Текст книги "Нобели. Становление нефтяной промышленности в России"

Часть V

Главная мина Альфреда

Спустя пару дней после смерти Людвига, находившийся тогда в Париже Альфред прочитал в одной из французских газет довольно оригинальный некролог. Некий журналист, узнав о том, что почил в бозе богатый господин Нобель, и, не разобравшись собственно, что это был за Нобель, разразился статьей, которую озаглавил «Торговец смертью мертв». Начиналась она так: «Доктор Альфред Нобель, сколотивший огромное состояние на изобретении новых способов массового убийства людей, умер вчера в своем доме». Не будем говорить, что этот казус совершенно выбил жесткого и педантичного Альфреда из седла, но определенный след в его чувствительной и романтичной душе он оставил. Альфред вдруг понял, что у него совершенно нет желания остаться в памяти человечества только изобретателем мощной взрывчатки. В 1890 году в одном из своих интервью он сказал: «Я собираюсь оставить после себя, крупную сумму на поощрение идеалов мира, хотя и отношусь скептически к возможным результатам. Ученые напишут прекрасные книги, появятся лауреаты мира, а войны будут продолжаться все так же, пока сила обстоятельств не сделает их невозможными»

Со временем задумка Альфреда приобретала все более реальные очертания, которые, впрочем, были тщательно скрыты от окружающих. За оставшиеся ему 8 лет жизни Альфред несколько раз переписывал свое завещание, и в каждом из них последовательно уменьшал долю, которая приходилась на родственников и знакомых и наращивал часть, отпущенную на благотворительность и на науку. В предпоследнем, составленном в 1893 году, 29 % приходилось на физических наследников, 7 % причиталась различным фондам и общественным организациям и 64 % – Академии наук в Стокгольме на обещанную премию.

Но 27 ноября 1895 года, меньше, чем за год до смерти, в парижском Шведском клубе он написал последнее завещание, которое отменяло все предыдущие и которое воистину обессмертило его фамилию. Начиналось оно так:

«Я, нижеподписавшийся Альфред Бернхард Нобель, по зрелом размышлении настоящим объявляю мою последнюю волю в отношении имущества, нажитого мною к моменту смерти».

Почему-то, принято считать, что Альфред пустил на учреждение премии все свое имущество. Это не совсем так. Он, конечно, считал, и часто говорил, что деньги не заработанные, а полученные по наследству, развращают и отупляют человека, но совсем оставлять многочисленную родню и верных друзей без подарков младший Нобель не собирался. Поэтому, в первой части завещания он сначала раздал «всем сестрам – по серьгам», причем «серьги» эти были вполне себе серьезными:

«Моим племянникам Яльмару и Людвигу Нобелям, сыновьям моего брата Роберта, я завещаю по двести тысяч крон каждому.

Моему племяннику Эммануэлю Нобелю – триста тысяч крон, а моей племяннице Мине Нобель – сто тысяч крон.

Дочерям моего брата Роберта, Ингеборг и Тире, – по сто тысяч крон каждой.

Фрекен Ольга Бэтгер, проживающая в настоящее время с фру Бранд по адресу: 10 Rue St. Florentin, Paris, должна получить сто тысяч франков.

Фру Софии Капи фон Капивар, чей адрес известен Англо-австрийскому банку в Вене, настоящим назначается ежегодное содержание в размере 6000 флоринов, выплачиваемое названным банком, в котором я с этой целью поместил венгерские государственные облигации на сумму 150000 флоринов.

Герр Аларик Лидбек, проживающий в настоящее время по адресу: 26 Sturegatan, Stockholm, должен получить сто тысяч крон.

Фрекен Эмми Антэн, проживающая в настоящее время по адресу: 32 Rue de Lubeck, Paris, будет получать ежегодную ренту в две с половиной тысячи франков. Кроме того, ей будут возвращены сорок восемь тысяч франков, находящиеся в данное время у меня на хранении.

Герр Альфред Хаммонд, Waterfold, Texas, USA, получит десять тысяч долларов.

Фрекен Эмми Винкельман и фрекен Мари Винкельман, Potsdamerstrasse, 51, Berlin, получат по пятьдесят тысяч марок каждая.

Фру Гоше, 2 bis Boulevard du Vladic, Nimes, France, получит сто тысяч франков.

Мой слуга Август Освальд и его жена Альфонс Турнан, работавшая в моей лаборатории в Сан-Ремо, получат ежегодную ренту в размере одной тысячи франков каждый.

