Текст книги "Белый песок"

– Давно Димка здесь?

– А как уволили, так и уехал. Переживать… Он говорил, ты теперь большим начальником стал? Взял бы ты его обратно, а? Сам знаешь, он, когда работает, совсем ведь не пьет.

– Знаю, – кивнул Долгов.

– Он сейчас на Круглом, на мостках. Иди туда прямо по улице, не заблудишься. А я пока чего-нибудь сготовлю.

Долгов, не мешкая, отправился за Димкой.

На мостках, уходящих в озеро с заросшими берегами, было пусто, зато метрах в тридцати от берега замерла лодка, в которой спиной к Долгову с удочкой сидел его бывший сослуживец Дмитрий Волегов.

Долгов насобирал на берегу плоских камешков и, выйдя на мостки, скользящим полетом начал пускать их по воде. С третьей попытки камешек глухо стукнул о борт лодки.

– Сейчас я кому-то наваляю как следует! – сердито буркнул Волегов, оборачиваясь, но, увидев Долгова, опешил и вскочил. – Толя?! – только и смог выговорить он.

– Приехал срамить тебя, подлеца! Ты что мать обижаешь?

– Это еще вопрос, кто кого обижает!

– Иди сюда, иди! – поманил пальцем Долгов.

Волегов пытался выдернуть из воды удочку, но леска зацепилась за водоросли и отцепляться не желала. Несколько раз энергично дернув, он бросил удочку в воду, взялся за весла и энергично погреб к берегу.

Когда лодка подплыла к мосткам, Долгов прыгнул в нее, схватил друга за грудки. Лодка качнулась, норовя лечь на правый бок.

– Ну, сукин сын, если работать возьму, бросишь пить? – спросил Долгов грозно.

– Брошу! – дурашливо закричал Дмитрий и спросил уже серьезно и осторожно: – А по выходным тоже нельзя?

– Нельзя. Дело есть. Государственной важности. Небезопасное. Мне придется шефу за тебя головой ручаться! Собирай наших «стариков». Главное, чтоб с полуслова все понимали, на инструкции и спецподготовку времени нет.

– Ну ты, брат, даешь! – Волегов крепко обнял Долгова.

Друзья выбрались из лодки, подтянули ее к мосткам.

– Я знал, ты обязательно когда-нибудь приедешь и позовешь работать.

– Знал он! – усмехнулся Долгов. – Колись, лодочку-то украл?

– Не украл, а порыбачить взял.

Волегов обвил цепь вокруг опоры мостка, прицепил на нее навесной замок, достал из кармана стальной крючок-отмычку, сунул его в скважину. Легкий щелчок, и замок уже был закрыт.

– Мастерство, Толя, не пропьешь, – важно сказал он, засовывая отмычку в карман.

С Димкой Волеговым Анатолий познакомился на второй месяц службы в таможне. Было это на советско-польской границе, на одном из постов между Львовом и Ужгородом, куда Долгова командировали из Измаильской таможни для усиления личного состава.

После небольшого путешествия по Европе из Польши в СССР возвращался «КамАЗ» Совтрансавто с импортными товарами. Дальнобойщики, веселые румяные ребята, балагурили, шутили при проверке и вели себя настолько непринужденно, что казалось, везут они с собой не больше блока импортных сигарет да пары бутылок джина.

Но именно это нарочитое веселье и панибратство с таможенниками Долгову тогда и показалось подозрительным. Даже начинающий сотрудник пограничной службы знает, что в любой машине всегда найдется не менее сотни мест, где можно устроить тайник для контрабанды. И никакой таможенник искать ее не будет, если у него, конечно, нет оперативной наводки. В колеса можно засунуть валюту или мягкий товар в виде джинсов или другого тряпья. В бензобаки закладывают в запаянных полиэтиленовых пакетах сыпучий товар, что-нибудь типа наркотиков, а в борта и в пол – твердый и плоский, такой как сигареты или те же наркотики, – особенно когда машина загружена под завязку. Ну кому из таможенников придет в голову разбортовывать камазовские колеса или разгружать из кузова десятитонные коробки? Но тогда молодой и горячий Долгов решил досмотреть машину по полной программе. Интуиция подсказывала, что балагуры неспроста шутили и заигрывали. Ему были известны пятьдесят тысяч вероятных тайников на морских судах. Этих знаний уж точно хватит, чтобы справиться с досмотром машины. Так казалось Долгову. Таможенники морских таможен вообще считали себя профессионалами наиболее искушенными, привилегированной кастой.

