Текст книги "Праздничный коридор. Книга 2"

На самом деле, собранное Беллиной мамой досье было почти достоверным. Женился Авдей в неполные восемнадцать лет на своей школьной учительнице, которая была старше его на девять лет. Тогда он работал в колхозе пастухом и по меркам сельчан женился очень удачно. Под патронажем жены, он закончил пединститут, а, затем высшую партийную школу.

Родной дядя его жены в то время работал секретарем обкома КПСС и помог мужу своей любимой племянницы с учебой и карьерой.

Жена Авдея была человеком властным и высокомерным. Она постоянно напоминала Эдику о том, что без нее он никто, пастух. Он боялся попасть к ней в немилость, поэтому терпеливо исполнял все прихоти и капризы своей стареющей жены. Не изменилось его отношение к жене даже тогда, когда он стал первым секретарем горкома партии в Горевске – за спиной жены постоянно маячила фигура ее высокопоставленного дяди.

Любовь на стороне ему женой не запрещалась. Он никогда не отказывал себе в посещении бань, санаториев, пансионатов и других тайных мест отдыха партийной элиты, где им предлагалась любовь молоденьких девочек и мальчиков. Жена знала о его шалостях, но не вмешивалась – молодой, пусть развлекается.

Сама она тоже не была верной женой и считала супружескую неверность вполне обыденными вещами. Постепенно разница в возрасте внешне становилась все более очевидной. Жена и раньше не была красавицей – высокая, крупная женщина с грубыми чертами лица и несоразмерно большим носом. С возрастом она стала еще крупнее, оставила работу и сутками сидела в кресле с рюмкой коньяка, чашкой кофе и большим подносом, уставленным едой.

После ликвидации партии Авдей, наконец-то, почувствовал свободу и полную независимость от своей жены и ее дяди. Он сумел вполне самостоятельно найти себе приличную работу и начал думать о том, что пора с женой оформлять развод.

Жена висела на его ногах тяжелой гирей, и вполне могла стать помехой в осуществлении его далеко идущих планов построения своей дальнейшей жизни. Планы у него были амбициозные, но вполне реальные – подсобрать в банке личный капитал, и в следующую избирательную кампанию выставить свою кандидатуру на пост главы государства.

Он планировал в ближайшем будущем стать президентом Лабении. Любимым народным президентом. Его прошлое было безукоризненно прозрачным – сельский паренек, пастух, кровью и потом заплатил за образование.

Свою работу в партии можно смело признать заблуждением – поддался на пропаганду и идеологию партии. Многие партийные функционеры положили свои партбилеты в домашнюю шкатулку, после чего заняли ответственные посты в новом правительстве.

Единственной помехой могла стать жена – перед избирателями он должен появиться вместе с любимой супругой. А разве можно показывать его опустившуюся, спившуюся спутницу жизни? Много в банке свободных женщин, есть и вполне заслуживающие внимания. Но Авдей остановил свой выбор на Чарышевой. Зося достойна стать первой леди Лабении. Умна, обаятельна, да просто красавица! И манеры королевы. Авдей ни одного раза не видел ее в джинсах или брюках. Одета скромно, но со вкусом и очень дорого.

Авдей по прежней работе знал и уважал Анцева, но ему придется уступить Зосю и готовиться к разводу. Еще совсем немного выдержки и терпения, и Чарышева сдаст свои позиции. Она должна поверить в то, что Авдей способен любить только одну женщину. Даже пухленькая Белла, никак не может вдохновить его на очередное кабинетное развлечение. С этим покончено раз и навсегда.

Скоро Зося будет вынуждена лично готовить своего начальника к аттестации на право работы с этими непонятными ценными бумагами, вот тогда все и должно случиться. Прикасания, недомолвки, взгляды…

Авдей начал подготовку своей новой семейной жизни более основательно – в первую очередь составил и передал в суд бумаги на развод, а затем стал подыскивать для жилья приличный дом. Старое жилье он решил оставить жене, чтобы вокруг его развода не возник скандал. Белла готовила текст его заявления на компьютере, немедленно посвятила свою маму в семейный секрет своего шефа.

