Текст книги "Картина мира в сказках русского народа"

Мифологическая судьба волка оказалась трудной. Ему выпала очень нелёгкая доля – быть посредником между этим светом и тем. А. В. Гура пишет: «Волку присущи функции посредника между “этим” и “тем” светом, между людьми и нечистой силой, между людьми и силами иного мира. Задирая скотину, он действует не по своей, а по Божьей воле» (Славянская мифология. Под ред. В. Я. Петрухина, Т. А. Агапкиной и др. М., 1995. С. 103).

Незавидная роль досталась волку и в русских сказках. «Прямой противоположностью лисе в сказках, – пишет Э. В. Померанцева, – рисуется волк – “дурень”, “серый дурак”, он всё время попадает впросак, не только имея дело с лисой, но и с другими персонажами сказки о животных. Так, он подвыпил в гостях у собаки и платится за это жизнью, его обманывают свинья, лошадь и овца, которых он хочет съесть; волки пугаются барана, достающего из мешка волчью голову; волка дружно прогоняют животные, устроившиеся на зимовьё, он доверчиво раскрывает пасть навстречу бегущему с горы барану и т. д.» (Померанцева Э. В. Русская народная сказка. М., 1963. С. 78).

Как и в случае с лисой, мы снова встречаемся здесь с односторонним освещением образа волка в русских сказках. Односторонним потому, что у Э. В. Померанцевой оказались за бортом волшебные сказки, в которых действующим лицом выступает волк.

Волк в сказке «Иван-царевич и серый волк» – никакой не неудачник и далеко не глупый. Он – чудесный помощник Ивана-царевича. Но он – не только его чудесный помощник, но одновременно и его властный руководитель. Об отношениях между волком и Иваном-царевичем свидетельствует такой эпизод из сказки:

«Сел Иван-царевич на него верхом, серый волк и поскакал – синие леса мимо глаз пропускает, озёра хвостом заметает. Долго ли, коротко ли, добегают они до высокой крепости. Серый волк и говорит:

– Слушай меня, Иван-царевич, запоминай: полезай через стену, не бойся – час удачный, все сторожа спят. Увидишь в тереме окошко, на окошке стоит золотая клетка, а в клетке сидит Жар-птица. Ты птицу возьми, за пазуху положи, да смотри клетки не трогай!

Иван-царевич через стену перелез, увидел этот терем – на окошке стоит золотая клетка, в клетке сидит Жар-птица. Он птицу взял, за пазуху положил, да засмотрелся на клетку. Сердце его и разгорелось: “Ах, какая – золотая, драгоценная! Как такую не взять!” И забыл, что волк ему наказывал. Только дотронулся до клетки, пошёл по крепости звук: трубы затрубили, барабаны забили, сторожа пробудились, схватили Ивана-царевича и повели его к царю Афрону» (РИС. С. 64).

Таких эпизодов в этой сказке очень много. Всезнающий волк делает мудрые наказы царевичу, а тот их до конца не выполняет. Только после долгих злоключений с помощью волка младшему сыну царя Берендея всё-таки удаётся привезти к своему отцу Жар-птицу, а заодно и Елену Прекрасную. Заканчивается сказка так:

«Царь Берендей обрадовался, стал сына спрашивать. Стал Иван-царевич рассказывать, как помог ему серый волк достать добычу, да как братья убили его, сонного, да как серый волк их растерзал. Погоревал царь Берендей и скоро утешился. А Иван-царевич женился на Елене Прекрасной, и стали они жить-поживать да горя не знать» (там же. С. 69).

В сказке «Финист – ясный сокол» серый волк помогает Марьюшке добраться до Финиста, оказавшегося в тридевятом государстве:

«И видит Марьюшка – бежит навстречу серый волк.

– Не горюй, – говорит он, – а садись на меня и не оглядывайся.

Села Марьюшка на серого волка, и только её и видели. Впереди степи широкие, луга бархатные, реки медовые, берега кисельные, горы в облака упираются. А Марьюшка скачет и скачет. И вот перед Марьюшкой хрустальный терем. Крыльцо резное, оконца узорчатые, а в оконце царица глядит.

– Ну, – говорит волк, – слезай, Марьюшка, иди и нанимайся в прислуги» (РНС. С. 75–76).

