Текст книги "Белый песок"

– Тэк-с, тэк-с, тэк-с, – произнес Дмитрий задумчиво и пнул ногой меченый бензобак.

Раздался гулкий звук. Волегов прислушался к нему, открыл крышку, заглянул внутрь. Затем извлек из саквояжа самодельное приспособление: зеркальце с ручкой – как у стоматологов, только побольше. К нему был прикреплен маленький фонарик. Следом на свет божий появился нож-тесак. Волегов ударил тесаком в горловину бензобака, пробивая сетку фильтра, раздвинул ручку зеркальца, которая оказалась телескопической, и просунул зеркало в отверстие. Начальник таможни молча наблюдал за действиями эксперта, о котором от Японского до Балтийского морей ходили среди таможенников легенды.

– Есть, – коротко произнес Волегов.

Он достал из саквояжа ложку-желобок с острыми, как у ножа, краями, тоже на телескопической ручке, и небольшой полиэтиленовый пакетик. С силой сунул ложку в бензобак, повернул на девяносто градусов, потом осторожно вытащил. На ложке остался сероватый порошок, который Волегов, понюхав и попробовав языком с пальца, осторожно ссыпал в пакетик.

– Ну? – нетерпеливо спросил начальник таможни.

Волегов, ничего не ответив, извлек из бездонного своего саквояжа коробку, открыл ее. Там было аккуратно уложено оборудование целой химической лаборатории: пробирки, пипетки, весы, пузырьки с разноцветными жидкостями. Дмитрий снова взялся за пакетик с порошком…

– Вы мне под руку лучше ничего не говорите, – посоветовал начальнику он, прежде чем приступить к экспертизе. – Лучше идите начальству доложите, что найдено вещество, похожее на героин.

– Да-да, конечно, – начальник таможни спрыгнул с платформы и поспешил к зданию станции.

– Ну? – спросили у него все, кто был в это время в кабинете начальника станции.

– Баранки гну! – беззлобно ответил он. – Правильно, нечего человеку под руку болтать. – Он снял телефонную трубку, дунул в нее, набрал трехзначный номер. – Маша? Киреев говорит. Дай-ка мне срочно Москву, Главное управление. Да-да, мое ведомство, родное. Очень срочно.

В кабинете Долгова Анатолий Викторович и все члены штаба по громкой связи слушали доклад начальника таможни.

– …в составе только платформы с техникой, крытых вагонов нет, – металлически звенел в динамике искаженный расстоянием голос. – В настоящее время эксперт Волегов проводит химический анализ взятого на пробу порошка.

– А что показал экспресс-анализ?

– Героин.

– Как только все будет готово, немедленно доложить.

– Так точно! – отчеканил начальник таможни.

Долгов выключил динамик и обвел взглядом лица членов штаба.

– Слышали? Подарочек с головоломкой нам с той стороны припасли.

– Да, неожиданный поворот, – задумчиво согласился Лунько.

– А может, изюм с самого начала был только отвлекающей наше внимание дезой? – сделал предположение Данзанов.

– Пока не знаю, – Долгов пожал плечами. – Давайте-ка подождем, что скажет Волегов.

«Уазик» подъехал к берегу. Ветров с офицером вышли из машины, остановились напротив узкого трапа, перекинутого на баржу. Из рубки тут же появился человек в афганской одежде – капитан баржи.

– Здравствуй, Хайрула, – поприветствовал его афганский офицер и кивнул на Ветрова. – Этот человек поедет. Он же с тобой и расплатится, когда ты причалишь на той стороне.

– Хорошо, – кивнул тот.

Офицер протянул Ветрову свернутые трубочкой рубли, перетянутые резинкой. Александр взвесил трубочку на руке.

– Мало тут. Мне ведь через весь Союз ехать, – заметил он веско.

– Нет, Али, ты все-таки понятливый. Махмуд не зря тебя послал, – цокнул языком офицер.

– Просто знаю, сколько деньги весят.

Афганский офицер извлек из кармана другую трубочку, протянул ее Ветрову и сказал:

– Русскому таможеннику ничего не плати, он все сполна получил. Приятного путешествия!

Ветров поднялся по узкому трапу, балансируя руками, в которых были зажаты трубочки с деньгами.

– Эй! Но если хоть одна изюминка пропадет, дальше поедешь без головы! – крикнул ему вдогонку офицер.

