Текст книги "Гридень. Из варяг в греки"

Глава 7,
в которой я всемерно повышаю уровень боевой и политической подготовки

Городище в отличие от Новгорода выглядело старым. Да так оно и было – место тут удобное. На возвышенности и как бы на острове – крепость со всех сторон окружали либо протоки, либо берег Ильменя.

Стены Городища поднимались на травянистом валу и были черны от времени. Люди здесь жили всегда. По крайней мере, после того как отсюда восемь тысяч лет тому назад ушел ледник и развороченная земля начала покрываться травой, зарастать лесом.

Первую крепость на этом месте возвели еще раньше, чем в Ладоге, – уж больно выгодное расположение. Так что называть Городище Рюриковым не стоило – призванный князь въехал в давно отстроенную фортецию.

Скандинавы прозывали Русь именем Гардарики, что означало «Страна Крепостей». Получается, что Альдейга и Городище были первыми в этой стране.

Сюда, где Ильмень смыкался с Волховом, стекались не только реки, но и купцы, охотники, «работники сельского хозяйства». Природа сама устроила центр большой области там, где позже отгрохали Городище…

…С озера к крепости примыкали причалы, у которых толклись всяческие ушкуи, соймы, струги и лойвы, под парусами и без. Княжеские лодьи покачивались отдельно – военный флот!

…Правда, величиной боевые единицы рюрикова ВМФ не поражали. Надо полагать, то были не мореходные лодьи вовсе, а их уменьшенный вариант – скедии.

Лодья велика, она может взять на борт и сто, и двести воинов, по совместительству гребцов, вот только как ей пройти мелководной Ловатью до волоков на Днепр? И как одолеть сами волоки?

Я однажды видел в детской книжке рисунок, где варяги надрывались, переволакивая по бревнам большую океанскую лодью. Неужто у художника с редактором не хватило ума понять – корабль водоизмещением в двести тонн никакая команда, даже составленная из чемпионов-штангистов, не вытащит на берег, не удержит на ровном киле и не протащит километры по смазанным салом ходовым бревнам!

Мели и волоки устанавливали свой стандарт – путь по рекам совершали исключительно небольшие суда…

…Под боком у крепости процветал целый город. Так сказать, Старгород. Недаром же возник Новый.

Интересно, что прочного моста к воротам Городища не было – кони осторожно ступали по настилу, уложенному поверх огромных бревен – наплавных «пролетов». Оно и понятно – перерезал веревки, удерживавшие эти древние «понтоны» у берега, и мост снесет в озеро. И придется неприятелю штурмовать крепость с лодок.

Мы проехали воротами, и мне открылось Городище. Дымили кузницы, воняли кожевенные мастерские. В сторонке сшивали белые и синие отрезы ткани, мастеря парус. Плели канаты из пеньки и моржовой кожи. Подковывали лошадей. Мерно стучали молотами и ковадлами, «выбивая дурь» из раскаленного металла, превращая его в мечи, ножи, топоры.

В мощных амбарах и складах хранились запасы и меха. Целая команда грамотеев корябала стильями по бересте – местная бюрократия. На небольшом кургане весело горели костры, кольцом окружая маленький «домашний» храм Перуна.

А самое видное место занимали княжеские хоромы и гридница – полуказарма. В гриднице собирались на военный совет или пировали.

Надо сказать, терем Рюрика не поражал архитектурными изысками – это была большая просторная изба, поверх которой выстроили еще одну, поменьше. Причем лестница туда вела с улицы – широкая, с резными перилами, поднятая на мощные фигурные столбы.

Лязг, звон, ржание, говор резко усилились, стоило появиться Олегу. Гридни сбредались и шумели.

Убедившись же, что Ингорь Рюрикович жив-здоров, стали тискать малыша, передавая с рук на руки. Совсем князя избалуют.

Новенького распознали быстро. Тут уж доля внимания и мне перепала, спасителю дитяти.

Я почему-то думал, что Олег вспомнит обо мне не сразу, но оказалось, что тут все делается быстро, без волокиты.

Князь отдал приказ Рогволту – бритоголовый был его воеводой, и тот поманил меня за собой. Мы зашли в гридницу, всю обстановку которой составляли лавки вдоль стен да длинные столы – в будущем их принято называть монастырскими.

