Текст книги "Горький пепел победы"

– А напомни-ка, остроухая, чья сейчас очередь отвечать и на какой вопрос.

Тэлль хоть и была всего лишь мастер-сержантом в элитном подразделении (человека знающего и это «всего лишь» довело бы до холодной дрожи), но соображала быстро. Что-то этому чернокнижнику от нее определенно нужно. И в то же время вовсе не такой уж он злодей, как представлялось вначале. Вот той стерве Сандре лично она спину в бою не доверила бы. А потому эльфийка бесцеремонно подогнала своего черного жеребца к боку гнедого, поравнялась. Некоторое время ехала рядом с полностью отсутствующим лицом, но затем не удержалась – в мимолетном взгляде Валлентайн отчетливо различил крепкую смесь ненависти и недоверия.

И все же эльфийка принялась сыпать вопросами, словно выпускать стрелы из знаменитого эльфийского лука.

– Существует ли у меня возможность заслужить свободу?

– Да.

– Без всякого обмана и выкрутасов с твоей стороны?

– Да.

– Этого реально достичь?

Пауза чуть больше обычной, изучающий взгляд волшебника. И все же ответ оказался – да.

Теперь последовала заминка с другой стороны, словно разорвавший дистанцию опытный фехтовальщик обдумывает даже не приемы – всю тактику и рисунок боя.

– Если я тебе помогу…

– Нет. – Слишком быстро последовал этот ответ, и Тэлль досадливо закусила губку. – Я ни к чему тебя не принуждаю, и все, что ты сделаешь или не сделаешь, будут только твоими делами. Само собой, в разумных пределах, – другим тоном пояснил волшебник. – Резать детишек или поджигать дом инвалидов я тебе не позволю.

Спасти жизнь столь сильному черному магу и таким образом сквитаться – нет, даже представить себе такой случай эльфийка не сумела. Неплохо было бы, конечно, но свои силы все же надо соразмерять. Тэлль вспомнила задумчивый и теплый взгляд провожающей их ведьмы, которой некромансер неизвестным даже эльфийским волшебникам способом сбросил лет эдак с полсотни, и поежилась. Даже не вспотел, мерзавец, и черным от него не особо шибало. Нет, это не то. Думай, мастер-сержант, думай.

Пауза неприлично затянулась, и обе стороны молчаливо согласились перейти опять на полчаса. А волшебник чуть опустил лицо, словно грустил о чем-то, и незаметно для себя легко и быстро улетел в ту далекую и недостижимую даже для него счастливую страну, которая зовется коротко и просто.

Детство…

Маленькое лесное озеро замерло, словно отлитое по прихоти неведомых мастеров большое бездонное зеркало. И как малыш ни приглядывался, но так и не смог найти разницы между висящим в высоте круглым-прекруглым кругом и его таким же серебристо-туманным собратом в воде. А веснушки звезд вокруг – разноцветные, кокетливо перемигивающиеся или, наоборот, холодно-равнодушные! И стремительные светящиеся стрелы, нет-нет да перечеркивающие небо, когда кто-то из бессмертных опускал свой взгляд на грешную землю или хотя бы скользил по ней мыслью!

Мама спокойно закатала юбку до колен и тихонько, стараясь не баламутить черную воду, пошла прочь от утонувшей в воде тропинки. Малыш на берегу обиженно засопел и надул губки – это замечательное зеркало раздробилось на тысячи осколков, пляшущих меж замерших в полном безветрии остролистых камышей и зарослей тревожно пахнущей осоки. Зато почти сразу обнаружилось другое диво – постепенно рябь сложилась в какой-то новый узор, и в нем отчетливо проступила лунная дорожка.

И ведьма – он уже знал, что именно так крестьяне и важные приезжие втихомолку называют его маму – осторожно зачерпнула ладошкой это лунное серебро. Поднесла ко рту, попробовала, кивнула легонько сама себе. И не мешкая принялась наполнять живым светом стеклянные пузырьки, что тесной грудой стояли в висящей на ее локте корзинке.

Малыш уже знал: мама потом сделает из этого настойку на щекочущих нос тонким ароматом цветках ромашки. И будет лечить ею людей, если кто застудил потроха или в грудях жаба хрипит. Зря, что ли, они в самую жару разыскивали по полям спрятавшиеся в высоком разнотравье хитрющие мордашки цветков, и он сам вприпрыжку, с радостным верещаньем, приносил лучшей в мире женщине маленькое желтое солнышко с белыми листиками?