Сказки о животных стали появляться позднее волшебных. Произошла метаморфоза: из мудрого помощника в волшебных сказках волк превращается в глупого неудачника в сказках о животных. Почему произошла такая метаморфоза? Изменилось отношение к волку. Если в волшебных сказках это отношение было почтительным, то в сказках о животных – сатирическим. Если в первом случае сказочники пытаются умилостивить страшного зверя, то во втором – издеваются над ним, чтобы отомстить ему за его злодеяния. Вот почему в сказках о животных он выставляется феноменальным глупцом и нередко приговаривается к смерти.

«Феноменальная глупость порочит волка, – писал В. П. Аникин. – В таком изображении выразились не столько реальные особенности того человеческого типа, которые собой олицетворяет волк, сколько отношение к нему. Задумаемся над тем, почему волк принимает удары от разгневанных баб, пришедших на реку по воду, почему, едва пережив одну беду, волк попадает в другую. Сказка кончается гибелью волка. Волк помирает жестокой смертью, чтобы в новой сказке ожить и вновь принять злую смерть» (Аникин В. П. Русская народная сказка. М., 1977. С. 64–65).

Если в волшебных сказках самый кровожадный зверь – многоголовый змей, то в сказках о животных – волк. О его кровожадности русский народ сочинил много сказок – «Старая хлеб-соль забывается», «Волк-дурень», «Волк и козлята», «Ненасытный волк» и др.

В сказке «Старая хлеб-соль забывается» образ волка (бирюка) вызывает отвращение. В ней идёт речь, как мужик спас волка от охотников. Он спрятал его в мешок. Как же волк его отблагодарил?

«Охотники поскакали вперёд и скрылись из виду.

– Что, ушли мои злодеи? – спросил бирюк.

– Ушли.

– Ну, теперь выпусти меня на волю.

Мужик развязал мешок и выпустил его на вольный свет. Бирюк сказал:

– А что, мужик, я тебя съем!» (Аф. С. 23).

Не менее отвратителен волк в сказке «Волк-дурень». Чтобы собака, которую он собрался съесть, стала пожирнее, он её откармливает: приносит ей говядины, баранины и свинины. Но откормленная собака так расправляется с волком, что пришлось ему улепётывать от неё во всю свою волчью прыть. Еле живой остался.

Сказок, в которых волку достаётся от людей или других животных, очень много. Сказочники наказывают волка за его кровожадность и глупость безжалостно. Сюда относятся, например, сказки «Старик и волк», «Лисичка-сестричка и серый волк», «Как волк стал птичкой», «Овца, лиса и волк», «Как лиса шила волку шубу».

В первой из этих сказок старик охаживает волка кочергой, во второй его жестоко бьют бабы, в третьей он чуть было не сгорел, в четвёртой он попадает в капкан, в пятой его насмерть забивает своими копытами лошадь.

В сказке «Глупый волк» жеребёнок лягает волка изо всех сил по оскаленным зубам, портной его лупит аршином, а козёл нашёл свой способ отделаться от него и наказать:

«Вдруг видит – пасётся на горе большой козёл.

– Козёл, а козёл! Я тебя съем!

Ну что ж, коли тебе хочется. Только зачем понапрасну зубы ломать, ты лучше стань под горой и разинь пасть пошире, а я с горы разбегусь – да прямо к тебе в рот.

Волк стал под горой, разинул пасть и ждёт.

Козёл разбежался с горы и ударил волка в лоб, тот с ног свалился. А козёл и был таков» (РНС. С. 404–405).

Пословичный образ волка далёк от мифологического и сказочного. Он изображается в наших пословицах в первую очередь как опасный и страшный зверь:

Волк по-волчьи и рвёт; Волки рыщут – добычу ищут; Волки чуют, где овцы ночуют; Волк, где живёт, овец не крадёт; Пожалел волк кобылу – оставил хвост да гриву; Кабы волк заодно с собакой, так человеку и житья бы не было; Волк по утробе вор, а человек – по зависти.

Чтобы почувствовать величие образа медведя в народных поверьях, я хочу процитировать такие слова А. В. Гуры: «Считается, что медведь близко знается с нечистой силой, что лешему он родной брат или подвластен ему как своему хозяину. В то же время чёрт боится и убегает от медведя; медведь может одолеть и изгнать водяного; снять чары, если его провести через дом, на который напущена порча. Ему присущи и функции охранителя скота. Например, медведь помогает обнаружить закопанную в хлеву конскую голову – причину порчи скота. Чтобы не допустить к скоту “лихого домового”, в конюшне вешали медвежью голову, а когда домовой шалил, в хлев вводили медведя» (Славянская мифология. Под ред. В. Я. Петрухина, Т. А. Агапкиной и др. М., 1995. С. 256).

