Текст книги "Неокантианство. Второй том"

Главным учением, или первым и важнейшим основанием (proton pseudos [первая ошибка – wp]) всей кантовской философии является учение этого великого философа, единственного в своем роде, о пространстве и времени, ибо он учит: пространство и время не есть нечто отдельное от нас, но субъективная форма нашей чувственности, или нашего внутреннего, а также внешнего чувственного восприятия. Поэтому все, на что мы смотрим в пространстве и времени, есть лишь явление, то есть существует только в нашем воображении, но само по себе оно – ничто! – Однако, прежде всего, мы должны позволить ему самому рассказать об этом. (1)

Стр. 42: в ней говорится: «Пространство есть не что иное, как только форма всех явлений внешних чувств, т. е. субъективное условие чувственности, при котором единственно и возможны для нас внешние созерцания.» – Если отбросить субъективное условие, то идея пространства вообще ничего не значит.

Стр. 44: «Следовательно, мы утверждаем эмпирическую реальность пространства, хотя признаем трансцендентальную идеальность его, т. е. что пространство есть ничто, как только мы отбрасываем условия возможности всякого опыта и принимаем его за нечто лежащее в основе вещей самих по себе».

Стр. 49: «Время есть формальное условие α priori всех явлений вообще. Пространство как чистая форма всякого внешнего созерцания ограничено как условие α priori лишь внешними явлениями. Но поскольку, напротив, все представления, все равно, имеют ли они своим предметом внешние веши или нет, принадлежат сами по себе как определения нашей души к внутреннему остоянию (2), и поскольку последнее подчинено формальному условию внутреннего созерцания, а значит, также – постольку время есть условие α priori всех явлений вообще, а именно оно есть непосредственное условие внутренних явлений (нашей души) и тем самым косвенно также условие внешних явлений.»

Стр. 59: «Выше мы хотели сказать следующее: всякое наше созерцание есть только представление о явлении; вещи, которые мы созерцаем, сами по себе не таковы, как мы их созерцаем, и отношения их сами по себе по своим свойствам не таковы, какими они нам являются».

(NB. Пока все идет хорошо! Ведь здесь КАНТ по-прежнему признает, что это реальные вещи, на которые мы смотрим, хотя они предстают перед нами не в соответствии со своей внутренней сущностью, а лишь по внешним признакам! Но теперь! «и что, если бы мы, наш субъект, или даже только субъективная конституция наших чувств, вообще аннулировались, то вся конституция, все отношения предметов в пространстве и времени, даже пространство и время, исчезли бы и могли бы существовать как видимости не сами по себе, а только в нас.» (Значит, все, что есть в пространстве и времени, – все это только в нас! «Какое отношение это может иметь к объектам как таковым и отделенным от всей этой восприимчивости нашей чувственности, остается для нас совершенно неизвестным». (Но, дорогой Кант, если это нам совершенно неизвестно, то как же мы тогда можем знать, что относится к ним, а что нет? Как можно так смело решить, так аподиктически [логически убедительно, доказательно – wp] заявить и определить, что предполагаемое качество не может принадлежать им? Как можно так аподиктически утверждать, что объекты как таковые не могут существовать в пространстве и времени? Как можно так аподиктично отрицать что-то о совершенно неизвестных объектах? – И вообще, как возможно, чтобы кроме нас существовали реальные, известные или неизвестные объекты, если кроме нас нет абсолютно никакого пространства и никакого времени? O! Философия – cui lumen ademtum! (И это обязательно должно быть дисгармонично с самими вещами, т.е. обязательно ложно?) «свойственное нам, которое также не обязательно должно принадлежать каждому существу, хотя и каждому человеку». (Мы также хотим немного запомнить это высказывание!) «Мы имеем дело только с этим. Пространство и время – чистые формы этого; ощущение вообще есть материя. Только это мы можем познать a priori, т.е. до всякого реального восприятия, и поэтому оно называется восприятием; но это то в нашем познании, благодаря чему оно называется познанием a posteriori, т.е. эмпирическим восприятием. (Но откуда тогда эта необходимость, если эта инстанция просто субъективна и, кроме того, вовсе не основана на природе и сущностной конституции вещей как таковых, а скорее полностью дисгармонична с ними?) «Какого бы рода ни были наши ощущения, они могут быть очень разными. Если бы мы могли довести наши восприятия до высшей степени ясности, мы не приблизились бы тем самым к природе самих объектов. (Таким образом, вся наша теория природы – пустой фантом! Ее изучение – тщетное усилие! Ведь «мы в любом случае полностью познаем только наш способ восприятия, то есть нашу чувственность, и всегда только в условиях пространства и времени, изначально присущих субъекту; то, чем могут быть объекты сами по себе, никогда не станет нам известно через просветленное знание их внешнего вида, который один только и дан нам». (Итак, нам дана только их видимость. Следовательно, нам всегда представляются объекты сами по себе. Отсюда следует, что многое уже можно было бы признать: их внутренняя особенность должна привести к тому, что они предстают перед нами именно так, а не иначе. Но нет! Ничего подобного! Мы можем воспринимать и распознавать то, что хотим; но это всегда лишь наша собственная чувственность! Как странно!)