И еще следует добавить ма-аленькую капельку желтого змеиного яда. Как объяснила вдруг ставшая очень строгой и осторожной мама – яд нужен, чтобы убить поселившуюся в человеке хворь. Но очень-очень маленькая капелька, чтобы не повредила больному.

– Валлен, не шали.

Голос мамы вовсе не строгий. Но пальчик заскучавшего малыша, которым он осторожно коснулся задремавшего на широком листе кувшинки лупоглазого лягушонка, быстро отдергивается.

И в самом деле, в рисунок зеркала вплелось что-то другое, не такое. Стоящая почти посреди озерца женщина с интересом разглядывает этот новый узор, затем поднимает глаза, и малыш видит, что они смеются. Но раз мама сказала, что еще рано выпускать из себя пушистого нетерпеливого зверька, легко заставляющего издохнуть надоедливую муху или загнать под крыльцо, с поджатым хвостом, любящего погавкать просто так Полкана – значит, так и надо.

Потому малыш на ощупь почесал наморщившуюся в раздумьях носопырку и тут же расцвел в ответ ясным солнышком. Он больше не будет.

Вот мама с усталым вздохом распрямилась. Заправила за ухо выбившуюся прядь, посчитала пальцем пузырьки в корзинке, и лицо ее в это время озарялось идущим оттуда сиянием. Ага, все! – малыш уловил во взгляде матери мелькнувшую гордость за свою работу. И, стало быть, теперь самое вкусное.

Ведьма потянулась рукой и из самой середины растопленного лунного серебра зачерпнула ладошку неистового сияния. Она по дороге сюда говорила, что простым людям пить это нельзя – сгорят изнутри. А вот им двоим очень даже можно…

Мама идет обратно. На локте ее корзинка мерцает словно серебристыми угольками неведомого костра, а в ладони другой руки полыхает серебряным светом огненный цветок. И она старательно делает вид, что не замечает, как малыш в нетерпении и ожидании лакомства приплясывает и облизывает губы шаловливым язычком.

И вот она стоит еще в воде – едва-едва пятки покрывает, – а малыш на берегу, и это словно подчеркивает разницу меж ними.

Малыш – и мама.

Маленький мужчина – и взрослая женщина.

Воин – и хранительница очага.

Ведьма, не опуская смеющегося взгляда, подносит светящуюся ладонь ко рту и делает вдумчивый глоток. А затем неспешно, словно выполняя какой-то полузабытый старинный ритуал, опускает руку к сыну. Лунные сполохи пляшут в ее вдруг ставших бездонными глазах, водя такой красивый хоровод с тенями! И малыш осторожно берет ладонь матери, словно драгоценный сосуд. Чуть наклоняет и, сдерживая нетерпеливую дрожь в коленках, пьет сияющее содержимое теплой маминой ласки.

Один-единственный глоток растекается по всему телу, отзывается нежным звоном драгоценного хрусталя и яростными синими сполохами рассерженного сапфира. И лучше этого могут быть только мягкие и нежные руки мамы!

Не удержавшись, малыш ласково чмокает ладошку матери своими еще мокрыми губами, а затем в непонятном смущении закрывает лицо руками и с радостным смехом прыгает на месте…

– Где ты был сейчас?

Ого, оказывается, эта эльфийка умеет задавать правильные вопросы!

Оказалось, что она уже давно чуть опередила равнодушно цокающего гнедого и теперь пытливо смотрит в глаза. И все, что осталось застигнутому врасплох могучему чернокнижнику, – это слабо улыбнуться, провожая тающие в неведомых глубинах воспоминания.

Как ни странно, Тэлль такой ответ устроил. Она осадила жеребца на привычное место в шаге позади, и до самого занявшегося в полнеба багрянцем и яростной медью заката оба всадника обменялись едва ли дюжиной ничего не значащих, пустых слов.

Часть вторая
МЕСТЬ КАК НАУЧНЫЙ СПОСОБ СВОДИТЬ СЧЕТЫ

– Ты станешь мешать мне?

