Текст книги "Сытин. Издательская империя"

– Да вы кто такой, чем заниматься изволите?

– Да ничем еще… Меня только недавно из училища исключили…

– Что так? Набедокурили, значит, в училище.

– Нет, ничего особенного не было, а просто я под партой разные шутливые штучки на учителей писал, вот и выключили… А теперь вот повесть написал… Только вы уже сделайте одолжение, 15 рублей положите за нее… Мне очень нужно…

– Ну что ж, – говорю, – молодой человек, пусть будет по-вашему… Пишите на обратной стороне расписку, что я, нижеподписавшийся, продал И. Д. Сытину в вечное владение настоящую рукопись мою «Страшная ночь, или Ужасный колдун»…

Взял он перо, а рука от холода и писать не может. Уж он дул, дул в свои синие кулаки, а потом еле-еле нацарапал расписку и внизу подписал: «Власий Дорошевич»…

Заплатил я деньги, 15 рублей, и жалко мне стало этого молодого человека. Весь синий, озяб, дрожит (лавка моя не отапливалась) и все в кулаки дует.

– Вы, – говорю, – молодой человек, в случае чего наведывайтесь ко мне в лавку… Может быть, у меня и работишка какая-нибудь найдется.

Расстались мы друзьями, я отдал в набор «Ужасного колдуна».

Но через некоторое время прибегает ко мне встревоженный корректор (человек с образованием, из семинаристов) и говорит:

– Иван Дмитриевич, как бы чего не вышло с вашим «Ужасным колдуном».

– А что такое?

– Да ведь это, – говорит, – повесть Гоголя… Непременно отвечать будете…»

Как видите, в воспоминаниях Сытин говорит, что в таком виде повесть он печатать не стал. А в Москве говорили, что напечатал. И один из сытинских авторов и приятелей Александр Пругавин[44]44
  Пругавин Александр Степанович (1850, Архангельск, – 1920), русский исследователь старообрядчества и сектантства, публицист, революционер-народник. С 1869 учился в Петровской земледельческой и лесной академии в Москве, участвовал в революционных студенческих волнениях 1869. Привлекался в 1871 по «процессу нечаевцев», в том же году выслан в Архангельскую губернию. С 1877 изучал старообрядчество. После Октябрьской революции 1917 в Сибири сотрудничал с белогвардейцами. В марте 1920 арестован, умер в Красноярской тюрьме от тифа.


[Закрыть] вспоминал, как сам Сытин ему рассказывал, что, не зная еще о плагиате, отпечатал «Ужасного колдуна» в 30 тысяч экземплярах. Книжка разошлась так хорошо, что он тут же заложил в печать еще 60 тысяч экземпляров. И только тогда метранпаж узнал в нем «Страшную месть» Гоголя.

Думаете, после этого издатель прекратил все отношения с наглым Власием? Отнюдь. Опять же, в воспоминаниях он продолжает:

«– Ах ты, незадача какая… Что ж теперь нам делать?

– А больше ничего, – говорит (корректор), – как переделать эту повесть.

Как на счастье, вскоре пришел и мой молодой человек, и мы мирно и даже благодушно покончили наше недоразумение.

– Ежели хотите, Иван Дмитриевич, я все могу переделать.

– Нет, – говорю, – все-то не надо, лучше Гоголя не напишете, а страниц десять переделайте по-новому, чтоб скандалу не было».

Позже недоучившийся гимназист принес в типографию Сытина еще не одну чужую рукопись. Уже когда Власий стал одним из самых известных российских фельетонистов, Сытин жаловался писателю Иерониму Ясинскому[45]45
  Иероним Иеронимович Ясинский (30 апреля (18 апреля) 1850, Харьков – 31 декабря 1931, Ленинград) – русский писатель, журналист, поэт, литературный критик, переводчик, драматург, издатель и мемуарист.


[Закрыть]: «Меня Дорошевич как малограмотного не раз надувал и, так сказать, обучал. Принесет что-нибудь из Пушкина, за свое выдаст, я и издам. За «Тараса Бульбу» еще заплатил ему двадцать пять, за дешевкой гнался, по правде сказать, и показалось интересным. Пришел квартальный в лавочку, я и похвастай: вот какой писатель выискался, далеко, говорю, пойдет, а он взял рукопись, прочитал, да и говорит: «В арестантское отделение угодит». За то, говорит, что это Гоголя, а это Пушкина. Пришлось одно издание совсем уничтожить, а другое разобрать в типографии. Ну, а рукописи на память оставил. Дорошевич теперь знаменитостью сделался. Только я, как читаю его фельетон, все думается: откуда он это слямзил?» Позже дочь Дорошевича в своих мемуарах утверждала, что отец ее устраивал такие «подставы» вовсе не с целью нажиться, а только желая подшутить над глупым издателем.