Мой бывший слуга Жозеф Жирардо, 5 Place St. Laurent, Chalons sur Saone, получит ежегодную ренту в размере пятисот франков, и мой бывший садовник Жан Леко, проживающий в настоящее время с фру Десутэ по адресу: receveur Curaliste, Mesnil, Aubry pour Ecouen, S&O, France, получит ежегодную ренту в размере трехсот франков.

Герру Джорджу Ференбаху, 2 Rue Compiegne, Paris, с 1 января 1896 года назначается ежегодная пенсия в размере пяти тысяч франков, выплата которой должна быть прекращена 1 января 1899 г.

Положенная ко мне на хранение сумма в размере двадцати тысяч крон принадлежит детям моего брата Яльмару, Людвигу, Ингеборг и Тире и должна быть им выплачена».

Дальше же следовала настоящая бомба:

«Со всем остальным мной реализуемым имуществом необходимо поступить следующим образом: мои душеприказчики должны перевести капитал в ценные бумаги, создав фонд, доходы от которого будут выплачиваться в виде премии тем, кто за предшествующий год внес наибольший вклад в прогресс человечества. Указанные доходы следует разделить на пять равных частей, которые должны распределяться следующим образом:

первая часть тому, кто сделает наиболее важное открытие или усовершенствование в области физики,

вторая – тому, кто сделает наиболее важное открытие или усовершенствование в области химии,

третья – тому, кто сделает наиболее важное открытие в области физиологии или медицины,

четвертая – создавшему наиболее значительное литературное произведение идеалистической направленности,

пятая – тому, кто внесет весомый вклад в сплочение народов, ликвидацию или сокращение численности постоянных армий или в развитие мирных инициатив.

Премии в области физики и химии должны присуждаться Королевской шведской академией наук, по физиологии и медицине – Королевским Каролинским институтом в Стокгольме, по литературе – Шведской академией (литературы) в Стокгольме, премия мира – комитетом из пяти человек, который должен был назначен норвежским стортингом. Мое непременное требование заключается в том, чтобы при присуждении премии никакого значения не имела национальность претендентов и ее получали самые достойные независимо от того, скандинавы они или нет.

Исполнителями моего завещания я назначаю герра Рагнара Сульмана, проживающего в Бофосе, и герра Рудольфа Лилленквиста, проживающего в Стокгольме по адресу: Malmskilnadsgatan, 31 и в Бенгтсфорсе близ Уддеваллы. В качестве компенсации за труды и заботы я дарю герру Рагнару Сульману, которому, вероятнее всего, придется посвятить большую часть своего времени исполнению этих обязанностей, сто тысяч крон, а герру Лилленквисту – пятьдесят тысяч крон.

В настоящее время мое состояние включает недвижимое имущество в Париже и в Сан-Ремо, а также ценные бумаги, размещенные следующим образом: в банке The Union Bank of Scotland Ltd в Глазго и Лондоне, в банках Le Credit Lyonnais, Comtoir National d`Escompte Alphen Messin & Co. в Париже; у биржевого маклера М. Петера в банке Banque Transatlantique также в Париже, в банках Diskonto Gesellshaft Joseph Goldsmidt & Cie, Berlin; в Российском центральном банке и у Эммануэля в Петербурге; в банке Skandinaviska Kredit Aktiebolaget в Гетеборге и Стокгольме, а также в моем сейфе на авеню Малахов в Париже; кроме того, имеются патенты, подлежащие выплате гонорары, в том числе и патентные, и тому подобное, в отношении чего всю необходимую информацию душеприказчики найдут в моих бумагах и книгах.

С сего числа данное завещание является единственным имеющим силу и отменяет все мои предыдущие завещательные распоряжения, если таковые обнаружатся после моей смерти.

Наконец, мое последнее желание состоит в том, чтобы после моей смерти мои вены были вскрыты и компетентный врач однозначно установил факт смерти; лишь после этого мое тело следует предать сожжению в так называемом крематории.

Париж, 27 ноября 1895 года.

Альфред Бернхард Нобель.

Герр Альфред Бернхард Нобель, будучи в здравом рассудке, по своей воле подписал сие завещание, о чем мы все свидетельствуем в его присутствии, прилагая к этому документу наши подписи:

Зигурд Эренберг,

лейтенант в отставке;

Paris, 86 Boulevard Haussmann;

Р. В. Штреленерт,

гражданский инженер;

4 Passage Caroline;

Леонард Васс,

гражданский инженер;

4 Passage Caroline».

О новом завещании никто, кроме присутствовавших при его составлении трех свидетелей, не знали, и все до поры жили спокойно.