Неспешным шагом своих коней они таки не успели к темноте доехать до очередной деревни и потому заночевали, зарывшись в стог душистого сена на заливном лугу. Потому эльфийка, которая к утру немного замерзла и оттого, проснувшись, обнаружила, что спала, обняв черного мага и даже нескромно прижавшись к нему в поисках идущего от горячего хомо тепла, оказалась злой, как мокрая кошка. И все же она еще немного понежилась в уюте – тем более что обнявшая ее за плечи рука волшебника отчего-то не спешила отпускать.

Перемирие от заката до рассвета? Интересно…

И лишь когда она закончила варить на костерке импровизированную помесь походной каши и похлебки, а потом, обжегшись пробой, плясала вокруг, подобно извивающемуся в трансе гоблинскому шаману, да сыпала руганью, как дюжина пьяных кирасир, Валлентайн, усердно отчищающий кинжал от многовековых напластований, позволил себе улыбнуться и ответить:

– Нет.

Тэлль замерла. Жестами и фигурой изобразила полное непонимание ситуации и даже отчаяние. А затем на миг замерла – и словно потекла всем гибким телом, отчего впервые видящий такое зрелище вблизи волшебник снова улыбнулся.

– Такое впечатление, будто у тебя вдруг все косточки внутри пропали.

– А, стандартная разминка, – отмахнулась эльфийка и на глазок, щедрой рукой сыпанула в котелок всякой зелени.

По мнению волшебника, запахло в утренней свежести просто замечательно. Настолько, что его собственный желудок тут же громко и требовательно заурчал.

– Ага, твоя темность тоже проголодалась? – Тэлль задумчиво почесала ложкой нос. – Жаль, у меня яду нет. Да и вряд ли тебя чем просто так проймешь…

Лохмы уже подсвеченного утренним солнцем тумана почти застыли над лугом. Не спешили таять, но и не поднимались вверх и не утекали к сокрытой ими речке – так и висели светящимися дымными лентами. И Валлентайн, со скрежетом обнажив ложкой дно своей весьма объемистой миски, все же признал – жизнь если не прекрасна, то весьма и весьма к тому близка. Зато сидящая строго по ту сторону едва уже дымящего кострища, да еще и почти с наветренной стороны эльфийка в ответ на «спасибо» сердито буркнула, что напрасно кое-кто не подавился.

Она совсем уже собралась идти мыть посуду – оказалось, что оба терпеть не могли всякой грязи, – но тут выяснилось, что Тэлль ждет добавка. Надо было видеть, с какой противной и кислой гримасой на эльфийской рожице она проглотила целую суповую ложку рыбьего жира из купленного по дороге здоровенного флакона. Затем кое-как зажевала ржаной корочкой. Ясное дело, после такого «лакомства» ломоть хлеба с полоской сала показался чуть ли не пыткой, но эльфийка стерпела и это.

– Мерзавец! – прошипела она от отвращения и захлестнувшей до тошноты сытости.

Однако оказалось, что ее мучения на этом вовсе не исчерпались. Волшебник последний раз прошелся по кинжалу тряпочкой с искрящимся на ней каким-то заклинанием – вовсе не черным, это уж Тэлль навострилась отличать почти сразу – и подал ей.

– Держи. И сделай полный комплекс зарядки. Мясца тебе таки надо немного нарастить.

Эльфийка вслух и даже очень горячо поддержала эту идею – если она восстановит былую форму, то ее шансы однажды воткнуть кому-то клинок меж глаз становятся не такими уж и призрачными. Правда, сначала очень не хотела брать в руки кинжал.

– Клеймо в виде дракона… Да ведь что у нас в Вечном Лесу, что у вас, хомо, – с этим очень строго.

Тут же она болезненно ойкнула. Потому что рука волшебника ловко поймала ее за ухо и наклонила к сияющей на солнце стали.

– Всмотрись.

Надо признаться, Тэлль прекрасно рассмотрела бы и с расстояния – уж остротой зрения эльфы весьма превосходят другие расы. Однако она сразу поняла, что надо именно всмотреться. Извивающийся у самой рукояти дракон оказался вовсе не клеймом. Изображенный, казалось, до последней чешуйки и коготка, он даже в таком виде поражал взгляд загоревшихся восхищением зеленых глаз.

– Отпусти, скотина, я поняла.

Она осторожно потерла горящее, словно только что побывало в клещах, чуть заостренное ухо и тут же ухватила из ладони Валлентайна клинок. Любовно осмотрела его, повертела в пальцах и всмотрелась снова, как-то чуть искоса, с непонятным прищуром.