– Ну ладно, досмотреть так досмотреть, – лениво сказал Дмитрий Волегов, тогда еще совсем молодой непьющий парень, оказавшийся в том наряде.

Он остановил коллег-таможенников, которые собирались разгружать «КамАЗ», заявив, что у него есть идея получше, и показал им на ящик с инструментом, закрытый на замок. Ключ, как выяснилось, балагуры потеряли. Дмитрий ловко вскрыл замок с помощью проволоки и вскоре обнаружил в черенке лопаты немецкие марки. В течение двадцати минут он нашел в машине более десятка тайников, в которых были спрятаны женские украшения, а еще старинную шпагу времен Наполеона, примотанную пластырем к ноге одного из балагуров. Потом уже выяснилось, что весельчаки ограбили хозяев небольшого кафе в Германии.

Долгова тогда поразила интуиция Волегова. Атот только усмехнулся: мол, интуиция тут ни при чем, он просто по глазам видит, где искать. Когда подбираешься к тайнику, глаза нарушителя инстинктивно сигнализируют: «Горячо!»

Но прославился Дмитрий тем, что мог за считаные секунды вскрыть замок любой сложности. По этому поводу все кому не лень подшучивали: «Зачем ты, Димка, в таможню пошел? Двинул бы лучше в “медвежатники”!», а Волегов получил прозвище Вскрывальщик.

Они с Долговым вскоре подружились. Дмитрий быстро освоил много других таможенных хитростей, в том числе химический анализ и другие способы определения подлинности товара, причем инструментарий для этого мастерил сам. Потом, за особые таланты, его забрали в Москву, благо он был родом из Ильинского, что за Красногорском. Увы, к тому времени Дмитрий уже пристрастился к выпивке, и возвращение после долгих, тяжелых, хотя и романтичных скитаний по разным границам на весьма высокое положение только усугубило беду. Дошло даже до запоев. Видно, что-то надломило Волегова при переезде в столицу, где его золотые руки были не так часто востребованы, зато соблазнов появилось много. Кончилось дело увольнением…

Возле станции стояла служебная «волга» Долгова. Водитель Сергей за рулем терпеливо ждал начальника, слушая настроенное на «Маяк» радио.

Послышался характерный скрип несмазанных колес. Водитель поднял взгляд и оторопел: его начальник шел по дороге с каким-то мужчиной. Тот катил перед собой тачку, доверху нагруженную пустыми бутылками, а Долгов нес в руках авоську. Вней тоже были бутылки, очевидно, не поместившиеся в тачку.

Волегов начинал новую жизнь…

Ветров шел по вечерним московским улицам. Была половина седьмого, самый час пик. Он на мгновение остановился возле витрины «Гастронома», делая вид, что разглядывает товары, и вгляделся в толпу торопящихся по своим делам прохожих. Итут же поймал на себе внимательный взгляд мужчины восточной внешности, который, впрочем, быстро прошел мимо. Тогда Александр зашел в переполненный покупателями продуктовый отдел, энергично протиснулся через переплетение очередей и, оказавшись у другого входа в магазин, оглянулся. Мужчина, потеряв его из виду, растерянно вертел головой. Ветров вышел наружу, убедился, что его преследователь отстал, зашагал в обратную сторону и нырнул в подземный переход.

Слежку он заметил с того самого дня, когда Махмуд пообещал ему длительное путешествие по СССР. Видимо, теперь проверяли, нет ли у него лишних для дела контактов. Ветров предполагал такое развитие событий, но не думал, что соглядатаи будут работать так топорно. Сразу стало ясно, что они не из его ведомства.

Сейчас, идя по подземному переходу, Александр твердо решил немедленно прекратить все встречи, даже конспиративные, чтобы не подставлять ни себя, ни Долгова, ни Валю.