Ветров только усмехнулся в ответ.

Капитан ловко втянул трап на баржу. Загремела якорная цепь, и почти одновременно раздалось тарахтение мотора. Верблюды невозмутимо наблюдали за происходящим и жевали свою жвачку.

Долгов уставился на книжную полку, то и дело поглядывая на телефон. Члены штаба, устав от долгого напряжения, молчаливо разбрелись по кабинету, за длинным столом остался только один Барас Данзанов. Кто прохаживался взад-вперед, кто сидел в креслах, полковник Грибанов вообще задремал, свесив голову. Резкий звонок телефона заставил его вздрогнуть и проснуться.

Долгов прихлопнул ладонью крутящийся волчок и нажал на кнопку громкой связи. Все члены штаба немедленно потянулись к столу.

– Слушаю!

– Толя, это лажа! – раздался в динамике хрипловатый голос Волегова.

– Почему?

– Потому что товар очень плохого качества. «Три тройки», не больше, да еще всякая дрянь в него намешана типа стрептоцида. Должно быть как минимум «три семерки», а для такой крупной проводки – даже «три девятки», тогда я поверю. Да и партия, прямо скажем, маловата. Двадцать три машины, даже если по мешочку на каждую… Чуть меньше полутора тонн получается.

– Ты считаешь, полторы тонны – это мало? – спросил Долгов.

– Видел бы ты товар, не удивлялся бы. Товарищ генерал-лейтенат, официально докладываю, лажа это!..

Долгов медлил, лихорадочно принимая решение. Полторы тонны – это, конечно, не три с половиной, на которые они рассчитывали, но все же огромная партия! Если она отправлена для отвода глаз, то почему так много? Неужели денег не жалко? Хотя, по оперативной информации из Пакистана, там этого добра, как грязи, и стоит оно копейки… А вдруг Волегов ошибается? Экспресс-анализ может быть неточным. Да, но он и химический сделал. Нет, без информации Ветрова рисковать нельзя.

– Хорошо, – сказал, наконец, Долгов. – Попридержите пока состав в тупике.

– Это будет непросто. Тупик короткий, часть вагонов на основной путь вылезает. Хочешь послушать, как тут начальник станции твое указание комментирует?

В динамике действительно послышался далекий и злой голос:

– Три состава на светофорах стоят! Вся дорога парализована! Под суд меня хотите отдать?.. Не выйдет! Вместе со мной пойдете!..

– Слыхал? – снова раздался голос Волегова.

– Слыхал, слыхал. Дай-ка мне его сюда! – попросил Долгов.

Послышалось шуршание, затем в трубке раздалось раздраженное «алло».

– Как вас зовут? – спокойно спросил Долгов.

– Какая вам разница, как меня зовут?

Штабисты переглянулись между собой. Колесников усмехнулся.

– У телефона заместитель начальника Главного управления государственного таможенного контроля при Совете Министров СССР Долгов Анатолий Викторович.

– Славин Константин Михайлович, – представился начальник станции уже совсем другим тоном.

– Так вот, Константин Михайлович, вам придется держать этот состав на станции до тех пор, пока вы не получите другого указания. Я же постараюсь, чтобы эта ситуация не затягивалась.

– Но товарищ Долгов!.. – попытался возразить Славин. Анатолий его перебил:

– И позаботьтесь о том, чтобы по нашей с вами вине не была сорвана операция государственной важности. – На этом разговор с начальником станции был окончен.

Долгов выключил селектор и обвел взглядом своих уставших от ожидания штабистов:

– Всем обедать.

– А ты? – спросил Колесников.

– А я посижу, подумаю.

По Амударье плыла знакомая афганская баржа. Ветров разбрасывал перед верблюдами корм, капитан, стоя в рубке, крутил рулевое колесо. За поворотом реки уже был виден причал с погрузочным краном и советским флагом – Речной таможенный пост.

Долгов тем временем в одиночестве расхаживал взад-вперед по кабинету, запуская вверх голубков из бумаги, и наблюдал за тем, как они планируют и тыкаются «носами» в стол, пол, подоконник. Когда все голубки оказывались на полу, он собирал их и снова запускал.

