Электронная библиотека » Валерий Чумаков » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 29 мая 2016, 18:20


Автор книги: Валерий Чумаков


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Не стать маляром
Галич, Нижний Новгород, Коломна, Москва

Это был уже настоящий город, никакое не село. Однако дефицит грамотных людей чувствовался и здесь. Поэтому Дмитрию Герасимовичу не составило большого труда получить в здешней земской управе место письмоводителя. Только не подумайте, что письмоводитель разносил письма, выполняя обязанности курьера. Отнюдь нет. Это был делопроизводитель, канцелярский чиновник не самого низкого ранга. В управе Сытину-старшему положили довольно высокий оклад – 22 рубля в месяц. Это было в два раза больше, чем заработок самого квалифицированного заводского рабочего. Жизнь вновь приобрела для Дмитрия Сытина интерес и смысл. Пьянка была забыта и семья вздохнула сначала с облегчением, а потом и с радостью. Ольга Александровна одела детей в новую одежду, в съемной квартире появилась новая мебель, а в ящике комода образовались и начали постепенно расти небольшие пока, но накопления.

Отец хотел отдать Ваньку уже в городскую школу, для того, чтобы сын получил полноценное образование. Однако сына такая перспектива откровенно не радовала. Учится дальше он вовсе не собирался. Писать, читать и считать он хоть плохо, но умел, а все остальное считал явным излишеством, каковое в малярном мастерстве ему вряд ли чем могло помочь. А вопрос с малярным будущем был уже решен. Профессия эта была перспективная, денежная, можно сказать – престижная, поэтому предполагалось, что раз мальчик не хочет учиться грамоте, значит осенью он поедет в Елабугу, где знакомый мастер обещался взять его в ученики.

Потом, в своих воспоминаниях Иван Дмитриевич сам задавал вопрос: «Почему Сытин не маляр?» И сам на него отвечал: «Помешал случай…». И вправду помешал. Летом, чтобы не терять зазря время Ваньку решено было отправить в Нижний Новгород, на ярмарку. Тут он помогал в работе своему дяде, скорняку Василию Герасимовичу. 13-летний парнишка был боек и смышлен. Дядя промышлял торговлей меховым товаром вразнос. Когда очередная партия подходила к концу, он посылал племянника за новым продуктом. Ванька носился по ярмарочным рядам как метеор, слушал хозяина с полуслова и выполнял все задания с блеском. Своей работоспособностью и покладистостью он покорил не только дядю, но и коломенского купца Василия Кузьмича, у которого они обычно брали товар для продажи. Уже к середине ярмарки он освоил роль зазывалы. Звонкий и веселый мальчишеский голосок заметно увеличил объем дядиных продаж. А к концу лета дядя Василий уже даже доверял ему небольшую собственную торговлю. За лето Ванька заработал 25 рублей денег, целый вагон опыта меховой торговли и незабываемые впечатления. Теперь профессия маляра уже не казалась ему такой уж привлекательной. И Василий Гаврилович был с ним целиком согласен.

– Не дури, – сказал он брату, возвращая Ваньку. – Загубишь парня. Малец хорошим купцом может стать. Он уже в мехах не хуже моего разбирается, а ты его в мазилы хочешь определить…

Дмитрий брата послушал и решил подождать с определением профессии сына еще годик.

Весь этот год, вплоть до середины лета Ванька жил ожиданием очередной поездки на ярмарку. Официально она открывалась 15-го июля, однако Сытин прибыл на нее уже в начале месяца. Теперь он определился на службу к тому самому коломенскому купцу, у которого года назад брал товар на продажу. Бойкий мальчишка вновь угодил хозяину и заработал больше, чем в прошлом году – 30 рублей. Когда ярмарка уже подходила к концу Василий Кузьмич, воспринимавший Ваньку уже чуть не как собственного сына, сказал ему:

– Что тебе ехать домой и болтаться там без дела, поедем, я устрою тебя в Москве.

Лучшего Ванька и не желал. Москва была тогда главным российским торговым и промышленным центром. А для костромского мальчишки, видевшего себя в мечтах большим меховым торговцем, она была и вовсе центром мира, средоточением всех мыслей и устремлений. Юный Сытин согласился на предложение хозяина почти не раздумывая. Половину заработанных денег он отдал купцу, за проезд, а половину – отослал в семью, матери.