А Долгов продолжал набирать команду из проверенных и надежных людей для предстоящего дела. Вот и сейчас он сидел в своем кабинете и рисовал схемы. В динамике селектора раздался голос секретарши:

– Анатолий Викторович, Таллин на связи.

– Спасибо.

Долгов взял трубку одного из телефонов.

– Юрий? Это Долгов. Стоп, стоп, давай без формальностей, – начал разговор он. – Как жив? Косые дожди, говорят, у вас?.. А у нас золотая осень, солнце. В общем, если завтра получишь вызов, готов прилететь? Да так… есть работенка, и люди подбираются хорошие. Вроде тебя… Всегда готов? Тогда до встречи, жене привет.

– Анатолий Викторович, Калантаров на дальнем посту, связь только по радио, остается там до утра. Корейцы запросили срочную встречу. Сейчас на телефоне старший оперативный дежурный. У них час ночи.

– Хорошо, свяжемся с утра. Нет, пожалуй, соедини с квартирой… – Когда на том конце линии сняли трубку, Долгов извиняющимся тоном произнес: – Лолла, прости, что так поздно. Сразу оговорюсь, все хорошо, не волнуйся.

– Ой, Толечка! Как ты там? Мы так рады за тебя!

– Как вы? Как дети? Ты что, Лолла, плачешь?

– Извини, Толя, за Бараса тревожусь. Такое впечатление, что кольцо сжимается. Они ему не дадут покоя. Ты же его знаешь… Что тут творится!.. Я вот думаю, может, детей к маме отправить?

– Лоллочка, я вас не оставлю! Передай Барасу, что он мне нужен в Москве послезавтра. Недели на три. И ты тоже собирайся. Побудешь это время здесь, у своих. Я все организую. Телеграмма будет завтра.

Долгов положил трубку, записал что-то в лежащем на столе раскрытом ежедневнике, снова взялся за отчет, и тут зазвонил зуммер телефона, стоящего отдельно от других. Он поднял трубку.

– Слушаю… Саша? – тревожно сказал Долгов. Номер этого телефона был дан Ветрову специально на случай непредвиденных обстоятельств, ЧП или катастрофы.

Под прозрачным колпаком телефона-автомата у дверей метро в подземном переходе стоял Ветров. Говоря по телефону, он постоянно сканировал глазами пространство вокруг себя.

– Обстоятельства действительно непредвиденные. Может так случиться, что больше на связь не выйду, слишком опасно. Перед отъездом они меня на всякий случай пасут, неумело, но плотно. Обложили. В остальном все по-прежнему. Пароль: изюм.

– Успеха тебе, Изюм, – искренне пожелал Долгов.

– К черту. Все.

Увидев лицо топтуна, идущего в его сторону, Ветров торопливо повесил трубку и скрылся за дверями метро. Он прекрасно понимал, что второго такого отрыва ему могут и не простить.

Была ночь. В большой квартире Долгова стояла тишина, ее нарушало только тиканье часов на серванте. Анатолий спал, примостившись на краю широкой кровати, и видел во сне свою Олю. Она словно знала, когда нужна ему ее поддержка, и являлась Долгову только в красивых, ярких и веселых снах. Сейчас они были на каком-то пикнике: зелень, солнце, широкая река, шумная компания, много женщин, и Оля – лучше всех… Во сне Долгов счастливо улыбнулся – жена сидела рядом в пышном венке полевых цветов, прижавшись к нему и влюбленно заглядывая в глаза.

Но приятный сон прервали басистые длинные звонки телефона. Образ Оли немедленно исчез, Долгов приоткрыл глаза, зажег лампу на тумбочке, потряс головой, чтобы окончательно проснуться, и взял трубку.

– Алло.

В трубке заговорили по-русски, но с сильным американским акцентом.

– Господин Анатолий Викторович Долгов?

– Да, это я, – ошарашенно произнес он.

– Говорит референт Директора Агентства национальной безопасности Соединенных Штатов Америки. С вами хочет говорить мой шеф, мистер Генри Уилсон. Вы говорите по-английски?

– Да-да… Йес, – Долгов еще не сообразил, кто и зачем разбудил его посреди глубокой ночи.

– Джаст э момент.

Воспользовавшись паузой, Долгов взял карандаш, пододвинул к себе блокнот. До него наконец дошло, что дипломат Хомски все-таки сделал то, о чем его настоятельно просили в аэропорту Шереметьево. И сна тут же как не бывало. Долгов сосредоточился и даже почувствовал легкое напряжение – не каждую ночь приходится разговаривать с директором Агентства национальной безопасности США.

– Добрый день, мистер Долгов, – раздался в трубке бодрый рокочущий голос Уилсона.

– У нас ночь, но это не важно, – по-английски ответил Долгов.

– О, простите, я об этом не подумал. Мистер Долгов, нам передали ваше предложение по известному вопросу. Я проинформировал о нем руководство ФБР и Федеральной Таможни. Выражена заинтересованность этой проблемой.

Записывая слова мистера Уилсона в блокнот, Долгов уточнил:

– Заинтересованность или согласие? Это разные вещи.

– Мы полагаем, что согласие может быть достигнуто, если мы получим от вас более конкретную информацию, – уклончиво ответил Уилсон.

– Понимаете, мистер Уилсон, на передачу информации уйдет время. А счет идет уже на часы.

В трубке повисла мертвая пауза, и Долгов понял, что Уилсон отключил микрофон: очевидно, советовался с кем-то, кто мог решить этот вопрос. Через несколько секунд трубка снова ожила:

– Мистер Долгов, как бы вы отнеслись к предложению сегодня же вылететь в Нью-Йорк для личной встречи?..

Теперь замолчал опешивший от такого приглашения Долгов.

– Хорошо, только я должен поставить в известность свое руководство.

– Да-да, конечно, – ответил мистер Уилсон. – Но мы вас ждем.

Долгов повесил трубку, посмотрел на часы и снова взялся за телефон.

Министр пил чай из большой кружки с выгравированной на ней юбилейной датой. На его лице легко можно было прочесть благодушное удовольствие– не то от чая, не то от слов сидящего напротив Долгова.

– Такой вот был разговор, – закончил тот свой доклад.

– Значит, клюнули! Когда самолет?

Анатолий бросил взгляд на часы:

– Через десять минут выезжаю в Шереметьево.

– Ну, что я могу сказать? Молодец! – Министр отхлебнул чай и весело прищурился: – Значит, говоришь, блеф движет солнце и светила? Напугал дипломата и к кейсу даже пальчиком не притронулся? – Он хитро посмотрел на Долгова. Тот ответил невозмутимым взглядом. Министр оставил чашку, взял со стола листок бумаги: – Ладно. Замнем для ясности. Состав специальной группы я посмотрел. Не всех знаю, но раз тебе с ними работать, тебе и выбирать. Вот только… – министр заглянул в листок:– Волегов, специалист-эксперт с полномочиями…

– Лучший в Союзе! Я с ним с первого дня службы знаком. Вот такой парень! – Долгов выставил большой палец.

– А не его ли в прошлом году за пьянку турнули?

– Виктор Габриэлович, его уволили несправедливо, под горячую руку попался. Сами знаете, как это бывает.

– Знаю-знаю. А он что, спиртного и в рот не берет? У нас несправедливо не увольняют. Надеюсь, хотя бы не бичует твой преждевременный пенсионер?

– Когда работает – как стекло. А если такого высококлассного профессионала полгода без настоящего дела держать, любой с катушек съедет. Виктор Габриэлович, я за него головою ручаюсь.

– Смотри, ты у нас не Змей Горыныч. Другая не отрастет. Хорошо, нужна тебе головная боль, бери. Ты руководитель операции, тебе отныне все лавры… и все шишки! Так что… Ладно, давай топай! А то на самолет опоздаешь, – министр подал Долгову руку. – И ни пуха!

– К черту, Виктор Габриэлович!

– Кстати, кадры знают, как легализовать этого твоего Волегова?

Специальный автобус вез к трапу самолета пассажиров рейса «Москва – Кабул». Подрулил, замер. В толпе высадившихся из автобуса женщин в паранджах, афганцев и «шурави» в штатском и военной форме был и Александр Ветров в недорогом сером костюме с небольшим чемоданчиком в руке.

Он поднялся по трапу и, прежде чем шагнуть в утробу самолета, с тоской взглянул на здание аэропорта. Опять он прощался с Москвой, с Валей, с Родиной… и как надолго? Кто знает? Даже проводить его некому. Взглядом Ветров уперся в смуглого здоровяка в форме офицера армии ДРА, который пристально наблюдал за всеми его действиями, и исчез в самолете. Афганец поднялся по трапу следом за ним.

Если б только Александр знал… (впрочем, что бы это изменило?), что в тот самый момент, когда он садился в самолет, к зданию аэропорта, к депутатскому входу, подкатила черная «волга» и из нее вышел Долгов, который спешил на свой рейс…

С небольшим интервалом взлетели в тот день с одной и той же полосы «Ту-134», следующий в Кабул, и «Ил-62», взявший курс на далекую заокеанскую страну «потенциального противника».

Оказавшись первый раз в Америке, Долгов ее так и не посмотрел. Где-то рядом были Бродвей и Уолл-стрит, а он видел только кабинеты с зашторенными окнами да бесконечную череду лиц. Поездка представляла собой цепь совещаний, переговоров в Вашингтоне и бесед в разных кабинетах с чиновниками, оперативниками и агентами.

Его проверяли, к нему настороженно присматривались. Изучали, как изучают пойманного в лесу неизвестного зверя. Но лед «холодной войны» все-таки уже таял, и в конце концов действия обеих сторон были согласованы и скоординированы. Территория СССР стала зоной ответственности Долгова, дальше, в Атлантике, в игру вступали американцы. Скованные и сухие поначалу, беседы к концу поездки становились все более дружелюбными и оживленными. К Долгову привыкли, его поняли, и в предпоследний день Уилсон устроил вечеринку-барбекю в честь русского гостя. Седой, сухощавый мужчина в очках, директор Агентства национальной безопасности вообще оказался очень открытым и добродушным человеком, без тени чванливости и снобизма, присущих многим высшим советским чиновникам тех лет.

На протяжении всей поездки один очень важный вопрос мучил Долгова: где сейчас этот обещанный американцам груз и где Сашка Ветров? Был один только звонок, когда Долгов еще летел над Атлантикой. Ветров сообщил, что приступает, и просил уделить особое внимание воинским эшелонам. И все. Больше – ни слуху ни духу.

Каждую ночь Долгов звонил в свою приемную – в Москве в это время наступал день – и справлялся у секретарши, не было ли звонка с ключевым словом «изюм» по особому телефону. Но звонков не было, Ветров опять как в воду канул. И Долгов начинал нервничать. Нет, не за себя, не за свою карьеру – даже если его накажут за провал операции, он уйдет на другую, менее ответственную и хуже оплачиваемую работу, зато нервы будут целее. Долгов переживал за Сашку – где он, как он? И еще за то, что если несколько тонн смертельного груза дойдут до пункта назначения, разлетятся, разойдутся в пакетиках среди подростков, школьников, студентов – часть из них, этих покупателей «белого богатства» (так на сленге называли у них героин), года через полтора умрет или окажется в наркологических клиниках. По статистике, больше половины вылеченных от наркомании людей в дальнейшем все равно снова попадают во власть этой страшной зависимости и умирают. А Долгов, хотя у него и не было пока своих, любил детей не меньше мистера Хомски.

В нью-йоркский аэропорт его провожал сам мистер Уилсон.

К огромному горбатому «Боингу» компании «Пан-Ам» с уже отсоединенным посадочным коридором подъехал черный лимузин и остановился чуть поодаль. В машине на заднем сиденье сидели Долгов и Уилсон. Они говорили по-английски. За пять дней американской жизни Анатолий подучил разговорный язык и даже начал понимать некоторые шуточки.

– Был рад работе с вами, Анатолий.

– Взаимно, Пол. Можно напоследок один вопрос?

Уилсон кивнул.

– Почему именно АНБ координирует операцию? Ведь насколько мне известно, профиль вашей работы – информация и связь?

Уилсон хмыкнул:

– Наша деятельность настолько не на виду, что шутники толкуют аббревиатуру «АНБ» как «агентство, которого не существует». Так вот, пока не налажены прямые связи между нашими правоохранительными ведомствами, кому, как не нам, заполнить эту нишу?

– Да, это логично, – признал Долгов. – Но главное, чтобы наше партнерство продолжилось так же хорошо, как началось.

Уилсон испытующе поглядел на него.

– Хочется в это верить, Анатолий. Ведь если операция завершится успехом, это будет хороший подарок нашим президентам к их встрече в декабре, не так ли?

– И народам тоже, – с улыбкой добавил Долгов.

Уилсон молча улыбнулся в ответ. Было ясно, что и в этом вопросе они отлично поняли друг друга.

Они обменялись крепкими рукопожатиями. Долгов вышел из машины и направился к самолету, где его ждал узкий подъемный трап.

Глава седьмая
Али Абдо действует

Если поездка Долгова в Америку прошла в атмосфере постепенно возрастающего доверия, то Ветров, или по паспорту – гражданин Афганистана Али Абдо, напротив, встретил со стороны негласно сопровождающих его «топтунов» полное непонимание.

В Кабуле был вечер. От самолета к зданию аэропорта шли пассажиры, и среди них Ветров. На некотором расстоянии, не спуская с него глаз, держался афганский офицер, которого Александр заметил еще в Шереметьево. Перед входом в здание Ветров вдруг решительно внедрился в толпу женщин в голубых и зеленых паранджах. Раздался истошный визг, они стали громко ругаться, размахивая руками. Голова Ветрова меж тем исчезла из поля зрения офицера.

Женщины, пошумев еще немного, успокоились и проследовали через здание мимо солдат с автоматами на площадь перед аэропортом, где стояли такси и автобусы. Вслед за ними появился и встревоженный афганский офицер. Он стал высматривать Ветрова среди женщин, садящихся в автобус, и, убедившись, что его подопечный оторвался, вбежал обратно в здание.

Кабульский аэропорт был предназначен не только для гражданских, но и для военных целей. С него в небо то и дело устремлялись юркие «МиГи» или боевые «вертушки», поэтому в здании, кроме диспетчерских служб, находилась комната советского дежурного офицера, отвечающего за охрану аэродрома. И нашел ее оторвавшийся от топтуна Ветров без особого труда.

На столе в кабинете стояла большая рация, за которой сидел солдатик-связист. Дежурный капитан, развалившись на стуле, лениво листал шведский порножурнал.

Дверь распахнулась, и в дежурку твердым шагом вошел Ветров.

– «Гранит» мне, быстро! – скомандовал он солдатику-связисту.

Тот растерянно посмотрел на своего непосредственного начальника. Дежурный капитан поднял голову, оглядел наглого гостя с ног до головы.

– Ты кто такой, чтобы тут командовать? Быстро покинуть помещение! – сказал он, придавая голосу соответствующий грозный тон.

Но Ветров приказа не выполнил.

– Во-первых, старшему по званию не тыкают. А во-вторых, что это у вас за чтение, у советского офицера!

Капитан, несколько озадаченный уверенным тоном человека в штатском – мало ли кто это может быть? – отложил журнал в сторону и сказал уже менее грозно:

– Документы предъявите, пожалуйста.

– После, капитан, после, дело срочное, – объяснил Ветров и приказал уже солдатику-связисту: – Исполняйте!

Связист щелкнул тумблером, включая рацию.

– Гранит, я Воздух, прием!

– Воздух, я Гранит, – послышался в наушниках уверенный басок.

Ветров выхватил у солдатика наушники с микрофоном, произнес скороговоркой:

– Гранит, дай Кукушку! Облако – пять-ноль-три-семь-девять.

– Даю! – ответил басок через паузу, затем в наушниках раздался треск, который через несколько мгновений прекратился, и возник совсем другой, моложавый голос: – Кукушка, слушаю Вас!

– Доложите: прибыл на место, со мной офицер армии ДРА, повторяю, особое внимание – воинским эшелонам. Изюм, конец связи.

Ветров вернул солдатику наушники.

– Ну, спасибо, мужики, – кивнул он ему и капитану.

– Эй, а документы? – тихо напомнил капитан.

Но Ветров, так ничего ему и не предъявив, уже выскочил за дверь.