По своей силе медведь в сказках, как в мифах и пословицах, находится на самом верху звериной иерархии. Огромная сила медведя, по мнению В. П. Аникина, ассоциировалась с необъятной властью государей и других владык: «В сознании любого человека, знакомого со сказками, медведь – зверь высшего ранга. Он самый сильный лесной зверь. Когда в сказках один зверь сменяет другого, медведь находится в положении самого сильного. Такова сказка о теремке, о зверях в яме и другие сказки. Надо думать, что это положение медведя в звериной иерархии по-своему объясняется связью с теми традиционными досказочными мифологическими преданиями, в которых медведь занимал самое важное место хозяина лесных угодий. Возможно, с течением времени в медведе стали видеть воплощение государя, владыки округа… Он давит всё, что попадает ему под ноги. Его тяжести не выдержал и хрупкий теремок – дом, в котором мирно жили самые разные лесные, болотные и полевые твари, зверюшки» (Аникин В. П. Русская народная сказка. М., 1977. С. 66–67).

Сравнение людей власти с медведями вполне актуально. Леонид Анцилович пишет: «Из всех животных символом России власть выбрала медведя, и он же служит логотипом партии власти. Для полноты сходства возглавляет партию человек по фамилии Медведев. Не только члены этой партии имею сходство с косолапым мишкой, у депутатов остальных думских партий заметна очевидная с ним похожесть… Для медведей и депутатов характерен сезонный ритм жизни. Значительную часть жизни они проводят в спячке, у депутатов активность наступает в предвыборный период, а у медведей в тёплые времена года. Медведи и депутаты трепетно относятся к своему жилью. Свою берлогу медведь тщательно обустраивает, используя кору деревьев, ветки, мох и мелкий кустарник. Как обустраивает депутат свою берлогу, нетрудно найти в интернете. Некоторые медведи “подстраховываются”: на всякий случай готовят сразу несколько берлог, и многие депутаты поступают так же, но в отличие от мишек, которые строят берлоги на одной территории, народные избранники имеют “берлоги” в самых различных регионах и даже в других государствах» (Анцилович Л. Ждун // Forum.msk.ru. 26.04.17: http://forum-msk.org/material/ politic/13126476.html).

По глупости медведя часто сравнивают с волком. Но медвежья глупость намного симпатичнее волчьей. Медвежья глупость – это глупость простофили, а не хищника. Она олицетворяет чрезмерную человеческую доверчивость. Доверчивых людей у нас любят. Их легко обмануть. Это вызывает к ним жалость.

Как простофиля медведь изображён в сказке «Мужик и медведь». Он хоть и угрожает мужику, но его угроз мужик не боится. Вот почему он легко надувает медведя. Сначала подсовывает ему вершки от репы, забрав себе её корешки, а потом – корешки от ржи, оставив себе её вершки.

Как простофиля медведь изображён и в сказке «Бабка и медведь», где его легко надувает бабка, посулив ему вместо кобылки что-то непонятное – крепушку, теплушку и потомбайку.

Как простофиля медведь выглядит и в известной сказке «Маша и медведь», где его обманывает девочка, которую он взял к себе в плен. Чтобы освободиться из него, она забралась в короб, прикрывшись пирожками. Обманутый медведь принёс дедушке да бабушке этот короб, где они нашли свою любимую внучку.

Не во всех сказках медведь выглядит как простофиля. В сказке «Медведь», например, он съедает старика со старухой за то, что старик отрубил ему лапу в лесу.

У этой сказки есть осложнённый вариант – «Медведь – липовая нога». В ней старик тоже отрубает лапу медведю. Однако финал у этой сказки иной: старик со старухой спроваживают его в подполье и убивают.

В русских пословицах медведь предстаёт не как бедолага, а как мощное, хищное и опасное животное:

Кого медведь драл, тот и пенька в лесу боится; Хорошо медведя в окно дразнить; Медведь не умывается да все его боятся; Не балуйся с медведем – задавит; Раненый медведь – опасный зверь; Несподручно бабе с медведем бороться; того и гляди, юбка раздерётся.

