Текст книги "Контрольный выстрел"

Глава 18.
Хозяин «Запорожца»

Через четверть часа я уже был на Васильевском острове, а спустя десять минут припарковал джип возле дома, указанного в протоколе, где проживал некто Лисицын Евгений Петрович, тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения.

Поставив машину на сигнализацию, я вошел в полутемный, пропахший мочой и кошками, подъезд. Нужная мне квартира находилась на пятом этаже. Какое-то время я изучал список жильцов квартиры № 25 с указанием, кому сколько звонков. Не обнаружив нужной мне фамилии, надавил на верхнюю кнопку звонка. Подумал и надавил еще раз.

Вскоре загрохотали замки, звякнула предохранительная цепочка, дверь приоткрылась, в образовавшуюся щель просунулся мясистый нос с запотевшими очками. Одна дужка была прикручена к оправе медной проволокой. Куцая редкая бороденка позволила сделать заключение, что дверь отворил представитель мужской части населения классической питерской коммуналки.

– Вам кого, молодой человек? – поинтересовался дядя, шевеля ноздрями и принюхиваясь.

Что это он? Неужели виски еще не выветрилось?

– Добрый день! – вежливо поздоровался я. – Могу я повидать Евгения Лисицына?

– Женьку?! – воскликнул дядя и шагнул назад, вернее, отскочил.

«А ведь сейчас захлопнет!» – подумал я и просунул в щель ногу. Но оказалось, зря я предпринял этот маневр – дядя снял предохранительную цепочку и распахнул дверь.

– Псих какой-то! – высказал он свое отношение ко мне. – Третья дверь направо. С утра Женька был дома. Я его видел на кухне…

Я затопал по темному коридору. Остановившись у третьей двери, я постоял, прислушиваясь, потом постучал и сразу услышал исчерпывающий ответ:

– Отвали, сука, последний раз предупреждаю!

Голос явно принадлежал молодому парню, причем в состоянии сильного подпития. Недолго думая, потянул на себя ручку – дверь отворилась, и я вошел, хотя меня и не приглашали.

Довольно просторная комната с антикварной мебелью, пребывавшей в весьма плачевном состоянии, уже с год как требовала генеральной уборки. Сразу бросились в глаза толстый слой пыли на экране огромного допотопного телевизора «Рубин», бутылки из-под пива на высоком буфете красного дерева. А аляповатые постеры с сисястыми девицами на противоположной стене и раскиданные по письменному столу тетради и книги напоминали мне собственную комнату, когда я был восьмиклассником и на все плевал с высокой башни.

– Ты кто такой?!. Чего надо, а? Заблудился?! Высокий худощавый парень в спортивном адидасовском костюме полулежал, откинувшись на подушки, на диване. Отхлебнув прямо из початой бутылки «Адмиралтейское», он уставился на меня пустыми голубыми глазами.

Я подошел, взял стул и, придвинув его к дивану, уселся задом наперед. Достал сигарету, закурил.

– Значит, ты и есть Евгений Лисицын? – спросил я, многозначительно поджав губы. – И где сейчас твой героический «Запорожец»?

Рука с бутылкой пива замерла, а потом задрожала. Парнишка моментально протрезвел – в глазах заплескался страх. Облизнув губы, он громко икнул и зачастил:

– Это не я… Я не виноват… Это все он… Это не я…

– Успокойся, дурила! – оборвал я его, а затем, слегка повысив голос и придав ему как можно больше жесткости, добавил: – Сейчас ты, стручок гороховый, напряжешь извилины и расскажешь мне все, что ты делал вчера, включая момент, как ты сел за руль своего лимузина-кабриолета вчера вечером. Если соврешь!…

Хотя это был запрещенный прием, но я все-таки достал из кобуры свой ПМ, провел ладонью по вороненому стволу и тут же убрал назад.

Похоже, я перегнул палку – Лисицын внезапно побледнел, губы у него посинели, челюсть отвисла.