Русский подданный

Управление бакинским товариществом после смерти Людвига принял на себя старший из его сыновей Эмануэль. Руководство питерским заводом было поручено следующему по старшинству брату – 26-летнему Карлу. Кроме них у Людвига оставалось еще восемь детей. От первого брака – 22-летняя Анна, и от второго – 15-летняя Мина, 14-летний Людвиг, 9-летняя Ингрид, 7-летняя Марта, 6-летний Рольф, 3-летка Эмиль и 2-годовалый Йоста.

Эмануэль Нобель – нефтепромышленник и инженер, сын Людвига Нобеля и племянник Альфреда Нобеля. С 1893 года и до революции в России Эмануэль Нобель возглавлял механический завод «Людвиг Нобель». Художник Валентин Серов

В отличие от отца у Эмануэля не было таланта изобретателя и инженера. Зато он был, подобно дяде Альфреду, прекрасным финансистом и настоящим дипломатом. Опасаясь, что денежные счета отца, на время дележа наследства, будут заморожены, что могло плохо сказаться на репутации фирмы, он первым делом перевел на счет Альфреда 500 тысяч рублей, в счет погашения остатков долга, так и не выплаченного при жизни Людвигом полностью. Воистину, все идет по кругу: когда-то Людвиг расплачивался по долгам отца, теперь же его судьбу повторял Эмануэль.

Полгода он не трогал набранную отцом команду управленцев, после чего аккуратно и осторожно расславил на ключевые места своих людей, не обидев никого из отправленных на пенсию. Не у дел остался разве только Роберт. Основатель товарищества ждал, что его выберут в правление, или, на худой конец, в дирекцию. Надежды его на это были так велики, что в поездках по европейским странам он часто представлялся как видный деятель российской нефтяной промышленности. Однако, ожиданиям его так и не удалось сбыться: руководство и акционеры компании так боялись неуравновешенного и обидчивого, что его не пустили ни в один из руководящих органов. Теперь, для того, чтобы не «потерять лицо» перед западными товарищами, уже воспринимавшими старшего из Нобелей как большую нефтяную фигуру, ему надо было ехать на Кавказ и униженно выпрашивать себе хоть какую-то официальную должность в компании, которую он сам же десять лет назад создал.

Общий вид домов и завода Эмануэля Людвоговича Нобеля в Санкт-Петербурге

Кризис миновал, цены на нефтепродукты к концу 1880-х годов поднялись и финансовые дела товарищества вновь пошли вверх. Теперь расклад между акционерами выглядел так: 11 211 акций (номиналом 250 рублей каждая) принадлежало детям Людвига, 4838 – дяде Альфреду, 701 – его врагу, руководителю торгового отдела компании Михаилу Белямину, 240 – Роберту. Оставшиеся несколько сотен принадлежали еще 40 миноритариям, никакой решающей силы не представлявшим.

8 октября 1888 года в бакинскую вотчину Нобелей с двухдневным визитом прибыл сам император Александр III. Сопровождали царя супруга Мария Федоровна с детьми, многочисленной свитой, домочадцами и членами российского правительства. Принимал их лично Эмануэль. Поскольку глава «Бранобеля» был холост, роль хозяйки на приеме исполняла старшая сестра Анна Нобель. Сверхдорогим гостям были показаны главные заводы, продемонстрирован в работе крупнейший в мире перегонный куб «Иван Грозный», производивший в год более 27 тысяч тонн керосина. Специально для царя в рекордное время, со скоростью сто тонн в час, не пролив ни одной капли горючего, был под завязку заполнен танкер «Дарвин». Каждый из детей царя получил в подарок по миниатюрной серебряной нефтяной вышке с маленьким, но действующим насосом. Особенно подарок понравился 17-летнему Георгию, который не выпускал башню из рук во все время VIP-экскурсии.

Во время праздничного банкета, царь, подняв бокал с шампанским, произнес тост, в котором выразил искреннее сожаление, что такой вот хороший человек, как Эмануэль, до сих пор не является его подданным. Эмануэль ответил заранее подготовленным текстом. Оказывается, он давно и с нетерпением желал этого, и только врожденная скромность мешала ему обратиться к высочайшей особе с нижайшей просьбой о предоставлении гражданства российской империи.