Но сразу добраться до Москвы не вышло. Сначала пришлось остановиться в Коломне, где у Василия Кузьмича была основная торговля. Поселив парнишку в своем доме купец отправился в первопрестольную для того, чтобы уладить там какие-то свои меховые дела и, заодно, подыскать для место для Ваньки.

Больше недели мальчишка провел в чужом городе среди незнакомых людей. Впрочем, незнакомыми они были ему только разве что на самых первых порах. Уже в ближайшие несколько дней он сумел передружиться с домашними, с рабочими-скорняками и с соседскими пацанами. Степень сближения дошла до того, что в воскресенье его пригласили поучаствовать в традиционной забаве – кулачной схватке между «заводскими» и «фабричными». И хотя такие стычки обычно не оборачивались тяжелыми увечьями, а до убийства и вовсе редко доходило, все-так юный Ванька испугался. Он вежливо поблагодарил пригласивших, но отказался, сославшись на слабое здоровье. Однако посмотреть на драку все-таки пришел. Место он занял среди многочисленных, подтянувшихся к мероприятию, зрителей, на пригорке рядом с лугом, на территории которого ожидалось основное сражение.

Противники пришли на место двумя большими толпами, среди которых были представители абсолютно всех возрастов, от юнцов, до стариков. Первоначально обе толпы расположились лагерями примерно в полусотне шагов друг от друга и начали словесную артподготовку:

– Ну, Бова, смотри, как бы я тебе морду не набил.

– А ты, Еруслан, держась покрепче, да глянь, чтобы я тебе фонарей не наставил.

Активную фазу драки начало молодое поколение. Не дожидаясь, пока взрослые достаточно раззадорят себя выкриками, мальчишки с криками и гиканьем сошлись в рукопашной. Постепенно в образованную ими кучу начали вливаться и вовсе более старшие товарищи. Кишащее месиво росло, отличить в нем членов одной команды от членов команды другой можно было, разве что только на слух, судя по тому, кого они призывали бить – заводских, или фабричных. Но призывы эти только декларировались и все получали все примерно поровну, как от чужих, так и от своих. Схватка продолжалась около часа, пока одна из сторон не победила, и не погнала проигравших с поля боя. Определить кто именно и кого именно погнал было сложно, но гнали в направлении именно того пригорка, на котором расположились зрители. Видимо, проигравшие хотели смешаться с толпой, и у них это получилось. В результате те из зрителей, кто не успел сообразить и вовремя убраться, были так же включены в ряды драчующихся и получили свою порцию тумаков. Несколько хороших затрещин пришлись и на Ванькину долю. Потом он часто и с восторгом о них рассказывал.

Хозяин вернулся из Москвы только в среду. Однако ни чем хорошим порадовать Ваньку он не мог. Ни у одного из знакомых меховщиков свободной штатной единицы для 15-летнего Ваньки не нашлось. Но и ехать домой ему совершенно не хотелось. В ожидании подходящего места он был готов на любую работу. Лишь бы в Москве и лишь бы в торговле, к которой он уже прикипел душей.

– Коль так хочешь, – сказал тогда хозяин, – могу я тебя определить к Шарапову. Он говорил, у него в книжной лавке местечко есть. У него две торговли, меховая и книжная. Поступай к нему, посмотрим: понравится – хорошо, а то в меховую переведет. Главное, служи честно, будь старателен, а старик не обидит.

Такая перспектива показалась Ваньке привлекательной и он согласился с предложением коломенского купца. Не откладывая дела в долгий ящик Василий Кузьмич написал мальчишке рекомендательное письмо и вместе с провожатым скорняком отправил его на вокзал.

Ученье-терпенье
Служение в лавке, первые хитрости

Иван Сытин на всю жизнь запомнил эту дату: 13 сентября 1866 года в 6 часов вечера он ступил на московскую платформу Рязанского вокзала[4]4
  Рязанский вокзал – с 1894 года – Казанский вокзал Москвы.


[Закрыть]
. Время было позднее, лавки уже не работали и идти сразу к Шарапову на Ильинку смысла не было. Ванька с провожатым переночевали на Таганке, у знакомой скорняка, служившей в столице в няньках.

