игра будет для них не в радость. Прости, Петровна, что сначала плохо о них думали. —

– А я тоже не могу себе простить – наказывала и даже крепко. Пыталась воспитать на свой лад, учила, что такое хорошо, что такое плохо. Теперь вот пришла к выводу, что это они меня учили. Сейчас вот, думаю, что не выдержу без них, закрою свою избу, да к ним, на Урал укачу.

– Нет, не стоит тебе об этом задумываться. Городов на земле нашей множество, а деревня наша такая одна. Там, на том Урале затоскуешь по родным местам. А мы как же! С самого рождения мы вместе. Это, Петровна, родней родного! Не отпустим мы тебя. А девочек твоих будем встречать летом. Наши «Звонкие Ключи» уже и для них стали родными. Где ещё можно найти такие места, как эта деревенька? Весной терпкий запах черёмухи, затем сирени. Ходят стайкой по тропинкам гуси, проваливаясь в тёплой пыли. А цветение садов по весне? И как можно променять городскую квартиру с ванну на ни с чем не сравнимый запах баньки! —

Три давние подружки сидели на лавочке и прислушивались к вечерним звукам своей деревне. Где – то мычали коровы, слышался лай собак, скрипели ворота, закрываясь уже до утра. Издалека доносилось пение под гармошку.

Ольга Петровна обняла подруг —

– Спасибо вам, мои хорошие, и никуда я не поеду. Расслабилась я, не понравилось бы это моей Катерине, не поддержала бы она меня в слабости духа. Вы правы – девочки приедут, никуда не денутся, а вот наша деревня без нас не проживёт! Да и куда же мы без неё?..

Стучат по вёдрам струйки молока парного

Скрипят, но ещё сонно колодцы во дворах.

Ответственно наседка любовно, меж тем строго

Всё квохчет над цыплятами, считая жёлтых птах.

Затопит батя баньку. Положит веник в тазик,

Где приготовлен этому действу кипяток.

Похлёстывая тело, душа вдруг чище станет,

Как сладок всё же банный дух, как сладок дров дымок!

Задремлет деревушка, зажгутся в небе звёзды.

Устала деревенька и будет отдыхать.

Оставлены на завтра уснувшие покосы

И разнотравье пряное черёд свой будет ждать.

Вздохнёт в хлеву коровушка, вдыхая запах сена.

Хозяев не тревожит – ждёт утренний удой.

И, предвкушая травкой полакомиться вволюшку,

Сквозь щель сарая ловит свет зорьки золотой…

ГЛАВА 5 СЛЮДЯНКА – МЕСТО ВСТРЕЧИ ОТЦА И СЫНА

Катиным мужем стал тот самый Пашка из деревни Бабы Оли, где проводила она свои каникулы…

«Звонким эхом прокатилось по всей стране слово – БАМ. И выпало на долю их семьи – семьи Егоровых строительство Байкало – Амурской магистрали. Катерина тут же решила, что не останутся в стороне от такого события и они с Павлом. Ехать, непременно ехать, ведь когда – то давно, предсказывал её отец, что такая стройка возродится. Кому, как не ей, дочери геолога, ехать в тайгу? Её сердце отозвалось на зов Родины и Катерина, уговорив мужа, стала собирать его в дальнюю дорогу. Как она не пыталась доказать Павлу, что ей тоже нужно ехать с ним, муж был непреклонен. Сначала он один поедет в этот неизведанный край, а потом уже и её с детьми заберёт.

Прожив с Катериной шесть лет, забитый деревенской жизнью и полностью закомплексованный Пашка, с помощью своей бесстрашной жены, постепенно превращался в уверенного смелого городского мужчину. Теперь Катерина была вполне уверена в том, что её Паша не пропадёт, не спасует перед трудностями на том самом БАМЕ. Не подведёт её.

Не зная точного адреса строившихся участков БАМа. Катя купила мужу билет до Слюдянки, знала одно – стройка начинается где – то от Байкала. Слюдянка же находилась у самого Байкала, это так, да только совсем тот БАМ начинался не отсюда.

Так что дорога на БАМ для Павла была извилистой.