Мама подумала и выдала доченьке указание – использовать все свое обаяние, сделать все возможное и невозможное, но немедленно соблазнить Авдея. Остальное мама брала на себя – шантаж, угрозы и жених для любимой дочери готов. Белла порхала по банку счастливая и окрыленная. Посетителям приемной намекала, что готовится к новой жизни с любимым человеком и поэтому совсем себя заморила очередной диетой – хочет на свадьбе выглядеть принцессой, ее суженый этого достоин.

В банке начались закулисные обсуждения очередного романа Авдея. Все ждали скорого разрыва, но Белла продолжала процветать, и все поверили, что этот роман может стать продолжительным. Авдей ни о чем не догадывался и подбирал время, чтобы напомнить Чарышевой об обещанных занятиях вдвоем.

Но Зося помнила о своем необдуманном обещании и сейчас мучилась вопросом, как ей на расстоянии от «бабника» Авдея, подготовить его к аттестации? Решение вопроса оказалось простым – Зося села за компьютер, набрала все вопросы, касающиеся работы с ценными бумагами. Рядом с каждым вопросом написала на него ответ. Она свое обещание выполнила. Авдею оставалось только тупо выучить вопросы и ответы или воспользоваться шпаргалкой. Свою работу Зося записала на флэшку и отнесла в приемную, чтобы Белла передала ее начальнику. Одновременно с флэшкой Зося принесла заявление с просьбой о предоставлении ей отпуска на пять дней.

В банковской работе у нее образовывалась «форточка» – документы на регистрацию ценных бумаг были готовы и переданы в республиканский комитет по ценным бумагам. Ответ с регистрационными номерами она ожидала не ранее, через месяц. Квартиры она купила. Одну в центре города, вторую в спальном районе. Левон решил, что в центре будет жить Людмила. Так будет удобнее Зосе – подруга всегда рядом.

Обе квартиры Зосе понравились – удобная планировка, балконы, лоджия, большая кухня. Она уже передала приобретение строителям. Заказала встроенную и мягкую мебель. Договорилась с предпринимателями на поставку оборудования. Оставалось ждать. Сроки исполнителям она оговорила жесткие и надеялась, что ко дню рождения Людмилы все будет готово. Возникающие по ремонту квартир вопросы в ее отсутствие без проблем могла решить Оксана.

Зося начала догадываться, что отношения Оксаны и Левона далеко не дружеские и, возможно, решение жилищных проблем у них одно на двоих.

Если это так, то Зося искренне им обоим желала счастья, но лишние вопросы старалась не задавать.

Отпускные дни, а вместе с выходными получалось целых девять дней, Зося планировала провести в Москве и Лондоне. Цель поездки в Англию была определена давно – встретиться с учредителем или попечителем английского благотворительного фонда и постараться понять, как организовать соответствующую структуру в Горевске.

Ну, а в Москве… Зося не видела мужа и сына две недели и тоска по любимым Александрам не отпускала ее сердце ни днем, ни ночью. Свои девять дней отпуска она сначала распределила поровну между Лондоном и Москвой, потом передумала, и решила, что в Москве она пробудет пять дней, а Лондону хватит три дня. Один день оставался на дорогу, и выбора уже не было – только самолетом, по всем направлениям.

Зося не сомневалась, что Эдвард Станиславович не будет возражать против ее отпуска. Напряженная работа с эмиссией банковских акций утомила ее, и он это знал. Эдвард Станиславович и не возражал. Заявление на отпуск подписал и сам принес в ее кабинет. Он понимал, что ей нужен отдых. Благодарил за шпаргалку и обещал, что к ее возвращению на работу успеет аттестоваться, чтобы не было проблем с получением лицензии. Правда, он слегка разочарован – надеялся, что она сама будет готовить его к аттестации, но не обижен и примет компьютерную помощь. Начальник пожелал ей хорошего полноценного отдыха и ушел. Зося уехала домой во второй половине дня – сегодня они с Левоном вылетали в Москву.