Фамилию Дорошевич вы запомните. Мы к ней еще вернемся. И не раз.

Картины и картинки
Великие мастера, обучающие пособия и детская литература

До Всероссийской выставки 1882 года сытинская типография, если не считать удачной находки с картами военных действий, не занималась. Даже в хвалебном альбоме, изданном к юбилею фирмы, составители вынуждены были признать, что Сытин «как издатель, долго, до 80-х гг. шел на одном уровне с другими аналогичными фирмами». Но Иван Дмитриевич, в отличие от своих конкурентов, вполне довольных положением дел, постоянно думал над тем, чтобы еще такого нового, ходового напечатать. И совет Боткина обратить внимание на картины известных живописцев пришелся как нельзя в пору.

Иван Дмитриевич вообще любил всякие картины, картинки и раскраски. Именно поэтому его книжки и брошюрки могли быть напечатаны на плохой бумаге, убогим шрифтом, текст мог не блистать великолепным стилем, но каждая книжка была обязательно богато иллюстрирована, на заглавной странице обязательно присутствовала интересная картинка (не всегда соответствовавшая содержанию) а буквицы в начале глав были всегда выведены в завитушках самого немыслимого вида. Уважение его к изобразительной науке было так велико, что он почти любой рисунок, даже самый незначительный называл «картиной». А любимой поговоркой издателя было «Картина за собой и книгу тянет». В случае с крестьянской продукцией, на которую была ориентирована фирма, это было, безусловно, верно. Хороший рисунок для полуграмотного крестьянина был непреходящей ценностью, а для крестьянина безграмотного – ценностью безусловной. Для грамотного и полуграмотного добротные иллюстрации могли достойно компенсировать слабое содержание, а безграмотному это содержание и вовсе было неинтересно, зато хорошие картинки вполне могли стать стимулом потратить завалявшуюся в кармане лишнюю копейку.

И не надо думать, что крестьянин думал только о пашне и о водке. Вовсе нет. Крестьяне понимали свою важность в системе государственного устройства, они прекрасно знали, что являются фундаментом и все в империи держится именно на них. И им тоже хотелось жить хорошо, культурно. Поэтому красивые картинки на стенах избы были тогда, в конце XIX века не просто прихотью или данью моде, но практически обязательной деталью интерьера. Но и крестьяне тоже делились по уровню культуры, и в каждой деревне обязательно было несколько интеллектуалов (в самом хорошем смысле слова), Которые с удовольствием повесили бы на стену не лубок с Ерусланом или Бовой, но хорошо отпечатанную гравюру известного художника. Ту же «Мону Лизу» («Джоконду») хранцуза Лиона Давинчи или церковную картину «Поклонение волхвов» немца Ребранта. Сытин это понимал и, получив благословение академика от художников, сразу приступил к печати известных картин. И нюх не подвел ни издателя, ни академика: картины пошли и пошли очень хорошо.

Следующий хороший совет издателю дала известная тогда в России общественная деятельница, переводчица и детская писательница Анна Погожева[46]46
  Погожева Анна Васильевна (ум. 1908) – деятельница народного образования, основательница первого в Москве рабочего клуба.


[Закрыть]. У Анны Васильевны и Ивана Дмитриевича была одна общая цель, обусловленная разными интересами. И та, и другой были крайне заинтересованы в как можно большем распространении грамоты и вообще – образования. Но, если для Погожевой этот интерес был чисто эстетического свойства, и она не преследовала в нем никаких корыстных целей, то для сытинского бизнеса это было крайне важно. Чем больше грамотного народа – тем больше народ будет покупать книг, а чем больше будет народ покупать книг, тем больше будет доход сытинской типографии. И то, что уже став богатым человеком и одним из главных российских издателей, Иван Дмитриевич на свой кошт организовал множество деревенских школ нельзя расценивать как простую благотворительность. Школы строили тогда многие купцы, но они обычно возводили их в городах, делали большими монументальными, многие из них потом были преобразованы в училища и институты. И это понятно, – ведь чем больше построенная школа и чем больше город, в котором она построена, тем больше заметно деяние, тем больше за него благодарность. Ведь за постройку школы можно было получить не только благодарность от местных властей, но и орден, а то и дворянство, как личное, так и потомственное переходящее по наследству. Сытин же организовывал школы маленькие, в деревне, в какой-нибудь свободной избе, где обязанности учителя часто выполнял даже не педагог, а местный писарь или староста. Правда учебными пособиями и учебниками, производства сытинских типографий, его учебные заведения комплектовались в самом лучшем виде. Конечно, с императорских высот такие школы заметны не были и получить за них даже крошечную медальку было весьма проблематично. Зато в них, для Сытина, был огромный практический смысл. И хотя потом, в воспоминаниях он уверял, что никакой корысти не преследовал, тем не менее, в разговоре с тем же Ясинским он признавался: «Моя неграмотность заставила меня между тем за ум взяться, и я за свой счет стал заводить в деревнях школы просвещения. Я чуть не тысячу книгоношей воспитал так и разослал по всем концам и, знаете, не ошибся, потому что, чем больше затрачено было на просвещение, тем больше мне было дохода, так что я могу в настоящее время ворочать уже и солидными предприятиями; может быть, газету осную, так что буду богат, потому что объявлениями можно запрудить всю Россию; того же Дорошевича возьму за жабры, так что и на вас (Ясинский дружил с Власом, – В. Ч.), между прочим, надежда».

Но все это происходило уже на рубеже XIX и XX веков. А в 1882 году Анна Погожева, увидев, какие красивые картины печатает литография Сытина, обратилась к нему с предложением начать печатать недорогие, а еще лучше – дешевые наглядные пособия для воскресных школ. Именно ими тогда была занята ее душа. Идея пришлась Сытину по душе. Мало того, что она соответствовала его устремлениям, так она еще и могла принести сама по себе неплохой доход. Всяких учебных заведений и тогда уже по стране было немало, и количество их постоянно росло. Россия стремительно просвещалась и все, что было связано с образованием было востребовано в больших количествах. Между тем, как раз печатных наглядных пособий в школах практически не было. Те же, что были, закупались в основном за границей, а поэтому были весьма дороги и не рассчитаны на сельские школы.

Одним из первых Сытин выпустил плакат «Человеческие расы», на котором были изображены фигуры представителей «монгольской, австралийской, негрской, американской и кавказской рас». Пособие разошлось моментально, чему в немалой степени способствовала предельно низкая цена – 5 копеек за большой, хорошо, в цвете отпечатанный лист. За расами пошли пособия по «географии, этнографии, биологии, истории. Издательство обратило особенное внимание на портреты исторических лиц и на чудеса русской природы. Реки, озера, Кавказские горы, опасные переправы, а также губернские города, Петербург, Москва, знаменитейшие здания России». Картины эти были столь привлекательны, что покупали их не только школы, но и простые мужики.

Подсказанную Погожевой идею Сытин вполне творчески развил в совершенно неожиданном направлении. Поговорив с офенями и промониторив покупательский спрос, он пришел к выводу, что обучающие пособия могут быть полезными далеко не только для школ, но и для простых людей. Иван Дмитриевич обратился к известным агрономам и вскоре его печатные машины уже вовсю выдавали плакаты «Лен и его обработка», «Как и какими семенами сеять», «Промышленный огород», «Удобряйте поля, сады и огороды». Они не очень хорошо шли у крестьян, зато великолепно покупались земствами, управами, сельскими больницами и прочими прокрестьянскими учреждениями, которым необходимо было что-то вывешивать в коридорах.

Продавать плакаты госучреждением оказалось делом, несомненно, выгодным. И для того, чтобы еще увеличить эту выгоду Сытин в 1886 году добился для своей фирмы «Высочайшего утверждения», дававшего право на получение крупных государственных заказов. Сам Сытин всегда утверждал, что привилегию эту он получил исключительно по причине высокого качества продукции, низкой цены, а так же потому, что император помнил его еще по выставке. Однако сотрудники сытинской типографии в своих воспоминаниях, написанных и изданных уже после революции 1917 года, рассказывали, что «утверждение» издатель получил взамен на весьма серьезную взятку в 20 тысяч рублей[47]47
  «Сытинцы в 1905 году. Сборник воспоминаний рабочих 1-й Образцовой типографии (б. Сытина)», ред. Е. Румайло, Л. Мальков, Н. Мирецкий (Москва, 192?), с. 21.


[Закрыть]. Надо признать, что дело того стоило. Ибо уже вскоре после этого сытинская типография довела печать обучающих и прочих плакатов до 50 миллионов отпечатков в год. Большая их часть заказывалась земствами и прочими госучреждениями. И хотя Сытин постоянно жаловался, что печатает их на пределе себестоимости, чуть не себе в убыток, учитывая тираж можно представить размеры полученной издателем прибыли.

Погожева подала своему новому товарищу еще одну ценную идею. Во второй половине позапрошлого века в деревне сложилась парадоксальная ситуация, когда дети были более образованы, чем взрослые. В то время, как подавляющее большинство взрослого крестьянства грамотой либо не владело вовсе, либо владело очень слабо, большая часть детей, благодаря усилиям прогрессивной общественности, читала довольно сносно. А вот печатавшаяся в стране литература была ориентирована в основном на старшее поколение. Между тем, даже если не брать в расчет родителей, крестьянские дети уже сами по себе были вполне самостоятельной покупательской единицей. Работать они начинали рано и обычно имели в заначке некоторое количество копеек, а то и рублей. В крайнем случае, он всегда мог рассчитаться с офеней грибами, ягодами, вяленой рыбой или другим подходящим товаром. Главное, было бы за что платить. На этот вопрос и помог ответить Сытин, издав для детей часто изрядно сокращенные, но оставшиеся захватывающе интересными повести и романы Вальтера Скота, Жюля Верна, Марка Твена, Николая Гоголя, Виктора Гюго, Конан Дойла, Эдгара По, Герберта Уэлса, Редьярда Киплинга, Джером Клапка Джерома, Эрнеста Сетон-Томпсона, Генриха Сенкевича, Майн Рида, Фенимора Купера Джека Лондона и прочих популярных авторов. На некоторые из этих книг он даже честно купил у правообладателей разрешение на издание, хотя часто этим не заморачивался.

Расчет снова оправдался. Дети не подвели Сытина. Работавший потом у Сытина гравер Павлов рассказывал уже в старости, что в издательский бизнес его привела именно увлеченность сытинскими изданиями «с пестрыми цветными обложками», на каждой из которых стояла «фамилия их фантастического издателя, так будоражившего мое пылкое воображение». Будучи только восьми лет от роду он, едва накопив денег, бежал в книжную лавку Сытина, где накупал «за пятнадцать копеек целый десяток книг независимо от их содержания»[48]48
  И. Н. Павлов «Жизнь русского гравера» (Москва, 1963)


[Закрыть].

В 1887 году истекло пятьдесят лет со дня смерти Пушкина, и независимые издатели получили возможность печатать его труды безвозмездно. Фирма Сытина моментально отреагировала на это событие выпуском шикарного десятитомного собрания сочинений известного автора. Немного погодя, по горячим следам был выпущен двухтомным полный Пушкин, а еще немного спустя всего Пушкина удалось впихнуть в один тысячестраничный фолиант. В том же 1887 году той же фирмой был выпущен и очень приличный Гоголь по цене 50 копеек за книжку без обложки.

Но настоящую всероссийскую славу и известность принесла Сытину другая продукция.

Что лгут календари
Календари, захват рынка

В любом хозяйстве вещи и предметы делятся на желательные, нужные и необходимые. А есть еще крайне, или совершенно необходимые. К таким последним всегда относились, относятся, и долго еще будут относиться календари. Какого бы достатка не была крестьянская семья, она могла не покупать книг, картин или лубков, но в ее избе всегда и обязательно был численник. Обычно он висел в красном углу, недалеко от икон.

На Руси календари начали печатать еще в XVI веке. Разумеется, в них, кроме даты и дня недели, почти обязательно упоминались религиозные праздники, посты и дни памяти святых. Однако, в силу специфики предмета, в нем часто упоминались и астрологические данные. Церковь нещадно боролась с такими «звездными» календарями, называя их языческими и обвиняя издателей и пользователей в отступлении от истиной веры. Однако победить коммерческий потенциал, который астрология предавала печатному продукту, не удавалось. Битва церкви и издателей была прекращена только после того, как великий реформатор земли русской царь Петр Великий применил административный ресурс и полностью национализировал календарную промышленность. Уже в первом десятилетии XVIII века он повелел своему ближайшему сподвижнику Якову Брюсу[49]49
  Яков Вилимович Брюс (1669(1669), Москва – 19 апреля (30 апреля) 1735, Московская провинция, усадьба Глинки, ныне в черте города Лосино-Петровский) – российский государственный деятель, военный, инженер и учёный, один из ближайших сподвижников Петра I. Умелый полководец, генерал-фельдмаршал (1726), создатель российской артиллерии, граф (1721).