«Ну все, Кирсанов, суши весла!» – с досадой подумал я. Если этот молокосос потеряет дар речи, что тогда? Я поспешил сгладить впечатление, которое произвел «Макаров».

– Откуда машина? Права есть? Работаешь, учишься?

– Отец подарил подержанную, – кивнул он. – Права есть. Учусь на третьем курсе. Электроника, программирование…

– Как было дело? – не давая ему опомниться, сыпал я вопросами. – Где сейчас твой «запор»?

– На стоянке. Я не виноват! Это все Смоляков. У, гад! Смоляков вел машину…

– Кто такой Смоляков? Где проживает?

– Смоляков учился со мной в одном классе. У него дядя… – Парень замялся. – Ну, в общем, криминальный тип… Кличка Рэмбо. Смоляков живет сейчас где-то в Зеленогорске, я у него ни разу не был, – тараторил Лисицын. – Рэмбо – родной брат его матери. Он построил себе там дачу, а Петька с матерью как бы за ней приглядывают. Они не бедные, у них денег – куры не клюют! Смоляков на новой БМВ ездит, а мать его раньше универмагом заведовала…

– Вспоминай, что было вчера, и быстро! – наседал я на него, умышленно стряхивая пепел прямо на пол. Конечно, хамство, но так частенько ведут себя братаны. Короче, такая манера начисто отбивает всякое желание вешать лапшу на уши.

– Вчера утром Смоляков заявился с бутылкой «Довганя». Гулял где-то на свадьбе поблизости, ну и решил пообщаться со старым знакомым. Со мной то есть…

– Один?

– Сначала не один, а с каким-то Булей. Тот уже был бухой, очень скоро набрался под завязку и ушел дрыхнуть. А мы смотались еще за пузырем. Потом поехали в баню. Я, правда, уже не пил – не лезло, а тот давил по полной программе, Смоляков не пьянеет!

Лисицын взял пепельницу, нашел в ней бычок подлиньше и стал его разминать. Я небрежно бросил ему пачку «Лаки страйк». Подождал, пока он закурит.

– Чем промышляет этот твой Смоляков? Явно не в ЛГУ учится!

– Не знаю, честное слово, не знаю! Спрашивал, но он так и не сказал. Намекнул, что, мол, работает на дядю. Кем – непонятно. Деньжищ – полные карманы! После бани мы поехали в Ломоносов, к его другану, но того не оказалось дома. Вернулись обратно ко мне…

– И все это время катались на БМВ? Какая модель?

– Седьмая. Машина новая, но недалеко отсюда лопнул передний баллон. Смолякову было лень возиться, и он вызвал по сотовому техничку. Она запаздывала, а мы уже должны были рвать к каким-то манекенщицам к Трем Хохлам, на Дыбенко. Смоляков договорился… Ну я и сказал ему, что отец отдал мне свой старый «Запорожец». Он сразу обрадовался, раздухарился, и мы помчались на стоянку… – Лисицын развел руками. – Ну поехали, конечно! Смоляков горланил песни и гнал на полной, а на мосту Шмидта пошел на обгон и впечатался в пятисотый «мерс».

– Что было потом?

Из «мерса» выскочили два мужика. Крутые… Водила – здоровый, как лось! И важняк… Коммерсант, скорее всего. Смоляков ни с того ни с сего набросился на них, будто это не он виноват, а они. Надеялся, они струхнут. Ну а водила начал на него, конечно, наезжать. Записал номер «Запорожца», позвонил по мобильнику каким-то «быкам», сказал, что нас будто бы употребят на днях или раньше, а потом сел за руль и уже включил зажигание. Они торопились куда-то… А Смоляков достает из кармана пиджака пистолет и дырявит у «мерса» передние баллоны. Я прямо обалдел! Ну, думаю, полный пиздец…

– Ты знал, что у Смолякова с собой оружие?