Ранним утром путники отправились к Ильинским воротам, где в ряду нескольких балаганов и балаганчиков располагалась небольшая книжная торговля московского меховщика Петра Николаевича Шарапова. Книжками он начал заниматься почти случайно. Собственно занятие это досталось ему в наследство от брата и больших барышей не приносило. Годовой оборот лавки не дотягивал до 18 тысяч рублей, а весь ассортимент состоял из 120 лубочных сказок, нескольких азбук, изображений святых, псалтырей и хорошо продававшихся песенников. Несмотря на незначительность, книжное дело купец любил и бросать его не собирался. Хотя и вкладываться в него особенно не хотел, не веря в его финансовую перспективность.


Петр Николаевич Шарапов


День был праздничный, Воздвижение Честнаго и Животворящего Креста Господня, поэтому хозяина в лавке не было. После заутренней он, вместе с друзьями и знакомыми, пошел в расположенный неподалеку трактир. Выпить по нескольку чашек чая. Все чинно и благородно: истовый старообрядец Шарапов и подумать не смел о том, чтобы в церковный праздник пить что-то крепче чая. Поэтому 15-летнему соискателю места даже не работника, а ученика пришлось подождать. «До прихода хозяина меня экзаменовал милый старичок, издатель и типограф Ефим Яковлевич Яковлев, товарищ и друг Шарапова, – вспоминал полвека спустя Иван Дмитриевич. – Этот худенький, седенький человек очень любил читать назидания.

– Ну что, брат, служить пришел? Служи, брат, усерднее. Себя не жалей, работай не ленись, раньше вставай, позднее ложись. Грязной работы не стыдись, себе цены не уставляй – жди, когда тебя оценят. Базар цену скажет.

Пришел хозяин, старец почтенного вида, истово помолился на образа. Ему подали мое письмо. Посмотрел.

– Ну что же, ладно. Возьмите его, Василий Никитич, – сказал он главному приказчику. – Что-то он больно велик ростом. Эй, парнюга, вот тебе наставник – Василий Никитич. Служи честно и усердно – будет хорошо.

Я низко поклонился и стал на указанное место к двери, где и стоял бессменно четыре года»[5]5
  И. Д. Сытин, «Жизнь для книги», Москва, 1978.


[Закрыть]
.

Мальчишка четко воспринял указания как хозяина, так и наставников. Трудился честно, от работы не увиливал, точно выполнял все, что ему поручали. Бегал за водой, мыл лавку, начищал сапоги, раздувал самовар, чистил одежу, стоял на дверях, впуская и выпуская покупателей. Иногда его допускали покрутить ручку литографической машины, на которой Шарапов печатал свои лубки. По воскресным и праздничным дням купец брал мальчонку с собой на утреннюю службу в Успенский собор. Жил Ванька тут же, у хозяина, с ним и столовался. Пятнадцатилетний подросток воспринимал хозяина как отца, слушался его как отца, все делал лишь с его благословения и поэтому не стоит удивляться тому, что уже вскоре и сам Шарапов стал относиться к мальчишке, как к сыну. Это был тем естественнее, что своих сыновей, а значит и наследников, у него не было, а были лишь две дочери. Чем дальше, тем больше парню доверяли. Ему поручили чистить и хранить дорогую серебряную посуду, посылали с деньгами и за деньгами к другим купцам, поручали принимать и отпускать товар. И все это Ванька делал быстро и аккуратно. Не только хозяин, но и приказчики и работники маленькой литографии не могли нарадоваться на расторопного помощника. Уже через год он стал при купце камердинером и даже больше того – доверенным лицом. Кроме книг и мехов у Шарапова была еще одна, не столь видная торговля: старик покупал и продавал старинные иконы. Об этом знал довольно небольшой круг людей, в основном – коллекционеров. Дома купец держал очень дорогие вековые образа в золотых и серебряных окладах, инкрустированных драгоценными камнями. И камердинеру было поручено заботиться о них, стирать пыль и чистить оклады. Это было знаком самого высокого доверия, ведь некоторые из икон стоили целого состояния и молодой Ванька знал это прекрасно. И ценил.