[Закрыть] издать первый государственный календарь. В результате, вскоре на свет появился единый «Календарь или месяцеслов христианский. По старому стилю или исчислению на лето от воплощения Бога Слова 1710. От миробытия 7217. Напечатан в Москве, лета Господня 1709. Декабря в день». Брюс был только координатором и администратором проекта, автором же календаря был «царский библиотекариус», первый издатель математических и географических навигационных пособий, вышедший из мещан Петров птенец Василий Киприянов. На первом листе календаря было обозначено: «Ново сия таблица издана, в ней же предложено вступление Солнца в 12 зодий приближно, такожде восхождения и захождения Солнца, яко на оризонт сей, тако и со оризонта; ещё же величество дней и нощей в царствующем граде Москве, яже имеет широту 55 градусов 45 минут; вычтена и тиснению предана обще, яко на едино лето, тако и на прочие годы непременно, повелением его царского величества, во гражданской типографии, под надзрением его превосходительства, господина генерала лейтенанта Якова Вилимовича Брюса, тщанием библиотекаря Василия Киприянова: мая 2-го, 1709 г.». Яков Вилимович был сам не чужд астрологии, считался в народе чернокнижником и колдуном, разглядывал звезды и Солнце в установленную на последнем этаже Сухаревой башни[50]50
  Сухаревская башня (также Сухарева башня) – архитектурное сооружение, располагавшееся в Москве на пересечении Садового кольца, Сретенки и 1-й Мещанской улицы в 1695–1934 годах, выдающийся памятник русской гражданской архитектуры. Высота башни достигала 60 метров (20-этажный дом). Несмотря на протесты многих известных архитекторов и историков, Сухаревская башня была разобрана в 1934 году в связи с реконструкцией площади. В принятии данного решения непосредственно участвовал Сталин.


[Закрыть] увеличительную трубу, поэтому в доверенном его попечению продукте он постарался соблюсти интересы и религии, и науки. В 14 разделах, на которые делилась справочная часть календаря, содержались подробные сведения о сотворение света таблица исчисления лет праотцов от потопа до Иакова

святцы

«Неисходимая пасхалия» (вечный календарь пасхи)

графическое представление принятой тогда системы вселенной

лунный календарь (фазы и продолжительность пребывания Луны над горизонтом – «фигура осияния Луны»)

эклиптические координаты звёзд

погода в зависимости от прохождения Луной знаков зодиака

характеристики текущих лет по планете года

таблица расстояний от Российских городов до Москвы

перечень станций на почтовых трактах, включая дорогу в Китай, и расстояний от них до Петербурга, а также расстояния до столиц Европейских государств

географические координаты городов Российских и иностранных

карты Московской и Петербургской губерний с планом Москвы

гербы Российской империи

Были в календаре и чисто астрологические моменты: основанные на влиянии планет предсказания относительно возможных войн, положения промышленности, торговли и даже смен царствований.

«Брюсов календарь», естественно, должным образом измененный, выдержал множество переизданий. После петровского указа полтора столетия право на издание календарей имела исключительно Академия наук. Хотя жажда наживы заставляла иногда издателей идти на нарушение закона. Уж слишком выгодным был товар, слишком велико искушение. Некоторым предприимчивым лицам удавалось даже неизвестными нам путями, в виде исключения, выклянчить для себя разрешения на издание заветного продукта. Так до нас дошел напечатанный Н. И. Новиковым «Христианский календарь на 1784 год». Но все это были не более чем разовые и очень редкие акции. Только в 1865 году, после реформы цензуры, прошедшей несколькими годами ранее, частным лицам было дано право на печать календарей. И почти сразу рынок частного календарепечатания захватил даже не предприниматель, а ученый-археолог Алексей Гатцук[51]51
  Алексей Алексеевич Гатцук (2 декабря 1832 Одесса – 23 октября 1891 Москва) – археолог, публицист и писатель.