Стр. 61: «Наоборот, представление о теле в созерцании не содержит ничего» (вообще ничего! вообще ничего!), «что могло бы быть присуще предметам самим по себе» (Как решительно! Как аподиктично! И все это о предметах, которые, тем не менее, должны быть нам совершенно неизвестны!), «оно выражает лишь явление чего-то» (Значит, это нечто, которое нам представляется!). Как же тогда все может быть только субъективным, только в нас самих?) «и способ, каким это нечто аффицирует нас; такая восприимчивость нашей способности познания называется чувственностью и отличается как небо от земли от познания предметов самих по себе, хотя бы мы и проникли в самую глубь явлений.» (Насколько это действительно так? Ведь основанием явления служит сам объект! Не так ли?)

Стр. 62: «И если только мы устраним наши субъективные свойства, окажется, что представляемый объект с качествами, приписываемыми ему чувственным созерцанием, нигде не встречается, да и не может встретиться. – В явлений вообще нет ничего, что (NB. NB.) касалось бы какой-либо вещи в себе». (Так и наше тело, со всеми его внешними конечностями и действиями, как простое явление, не имеет для нас никакого значения! Это послужит основой для превосходной морали).

Стр. 63: «Капли оказываются лишь явлениями, но и сама круглая форма их и даже пространство, в котором они падают, суть сами по себе ничто, а лишь модификации или основы нашего чувственного созерцания» (Но откуда тогда возникают эти модификации? Что вызывает их в нас?) «трансцендентальный же объект остается нам неизвестным (Например: Он, по сути, ничто! Ведь если объекты как таковые лежат в основе явлений, они не могут быть простыми модификациями нашего чувственного восприятия; но если это так, то ничто другое не лежит в их основе. Поэтому, кроме явлений, нет ничего!)

Стр. 148: " Пространство и время как условия возможности того, каким образом могут быть даны нам предметы, значимы только для предметов чувств, стало быть, только для предметов опыта. За этими пределами они не представляют ничего, так как находятся только в чувствах и не имеют никакой действительности вне их».

Стр. 236: «Дом есть вовсе не вещь сама по себе, а только явление, т. е. представление, трансцендентальный предмет которого неизвестен». (Кант говорит последнее время от времени просто pro forma. Ведь если явления имеют основание только в форме нашего чувственного восприятия и являются простыми представлениями, то, следовательно, нет никаких оснований предполагать, что они также основаны на реальных объектах. Кант сам признает это в следующих отрывках, которые мы здесь добавим).

Стр. 242: " В нас имеются представления, которые мы и можем осознавать. Но как бы далеко ни простиралось это осознание и каким бы точным или пунктуальным оно ни было, представления все же остаются лишь представлениями, т. е. внутренними определениями нашей души в том или ином временном отношении. Каким же образом мы приходим к тому, что даем этим представлениям объект или сверх их субъективной реальности как модификации приписываем им неиз вестно какую объективную реальность? Объективное значение не может состоять в отношении к другому представлению (о том, что можно было бы высказать о предмете), так как тогда вновь возникает вопрос: как в свою очередь это представление, исходя из самого себя, приобретает еще объективное значение сверх субъективного, которое присуще ему как определению состояния души? Когда мы исследуем, какое же новое свойство придает нашим представлениям отношение к предмету и какое достоинство они приобретают благодаря этому, мы находим, что оно состоит только в том, чтобы сде10 лать определенным образом необходимой связь между представлениями и подчинять ее правилу, и, наоборот, наши представления получают объективное значение». (Вот и все! Итак, все наши идеи не имеют никакой другой объективной реальности, кроме их внутреннего необходимого порядка. – А откуда берется эта необходимость? Как она может быть постигнута? Ведь если не нужно, чтобы порядок наших представлений согласовывался с другим порядком реальных состояний в природе вещей, независимым от нас, но уже существующим для себя и просто субъективным; тогда должно быть совершенно безразлично, как мы хотим упорядочить и связать наши представления; достаточно, если они будут только упорядочены и связаны; тогда от нас должно зависеть только то, чтобы самый ужасный беспорядок рассматривать как самый совершенный порядок. Но если это упорядочение наших представлений в соответствии с определенной формой временных отношений уже априорно необходимо, то откуда же берется, что в представлениях одних людей так мало порядка и связи, или же упорядочение вместе такого совершенно противоположного рода, чем у других?»).