– А ведь тот мастер, похоже, видал живого дракона. – От благоговения она едва дышала.

Еще бы не восхититься! Ведь даже самые старые легенды упоминали, что драконов повыбили задолго до них, и в нынешнее время чрезвычайно редкие изделия из драконьего зуба или чешуи стоили куда там на вес золота – гораздо дороже!

– Теперь ты понимаешь, чей череп был в той яме?

Тэлль судорожно сглотнула. К несчастью, в это же время она попыталась кивнуть. И в результате, закашлявшись, получила пару гулких ударов кулаком по спине.

– Не смей прикасаться ко мне! – Она отпрыгнула, хищно ощетинившись всей сущностью, и сейчас волшебник в полной мере ощутил, насколько же велика разделяющая их пропасть.

– Хорошо, хорошо. – Он продемонстрировал пустые ладони в знак мирных намерений. – Но когда спим – мир?

Эльфийка долго и недоверчиво пробовала, как клинок ведет себя в руке, как перекатывается рукоять меж перехватывающих ее ловких пальцев. К чести изготовившего это оружие мастера, кинжал оказался отменно сбалансирован. И когда хмурая эльфийская мордашка немного разгладилась – все-таки Тэлль знала толк в оружии и, чего греха таить, любила его, – глаза ее поднялись и встретились с ожидающим очередных каверз взглядом волшебника.

– Звучит весьма двусмысленно, и меня просто выворачивает наизнанку от одной только мысли о втором смысле… Но ладно, мир…

Зайдя на всякий случай опять с наветренной стороны, она сначала медленно оттачивала правильность движений, затем прошлась по комплексу упражнений быстрее и под конец провернула его на полной скорости.

– Ох, я и в самом деле ослабла что-то. – Мокрая и донельзя запыхавшаяся Тэлль все-таки углядела краем глаза, что чернокнижник творит чего-то у костерка с отчищенной с лезвия рыжей пылью, и на всякий случай отодвинулась подальше.

Как же Валлентайн хвалил себя за предусмотрительность, когда очищал клинок над расстеленным куском холста! Ведь проверка в пламени костра и с помощью пары не таких уж сложных заклинаний ясно показала – именно этим клинком и был убит тот дракон. И именно кровь зловещей твари запеклась на стали, словно вскипела и застыла на века. Потому волшебник осторожно собрал все остатки до последней пылинки и заполнил ими почти наполовину маленький пузырек.

Правда, посвящать уже глядящую во все глаза Тэлль он в это дело не стал. Зрелище ползающего на четвереньках черного мага, наверное, со стороны и впрямь выглядело нелепым, если не сказать больше. Но ему было все равно. Засушенная кровь дракона – в умелых руках это уже не что-то и даже не кое-что.

– Можешь пользоваться им, но с оглядкой, – почесывая щеку, безо всякого почтения к некроманту укушенную комаром, невпопад ответил он на какой-то вопрос эльфийки, уже когда под копытами отдохнувших за ночь коней снова звонко зацокали плиты широкого королевского тракта.

А сам думал, думал, думал…

* * *

Маленький шарик белого света, доселе медленно и бесцельно болтавшийся по обитой блестяще-серым шелком комнате, встрепенулся. Замерцал ярче, заметался испуганным мотыльком. От этого меньше стали заметны пробивающиеся сквозь тяжелые шторы лучики утреннего солнца, блеснула всякая мелочь, сваленная на столике трюмо. Правда, вся обстановка дамского то ли будуара, то ли спальни озарилась при этом и уже не наводила на сладкую лень-дремоту.

Светлячок прильнул к зеркалу. Некоторое время таращился на свое ничуть не менее испуганное отражение, а потом метнулся к широкой кровати под кокетливым шелковым с рюшами балдахином.

– Отстань, – донесся оттуда недовольный спросонья женский голос.

Однако шарик света не угомонился. Все так же мельтешил и старательно выискивал место, пока не осветил своим сиянием лицо спящей.

– Зануда, – беззлобно буркнула Сандра.