[Закрыть]. Уже в 1866 году он выпустил свой «Крестный календарь». Специально для него академик Михаил Погодин[52]52
  Михаил Петрович Погодин (11 (23) ноября 1800, Москва – 8 (20) декабря 1875, Москва) – русский историк, коллекционер, журналист, писатель, публицист, беллетрист, издатель, профессор Московского университета. Член Российской академии (1836).


[Закрыть] и профессор Осип Бодянский[53]53
  Осип (Иосиф) Максимович Бодянский (31 октября (12 ноября) 1808 (по другим данным 3 (15) ноября 1808), м. Варва, Лохвицкий уезд, Полтавская губерния, Российская империя – 6 (18) сентября 1877, Москва, Российская империя) – русский и украинский учёный: филолог, историк, археограф, один из первых славистов в России, писатель, переводчик, редактор, издатель древнерусских, древнеславянских литературных и исторических памятников, фольклорист, украинский поэт-романтик.


[Закрыть] составили хронологии соответственно русских и славянских событий. В календаре содержались масса информации, как церковной, так и светской. Поступивший в продажу по цене 10 копеек за экземпляр он тут же стал настоящим бестселлером. Ежегодно календарь расходился тиражом до миллиона экземпляров. На волне успеха Гацюка издавать календари попробовали и другие предприниматели, но перебить археолога никому не удавалось. Крупные издатели, Суворин, Гоппе и иже с ними смогли занять нишу дорогих, богато украшенных календарей для аристократии, но доля их на рынке была невелика. Хотя они и не стремились ее увеличить, считая календарь вторичным, «низменным» и недостойным особенного внимания продуктом.

Сытин давно облизывался на занятый Гатцуком календарный рынок. Подготовка ко вторжению шла в условиях строгой секретности почти пять лет. Иван Дмитриевич прекрасно видел основной недостаток «Крестного календаря». Созданный городским жителем он и рассчитан был в основном на городского жителя. В календаре почти не было сведений полезных и нужных крестьянству, составлявшему девять десятых населения империи. На это и решено было сделать основной упор. После тщательного мониторинга рынка Сытин составил для себя подробный план действий. Ему было абсолютно ясно, что входить на так прочно занятый рынок с маленькой партией нет смысла. Первый же удар должен был быть нанесен сопоставимым с гацукским многотысячным тиражом. Однако сытинские машины, работавшие по принципу плоской печати, такие объемы осилить не могли, их выходная мощность составляла всего несколько сотен оттисков в час. Да и эти несколько сотен были плотно забиты листовками, картинами и прочей лубочной и образовательной продукцией. Поэтому первым делом издатель заказал за границей несколько дополнительных машин, обладавших значительно большей производительностью.

Следом надо было найти для календаря автора-составителя. Его Сытин присмотрел уже давно. Это был ученый человек, дьякон церкви Благовещения Пресвятой Богородицы на Бережках Николай Фелицин. Перед ним была поставлена задача собрать календарь, который был бы полезен, понятен и приятен даже неграмотному крестьянину. Обложка и красочные вкладыши, которыми можно было украсить стены любой избы, были заказаны ни кому-нибудь, а академику живописи, литографу Алексею Касаткину. На обложке был изображен русский богатырь с пером в одной руке и с грамотой в другой. На него смотрели стоявшие несколько поодаль славянские первоучители – Кирилл и Мефодий. Внизу был нарисован ребенок, державший в руках две медали, уже завоеванные Сытиным: одна – московской выставки, другая – нижегородской ярмарки. На вкладыше изображался московский пожар 1812 года. На переднем плане стоял седовласый купец, предрекавший горящей столице: «И из-под пепла будешь восстановлена». Рядом с числами в календаре были размещены цветные картинки с видами полагавшихся сельхозработ или просто с деревенскими пейзажами. В нем были напечатаны святцы, список железнодорожных станций, экономические данные, сведения о государственном устройстве России и прочая полезная информация, вплоть до рецептов средств от лишая и методики лечения ящура[54]54
  Ящур – острое вирусное заболевание из группы антропозоонозов (инфекционных болезней животных, которыми болеет также и человек), характеризующееся интоксикацией и везикулезно-эрозивным (пузырьково-язвенным) поражением слизистых оболочек ротовой и носовой полостей, а также кожи межпальцевых складок и околоногтевого ложа.


[Закрыть].