– В бане он раздевался, и я видел пистолет. Знай я, что Смоляков шизанутый, никуда бы с ним не поехал, честное слово!…

Парень исподлобья посмотрел на меня. Он никак не мог взять в толк, кто я такой, но спросить напрямую не решался.

– Дальше!

Я кинул взгляд на будильник. Было две минуты второго.

– Дальше – сумасшедший дом, – сказал Лисицын тусклым голосом и вздохнул. – Водила, он же телохранитель, как я думаю, того важняка выпрыгнул из машины с «пушкой» в руке, а Смоляков заявляет тем, что с «мерса», что, мол, их самих скоро употребят, а за нанесенный моему «Запорожцу» ущерб придется выложить штуку зеленых.

Я ухмыльнулся, и Лисицын слегка воодушевился.

– А я сразу просек, неспроста, мол, Смоляков прет на рожон. Рэмбо, видно, сила, для него эти крутые с пятисотыми «мерсами» – семечки! А авария, подумал я, лишь повод продемонстрировать свое превосходство!

– Интересно, очень интересно! И что же телохранитель?

– Озверел. Попер как динозавр… Но Смоляков тоже амбал, каких поискать… Под два метра ростом, косая сажень в плечах! Встал в позу и начал того подначивать. Мол, не желает ли кучер мерина вставить новые зубы… Словом, провоцировал, чтобы тот ломанулся в драку.

– И что? Получилось?

– Еще как! Прямо на мосту, на осколках разбитых фар катались… Машины остановились, пробка… А как же! Халявное шоу… А главный, тот, что сидел в «мерсе», не выдержал и позвонил в ментовку. А потом что-то там наказал своему охраннику, остановил левака и отвалил.

– Какая была машина у левака? Запомнил?

– Запомнил. «Жигули» красного цвета. Я еще подумал: машина красная, а мужик за рулем – рыжий! Патлатый такой… На Карла Маркса смахивает, ей-богу!

– Чем закончилась борьба между Смоляковым и охранником?

Меня интересовало все. В таких ситуациях любая подробность может стать решающей.

– Водила «мерса», конечно, уложил Смолякована обе лопатки. Но и ему тоже досталось – без аптеки и лекаря не обойтись! Рассечена бровь, губы разбиты, по-моему, сломан нос… Смоляков драться умеет. А водила «мерса», конечно, профессионал. Видно, что мужик с опытом. Когда менты прихиляли, Смоляков уже на парапет моста заваливался – ноги не держали. Между прочим, примчались сразу две машины – одна с обычными ментами, другая – с гаишниками. «Мерс» быстро объяснил милиции ситуацию – те сразу врубились. Нас затолкали в «воронок» и отвезли в отделение, а гаишники, забрав у меня ключи и техпаспорт с правами, остались составлять протокол. В «обезьяннике» нас промурыжили прилично. Меня первого допрашивали. Я ничего скрывать не стал – все выложил. Спрашиваю потом, где Смоляков, а его и след простыл. Дежурный сказал, за ним приехала машина. Скорее всего, его дядя прислал своих. Утром меня отпустили, сказали, чтоб садился в свое ржавое корыто и валил домой. Мой «Запорожец» уже у них под окнами стоял. Во дела! Передок всмятку, но рулевая не погнута. Мотор, к счастью, сзади, так что до стоянки дотарахтел.

– Смоляков, стало быть, не появлялся, и ты не знаешь, где он, да?

– Не знаю. Наверное, лежит пластом на коечке и приходит в себя после сокрушительного нокаута. Нехило он затылком об асфальт шмякнулся. Хотя башка у него крепкая, надо отдать ему должное! – улыбнулся Лисицын. – Думаю, оклемается. А тот, в «мерсе», крутой… серьезный человек был!

– Почему был? – Я встал со стула, задвинул его под стол. – С ним все в порядке.