Волшебница отмахнулась от назойливого нахала. Однако не попала ладошкой – да не особо и старалась, по правде говоря. Она беззаботно перевернулась на другой бочок, отвернулась от источника света и задремала опять. От этого движения шелковая белая с еле заметным персиковым оттенком простыня окончательно сползла со спящей, явив сумраку спальни очаровательную фигурку. Однако светлячок ничуть не интересовался подобными пикантными зрелищами. Безмозглый сгусток магии, созданный с единственной целью – сторожить стоящую в весьма тайном месте башню Повелительницы, вновь принялся порхать у лица своей хозяйки.

И только сейчас стали слышны демонстративно чуть топающие шаги поднимающегося сюда по лестнице гостя. Спальня находилась на верхнем этаже, а посему любому, сумевшему добраться сюда и проникнуть внутрь (а это, смею вас заверить, весьма и весьма непросто), приходилось помимо нескольких витков лестницы, вьющейся по внутренней поверхности башни, преодолеть еще и другие, куда менее мирные препятствия. Однако гость всем этим нимало не озаботился, и вот дверь в будуар хозяйки мягко и предупредительно распахнулась перед сильным волшебником.

– Все спишь? – Вошедший ничуть не смутился зрелищем, многим другим стоившим бы зрения, а то и головы.

Один глаз волшебницы приоткрылся, окинув эльфа прелестным фиалково-синим сиянием. От одного только этого мимолетного взгляда в комнате непостижимым для непосвященного образом посветлело.

– Ох, Эндариэль, я полночи парилась у магического Зеркала. – Сандра снова легонько и очаровательно зевнула, а затем все же, приличий ради, прикрыла бедра уголком простыни.

– И что там видно? – Пришедший сначала хотел расположиться в глубоком, так и манящем утонуть в себе кресле, но передумал. Подошел к столику, выбрал из вазы крупный персик. Осмотрел его, беззаботно потер об обретающееся рядом полотенце, лишая несколько невкусной лохматости, и затем с аппетитом впился в него зубами.

– Нахал, мог бы и меня угостить. – Даже не подумав открыть глаз, волшебница шевельнула носиком, принюхиваясь.

Эльф пожал плечами. Затем все же сообразил, что потакать мелким капризам красоток не столько унизительно, сколь забавно, и повелительно шевельнул пальцами. От этого движения еще один краснобокий и даже с виду аппетитный персик послушно взмыл в воздух. На лету он покорно потерся всеми боками о полотенце, словно кот, клянчащий у хозяйки сметану, и вплыл в ладонь волшебницы.

– Да ничего особо такого не видно. – Сандра мигом обглодала добычу, умиротворенно облизнулась, а остатки немилосердно зашвырнула в сторону гостя.

Хотя тот крепко рисковал лишиться глаза от пущенной меткой рукой косточки, но лишь переправил летящий предмет в вазу, а сам подошел к шторам и, чуть поколебавшись, раздвинул их.

– Негодяй, – сладко мурлыкнула волшебница, ничуть не переменив позу от залившего великолепную спальню потока солнечных лучей. – Если хочешь знать подробности, иди сюда. И сними эту дурацкую одежду – она тебе не идет.

– Знаю, – мимолетно ответил эльф.

Миг-другой он раздумывал, а затем пожал плечами и все же дернул завязку на вороте. Последовавшие затем события ничуть не касаются никого, кроме этих двоих… но все же настал момент, когда два сцепленных в сладком безумии тела все же наконец распались.

– Нет, все-таки боги мудро поступили, – вздохнула волшебница.

Она подвинула руку откинувшегося на спину эльфа, улеглась головкой на его плечо и только сейчас открыла по-настоящему глаза.

Одной рукой она мягко и осторожно рисовала пальчиком ведомые только ей светлые руны на широкой груди своего очередного любовника. Она мурлыкала мягкую песенку, подбирая пока что будущие слова. Но, поскольку Эндариэль мудро помалкивал, Сандра в конце захохотала легонько и ущипнула того за бок.

– Если бы эльфы при своей красоте и изяществе обладали еще и темпераментом людей – от вас бы совсем никакого спасу не было. Прямо даже странно – до сих пор не могу привыкнуть. Столько мужчин домогаются моего внимания, а тебя приходится тащить в постель чуть ли не силой.

– Ты словно коллекционируешь самых сильных волшебников, воинов, полководцев. – Эльф сонно прищурился на женщину, явно ожидая еще каких-нибудь мелких женских проказ.

Однако, к его облегчению, женщина отнеслась к его словам куда более философски.

