Текст книги "Картина мира в пословицах русского народа"

1.2. Научная картина мира

Научная картина мира в наибольшей степени приближается к адекватной модели всего мироздания. Она исторически изменчива (см. подр.: Даниленко В. П., Даниленко Л. В. Эволюция в духовной культуре: свет Прометея. М.: КРАСАНД, 2012. 640 с). Если обратиться к современной научной картине мира, то её обобщённый эскиз может выглядеть следующим образом.

Весь мир часто называют универсумом (universum по-латински – мир как целое, всё сущее), а его эволюцию (evolutio по-латински – развиваю, развёртываю) – унигенезом (γενητως по-гречески – происхождение, развитие). Но у мира есть ещё и полуметафорическое название – мироздание. Следует сразу уточнить: мироздание четырёхэтажное.

На первом этаже мироздания расположилась физическая природа (звёзды, планеты, вода, воздух и т. д.). Её можно назвать также физиосферой. Внутри этого, нижнего, этажа происходит её эволюция – физиогенез. У физиосферы нет эволюционного возраста, потому что она вечна. Но эволюционный возраст Земли известен – около 4,54 миллиарда лет. Она возникла из солнечной туманности. Возраст же Солнца – приблизительно 4,57 миллиарда лет. Округлённо говоря, Солнце и Земля возникли приблизительно 4,5 миллиарда лет назад.

На втором этаже мироздания расположилась живая природа (растения, животные, люди). Её можно также назвать биосферой. Внутри этого этажа происходит её эволюция – биогенез. Предполагают, что жизнь возникла на Земле 3,9 миллиарда лет назад. Выходит, что эволюционный возраст биосферы – около 4 миллиардов лет. Выходит также, что Земля была безжизненной более полумиллиарда лет.

На третьем этаже мироздания мы обнаруживаем психику (ощущения, восприятия, представления, понятия и т. д.). Её можно назвать также психосферой. Внутри этого этажа протекает её эволюция – психогенез. Если психическую способность приписывать всем животным, то можно сказать, что эволюционный возраст психосферы совпадает с возрастом животных.

На четвёртом этаже мироздания, наконец, расположилась культура (пища, одежда, жилище, техника, религия, наука, искусство, нравственность и т. д.). Её можно назвать также культуросферой. Внутри этого, верхнего, этажа происходит её эволюция – культурогенез. Эволюционный возраст культуросферы совпадает с эволюционным возрастом человечества, поскольку создателем культуры стал человек. Собственно говоря, наш животный предок потому и стал превращаться в человека, что он стал создавать культуру. Вот почему культурогенез можно назвать также антропогенезом или гоминизацией (очеловечением). Его эволюционный возраст – приблизительно 2,5 млн. лет.

Любая сфера культуры прошла через свою эволюцию. Это касается, в частности, науки, нравственности, политики и языка. См. мои книги:

• От тьмы – к свету. Введение в эволюционное науковедение. СПб.: Алетейя, 2015. 429 с.

• От животного – к человеку. Введение в эволюционную этику. СПб.: Алетейя, 2015. 391 с.

• От несправедливости – к справедливости. Введение в эволюционную политологию. СПб.: Алетейя, 2016. 410 с.

• От предъязыка – к языку. Введение в эволюционную лингвистику. СПб.: Алетейя, 2015. 387 с.

За сравнительно короткий срок культура превратилась во «вторую природу». «Культура предстаёт как сотворённая человеком "вторая природа", надстроенная над природой естественной, как мир, созданный человеком, в отличие от девственной природы» (Фролов И. Т. и др. Введение в философию. В 2 ч. Ч. 2. М., 1989. С. 524).

В метафоре вторая природа по отношению к культуре заложен глубокий смысл. Она говорит нам, во-первых, о том, что продукты культуры создаются из природных материалов, а во-вторых, о том, что культура колоссальным образом увеличивает наши природные возможности: лопата, ткацкий станок, подъёмный кран и т. п. – возможности наших рук; автомобиль, поезд, самолёт и т. п. – возможности наших ног; телефон, радио, диктофон и т. п. – возможности нашего слуха; микроскоп, бинокль, телескоп и т. п. – возможности нашего зрения, а компьютер – возможности нашей головы. Культура в конечном счёте сделала человека самым могущественным существом на Земле.

Но, увы, у эволюции имеется и её антипод – инволюция (involutio по-латински – свёртываю). Вот почему в только что изображённое мироздание мы должны внести существенное дополнение.