– Когда все в порядке, с пистолетом не приходят, – произнес Лисицын, – выразительно поглядев в сторону моей кобуры. – Интересно, Смолякову вломят за аварию или дядя Рэмбо уже все уладил?

– Понятия не имею, – ответил я, направляясь к двери. – Меня это не касается.

– Так меня, вроде, тоже… – явно расслабившись, заметил Лисицын. – Хотелось бы просто знать, чья мафия круче.

– Итальянская, – бросил я, улыбнувшись. – Кстати, где сейчас твой «Запорожец», говоришь?

– На стоянке, за углом. Где ж еще? – Лисицын сделал неопределенный жест рукой. – Хотите взглянуть?

– Нет, не хочу. Все, живи пока.

Глава 19.
Свидание.

После разговора с Лисицыным я уже почти не сомневался, что к смерти Золина мурманчане не имеют никакого отношения.

А когда позвонил Такарскому, понял, что вывод, к которому я пришел, подтверждается вескими аргументами. Шустрые ребята из Мурманска час назад запеленговали водителя красных «Жигулей» и добились от него правды при помощи примитивных, но всегда эффективных мер воздействия. Долго теперь будет на аптеку работать.

Рыжий конечно же вернул похищенные деньги и документы, а свой меркантильный интерес объяснил импозантностью пассажира – мол, с младых ногтей усвоил: форма всегда соответствует содержанию…

– Как в старину! Не страна, а большая дорога… Купцов тогда и убивали, и грабили… – заметил я.

– И умирали они от разрыва сердца, – подхватил Такарский. – Так что никто Золина убивать не собирался. Позвони в ментовку, скажи, чтобы больше не копали. Здесь все чисто. А ты вот что… Прокатись по объектам, поговори с их владельцами. Нет ли пожеланий, замечаний, и можешь быть свободен до завтра. Если что, я тебя найду. Мобильник не выключай. Все!

По дороге на Невский я позвонил капитану Быкову и довел до его сведения все, о чем меня просил шеф. Опер сказал, что, по его мнению, дело через пару дней будет закрыто за отсутствием состава преступления. Отказал кардиостимулятор, случился несчастный случай… Кого винить? Японскую корпорацию? А у них в «убойном отделе» и без этого висяков хватает.

Однако тон капитана убеждал: мы оба думаем об одном и том же – скоропостижная кончина Золина конечно же не случайна и является той самой тайной, которая рано или поздно перестает быть покрытой мраком…

Когда я вышел из бутика «Гуччи», охраняемого нашей фирмой, на часах было около шести. Магазины меня порадовали, но огорчило ЧП на одной из платных стоянок, также обслуживаемой «Цербером».

Минувшей ночью кто-то пытались угнать «мерс», и лишь благодаря действиям одного из охранников, применившего оружие, удалось ранить угонщика. Правда, этот хмырь сумел все-таки смыться, но зато машину – этот «банк на колесах» – удалось сберечь.

Стрелявший, не зная, что теперь начальником охраны «Цербера» является некто Кирсанов, немедленно вызвал Алекса Кайро. Тот решил все вопросы сам, поставив меня в известность о случившемся по телефону. Он сообщил, что ментовку не вызывали, поскольку стражи порядка не особенно восторгаются, когда сотрудники охранной фирмы применяют огнестрельное оружие на поражение, даже если имеют на то законные основания.

Кайро также сообщил, что хочет заняться поиском раненого ворюги. Оказывается тот, перелезая через забор, выронил включенный сотовый. Ушлый Кайро немедленно позвонил с него на свою «трубу», где сразу заморгали цифры какого-то номера. Если удастся узнать через своих людей в «Дельта-Телекоме» фамилию и адрес владельца карточки, то, сказал Алекс, «лавры и премия – стопроцентные».

В общем, рабочий день подходил к концу и можно было подумать от отдыхе.