– А еще поэтов, ученых, бардов и капитанов кораблей. Это всего лишь хобби, остроухий ты мой. И, поверь мне, куда лучше, нежели глушить бочками вино, строить всем подряд козни или затевать бесконечные войны.

– И приятнее. – На породистое лицо могучего эльфийского целителя выплыла мягкая улыбка.

– И приятнее. – Сандра кивнула одними ресницами. – И знаешь, каждый из них, в какие бы дальние края ни уходил, уносит с собой частичку моего тепла и Света.

– А, ну как же – помню, помню ту твою идею. – Эндариэль перехватил шаловливую женскую ладошку, вознамерившуюся забраться в запретные для посторонних взглядов области, и ласково чмокнул ее. – Если бы в сердцах больше было Света, то войны и прочая гадость исчезли бы сами собой. Только вот как быть с гоблинами, троллями и прочими? Признаться, меньше всего мне бы хотелось представлять подобные гадости и тебя, в них участвующей…

– Фу на тебя! – Волшебница наклонила головку и легонько куснула в плечо. – Я признаю, что порочна и даже чуточку развратна, но не до такой же степени.

– Слушай… – Эльф потянулся с наслаждением, отчего его стройное мускулистое тело заиграло сполохами зеленого сияния. – А отчего ты тогда не приручишь одного нашего черного знакомого? Уж я-то понял его намек, как можно испортить талию волшебнице.

Сандра зябко передернулась.

– Да уж, если мы с ним перенесем битву в постель, тут уж никакие предохраняющие заклинания меня не спасут. И хорошо еще, если потом будет девчонка с мощным светлым Даром, изящно подчеркнутым легким черным кантиком. А если мальчишка и строго наоборот?

Она поднялась, уселась на эльфа сверху в позу победительницы и с усмешкой затеребила его.

– Все же я не хочу рисковать. Слушай, я еще не напилась – сегодня за Зеркалом я ходила по самому краешку, и мне нужно еще чуточку положительных эмоций.

Волшебник в шутку поднял руки, словно капитулируя. Да, по сути, он уже и капитулировал: его хладнокровное и почти безразличное к плотским утехам эльфийское естество все же не осталось равнодушным к этой очаровательной самочке хомо, с успехом могущей конкурировать с самыми блистательными красавицами эльфийского двора. А потому сладкая битва возобновилась вновь – причем уже утопающим в нежном безумии краешком сознания эльф припомнил кое-что из древней книги и сумел этим кое-чем немного удивить и изрядно порадовать изумленную подругу…

– Уй, зараза ты моя, сладкая и ушастая. Влюбиться в тебя, что ли? – Сандра с колотящимся сердцем призналась себе, что она сейчас не может шевельнуть в этой сладкой неге ни лапкой, ни магией.

– Если б я был человеком, я бы тоже давно с тобой пропал напрочь. – Эльф мягко и нежно целовал ее, бережно гася и успокаивая бушующие волны.

– Ври, ври. – Все же волшебница нашла в себе силы усмехнуться.

Неизвестно, какую бы еще дерзость она сказала, однако Эндариэль взглядом притянул со столика бутыль со сладким драгоценным вином, бокал и бережно напоил пересохшие от счастья губы подруги.

– Мурр, – благодарно отозвалась та. – И чего люди с эльфами воюют? Взяли бы всем миром объединились да вывели с помощью магии новую расу – красивых, умных и ловких, как вы, и в то же время сильных и стойких к жизненным невзгодам, как мы.

Некоторое время целитель смотрел куда-то в пространство отсутствующим взглядом, и его рука с бокалом даже опустилась.

– Слушай, Сандра, а ведь эта идея не просто блестящая – она даже, не побоюсь этого слова, гениальная. Пожалуй, я подкину ее умникам из нашей Академии Высокой Магии, и если способ найдется…

Волшебница распахнула смеющиеся глаза, и ласковая синь затопила душу собеседника.

– Даже если не найдется, его придется изобрести, Эндариэль. Клянусь, мне и самой нравится эта вдруг пришедшая в голову прихоть. Вот тогда, мой дорогой, ты от меня не отвертишься – от тебя я с удовольствием обзаведусь парой-тройкой детей.

