Текст книги "Цветочные часы"

Она тут же вспомнила про «питейное соревнование» с участием Хальварда в ресторане «Ля мама» в Бухаресте с последующей бурной ночью. И неожиданно почувствовала неловкость, как будто Поль мог прочитать ее мысли. Впрочем, ей удалось это скрыть, и она тут же перевела разговор на другую тему.

– Жаль только, что не смогла освоить местные горные трассы в Восточных Карпатах. Не было времени. Ладно, будем надеяться, что Карпаты от меня не уйдут. Опробуем их в следующий раз. А сейчас давайте, Поль, выпьем за наше знакомство. Мне было приятно услышать вашу оценку моего выступления, когда мы впервые увиделись. И я рада, что встретила хорошего человека.

– Я тоже рад, Натали, что наша встреча наконец состоялась. К тому же в неофициальной обстановке. Не люблю, когда во время отдыха видно место работы. Хотя, конечно, с вами я готов встречаться где угодно. – Он поднял бокал почти на уровень глаз. – Я хочу все же первый бокал выпить за вас. За прекрасную жемчужину Женевского озера.

– О, да вы мастер говорить комплименты, Поль. – Натали немного зарделась, но не стала жеманиться и с удовольствием присоединилась к нему, отпив немного вина из бокала.

Затем оба, без всяких церемоний, накинулись на еду, которая, и в самом деле, была неплохо приготовлена. Совместное застолье быстро набирало темпы. Второй тост, естественно, был за общее увлечение горными лыжами, третий и четвертый – за известные горные курорты Канады и Швейцарии. Поля подмывало сразу же добавить в тост немного пряностей, упомянув о «совместном освоении» этих самых курортов. Но в последний момент сумел все же удержаться. Голос разума оказался достаточно силен, еще не подавленный парой бокалов сухого вина и волнующей близостью красивой женщины. Он решил постепенно приближаться к желательной теме, начав, как бы между делом, разговор о планах на будущее.

– Я уже говорил, по-моему, что в прошлом никогда не был в Европе. Так что перед отъездом в Женеву начал строить грандиозные планы. Помимо спортивной программы по покорению альпийских вершин, хотелось бы осуществить и обширную культурную программу. Мечтаю побывать в Париже, Риме, Венеции, Вене, Лондоне, Афинах.

– Ну это несложно, если проработаете здесь еще пару-тройку лет. Было бы желание и готовность вложить в это средства. Кстати, в Париж можно будет съездить на поезде. Есть так называемая «дневная экскурсия». Вечером садитесь в поезд в Женеве, утром прибываете в Париж. Весь день бродите по городу, а вечером опять на поезд, и утром вы уже в Женеве. Даже номер в гостинице не надо снимать.

– Да, это удобно. Но все же больше похоже на студенческий вариант. Вряд ли за день много увидишь. Да и не люблю впрессовывать в себя слишком много впечатлений сразу. А для Парижа одного дня явно будет маловато. Более удобным, наверное, было бы поехать на своей машине. Я привык в Канаде к большим расстояниям и долгому нахождению за рулем. И по Парижу удобнее будет колесить, и провинциальную Францию по дороге можно будет заодно посмотреть.

– Да, вы правы. Это я просто в качестве примера. К тому же люблю Париж. Была там уже много раз. Это был первый по-настоящему большой город, с которым я познакомилась в детстве. Сами понимаете, какое впечатление он произвел на неискушенную девушку из небольшого швейцарского города. Это произвело целый переворот в моем мироздании. До этого я считала Женеву центром вселенной. Но все познается в сравнении.

– Теперь, конечно, так не считаете?

– Естественно. Границы мира после этого резко расширились. Наверное в конце концов это и привело меня к работе в международной организации. Женева стала казаться тесной, хотя по-прежнему остается родной и любимой. Но в Париж меня тянет. Я даже хотела после женевского университета продолжить учебу в Сорбонне.

– Но потом передумали?