Физиогенез, биогенез, психогенез и культурогенез не существуют сами по себе. Они находятся в отношениях коэволюции. Они представляют собою разные формы единого процесса – эволюции. Но существуют и аналогичные формы инволюции. Воспользовавшись латинской приставкой «а-», подобной нашей «не-», мы можем назвать эти формы афизиогенезом, абиогенезом, апсихогенезом и акультурогенезом.

В каждом этаже мироздания мы обнаруживаем единство и борьбу эволюции и инволюции – физиогенеза и афизиогенеза, биогенеза и абиогенеза, психогенеза и апсихогенеза, культурогенеза и акультурогенеза. Всё дело лишь в том, чтобы в борьбе, о которой идёт речь, эволюция одерживала верх над инволюцией. В противном случае в истории человечества произойдёт переворот, о последствиях которого мы можем сейчас лишь догадываться. Он перевернёт этот мир с ног на голову, поскольку он будет состоять в замене эволюции на инволюцию. Это означает, что силы последней начнут одерживать верх над силами первой. Эволюционное, прогрессивное движение станет уступать место инволюционному, регрессивному. Эволюция в этом случае придёт к своему исходному пункту. Для людей это не что иное, как человекообразное обезьянье стадо.

Что мы имеем уже сейчас? О замене эволюционной доминанты в мире на инволюционную уже и сейчас свидетельствуют очень многие факты. Возьмём для начала соотношение между физиогенезом и афизиогенезом. Теория большого взрыва предсказывает, что в далёком будущем расширение Вселенной сменится её сужением. Это, очевидно, означает, что эволюция в физиосфере (физиогенез) уступит место инволюции (афизиогенезу), поскольку конечным пунктом её сужения станет сверхплотное вещество, подобное тому, из которого произошла современная Вселенная.

До господства афизиогенеза над физиогенезом, к счастью, ещё очень далеко, но теоретически это господство по существу означает уничтожение всех этажей мироздания, возвышающихся над его первым этажом.

А как обстоит дело со вторым этажом мироздания, пока его не тронул далёкий афизиогенез? Происходит ли эволюция живой природы в наше время?

В начале 30-х годов XX века южноафриканский биолог Р. Броом пытался остановить эволюцию живой природы. Он заявил о её конце. Более того, он утверждал, что птицы и млекопитающие перестали эволюционировать 40 миллионов лет назад. Британский палеоантрополог А. Кейтс отреагировал на заявление Р. Броома о конце эволюции таким образом: «Не существует фактов, которые заставили бы нас уверовать в то, что природа сегодня менее плодовита, чем раньше» (Галл Я. М. Джулиан Сорелл Хаксли. М., 2004. С. 188). Точку зрения Р. Броома, как ни странно, поддержал знаменитый английский биолог Дж. Хаксли.

Мы должны присоединиться к А. Кейтсу. Мы пока ещё живём в мире, где эволюция – в том числе и в живой природе – господствует над инволюцией. Однако из этого оптимистического заявления вовсе не следует вывод о том, что в современной биосфере, как и физиосфере, всё благополучно. Экологи кричат об обратном. Абиогенез в современном мире навязан природе ненасытными человеческими потребностями.

О ситуации с соотношением эволюции и инволюции в культуре я написал целую книгу: «Инволюция в духовной культуре: ящик Пандоры» (М.: КРАСАНД, 2012. 576 с). В последние десятилетия Пандора явно облюбовала Россию. Как из ящика Пандоры, сыплются из телевизора на наши головы новости о нескончаемых катастрофах. Каждый день нам сообщают о массовых человеческих жертвах – то от урагана, то от наводнения, то от пожара, то от затопления, то от завала, то от крушения, то от взрыва, то от отравления, то от террориста, то от заказного убийцы, то от сексуального маньяка… Плачь, Русская земля!

В ходу у нас теперь не только «лже», но и «де»: дефляция, деиндустриализация, деколлективизация, дегуманизация, деинтеллектуализация, дебилизация, десоветизация, десталинизация и прочие «де», а в итоге – деградация и депопуляция всей страны. В результате мы вырвались на первое место в мире по количеству самоубийств, числу разводов, абортов, убыли населения, потреблению спирта, табака, смертности, продаже поддельных лекарств, потреблению героина, количеству авиакатастроф…

Каждый этаж мироздания, а стало быть, и мироздание в целом, вмещает в себя не только эволюцию, но и инволюцию. Как та, так и другая должны исследоваться наукой. Каким образом мы можем представить себе классификацию базовых наук?