Между тем жара и духота слегка ослабили натиск. Ветерок с Финского залива пригнал тучи. «Не мешало бы хорошего дождичка!» – подумал я, и хотите – верьте, хотите – нет, тут же по крыше моего новенького джипа барабанной дробью застучали тяжелые капли дождя, а затем обрушился настоящий тропический ливень.

Шел дождь и два студента, один в университет, другой – в галошах… Ассоциативное мышление у меня, конечно, что надо. Иногда такие ассоциации возникают – умереть, уснуть! Не успею подумать об одном, как на ум сразу приходит другое. Про дождь и студентов я знаю от уважаемой мною учительницы по русскому и литературе.

Неожиданно вспомнился вчерашний инцидент у ночного гастронома. Красивая девица, ничего не скажешь! Лика… А ты, Кирсанов, форменный обормот! Ведь эта Лика, возможно, обрывает тебе телефон… Впрочем, я, пожалуй слишком размечтался. У этой Лики самомнения – вагон…

И все же я погнал «фронтеру» сразу домой, хотя прежде и возникала мысль заскочить к Липатову.

Трель телефона я услышал сразу, как только вышел из лифта. Вставить в замок длинный, похожий на парикмахерскую расческу ключ и провернуть его было делом десяти секунд – стальные лапы «паука» поджались, я ворвался в прихожую. Хватая с базы трубку радиотелефона, я зацепился за ковер и едва не рухнул на пол.

– Алло! Смольный на проводе! У аппарата Бонч-Бруевич, русский революционер, – дурачась, выпалил я скороговоркой, швыряя в кресло барсетку.

– Добрый вечер, уважаемые товарищи Бонч с Бруевичем вместе. Вас беспокоит народный комиссар по делам досуга и развлечений товарищ Лика.

Услышав именно тот голос, который я и ожидал услышать, я мысленно воскликнул громкое ликующее «Ура!» – о таком сюрпризе на сегодняшний вечер я и мечтать не мог.

– Лика? Неужели? Нет, не может быть… Распушив хвост, я затоковал…

– Очень даже может… Лика многое может.

Она засмеялась. Я тут же перестроился. Пусть ей станет очень весело, пусть она все время смеется…

– Ты меня сразила! Наповал… Я только с работы, день – безумный, и тут охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет…

– Володя, уж не ты ли тот самый зайчик? – Она снова рассмеялась, а у меня по спине побежали мурашки.

– Да, я зайчик, а ты – охотник. Хочешь быть охотником, вернее, охотницей? Есть богиня Диана-охотница, теперь будет еще одна: Лика-охотница… Согласна?

– Нет. Хочу быть только наркомом. Это раз. У меня сегодня свободный вечер. Это два. И, в третьих, я подумала, что, может быть, у шефа секьюрити солидной охранной фирмы тоже иногда появляется желание отдохнуть. Впрочем, возможно, я ошиблась…

«Пора идти на приступ», – подумал я. – Если для встречи с вами придется ужом ползти до финской границы – я готов. Однако на машине будет быстрее. Где и когда? – Давай встретимся возле Медного всадника через сорок минут. Успеешь? – Считай, я уже там! – До встречи, спаситель!

Наскоро приняв душ, я надел легкие хлопковые брюки, трикотажную тенниску «Лакоста», подхватил барсетку с мобильником и документами, сунул в карман ключи от джипа и кубарем скатился по лестнице, проигнорировав оба лифта – и грузовой, и пассажирский.

Время поджимало, и я несся по городу на предельной скорости.

На Сенатской площади я появился с опережением графика на пять минут. Между прочим, по дороге изловчился проскочить на красный и выкроил пару минут на покупку цветов. Пять алых роз на длинных ножках дожидались торжественного момента на соседнем сиденье.

Припарковавшись, я огляделся.

Небо по-прежнему было хмурым. Природа, похоже, решила с лихвой компенсировать двухмесячную засуху.