– Ну что, Ингорь Волхв? – усмехнулся Рогволт. – Послужишь князю?

– Я готов, – сказал я, холодея. – А тебе, я вижу, это не по нраву?

Бритоголовый насупился.

– Я тебя не знаю, Ингорь, – проворчал он, – а вот с Олегом я чуть ли не с малых лет. Все видел, все помню. Вечно Олегу кто-нибудь мешает, кто-нибудь да встанет на пути…

– Рогволт, – сказал я серьезно, – я пришел издалека не для того, чтобы мешать князю, а для иного. Больше всего на свете я хочу помочь князю – и делом, и волшбой. Олег – самый подходящий человек для того, чтобы собрать все земли окрест в могучую державу, которую станут бояться даже арабы и ромеи. Я хочу жить в стране, где проложены хорошие дороги, где купцы торгуют без обману и опасу, где лихих людей гоняют и можно будет гулять по городу даже ночью, не боясь, что тебя ограбят или зарежут. И я хочу, чтобы такой страной стала Гардарика, а по нашему – Русь!

По-моему, воеводу мои слова впечатлили.

– А почему – Русь?

– Ну а как? – удивился я. – У хазар – Хазария, у франков – Франкия. А мы же русы? Стало быть, и жить нам на Руси.

– Боюсь, что веси с чудью такое не понравится.

– А мы их и спрашивать не будем! – улыбнулся я.

Рогволт расхохотался и хлопнул меня по плечу:

– А ты мне нравишься, Волхв!

Подойдя к окну, он высунулся во двор и прокричал чисто сержантским голосом:

– Воист! Рулав! Карл! Линду! Тойво! Ивар! Лют! Идан! Ратша! Фолар! Ко мне!

Послышался топот, и вскоре в гридницу явились молодые воины – ровно десять. В Европе таких, как они, именовали пажами, нурманны звали их дренгами, а на Руси – отроками.

Это был низший разряд княжеской дружины, комплектовавшийся из сыновей самого князя, боярских детей и отпрысков гридней, то есть старших воинов. Так сказать, «дедов», ветеранов боевых действий.

Каста. В принципе, это было разумно – формировать дружину из своих, у которых армейщина в крови, но тогда и выбора нет. А ведь за пределами узкого круга боярства и всяческого княжья полно народу с талантами бойцов. И что? А ничего.

Посторонним вход в дружину был запрещен, а если кого и брали со стороны, как меня, к примеру, то такую милость надо было заслужить. Не знаю уж, добился ли я расположения Олега или это продолжалась проверка.

Во всяком случае, я не рядился пока с князем, не договаривался, то есть и торжественного приема тоже не наблюдалось.

Ладно, подумал я, проверяйте. Но сначала проверю я.

– Князь решил, что вы достаточно были в услужении, и велел собрать из вас десяток, – торжественно провозгласил Рогволт. – А вот ваш десятник – Ингорь Волхв!

Отроки оживились – наконец-то их из мальчиков перевели в мужи! Кончились окрики, подзатыльники и зычные команды подать то, принести это. Все, служба пошла!

Воевода обернулся ко мне и сказал:

– Они твои, Ингорь.

Когда круглоголовый покинул гридницу, мне показалось, что стало светлее – здоровенный воевода занимал слишком много места. Я оглядел свой десяток и усмехнулся.

Молодые совсем. Салабоны. Ничего… Вы у меня живо станете отличниками боевой и политической подготовки.

– Меня вам представили, – начал я, – а с вами я постепенно познакомлюсь. Служить мы начнем здесь и сейчас. Служба ваша уже пошла. Сначала запомните, что я от вас требую. Мне не нужно, чтобы вы прислуживали мне за столом, с миской и кружкой я как-нибудь и сам справлюсь. Я хочу, чтобы вы поняли: мой приказ – это закон! Скажу: упади – падай! Скажу: стой! Замри и не двигайся. Ясно?

– Да… Ага… Ясно… – загудели отроки.

– Я буду вас учить так, как учили меня в самой сильной дружине на этом свете. Если вы не сдадитесь и не струсите, то через год или даже раньше станете лучшим десятком в дружине князевой.