Никогда еще он не ждал с таким нетерпением телефонного звонка… Что это за бензобаки? Пробный камень или ожидаемый груз?.. Дальнейший ход операции сейчас зависел только от одного человека. А Сашка молчал. Если наркоторговцы раскусили его двойную игру, значит, его уже нет в живых. Но Долгов не мог себе такого представить. Восстать из гроба, чтобы потом тебя зарезали какие-то афганские сволочи? Да нет!.. Может, сложности со связью?..

«Сашок, милый, придумай что-нибудь, позвони!»– почти умолял про себя Ветров, запуская очередного голубка.

А отдельно стоящий на его столе телефон все молчал.

На речной таможне портовый кран поднял с баржи контейнер, пронес его высоко над землей и поставил на железнодорожную платформу рядом с другим, таким же, дверь напротив двери. Рабочие быстро закрепили растяжки, чтобы контейнеры, когда состав тронется, не сдвинулись с места.

Пока кран грузил на платформу контейнеры, Ветров, понукая верблюдов, загонял их по сходням в вагон-теплушку.

Таможенник, толстый лысый мужчина, едва втиснувшись в узкое пространство между контейнерами, запломбировал их двери. Потом уже с боковой стороны провел кистью с краской по трафаретам, и на контейнерах остались надписи: «Изюм афганский кишмиш. Вес нетто 21 тонна 430 кг. Пункт назначения: СССР, г. Таллин».

Потом Ветров затащил в теплушку тюки с сеном. К составу попятился маневровый тепловоз. Сцепщик ловко прицепил к нему вагон и платформу.

Таможенник спустился с платформы, подошел к Ветрову и протянул ему документы:

– Больше нигде досматривать не будут. В Чаршанге тебя прицепят к рейсовому составу, езжай спокойно, – сказал он медленно и четко, чтобы афганец понял.

– Спасибо, шурави, – поклонился Ветров. – Мне бы телефон… Хозяину добрый весть сказать надо.

– Хозяину твоему все уже доложено. Сейчас тронетесь. Будь здоров, – таможенник хлопнул его на прощание по плечу и направился к зданию поста.

Ветров поднялся на заднюю площадку теплушки, откуда в вагон вела узкая дверь. Тепловоз дал короткий гудок, вагоны дернуло, и состав тронулся.

Мимо проплыл столб с надписью: «Внимание! Таможенная зона». За пределами зоны была голая, безлюдная степь, и там по одноколейной ветке тянулся небольшой состав: тепловоз, платформа с контейнерами и закрытая теплушка на задней площадке.

Состав с военными грузовиками по-прежнему стоял в тупике на станции Термез, перегораживая оба основных пути тремя последними вагонами. За ними виднелся в вечернем тумане силуэт тепловоза. Между составами дежурили два солдата-автоматчика, которым был дан приказ самым решительным образом пресекать все попытки подойти к «военному грузу».

Несчастный начальник станции сидел за столом, на котором лежала снятая с рычага телефонная трубка, а рядом с ней – почти пустая бутылка портвейна и наполненный до краев стакан. Начальник заливал горе, заранее прощаясь со своей хлопотливой должностью. Он поднял стакан, слегка расплескав вино, с отвращением посмотрел на темно-красную жидкость и, выдохнув, залпом выпил.

За его действиями наблюдал Волегов, лежавший под бушлатом на жесткой лавке возле стены. Он сглотнул слюну, вздохнул и отвернулся к стене, чтобы не видеть всего этого безобразия.

В Москве было уже раннее утро. По всему кабинету Долгова – на полу, на столах – валялись смятые голубки…

Все штабисты спали, устроившись в креслах. Сам хозяин кабинета с красными от бессонницы глазами бессмысленно смотрел на телефон. Сейчас он уже не в состоянии был анализировать сложившуюся ситуацию, он хотел только одного: чтобы этот чертов телефон наконец зазвонил! «Если утром не будет звонка от Ветрова, отправлю военный состав по назначению. Выясним хотя бы, кому предназначен товар. Ждать больше нельзя», – решил Долгов, откидываясь на спинку стула.

Состав из двух вагонов и тепловоза медленно полз по степи. Ветров сидел на ступенях задней площадки теплушки, напряженно обдумывая свое непростое положение. Он прекрасно понимал, что Долгов его уже давно потерял и ждет не дождется хотя бы короткой весточки. Но где тут, в этой голой степи, найдешь телефон-автомат?

