Текст книги "Капкан. Спасет только любовь…"

Началось расследование, и еще целую неделю на телеэкранах местного телевидения показывали красивые лица Алисы и Дениса, пытаясь понять, почему и зачем этих двое красивых и успешных молодых людей, любя друг друга, ушли из жизни.

И только один человек знал правду – это был Петр Андреевич Сабанин….

Этот день мы приближали как могли…

Посвящаю героям Великой Отечественной Войны, живым и тем, которых уже нет с нами

Младший лейтенант Иван Седельников вышел из хаты, стоящей на краю деревни. Его разведрота временно обосновалась там. С рассветом группа из пяти человек должна была проникнуть на территорию немцев и провести разведку направления отступления противника с захватом языка.

Шел 1943год, середина лета. Великое противостояние, когда враг еще очень силен и без боя не оставляет свои позиции, поэтому отдельные стратегически важные плацдармы переходили из рук в руки по несколько раз.

Войска Центрального фронта остановили наступление группировки противника на Курск, вклинившейся в оборону советских войск, и полностью ликвидировали клин противника на курском направлении. Немцы начали отводить свои войска на запад перед левым крылом Брянского и правым крылом Центрального фронтов. Стратегически важно было сильнее обескровить врага при его отступлении, нанося более точные удары по группировкам противника. Поэтому работы у полковой разведки хватало. Готовилась новая группа для выхода в тыл противника, ее возглавлял опытный разведчик Семен Скляров. Иван Седельников был руководителем номер два, в случае гибели руководителя номер один. Задача: узнать дислокацию резервной группы войск противника, ее базу и пути отхода.

Группа Склярова вот уже почти два часа продвигалась по лесному массиву в сторону немцев. Впереди была оккупированная деревушка Камышенка. Местность заболоченная, да и за каждым новым кустом можно было встретить разведку противника.

– Ну что, языка надо брать, – тихо прошептал командир группы Семен Скляров.

– Рядовой Степанчук?

– Я, – тихо ответил Степанчук.

– Младший лейтенант Седельников?

– Я, – отозвался Иван.

– Делимся на две группы. Вы идете в обход, ниже, а мы поднимаемся выше. Работаем тихо. Если что, каждая группа продолжает выполнять задание самостоятельно. Встреча здесь. Условный позывной – три «ку-ку». Все ясно? Расходимся.

Группа из трех человек, куда входил сам капитан Скляр, отделилась и направилась выше, а вторая, где старшим был Иван, направилась ниже, в другую сторону, в обход. Ниже деревни только болото, трясина.

– Тише, – Иван наклонил голову и присел, показывая Степанчуку, чтобы тот тоже присел ниже и затаился. Лес становился реже, появилось много валежника и сухих веток, это осложняло бесшумное продвижение.

– Ты ничего не слышишь? – спросил Иван Степанчука.

– Нет…, – замотал головой Степанчук.

– А по-моему, впереди ощущается какое-то движение? Слышишь, собаки сильнее залаяли?

Вдруг с другой стороны, где находилась вторая группа, раздалась автоматная очередь, затем еще и еще. Издалека был слышен лай собак, немецкая речь, крики, выстрелы. Стало ясно, что ребята попали в засаду. Иван приостановился и посмотрел в ту сторону, откуда были слышны выстрелы.

– Эх, ребят жалко, – Иван остановился возле березы и со всей силы ударил кулаком по стволу дерева, низко наклонил голову и тяжело вздохнул, но времени на обдумывание сложившейся ситуации не было, началась облава.

Все последнее время немцев сильно беспокоили партизаны, и они дополнительно усилили охрану, выставив посты. На один из таких и попала группа Скляра. Со стороны деревни, от начала и до конца, цепью, шли автоматчики. Были слышны крики на немецком и лай собак, а затем короткие автоматные очереди.

– Ну все, нам капут, – выдавил Степанчук.

– Разговорчики, рядовой Степанчук, – Иван зло посмотрел на него.

Петр Степанчук в разведку попал совсем недавно, как пополнение. Большой, сильный, он не отличался большой смекалкой, но языка брал один, и мог тащить его на большие расстояния.

– Так, сейчас мы бежим вниз к болоту, только там мы сможем отсидеться, я думаю, что немцы туда не сунутся. Понял?