Отроки переглянулись, улыбаясь – весело, с надеждой или малость растерянно.

– Отвечать надо четко и по уставу. Если я спрашиваю, то вы мне отвечаете: «Так точно!» Ясно?

– Да! – разнеслось по гриднице. – Ну да… Ага!

И лишь один парень, жилистый, черноволосый, смуглый, но с ясными голубыми глазами, отчеканил: «Так точно!»

– Твое имя? – обратился я к нему.

– Ивар, сын Гостилы!

– Вот до Ивара дошло, – сказал я. – Повторяю. Если я спрашиваю, вы отвечаете: «Так точно!» Понятно?

– Так точно! – гаркнули все хором.

– Уже лучше. Далее. Если я отдаю приказ, вы отвечаете: «Есть!» Займемся строем…

Расставив всех по росту, я заставил всех рассчитаться на «первый-второй» и даже погордился немного. Бравые ребята!

Молодь, конечно, но это пройдет с возрастом.

– А теперь проверим, – сказал я, – из чего вы сделаны.

Объяснив им еще немного уставных фраз, я скомандовал: «За мной, бегом – марш!»

И выбежал из гридницы. По Городищу я бежал трусцой, отроки поспевали за мной следом.

Навстречу попался Рогволт. Расплывшись от уха до уха, он крикнул:

– В догонялки играешь с молодью?

– Хочу посмотреть, кого ты мне подсунул, – ответил я, – и выйдут ли из них воины!

Заметив, что один из отроков остановился, я скомандовал десятку:

– Стой! – и жестко спросил застыдившегося «игруна»: – Имя?

– Карл, – буркнул тот.

– Ты нарушил мой приказ!

– А чего я тут бегать буду?

Я сдержался.

– Если бы мы были на войне, я приказал бы тебя расстрелять… из луков. Но пока у нас учения. Поэтому – вон из десятка! Такие бойцы мне на хрен не нужны. Отря-ад! За мной, бегом – марш!

И мы побежали дальше. Не знаю уж, что там обо мне думали отроки, а сам я вдруг ощутил прилив холодной решимости. Я обязательно сделаю из этих салаг настоящих бойцов! Опыт есть.

А уж какие мы кроссы бегали!

Перебежав наплавной мост, моя девятка устремилась в лес, куда ее уводил командир, то есть я. Парнишки они были крепкие, но в кроссе главное не сила, а выносливость. Вот и поглядим, сколько вы вынесете.

От Городища до Новгорода было километра три. Добежав до Копани, я повернул обратно. Ага, выдохлись мои добры молодцы!

Распаренные, злые, дыхалка сбита.

– Не отставать!

Добежав до городищенских ворот, я походил, отпыхиваясь, и стал поджидать мое растянувшееся войско. Они еле плелись, а если и бежали, то спотыкаясь.

– Вы куда бегали-то? – поинтересовался Рогволт, появляясь в воротах.

– К Новгороду, – ответил я. – И обратно.

– По тебе не скажешь, что ты бегал…

Я усмехнулся и ответил, когда подошли первые отроки, мокрые и красные:

– Это не колдовство, Рогволт, а закалка. – Заметив, как переглянулись тяжело дышавшие бойцы, я спросил воеводу: – А где нам расположиться на ночь?

– Пойдем покажу.

Воевода провел меня в простенькую избу, примкнувшую к крепостной стене за приземистой конюшней.

– Место, конечно, не лучшее, – хмыкнул он, – но пока что их место – здесь. А дальше видно будет.

– Понятно, – сказал я, – разглядывая чистые бревенчатые стены и большую каменную печь в углу. Спят тут на лавках и на полу, но это ничего – сделаем второй ярус. А вот печка…

Топилась эта каменка по-черному. То есть дым сначала наполнял избу, оставляя повсюду жирную сажу, и лишь потом уходил вон в то отверстие в крыше. Называется – дымогон.

Видно было, что печка-то сложена, но не протоплена ни разу.

– Понятно, – повторил я. – Займемся. Кстати, Рогволт, можно тебя спросить?

– За спрос денег не беру, – ухмыльнулся воевода.

– Ты отчего стрижен-то?

– А-а! – скривился Рогволт. – Проиграл князю! Ну, поднимай своих тюленей!