На повороте состав изогнулся, так что теперь был виден тепловоз. Ветров бросил на него случайный взгляд, и вдруг его лицо преобразилось – на крыше тепловоза виднелась гибкая, колеблющаяся на ходу антенка.

Ветров поднялся, осмотрел край вагонной крыши, ухватился за него, подтянулся и вскарабкался с площадки теплушки на крышу. Балансируя, побежал к другому концу вагона. Там спустился вниз и перебрался на платформу с контейнерами…

Впереди был локомотив. Ветров встал ногами на сцепку, схватился за поручень, влез на боковой проход тепловоза и пошел к кабине машиниста.

Пожилой машинист в засаленной фуражке вел состав, а его помощник спал, притулившись у металлической стенки.

В двери кабины неожиданно появился Ветров. Машинист испуганно шарахнулся в сторону, но Ветров жестами попытался успокоить его.

– Я – хорош, шурави! Хорош! – сказал он и тут же ткнул пальцем в рацию.

– Не-не, парень, ты что? – тут же разгадав его намерение, замотал головой машинист. – Это для нас, для машинистов, для связи с перегонами, с начальниками станций. У нее радиус очень маленький.

– Верблюд плохо. Кушать ничего, плохо, – с чувством произнес Ветров.

– Плохо, конечно, плохо! Вот урюк, блин! А чем тебе начальник станции поможет? – спросил машинист.

– Термез скажет: верблюд плохо. Корм там, – объяснил Ветров.

– Не, не дам. Все равно тебя никто не поймет, а мне потом по шее накостыляют.

– Шурави-шурави, а рубли – хорошо? – Ветров снова ткнул пальцем в рацию.

– Рубли? – заколебался машинист. – А сколько у тебя рубли?

Ветров кивнул, достал несколько пятидесятирублевок. Деньги произвели на машиниста неизгладимое впечатление: он оглянулся на спящего помощника, сгреб купюры, сунул их в карман и взял трубку рации.

– Зовут-то тебя как? – спросил он, перед тем как нажать на клавишу.

– Скажи, Али Абдо.

– Чаршанга, Чаршанга, это Бондарь, тут с вами Али Абдо хочет поговорить.

– Какой еще Абдо? – раздался в трубке голос начальника станции.

– Да он сейчас вам сам все расскажет. – Машинист сунул трубку рации в руку «афганца».

– Начальник! Термез! Скажи Термез! – заорал в трубку Ветров.

– Ну, Термез, – послушно произнес начальник.

– Нет, ты на Термез скажи: изюм есть, верблюд изюм есть плохо…

– Что за чушь? Ты вообще кто? – опомнился начальник.

– Верблюд, везу верблюд. Изюм. Корм – Термез ждать. А я – на другой ехать. Ча… чар…

– Чаршанга, – подсказал машинист и выхватил у Ветрова трубку. – Корму ему, наверное, надо. Верблюдов везет. А корм у него – в Термезе.

– А мне все это на хрена? Бондарь, почему у тебя в кабине посторонние? – раздался в трубке грозный голос начальника. – Я тебя премии лишу!

– Термез скажи! Изюм, Чаршанга! – истошно закричал Ветров.

Машинист выключил трубку.

– Скажет, скажет. Понял он. Ничего с твоими верблюдами не случится, они по полгода могут не жрать. Не то что этот, – машинист кивнул на спящего помощника, – видал? Намаялся пацан, на дискотеке всю ночь плясал.

– Верблюд есть надо.

– Надо-надо. Вали обратно от греха. – И машинист мягко подтолкнул Ветрова к дверному проему.

Тот кивнул и вышел из кабины.

Через несколько мгновений машинист выглянул в окно и, увидев, как «афганец», уже миновав платформу, ловко забирается на крышу теплушки, восхищенно покачал головой.

Тут помощник машиниста открыл глаза, сладко потянулся и зевнул.

– Ну че, выспался? Весь цирк проспал, – сказал машинист.

– Какой цирк? – удивленно спросил помощник.

– А вон, глянь, как по крыше акробат ползет! – кивнул на теплушку машинист.

Глава восьмая
Верблюды едут на Север

Долгов дремал, откинувшись на спинку стула. Отдельно стоящий телефон на столе тревожно заверещал, и он, тут же открыв глаза, схватил трубку.