Престарелый уже Шарапов любил поучать, а Ванька – любил слушать, поэтому они составляли идеальную пару, когда вечером, расположившийся в кресле купец четко и медленно объяснял юнцу, как надо делать жизнь. Ванька слушал стоя, а время от времени, не перебивая, а дождавшись паузы в речи, вставлял вопрос, после которого наставления уходили в новое русло. Стоять и слушать Ванька мог бы часами, благо молодые ноги то позволяли, но Шарапов знал меру и после очередного «наказа», выдавал своему «мальчишке» список рекомендованной к чтению литературы.

Шарапов любил читать и приучал к тому же молодого Сытина. Читал он, в основном, духовные книги и их же считал наиболее подходящими для поднятия духовного и образовательного уровня своего любимца. «В свободные часы читал бы для души хорошие книги, – поучал он Ваньку, – особенно перед сном или в большие праздники»[6]6
  И. Д. Сытин, «Из пережитого»


[Закрыть]
. И Ванька исправно и послушно читал, постепенно все более и более втягиваясь в это, неожиданно оказавшееся довольно увлекательным, занятие. Сначала купец проверял, как ученик выполняет «домашнее задание», устраивал даже настоящие экзамены. И Ванька неизменно сдавал их на хорошо и отлично. Затем проверки перешли на более доверительный уровень: старик просто иногда якобы случайно подсматривал, что именно читает молодой Иван Дмитриев сын. Для комфортного чтения Ваньке разрешалось до 10 часов вечера жечь сальную свечу с обязательным условием ни в коем случае не закапать дорогие старинные фолианты из Шараповской домашней библиотеки.

Книжки так понравились юнцу, что вскоре он уже и не помышлял ни о каких мехах. По вечерам Сытин читал поучения древних старцев, а днем, когда выдавалась свободная минута, вытягивал в лавке из стеллажа что-нибудь из популярной литературы и вновь уходил в чтение. Шарапов об этом знал, но занятию этому не препятствовал. Как мудрый торговец он, напротив, поощрял и это чтение, справедливо полагая, что это необходимо для увеличения продаж. Ибо Ванька частенько и с вдохновением рассказывал забредавшим в лавку полуграмотным крестьянам содержание очередного «романа». Рассказывал столь красочно, что не купить после этого книжку было просто невозможно.

Ванька любил хозяина и был с ним честен. Так же, как честны бывают с родителями подрастающие дети. Скажем так, он был условно честен. Природная сметка и страстное желание разбогатеть не позволяли перерасти этой честности в кристальную. И давайте поглядим правде в глаза: бизнес никогда и нигде не может быть абсолютно честным. В особенности – большой бизнес. Никто не говорит, что он должен быть лживым, но некоторая лукавость выступает в нем чем-то вроде легковозгорающегося топлива, которое используют для разжигания или усиления огня. Да и понятие честности вполне можно отнести к относительно субъективному. Во всяком случае, грань между порядочностью и мошенничеством хоть и существует, но имеет некоторый запас, в рамках которого каждый человек устанавливает собственную границу.

Периодически такое случалось, в лавке пропадали книжки. Какие-то, небольшие, терялись сами по себе, что-то уносили вороватые посетители, какие-то умыкали приказчики. Особенно обидно было, когда пропадали отдельные тома больших собраний сочинений – самого дорого товара. Когда пропажа обнаруживалась, старик Шарапов жутко сокрушался и ворчал на приказчиков. После чего снижал цену на оставшиеся тома сразу в несколько раз. Как-никак некомплект. Стоивший 10–15 рублей многотомник в таком неполном состоянии уценялся до 3–5 рублей. Впрочем, и по такой низкой цене его не особо покупали. До тех пор, пока торговля не поручалась Ваньке. У него, почему-то, лежалая некондиция уходила влет. А спустя неделю – полторы Шарапов жаловался своему «мальчику»:

– Вот, Ванька, а книженция то прошлая нашлася. Кой-то ее за «Елезара» в правый шкап задвинул. Вытащил, видать почитать, да и задвинул. А мы с тобой уже осталые за копейки продали. За три рубли. За треть, она как. И с этой что делать теперь, кто ее теперь купит.

– Ничего, батюшка, продадим как-нибудь.

– Да кто ж ее купит одну? Не, не продашь.

– А вы, Петр Николаевич ее копеек в пятьдесят поставьте, с Божьей помощью, продадим.