Хочу только сказать заранее о том, что всё, что не делается – всё к лучшему…

Станция Слюдянка. После тёплого купе скорого поезда, на улице Павлу показалось холодно. Было раннее утро, он поёжился, огляделся и побежал на вокзал. Павлу думалось, что когда выйдет на своей станции, то непременно увидит много народа, что все они приехали на стройку и будет всё понятно и хорошо. Но ничего такого он не увидел. Кругом тишина, людей совсем мало, вдали он увидел какой – то заводишко, и вокруг него много брёвен. Может оттуда начинается БАМ? Вошёл в вокзал. На вокзале было чуть теплее, чем на улице, народа немного. Почти все дремлют в ожидании своих поездов. Пашка подошёл к кассе. Оглядев дремлющий народ, спросил сонную кассиршу:

– Вы не подскажете, где начинается Бам? Мне очень туда нужно добраться. – Кассирша, покачав головой, улыбнулась и очень вежливо к удивлению Павла, тут же ответила со знанием дела:

– Можно начать с Нижнеангарска. Сейчас в основном туда все подтягиваются. А уже там можно поконкретнее определиться. Но только Вы не доехали. Вам нужно было ехать до Улан – Удэ, а там самолётом – кукурузником. Хотя можно и на барже по Байкалу от Иркутска. Вам как удобнее? – Пашка поблагодарил вежливую кассиршу и ответил, что подумает.

В кафе он выпил горячего кофе, согрелся и пристроился на скамейке. Нужно было решать, как дальше быть? Он думал о том, как Катерина покупала ему билет? Почему она решила, что уже здесь, в Слюдянке начинается БАМ? Вот ведь какая оказия! Теперь ему всё это разруливать. Всё же решил духом не падать. Этому так же научила его Катерина. Вышел снова на улицу. Солнышко стало пригревать и на душе посветлело.

Конец лета. Все переезды лучше бы делать весной, но раз так получилось, значит, так тому и быть. Пашка к различным своим приключениям привык, был с ними на ты. Вот и сейчас; он вздохнул поглубже и шагнул к новой, неизведанной своей жизни. Нужно всё преодолеть. Не подведёт он Катерину, он так её любит, что ещё не успел отъехать от дома, а уже скучает по ней. Вошёл снова в вокзал и направился к кассе, решил вернуться до Иркутска, а там на барже по Байкалу. Касса закрылась на перерыв.

Пашка присел на скамейку, стал от нечего делать разглядывать пассажиров. Каждый из них был занят своими мыслями.

На одной из скамеек он заметил смешного грузина. Тот всё время переставлял свой деревянный чемодан, оглядывал народ, снова перемещал чемодан. Его кепка, словно блин на голове, закрывала ему обозрение и он, что – бы посмотреть на кого – нибудь, смешно задирал свою голову. Павел улыбнулся. Они встретились взглядом и грузин улыбнулся незнакомому путешественнику во все свои ослепительно белые зубы. Усы грузина топорщились, как у казака и от этого казалось, что он вот, вот выскочит на середину вокзала с танцем. Наконец – то смешной грузин угомонился. Разлёгся на скамейке, положив голову на чемодан. Пашка тоже решил немного подремать, пока не откроется касса. Он закрыл глаза, продолжая улыбаться от смешного вида незнакомца. Наверное, едет домой, в Грузию из гостей. Или, наоборот, в гости едет. Хорошо у них в Грузии. Виноград, вино, фрукты разные. Хотя и грело на улице солнце, в здании вокзала было как – то неуютно холодно. Горячий кофе из организма улетучился и стало снова немного морозить. Вспоминая всё хорошее, Пашка не заметил, как уснул.

Снился ему отец. Павел не помнил его и до этого дня он никогда ему не снился. А сейчас он видел его, как воочию. Он качал его, маленького Павлика на расписной лошадке и гладил по голове. А Пашка в беленькой рубашонке и с такими же белыми волосами смеялся от счастья.