В результате, уже спустя самое короткое время глава нобелевской империи получил российское подданство и, в дополнение к нему, орден Станислава третьей степени – младший орден империи. Дядя Альфред узнал об этом знаменательном событии из газет и тут же, со всем свойственным ему сарказмом, заявил, что руководителю товарищества лучше было бы обойтись без этой сомнительной императорской милости. Через два года Баку посетил министр финансов Иван Алексеевич Вышнеградский[141]141
  Иван Алексеевич Вышнеградский (20 декабря 1831, Вышний Волочёк – 25 марта 1895, Санкт-Петербург) – русский учёный (специалист в области механики) и государственный деятель. Основоположник теории автоматического регулирования, почётный член Петербургской АН (1888), в 1888–1892 – министр финансов России.


[Закрыть]. Его так впечатлили достижения главы «Бранобеля», что он оперативно назначил его председателем дисконтного комитета Государственного банка с присвоением чина статского советника. По «табели о рангах» это соответствовало воинскому званию бригадира, между полковником и генерал-майором. Отныне к Эмануэлю Нобелю следовало обращаться не иначе, как «Ваше Высокородие». Повышение до действительного статского (генерал-майор, Ваше Превосходительство) он получит в 1907.

В 1889 году, в возрасте 86 лет умерла всеми любимая бабушка Андриетта. Эта жизнерадостная, любимая всеми и любившая всех, соединявшая три поколения Нобелей в одну единую семью, старушка не смогла пережить смерть любимого сына. Наследство свое, чуть больше 840 000 крон, она разделила на три равные части, одна из которых отошла детям Людвига, а остальные – Роберту и Альфреду. Последний же сразу перечислил их на дела благотворительности, на медицинские исследования и на детскую больницу. У Роберта деньги опять куда-то исчезли, и бездетный Альфред, воспринимающий его сыновей и дочерей как собственных, учредил для них специальный фонд, из которого они могли относительно спокойно брать средства на достойное проживание.

Рольф, Эммануэль, Эмиль, Людвиг (Луллу) и Йоста Нобели весной 1919 г. в Стокгольме

А между тем на горизонте у нефтяного товарищества появился новый конкурент. Невесть откуда взялся наглый англо-еврейский бизнесмен Маркус Сэмюэл, основавший вместе со своим братом компанию Shell. Занимавшийся до того торговлей всякими безделушками и морскими ракушками, откуда и произошло название компании (shell по-русски – «раковина»), он неожиданно купил танкер и начал возить бакинскую нефть в Японию и Китай. Вначале на него просто никто не обратил внимания, а когда обратили – было уже поздно. Шустрый бизнесмен подмял под себя весь дальневосточный рынок и практически купил правительства Великобритании и Египта, которые с 1892 года закрыли проход с Запада на Восток по Суэцкому каналу почти для всех нефтяных компаний, кроме Shell, мотивируя свой запрет тем, что танкеры Ротшильдов, Рокфеллеров и прочих нефтеперевозчиков якобы не приспособлены для прохождения Суэца. Нефтяная война вышла на новый виток и, для того, чтобы выдержать новые удары Эмануэль объединяется с семью крупнейшими бакинскими нефтяниками – Гукасовым, Тагиевым, Манташевым, Будаговым, Армянцем, Лианозовым и Шибаевым в синдикат, призванный защитить российскую нефтянку от натиска зарубежных конкурентов. Но синдикат просуществовал недолго. После его развала Эмануэль отправился к Ротшильдам. Тех сильно волновала активность компании Рокфеллера и они быстро согласились на сотрудничество, к которому вскоре удалось привлечь еще и одного из крупнейших бакинских нефтепромышленников Александра Манташева. Втроем им удалось добиться того, чтобы цены на бакинскую нефть теперь не скакали свободно, а определялись особым комитетом из 14 человек.

В декабре 1893 года от диабета скончался Карл Нобель и на плечи Эмануэля, кроме нефти, легла забота и о питерском заводе. Он привлек к управлению компанией своих кузенов, сыновей Роберта 30-летнего Яльмара и 25-летнего Людвига, но главным его советником оставался дядя Альфред.

Который до сих пор был твердо уверен, что без окончательного слияния с кем-нибудь из сильных нефтяников, компании не выжить. «Лучше оба кармана наполнить, – писал он племяннику, – нежели оба опустошить в безнадежном соперничестве». И ему почти удалось уговорить Эмануэля продать 49 % акций. Альфред начал переговоры с Ротшильдами, а когда они зашли в тупик – переключился на «Стандард Ойл». Однако Эмануэль в последний момент отказался от слияния с компанией Рокфеллера. Обидевшийся американец немедленно применил свой излюбленный прием и резко опустил цены на продукцию, что привело и к падению цен на бакинскую нефть.