– Так точно, товарищ младший лейтенант, – Степанчук быстро приложил руку к козырьку.

– А теперь за мной, тихо и без лишней волокиты, стрелять только по моей команде.

Иван достал свой пистолет, быстро развернулся в сторону болот и бросился бежать, пригибаясь. За ним тем же маршрутом двигался и Степанчук, повторяя все зигзаги, придерживая рукой ручной пулемет у себя на спине. Немцы шли цепью, охватывая большую территорию, поэтому бежать можно было только к болоту.

Иван выскочил на опушку, где кончался основной лес и начиналось болото, все усыпанное кочками и вонючей трясиной. Выбора не было. Следом за ним выскочил Степанчук.

– Действия такие, – Иван, отдышавшись, быстро заговорил, – бежим по кочкам подальше от берега, обмазываемся грязью, маскируемся под кочку и замираем. Понял?

– Так точно, – Степанчук сплюнул и стал снимать с плеч ручной пулемет.

– Оружие утопить, – бросил на ходу Иван, ступая на первую кочку. Удалившись от берега на приличное расстояние, он спрыгнул в трясину, держась за кочку, нащупал ногами дно и стал рядом, засунув пистолет и пилотку в траву, которая кучерявилась на кочке и стал быстрыми движениями намазывать вонючую жидкость на лицо, волосы, шею. Вся процедура заняла всего несколько минут, и когда он обернулся, чтобы посмотреть, как управился Степанчук, то обомлел. Степанчук бегал по берегу, не зная, на какую кочку встать, чтобы скрыться в болоте.

– Вот балбес, – подумал Иван, но помочь Степанчуку он уже не мог. На опушку уже выбежали автоматчики, заставив Степанчука поднять руки вверх, но свой пулемет он все, же успел затопить. Один немец подбежал к нему и стал бить прикладом по ногам, голове, и когда Степанчук упал на колени, то двое других немцев подхватили его и поволокли в сторону деревни.

– Только бы выдержал, пытать будут, – думал Иван, стоя рядом с кочкой, весь обмазанный вонючей жижей, с посыпаной травой на голове, только глаза смотрели целенаправленно и жестко. Ведь разведчик и один в поле воин. – Выбраться бы отсюда поскорее и разобраться в ситуации, если Степанчук будет жив, попробовать вытащить его оттуда, – думал Иван, стоя в болоте. Сколько он простоял, час, а может два, пока выстрелы и лай собак не стали реже. Солнце стояло в зените, а с болота шли такие вонючие испарения, что Ивана стало даже подташнивать, да еще и мошкара покою не давала. Он решил больше не ждать и стал вылезать из трясины, облокотившись на кочку, уже почти вылез, когда изможденный жарой он услышал немецкую речь, а затем и автоматная очередь прошла рядом. Немцы махали руками, показывая, чтобы он выходил на берег, при этом автоматной очередью стреляли вверх, заставляя его шевелиться быстрее.

– Немцы вернулись, значит Степанчук не выдержал пыток, – подумал Иван, и медленно, с остановками на кочках, стал выбираться из болота.

– Плен будет недолгим, немцы спешат, значит– расстрел, – думал Иван, идя навстречу своей судьбе.

Его приволокли связанного после пыток, избитого в тот сарай, где лежал Степанчук. Весь окровавленный, он стонал, глаз не было видно, сплошное месиво. Ивану стало понятно, Степанчука пытало гестапо, и он не выдержал.

– Ну что ж, что сделано, то сделано. Бог ему судья, – Иван отвернулся в сторону, чтобы не видеть мучения Степанчука.

Пока Ивана допрашивали, он старался тянуть время, а сам запоминал все вокруг. Его допрашивало не гестапо, поэтому можно было, немного поиграть. Было понятно, что неспокойно этим гадам на земле русской.

Всю ночь мимо сарая, где лежали связанные разведчики, проезжали машины, самоходки и слышалась немецкая речь. Было понятно, немец оставлял деревню.

С рассветом возле сарая остановился немецкий патруль, затем к нему подошли два офицера СС, в щели из сарая было видно и слышно. Из немецкого разговора было понятно, что пленных расстрелять.

– Ну вот жизнь и заканчивается, – подумал Иван, – а как хочется еще пожить. Ведь я даже еще и жениться не успел.

Двери сарая открылись, вошедший немец приказал встать. Развязали руки и дали лопаты, вывели за сарай, ближе к опушке леса и приказали рыть себе могилы. У Степанчука получалось быстрее, Иван рыл медленно.

– На тот свет я всегда успею, – думал он, охватывая зорким глазом местность, где находился. Уже была слышна канонада взрывов, это русские начинали наступление.

– До леса метров сто, охрана – два немца, правда, один эсэсовец, а эти отличались своей жестокостью. Надо подождать момент и попробовать бежать, – думал Иван. Степанчук углубился уже на полметра. Эсэсовец заорал на него, а затем раздалась очередь, Степанчук упал, немец подошел и ногой подтолкнул его в вырытую могилу. Ивану приказали закапывать товарища. Степанчук был еще жив и стонал, тогда эсэсовец подошел и выстрелил в него из пистолета.

– Ну вот теперь моя очередь. Только я просто так вам не сдамся, – думал Иван, копая себе могилу.

Эсэсовец повернулся ко второму немцу, в полевой форме и что-то ему негромко сказал, а сам быстро направился к идущей коллоне мототранспорта.

– Ну, вот и случай, – Иван насторожился, еще раз огляделся, – буду бить лопатой.

Немец стал подгонять его, указывая на могилу, а сам в это время повернул голову в сторону. Это удача. Иван одним прыжком очутился возле немца и острой кромкой лопаты со всей силы ударил немца по голове и шее. Брызнула кровь, немец не успел повернуть голову в сторону Ивана, как он сорвал с плеча у него автомат и дал очередь, немец повалился замертво, Иван быстро расстегнул карман гимнастерки у немца и вытащил документы, а затем стрелой бросился в лес.

– Только бы успеть добежать, пока хватятся, – одна мысль пульсировала в голове. Но его расчет оказался точен, пока немцы хватились, он был уже далеко там, откуда слышалась канонада.

– Там наши, только не погибнуть бы под своими пулями, – думал Иван, продвигаясь вперед под кронами деревьев. Он один из всей группы вернулся живым с трофеями, захваченными у немца.

В рапорте, он изложил о том, как все было, только вот о предательстве Степанчука умолчал:

– Бог ему судья, он кровью заплатил. А вот его дети должны помнить своего папку героем – это важнее.

Иван Седельников продолжал воевать в полковой разведке, имел два ранения. Уже в конце войны был комиссован по случаю второго ранения. Успел жениться и родить двух сыновей. Только каждый раз, когда наступало 9мая, он, выпив, плакал, вспоминая своих фронтовых друзей, не вернувшихся из боя!

Алые маки

Продолжение романа «Настино счастье»

Шел 1941год, немец рвался к Москве, оккупируя города и села, неся смерть, разруху и голод на земли русские. Сколько нашествий и войн выдержала земля наша, сколько кровушки было пролито, а сколько героев головы сложили, их и не пересчитать. Только Русь всегда будет их помнить и оплакивать материнскими слезами.

Макар сидел на повозке, провожая глазами удаляющуюся фигуру Насти, по мужицки он не плакал, только душа рыдала безмолвно, будто чувствовала, что расстается навсегда. Приехали на вокзал в город, здесь их уже ждали люди в погонах, расформировали по воинским частям. Макар попал в танковые, в миру он был трактористом. Молодой, здоровый – из таких и формировались Сибирские полки и дивизии. В последствие они нагоняли ужас на фашистов, проявляя в бою недюжинную силу, выдержку и характер.

Макар, наконец, сел на боевую технику. Его танк, как и все остальные, был погружен на железнодорожную платформу вместе с экипажами и двигался в направлении западных границ. Шел пятый месяц войны. Из вещмешка Макар достал махорку-самосад и скрутил себе сигару-самокрутку.

Макар, оставь мне немного, – попросил Киря, до этого сидевший тихо и смотревший в одну точку.

– Ладно, на, – Макар подал ему целую сигару, а себе стал скручивать другую, -Ты чего такой невеселый? -спросил он Кирю.

– Да чего веселиться, надолго все это.

– Что надолго?

Да война надолго.

– Ну, это ты зря, – Макар похлопал Кирю по плечу.

– А чего зря, смотри, сколько составов мимо прошло, везя народу уйму, беженцев, а крытые брезентами станки, – Нет, это надолго, – замахал головой Киря, докуривая самокрутку.

Макар и сам все видел и понимал, что быстро не получится. Живым бы только остаться. Перед глазами все время стояла Настя. Жена осталась на сносях, да и трое ребятишек с ней, мал-мала – меньше. Мужик нужен в доме, а здесь– война… Макар тяжело вздохнул, достал из кармана карандаш и стал писать очередное письмо, два других он уже отправил.

«Здравствуй, милая моя жена, Настя, сын Иван, дочки Маруся и Сонечка! Вот уже несколько дней, как я еду к месту назначения. Все время думаю о вас. Как вы там? – Макар посмотрел в приоткрытую дверь вагона на мелькающие деревушки, на снег, что уже лег отдельными полосами на поля и снова продолжил, – Настя, я часто думаю о нас с тобой. Мало, очень мало времени Бог дал нам для любви, вернее жизни в любви. Помнишь, когда тебя твой конь Туз помчал? У меня сердце оборвалось, я думал, что если с тобой что-то случится, я себе этого никогда не прощу. Я очень часто вспоминаю нашу с тобой прогулку по полю, засеянному алыми маками. Помнишь? Мы тогда вечером возвращались с пастбища. Такой яркий пунцово-красный закат и целое поле алых маков. Мы тогда лошадей привязали, а сами зашли в это чудо! Ты шла первая, а потом обернулась, я поразился, какая ты была красивая среди этих цветов. А потом мы долго целовались и были такими счастливыми, что даже не заметили, как солнце село. А потом я тебе нарвал целую охапку этих удивительных алых маков, и мы шли пешком до дома, где нас уже потеряли. Я так хотел бы сейчас оказаться там, в этой сказке, но между тем прошлым и сегодняшним настоящим– эта проклятая война! И поэтому я здесь, еду в вагоне в неизвестность, в войну и не знаю, вернусь или нет. А ты там, уже далеко от меня. Не погаснет ли наша с тобой звезда?»

Макар встал, неоконченное письмо свернул и положил в карман гимнастерки.

Состав остановился на перроне какой-то станции, была команда получить паек да набрать кипятка для чая. Ребята в вагоне засуетились, выскакивая на перрон и следуя к хвосту состава – там находилась полевая кухня, она дымила, как паровоз, возле котла суетились повар да два его помощника. Ребята хорошо знали свое дело, поэтому быстро все раздали. Макар почти дошел до своего вагона, когда рядом по второму пути подъехал санитарный поезд. Отдельные вагоны были закопченными от сажи и дыма. Из вагона, что остановился напротив, открылась дверь, и несколько носилок были сняты, на которых лежали тела, накрытые простынями, затем, подошли военные и унесли эти носилки в сопровождении санитарок. Эту жуткую картину наблюдал Макар, стоя возле своего вагона. Комок подкатил к горлу.

– Вот она – смертушка совсем рядом, – подумал он и хотел, было, уже прыгнуть в свой вагон, когда его остановил незнакомый голос:

– Браток, закурить не найдется?

Макар оглянулся. Из санитарного вагона спускался весь перебинтованный солдат.

– Найдется, – Макар стал доставать махорку, одновременно подходя к раненому.

– На запад? А мы вот уже отвоевались, – солдат показал на перебинтованное плечо, где отсутствовала рука, – Хорошо, что левая, а то как управляться, я до войны был шахтером. Хороша махорка, аж дух перехватило, – раненый солдат сбросил пепел с самокрутки и продолжил:

– Немец прёт, из окружения выходили. Сколько ребят полегло, – он смахнул слезу, – А я вот хоть без руки, но жив, домой еду, баба дома и трое ребятишек.– Солдат докурил самокрутку и сплюнул.

– Ты сам-то, откуда будешь? -спросил он Макара.

– Да из деревни Покровка – это там, далеко в Сибири.

Дети есть?

Трое и жена беременная.

Паровоз санитарного состава подал сигнал, вагоны медленно стали двигаться. Макар помог раненому забраться на ступени вагона.

– Ну, прощай, браток, желаю тебе вернуться живым!

– Прощай! – Макар еще немного постоял на перроне, каша уже остыла да и кипяток тоже. Ребята подходили к вагону, паровоз подал сигнал к отходу. Еще долго вспоминал Макар раненого солдата, думал о жизни и смерти.