Павел хранил письмо от отца, где он с тюрьмы писал маме, что скоро вернётся к ним. В письме он благодарил маму за деньги, которые ушли на адвоката и теперь есть надежда, что он вернётся раньше назначенного срока. И обещал, как только вернётся, смастерит Павлику лошадку. Эта лошадка и снилась Пашке многие годы. Лошадка снилась, а отец никогда. Не вернулся отец, не выточил сыну лошадку. Он оставил свою жену и четверых своих детей. И кто знает, что с ним тогда случилось? Ох, как нужен он был порой мальчишке! Сколько было вопросов к отцу. И так иногда хотелось поговорить ему не с мамой, а с отцом. И вот только теперь, по дороге на БАМ отец приснился сыну. Он видел его как наяву. Пашка во сне шептал, обращаясь к нему:

– Так и вырос я с единственным напоминанием о тебе – с деревянным крестиком в мешочке на верёвочке. Он и сейчас со мной. Где ты, отец? Что с тобой потом случилось? Чему и кому верить? Мне тебя так не хватало все мальчишеские годы. И даже сейчас встреча с тобой была – бы мне подарком судьбы. Да только это всё так и остаётся в мечтах, в далёких и выстраданных…

– И снилась Павлу его деревня, его матушка, его девчонки – сестрёнки. Снился шалашик и плот. Снился Петька, выплясывающий «Яблочко» и похороны его бабушки. Снилась черноглазая его самая преданная подруга Раиска. Она толкала его и твердила:

– Брат, брат, проснись —

Павел с трудом открыл глаза – увидел перед своими глазами чёрные глаза грузина, его пышные усы и кепку. Пашка от неожиданности вскрикнул – он не сразу понял, почему Раиска вдруг, напялила кепку, да ещё и усы прицепила? Если хотела испугать друга, то ей это удалось. У него до сих пор выпрыгивает сердце. Оглядевшись вокруг и, сообразив, где он находится, Павел улыбнулся грузину:

– Прости, друг, уснул я. – Грузин обрадовано представился, коверкая русские и грузинские слова:

– Сашко. Зови меня просто Сашко грузин. Брат, я замёрз, ты замёрз. Пошли чай пить. В кафе чая нет, только кофе, а я его не пью.– Павел тоже представился и поинтересовался:

– А где мы кипяток возьмём? —

Но грузин уже вёл его куда – то, а выйдя из здания вокзала, произнёс —

– Пойдём к пилораме, там мужчины работают, и кипяток у них наверняка есть. Сашко грузин чемодан из рук не выпускал, и было заметно, что он был тяжёлым. Кипяток им дали и выделили кружки и заварку. Мужики, рабочие пилорамы, глядя на забавного грузина и его громоздкий чемодан, смеясь, говорили:

– У тебя там что, золото? Сашко не обиделся. Улыбаясь во все свои пышные усы, отвечал:

– На БАМ еду. Золото оттуда повезу. Я слышал, что там оно есть, если хорошо поискать. Павел поперхнулся чаем – ничего себе, попутчик. По – русски говорит кое – как, а туда же, на БАМ собрался, да ещё и золото найти. Ну и ну! Все уже смеялись громко:

– Себя, смотри, не потеряй на том БАМе – грузин рассмешил всех. Посмеявшись вместе со всеми, сказал на ломаном русском:

– Почему смеётесь? Я умею работать. Говорят, на БАМе хорошо платят. Обещал матери привезти полный чемодан денег, что – бы она ни в чём не нуждалась. Отца на войне убили. Сестру замуж отдам. Заработаю много денег, потом и сам женюсь. На Баме можно заработать, в ауле – нет. – Сашко оказался молодым парнем, весёлым и общительным.

Оглядев всех дружелюбным взглядом, он вдруг стал открывать чемодан. Все рабочие пилорамы с интересом наблюдали, что хочет им показать грузин. В чемодане у Сашко лежали рядышком три бутыли в плетёных корзинах, пара трусов и носки:

– Вот. Везу на БАМ вино. Друзей буду новых угощать. Так мама велела. Говорила мне:

– Найди, сынок, хороших друзей, угости их нашим вином, не скупись. А мне и не жалко. До БАМА ещё не доехал, а вот уже друзья у меня есть-

С этими словами он собрался разлить всем собравшимся возле него это своё вино. Бригадир остановил добродушного грузина, сказал, обращаясь к бригаде:

– Хватит зубоскалить. Расходитесь по своим рабочим местам-. И уже с теплотой в голосе продолжил, обращаясь к грузинскому парню:

– А вино, Сашко ты нальёшь своим настоящим друзьям на БАМЕ. Мы желаем тебе обрести хороших и настоящих друзей и полный чемодан денег. На обратном пути заезжай. А если хочешь – можешь с нами остаться. Денег много, как на БАМЕ не обещаем, а вот общежитие, работу и невесту хоть сейчас». Сашко всех поблагодарил, закрыл свой чемодан и решительно сказал:

– Нет. Я на БАМ-.