У А. В. Гуры читаем: «Заяц тесно связан с нечистой силой. Он находится в распоряжении лесных духов. Леший может проиграть зайцев соседнему лешему. В заговорах охотники просят леших нагнать зайцев в их ловушки. Как лесной зверь, находящийся в подчинении у лешего, заяц неподвластен водяному. Водяной не любит упоминания о зайце и, рассердившись, поднимает бурю. Поэтому рыбаки на озере называют зайца иначе: “кривень” или “лесной барашек”. Согласно некоторым поверьям, заяц создан чёртом и служит ему. В загадке заяц – косой бес, в детской дразнилке заяц “выводит” детей – косых чертей. Известны былички о зайце-оборотне: о чёрте или лешем в виде огромного, хромого или трёхногого зайца, которого не берут пули, который перебегает дорогу, бросается под ноги, заманивает в чащу, преследует человека или исчезает в вихре, с шумом, хохотом или зловонием. Чёрта иногда представляют себе с заячьим хвостом. Заячий хвост считают и отличительным признаком ведьмы. Облик зайца изредка могут принимать ведьмы и колдуны, в виде чёрного зайца может появляться домовой» (Славянская мифология. Под ред. В. Я. Петрухина, Т. А. Агапкиной и др. М., 1995. С. 191).

В образе сказочного зайца нет ничего мистического. Ему досталась в наших сказках жалкая роль – роль жертвы. Его главный враг – лиса. Мы помним, как немилосердно она обошлась с зайцем в сказке «Лиса и заяц». Она попросилась переночевать к зайцу в его лубяную избёнку, поскольку её ледяная избёнка весной растаяла. Заяц её пустил. Она взяла да и выгнала бедного зайчишку. Он горько жалуется на лису собаке, медведю и быку. Просит их помочь выгнать лису. Все они испугались лисьей угрозы: «Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по закоулочкам!». Один петух с косой не испугался и выдворил лису из заячьей избёнки.

В роли жалкой жертвы заяц выступает и в сказке «Лиса-странница». Вместе с медведем и волком лиса в этой сказке отправила в яму и зайца. Вот как дело было:

«Лиса говорит зайцу:

– Ты, зайчик-боботунчик, иди. У тебя ножки тоненькие, сам лёгонький. Скорёхонько пробежишь по жёрдочке.

Заяц пошёл – и бух в яму, убился» (РНС. С. 401).

Несчастному зайцу приходится жить в бесконечном страхе. В сказке «Зайцы и лягушки», пересказанной Л.Н.Толстым, читаем:

«Сошлись раз зайцы и стали плакаться на свою жизнь:

И от людей, и от собак, и от орлов, и от прочих зверей погибаем. Уж лучше раз умереть, чем в страхе жить и мучиться, давайте утопимся!

И поскакали зайцы на озеро топиться. Лягушки услыхали зайцев и забултыхали в воду.

Один заяц и говорит:

Стойте, ребята! Подождем топиться: вот лягушачье житье, видно, ещё хуже нашего: они и нас боятся!» (там же. С. 420).

У зайца сложилась репутация жалкого трусишки. Между тем в сказке «Заяц-хваста» он – храбрец:

«Раз сидела ворона на заборе, собаки её подхватили и давай мять, а заяц это увидел.

“Как бы вороне помочь?”

Выскочил на горочку и сел. Собаки увидали зайца, бросили ворону – да за ним, а ворона опять на забор. А заяц от собак ушёл.

Немного погодя ворона опять встретила этого зайца и говорит ему:

Вот ты молодец, не хваста, а храбрец!» (там же. С. 419).

Сказочный образ зайца по существу совпадает с пословичным. В большинстве русских пословиц заяц выглядит как символ трусости и проворности:

Заяц вилял-вилял – да к лисе на зуб попал; Пуганый заяц и пенька боится; Заяц самого себя боится; Зайца ноги кормят; В гору бегом, а с горы кувырком; Без собаки зайца не поймать; И заяц умён, да задним умом; Лучше биться орлом, чем зайцем жить.

Если заяц, по славянским поверьям, только связан с нечистой силой, то мышь к этой силе принадлежит. Что это значит? Это значит, что она принадлежит миру леших, домовых, водяных и т. п. злых духов.

Животных, принадлежащих к миру нечистой силы, на Руси называли гадами. Вот что мы можем о них прочитать в словаре: «ГАДЫ – нечистые животные, выделяемые в традиционной народной культуре в особый класс хтонических животных. К гадам относятся в основном пресмыкающиеся (прежде всего змеи) и земноводные (лягушки, черепахи др.), но также насекомые и некоторые другие животные, например, мыши и змееподобные рыбы (вьюн, угорь), черви и гусеницы. Близки к ним и некоторые птицы. Для наименования животных этого класса используются слова “гады”, “щур”, “погань”, “нечисть” и другие… Различные “змеиные” названия, в том числе и “гад”, используются для обозначения червей, а “червяком” в заговорах называют змею, чтобы обезопасить себя от неё. Из червей, по поверью, могут возникать змеи. Словами “гад” и “гадина” нередко называют различных насекомых, особенно кусающих и паразитов: мух, оводов, слепней, комаров, мошку, вшей, блох, клопов» (Славянская мифология. Под ред. В. Я. Петрухина, Т. А. Агапкиной и др. М., 1995. С. 130).