– Термез? – Долгов не сразу понял, кто с ним говорит. – А, сердитый начальник станции… Константин Михайлович, кажется? Давай, говори свою телефонограмму. Ничего, что чепуха, разберемся. – Он схватил ручку, пододвинул к себе смятого голубка и стал писать на нем, проговаривая каждое слово вслух. – Изюм… верблюды?.. Допустим. Али Абдо?! Али Абдо! Откуда? Откуда? Из Чаршанги? – Долгов непроизвольно издал смешок. – Нет-нет, все понятно, спасибо! – Он положил трубку, обвел взглядом спящих штабистов, произнес сначала тихо: – Эх, Али-изюм! – а потом громко крикнул: – Подъем!

Спавшие в разных углах кабинета члены штаба зашевелились, открыли глаза. Они удивленно смотрели на Долгова, радостно прохаживающегося по кабинету. Еще бы! Сашка жив и уже в Союзе, в Чаршанге!

– Агент доносит: вагон с грузом каким-то хитрым образом миновал Термез и сейчас… – Долгов подошел к карте, ткнул пальцем в точку на юге страны, – …должен быть в Чаршанге.

– В Чаршангу есть ветка только с речной таможни, – тут же заметил Лунько.

– Значит, грузовики все-таки – пробный шар? Наживка? – предположил Данзанов.

– Значит, так, – кивнул Долгов.

Полковник Грибанов тоже подошел, всмотрелся в крошечную точку на карте.

– Это сортировочная станция, там вагон наверняка прицепят к составу внутрисоюзного следования.

– Да, похоже на то, – задумчиво произнес Долгов. Он вернулся к своему столу, набрал номер.

– Термез слушает, – раздался на другом конце провода голос начальника таможни.

– Не спишь?

– Никак нет, Анатолий Викторович. Не до сна. Работаем.

– Молодец, Термез! Во-первых, эксперта Волегова надо немедленно доставить в Чаршангу. Я свяжусь с летчиками на этот счет.

– Ясно.

– Во-вторых, оцепляйте состав с грузовиками, досматривайте, режьте, вскрывайте. Народу побольше, чтобы все видели. Хорошо бы журналистов позвать.

– На корпункт телевидения попробую позвонить.

– Звоните, обязательно звоните. В общем, побольше фейерверка, понял?

– Сделаем, – пообещал Долгову начальник таможни.

На станции Термез стоял оцепленный солдатами поезд. Во все стороны летели искры от «болгарок», которым вспарывали автомобильные бензобаки. Рядом с платформой, где извлекали из бака очередной мешок с героином, суетился оператор с телекамерой. Солдаты подтащили очередной мешок и бросили его в кучу, где уже лежало с десяток таких же.

Когда все мешки с героином были извлечены, двое таможенников облили их бензином. Начальник таможни достал спичечный коробок, торжественно чиркнул спичкой и бросил ее. Мешки немедленно вспыхнули. Народ отошел подальше от костра, чтобы не надышаться горящим героином. Оператор с камерой был тут как тут – снимал пляшущее яркое пламя.

А пока на станции Термез разыгрывалось это героиновое шоу, неподалеку от запасных путей на небольшую площадку сел военный вертолет, чтобы принять на борт Волегова с его саквояжем. Дмитрий запрыгнул внутрь, пилот задраил люк, вертолет тут же взмыл вверх и взял курс на север, в Чаршангу.

Был вечер. До комендантского часа оставалось еще минут сорок, когда на тихой кабульской улочке возле одного из погруженных в темноту домов остановилась «волга». Из нее вышел Дувалов. Он подошел к низкой двери, собираясь постучать, но она сама открылась перед ним. Оглянувшись на всякий случай и убедившись, что улица пуста, Дувалов пригнул голову и нырнул в темное пространство двора.

В комнате на втором этаже вокруг низенького столика с фруктами и чаем на коврах сидели мужчины-афганцы. Дверь отворилась, слуга-охранник с автоматом на груди жестом показал Дувалову, что он может войти в комнату.

Среди старых знакомых он увидел только одного человека – полковника армии ДРА Джарара Баграми, который отвечал за проводку каравана через афганскую территорию. Именно он пригласил Дувалова на сегодняшний тайный совет. Остальные были явно поважнее тех людей, с которыми он встречался в торгпредстве и в частном доме в центре города. Теперь перед ним сидели не посредники, а настоящие наркобароны – старик в чалме, скуластый мужчина средних лет и Максумхан, седой, в глухом кителе и расшитой шапочке, которого все звали Хозяином.

– Здравствуйте, – отвесил почтительный поклон Дувалов, сняв обувь перед ковром.

Наркобароны поздоровались с ним кто легкими кивками, кто – всего лишь повернув лицо в его сторону. Дувалов сел в круг, и ему тут же подали пиалу с зеленым чаем.

– Благодарю за оказанную мне честь присутствовать на вашем совете, – произнес он на дари. Его голос слегка подрагивал от волнения. – У меня для вас хорошая новость – таможня в Термезе проглотила нашу наживку. Сегодня даже по телевизору репортаж был, в программе «Время».

– Телевизор – от дьявола, – веско сказал старик в чалме.

– Может, и так, но он принес хорошую весть. Есть и еще одна – контейнеры прошли через нашу таможню. Они уже в Чаршанге.

– Кто везет товар? – спросил скуластый мужчина.

– Али Абдо. Это человек Махмуда, – ответил Дувалов.

– Пусть Махмуд на всем пути следования товара своих людей поставит. А то думает, деньги вложил и хватит!

– Все давно на местах. Я уже вашим людям докладывал.

– Ничего, нам доложишь, не развалишься, – строго произнес полковник.

– Да-да, конечно, мне не трудно. Наши люди стоят в семи точках по пути следования, мимо них и муха не пролетит.

Дувалов наконец понял, зачем его позвали на прошлую встречу в частном доме – полковник был одним из влиятельнейших людей и специально пришел, чтобы присмотреться к нему. И только после его положительного решения Дувалова пригласили сюда, в «высшее общество».

– И пусть докладывают о прохождении груза! Чтобы мы знали каждый шаг, – добавил полковник.

Дувалов согласно закивал. Но тут до сих пор молчавший Максумхан слегка повернул голову в сторону полковника.

– Не тебе здесь командовать, Джарар. Лучше скажи, где деньги, которые ты должен был внести на закупку товара?

– Я сказал: внесу, как только получу долги, – ответил полковник.

– Вот тогда и командовать будешь. А пока что мне не очень нравится, что ты сидишь здесь и говоришь с нами как равный.

«Эге, – подумал Дувалов, – насчет полковника ошибочка вышла. Не в таком уж он у них авторитете. Правду говорят, Восток – дело тонкое».

Все присутствующие уставились на полковника. Мгновенно вспыхнув, но все же сумев сдержать гнев, он медленно поднялся и направился к выходу. У двери обернулся и, не найдя ни в одном из смотрящих на него лиц сочувствия, вышел.

Максумхан кивком головы сделал знак остальным, что они тоже свободны. Все немедленно встали и, почтительно кланяясь ему, стали по очереди покидать комнату. Но когда очередь дошла до скуластого мужчины, Хозяин задержал его легким движением руки.

– Закрой дверь! – приказал Максумхан. – Теперь о тебе, Хушхали. Полетишь за океан рассчитаться с заказчиком. Но прежде всего лично проследишь, чтобы товар был благополучно доставлен на склад.

– Слушаюсь, Хозяин, – поклонился скуластый.

– Это не все. – Максумхан хлопнул в ладоши.

Дверь отворилась, и слуга-охранник принес на подносе темную коробочку, похожую на маленький транзисторный приемник. Максумхан взял ее в руки.

– Если заметишь, что товар засекли, нажмешь эту кнопку, – сказал он Хушхали.

– Это сигнал тревоги? – не понял Хозяина скуластый.

– Это тротил в днищах контейнеров. Его хватит, чтобы товар и все, кто окажется рядом, обратились в дым. А дым – это не доказательство! – И Максумхан рассмеялся, обнажив желтые от насвая зубы.

Водитель, сидевший за рулем машины полковника, глянул в зеркало заднего вида. Джарар Баграми смотрел ненавидящим взглядом перед собой, на его скулах играли желваки.

– Приехали, хозяин, – робко сказал водитель.

– Вижу, – кивнул полковник, постепенно приходя в себя.

– Завтра как обычно?

– Нет, подъедешь к восьми, не раньше. Я хочу как следует выспаться, – сказал Джарар и открыл дверцу машины.