– Ну, на БАМ, так на БАМ. И бригадир спросил Павла:

– Вы вместе? -. Павел, убедившись, что грузин теперь его попутчик, пожал плечами и кивнул головой. Бригада, пожелав будущим бамовцам удачи, отправилась по своим рабочим местам. Завизжали пилы, загудел погрузчик. Напившись горячего чая в цехе пилорамы, попутчики раскраснелись. Стало даже жарко. Да ещё солнце, поднявшись, уже вовсю грело. Грузин сказал:

– Тепло стало, друг. Тепло от чая, тепло от хороших добрых слов, от того, что мы теперь вместе. Значит, ты тоже едешь на этот самый БАМ? Знаешь, брат, прости, что разбудил тебя. Ты стонал. Отца звал. Он где? Ты его потерял? – Грузин остановился, бережно прижимая к себе свой чемодан, посмотрел в глаза Павлу и произнёс:

– Ты мне всё рассказывай. Я пойму, выслушаю и тебе станет легче-.

– Я рос без отца. Ушёл он от нас, бросил. И говорить о нём не желаю. Трус он, предатель.

– Э, брат, что – бы так сказать, нужно быть в этом совсем уверенным. И всё же – так или нет, но это твой отец, понимаешь, брат! Мы дети своих родителей и мы не имеем право их судить.

– Да я и не собираюсь его судить. Да только то, что я и мои сёстры жили без отца и впроголодь, это точный факт. И о своём отце мы совершенно ничего не знаем.

– Может быть, его уже нет в живых, друг? Может быть, не стоит на него обижаться на прошлое?

Парень из Грузии заметил в глазах своего русского попутчика грусть. Он пожал плечами, вздохнул-

– Я знаю, как плохо без отца. Мой отец погиб на войне. Совсем его не помню. Только я всё отдал бы за то, что – бы хоть одним глазочком посмотреть на него.

Когда ты начал во сне говорить: отец, отец, так я сразу и разбудил тебя. Тебе было плохо, мне плохо, не грусти, не обижайся на меня. Зато мы чаю попили, с хорошими людьми познакомились.– Сашко оглянулся на тех. кто так по – доброму принял их.

Павел отбросил свои грустные мысли, воодушевлённо произнёс-

– Нам нужно определиться, куда ехать. Вот ты. По какому адресу едешь? —

– На БАМ я еду. —

– Да что ты заладил; БАМ, БАМ. Адрес у тебя какой – нибудь есть?

– Нет адреса. Брат, если и ты туда же, куда и я, зачем мне адрес? Мне теперь с тобой надо.

– Значит, и у тебя адреса нет -. Павел посмотрел на грузина и понял, что теперь он за него в ответе.

– Значит так, едем на барже до Нижнеангарска, а там посмотрим.

– Хоть и медленней, да зато дешевле и романтичней. Какая у тебя специальность? —

– Я всё умею делать-. – взволнованно ответил грузин.

– Стричь овец, шить ботинки и сапоги, работать в кузне, делать из глины кирпичи и даже петь и танцевать». Павел улыбнулся:

– Всё это годится в вашем ауле. А туда, куда мы едем, там нужно строить мосты, железные дороги и тоннели для поездов. Я вот, например, сварщик. А если ты работал в кузне, я думаю, что сможешь быть полезным для Великой стройки. Пойдём брать билет до Иркутска, а там вплавь до самого БАМа. – Сашко обрадовано воскликнул:

– Я с тобой, брат, хоть на край света! – Он весело закружился вокруг Павла, поддерживая свой тяжёлый чемодан, и стучал по его фанерным бокам в ритме, как по барабану. Пашка вздохнул:

– Наверное, край света и есть – БАМ. – Подошли к вокзалу. И только теперь Павел заметил, что здание построено из белого мрамора. Пашка многие камни знал. У отца Катиного большая коллекция камней. Грузин тоже восхищался красотой камня, который на солнце просто сиял:

– Вай, вай! У нас дома в горах много камней, но таких не встретишь. —

Только к вечеру попали друзья в Иркутск. Переночевав на вокзале, отправились к речному порту. Узнали какая баржа отчаливает до Нижнеангарска, заплатили деньги и стали ждать, пока кончится погрузка на баржу. Спустились к реке посмотреть, как грузится баржа. Грузили стройматериал для бамовцев. Это Павел сразу определил – на одном из тюков было написано крупно; БАМ. 11 ОТРЯД. Грузили дублёнки, валенки, сапоги, пилы, топоры, спецовку. На барже уже были складированы аккуратно какие – то чугунные или железные полукольца. Грузин поинтересовался у парня, который отправлял груз на баржу:

– Брат, а что это за полукольца такие? Колодцы делать? Вот бы нам в аул такие! – Парень улыбнулся грузину с чемоданом:

– Нет, это тюбинги – ими окольцовывают тоннели. – Сашко удивился, поторопился этой новостью поделиться со своим новым другом. Павел наслаждался природой.

Тихие воды таинственного Байкала настолько завораживали душу, что Павел тут же понял Катиного отца. Он говорил дочери, что Байкальские края притягивают к себе ещё и ещё раз того, кто однажды там побывал. Теперь же Павел мысленно благодарил жену за то, что отправила его в далёкое путешествие, купив билет не по назначению. А то могло бы случится так, что не смог бы он увидеть вот так близко священное море.

Подбежал грузин, поведал Павлу про тюбинги и так, как времени было ещё предостаточно, уговорил его на рюмочку вина:

– Боюсь, брат, скиснет совсем наше с мамой вино, а мы так его и не попробуем. Обидится мама. Скажет:

– Хорошее было вино, а ты, Сашко, его погубил и даже не дал попробовать друзьям. – Пашка засмеялся и согласился. Попутчики уселись на склоне берега, сняли туфли, что – бы ноги отдохнули за то время, как они путешествуют. Ногам и всему организму стало легко и свободно. Приятели уселись так, что – бы можно было видеть баржу, на которой скоро поплывут и, не боясь от неё отстать, приятели могли теперь себе позволить насладиться минуткой расслабления. С первой бутыли была снята печать. Грузин встал с кружкой в руке, отряхнул с брюк землю, сделал очень серьёзное лицо и начал тост:

– Вот и пришло время, когда я отпечатываю первую бутыль вина. А это говорит о том, что у меня появился первый друг. Пусть это вино укрепит нашу дружбу и с этим первым бокалом пусть откроются перед нами новые горизонты с новыми друзьями и новой, наполненной интересными событиями, жизнь. – Он с трудом подбирал русские слова, говорил вперемешку с грузинским.

Павел понимал своего попутчика, и удивлялся тому, как красиво может Сашко излагать.

Эта баржа и эти воды Байкала увозили новых друзей в новую жизнь. Они будут в бамовском посёлке неразлучны, все радости и невзгоды будут переживать вместе. Их судьбы переплетутся так, что для каждого останется загадкой – кто способствовал тому, что – бы они встретились? Ведь этого могло и не случиться вовсе!

Был конец лета, яркие краски уже раскрашивали Байкальский край. Ночью и утром было уже холодно, но ближе к полудню солнце грело так, что становилось жарко. Павел с грузином. расположились рядышком на каких – то ящиках и любовались берегами Байкала. Грузин, наконец – то снял своё пальто. Павел был рад такому другу, как Сашко. Он был просто благодарен судьбе за то, что она послала ему такого замечательного попутчика.

– Знаешь, Сашко, теперь то мы точно доберёмся до БАМа. Спасибо тебе.

– За что?