Лику я увидел сразу. Она шагала к месту встречи по набережной со стороны Зимнего. В узких черных джинсах стрейч, черной же блузке без рукавов, в босоножках на высоких каблуках, Лика смотрелась удивительно изящно. Небольшой, но высокий бюст, узкая талия, плавная линия бедер полностью соответствовали моему представлению о женском идеале.

Я схватил розы, выскочил из машины и помчался ей навстречу.

Хотите – верьте, хотите – нет, но тут же снова мне на макушку упали тяжелые капли дождя.

– Природа льет слезы радости по случаю нашей встречи! – сказал я, обнимая Лику за плечи и осторожно целуя в щеку. – А вы, леди, прекрасна, как эти розы! – Я протянул ей цветы.

– Володя, спасибо! Я тронута, только, пожалуйста, не говори банальностей. – Она открыла зонтик. – Давай скорее в машину. Где она?

– Джип прямо перед тобой, видишь?

– С ума сойти, неужели твой?

– Казенный, поскольку я работаю, как тебе уже известно, в казенном доме.

– «Цербер» казенным домом не назовешь, – усмехнулась Лика.

– Да уж! Скорее сумасшедшим… Куда поедем? – спросил я, открывая перед ней дверь.

– Вообще-то я собиралась просто погулять, – сказала она, устраиваясь на сиденье. – Впрочем, когда моросит дождь, хорошо сидеть у камина, при свечах, разговоры разговаривать, пить кофе, а если на душе кошки скребут, то и рюмочка не помешает! Кстати, когда у тебя стресс, ты с ним как справляешься?

– Десять километров отшагаю – и порядок. Для меня это лучшее средство снять напряжение. С развлечением не получается, с выпивкой стресс только усугубляется. Только ходьба, физическая работа или быстрая езда за рулем. И только в одиночку.

– Неужели рюмочка-другая не помогает?

– Помогает, конечно, но все-таки гонка по шоссе лучше. И при похмелье, кстати, тоже – езда на машине хорошо башку прочищает.

– И нарушаешь правила при этом. Да?

– Никогда в жизни! Буду стоять на красном сигнале светофора, когда нет никого. Зная, к примеру, что на тысячу километров вокруг нет ни одного гаишника. И буду накидывать на себя ремень безопасно™.

– Для чего?

– Уж, конечно, не из уважения к порядку как таковому или страха перед возможным наказанием, а просто, чтобы не разрушить стереотип своего поведения – не размагнитить самого себя. Я долго, с большим трудом, нарабатывал всяческие рефлексы, в том числе и безопасной езды. К слову сказать, правила дорожного движения созданы гениально – если их не нарушать, то не будет никаких ДТП.

– Как бы не так! Будто ты не знаешь, что для власть имущих законов не существует. К запрещающим знакам дорожного движения заботливые автоинспекторы крепят таблички «кроме спецтранспорта».

– Тут ты права! Я тебе другое скажу. Третьего июля 1998 года ГАИ стала называться ГИБДД. Это малозвучная аббревиатура означает, что из государственных автомобильных инспекторов в один миг сделали инспекторов безопасности всего дорожного движения. И что? Цифры не отражают столь великой перемены. В 1998 году на дорогах России произошло более 160 тысяч аварий, из которых полуживыми вышли 183 тысячи человек и не вышли совсем – 29 тысяч.

– Ужас! – Лика вздохнула и замолчала.

Я тоже замолчал, потому что вспомнил про Лисицына со Смоляковым.

– Скажи, а ты способен на ложь? – спросила она ни с того ни с сего.

– Стараюсь вообще-то врать как можно меньше. А что?

– Да так! – Она задумалась. – А ложь во благо – разве это плохо?

– Этого я не понимаю. Не из уважения к собеседнику или к нормам морали, а только из-за того, что буду чувствовать себя крайне дискомфортно. К примеру, если близкий человек будет умирать от рака, я не стану говорить, что у него ангина. Лучше промолчу… А уж если некуда деваться, скажу прямо, что рак. И постараюсь как-то облегчить его участь. Но все равно врать не стану…

Лика прижала розы к щеке. Зажмурилась.