Каждый этаж мироздания изучается особой наукой. Его первый этаж изучается физикой, его второй этаж – биологией, его третий этаж – психологией и его четвёртый этаж – культурологией (или антропологией). Каждая из этих четырёх наук называется частной, поскольку она изучает лишь соответственную часть мира. Но есть ещё и общая наука, возвышающаяся над всеми частными науками, обобщающая достижения всех частных наук. Эта наука называется философией.

Классификацию базовых наук, таким образом, можно изобразить такой таблицей:

ФИЛОСОФИЯ

КУЛЬТУРОЛОГИЯ

ПСИХОЛОГИЯ

БИОЛОГИЯ

ФИЗИКА

Все пять наук называются базовыми потому, что они составляют основу (базу) для других наук – входящих в эти пять базовых наук. Так, в физику входят такие науки, как астрономия, геология, гидрология и т. п., в биологию – ботаника, зоология, генетика и т. п., в психологию – зоопсихология и психология человека, а в культурологию – науки о материальной культуре и духовной культуре. В последние следует включить религиоведение, науковедение, искусствоведение, этику, политологию и лингвистику. Предметами их изучения являются шесть компонентов духовной культуры – религия, наука, искусство, нравственность, политика и язык.

Философия – наука наук. Она опирается на четыре частные науки, чтобы обобщить их в единую общенаучную картину мира. Степень её истинности в первую очередь зависит от наличия в сознании её создателей самого передового научного мировоззрения – универсального эволюционизма.

Но эволюционизм не должен оставаться привилегией философов. Он уже охватил все частные науки. Более того, он охватит в будущем обыденное сознание. Именно эволюционизм позволит человечеству выжить. Дело стало за малым – ему надо учиться, учиться и учиться.

Начинать нужно с основных понятий универсального эволюционизма, которые можно представить в виде следующей таблицы:

Эволюционный смысл универсума (а человек – его частица) – слева, инволюционная атака на этот смысл – справа.

Только шесть комментариев к приведённой схеме универсума.

1. Эволюция религиозного сознания осуществляется в направлении от неверия к вере. Это направление можно назвать теизацией. Она сыграла положительную роль в гоминизации. Но уже Средние века показали, что вред, наносимый культуре со стороны религии, преобладает над пользой. Вот почему мудрые головы видят в религии фактор, тормозящий культурную эволюцию. На его место они ставят атеизацию – движение от веры в Бога к безверию.

2. Эволюция в науке состоит в движении от лжи к истине. Это движение можно назвать сциентизацией. Без сциентизации человеческого сознания никакой прогресс в культуре невозможен. Более того, сциентизация – главный фактор очеловечения.

3. Эволюция в искусстве состоит в движении от безобразного к прекрасному. Это движение можно назвать эстетизацией. Без эстетизации человеческого сознания процесс очеловечения немыслим. Эстетически неразвитый человек есть человек неполноценный.

4. Эволюция в нравственности состоит в движении от зла к добру. Это движение называется морализацией. Без морализации человеческого сознания общественный прогресс невозможен. Человек безнравственный есть зверь.

5. Эволюция в политике состоит в движении от несправедливости к справедливости. Это движение – политизация. Без массовой политизации движение к справедливому политическому строю не представляется возможным. Человек аполитичный есть раб несправедливого социального режима.

6. Эволюция в языке состоит в движении от разобщения к единению. Это движение – лингвизация. Без лингвизации об очеловечении говорить не приходится. Недаром грузины говорят: сколько языков ты знаешь, столько раз ты человек. Своим существованием культурная эволюция обязана человеку говорящему. Человеческий род без языка – нонсенс. Лингвизация – путь к социальности, тогда как алингвизация – путь к асоциальности.

Атеизация, сциентизация, эстетизация, морализация, политизация и лингвизация – вот шестеричный путь, ведущий нас к эволюционным идеалам. Только на этом пути мы обретаем свою сущность – человечность.

1.3. Языковая картина мира

Истоки понятия языковой картины мира восходят к учению Вильгельма фон Гумбольдта (1767–1835) о внутренней форме языка. Его автор различал две формы языка – внешнюю и внутреннюю.

Под внешней формой того или иного языка В. Гумбольдт имел в виду его звуковое своеобразие, а под его внутренней формой – смысловое (семантическое) своеобразие (см. подр.: Даниленко В. П. Вильгельм фон Гумбольдт и неогумбольдтианство. М., 2010).

Термины внутренняя форма языка и языковая картина мира следует расценивать как синонимические, поскольку В. Гумбольдт интерпретировал внутреннюю форму языка как мировидение, заключённое в языке. Он писал: «Всякий язык в любом из своих состояний образует целое некоего мировидения, содержа в себе выражение всех представлений, которые нация составляет себе о мире, и для всех ощущений, которые мир вызывает в ней» (Радченко О. А. Язык как миросозидание. Лингвофилософская концепция неогумбольдтианства. Ч. 1. М., 1997. С. 64).