– Слушаюсь, хозяин.

Полковник вошел в дом, жестом отослал денщика, который поднялся ему навстречу, проследовал на второй этаж, вошел в кабинет и плотно притворил за собой дверь. Он посмотрел на себя в зеркало– злость и обида все еще отражались на его лице.

– Шакалы! Ну, ничего, мы еще посмотрим, кто тут хозяин! – с чувством произнес полковник.

Достав из тайника в письменном столе бутылку и стакан, он налил себе виски и залпом выпил. Сел за стол, набрал длинный номер телефона, нервно закурив, стал ждать ответа.

Наконец низкий женский голос произнес по-испански:

– Слушаю вас.

– Доброе утро, сеньора. Надеюсь, вы узнали меня? – тоже по-испански, но с арабским акцентом, произнес полковник.

– Кажется, да, сеньор, – ответила женщина после небольшой паузы. – Вы…

– Да-да, – перебил ее полковник, явно не желая, чтобы его назвали по имени. – Не хочу беспокоить вашего дядю. Передайте ему… насчет бабушки, которая собралась проведать родственников за океаном. Телеграмма о ее вчерашнем выезде – это какая-то ошибка. Она выезжает завтра… и не знаю, как доберется с таким огромным багажом…

– Хорошо, я передам, чтобы вашу бабушку встретили, – спокойно сказала женщина на том конце провода.

– Спасибо, – полковник торопливо положил трубку на рычаг и зло усмехнулся: – Вот так-то! А теперь посмотрим!

На станции Чаршанга было множество сортировочных путей. На одном из них уже стоял длинный состав из насыпных вагонов с песком, цистерн, лесовозов и рефрижераторов. На другом пути сиротливо приютились теплушка с верблюдами и платформа с контейнерами. За ней из-за забора, ограждающего пути, внимательно наблюдал мужчина средних лет с биноклем в руке.

К сцепке платформа-теплушка, то и дело издавая короткие гудки, медленно приближался маневровый тепловоз. А в теплушке рядом с верблюжьим стойлом пытались выяснить отношения Ветров и ветеринарный врач в белом халате не первой свежести. В руках у врача были бумаги на верблюдов.

– Думаете, я здесь что-нибудь разберу? – перелистывал бумаги он. – Здесь всё на арабском, всё! Хоть бы одна бумажка на русском! Где у вас карантинные документы на животных? Может, они у вас больные? Завезете мне эпидемию, что тогда?

– Зачем эпидемия? Верблюд у меня здоровый, – заступался за своих подопечных Ветров. Он уже привык менять акцент и словарный запас в зависимости от обстоятельств и собеседника.

– Откуда это видно, интересно знать? Нет, я вас так пропустить не могу. Пойдемте со мной. Будем разбираться.

– Охрану надо верблюд поставить, очень ценный. Так – не могу, – запротестовал Ветров.

Он хотел забрать у врача бумаги, но тот отвел руку в сторону:

– Пойдем со мной, говорю, иначе вообще никуда не уедешь. – Врач спрыгнул на насыпь и решительно зашагал через пути.

Ветрову ничего не оставалось, как последовать за ним. Он догнал врача, сунул руку в карман, достал деньги и попытался всучить их, но тот резко отдернул руку и ускорил шаг. Через минуту они скрылись в дверях станции.

Тем временем маневровый тепловоз зацепил платформу с теплушкой и потянул ее куда-то на боковые пути…

В помещении станции страсти вокруг редких афганских верблюдов все нарастали. Не обращая никакого внимания на бурные протесты Ветрова, врач вызвал в свой кабинет парня-таджика, который должен был внести ясность насчет санитарных бумаг. Таджик, склонясь над бумагами, пытался прочесть их, шевеля губами. Напротив сидел уже осатаневший от споров Ветров. Его так и подмывало сказать этому бюрократу на чистом русском, что он по этому поводу думает. Врач посмотрел на него, затем перевел взгляд на таджика.

– Пока не пойму, – вздохнул тот.

– Видишь? Может, там у тебя вообще не про верблюдов написано, – веско сказал врач Ветрову. – Тут хороший переводчик нужен.

– Давай-давай сюда переводчик! – закричал Ветров.

– Тихо-тихо, что орешь?! Послали искать. Да не волнуйся ты, состав еще не скоро пойдет.