Премьера «Всеобщего русского календаря на 1885 год» состоялась на Нижегородской ярмарке в 1884 году. Несмотря на тщательную подготовку, особого фурора он не произвел. Гатцук тогда хорошо выдержал удар. Его «Крестный календарь» был уже давно устоявшейся и уважаемой торговой маркой, а «Всеобщий календарь» Сытина, несмотря на красоту, качество и прокрестьянскую информационную направленность был настоящей «темной лошадкой», на которую ставить было опасно. Тем более, что изначально сытинский календарь стоил несколько дороже календаря Гатцука – от 15 (по воспоминаниям Сытина) до 20 (по другим данным) копеек за штуку. Все книжные лавки были заставлены «Крестными календарями», именно «Крестные календари» спрашивали крестьяне у офеней, поэтому и последние закупали в основном их, прихватывая «на удачу» небольшую партию сытинского продукта.

Но Сытин вовсе не собирался просто так сдавать позицию. Уже в конце 1884 года он повел обширные боевые действия против археолога-издателя. Иван довел торговую скидку для оптовиков до небывалого размера – 55 %. Купцы и офени брали «Всеобщий календарь» практически по себестоимости – по 9 копеек за штуку. Прием сработал без осечки: привлеченные низкой ценой и высоким качеством оптовики стали брать все большие партии «Всеобщего», постепенно заменяя им «Крестный». Продажи пошли, популярность новой марки постепенно набирала силу. В новом, отпечатанном в 1885 и рассчитанном на 1886 год календаре, кроме коротких справок были помещены вполне объемные очерки, посвященные 100-летию со дня издания «Грамоты на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства»[55]55
  Жалованная грамота дворянству 1785 года («Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства») – грамота Екатерины II, освободившая дворян от обязательной службы.


[Закрыть], 25-летию крестьянской реформы, 25-летию присоединения Амурского и Уссурийского краев, биографические статьи о писателях Глебе Успенском[56]56
  Глеб Иванович Успенский (13 (25) октября 1843, Тула – 24 марта (6 апреля) 1902, Петербург) – русский писатель.


[Закрыть] и Александре Островском[57]57
  Александр Николаевич Островский (31 марта (12 апреля) 1823 – 2 (14) июня 1886) – русский драматург, член-корреспондент Петербургской Академии наук.


[Закрыть], композиторе Михаиле Глинке[58]58
  Михаил Иванович Глинка (20 мая (1 июня) 1804 – 3 (15) февраля 1857) – композитор, традиционно считающийся одним из основоположников русской классической музыки.


[Закрыть], историке Николае Костомарове[59]59
  Николай Иванович Костомаров (4 (16) мая 1817, Юрасовка Воронежской губернии – 7 (19) апреля 1885) – общественный деятель, историк, публицист и поэт Российской империи, автор многотомного издания «Русская история в жизнеописаниях её деятелей», исследователь социально-политической и экономической истории России, в особенности территории современной Украины, называемой Костомаровым южною Русью и южным краем.


[Закрыть], статьи о пчеловодстве и охоте, медицинские советы и многое другое.

В том же году Сытин, специально под новые проекты обустроил вторую лавку, теперь уже на книжной Никольской улице, и перекупил типографию Орлова, получив с ней пять мощных типографских машин, весь шрифт и полный склад отпечатанного уже товара. К концу года он получил из-за границы заказанную машину, работавшую от парового привода и печатавшую по 50 тысяч листов в сутки. К 1890 году ежегодный тираж «Всеобщего календаря» дошел до 3 миллионов. Сытин практически выдавил Гатцука, которого за глаза звал «чехом», с рынка и постепенно вернул торговую наценку на прежний уровень. Теперь везде, по всей империи и даже за ее пределами, везде, где только жили русские люди были прекрасные образцы сытинской продукции. К Ивану Дмитриевичу пришла настоящая мировая слава. На долю поверженного археолога оставалось лишь скрипеть зубами, грустить по поводу былого величия и кусать врага любыми доступными способами. «Крестный календарь», потерявший свою славу, девять десятых бывших почитателей и такую же долю тиража, хоть и слабо, но продолжал выходить. В одном из них, отпечатанном в 1887 году, Алексей Алексеевич в статье, посвященной 50-летию смерти Пушкина, почти в открытую набросился на обидчика: «…пророчество Пушкина о том, что в России будет знать его «всяк сущий в ней язык», без сомнения исполнится; но жаль, что упущено уже пятьдесят лет и, если дело ознакомления народа с его произведениями останется в руках торгашей-издателей, которые обыкновенно пользуются знаменитым в печати именем только для того, чтобы под его эгидою сбывать в народ всякую залежавшую дрянь… «Гуак», «Прекрасная магометанка», «Кровавый дух», «Удалой разбойник» и т. п., как сбывает теперь фирма «Посредник» (работавшая в самом наитеснейшем контакте с Сытиным, мы о ней расскажем совсем скоро, – В. Ч.) подобные произведения вместе с рассказами графа Льва Толстого, – то долго еще светлая, изящная и мощная поэзия Пушкина не пройдет в русский народ». Рассказывают, что этот пассаж Сытину очень не понравился, но никаких ответных действий он предпринимать не стал.