– Да, как видите. По крайней мере, на данный момент не тянет. Хотя ничего не исключается. Я люблю перемены в жизни. Кстати, возвращаясь к вашим планам покорения Европы. Теперь, когда вы уже обосновались, можно сказать, недалеко от центра континента, проблемы с поездками по соседним странам будет несложно решить. Главное – чтобы работа не мешала и руководство относилось терпимее к отлучкам сотрудника. Мне, например, с шефом повезло. Внешне строгий, но к женщинам достаточно снисходительно относится.

– К сожалению, я не женщина, – усмехнулся Поль, – Мне слабостей не прощают.

– Зато у женщин много других проблем, – тут же парировала Натали. – Ладно, давайте не будем дискутировать на эту тему. Лучше выпьем за взаимовыгодное сотрудничество полов.

– За это с удовольствием. Особенно за развитие взаимопонимания между нами.

Они просидели в этом ресторанчике больше двух часов. С едой уже давно закончили, вино тоже допили. Болтали за чашкой кофе и стаканом минеральной воды о всяких пустяках, легко и незаметно перескакивая с темы на тему, порой не задумываясь особенно над тем, что само по себе слетало с языка. Не хотелось прерывать эту идиллию. У Поля давно уже не было такого безмятежного и светлого праздничного настроения.

Как это отличалось от его общения с Мари-Кристин! В присутствии той женщины из его прошлого невозможно было расслабиться. Когда она была рядом, он всегда подсознательно ощущал наличие какой-то смутной угрозы, какой-то неосязаемой, темной силы, пытавшейся подчинить его своему влиянию и высосать из него жизненные соки. Наверное, в ней было что-то от энергетической вампирши. И еще рядом с ней он всегда чувствовал болезненное сексуальное возбуждение, сочетавшееся с чувством эротической подчиненности и зависимости. В их партнерстве Элен была главным генератором эротических фантазий и прихотей, выдвигая их на центральное место в отношениях, подавляя его собственные желания, подчиняя своей воле и капризам, превращая его постепенно в своего сексуального раба.

И вот теперь, общаясь с Натали, он испытывал странное чувство раздвоения. Конечно, «прекрасный цветок» с берегов озера Леман привлекала его сексуально. Она не могла не привлекать, ибо природа щедро наделила ее и женским обаянием и женственными формами. Но эта сексуальность не подавляла его и не была главной в восприятии этой женщины. Как-то странно в ней одновременно уживались, гармонично сосуществовали и дополняли друг друга две противоположности – девичья скромность и природный эротизм. Он воспринимал ее как светлое и чистое начало в их зарождающихся отношениях, и даже боялся осквернить их мыслями о физической близости. И одновременно понимал, что хочет ее и что она видит его невысказанное желание. И не только видит. Она тоже хочет его и готова пойти ему навстречу… Если бы он открыто предложил поехать сейчас к нему домой, то Натали, скорее всего, согласилась бы без всяких колебаний. Это легко читалось в ее глазах. Сейчас они были как открытая книга друг перед другом. Свободные, откровенные и честные в проявлении своих желаний. И для этого не нужны были никакие слова. Ведь глаза – это зеркало души… Но только для тех, кто понимает друг друга.

Если бы это была другая женщина, к которой он чувствовал бы чисто физическое влечение, то он бы не колебался. И они уже лежали бы в постели, услаждая друг друга. Но зато без всякой душевной близости и без серьезной перспективы. Чисто плотские отношения, на эфемерно короткий срок, пока длится удовольствие. Построенные на зыбком песке, подвешенные на одной-единственной, сексуальной нити.

А он хотел, чтобы их связывало множество различных нитей, а не только секс. Узнавание и понимание друг друга требовало времени и осторожности. Нужно было набраться терпения, чтобы зарождающаяся близость не оборвалась в первые же дни. Чтобы все это не покатилось по накатанному маршруту, как в прошлом, и не закончилось тем же. То есть пустотой и обрывками воспоминаний.