В изображении мыши в сказках, как и в изображении волка, мы обнаруживаем противоречие между волшебными сказками и сказками о животных. В волшебных сказках мы находим положительный образ мыши, а в сказках о животных – отрицательный.

В волшебных сказках с мышкой произошло чудо! Она в них не гад, как в мифах, а чудесная помощница. Особенно удачно она исполняет эту роль в сказке «Дочь и падчерица».

Отправила злая мачеха старикову дочь в лесную землянку пряжу прясть. Откуда ни возьмись – мышка. Да не простая, а сказочная!

«Девица, девица! Дай мне ложечку кашки!

– Ой, моя мышенька! Разговори мою скуку – я тебе дам не одну ложку, а досыта накормлю.

Наелась мышка и ушла. Ночью вломился медведь:

– Ну-ка, девица, туши огни да давай в жмурки играть» (РНС. С. 203).

Мышка выручила. Стала играть в жмурки с медведем вместо девушки. Не поймал её медведь. Произошло чудо: медведь наградил падчерицу стадом коней да возом серебра.

Отправилась в лес Наташка, бабина дочь. Мышке в каше она, естественно, отказала. Что она, дура, что ли, – с мышью делиться? Медведь в жмурки её поймал и съел. Вот как это выглядит в сказке:

«Мышка убежала, а Наташка знай себе уписывает одна кашу. Съела полный горшок, огни позадула, прилегла в углу и заснула. Пришла полночь, вломился медведь и говорит:

– Эй, где ты, девица? Давай в жмурки играть.

Девица испугалась, молчит, только со страху зубами стучит.

А, ты вот где! На колокольчик, бегай, а я буду ловить.

Взяла колокольчик, рука дрожит, колокольчик бесперечь звенит, а мышка приговаривает:

– Злой девице живой не быть!

Медведь бросился ловить бабину дочку и, как только изловил её, сейчас задушил и съел» (там же. С. 204).

Доброе дело делает мышонок в сказке «Волшебное кольцо». Он добывает волшебное кольцо для своего царя, который передаёт его коту Ваське и собаке Журке:

«Мышонок дождался ночи, пробрался во дворец и залёг потихоньку в спальню. Смотрит – королевна крепко спит. Он вполз на постель, всунул королевне в нос свой хвостик и давай щекотать в ноздрях. Она чихнула – кольцо изо рта выскочило и упало на ковёр.

Мышонок прыг с кровати, схватил кольцо в зубы и отнёс к своему царю. Царь мышиный отдал кольцо сильномогучим богатырям коту Ваське да собаке Журке» (там же. С. 180).

В сказке «Про мышь зубастую и воробья богатого» мы имеем дело с мышью, которая является прямой противоположностью той, которая изображена в только что упомянутых сказках. Если в последних мышь служит добру и справедливости, то в первой она – носитель зла и несправедливости.

В сказке «Про мышь зубастую и воробья богатого» речь идёт о том, как мышь и воробей долго жили друг с другом тихо и мирно. Они делили амбарное зерно поровну. Но когда оно пошло на убыль, мышь пропустила его через дырку в подполье. Воробей остался без пропитанья. Между воробьём и мышью происходит такой диалог:

«– Ах ты, мышь подпольная, вишь, что затеяла; да где ж твоя правда? Уговор был: всё поровну, всё пополам, а ты это что делаешь? Взяла да и обобрала товарища!

– И-и, – пропищала мышка-норышка, – вольно тебе старое помнить, я так ничего знать не знаю и помнить не помню!

Нечего делать, стал воробей мышке кланяться, упрашивать, а она как выскочит, как начнет его щипать, только перья полетели!» (РНС. С. 575).

Пришлось воробью обратиться к лесному царю – Льву. Тот распорядился: всё зерно отдать воробью. Он разбогател. А мышь сбежала за тридевять земель в тридесятое государство.

В пословицах преобладает отрицательное отношение к мыши:

Мышь сыта – мука горька; Мышь гложет, что может; Не велика мышка, да зубок остёр; Под каждой крышей – свои мыши; Был бы хлеб, а мыши будут; Была бы щель, а мышь найдется; Мышь в амбаре не заморить; Дура мышь, коли в крупе сдохла.