Лавка Сытина в колокольне на Никольской улице

Однако демпинг был не единственным приемом, который Сытин провел в борьбе за завоевание рынка. «Всеобщий календарь» стал, возможно, первым, если не считать газет и журналов, интерактивным печатным продуктом с обратной связью. Уже в первом календаре издатель поместил короткое обращение, в котором просил читателей присылать ему все связанные с календарем пожелания. В ответ на адрес типографии посыпались тысячи писем с самыми разнообразными просьбами. В сытинском архиве сохранилось множество самых интересных:

«Отчего нет в календаре таблицы умножения? К сожалению народной малограмотности, я расскажу вкратце из-за каких причин я, по просьбе малограмотных, требую таблицу, столь необходимую при покупке и продаже. Были случаи, что выедет человек с покупкой или продажей на базар, например, вывез 75 штук яиц, 17 фунтов[60]60
  1 фунт примерно равен 400 граммам.


[Закрыть] масла, 27 пудов[61]61
  1 пуд равен 40 фунтам или 16,4 килограмма.


[Закрыть] пшеницы иди ржи, зайдет в красную набрать материи. Почем он наберет, этого он не знает. Здесь требуется таблица умножения, которая была бы переписана с календаря каждым малограмотным и таилась бы им в кармане»;

«Не знаю, возможно ли будет сделать в вашей редакции и допустят ли поглядеть в телескоп на небесные планеты…»

«Нужно обозначать, что такое затмение луны и солнца. Чем закрывается, когда делается затмение. Означьте, что такое луна, как она ходит вокруг земли»;

«Сведения о восходе и заходе луны, – пишет деревенский священник, – необходимы, чтобы знать, в какие ночи можно путешествовать при луне»;

«Уведомляю, что календарь нужно дополнить: нужно план всех частей, т. е. всего земного шара, чтобы каждый знал, где у нас Америка и Австралия, Африка, и Европа, где океаны. По моему мнению, нужен глобус и полушарие»;

«Если возможно и известны вам государственные законы, то выставьте в календаре таксу за каждую скотину, которая будет в саду или на засеянном поле»;

«С каждым годом меня ваши календари увлекают и очень я ими интересуюсь, но не нахожу и в нем недостатка, только есть один для меня недостаток: поверстное расстояние меня очень интересует между станциями железной дороги, чтобы были напечатаны каждая станция и полустанок и разъезд»;

«Мое заявление в том, что если редакция принимает рукописные сочинения, то через полмесяца я много мог бы вам описаний представить, но только прошу извинения в том, что если будет неправильное постановление букв, потому что я совсем малограмотный»;

«Напечатайте в календаре побольше откликов из сокровищ русской жизни на явлений природы»;

«Желал бы знать подробный свод законов. Напишите, как и где искать законы»;

«Нельзя ли написать вечный календарь, дни и часы прошедших, настоящих и будущих времен от сотворения мира до окончания мира»;

«Остроумные профессоры писали, что появится кольцевая планета Галеи и подойдет близко к земле. От веков сего не было и вечно не может быть, чтобы какая небесная планета подошла близко к земле и погубила земли и твари божии»;

«В следующем году напечатайте, что, где и кем делается и что построено»;

«Для неграмотных постные дни подводите черной чертой»;

«Помещайте и еврейский календарь, но с указанием их праздников, потому что мужик везет хлеб на базар верст за 10, 16 и больше, а евреи-закупщики закрыты; у них праздник, а мужик и не знал. В нашем селе торговцы евреи, как хлебным так и красным товаром…»;

«Напишите в будущем смысл, понятие и доказательство, что было в темном океане до сотворения солнца и из какого материала Бог создал солнце и от какой магнитной силы притяжения держится земля и вертится…»;

«Предсказания Брюсовы врут: у нас был дождь верно, по Брюсу, а из Саратова дочь пишет – там все лето ни капли»;