Но Эмануэль достойно принял удар Рокфеллера. Он скупил огромное количество дешевой нефти и керосина, как бакинского, так и американского, забив ими свои хранилища под завязку. Вскоре американцы, которые тоже не могли демпинговать вечно, ослабили хватку и цена на нефтепродукты снова поднялась до нормального уровня. В результате «товарищество братьев Нобель» вышло из кризиса с прибылью в три миллиона рублей. Акционерам в 1894 году были выплачены дивиденды в размере 10 %, а уставной капитал был увеличен до 20 миллионов. Плюс к этому, Эмануэль провел важнейшую кадровую перестановку. Он аккуратно снял с должности коммерческого директора старенького Михаила Белямина, на чем уже давно настаивал дядя Альфред, и поставил своего ровесника, энергичного норвежца Ханса Ольсена. Такая перестановка пришлась по душе Альфреду еще и потому, что он вообще считал норвежцев лучшими управляющими и, при прочих равных, всегда на руководящую работу брал норвежца.

Печать «Товарищества братьев Нобель»

В марте 1895 года в Берлине, в обстановке строжайшей секретности, прошли российско-американские переговоры, на которых решалась судьба мирового нефтяного рынка. Российскую сторону, по поручению нового министра финансов Сергея Витте, представлял Эмануэль Нобель и представитель ротшильдовского БНИТО Жюль Арон. Американскую – человек Рокфеллера Вильям Либби. В результате была достигнута предварительная договоренность о том, что отныне 75 % мирового экспорта нефти отходит к США, а 25 % – к России. Такой расклад вполне устраивал всех, тем более, что любая из сторон могла разорвать соглашение, предварительно (за полгода), известив об этом других участников. К сожалению, дальше предварительного соглашения дело так и не пошло. Впрочем, это не сильно повредило товариществу. Прибыль его, под руководством экономически продвинутого Эмануэля, продолжала расти даже в кризисные годы. В 1899 и в 1900 годах, когда в России случился серьезнейший банковский кризис, во время которого в стране разорилась треть компаний, а еще треть – ушла в глубокий минус, компания Нобилей получила чистой прибыли 4 миллиона и 6 миллионов рублей соответственно.

А нефтяная война продолжалась еще долго.

Дядюшкин казус

В августе 1896 года умер Роберт Нобель. А спустя четыре месяца, 10 декабря мир оставил и последний из трех сыновей Эммануила Нобеля Альфред. Он скончался на своей вилле в Сан-Ремо, на руках у прислуги. Незадолго до смерти он писал: «Из за сердечного приступа я вынужден буду задержаться в Париже еще на несколько дней, пока врачи будут решать, как именно меня лечить. Ну разве это можно назвать еще как то иначе чем иронией судьбы, если они мне прописали нитроглицерин?!! Они его тут называют тринитрином, чтобы не пугать больных и фармацевтов». Как того и требовало завещание, тело Альфреда, после вскрытия вен, сожгли в простеньком крематории на Северном кладбище Стокгольма.

Оглашение завещания «динамитного короля» произвело эффект взрыва изобретенного им самим динамита. Родственники искренне рассчитывали на значительно большие суммы. Вместе с тем Альфреду принадлежала почти треть акций нефтяного товарищества, и их продажа, как того требовало завещание, вполне могла привести к потере контроля, а то и к банкротству в связи с неизбежным и резким падением цен на массово продаваемые акции.

Впрочем, ничего не было потеряно. Все юристы в один голос говорили, что завещание составлено со множеством нарушений, и его вполне можно было оспорить. А действительным признать предыдущее, безукоризненно составленное в 1893 году и всех устраивавшее. Бумага же, составленная в 1895-м, мало того, что не была юридически заверена, так она еще содержала массу внутренних ошибок и несоответствий. Написано оно было во Франции и заверено французскими свидетелями, но сам завещатель был шведским подданным, да и документ он написал на шведском языке. Соответственно, во Франции документ не мог быть признан как действительный, поскольку был написан на иностранном языке (читай – не по форме). Для Швеции же документ не имел силы, поскольку был составлен в другом государстве и свидетели не были подданными шведского королевства. Кроме того, совершенно непонятно было, казна какого из государств должна была получить причитавшийся и весьма немаленький налог на наследство. Наконец, ни шведам, ни французам было абсолютно непонятно, при чем тут норвежский Стортинг и как можно что-то вообще диктовать парламенту чужого государства.