Любой язык отображает мир, но отображает его с определённой точки зрения – той точки зрения, с которой смотрел на него народ, создавший данный язык. В любом языке, таким образом, представлен универсально-объективный аспект (он связан с отражением в языке объективной реальности как таковой) и субъективно-национальный (идиоэтнический), который отражает уже не мир как таковой, а точку зрения на него со стороны носителей этого языка.

Элементарный пример: французы, немцы и англичане, в отличие от русских, вербализуют руку не целиком, а деля её на две части: main-bras; Hand-Arm; hand-arm. Выходит, что на руку они смотрят с разных точек зрения. Если же суммировать разные точки зрения на один и тот же мир во всех языковых системах, то и выйдет, что в каждой из них заключено не что иное, как особое мировидение.

Переход от одного языка к другому представлялся В. Гумбольдту как смена одного языкового мировидения на другое. Он писал: «Каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка. Освоение иностранного языка можно было бы уподобить завоеванию новой позиции в прежнем видении мира» (Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М, 1984. С. 80).

Термина языковая картина мира мы не найдём у авторов гипотезы Сепира-Уорфа. Но отсюда не следует, что у них не фигурировало само понятие языковой картины мира. Это понятие, в частности, вырисовывается в таких выдержках из работ Эдварда Сепира (1884–1939):

1. «Мир языковых форм, взятый в пределах данного языка, есть завершённая система обозначения… Переход от одного языка к другому психологически подобен переходу от одной геометрической системы отсчёта к другой» (Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993. С. 252).

2. «Каждый язык обладает законченной в своём роде и психологически удовлетворительной формальной ориентацией, но эта ориентация залегает глубоко в подсознании носителей языка» (там же. С. 254).

3. «Языки являются по существу культурными хранилищами обширных и самодостаточных сетей психических процессов» (там же. С. 255).

Термин «языковая картина мира» (sprachliches Weltbild) был введён в науку Лео Вайсгербером (1899–1985). Он приписывал языковой картине мира шесть существенных признаков – словоцентризм, системность, своеобразие, изменчивость, действенность и сложность.

Словоцентризм языковой картины мира, по Л. Вайсгерберу, состоит в том, что любой язык по-своему ословливает (вербализует) мир, т. е. делит его на те или иные явления, обозначаемые с помощью слов. Так, словесное поле родства в разных языках по-своему делит подведомственную ему область. Например, в немецком языке – в отличие от сербохорватского, как и русского, – нет слов для обозначения тестя и свекра. Немцы вынуждены говорить о них с помощью словосочетаний – отец жены и отец мужа.

Языковая картина мира есть системное, целостное представление о мире. В этом состоит ее второй признак. Это означает, что каждый язык изображает по-особому весь мир, а не только отдельные его фрагменты. Неслучайно вслед за В. Гумбольдтом Л. Вайсгербер писал: «Язык позволяет человеку объединить весь свой опыт в единую картину мира» (Вайсгербер Л. Родной язык и формирование духа. М., 1993. С. 51).

Языковая картина мира своеобразна у каждого народа. В этом состоит её третий признак. Так, разные языки по-разному делят цветовой спектр. Например, в немецком, как и в английском и французском, нет специальных слов для обозначения синего и голубого цветов. С другой стороны, во вьетнамском имеется 13 наименований для разных видов бамбука, тогда как в европейских языках они отсутствуют.

Четвёртый признак языковой картины мира – её изменчивость. Л. Вайсгербер пояснял это на примере словесного членения животного царства в современном языке и в его истории. Оказалось, что языковая картина животного мира в разные периоды развития немецкого языка оказалась разной. Так, в древности немецкий язык классифицировал животных на пять групп: домашние животные, бегающие дикие, летающие, плавающие, ползающие. В современном же языке картина мира животных у немцев иная.

Пятая черта языковой картины мира – её действенность в отношении познавательной и практической деятельности человека. Л. Вайсгербер настаивал на господстве языковой картины мира в сознании человека над другими картинами мира – мифологической (религиозной), научной, политической и т. п. С его точки зрения, именно язык направляет познание по определённому руслу со значительно большей силой, чем это делают другие картины мира. Он писал: «Человек, который врастает в некий язык, находится на протяжении всей жизни под влиянием своего родного языка, действительно думающего за него» (там же. С. 168).