– А если ты знаешь, что вот этот человек, скажем, украл, ты ему руку подашь?

– Подам… Если украл у государства, к примеру. У моего отца есть приятель, талантливый, умный, но непробивной. А у матери того приятеля – порок сердца, и живет она на Охте, в полуподвале. И что ты думаешь? Он закончил медицинский институт, устроился работать на фармацевтический завод. Поработал там несколько лет, притерся, а потом взял да и спер весь запас морфина. Отец говорил, сорок литров. Это огромные деньжищи. Он купил матери дом за городом, сделал в Москве у Бакулева операцию. Слава Богу, удачно! Но его вычислили, взяли, и он отсидел за это двадцать лет, стал заслуженным изобретателем в зоне. Легендарнейший человек! Если государство не способно дать человеку никаких социальных гарантий, приходится добывать жизненные блага самому… Лика улыбнулась.

– Володя, а у тебя есть какие-нибудь таланты?

– Я талантливо стреляю по движущимся мишеням. Когда служил в спецназе, парни всерьез признавали, что мои результаты на учебных стрельбах вполне могли конкурировать с олимпийскими рекордами. Хотя, как говорится, все это было давно и неправда. – Я улыбнулся. – А ты чем занимаешься?

– Я уже говорила, что работаю в туристическом агентстве. Сопровождаю наших туристов в поездках по Кипру и Греции. Иногда показываю иностранным гостям красоты Санкт-Петербурга и пригородов. Я люблю свою работу, но хочу сказать, что посещать средиземноморские курорты в качестве сопровождающей – тяжелый труд. Туристы сейчас капризные до невозможности. Чуть что не так – скандал. Все не так романтично, как может показаться со стороны. Расскажи лучше о себе поподробнее.

– Фамилия – Кирсанов. Уже перевалило за тридцать, а до сих пор одинокий волк, как говорит моя матушка. У меня однокомнатная квартира рядом с метро «Звездная» и верный друг Витька Липатов, еще со школы. Никак не может взять в толк, почему все свободное время я готов проводить на озере Отрадном с удочкой в руках, если рыбу можно купить в магазине «Океан». Вот уже два дня тружусь в «Цербере». Все, кажется…

– И как на новом месте?

– В смысле?

– Как работается?

– Деньги в наше время никто зря не платит. Так что труд нелегкий, но мне по плечу.

Я счел необходимым, вернее, благоразумным уклониться от обсуждения проблем, жизнь не облегчающих, а лишь отягощающих.

– Ну, хорошо, Володечка! Ты меня куда собираешься везти?

– А куда бы ты хотела? Весь мир у твоих ног.

– А давай продолжим общение по душам у моих знакомых. У них сегодня подобие помолвки. Ну что, поедем? Будет весело. Невеста работает в коммерческом банке, руководит кредитным отделом. Жених – бизнесмен, занимается международными перевозками. Остальные тоже при деле. Все люди респектабельные, при деньгах. У них и девиз есть. Погоди, дай вспомнить… Ага, вот! Долой правила приличия, да здравствует расслабуха до упаду! Смешно, правда?

– Правда…

Я был не в силах отказать ей – Лика мне нравилась и я хотел нравиться ей.

– Это далеко?

– Едем, да? – Лика чмокнула меня в щеку. – Кирсанов, ты гений! Дача жениха находится в сорока километрах от Питера по Мурманскому шоссе. Там есть и озеро, и баня, и сауна, и бассейн, и спортивный зал – все двадцать четыре удовольствия. Отдохнем, а утром назад. Открою тебе секрет, я их уже предупредила, что, может быть, приеду с другом. Не сердишься?

Щеки у нее пылали, глаза сверкали…

– Напротив! Если хорошо тебе, значит, хорошо и мне.

Лика погладила меня по руке и чмокнула в щеку…