Я улыбнулся – десяток мой, вернее, девятка, и впрямь напоминали лежбище.

Отлежавшись, отроки приплелись в избу, и я мигом организовал из них стройбат – одни тащили старые лавки и сломанные столбы, а другие волокли камень-плитнячок.

Поручив бойцам приделать второй ярус лавок вдоль пары стен, я занялся более квалифицированным трудом – замесил глиняный раствор и стал выкладывать дымовую трубу.

Выложив с метр, остановил работу – пускай камень усядется, а завтра можно и продолжить.

Паче чаяния, отроки мои справились с плотницким заданием – укрепили столбики, прибили лавки. Я потрогал – держится.

– Теперь надо вот сюда и сюда ступеньки присобачить. Ивар, Ратша и ты, Рулав. Займитесь.

– Есть! – дружно ответила троица и бросилась выполнять приказ.

– Линду!

– Я!

– Ты у нас кто? В смысле, какого племени?

– Из весинов мы.

– Понятно. На сегодня я тебя назначаю старшим по кухне. Возьмешь Идана в помощь, и сходите, куда тут, купите чего поесть. Вот, держи.

Линду бережно принял от меня три дирхема.

– Разрешите идти?

– Ступайте.

Вздохнув, я и сам решил прогуляться до города. Недолго ждать осталось до урочного времени. Загляну на поляну с идолом и пойду к Детинцу. Что-то меня на гостиный двор потянуло…

* * *

На поляну я вышел без пятнадцати семь. Прождал полчаса, плюнул и направил стопы к Бажене.

Глава 8,
в которой мой десяток отправляется в поход

Вторая ночь в этом мире и времени мне понравилась еще больше, чем первая. Бажену я встретил в Детинце, она обрадовалась мне и отвела к себе домой.

Оставалось лишь благословлять нынешние порядки, еще не извращенные лицемерием. Вы только не подумайте чего лишнего, товарищи посторонние, я нисколько не против христианства.

Наоборот, «возлюбить ближнего» – это величайшая идея всех времен и народов. Я против изуверов, против тех, кто использует веру в корыстных целях.

Вы почитайте Ветхий и Новый заветы – сколько там всего намешано, сколько наслоений собрано! В Библии нет стройности и гармонии, потому как некому было редактировать Священное Писание. Вот и громоздятся парадоксы, вроде Троицы, непорочного зачатия и тому подобного. А в итоге – «Верую, ибо абсурдно!».

Да дело даже не в этом. Просто нельзя давать волю духовенству, не важно, какой религии. Иначе не обойтись без инквизиции, массовых психозов и мракобесия.

Но я отвлекся. Бажена жила за стенами Детинца, примерно в том месте, где в будущем протянется улица Прусская.

У нее был маленький домик, окруженный высоким частоколом, так что постройка больше напоминала форт. Девушка жила с малолетней сестрой Радой – обе осиротели года два назад, когда их отец не вернулся из холодной Биармии, где промышлял скупкой мехов.

Известная ситуация. Дикий Север.

Я накупил гостинцев, и мы поужинали. Потом я с Баженой занимался любовью, а Рада пялилась на нас с теплой печи – тут детям не закрывают глаза на голых дядей с тётями.

Мне, признаться, было немного не по себе, тем более что Раде уже четырнадцать зим стукнуло, и груди ее выдавались под рубахой весьма заметно, но Бажена не обращала на такие житейские пустяки ровно никакого внимания. И я привык.

А потом мы просто валялись на кровати и болтали обо всем. Заснули рано, но и встали на рассвете, повторив вчерашнее в обратном порядке – сначала занялись любовью, а потом поели.

И я отправился в Городище. Вернее, меня подвезли – ушкуй, груженный золой, высадил на пристани.

Отроки уже встали и шлялись по дружинной избе.

– Стройся!

Бойцы не сразу, но построились.

– Разрешите доложить? – выступил Воист.

– Докладывай.

– А нам новенького прислали!

– Кто? Рогволт?

– А… Так точно!

Из-за спин отроков вышел здоровенный верзила, поперек себя шире – золотистые кудри, синие глаза. Богатырь!

– Представься.

Богатырь потоптался и прогудел:

– Мал меня зовут.

– Твое имя тебе подходит, – улыбнулся я. – Стать в строй. На сегодня я освобождаю вас от бега, но учтите – завтра с утра побежите опять. Если б зайцы бегали, как вы, их бы давно переловили. А если б так носились волки, то они бы с голоду попередохли, не сумев никого поймать на обед. Сегодня будем смотреть, как вы с луком упражняетесь, с копьем, с мечом, с секирой. Нале-во! Шагом… марш!

И потопали мы на стрельбище. Да, да, самое настоящее стрельбище, где упражнялись лучники. Лучшим стрелком оказался Лют – ни разу не промахнулся. А вот с копьями и топорами отроки обращались куда лучше меня. Меня утешало то, что разобрать и собрать «Калашников» они бы точно не смогли…

* * *

И потянулась моя служба. Князь со своими то на охоте пропадал, то в Ладогу наведывался, то водь белоглазую шугал, а я гонял отроков.

Кузнец здешний отлил да отковал мне что-то похожее на «блины» от штанги, сделал и гриф. И стали мои задохлики мышцы себе накачивать.

Кожаный мешок с житом повесили, чтобы отрабатывать удар.

Я свой десяток только самбо учил да карате, вернее, тому миксту из восточных единоборств, что нам на заставе старшина Бехоев показывал. Мы, говорит, погранцы, а не спортсмены. Нам главное – нарушителя скрутить, а «ки-а!» пущай Джеки Чан вопит…

Человек я контактный, так что пристроил к своим отрокам нужных людей. Бой на мечах преподавал Вуефаст Беззубый, старый рубака. Как с луком обращаться, показывал Булан, чистокровный хазарин. В его луке тетивой служила «косичка», свитая из оленьих жил. Растянуть такой до упора мог один Мал, зато выпущенная стрела пробивала человека навылет.

«Тренером по гребле» выступил седой Доман, бывший кормщиком у самого Рюрика.

Такая вот была учебка.

Первую неделю я еще наведывался на злополучную поляну, а потом бросил это дело. Не ближний свет – топать в такую даль, а чего ради?

Не то чтобы я смирился со своим уделом – просто свыкся. Да и что я такого забыл в будущем? Интернет? Вот уже месяц не заходил ни на один сайт, и жив до сих пор!

Жаль, конечно, что друзья остались там, но некому пенять.

Нет, в самом деле! Кому-то может показаться, что я бодрюсь и притворяюсь, но мне по-настоящему нравится это время, эти люди, этот мир. Говорят, что он жесток. А когда было иначе?

По крайней мере, здешняя безжалостность честная и нелицемерная, здесь пока нет и следа той подлости и гнуси, которой пропитана «реал политик» в моем родимом будущем.

А иногда мои современники – те, что остались в XXI столетии, – принимают за жестокость здешнюю наивность или трезвый расчет. Вот, дескать, викинги, когда на деревню прибрежную нападали, не только монахов грабили в тамошней обители, но даже детей вырезали! Так ведь нужно логику понимать местную, а не своей пользоваться!

Вся та достоевщина, которой набиты наши головы, весь этот лепет о слезе ребенка – такая чушь! Да ребенку поплакать – что пописать!

А викинги не потому детишек резали, что кровожадными были. Они рассуждали просто: если вырастет мальчик, он станет воином и отомстит нам. Если вырастет девочка, она станет матерью и родит будущего воина. Так лучше сразу пресечь грядущую опасность! Вот и все.

Вообще, я поражаюсь нынешнему времени. Здесь потрясающая наивность сочетается с мелочным расчетом. И это неспроста.

Жизнь здесь трудная, а надеяться нужно только на себя да на родичей. Вот я однажды, сидя на приеме в поликлинике, слушал разговор двух пожилых дам, сурово осуждавших девушку, избравшую бездетную стезю «чайлд-фри». «Да как она могла! Ай-яй-яй! Да как же без детей, да сюси-пуси!»

Я не выдержал и вмешался. Спросил: «А вы можете ответить, зачем вам дети?» Они были ошарашены – это, мол, все знают! Ну так ответьте, говорю. А дамы все свое гнут: дети – это счастье, дети – то, дети – сё… Я говорю: «Дети – это бессонные ночи, это утрата красоты и стройности, это каторга, на которую вы сами себя обрекаете на долгие годы, на всю жизнь. Так для чего это все? Для какой цели?»