– Не, за пятьдесят не продадим, дай Бог за двадцать продать…

– Не, Петр Николаевич, поверьте мне, поставьте по пятьдесят. Я продам, не сумневайтесь.

И действительно, после очередного своего дежурства радостный Ванька докладывал хозяину:

– Петр Николаевич, а я ведь ту книжку за полтину продал. Господин один зашел, из культурных, так я ему рассказал, какая книжка умная, он и купил.

– Ну, Ванька, молодец, – хвалил «мальчика» Шарапов. – Быть тебе большим купцом. Продавать ты умеешь, покупателя чуешь, и Господь тебе помогает.

А несколько дней спустя Ванька потихоньку относил полный многотомник знакомому букинисту на Никольский книжный рынок, где продавалась литература для богатых покупателей. Чистая прибыль от операции составляла от семи до десяти рублей.

Вот и подумайте, была ли эта небольшая операция обманом по отношению к хозяину? Наверное была, но на самой грани, какую установил для себя подрастающий Иван.

Конечно, к такой интересной схеме прибавки к жалованию Сытин пришел не сразу, а лишь через несколько лет упорного «ученья». Пока же Ванька терпеливо и жадно впитывал основы книжной торговли. Уже скоро после устройства на работу он столкнулся с первыми оптовыми покупателями.

До фени
Мелкий и крупный опт

В России второй половины XIX века в деревнях магазинов не было. В крупных селах лавки иногда встречались, но ассортимент их был крайне скуден. Да и смысла в лавках особого не было, крестьянские хозяйства старались быть максимально самодостаточными. Питание обеспечивали поле, огород и скотник, нехитрую одежду бабы шили сами, грубые повседневные холсты тоже ткали сами. У хорошего хозяина на дворе было целое производство. Несколько раз в год крестьяне ездили на ярмарку, где продавали излишки того, что сделали и вырастили сами, и покупали то, что сделать не могли принципиально. Но все это касалось, в основном, крупного товара. Что же касается мелочей, упомнить и спланировать необходимые закупки, чтобы не купить лишнего, но и не остаться без нужной вещи, было сложновато. Поэтому часто случалось, что крестьяне вдруг оставались без швейных игл, которые ломались или терялись, или без ниток, которые неожиданно кончались, или без нарядных лент, которые неизвестно куда пропадали. И вот тут им на помощь приходили бродячие торговцы – «офени». Хотя правильнее было бы писать «афени».

Можно с уверенностью утверждать, что никто из крестьян не смог бы сказать, почему этих, как трактовал термин Владимир Даль, «ходебщиков, кантюжников, разносчиков с извозом, коробейников, щепетильников, мелочных торгашей вразноску и вразвозку по малым городам, селам, деревням, с книгами, бумагой, шелком, иглами, с сыром и колбасой, с серьгами и колечками» называли именно так. Хотя, как не странно, слово «Афины» знали многие. Русские крестьяне не особенно вдавались в тонкости географии и называли «афинянами» почти всех греков. На Руси их было не так и мало. Еще в XV веке на Русь перебралось значительное число жителей этого древнего средиземноморского государства. Выходцы из колыбели европейской цивилизации в северной стране занимались тем, что умели делать лучше всего – торговлей. Греческие купцы во все времена славились своей оборотистостью и умением «поднять бабло» там, где его никто не замечал. Не будучи привязаны к земле или дому они колесили по стране в своих балаганах, переезжали с ярмарки на ярмарку и попутно торговали по деревням всякой мелочевкой. Было их так много, что простой народ вскоре стал называть всех подобных мелких торговцев сначала «афинями», потом «афенями», и, наконец, «офенями». В XVII веке по специальному царскому указу бродячие люди, а это были почти исключительно офени и скоморохи, были выселены в родовое гнездо князей Шуйских – Шую. Вскоре вокруг города возникло несколько чисто «офеньских» деревень, жители которых в конце лета и весной, когда все крестьяне работали – отдыхали, а когда в других деревнях прекращались полевые работы – выезжали со своими «коробами» на заработки.

