Текст книги "Динка"

Глава 56. Серая тень

Душный вечер сменяется прохладной свежей ночью, грозовое затишье прерывается глухими далекими раскатами грома, острые и блестящие, как длинные иголки, молнии прорезают темное небо… Глаза Алины, постепенно привыкшие к темноте, видят каждую покачнувшуюся ветку, вспорхнувшую из кустов птицу… Страх уже давно превратил в ледяной комочек ее сердце. Алине чудится, что за каждым ее движением следят страшные пустые глаза чужого человека, холодное прикосновение веток кажется ей прикосновением длинных паучьих рук…

Но Алина не уходит со своего поста, тревога и ответственность за что-то большое, свершающееся в эту ночь, побеждают в ней страх, и только изредка она останавливается перевести дыхание и, беспомощно оглянувшись на огонек в комнате матери, снова продолжает свой обход… На террасе тихо, без скрипа отворяется дверь, и Катя, прижавшись к перилам, смотрит в сад… Потом так же тихо уходит в комнату и, прикрутив фитиль лампы, оставляет слабый ночник… Сад погружается в полную тьму. А через несколько минут на террасе появляется Марина и также, постояв около перил, уходит…

Алина понимает, с каким волнением и тревогой мать и тетка ждут Костю. Алина знает гораздо больше, чем думают взрослые; схваченное на лету слово, таинственные разговоры в комнате матери, странная дружба Кости с Крачковскими, отдаленный флигель в их саду и, наконец, этот день напряженного ожидания, тревога, которую трудно скрыть… Алина привыкла читать по лицам, и сейчас она, так же как мать и Катя, ждет Костю… Но самое главное, самое ответственное ее задание – не пропустить в сад никого чужого. Девочке кажется нескончаемым тянущийся вокруг дачи забор. Запертая и чернеющая в темноте кухня, опустевшая палатка Никича наводят на нее ужас… Что, если там, в палатке, спрятался тот человек… Ведь палатку нельзя закрыть, как кухню.

Алина осторожно пробирается к палатке и, притаившись за кучей сваленных досок, ждет… Сердце ее бьется бешеными толчками, в глазах двоится и разверзается продольная щель у входа… Вот-вот появится в ней страшное, знакомое лицо…

Но с террасы тихонько сходит Катя и направляется к палатке… Алина отступает в тень. Катя зажигает в палатке маленькую лампочку, подкручивает фитиль и уходит обратно в дом.

«Она хочет, чтоб думали, что Никич дома», – соображает Алина, и тяжелый страх отпускает ее на секунду. Палатка проверена и безопасна, сыщик не пойдет на свет, надо ходить вдоль забора… Алина ползет вдоль дорожки, но чуткий слух ее неожиданно различает осторожные шаги на дороге… Она останавливается, прислушивается… Да, это шаги… Кто-то крадется к калитке. Девочка, пригнувшись, перебегает от дерева к дереву и, притаившись за кустами, замирает в тревожном ожидании… Что она сделает, если это он? Что она сделает? Ведь дома только Катя и мама… Но калитка тихо открывается, и Алина видит… Костю. Сердце ее прыгает от радости и надежды.

«Костя здесь, Костя пришел… Сейчас он пойдет к Кате и маме. Он скажет им про того, другого… А потом он, наверное, поспешит туда, к Крачковским. Если все хорошо, он будет спешить, а если нет…» Алина хотела бы услышать хоть одно слово, а потом она хоть всю ночь будет сторожить сад…

Костя неслышно взбегает по ступенькам, осторожно открывает дверь Марининой комнаты.

Сестры вскакивают ему навстречу:

– Костя!

– Я… я… – шепчет Костя. В слабом свете ночника блестят его глаза. – Все хорошо… Ложитесь спать… Я сейчас ухожу… – отрывисто говорит Костя и, встретившись с Катей взглядом, неожиданно крепко обнимает ее. – Не волнуйся! Все будет хорошо… Никич пошел?

– Да, он давно пошел… – волнуясь, шепчет Марина и вопросительно смотрит на Костю.

– Есть, есть… Потом все расскажу. Олег взял из графской конюшни лошадей, просил, чтоб завтра вы с Катей приехали… Возьмете Алину… Надо создать видимость пикника… Там будут наши… – скороговоркой передает Костя.

– Подождите! А мать Николая? – волнуется Марина.

– Уедет с ним… Ну, я пошел, – торопится Костя.

Но сестры снова забрасывают его вопросами, суют ему в руки пробковые пояса: на Волге буря, лодка может опрокинуться… Но Костя, снисходительно улыбаясь, вешает пояса на спинку кровати.

– «Будет буря, мы поспорим, и поборемся мы с ней…» – блестя глазами, шепчет Костя.

Алина, забыв свой страх, напряженно смотрит на дверь маминой комнаты. Она ждет Костю… А от забора медленно отделяется большая серая тень и, прячась за углом темной кухни, неслышно скользит к дому.

Глава 57. Два выстрела

«Что же я стою? – вспоминает вдруг Алина. – Ведь сейчас самое главное… Здесь Костя, он что-то рассказывает… Надо обойти дом…»

Девочку уже не пугает темный сад. Одно присутствие Кости вселяет в нее бодрость и отвагу. Пригнувшись и зорко вглядываясь в темноту, она медленно двигается вдоль террасы… За углом, в нескольких шагах, мамино окно… Алина осторожно заглядывает за угол… и ноги ее прирастают к земле. Узкая, как ниточка, полоска света пробивается сквозь плотно задвинутые занавески, и, словно в горячечном тумане, Алина видит знакомое вытянутое лицо… Собрав все силы, девочка тихо пятится назад, она не смеет повернуться, не смеет вздохнуть… Путь до ступенек террасы кажется ей нескончаемым; пригнувшись к самому полу, неслышно добирается она до комнаты матери и, осторожно приоткрыв дверь, лицом к лицу сталкивается с Костей…

Сердце ее останавливается, побелевшие губы не произносят ни одного звука. Но ужас, застывший в глазах девочки, и слабое движение руки, указывающей на окно, красноречивее слов. Отодвинув со своего пути Алину, Костя бросается на террасу и прыгает через перила в сад. Оцепенев от неожиданности, Катя остановившимися глазами смотрит ему вслед. Марина молча втаскивает в комнату девочку.

Глухой стук оконной рамы и шум борьбы достигает их ушей. Катя, очнувшись, выбегает на террасу… Гулкий и резкий в тишине звук выстрела встряхивает дом. В комнате дребезжат стекла. Марина толкает девочку к детской.

– Иди к детям! – торопливо бросает она ей, исчезая за дверью.

Но Алина не двигается с места; за окном слышен топот убегающих ног, треск ломаемых веток…

– Мамочка… мамочка… – жалобно доносится из детской, и Мышка, сонная, в одной рубашке, протискивается в дверь.

Алина обнимает сестру и уводит ее обратно.

– Ложись, ложись… Это гроза… – укладывая ее в постель, торопливо шепчет Алина.

– Что-то так сильно ударило… – закрывая глаза, бормочет сонная Мышка…

– Это гром… Не бойся… Спи, спи… – укрывая ее одеялом, дрожащим шепотом уговаривает Алина.

Мышка покорно закрывает глаза… Рядом на постели, разметавшись в богатырском сне, сочно всхрапывает Динка…

Уложив сестру и убедившись, что она спит, Алина выходит в комнату матери. Катя в немом отчаянии стоит, прислонившись к притолоке двери…

– Помни о главном… Мы еще ничего не знаем… – строго говорит ей Марина, закрывая на ключ дверь. – Помни о главном, Катя… – повторяет она, сжимая плечи сестры.

Катя, бессильно уронив руки, опускается на кровать.

– Алина, – говорит мать, замечая девочку, – иди спать, я сейчас приду к тебе.

Алина послушно идет в свою комнату и, не раздеваясь, ложится на постель.

Марина заглядывает в детскую, выходит на террасу: остановившись на ступеньках, слушает глухие отдаленные раскаты грома, торопливо проходит в палатку, тушит свет и, возвращаясь к сестре, тихо говорит:

– Сейчас могут прийти. Возьми себя в руки. Где второй ключ от флигеля?

– Под крыльцом справа… Я пойду, я все сделаю, не беспокойся… – чужим, безжизненным голосом отвечает Катя.

Марина порывисто обнимает сестру:

– Катя… родная… Сейчас это главное. Я все понимаю, но надо спасти Николая… Меня могут арестовать…

Катя вскидывает на нее черные сухие глаза:

– А если… и меня?

– Тогда пусть идет Алина. Я сейчас скажу ей, где ключ… – твердо говорит Марина.

Катя молчит… Глухой отдаленный звук второго выстрела доносится с Волги. Катя со стоном хватается за голову.

– Марина! У Кости нет револьвера… Это стреляют в него… – задыхаясь, шепчет она.

– Будем ждать… полчаса, час… – словно окаменев от тревоги, твердо повторяет Марина. – Помни о главном…

Катя помнит, но сейчас главное для нее – это жизнь Кости… Марина уходит, потушив свет. Она проходит в комнату Алины и, ложась рядом с дочерью, обнимает ее худенькие плечи.

– Алиночка! К нам могут сейчас прийти… – шепчет она.

– Я ничего не слышала, я спала… – тихо отвечает девочка.

Марина гладит ее холодные руки.

– На время… может, на несколько часов… нас с Катей могут увести, – с трепещущим сердцем предупреждает Марина и, чувствуя, как дрожат тонкие плечи девочки, замолкает…

Но Алина поднимает голову и, прижимаясь к уху матери, тихо шепчет:

– Я все знаю… Я пройду к флигелю… Отведу к Никичу…

– Ключ под крыльцом… справа… Запомни: справа под крыльцом…

– Не бойся, мама…

Марина молча сжимает руку дочери.

У калитки слышен громкий стук.

– Кто стрелял? – кричит ночной сторож. – Это у вас стреляли?

Глава 58. Глаза и уши утеса

Не спится в эту ночь Леньке. Ночная сырость забирается в его пещеру, влажное одеяло липнет к плечам. Под утесом глухо шумит и бьется о камни вода. Опершись на локоть, Ленька смотрит на кусочек темного неба, изредка прорезаемого молнией, на верхушки деревьев, вспыхивающие в темноте желтыми огоньками, и думает о близкой осени… Скоро покинет он этот утес и уйдет на пароход, служить новому хозяину. Только теперь свободный человек Ленька. Честно будет работать он и обижать себя не позволит.

Леньке чудится, как от пристани отходит пароход «Надежда», плывет он в разные города, день и ночь плывет. Чисто, до блеска, драит Ленька палубу, четко и быстро исполняет все приказания капитана, сидит среди матросов, и красуется у него на плечах матросский воротник… Хорошо это! По-человечески, по-настоящему! Только вот на берегу останется его Макака… Придет и сядет на обрыв одна-одинешенька. Поглядит на Волгу, поглядит на утес.

«Лень, а Лень?»

А его-то и нету… Далеко он, не прибежит, не приедет скоро… А случись что-нибудь, и слез ее не услышит. Только думать будет о ней: не обидел бы кто!

«Эх ты, Макака! Хотя б постарше была, а то ведь капля. Вот как есть капля в Волге-реке, так и она среди людей».

Разволнованный своими мыслями, Ленька накидывает на плечи пиджак и садится у входа.

«Всем ребятам закажу, голову сниму, если кто ее хоть пальцем тронет!.. А заработаю денег – куплю Макаке красные сапожки на осень. Мягонькие они, и подковки у них как жар горят. Хорошо бы такие сапожки, только небось дорого они стоят… Ну ничего! Отпустит капитан на берег, у пассажиров подработаю, а то на погрузку попрошусь… Достигну я эти сапожки, только б не плакала без меня Макака! Христом Богом попрошу: «Не плачь! Где б ни был, а услышу я твои слезы, и не будет мне спокоя. Не плачь без меня, глупая… Не побегу ведь я по воде, как Иисус Христос, небось!»

Ленька глубоко вдыхает ночной воздух и, высунув голову, глядит на небо, но в ушах его вдруг прокатывается гулкий звук выстрела… Что это? Недалеко где-то… Ленька вскакивает и тревожно вглядывается в лесную гущу. Не воры ли куда залезли? Много сейчас пустых дач, одни сторожа ходят. Сторожа и стреляют… Только бы не разбудили Макаку, а то испугается она… Дома у них одни женщины да старик Никич… Нынче небось хоть старик дома – не пойдет он в такую ночь рыбачить.

Глухой шум доносится до слуха Леньки: словно ломая кусты, кто-то напрямик бежит через чащу.

Ленька вспоминает, что он не втянул на утес доску, и, накрывшись с головой пиджаком, бежит к переходу… Но кусты раздвигаются, и на обрыв выбегает человек… Выстрел с треском разрывается неподалеку от мальчика, и, ухватившись за край доски, он припадает грудью к камням, не в силах сдвинуться с места. А из чащи прыгает другой человек, и на обрыве завязывается молчаливая борьба… Острая молния прорезает небо, и в одном из борющихся Ленька узнает Костю.

«Сюда, сюда!» – хочет он крикнуть, но язык не повинуется ему. Но вот один из борющихся вскакивает и, подняв вверх обе руки, пятится назад, к краю обрыва. Молния снова освещает крохотную площадку. И Ленька видит Костю; теперь уже в руках у него револьвер… Он наступает, а человек с поднятыми вверх руками, быстро оглянувшись, ступает на доску… Что-то знакомое чудится Леньке в его длинной фигуре, и он еще крепче вцепляется в край доски.

– Меркурий, предатель! – глухо бросает Костя, медленно двигаясь к краю обрыва.

В голове Леньки мгновенно проносится быстрая мысль, он видит за решеткой тюрьмы бледное лицо дяди Коли… В памяти его возникают те же слова, брошенные Степаном:

«Меркурий, предатель!»

А человек, пятясь задом, вот-вот достигнет края утеса… И, стиснув зубы, Ленька сильным рывком поворачивает доску… В глазах его темнеет, но человек, взмахнув руками, с коротким вскриком исчезает в расселине… Холодный пот выступает на лбу Леньки, и, уткнувшись лицом в песок, он крепко зажмуривает глаза.

* * *

Глухо бьется о камни Волга, с шумом катятся крутые волны, гремит отдаленный гром, а в ушах мальчика все еще стоит короткий вскрик упавшего в пропасть человека.

Когда Ленька снова открывает глаза, Кости уже нет, в черной тьме ночи по-прежнему вспыхивают молнии, освещая притихший обрыв… И кажется, что из глубины пропасти тянутся к утесу длинные руки… Высоко подброшенное волной, встает мертвое тело, с одежды его ручьями стекает вода, пустые, страшные глаза ищут Леньку…

Мальчик вскакивает на ноги и, закрывшись с головой пиджаком, перепрыгивает на обрыв.

Безотчетный страх гонит его подальше от утеса, и, не разбирая тропинки, он мчится вдоль берега, туда, к пристани, к живым людям…

А Костя, запыхавшись, вбегает на террасу безмолвной маленькой дачи.

– Тушите свет! С Меркурием покончено… Нет, не я! Простая случайность… Ложитесь, мы сейчас уходим. Дальнейшее расскажет Никич…

И Костя исчезает в кромешной тьме ночи.

Глава 59. В предрассветную бурю

Черная туча медленно проползает над Волгой. Глухо волнуется большая река; словно подгоняя друг дружку, с пеной вздымаются сердитые волны, все ближе прокатывается рокочущий гром, золотыми изломанными иголками сверкает во тьме молния… У старого причала мечутся на волнах привязанные рыбачьи лодки. Жалобно звенят и бьются об их борта натянутые цепи… Темная, закутанная в дождевой плащ фигура неподвижно стоит у берега.

– Митрич! – радостно окликает с обрыва мальчишеский голос, и Ленька, цепляясь за корни, спускается на берег… Наконец-то живой человек, рыбак Митрич! Он пришел, наверное, проверить, не оторвалась ли цепь у лодки.

Мальчик, проваливаясь в холодный песок, бежит к берегу, но человек в дождевом плаще встревожен.

– Стой! Куда бежишь? Что тебе тут надо? – грозно останавливает он мальчика и, схватив его за плечо, хриплым старческим голосом отрывисто спрашивает: – Кто послал? Какой тебе Митрич сейчас нужен?

Капюшон сползает на плечи старика, и Ленька узнает Никича.

– Обознался я… – робко говорит он, и смутная догадка мелькает в его голове… Кого ждет Никич, зачем стоит он ночью у причала, почему испугался его, Леньки?

– Обознался? А теперь узнал? – все так же крепко держа мальчика за плечи, подозрительно допытывается старик.

– Узнал… Вы Никич! – испуганно шепчет ему на ухо мальчик. Старик отшатывается и, словно не зная, что делать с этим неожиданным пришельцем, подозрительно оглядывается:

– Кто с тобой?..

– Никого… Честное слово, никого… – бормочет Ленька. Но с обрыва вдруг спрыгивают две фигуры и быстро приближаются к берегу.

– Кто это? – спрашивает один, и Ленька, вздрогнув, узнает голос Кости.

– Да вот… спрыгнул с обрыва. Вроде к Митричу. Говорит – один… – взволнованно поясняет ему старик.

– Взять с собой! Поехали! – командует Костя, и, пока Никич гремит замком, он, близко наклонившись к лицу мальчика, спрашивает: – Зачем пришел?

– Я свой… свой… Я поеду, я грести могу… Я Ленька, – умоляюще глядя ему в лицо, шепчет мальчик.

Костя в недоумении поворачивается к молчаливо стоящему в стороне товарищу:

– Ну что с ним делать? Оставить нельзя…

– А чей он, откуда? – спрашивает тот, поворачиваясь к мальчику.

Ленька, подавшись вперед и схватившись рукой за ворот своего пиджака, широко раскрытыми глазами смотрит в лицо незнакомца. Темнота мешает ему разглядеть его черты, но голос… Никогда и ни с кем не спутает мальчик этот голос!

– Я Ленька, Ленька! – с тихим рыданием прорываясь вперед, бормочет он, и сильные руки незнакомца вдруг порывисто притягивают его к себе, глаза смотрят в глаза.

– Молчи, брат Ленька, молчи… – отвечает взволнованный голос. – Не время…

Костя с трудом удерживает цепь скачущей на волнах двухвесельной лодки. Никич вталкивает в нее Николая и садится сам, Ленька, боясь, что его оставят, прыгает за ними.

– Оставайся! Буря! – поймав его за голову, кричит сквозь шум волн Николай. – Я тебе напишу, я тебя не забыл… Оставайся!

– Нет-нет! – вертит головой Ленька. – Я грести буду, воду вычерпывать, я все могу!

Костя вскакивает последним и садится на весла, другие весла берет Николай. Лодка, сильно накренившись, вспрыгивает на волну и падает вниз, зарываясь носом в темную пучину… Яркая молния освещает быстро удаляющийся берег и на одно мгновение выхватывает из темноты бледное открытое лицо с блестящими глазами и черными полосками бровей.

– Дядя Коля! Дядя Коля! – вне себя от счастья повторяет Ленька, и Николай молча кивает ему головой, нажимая на весла…

Лодку бросает то вверх, то вниз, через борта ее льется вода… Никич сует Леньке черпак, а сам торопливо выпрямляет руль… На середине реки черная туча вдруг опрокидывается навзничь и вместе со страшным ударом грома разражается ливнем… Лодка встает дыбом и беспомощно вертится в пучине волн, ветер рвет из рук весла…

– Руль! Держи руль! – кричит Костя.

– Держу! – глухо откликается с кормы Никич.

«Потопнем…» – с ужасом думает Ленька, изо всех сил вычерпывая за борт воду. Но страх его не за себя, а за этих троих людей, за дядю Колю, своего большого друга, которого так чудесно нашел он в эту страшную ночь… Не хочется умирать Леньке… Жить бы да жить ему сейчас и радоваться, что жив его дядя Коля… Да еще нельзя ему, Леньке, оставлять навеки свою Макаку… И, не разгибая спины, работает он черпаком, а лодка все наполняется и наполняется водой… То с боков, то с носа обрушиваются на нее волны, а крупный косой ливень беспощадно захлестывает сидящих в ней людей. Пиджак Леньки, намокший и тяжелый, связывает ему руки… Мальчик сбрасывает его под ноги, и крупные капли дождя хлещут по его голой спине…

А лодка то вертится на одном месте, то, глубоко ныряя, рывком бросается вперед, и в черной тьме нигде не видно ни одного огонька…

Плечи у Леньки ломит от непрерывного вычерпывания, он не знает, сколько времени борются они с разъяренной рекой, некогда взглянуть ему на взрослых: молча слушает он изредка подаваемую Костей отрывистую команду:

– Держи лево!.. Относит!

Ленька приходит в себя, когда ливень вдруг затихает и там, где край реки сливается с небом, появляется мутная белая полоса рассвета… Ленька быстро вскидывает глаза, ищет берег… Берега нет нигде… И кажется ему, что лодка, не двигаясь, стоит на одном месте… Но буря постепенно утихает: гром уже не ударяет в уши, а, глухо ворча, как встревоженный в своем логове медведь, уходит куда-то за Волгу… Медленно рассеивается тьма, и вдруг впереди вспыхивает короткий огонек.

– Огонь! – подбодрившись, кричит Никич. – Навались!

Буря стихает, но волны разъяренной реки не успокаиваются… Еще и еще раз вспыхивает и гаснет на берегу огонек… Лодку относит в сторону от него… Никич вынимает одной рукой железную табакерку и, с трудом достав оттуда коробку спичек, зажигает сразу две. Ветер и брызги воды мгновенно тушат их, но через минуту ответный огонек на берегу вспыхивает уже в том направлении, куда относит лодку…

Ленька черпает и черпает воду… В молочно-сером рассвете чуть-чуть уже обозначаются лица; мальчик мельком взглядывает на своего дядю Колю и встречает ласковый блеск его глаз… И чудится ему, что знакомый голос, как прежде, шепчет ему слова утешения и надежды:

«Терпи, брат Ленька! Все повернем мы по-своему и жить будем…»

«…Как цари!» – подсказывает ему Ленька.

«Ну, зачем нам такая дурацкая жизнь? Цари, брат, лодыри и тунеядцы, а мы – рабочие…»

Замечтавшись, Ленька уже не глядит на бушующую реку и не ищет берега. Берег приближается как-то быстро и неожиданно.

Первым выпрыгивает Костя, за ним Николай. На пустынном песчаном откосе в серой мгле виден пароконный экипаж; около него, попыхивая папироской, стоит кучер.

– Живее! – торопит Костя.

Но Николай, крепко прижав к себе мокрого до нитки Леньку, быстро говорит:

– Константин, запомни: это Ленька Бублик, мой Ленька! Позаботьтесь о его судьбе! – И, глядя в глаза мальчика, тихо добавляет: – А ты жди меня и слушайся приказа старших!

Ленька ничего не успевает сказать, затуманенными глазами смотрит он вслед исчезающим в сумраке Николаю и Косте, слышит цоканье копыт, видит, как, сорвавшись с места, быстрые кони уносят куда-то вдаль закрытый экипаж с его дядей Колей…

– Садись, Леня! Уехали они. Время и нам обратно, а то хватится Митрич лодки… – ласково, с глубоким удовлетворением говорит Никич.

Ленька садится на весла… Медленные крупные слезы текут и текут по его лицу… И не знает он сам, сладкие или горькие эти слезы…

– Не плачь! Радуйся! На свободу вырвался большой человек, – строго говорит Никич.