Мужчина за забором покрутил колесико, настраивая резкость бинокля. Теперь ему были отчетливо видны пломбы на дверях контейнеров. Но вот сцепку заслонили другие вагоны, и контейнеры стали не видны. Мужчина отнял бинокль от глаз, огляделся по сторонам.

Маневровый тепловоз, пятясь, заталкивал вагоны Ветрова в пространство между двумя составами, где их уже поджидали Волегов со своим саквояжем и пожилой таможенник с планшеткой на боку.

– Сколько времени вам потребуется? – поинтересовался таможенник.

– Одиннадцать минут.

– Ну, уж! – недоверчиво покачал головой таможенник.

– Спорим на бутылку? – предложил Волегов. – Время засекай.

Не дожидаясь ответа, он влез на платформу, втиснулся между контейнерами и начал внимательно изучать пломбы. Потом присел на корточки перед саквояжем, открыл его и стал доставать похожие на хирургические инструменты, примеряя их к пломбам. Одно легкое, почти неуловимое движение– и пломба мягко соскользнула с проволоки. Одна… Потом другая… Волегов приоткрыл дверь и, насколько позволяло расстояние между контейнерами, протиснулся внутрь. Там он зажег фонарик, укрепив его на груди.

Свет фонарика выхватил плотно сложенные в штабель мешки из дерюги. Волегов бегло ощупал те, что были впереди, и они не вызвали у него ни малейшего интереса. Не выпуская из рук саквояжа, он ловко, словно скалолаз, взобрался по выступам мешков наверх, где между ними и потолком оставалось небольшое пространство, и дальше уже пополз, продолжая ощупывать мешки, пока, наконец, не разглядел в углу мешка третьего ряда метку, треугольник с тремя девятками. Волегов улегся поудобнее и извлек из саквояжа прибор с толстой медицинской иглой, резиновой трубкой и грушей. Он сжал грушу, всадил иглу в мешок и, высосав немного содержимого, ссыпал себе на ладонь. Понюхал, попробовал и удовлетворенно хмыкнул, мельком взглянув на часы…

Врач и Ветров все еще сидели в кабинете, а парень-таджик, склонившись над бумагами, безуспешно пытался в них что-нибудь понять.

– Переводчик-переводчик, – устало пробормотал Ветров, – меня верблюд ждет…

– С минуты на минуту будет.

Дверь отворилась, и вошел пожилой таможенник. Направляясь к стоящему в углу шкафу, он незаметно кивнул врачу. Парень-таджик бросил быстрый взгляд на таможенника.

– Это переводчик? – с надеждой в голосе спросил Ветров.

– Нет, это таможня, – ответил врач. – Контрабанда, наркотики, верблюды.

– Нет-нет, таможня все в порядке, – отчаянно замотал головой Ветров. – Мне так сказали!

– Да успокойся ты, никто тебя досматривать не будет. Больно нужен! – сказал пожилой таможенник. Он взял какую-то бумагу из шкафа и вышел.

– Видать, не дождаться нам хорошего переводчика, – вздохнул врач и обратился к таджику: – Ну, что?

– Минутку. Кажется… Ага, вот где надо читать! У них же и параграфы все задом наперед. Так, значит… карантин прошли… прививки есть. Все в порядке. В Таллинский зоопарк он их везет.

Ветров тут же радостно закивал:

– Да-да, верно: верблюд – Таллин.

– Странно, что на русском сопроводительных документов нет, – пожал плечами таджик.

– Этот, наверное, и на своем-то читать не умеет, – врач обратился к счастливому Ветрову. – Вот видите, все в порядке! И бакшиша не надо. – Он протянул ему документы.

– Бакшиш, бакшиш! – заулыбался Ветров.

– Иди отсюда! – махнул рукой врач.

Ветров торопливо шел по путям вдоль длинного состава, в самом хвосте которого виднелись его контейнер и теплушка. Вдруг он резко замедлил шаг. Теперь к теплушке с его верблюдами, замыкая состав, была прицеплена платформа с зачехленной пушкой, где сидел советский сержант, с интересом наблюдая за приближением Ветрова. Это был Волегов собственной персоной – эксперт и любитель заложить за воротник. Проигранная таможенником бутылка водки уже лежала в его небольшом, но бездонном саквояже.