Дамы не смогли тогда ответить, а вот местным все ясно: дети нужны, чтобы продолжался род. Но это всего лишь мелкая красивость, не более.

На деле же дети нужны для вполне реальных, житейских дел. Тут ребятня с пяти лет помогает родителям. И не так, как у нас, в будущем: «Ой, какая у мамы помощница растет! Сама тарелочку помыла!»

Нет, здесь детям поручается вполне себе ответственная работа – например, поле охранять от всяких ворон, зайцев и прочих халявщиков. И не дай бог выйдет потрава – накажут так, что неделю сесть не сможешь. Ведь урожай – это еда, а еда – это жизнь. Не исполнив свою работу, дитя ставит под угрозу само существование семьи и рода.

А знаете, почему в XXI часто хотят мальчика, а не девочку? Никто на этот вопрос тоже ответить не в состоянии, потому что это пережиток прошлого – того самого былого, которое ныне мое настоящее.

Вся разгадка в том, что здесь нет пенсий и содержать родителей в старости – это обязанность сына. Именно сына, поскольку дочь уходит в другой род, и от нее иная прибыль – вено. Или мунд. Или калым. Короче говоря, выкуп за невесту – компенсация родителям за то, что вырастили дочку, кормили ее и одевали.

А сына в отрочестве отдают в люди, тот учится ремеслу. Лет с двадцати работает помощником – кузнеца, скажем. Потом и собственной кузней обзаводится, обрастает клиентурой, появляется доход. Сын строит дом, а тут ему как раз и тридцатник исполняется. И он вводит в свое отдельное жилье молодую жену (девушек отдают замуж в шестнадцать, иначе им не успеть), появляются дети, а чуток погодя можно и родителям помочь.

Вот так. Все прочно, жестко, без сопливых эмоций.

Иначе не прожить.

Тут, кстати, никто не ограничивает тебя в браке – заводи хоть десять жен, если ты способен их содержать. Да и не только в браке…

Здесь нет любовниц, зато наложницы – обычное дело. То есть никто не скрывает «порочных связей» хотя бы потому, что они не считаются порочными, а вполне себе нормальными, освященными древними обычаями и законами.

Думаю, что Бажена тоже будет не прочь, если я принесу вено ее деду, ближайшему родственнику моей подруги. Дедуська немало о сестричках позаботился, так что выкуп – это только справедливо.

Но я пока не думал о женитьбе всерьез…

* * *

Прошел месяц, короткое лето незаметно переваливалось в осень. В зелени леса проявились первые следы желтизны, по ночам стало холодать.

Правда, в дружинной избе было тепло – и чисто. Я не только большую трубу вывел за кровлю, прямо в самый дымогон, но и потолок сложил из плах, законопатил как полагается. И дымоходу подпорка, и тепло лучше сохраняется.

Я даже вьюшку отковал, и дверку печную, поддувало сделал – кузнец местный, дед Чагод, дивился только. Зато теперь у меня печь как печь, тепло всю ночь хранит, дневальному лишь пару раз за ночь надо дровишек подбросить, чтобы с утра заново не растапливать.

Одно лишь меня расстраивало – окна. Малюсенькие, слюдой затянутые, они даже в ясный день не позволяли развеяться полумраку. Но это ничего – осенью я обязательно стекловаренную печь сложу, чтобы стекло варить. Я уже и песок сыскал подходящий, и золы накопил, и даже извести нажег.

Конечно, о стеклопакетах пока только мечтать можно. Я воспользуюсь так называемым «халявным методом» – это когда стеклодув с помощью железной трубки выдувает в несколько приемов сосуд цилиндрической формы – «халяву», а затем разрезает этот сосуд и выпрямляет в лист. Получается оконное стекло – не слишком ровное, с пузырьками, мутное, но свет пропустит, а уж раму я сколочу.

И почему – я? Мы! Десяток мой вкалывать тоже будет. А если я еще и свинца достану, то выплавлю стекло на венецианский манер – свинец прозрачности придает.

Вообще хорошо будет.

Вот так, в делах и заботах, и минуло лето.