Начало следующего дня Эдвард Станиславович встретил за монитором компьютера. На первый взгляд все было понятно даже школьнику. Каждый аттестационный вопрос сопровождался подробным ответом со ссылкой на нормативный документ. За этим занятием начальника и застала Ступина. Софья Анатольевна принесла на подпись целую папку бумаг, процесс обещал быть долгим, поэтому она положила раскрытую папку перед Авдеем, а сама уселась на стул.

– Не догадываетесь, чем я занят? – спросил Авдей свою помощницу по финансам, – и не догадаетесь! Самостоятельно готовлюсь к аттестационной комиссии по ценным бумагам. Идея, конечно, не моя – Чарышева подсказала и вопросник с ответами подготовила. Подписку мы закончили, уже передали материалы на регистрацию ценных бумаг и получение лицензии на профессиональную деятельность. Вы молодец, Софья Анатольевна – я помню, что это Вы в свое время направили меня по верному пути.

– Да, все правильно, – ответила польщенная признанием своих заслуг Ступина, – Чарышева настоящий талант. Скоро она, наверное, уже в Англии будет.

– В какой Англии, – удивился Авдей, – она недельный отпуск попросила, чтобы отдохнуть. Вы ничего не путаете?

– Нет, не путаю. Она приходила ко мне и просила в нацбанке заказать фунты стерлингов, собиралась их купить за наличные или за счет конвертации долларов США. Потом отказалась – все вопросы решил Анцев. Эта Чарышева вообще везучий по жизни человек. Она всегда получает то, что захочет. Вот представляете – ребенка родила от разгильдяя Анцева-младшего, а замуж вышла за обеспеченного Анцева-старшего. Александр Михайлович ее не просто любит, а души в ней не чает. Разве нормальный муж мог бы отпустить свою жену в гости к бывшему любовнику? А ей все можно. Захотела былого ухажера увидеть и никаких возражений. Александр Михайлович ей даже валюту подготовил – лети, любимая жена, в Лондон, развлекайся.

Эдварда Станиславовича это сообщение повергло в шок. Если бы он знал, что Зося собирается лететь в Лондон на встречу с отцом своего сына, то никакой отпуск она бы не получила.

«Старый маразматик, – ругал и проклинал он Анцева, – чем ты думал, когда отпускал молодую красавицу к ее бывшему любовнику? Если она в Лондоне договорится с этим парнем, то конец моей мечте о ее любви и взаимности. Элементарно просто – останется там на постоянное место жительства и будет права, у них общий ребенок. Может, еще можно все исправить и вернуть ее на работу? Немедленно этим займусь!»

Авдей позвонил Оксане, попросил ее разыскать Зосю и передать просьбу руководства банка об отмене отпуска и возвращении на работу.

– Скажите ей, – наставлял он Оксану, – что я не могу разобраться с материалом по аттестации, который она готовила лично. Она должна немедленно вернуться на работу, потому что у меня через три дня назначена комиссия.

– Да, да, все сделаю, сейчас же, – соглашалась Оксана, – о результатах я Вам через несколько минут доложу.

Оксана положила телефонную трубку на рычаг и улыбнулась: «Что, заскучал? Не по зубам она тебе, понял? Никуда я звонить не буду. Они с Левоном уже в Москве, если не в Лондоне».

Через несколько минут Оксана позвонила начальнику и сказала, что Зосин телефон недоступен, возможно, она сейчас в самолете.

Авдей вздохнул и больше ничего не спросил. Было и так все понятно – его личное счастье может не состояться. Придется ждать и надеяться.

Авдей приказал себе не раскисать, а лучше собраться с силами и до возвращения Чарышевой обязательно аттестоваться.

Весь день он провел за своим компьютером. Читал и запоминал, возвращался к прочитанному, повторял пройденное. Рабочий день давно закончился. Коридоры наполнились тишиной и полусумраком. По установившейся субординации, при работающем во внеурочное время начальнике, всегда находились его секретарь и первый заместитель. Если от него не поступали другие указания.

Сегодня Авдей забыл о том, что нужно отпустить с работы Беллу и своего заместителя, и они продолжали оставаться на своих рабочих местах. Белла посматривала на часы и откровенно зевала.

«Сколько можно пялиться в этот компьютер, – со злостью думала она, – сейчас зайду к нему. Может, он забыл, что я сижу на рабочем месте?»

Белла решительно вошла в кабинет начальника. Авдей, не глядя на нее, машинально, по старой привычке сказал:

– Раздевайся.

Белле эта команда понравилась, и она немедленно разделась. Эдвард Станиславович выключил компьютер и взглянул на Беллу – белая кожа голой девушки в свете ламп дневного света отливала голубизной. При пышном бюсте у Беллы были несоизмеримо узкие, почти куцые бедра и тонкие ноги, возле которых лежала кучка жалкого белья. Авдей ужаснулся – что он наделал! Зачем она ему?

– Быстро оделась, – громко приказал он, – и пошла вон!

Белла схватила свою одежду и выскочила в приемную. Вскоре оттуда донесся громкий плач. Белла торопливо одевалась и рыдала. Из своего кабинета выглянул Тимох:

– Белла, что случились и почему Вы раздеты?

– Анатолий Егорович! – рыдала Белла, – Начальник хотел меня изнасиловать. А мне нельзя, я девственница.

– Белла, а Вы не преувеличиваете размер катастрофы? Да и была ли катастрофа? – засмеялся Тимох. И пошел к начальнику.

– Эдвард Станиславович, Вы видели, что там, в приемной Белла творит? Разделась и кричит, что Вы хотели ее изнасиловать.

– Это она меня хотела изнасиловать, – мрачно ответил Авдей, – да, пошла она… Пойдем домой. Завтра же переведу Беллу из приемной в канцелярию. Я думаю, что мне нужен секретарь более зрелого возраста, без претензий на мое внимание. Скажем Лиля Николаевна. Наделю ее соответствующими полномочиями и назначу своим секретарем. У нее самый подходящий возраст и есть внуки. Ей-то и в голову не придет обнажаться в моем кабинете, а потом обвинять меня в попытке изнасилования.

Утром Лиля Николаевна была приглашена в кабинет Авдея, где получила предложение о новом месте работы.

Они уточняли детали предстоящей рокировки кадров, когда в кабинет Авдея ворвалась Беллина мама. Она кричала, что вчерашняя попытка изнасилования ее дочери не может остаться безнаказанной – Авдей просто обязан жениться на опозоренной Белле, иначе будет написано заявление в милицию. Есть свидетель безобразного поведения Авдея – его заместитель Анатолий Егорович, порядочный человек, хороший семьянин и он точно подтвердит, что Белла выбежала из кабинета Авдея в разорванной одежде и вся в слезах.

Авдей немедленно вызвал Тимоха, и мама Беллы тут же утеряла веру в порядочность мужчин.

Анатолий Егорович был на стороне начальника – по его наблюдениям вчера вечером у Беллы случился нервный срыв. Только душевнобольной человек мог раздеться до состояния «в чем мать родила» и учинить скандал не только Авдею, но и ему, Тимоху. В заключение Тимох добавил, что Беллу немедленно нужно обследовать в психоневрологическом диспансере или поместить в клинику для душевнобольных.

Мама сразу утеряла свой воинственный пыл, сникла и удалилась.

Но слух о позорном скандале из приемной начальника отправился гулять по коридорам и кабинетам банка.

«Шлюха! – думал в раздражении Эдвард Станиславович, – отодвинула мое личное счастье с Чарышевой на долгий срок».

До обеда Авдей метался по кабинету и не находил себе места. Только к обеду он смог снова сесть за компьютер.

До аттестации оставались считанные дни, нужно сосредоточиться на подготовке. К концу дня он окончательно успокоился – президентские выборы состоятся через два года, и он обязательно добьется победы. Когда он станет президентом, то пути к отступлению Чарышевой будут окончательно отрезаны – она вынуждена будет с ним считаться, и согласится стать первой леди республики. В этом он был уверен.

Зося в Москве быстро обрела утерянное душевное равновесие и отогрелась в объятиях мужа. Санечка был рядом с ней целыми днями. Анцев старался не задерживаться на работе, и они вечера проводили все вместе. В Англию Зося летела с маленьким Александром. Сопровождать их должен был Левон.

Сначала Александр Михайлович хотел полететь в Лондон вместе с ними – в Лондоне создано отделение банка «Капитал К» и ему давно следовало побывать там и оценить на месте результаты своих трудов.

Но, после размышлений, отложил свою поездку на другое время, чтобы исключить даже намек на контроль поведения жены при встрече с Сашей. Они одна семья и эта встреча когда-то неизбежна, а его контроль просто неуместен. Санечке Александр Михайлович сказал, что у него в Лондоне живет брат, которого зовут тоже Саша. Скоро приедет мама, и они все вместе полетят в Лондон, знакомиться с Сашей.

Санечка готов был лететь куда угодно, потому что мама и папа будет рядом, и они проведут вместе целую неделю.

Ребенок целыми днями строил планы на отпуск с родителями и вместе с бабушкой читал книги о Лондоне и его достопримечательностях.

Зосину поездку в Англию не одобрял только один человек – Роза Самуиловна. Она не верила в порядочность Александра и считала, что он и сейчас готов на любую гадость во имя своих амбиций. Роза Самуиловна не могла простить Саше предательство по отношению к новорожденному сыну. Он даже не попытался увидеть своего ребенка, пока не получил официальное приглашение от Зоси.

«Настоящий негодяй и аморальный тип, – думала Роза Самуиловна, – и как у такого замечательного человека, как Александр Михайлович, мог вырасти такой моральный урод?»

Роза Самуиловна давно забыла свой родной Горевск. Все, что она любила, было рядом с ней – Александр Михайлович, Санечка, любимая работа. Не хватало только Зосеньки, но она часто приезжала, и они часами разговаривали, устроившись в креслах возле камина.

Вообще Роза Самуиловна была занята целыми днями, и ей некогда было грустить. Она снова была востребована и очень этим гордилась. В детском садике она уже почти полгода работала заведующей и не жалела сил и времени на доверенных ей на воспитание детей. Дома тоже нужна была твердая рука хозяйки, поэтому дел у Розы Самуиловны хватало «впрок».

Свое отношение к поездке Зоси в Англию она не высказывала никому – взрослые люди, сами разберутся. Только бы в этой ситуации не пострадал Санечка!

В один из дней своих московских каникул Зося вместе с Санечкой навестила Дарью Никаноровну в ее клинике.

Увидев Зосю, да еще вместе с Санечкой, Дарья Никаноровна засияла глазами, на ее щеках зарозовел девичий румянец. Она не знала, куда их уютнее усадить и каким деликатесом угостить.

Зося тайком от своего папочки привезла и показала Дарье Никаноровне фотографии Николая Васильевича.

Дарья Никаноровна разволновалась и даже не пыталась скрыть от Зоси свою растерянность. Она разложила фотографии на своем столе и рассматривала сначала все вместе, потом каждую в отдельности.

Зося наблюдала за ее реакцией и думала о том, что правдой или обманом, но в ближайшее время нужно организовать встречу папочки и этой замечательной женщины. Разве можно допускать и дальше, чтобы два любящих друг друга человека продолжали жить в одиночестве и мучиться от тоски и бессилия.

Отвлеклась от фотографий Дарья Никаноровна только, когда Зося стала ей рассказывать о репродуктивной проблеме своего мужа.

– Ты хочешь просто ребенка в семью и возможен сторонний донор или для тебя важно родить ребенка от своего мужа? – спросила она

– Ни о каком доноре не может быть и речи, – ответила Зося, – только совместный ребенок. Мой, и Александра Михайловича! Другой вариант я рассматривать не хочу.

– Правильно, – одобрила Дарья Никаноровна, – дети должны появляться от любви. Для начала нужно исследовать уровень гормонов в крови Александра Михайловича. Только после этого можно будет сделать заключение, подчеркиваю – самое поверхностное, сможет ли он стать отцом. Ты тоже, уже сейчас, еще раз подумай – готова ли ты на все неудобства в жизни, связанные с зачатием ребенка в пробирке.

– Я давно все решила. С Анцевым могут возникнуть проблемы – его каждый раз для посещения клиники нужно будет выманивать с любимой работы. У нас есть Санечка, и Александр Михайлович уверен, что семья состоялась. Но я хочу, чтобы у нас был ребенок, родной ему по крови. Я уверена, что это не повлияет на его взаимоотношения с Санечкой, он не из тех людей, которые ради новой любви забывают старые привязанности.

– Зося, ты приняла очень разумное решение. Я помогу тебе. Поговори с Александром Михайловичем и убеди его посетить мою клинику для простого забора крови. Все остальное мы с тобой обговорим по результатам анализов. Ты возвращайся из Лондона, учреждай свой фонд и приглашай меня и Матюшу в попечители. Какая разница, на чьей территории отдавать свои деньги на благотворительность? Лабения мне давно симпатична добрым, отзывчивым народом. А сейчас, тем более… Ты еще не придумала название фонда? Я думаю, что и придумывать не стоит – будет правильно, если фонд будет носить твое имя. Благотворительный фонд Зои Чарышевой. И, пожалуйста, не забудь нас пригласить на презентацию.

Ожидая Анцева с работы, Зося постоянно думала о том, какими словами убедить Анцева в необходимости простейшего обследования его здоровья. Но Александр Михайлович сразу согласился встретиться с Дарьей Никаноровной:

– Ты улетаешь в Лондон, а я в этот же день еду к Дарье Никаноровне. Иначе ты будешь постоянно мне напоминать об упущенной возможности иметь общего ребенка. У меня не может быть детей, и ты должна с этим смириться. Я не буду возражать, если у нас будет еще один ребенок от донора.

– Нет. Я хочу только твоего малыша.

Билеты на авиарейс в Лондон были куплены сразу туда и обратно. На Лондон Зося оставила только один день.

Санечка, когда узнал, что папа с ними не летит и он уезжает от папы на три дня, сразу загрустил и помрачнел. Анцев убеждал ребенка, что они будут каждый день разговаривать по телефону, но настроение Санечки не улучшалось. Санечка остался равнодушным к роумингу на мобильном телефоне и утерял интерес к банковской карте с овердрафтом, на которую у него раньше были большие планы. В Англии он надеялся купить настоящего японского робота и ноутбук фирменной сборки. Сейчас он угасшим голосом твердил, что покупать в Лондоне ничего не хочет, а потом вообще заявил:

– А, может, я не поеду? Мамочка быстренько слетает вместе с моим крестным и возвратится назад.

Пришлось пребывание в Англии сократить еще на один день.

Саша встречал Зосю в аэропорту.

Они не виделись несколько лет, и только один раз разговаривали по телефону. Зосино лицо в сознании Саши постепенно начало размываться, терять свое очертание. Оставалась не проходящая боль и тоска. Сегодняшнюю ночь он спал урывками, несколько раз просыпался и смотрел на часы – боялся опоздать в аэропорт, Зосю он узнал сразу – как можно не признать ее волосы и скромный серый костюмчик с белой блузкой. Не изменилась, похорошела, повзрослела. Зося не успела разглядеть его в толпе, и Саша не спешил ей навстречу – еще несколько минут можно полюбоваться ею со стороны. Его взгляд скользнул вниз по ее фигуре, и он обомлел: «У меня флэшбэки?»

Рядом с Зосей стоял высокий худенький мальчик с длинными темными волосами. Он держал ее за руку, никаких сомнений – Зося приехала с сыном. Саша, расталкивая окружающих людей, рванулся к ним навстречу и схватил мальчика на руки:

– Санечка! Любимый ребенок! Вот это счастье!

Санечка уперся кулачками в его грудь и старался вырваться из его объятий:

– Что ты жмешь меня и целуешь? Я не девочка. Отпусти меня, немедленно, – Санечка высвободился из Сашиных объятий и протянул ему руку, – Меня зовут Александр. Я твой младший брат и мне не нравится, что ты обращаешься со мной, как с девчонкой.

– Я больше не буду, – пообещал Саша, – можно мне взять тебя за руку?

– Нет. Мне нужно держать за руку маму. Папа просил, чтобы я о ней заботился.

– Хорошо. Я не знал, что ты прилетишь вместе с мамой и теперь мне нужно срочно изменить план нашего досуга. Твою маму я планировал повезти в старейший британский музей, Вестминстерское Аббатство, собор святого Павла, а тебе, наверное, интереснее будет увидеть личную охрану английской королевы «earskins» – «медвежьи шкуры», посмотреть Лондон с колеса обозрения «Лондонский глаз», побывать в музее восковых фигур мадам Тюссо и парке Гринвича. Мы с Вами сейчас где-нибудь перекусим, а потом вы решите, куда мы отправимся.

– Саша, – остановила его Зося, – у нас очень мало времени. Мы завтра улетаем назад в Москву. Уже и билеты куплены. Поэтому давай сразу займемся благотворительными фондами.

– Как же так? – обиделся Саша, – мы еще из аэропорта не вышли, а вы уже назад собираетесь. В Лондоне есть, что посмотреть. Для Александра можно специальные, познавательные экскурсии организовать. Зоська, пожалуйста, передумай. Мне необходимо с ребенком пообщаться. Саша, попроси маму, чтобы осталась в Лондоне хотя бы на неделю.

– Нет, – отрезал Санечка, – мы с мамой приехали в Лондон по делу. Мама хочет посмотреть какие-то фонды, а я – послушать настоящее английское произношение. Бабушка говорила, что мое произношение английского может отличаться от произношения самих англичан. Мы с мамой за один день все успеем, и возвратимся в Москву, чтобы папа не успел по нам заскучать.

– Зося, – умоляюще произнес Саша.

– Саша, не настаивай. Ты слышал, что сказал Санечка? Папа без него заскучает. Это и есть главная причина нашего укороченного визита. Я везла Санечку, чтобы вы с ним познакомились, а он перед вылетом вообще отказался лететь потому, что не хотел расставаться с Александром Михайловичем. Поэтому мне пришлось сократить срок нашего пребывания в Лондоне до минимума. Не обижайся, и цени то, что есть. Один день общения, это тоже очень много.

Они обедали в ресторане. Санечка вынул свой телефон и позвонил Анцеву. Пока он разговаривал по телефону, Саша спросил у Зоси:

– Скажи, ты встречаешься со своей биологической матерью? Ты простила ее?

– Зачем тебе подробности моей жизни? Ты раньше никогда ими не интересовался.

– Это было раньше. Прошу тебя, скажи мне правду. Для меня это жизненно важно.

– Нет, я не встречаюсь с ней, и я ее не простила. Какой подтекст ты заложил в свой вопрос?

– Санечка от тебя унаследовал характер и отношение к окружающим. Это ясно с первого взгляда. Значит, меня он тоже никогда не простит, хуже того – будет всю жизнь презирать. Ты правильно сказала – цени то, что имеешь. Я имею младшего брата и приложу все силы, чтобы хотя бы в этом качестве он меня признал. Я получил урок, как обидчивостью и заносчивостью можно разрушить свою жизнь. Выводы я сделал и запомню их на всю жизнь. А тебе, Зоська, спасибо за то, что не побоялась познакомить меня с Санечкой.

– Если ты не страдаешь провалами памяти, то должен помнить, что Санечка своего отца обрел, когда ему исполнился год. Я уверена, что он об этом помнит, и боится снова потерять своего папочку. Я иногда ревную сына к Александру Михайловичу – ребенок стойко переносит разлуку с мамой, но без папы не может прожить и дня. Поэтому и живет в Москве без меня. Александр Михайлович отвечает ему глубочайшей привязанностью. Ты должен об этом помнить и постараться не травмировать их психику. Они оба не чужие тебе люди.

– Не волнуйся, Зоська. Я люблю и уважаю отца, а про Санечку можно просто не говорить. Все и так понятно.

Когда Санечка окончил разговор, Зося и Саша мирно обсуждали посещение благотворительных фондов. Самый большой, солидного возраста, британский благотворительный фонд Wellcome Trust поражал воображение величиной своего бюджета, и в нем, наверняка, давно царил устоявшийся беcпроблемный порядок. Его можно было посетить, но только в познавательных целях.

Для конкретного диалога о проблемах учреждения и дальнейшей работы, Саша назначил встречи с учредителями и попечителями молодых частных некоммерческих фондов с родственными видами деятельности – возрождение памятников культуры в одном из пригородов Лондона и содержание приюта для детей-сирот. Офисы этих фондов находились почти рядом, в одном в одном и том же районе Лондона.

Учредители фондов – миссис Кэролайн Вилсон и мисс Джекилайн Спенсер давно знакомы и дружат семьями, поэтому и встречали Зосю вместе. Трудности при регистрации фондов у англичанок не возникали – их законодательство в корне отличалось от аналогов Лабении. Если существующие нормативы вообще можно было назвать законодательными актами. Республике было не до благотворительности. Полезным для Зоси оказалось посещение уже обжитого детьми здания центра-распределителя. Вообще центр-распределитель мало чем напоминал обычный сиротский приют.

Это скорее был большой семейный дом, в котором жили мамы-воспитательницы и тридцать-тридцать пять детей. Постоянно в центре жили всего несколько детей – те дети, которые не смогли забыть своих родных родителей и на другую семью просто не соглашались. Остальных деток постепенно готовили к передаче в семьи, на патронажное воспитание. При центре работал медперсонал, столовая и клуб по интересам. Особое место в работе с детьми отводилось детским психологам. Почти все расходы, связанные с содержанием детей, оставшихся без попечения родителей, брало на себя государство. И даже, когда детей забирали в семьи на патронажное воспитание, помощь государства продолжалась.

Мисс Джеки, именем которой был назван фонд, симпатичная, рыженькая, розовощекая, очень подвижная девушка сияла жизнелюбием и молодым задором. Ее жизненной энергии, наверное, хватило бы на создание еще нескольких подобных центров-распределителей. Английская мисс видела свое жизненное предназначение в оказании помощи слабым и обездоленным.

Она сочувствовала далеким русским, на голову, которых свалился экономический хаос и неразбериха. О республике Лабения и ее жителях она знала совсем немного. Перед Зосиным приездом прочитала в СМИ все, что писали об этой маленькой стране, и узнала, что там живут мужественные, дружелюбные люди, больше других европейцев пострадавшие от войны с фашисткой Германией и аварии на Чернобыльской АЭС.

Газеты писали и о том, что в этом европейском государстве очень много брошенных, бездомных детей, одни живут в детских домах, а другие просто бродяжничают.

Джеки посоветовалась со знакомыми русскими эмигрантами, которые жили в Королевской слободе, и решила, что поможет «миссис Чарышев» содержать приют для брошенных детей.

Но как ей все это объяснить? Пригласить переводчика они не успели. Джеки ожидала увидеть робкую, скованную женщину, с которой она будет общаться при помощи жестов, и была поражена, когда поняла, что Зося ничем не отличается от самых изысканных английских леди. «Они, вовсе не дикари и изгои. Судя по этой миссис, Лабения вполне цивилизованное европейское государство, которое постиг экономический кризис. Это могло произойти в любом другом европейском государстве. Моя помощь может быть уместна, и эта леди ее примет» – думала Джеки.