Стр. 344: «Совершенно неизвестно, имеется ли он в нас или вне нас и был бы он уничтожен вместе с чувственностью или он остался бы и после ее устранения. Если мы желаем назвать этот объект ноуменом, потому что представление о нем не имеет чувственного характера, то мы вольны это сделать. Но так как мы не можем применить к нему ни одно из наших понятий рассудка, то это представление все же остается для нас пустым и служит лишь для того, чтобы обозначить границы нашего чувственного познания и оставить место, которое мы не можем заполнить ни с помощью возможного опыта, ни посредством чистого рассудка». – (Таким образом, полностью известно и, следовательно, также полностью неопределенно, есть ли что-то, лежащее в основе явлений, помимо нас!)

Стр. 518: «В трансцендентальной эстетике (?!) мы в достаточной степени доказали, что все созерцаемое в пространстве или времени, стало быть, все предметы возможного для нас опыта суть не что иное, как явления, т. е. только представления, которые в том виде, как они представляются нами, а именно как протяженные сущности или ряды изменений, не имеют существования сами по себе, вне нашей мысли». (Значит, людей не существует? Нет реальной истории? Ведь это протяженные существа, а это – ряд изменений!) " Это учение я называю трансцендентальным идеализмом!».

Стр. 521: " Итак, предметы опыта никогда не даны сами по себе: они даны только в опыте и помимо него вовсе не существуют. Что могут быть жители на Луне, хотя ни один человек никогда не воспринимал их, без сомнения, можно допустить, но это означает лишь, что в возможном продвижении опыта мы могли бы натолкнуться на них; ибо действительно все то, что находится в одном контексте с восприятием по законам эмпирического продвижения. Следовательно, жители Луны действительны в том случае, если они находятся в эмпирической связи с моим действительным сознанием, хотя они от этого не становятся еще действительными сами по себе, т. е. вне этого эмпирического продвижения.» (Значит, наше восприятие может сделать жителей Луны реальными, хотя сами по себе они не реальны? Это крайне странно! Почему бы тогда нашему восприятию давно не сделать такие вещи реальными? Ведь мы так долго и так много их искали, и все же ни одна из них не стала реальной, то есть не была приведена в эмпирическую связь с нашей реальной рациональностью. Как это может быть?).

Стр. 534: " Если мир есть само по себе существующее целое, то он или конечен или бесконечен. Но как первое, так и второе положения ложны (согласно приведенным выше доказательствам антитезиса, с одной стороны, и тезиса – с другой). Следовательно, ложно также и то, что мир (совокупность всех явлений) есть само по себе существующее целое. Отсюда в свою очередь следует, что явления вообще вне наших представлений суть ничто, что мы и хотели выразить трансцендентальной идеальностью явлений. Это замечание имеет важное значение..».

Стр. 74 – 75: «Наше познание возникает из двух основных источников души: первый из них есть способность получать представления, а второй – способность познавать через эти представления предмет (спонтанность понятий). Посредством первой способности предмет нам дается, а посредством второй он мыслится в отношении к такому представлению. Следовательно, созерцания и понятия составляют начала [элементы] всякого нашего познания, так что ни понятия без соответствующего им некоторым образом созерцания, ни созерцание без понятий не могут обеспечить познание.. Созерцание и понятие бывают или чистыми, или эмпирическими. Эмпирическими – когда в них содержится ощущение (которое предполагает действительное присутствие предмета), чистыми же – когда к представлению не примешивается никакое ощущение. Ощущения можно назвать материей чувственного познания. Вот почему чистое | созерцание заключает в себе только форму, при которой что-то созерцается, а чистое понятие – только форму мышления о предмете вообще. Одни лишь чистые созерцания или чистые понятия возможны α priori, эмпирические же – только α posteriori. Восприимчивость нашей души, [т. е. способность ее] получать представления, поскольку она каким-то образом подвергается аффинированию, мы хотим называть чувственностью; рассудок же есть способность самостоятельно производить представления, т. е. спонтанность познания.» (Таким образом, и наша чувственность – это просто восприимчивость нашего ума. Ведь на самом деле у нас нет тела и внешних органов чувств, поскольку тело, как протяженное существо, является лишь явлением, то есть представлением, и поэтому не имеет внутреннего существования, помимо наших мыслей). «Наша природа такова, что созерцания могут быть только чувственными, т. е. содержат в себе лишь способ, каким предметы нас аффицируют. Способность же мыслить предмет чувственного созерцания есть рассудок. Ни одну из этих способностей нельзя предпочесть другой. Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить. Мысли без содержания пусты, созерцания без понятий слепы». (Что это может означать: взгляды слепы? Это почти похоже на contradictio in adjecto [противоречие в терминах]) «Поэтому в одинаковой мере необходимо свои понятия делать чувственными, а свои созерцания постигать рассудком. Эти две способности не могут выполнять функции друг друга. Рассудок ничего не может созерцать, а чувства ничего не могут мыслить. Только из соединения их способно возникнуть познание».

Стр. 102: «Пространство и время α priori содержат охватываемое чистым созерцанием многообразное, но принадлежат они к условиям восприимчивости нашей души, при которых единственно можно получить представления о предметах и которые поэтому всегда должны аффицировать также понятия о предметах. Однако спонтанность нашего мышления требует, чтобы это многообразное прежде всего было каким-то образом просмотрено, воспринято и связано дня получения из него познания. Такое действие я называю синтезом. Под синтезом в самом общем значении я разумею действие, состоящее в присоединении друг к другу различных представлений и в схватывании их многообразия в едином познании. – Синтез вообще, как мы увидим далее, есть исключительно действие способности воображения, слепой, хотя и необходимой, функции души; без этой функции мы не имели бы никакого познания, хотя мы и редко осознаем ее». (Таким образом, все наше познание в основе своей является простым воображением!) «Однако [задача] привести этот синтез к понятиям есть функция, присущая рассудку; лишь благодаря ей он доставляет нам познание в собственном смысле этого слова. – Первое (стр. 104), что должно быть дано нам для познания α priori всех предметов – это многообразное в чистом созерцании; второе – синтез этого многообразного посредством способности воображения, что, однако, еще не дает познания. Понятия, сообщающие единство этому чистому синтезу и состоящие исключительно в представлении об этом необходимом синтетическом единстве, составляют третье [условие] для познания являющегося предмета и основываются на рассудке – Мы хотим назвать (стр. 105) эти понятия категориями, следуя примеру Аристотеля. – Таблица категорий (стр. 106) такова:

1) количества: Единство, Множественность, Целокупиность;

2) качества: Реальностьn Отрицание, Ограничение;

3) отношения: Присущность и самостоятельное существование (substantia et accidens),Реальность, Каузальность и зависимость (причина и действие), Общение (взаимодействие между действующим и подвергающимся воздействию);

4) Модальности: Возможность – невозможность, Бытие – небытие, Необходимость – случайность.»

(Итак, все это просто понятия, просто субъективные формы мысли; но отдельно от нас и сами по себе они – ничто!)

Стр. 124 – 126: «Возможны лишь два случая, при которых синтетическое представление и его предметы могут сообразоваться, необходимым образом относиться друг к другу и как бы встречаться друг с другом: если предмет делает возможным представление или если представление делает возможным предмет. В первом случае это отношение имеет лишь эмпирический характер, и представление никоим образом не является возможным α priori. Таковы явления, коль скоро речь идет о том, что в них принадлежит к ощущениям. Во втором же случае, хотя представление само по себе не создает своего предмета в смысле [его] бытия (так как мы не говорим здесь о каузальности представления при посредстве воли), тем не менее оно α priori определяет предмет, если с его помощью только и можно познать нечто как предмет. Есть два условия, при которых единственно возможно познание предмета: во-первых, созерцание, посредством которого предмет дается, однако только как явление; во-вторых, понятие, посредством которого предмет, соответствующий этому созерцанию, мыслится. Из сказанного выше, однако, ясно, что первое условие, т. е. то условие, при котором единственно можно созерцать предметы, в действительности α priori составляет в душе основу объектов, что касается их формы. Следовательно, все явления необходимо согласуются с этим формальным условием чувственности, так как они лишь при нем могут являться, т. е. быть эмпирически созерцаемыми и данными. Теперь возникает вопрос, не предпосланы ли α priori также и понятия как условия, единственно при которых нечто хотя и не созерцается, тем не менее мыслится как предмет вообще; ведь в таком случае всякое | эмпирическое познание предметов необходимо должно сообразоваться с такими понятиями, потому что без допущения таких понятий ничто не может быть объектом опыта. И действительно, всякий опыт содержит в себе кроме чувственного созерцания, посредством которого нечто дается, еще и понятие о предмете, который дан в созерцании или является в нем» (КАНТ таким образом признает и доказывает здесь из опыта или апостериори, что нечто является априорным. Запомним это!) «поэтому в основе всякого опытного познания лежат понятия о предметах вообще как условия α priori; следовательно, объективная значимость категорий как понятий α priori будет основываться на том, что опыт возможен только посредством них. В таком случае они необходимо и α priori относятся к предметам опыта, так как только с их помощью вообще можно мыслить какой-нибудь предмет опыта».

Стр. 127: «рассудок с помощью этих понятий сам может быть творцом опыта, в котором находятся его предметы».

Стр. 136: «В соответствии с трансцендентальной эстетикой гласит, что все многообразное в созерцаниях подчинено формальным условиям пространства и времени. В отношении же к рассудку высшее основоположение о возможности созерцания гласит: все многообразное в них подчинено условиям изначально-синтетического единства апперцепции». – Это последнее положение (стр. 138), как сказано, само имеет аналитический характер, хотя оно и делает синтетическое единство условием всякого мышления; в самом деле, в нем речь идет лишь о том, что все мои представления в любом данном созерцании должны быть подчинены условию, единственно при котором я могу причислять их как свои представления к тождественному Я и потому могу объединять их посредством общего выражения я мыслю. – Объект есть то (стр. 137) в понятии чего объединено многообразное, охватываемое данным созерцанием». – (Таким образом, объект не является ничем сам по себе, но также существует только в нашем представлении; он является просто обобщением множества представлений в одно составное представление!)

Стр. 159: «Теперь мы должны объяснить возможность α priori познавать при помощи категорий все предметы, какие только могут являться нашим чувствам, и притом не по форме их созерцания, а по законам их связи, следовательно, возможность как бы α priori предписывать природе законы и даже делать ее возможной». (Это действительно учение, достойное удивления. Как неожиданно перевернулся мир! До сих пор мы считали, что зависим от природы и ее законов, а они зависят только от Бога; но теперь мы узнаем, что все обстоит как раз наоборот: мы сами являемся творцами и законодателями природы! – Но, конечно же, у нас нет причин гордиться этой нашей творческой силой, тем более что все наше существо – не более чем пустой фантом!)

Стр. 163: «Категории суть понятия, предписывающие явлениям, стало быть, природе как совокупности всех явлений законы α priori; поскольку категории не выводятся из природы и не сообразуются с ней как с образцом, постольку возникает вопрос: как понять то, что природа должна сообразоваться с категориями, т. е. каким образом категории могут α priori определять связь многообразного в природе, не выводя эту связь из природы. Эта загадка решается следующим образом». (Да, загадка, равной которой нет в мире, но которая, конечно же, решается сама собой, если верны вышеуказанные принципы пространства и времени. Так что в конечном счете все зависит от этого!) «Но явления (стр. 164) – суть лишь представления о вещах, относительно которых остается неизвестным, какими они могут быть сами по себе. Просто как представления они не подчиняются никакому закону связи как закону, предписывающему способность установления связи. Многообразное, в чувственном созерцании, связывается способностью воображения, которая зависит от рассудка, если иметь в виду единство ее интеллектуального синтеза, и от чувственности, если иметь в виду многообразное, в аппрегензии. Поскольку от синтеза аппрегензии зависит всякое возможное восприятие, а сам он, этот эмпирический синтез, в свою очередь зависит от трансцендентального синтеза, стало быть, от категорий, постольку все возможные восприятия и, значит, все, что только может дойти до эмпирического сознания, т. е. все явления природы, с точки зрения их связи, должны подчиняться категориям, от которых природа зависит как от первоначального основания ее необходимой закономерности».

Стр. 166: «Существует только два пути, на которых можно мыслить необходимое соответствие опыта с понятиями о его предметах: или опыт делает эти понятия возможными, или эти понятия делают возможным опыт. Первого не бывает в отношении категорий, так как они суть понятия α priori, стало быть, независимые от опыта. Следовательно, остается лишь второе [допущение] (как бы система эпигенезиса] чистого разума), а именно что категории содержат в себе со стороны рассудка основания возможности всякого опыта вообще». (Предположительно, и здесь истина, вероятно, лежит посередине. Datur enim tertium [третий возможен – wp]).

Стр. 198: «И все без различия законы природы подчинены высшим основоположениям рассудка, которые через эти законы применяются лишь к частным случаям явления..» (Так и закон природы, согласно которому земля движется вокруг солнца, находится под более высокими принципами нашего рассудка и зависит только от него. Поскольку раньше было принципом рассудка, что солнце должно вращаться вокруг земли, а земля должна стоять на месте, солнце действительно вращалось вокруг земли, а земля стояла на месте!)