Короба были отнюдь не простыми и вовсе не маленькими. Сейчас, когда мы слышим или даже сами за праздничным столом поем песню на слова Николая Некрасова нам представляется разухабистый парнишка с торчащей из-под фуражки белобрысой челкой и с круглым берестяным коробом на перекинутом через шею ремне. Что не совсем верно. Нет, сам офеня вполне мог быть молодым и вихрастым, хотя чаще он был, конечно, солидным и бородатым, но вот короб торговец через шею перекинуть никак не мог. Более того, он в нем фактически сам ездил. Коробом назывался большой кузов, устанавливавшийся на телегу или на сани и украшенный по бортам развеселыми привлекательными картинками. Весил короб около ста килограмм и стоил весьма недешево – от 70 до 120 рублей, в зависимости от красоты росписи.

 
Ой полным полна моя коробушка,
Есть в ней ситец и парча.
Пожалей, моя зазнобушка,
Молодецкого плеча!
 

Работа у офеней была довольно опасной. Одинокий купец, хоть и с минимумом денег, зато груженый ходовым товаром, даже вооруженный мог стать легкой добычей для группы лихих людей. Поэтому торговцы «шифровались». Постепенно у них выработался для внутреннего общения особый язык. Совершенно непонятный окружающим, для мелких торговцев он был почти родным. С его помощью они могли вести бойкие переговоры и сводить планы торговли с коллегами даже в переполненном незнакомым народом придорожном трактире. Но и «лихие» старались не отставать. Постепенно они проникали в смысл незнакомых слов и к середине XIX века многие из них уже довольно шустро «ботали по фене», то есть «говорили на языке офеней».

Но с покупателями «коробейники» общались, разумеется, на доступном языке. Современники вспоминают, что приезжая в деревню офеня даже не стучал в дверь избы, а сразу кричал в окно:

– Иголки, нитки, кольца, книжки!

И его сразу зазывали в дом. Офеня был желанным гостем в крестьянской семье. Кроме дешевого и необходимого товара он привозил с собой кучу новостей о российской жизни. За рассказы о том, что происходит в стране, как по чугунным рельсам сама собой ходит железная машина, как баре по железной проволоке передают слова за тыщи верст, как турки пошли войной на германцев, деревенские расплачивались обильным угощением. После чего купец раскрывал свой короб и раскладывал товар. К коробу мигом сбегалась вся деревня и начиналась активная торговля, которая заканчивалась лишь глубокой ночью. В ходу были обычно не деньги, коих у крестьян было в обрез, а меновый товар: сушеные грибы, мед, домашние холсты и так далее.

Изначально большинство нагруженного в короб товара составляла галантерея и бижутерия. Иголки, нитки, колечки, бумага, чернила, серьги бусы, ленты, тесьма, наперстки, пяльцы, пуговицы и прочая мелочь. Отдельно шли долгоиграющие продукты: соленья, колбаса, восточные сладости, специи, сыр. И особой группой товара была полиграфическая и литографическая продукция: картинки и дешевые, в 16 страниц, брошюрки. Если в начале XIX века последние составляли лишь незначительную часть возимого офенями товара, то к концу их доля доходила почти до половины короба. Знаток жизни офеней В. Н. Маракуев оставил нам примерное описание стандартного книжного набора торговца: «Прежде всего отбираются для короба поминания заздравные и заупокойные, затем идут молитвенники, преимущественно почаевские, святцы простые и с приложением тропарей[7]7
  Тропарь – молитвенные стихи и песнопения православной церкви в честь какого-либо праздника или святого.


[Закрыть]
и кондаков[8]8
  Кондак – короткое православное песнопение на тему праздника.


[Закрыть]
, жития святых (их вращается в торговле около сотни книжек); книги, так сказать, духовно-нравственные: «Смерть закоренелого грешника», «Толкование апокалипсиса» «Страшный суд», «Потерянный и возвращенный рай» и проч.; азбуки, прописи, басни, сказки. Кроме всем известного «Еруслана Лазаревича» и «Бовы» в большом ходу «Арабские сказки» и «Конек-Горбунок», русских народных сказок у московских издателей в торговле, к сожалению, нет. Затем идут романы: «Гуак», «Битва русских с кабарднцами», «Параша-сибирячка», «Юрий Милославский». Теперь[9]9
  Речь о 1883 годе.