– Да ясно, наш он, товарищ капитан! – уверенно сказал солдатик-связист.

Дежурный, наконец, очнулся от транса и закричал:

– Тебе ясно, а мне нет! Тревога, Курицын! Нападение на аэродром!

Солдатик бросился к рации объявлять тревогу.

Потерявший Ветрова афганский офицер растерянно оглядывался по сторонам посреди зала ожидания. Наконец он увидел своего подопечного, выходящего из мужского туалета. Ветров, улыбаясь, шел прямо на него.

– Тревога объявлена, бача. Убегай! – сказал он на дари, приблизившись, и, пройдя мимо, быстро покинул здание аэропорта. Офицер на мгновение растерялся, а затем устремился за Ветровым.

Загремели кованые ботинки. В здание аэропорта ворвалась поднятая по тревоге рота охраны…

В кабинете Долгова теперь располагался штаб операции. На стенах висели подробные карты Советского Союза, Афганистана, пограничных районов.

За длинным столом сидели члены специальной группы, собранной Долговым: аналитик полковник Грибанов, представитель КГБ полковник Лунько, специалист по наркотикам, а еще Барас Калантаров и Юрий Колесников – его проверенные друзья-профессионалы, и несколько человек в штатском и в форме. На столе лежали бумаги, стояло множество пустых чашек из-под кофе. Было видно, что штаб расположился здесь основательно и надолго.

Сам Долгов, сидящий во главе стола, вел селекторное совещание:

– Первый?

– На линии.

– Второй?

– Есть.

– Третий?

– Замначпоста майор Рядов за него.

– Вводная такая, товарищи: всем таможенным постам на границе с Афганистаном с этого часа самым тщательным образом досматривать все без исключения грузы, поступающие с территории ДРА. Привлечь к работе весь личный состав, в том числе кинологов с собаками, обученными на обнаружение наркотиков. Особое внимание – воинским эшелонам. Термез, хорошо меня понял?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Воинским эшелонам, – раздался в динамике голос начальника таможни.

– А что ищем? – спросил начальник другой таможни.

– Фантики от конфет! Еще вопросы есть? – Долгов выдержал паузу. – Тогда все. О готовности таможен к работе в особом режиме доложить немедленно. Конец связи.

Долгов нажал на кнопку селектора. Кивнул, выражая готовность выслушать теперь присутствующих в кабинете коллег:

– Пограничники в повышенной боевой готовности. Обещают, что прорыва из Афганистана не будет.

– Скорее всего не будет. Не тот груз, чтоб такими деньгами рисковать, – заметил Грибанов.

– А новых сведений от агента не поступало? – спросил Барас.

Долгов вздохнул:

– К сожалению, нет, Барас. И боюсь, что в ближайшее время не поступит. Насколько я понимаю, сейчас он под особо прочной опекой с их стороны.

– Ну да, если уж в деле участвуют афганские военные, – заметил Лунько.

– Как же мы без информации о прохождении груза обойдемся? – покачал головой Колесников.

– Он мужик опытный, найдет возможность сообщить. Вот только развитие событий может его опередить. Будем ждать, – заключил Долгов.

По горной дороге на большой скорости несся открытый «уазик». За рулем сидел афганский офицер, все тот же самый, что вел Ветрова от самой Москвы. Рядом на сиденье, вцепившись в поручень, сидел Ветров. На нем теперь была традиционная афганская одежда.

– А ты злой шутник, Али. Зачем меня в аэропорту напугал? – прервал молчание офицер.

– Хотел твои нервы проверить. Я же тебя еще в Москве заметил.

– Нервы у меня крепкие. Мой прадед против англичан воевал, сто и много-много лет прожил, – гордо сказал офицер.

– Много-много – это сколько? – спросил Ветров.

– Сам не знал, со счету сбился. Так вот, он даже в девяносто лет «Бур» в одной руке мог удержать, а в виноградину с десяти шагов попадал.

– Виноград не стрелять, кушать надо, – пошутил Ветров, и оба дружно рассмеялись.

Машина, спустившись по склону, проскочила развилку. Ветров оглянулся на оставшуюся позади дорогу.

– А куда мы едем? Станция – там! – Он указал рукой направление.