Натали не могла прочитать мысли Поля, но интуитивно чувствовала его общий настрой, тем более что и сама ощущала нечто подобное. Какие-то колдовские флюиды витали в воздухе, воздействуя на обоих, позволяя понимать друг друга без слов. Невольно она постоянно сравнивала происходящее со своим недавним прошлым. Как все это отличалось от ее отношений с мсье Леви, с его жестким прагматизмом, цинизмом и эгоизмом…

После ресторанчика они еще долго гуляли по набережной, от моста Пон-де-л’Иль до парка Мон-Репо. Кормили лебедей, лакомились мороженым и шоколадом, любовались скользящими по водной глади яхтами и живописными, оригинальными скульптурами, украшавшими газоны. Особенно впечатляли тонко-грациозная, романтическая и слегка абстрактная скульптура светской дамы в стиле XIX века в начале набережной Вильсона и завершающая эту набережную мощная, в натуральную величину скульптура коня и обнаженного юноши рядом. В конце свидания они рискнули покататься на почти игрушечном поезде для детей и туристов, неспешно курсировавшем по асфальту набережной.

В поезде они сидели рядом на деревянной скамейке, в окружении шумной детворы и их родителей, и на какое-то время у Поля проснулось ощущение возвращения в детство. А потом оно переросло совсем в другие, взрослые чувства, но тоже связанные с детьми. Он вдруг представил себе, что они сидят в этом вагончике с собственным ребенком, похожим одновременно на обоих родителей. Его воображение создало яркий, почти осязаемый образ этого малыша. Мальчик с темными, как у матери, вьющимися волосами и серо-голубыми, как у него, пытливыми и серьезными глазами. Будущий горнолыжник по имени Анри. Он даже почувствовал тяжесть и чистый, молочный запах его тела, как будто уже держал его на коленях. И поразился тому, что впервые в нем проявился генетически заложенный в каждом человеке инстинкт отцовства. Что еще более странно, он воспринимал в этот момент сидящую рядом женщину, как будущую мать его ребенка, их общих детей, нисколько не сомневаясь, что так оно и будет.

К сожалению, это видение длилось недолго, но вполне достаточно, чтобы понять – он на пороге совершенно новых открытий в своей жизни. Провидение сделало ему подарок. Перед ним открылась первая страница в «Книге судеб», на которой проявился облик возможной будущей избранницы. А вот станет ли он явью и что откроется ему на следующей странице, пока неясно. Многое будет зависеть от него самого.

6

Натали лежала в постели совершенно обнаженная, отбросив в сторону легкое одеяло и задумчиво разглядывая слегка затуманенный серебристый диск луны, подглядывавший за ней с бархатисто-черного, усыпанного звездами небосвода. Во всем теле чувствовалось какое-то томление, и еще было едва ощутимое ожидание чего-то прекрасного, стоящего буквально рядом, у подножия кровати. Стоит только протянуть руку, и в лунном свете обрисуется облик мужчины, с которым она рассталась всего несколько часов назад. С которым сидела рядом в маленьком, тесном вагончике, ощущая его близость всеми клеточками своего тела, чувствуя излучаемую им спокойную уверенность, мощь, а главное – внимание и доброту.

Ей так хотелось прижаться к нему еще ближе, почувствовать его руки на своих плечах, ощутить его губы на своих губах. Но он не догадался это сделать. Или, скорее, не решился, поскольку в нем таились те же желания, она знала. А жаль. Даже не поцеловались ни разу, хотя были весьма близки к этому, особенно при расставании, стоя в тени деревьев недалеко от ее дома. Уже держались за руки и инстинктивно потянулись губами друг к другу. Она даже успела закрыть глаза. Но так и не почувствовала вкуса его поцелуя. Поль вдруг резко отпрянул, что-то сконфуженно и невнятно пробормотал, как бы извиняясь, а потом пожелал ей скороговоркой спокойной ночи и мгновенно исчез, растаяв в сумеречном мареве. Может быть, он боялся за себя?

Да и у нее куда-то пропала привычная смелость и былой цинизм в восприятии мужчин. Как будто боялась спугнуть подступавшие чувства. Боялась поначалу даже признаться сама себе в том, что с ней происходит что-то необычное. То, чего она никогда не испытывала в своей жизни, даже в ранний девический период, когда всем людям свойственно влюбляться. Но вот сейчас, оставшись наедине с мыслями, как бы прикрывшись от внешнего мира стенами и ночной темнотой, она поняла, что может и должна быть откровенной сама с собой.

Тем более что весьма странные фантазии вдруг на какое-то время появились в ее голове, как будто кто-то включил проектор, рисующий картинки у нее в мозгу. Перед глазами, как на белом полотнище экрана, появился образ ребенка, воспринимаемый настолько явственно, почти физически, что захотелось потрогать его руками. Девочка со светлыми волосами, как у сидящего рядом с ней мужчины, и контрастно темными, шоколадными глазами, как у нее. Ребенок, похожий одновременно на обоих родителей. Она даже знала, как ее зовут. Агнесс. И не собиралась дискутировать по этому вопросу с ее отцом. Если будет мальчик, то свое имя он получит от отца. А определить имя девочки – это уж ее, материнская обязанность и право.

От всех этих чудесных мечтаний и видений у нее было необыкновенно радужное настроение. Было совершенно не до сна. Какой уж тут сон, когда хочется петь и танцевать! Организм был перевозбужден и требовал разрядки. Хотелось хоть с кем-то поделиться свежими впечатлениями о сегодняшнем свидании. Но не с родителями же? Звонить подругам было тоже несколько поздновато. По канадским понятиям, как заметил укоризненно Поль, они расстались слишком рано, около девяти часов вечера. Но для патриархальной Женевы, традиционно засыпающей с наступлением темноты, это было в самый раз. После девяти по улицам бродят в основном иностранцы, скопляясь в разных темных углах и нервируя запоздалых прохожих.

Так что пришлось под струящимся сверху, через окно, сиянием луны, играющем бликами на ее обнаженном теле, как в пустом зале кинотеатра, устраивать для себя самой индивидуальный просмотр запечатлевшихся в памяти кадров. С многочисленными повторами и попутным анализом того, кто что сказал или сделал, и с плавным переходом в мечтания. Незаметно для себя она начала строить планы на будущее, и осознала это только тогда, когда вдруг поняла, что спорит сама с собой по поводу того, когда им вдвоем лучше всего отправиться в Вербье – в ноябре или декабре. Она даже радостно засмеялась, настолько поразила ее эта мысль.

Но потом, через несколько часов бессонницы и размышлений, вдруг начали появляться более грустные и тревожные мысли. Ведь Поль совершенно не похож на человека, склонного к умеренному образу жизни. И, уж тем более, к аскетизму и воздержанию. Его скромность по отношению к ней может быть объяснена другими причинами. Без сомнения, у него были в прошлом любовные приключения. И почему она так уверена, что только в прошлом? Здесь, в Женеве, Поль находится уже не первый месяц… Не исключено, что он уже успел с кем-то близко сойтись.

И память тут же услужливо предъявила облик рыжеволосой красавицы довольно хищного вида, сидящей за рулем легкомысленно-розового дамского автомобильчика. Его «коллеги», как выразился Поль. Только ли коллеги? Такая женщина не способна долго оставаться в роли простого наблюдателя рядом с таким мужчиной. Жаль, что не решилась спросить, замужем она или нет. Впрочем, замужество для таких особ вряд ли является серьезной преградой…

Неприятно-болезненное чувство зрело внутри и мешало Натали спокойно анализировать ситуацию. Слепая ревность – это, конечно, атавизм, но, как говорится, кто вовремя предупрежден – тот не побежден. Лучше перестраховаться и выяснить все как можно быстрее и до конца. Чтобы не было потом горького разочарования…

С этими тяжелыми мыслями она незаметно для себя заснула в тот предрассветный, переходный час, когда солнце еще не вышло из-за горизонта, но луна уже начинает покидать этот мир; и на стыке двух расходящихся светил мрачноватая мгла небосвода постепенно начинает сереть, как будто открывая земной мир для всевидящего ока господнего…

Натали окутал глубокий сон, в котором продолжились и причудливо переплелись и ее ночные мечты, и ее дневные воспоминания и тревоги, и его рассказы о прошлом. Они стояли на склоне заснеженной горы. Куда-то вниз, почти вертикально, уходила огромная расщелина, настоящая пропасть. Поль уже готовился к старту. Надвинул на глаза очки, согнул колени, напружинил ноги, воткнул палки, готовясь к толчку. Она пыталась его остановить, заявляя, что это полное безрассудство. Это даже не смертельный риск – это просто самоубийство. Но он не слушал ее и смеялся. А рядом с ними, за спиной Натали, стояла третья фигура. Зловещая фигура неизвестной женщины. Натали не видела ее лица, но чувствовала ее опасное, тревожное присутствие. Слышала ее неприятно-резкий, повелительный голос. Это именно она провоцировала Поля на столь безрассудный шаг, обвиняя его в трусости. Натали понимала, что эта женщина тоже ревнует, и, зная, что проиграла, хочет его погубить. Чтобы он не достался ей, Натали.

Натали вновь пытается его остановить, но все напрасно. Она даже не может ничего сказать. От страха у нее пересыхает в горле и совершенно пропадает голос. Руки и ноги становятся как ватные, колени слабеют и подгибаются. Она не может и шагу ступить, чтобы встать на его пути, заслонив от пропасти собой. Но потом, увидев его устремившееся вниз прекрасное тело, вдруг оживает и бросается следом за ним, чтобы спасти его или разделить с ним его судьбу.

Она вдруг проснулась от собственного крика и не сразу смогла понять, где находится и что с ней происходит. За окном брезжил рассвет, вставать было еще рано, и она продолжала лежать, вспоминая приснившееся. Наверное, этот сон был навеян рассказом Поля о том, как во время последнего спуска с горы в Ферни у него сломалась лыжа. Наскочил на всей скорости на скрытый под снегом камень. На неразведанных, «диких» трассах это нередко случается. Его спасло только собственное мастерство в амортизации падения, и, естественно, то, что на пути его вращающегося по склону тела не оказалось больше острых камней. А главное – он был не один. Да еще на горе поблизости оказалась станция горноспасателей.

Поль рассказывал обо всем этом легко и весело, как бы даже подтрунивая над собой. Наверное, чтобы не пугать ее и не казаться слишком мелодраматичным. Но она-то хорошо представляла, чем это могло закончиться. К сожалению, и ей самой не удалось избежать несколько раз серьезных падений. По счастью, все обошлось благополучно. Отделалась небольшой трещиной ребра во время одного из спусков в Итальянских Альпах. И растяжением связок, как раз в Вербье.

Интересно, что Поль признался ей в том, о чем мужчины обычно не рассказывают женщинам. Инстинктивно не любят говорить о своих неудачах и несчастьях. Ведь всегда приятнее выглядеть неустрашимым героем и счастливчиком в женских глазах… Но это, пожалуй, хороший признак. Значит, он очень серьезно относится к ней и доверяет настолько, что не боится признаться в своих слабостях.

Некоторое время она еще полежала, постепенно успокаиваясь. Потом все же решила встать с кровати и пройти в душ, чтобы смыть с себя липкий пот, выступивший от переживаний, от страха за другого человека, всего за один вечер ставшего для нее таким близким. И вдруг отчетливо почувствовала, как еще одна ниточка незримо протянулась между ними. Невольно подумала о том, что он тоже сейчас, скорее всего, не спит, так же размышляя об их встрече. И так же думает о ней, строя планы на будущее. Как гласит поверие, душа человека расстается с телом во сне и уходит блуждать в другие миры, соприкасаясь там с другими душами. Может быть, и их души бродили вместе во сне, взявшись за руки, в каком-то другом измерении, попадая в разные переделки и приключения. А может быть, даже говорили друг другу о любви и страстно целовались.

Натали усмехнулась, почувствовав, как быстро отреагировало ее тело. Достаточно было только представить его руки на своих бедрах, как соски на груди тут же напряглись и стало влажно между ногами. Нет, пожалуй, еще слишком рано для таких мыслей. Надо гнать их прочь. Быстрее под душ. Вначале под горячий, чтобы освежить и омолодить кожу. А потом под резко-контрастные, почти ледяные, режущие плоть струи, чтобы изгнать греховные, но столь приятные мысли. И потом быстро в постель. Хотя впереди воскресенье, но провести весь день в полусонном, разбитом состоянии совсем не хочется. Впереди еще так много дел. Хотя они и не договаривались о точном времени нового свидания, но сделать это было несложно. Учтя опыт первой встречи, они обменялись номерами мобильных телефонов. А во время прогулки по набережной, глядя на лебединую пару – известных своей преданностью друг другу птиц, они как-то сразу решили, что надо выбрать одно, постоянное место встречи. И, конечно, у цветочных часов. Они казались обоим символом начала их единения и постоянства их чувств. Хотя, конечно, последняя фраза не была произнесена вслух. Время для таких слов еще не пришло…

Этой ночью Поль, в отличие от Натали, спал гораздо более спокойно и безмятежно. Конечно, относительно спокойно. Если учитывать то, что в его сне не было никаких кошмаров и неприятностей. Наоборот. В нем были одни удовольствия. Много удовольствий, очень много, да еще каких. Целый водопад страстей. Да, это был настоящий эротический сон. И не просто эротический, а из серии «раскаленных докрасна». В нем было все то, на что он не решился днем.

В его приятном сне царила необыкновенно прекрасная фея, как будто сотканная из противоречий. Женщина, в которой удивительно легко уживались тонкий ум и наивность, романтизм и практичность, доверчивость и обидчивость, настороженность и оптимизм, суровость и нежность. Он даже во сне чувствовал магнетизм и теплоту ее тела, сохранившиеся в памяти его клеток от поездки в игрушечном вагончике. В отличие от нелепой дневной боязни, во сне он был самим собой. Раскрепощенным и смелым… как и она.

Все видения были натуралистичными и подробными, как бы воплощавшими мужские мечты и фантазии и восполнявшими упущенное. Вначале действия развивались неспешно, целомудренно и лирично. Именно так, как оно и должно было бы происходить, если бы они приехали к нему домой вдвоем, на той самой машине, которую он все же отремонтировал, возвращаясь со свидания. Благо она стояла, как выяснилось, совсем недалеко от дома, где жила Натали и где они столь поспешно расстались. По его вине, конечно. В отличие от сна, в реальной жизни он почему-то испугался. Испугался чрезмерно сильного проявления чувств, неожиданного для него. Это был настоящий психологический шок.

Он потянулся к ней губами, и на какую-то долю секунды их губы соприкоснулись. В этот, едва уловимый для сознания миг, как будто сверхмощный разряд молнии потряс его тело, оглушая и ослепляя, парализуя все чувства, кроме одного. Осознания того, что все вокруг вдруг исчезло и в этом мире они остались только вдвоем и сами стали центром мироздания. Что сейчас начнется слияние их душ и тел, и он совсем, без остатка растворится в этой женщине. Они вскоре превратятся в единое целое, и он перестанет существовать как самостоятельная, независимая личность. И вновь станет безвольным рабом у ног новой повелительницы. И тогда он понял, что надо спасаться бегством от этого взрыва эмоций, чтобы иметь возможность спокойно подумать над тем, что же с ним происходит. Подумать еще раз о той женщине, с которой его свела судьба. Чего он сам хочет от этой судьбы. И до какого предела готов дойти в их отношениях.

А вот во сне все было гораздо проще и логичнее. Вначале они целовались, стоя под деревьями. Потом, посмотрев на часы, он сумел убедить ее, что еще рано расставаться. Что время еще детское, и можно было бы заехать к нему домой, выпить по чашечке кофе. Он даже похвастал, что прекрасно готовит кофе по-арабски и у него дома есть отличная кофеварка и старинная кофейная мельница. Честно говоря, во сне он соврал, и неизвестно почему так получилось, поскольку мысленно он клялся никогда этого не делать. По крайней мере, без особой необходимости. На самом деле он всегда покупал уже молотый кофе, экономя время, а старинная кофейная мельница была у его родителей. Может быть, конечно, она когда-нибудь перейдет к нему по наследству. Но не хотелось бы ускорять этот переход.

Потом, все в том же сне, Поль прямо на ее глазах совершил чудо, поменяв спустившее колесо всего за секунду. Во сне порой все так легко осуществить, когда очень хочешь. Просто щелкнул пальцами, и фокус удался. Конечно, наяву это отняло у него больше получаса. Все-таки практики явно не хватало. Натали, конечно, поразилась его необыкновенным дарованиям, и подарила ему еще один очень чувственный и долгий поцелуй. Затем они как-то очень быстро оказались у него в квартире. Такое впечатление, что его машина превратилась в летательный аппарат, может даже, с возможностью телепортации.

Что еще более странно, за время его недолгого отсутствия квартира совершенно преобразилась. То ли он превратился в волшебника, то ли Натали одним своим присутствием вносила магические изменения в его жизнь. В реальности в его арендованном жилье не было ничего выдающегося. Стандартная квартира на четвертом этаже многоквартирного кондоминиума, в панельном доме постройки восьмидесятых годов. Окна на дорогу, по счастью, не слишком шумную. Все же Женева – это не Оттава. Небольшая гостиная, спальная комната с примыкающей к ней довольно компактной ванной, не слишком просторная кухня, совмещенная со столовой. Мебель тоже не поражала изыском. Он не спартанец, конечно, но не любил загромождать жилище излишними аксессуарами и гоняться за модой. Строгий классицизм и утилитарный подход. Должно быть только самое необходимое, достаточно прочное и удобное для жизни и работы. Конечно, он проследил, чтобы это не выглядело как случайный, эклектический набор разномастных предметов. Удалось выдержать в целом тон и стиль декоративного оформления интерьера.

Элен пыталась в свое время вмешаться в этот процесс, так сказать, помочь сделать выбор, но он сумел отбиться от непрошеной помощницы. Сказал, что у него очень специфический вкус и ему трудно угодить…

Да, а вот во сне его жилище выглядело гораздо оригинальнее, чем наяву. Заметно выросло в размерах, стало намного просторней и светлее, с большим количеством помещений. И даже с камином в гостиной, отделанным красным мрамором, с бронзовыми щипцами, возложенными рядом с корзинкой с поленьями. Перед камином, на навощенном паркетном полу, между двумя массивными кожаными креслами раскинулась шкура гигантского белого медведя, взирающего на две темно-зеленые саговые пальмы, размещенные по углам.

Спальная комната тоже преобразилась, приобретя облик дортуара то ли французского короля, то ли его фаворитки. Все в бело-золотой цветовой гамме. Обитые белым шелком стены, матово-белый ковер с длинным ворсом во весь пол, огромное «королевское» ложе почти от стенки до стенки, с белоснежными шелковыми покрывалами и простынями. Через стеклянную дверь из спальни была видна ванная комната, которая превратилась в небольшой круглый бассейн, отделанный по дну голубым кафелем и белым мрамором по стенам. Конечно, бассейн был оборудован системой искусственной циркуляции и подогрева воды.