Шестая черта языковой картины мира, по Л. Вайсгерберу, – её сложность. Она состоит в том, что она слагается из четырёх её разновидностей – словообразовательной, словесной, морфологической и синтаксической. Каждая из них изображает мир, однако возможности словообразовательной, морфологической и синтаксической картин мира в моделировании мира не идут ни в какое сравнение с аналогичными возможностями словесной (лексической) картины мира. Лексических единиц в любом языке намного больше, чем словообразовательных, морфологических и синтаксических. Вот почему именно лексика, а не другие единицы языка, позволяет изобразить мир в достаточно адекватном виде (см. подр.: Даниленко В. П. Вильгельм фон Гумбольдт и неогумбольдтианство. М., 2010. С. 120–123).

«Словарный запас конкретного языка, – писал Л. Вайсгербер, – включает в целом вместе с совокупностью языковых знаков также и совокупность понятийных мыслительных средств, которыми располагает языковое сообщество; и по мере того, как каждый носитель языка изучает этот словарь, все члены языкового сообщества овладевают этими мыслительными средствами; в этом смысле можно сказать, что возможность родного языка состоит в том, что он содержит в своих понятиях определённую картину мира и передаёт её всем членам языкового сообщества» (Радченко О. А. Язык как миросозидание. Лингвофилософская концепция неогумбольдтианства. Т. 1. М., 1997. С. 250).

Обобщению современных представлений о лексической картине мира посвящена книга Олега Александровича Корнилова «Языковые картины мира как производные национальных менталитетов» (2-е изд. М., 2003). Её автор анализирует в этой книге лексико-семантические поля (ЛСП) рыб, звукоподражаний и др.

Если у Л. Вайсгербера излюбленными были поля цветообозначений и родственников, то у О. А. Корнилова таким полем стало ЛСП насекомых (энтомосемизмов). Он называет это поле лексико-семантической группой (ЛСГ). При этом он сравнивает эту группу с соответственной научной (биологической) классификацией.

О. А. Корнилов насчитал в русском языке 79 наименований насекомых, но только 9 из них вошли в ядерную зону соответственного ЛСП. О. А. Корнилов пишет в связи с этим: «Полевую структуру ЛСГ энтомосемизмов, по нашему мнению, можно представить в виде ядра, группы наименований, примыкающих к ядру, и периферии. Ядро ЛСГ составили девять наименований: муха, пчела, оса, стрекоза, кузнечик, жук, бабочка, комар, муравей. Именно эти наименования (и в таком порядке) включены в «Лексическую основу русского языка» под редакцией В. В. Морковкина» (указ. соч. О. А. Корнилова. С. 30). В эти слова надо вникнуть поглубже! Из них следует, что в ядерную зону ЛСП энтомосемизмов в русском языке входят наименования только девяти (!) насекомых. Только и всего! Сразу напрашивается предположение о количественной разнице между ЯКМ и научной. Это предположение подтверждает О. А. Корнилов.

На 29 странице он помещает схему, в которой представлены наименования отрядов насекомых. Вот что показывает эта схема: в ней всего 28 наименований. Все они входят в научную классификацию энтомосемических отрядов. При этом только 10 из них входят не только в эту классификацию, но и в соответственное ЛСП в русском языке. Эти 10 энтосемизмов такие: тараканы, термиты, пухоеды, вши, клопы, жуки, блохи, мухи, ручейники и бабочки.

Мне кажется, цифру 10 здесь надо уменьшить, по крайней мере, на два наименования – пухоеды и ручейники. Они явно неизвестны русскому носителю обыденной (языковой) картины мира. В любом случае эта небольшая группа слов, вошедших в картину мира русского языка, соседствует в научной картине мира, по мнению О. А. Корнилова, с 18-ю (с 20-ю – по моему мнению) неизвестными широкой публике научными наименованиями отрядов насекомых. Вот только некоторые из них: прямокрылые, эмбии, кожистокрылые, трипсы, вислокрылые, верблюдки, сетчатокрылые, перепончатокрылые, скорпионницы и др.

На данном примере прекрасно видно, что язык в области терминологии явно отстаёт от науки. Между ними существенная количественная разница. ЯКМ усвоила намного меньше терминов, чем научная картина мира.

Но между ЯКМ и научной имеется не только количественная, но и качественная разница. Она состоит в том, что дефиниции научных терминов и терминов, вошедших в ЯКМ, далеко не всегда совпадают. Вот как это объясняет О. А. Корнилов: «Обиходные значения отличаются от научных понятий не просто объёмом, но и "качеством", т. к. языковое сознание может приписывать слову элементы значения, не соответствующие научному знанию о называемом объекте» (там же. С. 37).