Вот он, молодой сильный, и вдруг его не будет, а что дальше, что там, за этой чертой жизни и смерти? Неужели все кончено?

Колеса вагона монотонно отстукивали дробь, убаюкивая. Макар задремал, короткий сон, как наяву, пронзил все его сознание.

Как будто, он в своей деревне видит смеющуюся Настю. Она ловко вскакивает на своего скакуна, как она это делала всегда и берет галопом с места. Макар тоже запрыгнул на свою лошадь и помчался вслед за ней, но сколько бы он не скакал, он никак не мог догнать ее. Макар проснулся в холодном поту.

Фу, черт, приснится же такое, – он поднял голову, от шума и крика содрогался воздух, Макар выглянул в приоткрытую дверь, где стояли уже его товарищи. На станции, которую они проезжали, было столпотворение: народ с чемоданами и детьми пытался сесть в поезд, стоящий на соседнем пути, люди кричали, дети плакали, но мест не было, кто-то пытался залезть в окна, кто-то – на крышу вагона. По этой картине было понятно, что война совсем близко, она совсем рядом, и что это она выгнала людей из насиженных мест, это она заставила страдать и плакать. Два состава разъехались в разные стороны; один – на восток, везя тех, кто уже столкнулся с ужасом войны и теперь, найдя в себе силы, ехал подальше от нее, это были в основном женщины и дети. И второй, который шел на запад защищать свою Родину, защищать своих жен, детей, матерей и поэтому здесь было торжественно тихо, здесь ехали те, кто знал, что от них требуется и был готов к этому.

Свое боевое крещение Макар принял в битве под Москвой, на Тульском направлении. Здесь погибли его товарищи и Киря тоже. Он чудом остался жив, как будто чья-то рука отводила от него снаряды и пули, чуть щеку задела шальная да волосы с ресницами обгорели немного, а так жив и здоров остался. Сколько народу полегло, сколько горя и слез пришлось увидеть, но война – это работа для солдата, а смерть стала неотъемлемой ее частью, но привыкнуть к ней Макар никак не мог.

– Да и можно ли привыкнуть к смерти? – думал он, – Нет, нельзя, – отвечал он сам себе.

«Ибо каждая смерть делает мир наш скуднее, и неправда, что незаменимых нет. Вот Кирю, например, для меня уже никто не заменит. Будут другие, но его уже никогда не будет», – думал Макар в минуты редкого затишья.

Шла война – эта жестокая и беспощадная мясорубка, заглотившая столько человеческих жизней и судеб, выдавая большими порциями горе, страдания и слезы. И нет оправдания ей, и никогда не будет.

Уже шел 1943год, наступал переломный момент, Советские войска сдержали натиск немецкой армады и теперь готовились к решительным наступательным операциям по всем фронтам, но главное, переломное сражение было еще впереди на Курском направлении. «Курская дуга» – так это сражение было названо. В районе железнодорожной станции Прохоровка произошло самое крупное, встречное танковое сражение Второй мировой войны, между наступавшей танковой группировкой противника – это 4ая танковая армия и оперативная группа «Кемпф» и наносившими контрудар советскими войсками – это 5ая гвардейская танковая армия и 5ая гвардейская армия.

Это было грандиозное сражение современной, по тем временам, техники. Смешалось все: гул самолетов, рев движущихся танков и самоходных орудий, огонь, дым и тысячи смертей. Великое противостояние, заставившее дрогнуть фашистов.

Макар служил в 5ой гвардейской танковой армии под командованием легендарного генерала Г.А.Ротмистрова. Незадолго до основного сражения он получил новый танк – это была уже не первая его машина, но новая Т-34 блестела на солнце и отличалась от своих предшественниц увеличенной броней и калибром. Макар обхаживал свою машину, хлопая ее по дулу, как по крупу лошади:

– Ох, хороша, зараза, посмотрим, на что ты в бою годна будешь.

Экипаж танкистов подобрался дружный, а главное молодой и смелый. Командиру Савельичу – только тридцать пять, грамотный и бесстрашный, из Ленинграда, а чеченец Рустам чего только один стоил – в двадцать три имел несколько подбитых немецких танков на своем счету и два ранения, в бою, как сокол, бесстрашен. Да и сам Макар, в свои двадцать семь, уже орден Славы заслужил за бои под Сталинградом, в сражении за одну стратегически важную высотку, где целое сражение тогда было.