– Просто за то, что ты появился на моём пути. Посмотри, какая красота кругом! Живописна природа Забайкалья! Прохлада и чистый воздух царят в горных ущельях. Кругом вековые сосны и кедры, как патриархи зелёной, девственной тайги. Весной, когда зацветает багульник, в лесу как бы полыхает нежное, сиренево – фиолетовое пламя. Летом лес полон запахов трав, на полянах красуется редкой красоты ярко – красный цветок – сарана. В тайге сразу же обступают ветки можжевельника, кусты смородины, малины, брусники. – Грузин с восхищением смотрел на Павла:

– Ты здесь был? Так красиво сказал, что Сашко просто радуется своим сердцем.

– Не был я никогда здесь, но читал в книжке моей жены про Байкал. Видишь, пригодилось. А знаешь, что говорил о крае Забайкалья наш писатель Антон Павлович Чехов? —

– Нет, совсем ничего не знаю, – с сожалением в голосе проговорил Сашко.

– Он так отзывался об этих местах:

– В Забайкалье я находил всё, что хотел; днём скачешь по Кавказу, ночью по Донской степи, а утром очнёшься от дремоты, – глядь, уже Полтавская губерния – и так тысячу вёрст! —

– Вай, вай, он тоже красиво говорил! – Сашко всматривается в берега, восторгается величественностью моря и что – то тихо бормочет в свои усы по – грузински.

Баржа плывёт медленно, и можно не торопясь любоваться красотами берегов Байкала. Откуда-то донеслась музыка. Павел заметил, как из рубки баржи выскочил молодой мужчина Пашкиных лет. У него в руках был транзистор. Этот приёмник парень поставил возле сидящего у рубки мужчины, который курил и смотрел в одну точку далеко на берег. Парень снова исчез в рубке. Видно он был работником на барже. Пассажиры держались особняком, в кучке. Кто сидел на своих вещичках, кто-то группировался и все о чем то говорили. Вон кучка молодых парней и девчонок в каких то одинаковых формах. Павел на их эмблемах увидел заветные буквы «БАМ». Он улыбнулся – было хорошо на душе.

Раньше Павел скептически отнёсся бы к призыву на эту стройку. Он даже посмеивался над теми, кто собирался в неизведанный край и в необжитые места. Он, в силу своего несмелого характера, может быть и не рискнул сделать этот шаг. Но Пашка прекрасно знал свою жену. Знал её любовь к путешествиям. Знал её давнею мечту – увидеть Байкал и его окрестности. Всегда об этом только и говорила. А тут на тебе – Байкало-Амурская Магистраль. Он даже и перечить ей не стал. Обреченно и молча он смотрел на то, как жена собирала его сумку в дорогу, объясняла, что и где находится в этой сумке. Она хлопотала. Она волновалась. Она надеялась, что Пашка пробьёт дорогу к её мечте, а потом и позовёт её за собой. Павел улыбнулся, вспоминая, как суетилась Катерина, провожая его на вокзале.

Пашка любил свою Катюшку. Она была худенькая и маленькая, как воробушек. Он носил её на руках по комнатам, баловал пирожными и зефиром – она всё это обожала. Он уже так по ней соскучился, даже как-то поёжился, собираясь весь в кучу. Ночью он свою Катюшку обнимал, прижимал к себе, и она почти вся помещалась в его огромных руках, длинных ногах, и любящем сердцем Пашки.

Павел обнимал её целиком и полностью. Дышал на неё своей любовью, стараясь что бы ни в одну щёлочку жена не выскользнула.

Катя чувствовала себя в такие минуты как в сумочке кенгуру. Надёжно и защищено. Она млела и таяла в Пашкиных руках и в его любви, как чугунок со щами в русской печи. Павел, обделённый любовью в детстве матери и безотцовщины вырос и превратился в любящего мужа и отца. Всю свою любовь он отдавал своей жене и детям. Дети же для Пашки были какими-то Божествами. Лёнька с большими голубыми глазами и чёрными густыми ресницами, напоминал ему маленького принца из сказки его детской книжки. Маленькая Танюшка с огромными серыми глазами, была словно ангел. Павел часто, играя с ней, говорил, заглядывая за её спинку:

– Ну – ка, где тут у нас крылышки? – и легонько щекотал хохочущую дочку. Он обожал их всех. Уважал тёщу – Марию Леонидовну, и был благодарен им всем.

Павел уловил знакомую музыку. Звучала любимая Катина песня :