Но начали они, конечно, не с бассейна. Пока гостья слушала музыку в гостиной, сама подбирая записи, Поль, повязав фартук, колдовал на кухне. Вскоре на кофейном столике в гостиной красовался легкий ужин, приготовленный на скорую руку из тех продуктов, которые у него были в холодильнике. Собственно, этот ужин повторял то, что он приготовил себе после возвращения в реальной жизни. Видимо, с фантазией в области кулинарии даже во сне у него было не все благополучно. Запеченные в духовке сандвичи с майонезом и сыром, нарезанная ломтиками ветчина, кофе и ваза с фруктами.

Единственным отличием, наверное, как дань традиции, и главным украшением стола была бутылка шампанского «Дом Периньон», охлаждавшаяся в серебряном ведерке с шампанским. В свое время его любила заказывать в ресторане Мари-Кристин, нанося немалый ущерб его бюджету. Сам он вполне обошелся бы пивом «Будвайзер» и стаканчиком неразбавленного бурбона «Кэнэдиэн клаб». Но дама из прошлого считала, что в ее присутствии это будет выглядеть плебейским. Такими напитками лучше удовлетвориться в чисто мужской компании, в каком-нибудь низкопробном, прокуренном баре.

После ужина они танцевали, с каждой музыкальной нотой все плотнее прижимаясь друг к другу. Потом как-то сразу вдруг оказались в ванной, совершенно раздетые, что, впрочем, выглядело естественно. Кто же купается в одежде? В ванной Поль в полной мере проявил свою галантность. Это было незабываемое ощущение. В его руке была губка, и он мягко водил ею по пленительному женскому телу, задерживаясь на самых приятных местах, как бы совершая ритуал омовения и готовя ее к торжественному обряду вознесения к вершинам счастья. И ощущая себя собственником всего этого великолепия. А Натали блаженно закрыла глаза и даже что-то мурлыкала, позволяя ему забираться в самые потаенные места.

Потом губка выскользнула и уплыла на дно, а его ладони оказались у нее на груди, уже ничем не занятые и совершенно свободные для ласк. Натали приподнялась в воде, как Афродита из пены, и ее спелые груди оказались прямо перед его лицом. Он даже успел почувствовать, как набухают ее соски между его губами, и одновременно, как растет и раздувается его главное сокровище внизу, постепенно продвигаясь к заветной цели, между ее раздвигающимися призывно ногами. Его пальцы плавно соскользнули вниз, вдоль бедер, ощущая их податливую упругость. Он услышал ее сдавленный стон. Натали выгнула тело, откидывая голову назад, и ее лоно оказалось в чаше его ладони. Слегка припухлые нежные складки охотно раздвинулись между его пальцами. Послышался сладострастный стон нетерпения и ее задыхающийся шепот:

– Боже, как я хочу тебя…

Она еще немного приподнялась и придвинулась ближе, обхватив его ногами вокруг талии. Его ладони оказались под мягкими и нежными женскими ягодицами, пристраивая их поудобнее для того, чтобы собственная, изнемогающая от желания плоть могла беспрепятственно и быстро проникнуть в вожделенные сочные глубины.

Но именно в этот момент, как часто бывает во сне, на самом интересном месте демонстрация сновидения прервалась. Некоторое время Поль не мог понять, куда исчезло все это великолепие. А потом даже застонал от разочарования. Боже, неужели нельзя было подождать с пробуждением хотя бы немного? Ведь его нетерпеливый орган уже нащупал увлажненный, готовый к приятию вход. Он даже почувствовал, как тугое кольцо мускулов начало размыкаться под мощным, неудержимым напором жаждущего слияния и гордого собой красавца. Еще несколько секунд, и началось бы сладостное погружение в сочную, отзывчивую, трепещущую глубину, на всю огромную, безмерную протяженность монстра, в которого превратилась его плоть. До упора, до самых пределов.