Уже когда почти была взята высота, танк был подбит и горел, командир убит, а наводчик раненый сунул ему свои бумаги из гимнастерки и крикнул:

– Попробуй выйти через башню, брось меня, иначе оба сгорим, – по закопченному лицу его стекала струя алой крови, он закрыл глаза и отвернулся.

– Санька, я сейчас, – Макар открыл крышку башни. Пламя, охватившее корпус танка, неся дым и копоть, обожгло его. Он успел только спрыгнуть, как раздалась автоматная очередь. Пули рикошетом пролетели над головой, не задев даже шлема. Но это не все. Макар спрыгнул и попал в воронку, где и сидело двое немцев. Они не ожидали прихода русского откуда-то с небес. Сибирское здоровье и сноровка ездока помогли быстро обезвредить воронку. Макар захватил в трофеи два немецких автомата и потом уже вместе с пехотой продолжал очищать высоту от немцев, за что и был награжден.

– Опять смерть мимо прошла, – думал Макар.

Ровно двенадцатого июля 1943года началось великое танковое сражение. Танковый полк Макара стоял в запасе. У него была особая миссия. Он должен был обойти большой уступ как можно дальше и ударить по запасному корпусу танков противника с фланга, и заставить их изменить маршрут, и пойти в направлении холмистой местности с обрывами и уступами. Это не входило в планы немцев, так как их современные танки «Пантеры» и «Тигры» имели один большой недостаток – это узкое расстояние между гусеницами. Этот недостаток делал эти танки уязвимыми, на даже слегка гористой местности они становились неповоротливыми и неустойчивыми. Вот этот недостаток и решили использовать, загоняя их в котлован. Разведка донесла, что танки стоят под камуфляжным прикрытием километров двадцать пять от основного места действий. Их надо сначала обнаружить, вызывая огонь на себя, а затем заставить изменить траекторию движения. И первая колонна должна была это сделать, а потом и остальные танки и пехота доделают свое дело. В первой колонне и оказался экипаж танка Т-34 под номером 58. Маневрируя между двумя небольшими выжженными деревушками, колонна танков подбиралась все ближе к расположению противника, наконец, раздались первые пушечные выстрелы, танки противника обнаружили себя. В спешке разворачивая свою технику в сторону несущихся русских танков, они открыли беспорядочный огонь, принимая навязанный бой лоб в лоб. Цель была достигнута, завязался бой с левого фланга противника, вытесняя его из укрытия к реке с крутыми берегами. Бой шел уже больше часа, основные силы второй колонны русских танков шли уже на помощь первой колонне, но от нее уже мало что осталось, слишком силы были неравные в первые минуты боя. Немец, когда опомнился, стал быстро перестраиваться, выставляя свою боевую технику навстречу противнику. Т-34 под номером 58 шла между уступами и поврежденной техникой противника, далеко вклиниваясь в колонну немцев, когда от удара его подбросило, а затем опустило на край воронки. Танк сильно накренился и остановился, машина гудела, визжала, но стояла на месте, становясь прямой мишенью.

Рустам крутил башню танка, ведя прицельный огонь. По приказу командира Макар должен был выяснить причину остановки, когда он через нижний люк вылез из танка, то увидел разорванную ленту гусеницы справа, но назад он уже не успел залезть. Т-34ку расстреливал прямой наводкой идущий навстречу «Тигр». Снаряд попал в бок и повредил топливный бак. Танк вспыхнул, как спичечный коробок, обжигая пламенем замасленный комбинезон Макара, заставляя его выскочить из – под танка. А здесь и автоматная очередь.

– Неужели? – успел подумать Макар, падая на спину недалеко от своего горящего танка, – Вот и моя смертушка пришла. – В памяти Макара быстрой картинкой прошла вся его недолгая жизнь. Вот и Настя осталась с четырьмя детьми на руках, а своего родного сынишку Вовку он так и никогда не увидит. И это большое поле алых маков, где он был так счастлив.

Макар лежал на спине с распростертыми руками, неподвижно глядя в серое от дыма небо. Языки пламени, облизывая, словно лаская его замасленный комбинезон, обжигали все тело, но он уже ничего не чувствовал, он уже был там, далеко…..