– Зачем тебе станция? – спросил офицер.

– Так ведь вагон, изюм, – уточнил Александр.

Афганский офицер усмехнулся:

– Все тебе будет: и вагон, и изюм. Ай, Али, а бакшиш какой хороший потом будет! Почему тебя, а не меня послали? Завидно мне!

– Нашел чему завидовать, – пожал плечами Ветров. – Подумаешь, изюм.

– Мне Махмуд говорил: смотри, Али хитрый как лиса. Теперь вижу, прав он был.

Съехав с горного склона, машина понеслась по равнинной местности.

На приграничную железнодорожную станцию Термез, гремя на стыках, медленно въезжал товарный состав. На платформах стояли «ЗИЛы» и «КамАЗы» с военными номерами и закрытыми фанерой стеклами.

Состав остановился. Сцепщик в оранжевой робе отцепил от платформ тепловоз. Дав короткий гудок, тепловоз ушел на другой путь.

Вскоре появились два десятка таможенников и пошли вдоль состава, двое из них были с собаками.

Таможенники поднимались на платформы, заглядывали в кузова и под днища машин, отогнув фанеру, осматривали кабины. Собаки обнюхивали колеса грузовиков, ступени кабин, большие бензобаки. Возле одного из бензобаков собака вдруг села и преданно посмотрела на своего хозяина, молодого таможенника.

– Да? – спросил он у собаки.

Та в ответ призывно гавкнула. Обернувшись, таможенник крикнул своему коллеге-кинологу:

– Сереж, у меня Тарзан объект взял! У тебя что?

– Аналогично! На двух «КамАЗах», – отозвался тот. – Докладываем и продолжаем!

Хозяин Тарзана, поставив на бензобаке мелом крест, спрыгнул с платформы и двинулся к следующей, на которой таможенник постарше, подняв капот, обследовал мотор машины.

– Похоже, в бензобаках груз. Уже на трех платформах есть.

– Дальше ищите.

Таможенник постарше спрыгнул с платформы и побежал к зданию станции.

Дорога, по которой ехал «уазик», шла теперь вдоль широкой и мутной Амударьи. Вдали, на советской стороне, были видны пограничные вышки, на которых маячили вооруженные часовые. Со стороны Афганистана – пустынный берег и дорога, идущая вдоль реки.

Ветров заметил у берега баржу, на которой стояли два большегрузных контейнера. На корме, на привязи, чинно жевали жвачку два верблюда.

– А это еще что такое? – удивленно спросил Ветров.

– Ты что, Али, верблюдов никогда не видел? – усмехнулся офицер. – В Таллин их повезешь, в зоопарк.

– Зачем? – еще больше удивился Ветров.

– Видать, Махмуд тебя перехвалил. Я думал, ты сообразительнее. Изюму, Али, сопровождение не положено, а верблюд – он живой, без человека не сможет. Оба вагона в связке пойдут.

– Ах вот оно что. Умно! А как же?..

– Не волнуйся, бумаги в порядке, – офицер ободряюще похлопал Ветрова по плечу. – «Бахтар» посредническую перевозку оформил. Корма тоже должно на всю дорогу хватить. Это редкие верблюды, береги их!

– Вот только Махмуд об одном не подумал: я ведь никогда с верблюдами дела не имел, – сказал Ветров сердито.

– Зато я подумал. – Офицер достал из бардачка книжку с заглавием, написанным арабской вязью, и вручил ее Ветрову. – Здесь все написано: и как кормить, и как… ты уж извини, навоз убирать. Дорога длинная, у тебя будет время почитать! Ты же афганец, у тебя любовь к верблюдам – в крови. Быстро всему научишься.

«Я такой же афганец, как ты балерина! – сердито подумал Ветров. – Придумали тоже забаву – дерьмо убирать!»

К составу с армейскими грузовиками решительно направлялись начальник местной таможни и Дмитрий Волегов с небольшим, но пухлым докторским саквояжем в руке.

– Все, что собаки взяли, мелом помечено, – предупредил его начальник.

Волегов кивнул и забрался на первую платформу. Он был сосредоточен и чем-то действительно напоминал хирурга перед операцией. Начальник таможни вскарабкался за ним следом.