Надо было сделать совсем немного. Просто основной наследник должен был опротестовать завещание, и всем сразу стало бы хорошо. Тем более что даже академия Стокгольма не настаивала на его выполнении. Основным наследником по всем законам был российский подданный Эмануэль Нобель. Почти никто не сомневался, что он именно так и поступит.

15 декабря в номер гостиницы, в котором проживал объявленный душеприказчиком покойного Альфреда Рагнар Сульман пришли Эмануэль и Яльмар Нобели. Они уже знали о содержании завещания. Рагнар приготовился к худшему, но Эмануэль неожиданно сказал:

– Всегда помни, что по-русски исполнителя завещания называют душеприказчиком. И действуй, исходя из этого.

Рагнар Сульман – душеприказчик Альфреда Нобеля

Сульман понял, что вместо врага он приобрел в лице главного пострадавшего от дядиной бумаги верного союзника. Чего нельзя было сказать о многих других наследниках. Так, Яльмар Нобель сумел наложить арест на парижский особняк дяди Альфреда и его берлинскую собственность, представив их как спорное имущество. Его брат Людвиг Нобель, вместе с многочисленной дальней родней, обратились в парижский суд, требуя признать завещание недействительным. Родственники Альфреда, проживавшие в Швеции, подали иск с аналогичным требованием в Карлскугский суд. Кроме того, в 1898 году прошло еще три суда, на которых различные наследники под различными предлогами пытались оспорить завещание. Во всех случаях иски были отвергнуты.

С душеприказчиками Альфреда связалась его бывшая любовница, почти что гражданская жена, молоденькая евреечка, продавщица цветов из Вены Софи Хесс. Несмотря на то, что в своем завещании Альфред отдельно оговорил для нее довольно солидную пожизненную ренту, она потребовала, чтобы Сульман и Лиллеквист выкупили у нее любовные письма Альфреда. В случае отказа она угрожала придать их огласке. Что в них написано душеприказчики не знали, но, дабы не подвергать свое дело дополнительной опасности, заплатили шантажистке за 216 писем 12 тысяч флоринов (примерно 30 000 франков).

Дошло до того, что сам король Швеции Оскар II на личной встрече попросил Эмануэля не артачиться и признать «плохо составленное завещание непригодным к исполнению».

– В любом случае, – уверял король Нобеля, – ты обязан следить, чтобы сумасбродные идеи дядюшки не повредили интересам вверенных твоему попечению близких.

– Ваше Величество, – отвечал ему Эмануэль, – я не хочу, чтобы достойнейшие ученые в будущем упрекали наше семейство в присвоении средств, которые по праву принадлежат им.

Ответ был чрезвычайно дерзким и остается только удивляться тому, что довольно обидчивый и властный Оскар не арестовал наглого Эмануэля за оскорбление царственной особы.

Наконец Эмануэль Нобель собрал в питерском особняке на Самсоньевской набережной всех своих многочисленных братьев и сестер и прямо спросил у них:

– Скажите мне, со всей откровенностью, согласны ли вы последовать моему примеру, уважить волю покойного дяди и отказаться от возможного наследства?

Ответом было единодушное «Да».

В июне 1898 года душеприказчикам Альфреда, при поддержке Эмануэля, удалось достичь мирного соглашения с основными наследниками. По нему трое детей Роберта Нобеля получали миллион шведских крон наличными и право покупки по номиналу 4000 акций «Динамитного треста», супруг Анны Нобель Яльмар Шёгрен и опекун трех дочерей Карла Нобеля Оке Шёгрен получали по 100 тысяч крон каждый. Еще нескольким родственникам выделялось в общей сложности 100 тысяч крон. Дядины акции «Бранобеля» выкупил сам Эмануэль, заплатив за них 3 480 000 крон.

Нобелевская медаль

После всех расчетов и уплаты всех причитавшихся налогов на учреждение премии осталось 31 225 000 шведских крон. В пересчете на доллары – примерно $8,6 миллионов. В пересчете на современные доллары – примерно $350 миллионов.

В 1900 году фонд премии Альфреда Нобеля был окончательно сформирован, а устав – подписан. 10 декабря 1901 года, в пятую годовщину со дня смерти организатора, первая нобелевская премия была вручена.