Мои ребятки-зверятки возмужали, окрепли. Для них теперь кросс до Новгорода и обратно стал легкой прогулкой. Так и нагрузка возросла – каждый день я их гонял. Тяжести тягать, на турнике подтягиваться, по канату лазать. Стрелять из лука, метать копье, биться врукопашную или на тяжелых деревянных мечах.

Мал у меня схуднул, «подсох» – жир ушел, зато мускулы забугрились, как на Геракле. Его я тренировал отдельно – броски разучивал всякие, приемчики. Борец из него бы вышел – чемпион по всем статьям.

Довольствие от князя поступало не сказать что щедрое, так что я из собственных средств вложился в десяток. Старые свои шлемы мы обтянули тканью защитного цвета, а рубахи свои воинские, носимые поверх кольчуг, перекрасили. Вышел вполне приличный пятнистый камуфляж.

Старшие гридни смеялись поначалу. До тех пор хихикали, пока я не предложил им углядеть моих бойцов в лесу. Вот тут-то критики язычки свои и прикусили – десяток просто растворился в чаще, невидимым стал. А я еще и сажей заставил своих лица вымазать – полосками. И все! Не высмотреть бойцов!

Потом мы даже на круглые наши щиты чехлы надели и на ножны.

А в самом начале осени князь устроил нам жесткий экзамен.

Молоди в Городище хватало, не я один натаскивал отроков. Десятки Буяна, Фроутана, Добрилы, Истра, Алка тоже проходили «учебку» – по традиции, по обычаю. Что это значит?

А вот, ходили отроки за тем же Алком, светлым боярином, сопровождали его на охоту или в поездке как почетный эскорт, придавая его светлости значения. А тренировки когда, учеба?

А вот протрубят рога, бросит Олег клич – и пойдет войско в поход. Вот тогда и начнется учеба – настоящая! А все эти игрища с кроссами и штангами – ерунда и суета…

Вот такое было «мнение общественности». И князь не собирался лично решать, кто прав – я, или Алк, или Добрила.

Боги должны были решить, кому они покровительствуют больше, за кого заступятся и даруют удачу. А здесь это важно и очень серьезно.

Вон, Олег Вещий удачлив. Стало быть, боги на его стороне. И если какой боец примкнет к дружине князевой, то милость богов и его коснется. И тогда минует бойца стрела каленая, а вот добыча знатная выйдет!

Но я отвлекся.

Короче говоря, случилось вот что – хазары объявились в наших краях. Двадцать с лишним всадников видели к востоку от Новгорода. Я так понимаю, что это были разведчики.

Видать, у кагана или у правителя-бека[6]6
  Каган в Хазарии царствовал, но правил от его имени бек (другое название этого титула – иша). В описываемое время правителем был иша Вениамин.


[Закрыть] позднее зажигание сработало – Рюрик-то все ближе выходил к тем границам, которые хазары нарисовали каганату, вот в Итиле[7]7
  Итиль – столица Хазарского каганата. Располагался в низовьях Волги (река Итиль или Адыл).


[Закрыть] и забеспокоились.

Были уже сообщения, что конники хазарские у Мурома крутились и даже к Суздалю наведывались. Теперь, значит, к самому сердцу русских земель подобрались. Ла-адно…

Приказ Олега был суров и четок: найти и уничтожить!

При этом старшая дружина оставалась на месте, в Городище.

Поиском и истреблением хазарских лазутчиков должна была заняться дружина молодшая, в том числе и мой десяток.

* * *

Рано утром дневальный подбросил дров в печь и гаркнул:

– Десяток, подъем!

Отроки мои подскочили и бросились одеваться. Белье, портки, рубахи, стеганки-поддоспешники… Быстро накрутить портянки, обуть мягкие сапожки, больше всего на индейские мокасины похожие… Кольчуги вздеть, сверху рубахи камуфляжные… Подшлемник, шлем, меч или секиру, луки, стрелы…

Копья мы брать не стали, в лесу они будут только мешать.

– По коням!

Алк с Фроутаном степенно беседовали на крыльце терема княжеского, а их отроки слонялись по двору, когда мои проскакали мимо. Я обернулся, сидя в седле. Ага, забегали! Догоняйте!