[Закрыть]
очень требуется «Князь Серебряный», истории в форме «Анекдотов Балакирева» о Суворове, о Петре и др. Заканчивается все песенниками, письмовниками, сонниками и «Гаданиями Царя Соломона», которого ежегодно расходится сотни тысяч. И это из года в год».

В Москву на книжную закупку офени приезжали в середине сентября. То-есть, как раз тогда, когда 15 летний Ванька Сытин поступил в услужение к купцу Шарапову. Поэтому он познакомился с ними уже в первые дни своей работы на книжном поприще. «Я хорошо помню, как вели торг офени, – писал он в воспоминаниях. – В лавку Шарапова приходили толпой мужики и начинали разговоры со старшим приказчиком.

– Здравствуйте, Василии Никитич! Ну как с товаром? По старой ли цене или по новой? Давайте нам книжек и картинок, а мы вам привезли сушеных грибов и холста домотканого.

Торговля в те времена велась и на деньги и меновая. В обмен на картины и книги офени предлагали произведения деревенского труда: несколько тысяч аршин холста (по гривеннику аршин) и сушеных грибов по 30 копеек фунт.

Торг с офенями был очень длителен. Несколько часов шли предварительные разговоры: почем книги, почем картины, в какой цене пойдут грибы и холст, сколько денег потребуется наличными и сколько будет отпущено в кредит.

Когда условия можно было считать окончательно выработанными, приступали к отбору товаров. Это продолжалось иногда не день, а два и даже три дня.

Мужики садились на лавки в ряд у прилавка, и приказчик опрашивал:

– Сколько тебе? Чего тебе?

Перед покупателями раскладывались картины и книги, и начинались веселые шутки и восклицания:

– Святых поменьше, Бовы, Еруслана и Ивана-царевича побольше, песенников помоднее!

– Что ты все нам из году в год одно и то же продаешь! Давно бы тебе пора помоднее товару печатовать. Лет 20 одно и то же таскаем, деревня давно все перечитала. Надоело все одно и то же… И когда, право, ты нам приготовишь товару посмешнее да полишее.

К вечеру первого дня отбора товара покупателей вели к хозяину на квартиру и угощали ужином и водочкой.

– А что бы, Ванюша, нам попариться? Уж больно хороши у вас в Москве бани.

Я был вожатаем офеней, и на моей обязанности было и угощать их и водить в баню.

На другой день после бани производился расчет.

Мерялся холст, взвешивались грибы, уплачивалась (после больших споров) часть денег, записывались в книгу долги, и офени ехали, наконец, торговать».

К следующему их приезду Ванька уже довольно хорошо разбирался в ассортименте шараповской лавки и активно помогал торговцам, многие за которых были неграмотными, с выбором продукции. Помогал так толково, что подобранный им ассортимент расходился на ура. Офени оценили толкового парнишку и уже спустя год уговорили купца послать с ними парнишку в качестве сопровождающего крупнооптовую партию литературы и картин в Харьков, где у них было устроено нечто вроде опорной базы. Ехали обозом почти семьсот верст поздней осенью, сквозь дожди и снег, по распутице на огромных троечных санях. Командировки такие пришлись юному Ваньке по вкусу. В каждой деревне, на каждом постоялом дворе путников встречали как самых дорогих гостей, щедро угощали, кормили лошадей, давали лучшие места для ночлега.

В день обоз проходил 60–70 километров, поэтому на весь маршрут, покрываемый сегодня за полдня уходило около полутора недель. До того Ваньке никогда не доводилось бывать в богатых украинских землях. Все для него было удивительно в этой части империи, и чистенькие беленые известью хаты, и удивительное, необычное хлебосольство, и румяные, безбородые, почти лысые мужики, и любвеобильные, нарядные, пышные бабы. Веселые офени хорошо знали все села, через которые проезжал книжный обоз и с удовольствием объясняли пацану, в какой избе чем можно попользоваться. И Ванька старался пользоваться всем по полной программе. Смышленый паренек запоминал все и, вернувшись домой, дал хозяину полный отчет о проделанном пути, умолчав, разве что, лишь о некоторых фактах. Которые, по его разумению, могли смутить ум ревностного старообрядца. Итоги поездки порадовали купца и с этой поры малоросские командировки стали для молодого ученика традиционными.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации