Текст книги "Тайные знаки древней Руси"
Автор книги: Валерий Чудинов
Жанр: История, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Рис. 6. Чтение других граней левого кубика
Как видим, все три надписи, КИДАЛА, КИДАЙ и ЗАКРЫВАЙ, имеют игровой смысл, но совершенно не соответствуют числам очков.
Перейдем теперь к чтению надписей на втором кубике, опуская уже известные нам слова МАСТЕРСКАЯ ХРАМА РОДА, для чего перейдем к следующему рисунку. На левой боковой грани мы видим лигатуру из ряда букв, однако, начав справа снизу и постепенно поднимаясь вверх, мы можем прочитать слово АТКРИВАЙ, то есть ОТКРЫВАЙ. Этрусский язык относится к числу «акающих», так что вместо приставки ОТ – мы закономерно видим приставку АТ-. Такого рода надпись здесь появилась вполне естественно, ибо до нее нам встретилась надпись ЗАКРИВАЙ, то есть ЗАКРЫВАЙ. Вероятно, с этого момента игрок начинал набор очков, причем, в зависимости от выпавшей грани кубика, кидал либо он, либо кидала. Набор очков завершался при выпадении грани ЗАКРИВАИ. Иными словами, помимо данных командных кубиков кидался еще кубик с количеством очков, которые засчитывались лишь при наличии данных команд; тогда как после команды ЗАКРИВАИ игрок должен был ожидать окончания игры своих партнеров.
На передней грани большими буквами справа налево написаны три слова, КИДАИ НА ИГРА К нашему удивлению, наличие предлога требует именительного падежа. Впрочем, такое положение вещей мы встречаем в современном болгарском языке. Данная надпись отличается от предыдущей надписи тем, что, вероятно, после выпадения определенного количества очков наступает очередь следующего игрока, тогда как после надписи КИДАЙ, продолжает попытки тот же игрок. Разумеется, при надписи КИДАЛА игру продолжает кидала, однако в пользу предыдущего игрока, после чего ход переходит к следующему игроку. Наконец, на верхней грани второго кубика можно прочитать надпись СЛОМАЙ, что означает, что все набранные очки аннулируются; вероятно, это самая страшная для игрока сторона кубика. Таким образом, мы теперь знаем все шесть команд, существовавших в данной игре.
Рис. 7. Чтение ключевых слов на гранях правого кубика
Закари Майяни оказался не прав. Но так же не прав был и П.П. Орешкин.
Фрагменты черного камня. По поводу четырех надписей П.П. Орешкин пишет: «ЛЯПИС НИГЕР. По некоторым данным, камень этот был установлен на могиле Ромула на месте основания Рима, известного ныне как «Форум Романум». В настоящее время он находится примерно на двухметровой глубине, в особой галерее, и сильно разрушен во времени, так что восстановить полностью его текст невозможно» (ОРЕ, с. 71). Тут же следует рисунок с изображением четырех фрагментов надписи; я воспроизвожу лишь два верхних. Из всего левого фрагмента в 4 строки П.П. Орешкин читает лишь третью сверху строку слева направо ОДЕЖОУ СМЕНА – ОДЕЖДУ СМЕНИЛИ, три остальные строки не читает. Легко видеть буквы ОД, затем двоеточие он читает как русскую букву Ё (видимо, из-за наличия двух точек), затем I не традиционно 3, но Ж, далее OY как ОУ, общепринятую букву Т как С, далее идут явные буквы МЕН, и, залезая на нижнюю строку, первую букву А оттуда. То есть примерно из 36 букв он читает 11 (менее трети) по причине того, что из-за разрушения «восстановить полностью его текст невозможно».
Рис. 8. Два верхних фрагмента надписи на черном камне
На мой взгляд, две верхние строки тоже читаются, однако они написаны вверх ногами, и если их перевернуть в нормальное положение, то есть развернуть на 180°, то их, как и третью строку, следует читать слева направо. Тогда мы получаем текст первых двух строк ОТЧЛАКИ ДЕМОША или, возможно, ОТЧЛАКАИ ДЕМОША, что я понимаю как ОСТАНКИ ДЕМОСА, то есть ОСТАНКИ НАРОДА. Третью строку, в отличие от П.П. Орешкина я тоже читаю слева направо: НЕ МЕТИ ОНЕ ДО ТА (чтение ТА я взял с нижней строки, которая читается справа налево), то есть НЕ МЕЧЕНЫ ОНИ ДО ТОТО. При этом знак I с крупными горизонтальными штрихами я понимаю как букву Н, положенную набок. Слово МЕТИ – множественное число от МЕТА, то есть МЕЧЕН, слово ОНЕ, видимо, означает мужчин и женщин вместе. Наконец, последняя строка (кроме ТА) мною читается как КАГАЙАИ ДО ТА, то есть КАКИЕ ДО ТОЕО. В слове КАГАЙАИ первую букву А в виде точки я читаю справа от К (реверс), далее я читаю АГ как ГА (второй реверс), затем написано ИА и троеточие, то есть И на конце. Понятно, что слово КАГАЯ (ЙА = Я) есть озвонченный вариант слова КАКАЯ, а буква И на конце означает множественное число, то есть КАГАЯН = КАКИЕ. А весь текст ОСТАНКИ НАРОДА, НЕ МЕЧЕНЫ ОНИ ДО ТОЕО, КАКИЕ ДО ТОЕО я понимаю как надгробную надпись на братской могиле, где люди, видимо, убитые, не были проидентифицированы (не «помечены»). Так что все четыре строки и читаются, и переводятся, было бы желание. И нет тут никакой предполагаемой П.П. Орешкиным надписи ОДЁЖУ СМЕНА, то есть ОДЕЖДУ СМЕНИЛИ – такого рода надпись на братской могиле была бы неуместной.
Надпись справа Орешкин попытался прочитать целиком, и получил текст ПЕУОС ПЕУАМ ПЕСЕЙ ЛАИАС – ПЕСНИ ПОЕМ (ПО) ПЕСЬИ ЛАЯСЬ (ОРЕ, с. 71). Понятно, что такой приписки на камне братской могилы быть никак не может. Как ни странно, но отождествить ее с буквами надписи не очень легко. Чтение, видимо, идет с нижней строки, причем сначала читается буква, похожая на «q» (как П), затем точка правее нее и точка в конце строки (как Е), далее уже справа налево три буквы как УОС. Вторая строка снизу начинается с правой буквы, которая читается как П, хотя совершенно не напоминает букву П нижней строки, затем слева направо читаются три буквы (ЕУА). затем опять правая буква, но теперь уже вместе с вертикальной палочкой левой буквы второй строки сверху, что дает букву М. Только так можно получить слова ПЕУОС ПЕУАМ – за счет двойного чтения одной и той же буквы то как П, то как М. Вторую строку Орешкин читает справа налево как ПЕСЕН, хотя написано ЕСЕИ, так что букву П он добавляет от себя, никак не помечая этого. Наконец, верхнюю строку читает как ЛАИАС, добавив С от себя. Иными словами, буквы П, М и С им придуманы. Полагаю, что для такого короткого текста это все-таки слишком много.
Возникает впечатление, что он нарочно не дает транслитерации сразу под оригинальным текстом, иначе бы все его подтасовки были бы очень заметны.
С моей точки зрения, текст читается сверху; первая строка слева направо как ЛА ЙА, то есть АЛ (реверс) Я, что значит Я БЫЛ. Вторая строка – Е СЕЙ, то есть Е(СМЬ) ЭТОТ. Третья строка, также слева направо – ЕЙАИ, то есть ИХ, последняя буква Н относится к нижней строке, которая читается НАЙОЗАР, но, возможно, (03 = ЗА, АР = РА, реверсы), после приведения мы получаем слово НАИЗОРА, то есть НАДЗОР (но в виде слова женского рода). Таким образом, в данном фрагменте говорится Я Е(СМЬ) БЫЛ ИХ НАДЗОР, иными словами, Я ОСУЩЕСТВЛЯЛ НАДЗОР ЗА НИМИ (при их жизни). – И никаких «песен» и «лаев».
Как видим, чтение и понимание этрусского у Орешкина было весьма посредственным. Однако это только с позиции чтения и понимания этрусского языка. Но ведь задача у Орешкина была иной – показать, что все языки мира – это просто плохой русский язык, что он нам на данных двух фрагментах блестяще продемонстрировал. Так что эту свою задачу он выполнил, и выполнил неплохо.
Заключение. Данная работа Петра Петровича Орешкина производит двоякое впечатление. С одной стороны, он убежден, что славянские языки существовали со времен палеолита и даже пытается «прочитать» надписи палеолитической скульптуры, принимая за них названия частей тела. Более того, приступая к очередной дешифровке, Орешкин убежден, что в ее результате он найдет адекватное значение этой надписи на русском языке. Ни то, ни другое не только не входит в ткань современной науки, но резко противоречит ей. С другой стороны, собственные дешифровки Орешкина текстов на любом языке с профессиональной точки зрения крайне слабы; он показывает себя не только начинающим дешифровщиком, но лицом, которое делает максимальное количество промахов. Поэтому его вывод о возможности читать любые надписи по-русски совершенно не вытекает из его собственной эпиграфической деятельности, которая является только пустой бутафорией, декорацией его весьма сильного заявления.
Отсюда у нас напрашивается предположение, что почти маниакальная убежденность в существовании русского языка в глубине веков – результат его знакомства с гораздо более убедительными аргументами, чем предоставил он сам. А поскольку он решил по-новому прочитать буквенные египетские надписи, наиболее ранние в его дешифровках, во-первых, слоговым способом, и, во-вторых, знаками, близкими к рунице, можно предположить, что кто-то его познакомил именно с русскими надписями руницей и с их дешифровками, начиная с палеолита. Я убежден в том, что в спецхране Ватикана хранится огромное количество таких надписей, дающих совершенно иную трактовку всемирной истории, и именно для Орешкина кто-то организовал небольшую утечку информации.
Слово «палеолит» имеет для меня ключевое значение. Я помню, как в течение лет пяти свыкался с мыслью о том, что в палеолите была письменность, и ее языком был русский. Но я опирался на собственные дешифровки, и потому дело продвигалось медленно. Не исключаю, что П.П. Орешкин смог принять и прочувствовать эту идею за год, возможно даже, за полгода. Однако, воспроизвести хотя бы малый фрагмент из полученной информации в своих публикациях он не мог – тем самым он бы выдал своего информатора. Поэтому оставался только один путь, показать, что все древние письменности мира имели русское чтение. Возможно, что эту мысль информатор Орешкина передал ему на словах. Оставалось одно – прочитать эти тексты.
И Орешкин прочитал. Человеком, судя по его новациям, он был незаурядным, и если бы у него был опыт эпиграфического чтения, он бы действительно смог совершить чудо – безукоризненно или хотя бы хорошо прочитать надписи, относимые к двум-трем древним языкам по-русски. Но в том-то и дело, что кроме возникшего у него огромного прилива сил, кроме бешеного темперамента, у него не было базовых знаний. На амбразуру с пулеметом он бросился безоружным, закрыл ее своим телом и… стал очередной порцией пушечного мяса. Судя по отсутствию резонанса на его работу в эмигрантской среде (при весьма мощном резонансе на публикацию «Велесовой книги»), Орешкин был использован просто как подсадная утка для идеологической диверсии с дальним прицелом. Он был одним из эмигрантов, плохо известным в эмигрантской среде; но писателем. Поэтому организовать для него небольшую утечку информации и воспламенить его патриотической идеей сообщить соотечественникам о древнейшей русской письменности было, что называется, делом техники. Времени и возможности на проведение экспертизы его труда среди филологов-эмигрантов у него практически не было.
Какова же цель подобной идеологической диверсии? Ведь в его руки дали материал очень сильного идеологического воздействия! Однако вспомним медицину. Там вакциной называется ослабленный штамм какого-то болезнетворного микроорганизма, который провоцирует реакцию иммунной системы человека. Слабый штамм будет заведомо побежден, но при этом у людей выработается противоядие, иммунитет против данной болезни. То же самое и в данном случае: познакомившись с подлинными материалами и проникшись патриотической идеей, новичок должен был нагородить бог весть что, нечто крайне фантастическое, так что последующая академическая наука (в качестве социальной иммунной системы) не только легко справилась бы с подобной нелепицей, но и получила бы хороший урок на будущее. Иными словами, ростки национального патриотизма от эпиграфики русские ученые позже задавили бы собственными руками.
Но получилось несколько иначе. Вместо того, чтобы раздуть (на патриотической волне) значимость данной книги, эмигранты попросту ее не заметили. Говоря медицинским языком, из-за слабых контактов с Орешкиным «заражения» эпиграфическим патриотизмом не случилось. И уж тем более не произошло «заражения» русской научной общественности в СССР. А когда книга наконец всплыла в демократической России в 2001 году, она оказалась не первой; русские ученые, а также научная общественность уже до некоторой степени научилась отделять патриотические устремления от реального вклада в науку исследователя. Поэтому данная идеологическая диверсия, предпринятая в разгар «холодной войны» не сработала– ставка была сделана не на того «агента влияния».
По исторической случайности воздействие книги Орешкина оказалось не таким, как оно задумывалось. В силу слабых контактов между научными учреждениями России и Италии, те тысячи этрусских надписей, которые были найдены при археологических раскопках в Италии, для русского читателя оставались неизвестными. Орешкин их воспроизвел в своей работе и показал, что их можно прочитать по-русски. Так что Орешкину стали признательны многие самодеятельные этрускологи. Сам же Орешкин вряд ли предполагал, что станет объектом чьих-то манипуляций, и постарался вести себя в своих в общем-то далеких от науки выводах по возможности достойно.
Фактически же книга Орешкина стала известна в России спустя примерно 20 лет после ее публикации в Риме; РАН на нее не отреагировала никак (против «Велесовой книги» в 60-е годы были резко отрицательные публикации в научной прессе России, организованные АН СССР). Теперь ее можно читать и исследовать без того налета сенсационности, который непременно появился бы при ее вхождении в русскую культуру в 80-е годы. И желание подражать Орешкину появилось у очень небольшого числа его последователей.
Вместе с тем, замысел организаторов данной провокации был верен. Этот весьма интересный исследователь действительно применил самые простые, а потому совершенно ненаучные методы: акрофонию при чтении неизвестных слоговых знаков, называние частей тела при отсутствии явных знаков и приписывание произвольных значений открытым слогам русского языка. Благодаря случайности «заражение» этими методами произошло достаточно поздно, число «зараженных» оказалось где-то порядка 1–2 десятков, причем основная научная общественность переболела этим «заболеванием» достаточно легко. Это не дало возможности организовать РАН по данному поводу чего-то вроде «комиссии по борьбе с лженаукой», так что все три обозначенных направления имеют возможность спокойно развиваться. А отдельные проявления этой «болезни эпиграфического и этимологического популизма», в общем, не опасные, мы рассмотрим ниже при анализе работ последователей П.П. Орешкина.
Тайный последователь П.П. Орешкина
Рецензия на работы Г. С. Гринееича
Работы Геннадия Станиславовича Гриневича мне рецензировать довольно сложно. Прежде всего, именно этот исследователь увлек меня расшифровкой славянской руницы, и именно он смог верно определить определенное количество ее знаков. Он первым в СССР ввел в рассмотрение древнерусский и средневековый материал и показал возможность русского чтения руничных надписей. Иными словами, он в Москве сделал то, что пытался сделать П.П. Орешкин в Риме. И получил первые восторженные отклики.
Вместе с тем, со временем в научной среде появлялись отрицательные отклики на результаты его эпиграфической и этимологической деятельности, которые также требовали осмысления.
Труды Г.С. Гриневича я рецензировал несколько раз. Однако со временем ряд вещей изменился. Так, увеличилось число публикаций самого этого исследователя, появились мои более точные дешифровки, где я уже довольно далеко ухожу не только от его пионерских начинаний, но даже и от собственных чтений. Наконец, появляются новые работы из числа предшественников Гриневича, в частности, того же Орешкина, так что возникает вопрос о том, кто же был его учителем и идейным вдохновителем. Все эти новации мне хотелось бы отразить в данной рецензии.
Г.С. Гриневич. Геннадий Станиславович Гриневич оказался первым из последователей П.П. Орешкина, хотя никогда ни слова не проронил о его связи с этим первопроходцем. Вообще говоря, в журнальном варианте своей работы он не указал ни на одного из своих предшественников, тогда как в монографии назвал двоих (глава «Две попытки»): Н.В. Энговатова и Н.А. Константинова, хотя их было больше. Первое его интервью О. Плахотной из газеты «Советская Россия» состоялось в 1984 году, тогда же, когда вышла книга П.П. Орешкина. Называлось интервью «Праславяне на Крите?» Там, в частности, шла речь о дешифровке Фестского диска: «Московский геолог Геннадий Станиславович Гриневич, более десяти лет занимающийся дешифровкой древних письменностей, предложил свой вариант прочтения». Этот вариант прочтения им был опубликован сначала в журнальном виде, а затем в монографии. Конечно, могут быть совпадения, однако репертуар знаков у Орешкина и Гриневича повторяется, а главное, значения знаков весьма близки.
Чтобы сравнить значение знаков, рассмотрим их так: до косой черты я предлагаю значения Орешкина, после нее – значения Гриневича. Итак: 1 ЧИ / ЧЕ, ЦЕ, 2 ТИ / БОГ, 3 ГО / ГО, 4 ГА / ТЬ, ТЕ, 5 РА, РЁ / РО, 6 ЖИ / ЙА, 7 3, ЗА / БУ, 8 МО / БО, 9 АТИ / ШЕ, 10 BE / СЫ, 11 ВЬИ / ТЯ, 12 ТЯ / ВЪ, ВО, 13 И / И, Й, 14 ВЕСЯ / О, 15 ХИ / ТИ, 16 СЯ / ЧИ, 17 ПИ / У, 18 ПЯ / ВЫ, ВИ, 19 ЛИ / НО, 20 ЛО / КУ, 21 ПОУ / БЯ, 22 Я / МЫ, 23 БИ / ПО, 24 А / ДБ, ДЕ, 25 ЖА / ЛА, 25* / ЛЯ, 26 3 / МЯ, 27 Ш, ША / ШЬ, ШЯ, 27* / ШЪ, ШО, 28 ТО / ВБ, ВЯ, 29 СИ / Е, 30 Т, ТА / ВЫ, 31 ЛЕ / СЪ, СО, 32 ЖЕ / ЙУ, 33 РИ / РЫ, РИ, 34 ТИЯ, ТИ / ЖУ, 35 BE / НИ, 36 Е / ДИ, 37 ВИ / ЖЕ, 38 РО / ЦЫ, ЦЕ, 39 У / СИ, 40 Л / Е. ЙЕ, 41 КО / ЩИ, 42 СИРА /? 43 ЗА / ДА, 44 ЛЯ / МО, 45 ТЕ / ДУ, 46 ВО / ЧЕ, 47 Ю /? Хочу напомнить, что П.П. Орешкин полагал, будто никаких иных значений, кроме предложенных им, придумать просто невозможно; здесь же предложены другие значения, так что мнение Орешкина опровергается, чем еще раз опровергается метод произвольной акрофонии. Вместе с тем, совпадение значений для знаков 1,3, 5, 13, 27 и 33 и близость знаков 22 и 11–12 наводит на мысль, что некоторое заимствование все же было. Причем если Орешкин шел к подобному силлабарию через египетскую и индийскую письменность, то Гриневич начал именно с Фестского диска и в интервью подчеркнул, что смог прочитать его за одну ночь. Такое может случиться, если в уже готовый репертуар знаков Орешкина по его акрофоническому методу подставить несколько иные значения знаков. Иными словами, Орешкин создал трамплин для возможного прыжка своих последователей. При этом Г.С. Гриневич не скрывал, что основным его методом был акрофонический (ТРИ, с. 111).
Рис. 9. Репертуар знаков Фестского диска
Таким образом, при изучении знаков Фестского диска Орешкина и Гриневича невозможно отделаться от впечатления, что Гриневич знал знаки Орешкина. Эта гипотеза, к которой я пришел только в 2005 году, объясняла очень многое.
Египетские знаки. Данное совпадение мне бросилось в глаза тогда, когда я работал над книгой об этрусской письменности. До этого меня не волновали египетские чтения П.П. Орешкина, тем более, что Г.С. Гриневич и не пытался читать египетские иероглифы. Однако у П.П. Орешкина приведен «древнеегипетский алфавит» (ОРЕ, с. 130–131), где ряд знаков очень похож на то, что предложил Г.С. Гриневич. Я также попробую сопоставить знаки Орешкина и Гриневича через косую черту. Итак: БЕ – / БО —, БЯ – /, В —, ВИ—,ВО– /,Г– /,ДА– /, Е – /, Ж – /,3 – /,И– /, КА – /, КО – /, Н – /, НЕ – / и т. д. Конечно, сходство между знаками неполное, в одних случаях их следует повернуть на 90°, в других – снять перемычку и закруглить, в третьих– взять середину и увеличить и т. п., однако если иметь репертуар знаков русской руницы, который к этому времени у Гриневича уже имелся, то знаки египетского письма в трактовке П.П. Орешкина могли бы стать весьма важной подсказкой. А поскольку Г.С. Гриневич нигде не пишет, как он дошел до той или иной «огласовки» знаков руницы, которую без каких-то подсказок дешифровать с нуля невозможно (я сам поначалу пользовался силлабарием Г.С. Гриневича), то предположенные подсказки со стороны дешифровок П.П. Орешкина представляются наиболее правдоподобной версией. Ибо индийские знаки и знаки Фестского диска имеют больше деталей и их сходство со знаками руницы много меньше.
Вообще говоря, если исходить из руницы как из первоначальной письменности, где знаки даны в виде комбинации отрезков линий, то знаки египетского письма можно будет представить как их стилизацию в виде плоских фигур. Иными словами, между ними существует определенная степень сходства. Поэтому понятно, что Орешкин поместил египетский силлабарий (под названием АЛФАВИТ) как некое наибольшее приближение к знакам руницы (публиковать которые он не имел права), несмотря на полную фантазию в опирающихся на них чтениях. А это, в свою очередь, позволило Гриневичу сделать огласовку знаков руницы, то есть, понять, как читать многие из них, хотя бы приблизительно.
Кроме того, следует заметить, что в 1984 году вышла книга Орешкина, то есть процесс исследований этого энтузиаста оказался завершенным. Но до 1984 года он публиковал определенные свои положения в газетах («The Jersey Journal», November 6, 1982), а также знакомил с ними русских эмигрантов (ответное письмо А. Солженицына от 17.10.1980). Таким образом, существовала вероятность того, что Г.С. Гриневич имел возможность познакомиться с отдельными положениями Орешкина еще до 1984 года.
Реакция науки на интервью Гриневича. Если работа П.П. Орешкина, опубликованная за рубежом, до ее переиздания в 2002 году была известна очень небольшому кругу лиц, то публикация интервью Г.С. Гриневича в одной из ведущих газет России вполне естественно вызвала реакцию ученых. Приведу лишь один пример, взятый из книги Ю.В. Откупщикова: «В газете «Советская Россия» от 29 апреля 1984 года была опубликована статья О. Плахотной «Праславяне на Крите?» – о наивной и совершенно фантастической гипотезе Г.С. Гриневича. «Племя (народ) русичей, – говорится в статье, – вынуждено было оставить свою прежнюю Родину – Русиюнию (Русь-Рысъ)… Новую Родину русичи обрели на Крите». Автору следовало хотя бы знать, что праславяне – это предки всех славян (и западных, и южных, и восточных), а не только русских. И вопрос, который был поставлен в статье «Где находилась Русь четыре тысячи лет назад?», – звучит не менее нелепо, чем вопрос о том, где четыре тысячи лет назад находились Франция или Болгария. Кстати, подобный же вопрос, поставленный одним нашим писателем, привел его к выводу о том, что «русичей» в догомеровскую эпоху следует искать не на Крите, а под Троей. В частности, Ахилла этот писатель объявил «русским князем из-под Керчи». А в XIX веке писали, что другой герой древнегреческого эпоса – Менелай– вообще изъяснялся только по-русски. На него якобы греки под Троей были разгневаны, так как из-за его неверной жены Елены они были вынуждены десять лет осаждать Трою – вдали от родного дома. Обращаясь к тому или иному греческому воину (по-русски) Менелай будто бы прост его: «Ты мя не лай» (= не ругай меня). Отсюда – и его имя (!).
К сожалению, публикация статьи «Праславяне на Крите?» дана под рубрикой «Авторитетное мнение» со ссылкой на положительный отзыв ученого с весьма почтенными степенями. Между тем, ложнопатриотические тенденции, отраженные в известной формуле «Россия – родина слонов», еще в XIX веке были осуждены выдающимся специалистом по русскому и славянскому языкознанию Ф.И. Буслаевым. «Славянские фанатики, – писал он, – вместе сДанковским греческий текст Гомера читали с славянским словарем и с славянскою грамматикою, почитая певца Илиады своим соотечественником, или вместе с Колларом пробегали по этрусским и римским развалинам, отыскивая под ними следы древнейшей цивилизации славянской». Если надписи на Фестском диске предлагали читать по-лувийски, по-фински, по-семитски, то почему бы не попробовать прочитать ее по-русски? Пытался же один дешифровщик читать недешифрованную карийскую надпись… по-украински, обнаружив в ней «украинское» имя Микифор!» (ОТК, с. 3–4). Как видим, здесь к Г.С. Гриневичу предъявлен целый пакет обвинений, и главное из них не неверное чтение, а неверные выводы и его «лжепатриотизм», хотя бы в виде тенденции.
Я занимаю среднюю позицию и полагаю, что не правы оба исследователя. Не прав Г.С. Гриневич, когда свои сиюминутные лабораторные опыты чтения Фестского диска, неверные по методике и давшие весьма несъедобный эпиграфический продукт, поспешил объявить последним словом эпиграфической науки и оповестить о нем всю российскую общественность. Фестский диск, равно как и надпись на секире тем же письмом дают очень ограниченный по количеству слов текст, который объективно трудно прочитать, и метод акрофонии от русских слов можно назвать лишь одной из отчаянных попыток решить задачу в лоб, заранее зная, что вероятность успеха ничтожно мала. Да и полученный текст ЦЁ ГОСЫ ЧЕЙ БЯ ЖЕ НИ ЩОШЪ ЦЁ ГОСЫ ННО ПО ЧЕЙ ВЪ МЯСО НОУВЫЙА ЩЁ ВЫ ЙУ ОЩЁ МСЯ ЧВЁ ВЫ… трудно назвать русским или праславянским.
Но неправ и Ю.В. Откупщиков, полагая, что те славяне, которые жили и на Балканах, и на Апеннинском полуострове до прихода греков и италиков, не могли говорить по-славянски. Согласен, что вопрос о том, где была четыре тысячи лет назад Франция или Болгария, звучит нелепо, ибо Франция появилась в результате распада империи Карла Великого, и примерно тогда же, в конце первого тысячелетия н. э. возникла Болгария. Но не Русь, сведения о которой имеются в различных тысячелетиях. Другое дело, что в 80-х годах XX века эти данные еще отсутствовали. Согласен и с тем, что праславяне являются предками всех славян и что на Крите жили не праславяне, а вполне конкретный славянский этнос. У меня есть данные и по названию этноса, и по названию государства того периода на Крите, однако я не хочу повторять тактики Г.С. Гриневича и публиковать первые выводы без солидного научного обоснования. Иными словами, название античных этносов как «пранародов» с моей точки зрения некорректно, и тут я могу согласиться с Ю.В. Откупщиковым. Что же касается «славянского фанатизма» Яна Коллара, в котором его обвинил Ф.И. Буслаев, то, на мой взгляд, он гораздо полезнее «славянского предательства» И.В. Ягича, ибо Ян Коллар не просто «пробегал по этрусским и римским развалинам, отыскивая под ними следы древнейшей цивилизации славянской» (имеется в виду, видимо, его книга «Староиталия славянская»), но и создал исключительно интересный отчет о славянских богах Ретры; если мне представится такая возможность, я охотно переиздам обе книги Коллара на русском языке.
Короче говоря, сама возможность существования славян ранее Средневековья, возможность, которую у нас окончательно отняла немецкая историческая школа XIX века во главе с Густавом Коссинной, вызывает теперь возмущение современной русской исторической науки, воспитанной на идеях первых «русских» историков Миллера, Байера и Шлёцера. И я вслед за Колларом в монографии об этрусках (ЧУЭ) как раз «пробежался по этрусским и римским развалинам», показывая по преимуществу русские надписи на этрусских изображениях. И никакого «лжепатриотизма» тут нет, как его нет у любого другого читателя, который читает русский текст на кириллице по-русски. Это – просто реализация навыка чтения, привитого еще в школе. Не с меньшей тщательностью я показывал и очень редкие надписи на других языках, вписанные в рисунки из других источников, например, фамилию Jean Cocteau на рисунке Жана Кокто к столетию со дня смерти А.С. Пушкина, надпись В.А. Жуковского Er war Drednaut на рисунке памятника немецкому поэту Кристофу Мартину Виланду, надпись Shakespear knight, Friend and Enemy на иллюстрации к книге Дж. Томпсона. Так что если бы там были надписи на других языках, я бы их непременно показал читателю и еще специально обратил бы на них внимание. Так что мнение Густава Косинны стало, к сожалению, непререкаемым и для отечественной историографии, тогда как мои исследования первоисточников, а именно надписей на археологических находках, вовсе не принимаются во внимание.
Г.С. Гриневич как псевдоисторик. Несколько иную позицию занял И.Н.Данилевский, сопоставивший Ю.П. Миролюбова и Г.С. Гриневича. Он пишет: «Казалось бы, тема подлинности (не говоря уже о достоверности сведений) «Влесовой книги» окончательно закрыта. Все точки над i расставлены. Однако, видимо, идейные мотивы, заставившие в свое время Ю.П. Миролюбова пойти на грубую подделку, живы и сегодня… Примером может служить книга Г.С. Гриневича, посвященная «праславянской» письменности. Автор ее, судя по его собственным словам, профессиональный геолог. Что касается филологической подготовки, то лучше всего о ней свидетельствует заявление Г.С. Гриневича: «В дореволюционной России Ъ знак (!) употреблялся, можно сказать, к месту и не к месту» (ГРИ, с. 79)… Другими словами, автор «Праславянской письменности», видимо, даже не подозревает, что до реформы 1918 года Ъ являлся не «знаком», а буквой, имеющей название («ер»), которой, в соответствии с правилами орфографии его времени, обязательно должно было заканчиваться слово с «нулевым окончанием»…
Как бы то ни было, Г.С. Гриневич задается целью доказать, что праславянский язык – древнейший письменный язык, а не «вторичный» (?!), то есть берущий начало из какого-то более древнего языка. Для этого были собраны чуть ли не все известные на сей день нерасшифрованные или не до конца ясные надписи, происходящие из самых разных концов Евразии – от долины Инда до Италии – и относящиеся к самому разному времени, начиная с V тысячелетия до н. э. В один ряд оказались поставленными знаменитый Фестский диск, надписи из Троицкого городища, критские тексты, написанные линейным письмом А и линейным письмом Б, этрусские и протоиндийские надписи, «и протчая, и протчая, и протчая», не исключая, естественно, и «образца книжного дела IX века» – «Влесовой книги».
Не повезло, кажется, только «кохауронго-ронго» – таинственным письменам острова Пасхи. Да и то, скорее всего, лишь потому, что Г.С. Гриневич не знаком с трудами Питера Бека (Тг Ранги Хироа), который, в отличие от Тура Хейердала, считает, что остров Пасхи был заселен не с американского, а с азиатского побережья Тихого океана. Только это спасло знаменитых каменных гигантов от родства с «праславянами» Г.С. Гриневича. Ведь графическое сходство письменности острова Пасхи и протоиндийской культуры давно уже отмечалось специалистами (чего нельзя сказать, к примеру, о знаках Фестского диска)» (ДАН, с. 120–122). Оценка этим исследователем творчества Г.С. Гриневича полностью совпадает с моей.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