– Такая раса просто не оставит никаких шансов троллям и гоблинам. Мы их попросту задавим… Ну можно оставить им несколько поселений, чтобы боги не гневались. А гномы традиционно соблюдают нейтралитет. – Быстрый соображением эльфийский волшебник заметил в своей ладони пустой бокал и возбужденно отшвырнул его в сторону. – Слушай, милая, а ведь стоит признать, в твою очаровательную головку таки приходят еще и чертовски умные мысли!

Сандра тихо хохотнула.

– Да я вчера ехала домой, смотрела в пути по сторонам. Последняя война нас, людей, чуть не доконала. В городах и деревнях мужчин практически не найти. Дошло до того, что многие сеньоры уже объявили на своих землях право вдовьей ночи.

Бровь эльфийского волшебника в затруднении воспарила ввысь.

– Э-э… что-то не припомню такого. Объясни, солнце мое.

Последние два слова отчего-то согрели женщину, и она обняла своего любовника и друга, нежась в его надежных и каких-то уютных объятиях.

– Один день в седмицу принадлежит вдовам, потерявшим на войне мужчин. Вернее, одна ночь. И по древнему закону они не только имеют право выбрать себе отца будущего ребенка, но и обязаны сделать это.

Эльф нехотя признал, что и у них было что-то подобное и эльфийский двор наверняка вспомнит о таком. Хотя, надо признать, мысль одной смазливой белой волшебницы хомо заслуживает куда более пристального внимания.

– Я завтра буду у своей сестры – она вхожа в круг нашей королевы, – шепнул он. – И начну потихоньку внедрять в умы твою идею, Сандра. И даже с королем поговорю. Такое дело не на несколько лет, и неподъемное даже для всего Совета Магов. Но и при поддержке всех волшебников и власть имущих все равно работы на века.

Судя по затеявшейся потом нежной и веселой возне, дело вновь покатилось бы по накатанной амурной колее, но Сандра к своему неописуемому сожалению вспомнила, что сегодня в полдень совещание Совета, а потому на него надо прибыть, сохранив хотя бы остатки сил и неотягощенного грешными мыслями соображения.

– Погоди. – Она нехотя отвернула губки в сторону, выныривая из сладкой пучины. – Кстати, нашего короля и его сановников подключить не выйдет. В Зеркале я увидела отрезанные головы – его и кого-то еще на каком-то то ли щите, то ли большом блюде. Четыре дня осталось. А учитывая, что нашему темному знакомцу до Имменора осталось ехать примерно как раз столько, тут открывается весьма обширное поле для размышлений.

При одном только упоминании о пробирающемся сейчас где-то чернокнижнике породистое лицо эльфа легонько поморщилось. Он перекатился на бок, оставив пока свои поползновения сделать с этой женщиной еще что-то интересненькое.

– Кстати, я по поручению Совета побывал в баронстве Эрбис. Проверял, что там и как. Надо признать, этот Валлентайн не соврал ни в малости, – неохотно признал он.

Эндариэль прекрасно знал, что беззаботно раскинувшуюся рядом в обворожительном неглиже волшебницу точно так же, как и его, смущает Тьма. Ее как носительницу легкой и сладкой светлой Силы, его – как эльфа. И в то же время великими предками не раз и не два доказано, что Баланс Сил не шутка. Коль есть Свет, необходима и Тьма. Они попросту не могут существовать друг без друга. А потому даже одна лишь мысль устроить некроманту что-нибудь заковыристое оказывалась не только глупостью, но и попросту губительным бредом.

– Малыш родился, хоть и вопреки всему, но в будущем ему ничего не грозит. Чернокнижник, стоит отдать ему должное, сработал безукоризненно и целиком профессионально. – Надо ли упоминать, с каким неприкрытым вниманием прислушивалась Сандра к этим словам.

– А ведь он знал, что мы в любом случае будем обязаны проверить его слова. – Задумчивая женщина все так же нежно ласкала своего любовника.

Сообщение, что, хотя барон и повел себя безрассудно, польстившись на какое-то золото, но с гробницей его что-то откровенно нечисто, легонько поморщило носик и лоб красавицы.

– Я даже побоялся глубоко проникнуть туда заклинанием, – неохотно признался умело искушаемый целитель. – Он сбросил вниз весь черный откат, и там под слоем грунта и щебня такая неприглядная свалка, что меня чуть не стошнило.

– Представляю. – Волшебница брезгливо передернулась и поспешила перевести разговор в менее отвратительное русло. – Ну что ж, если ворон захватит власть в королевстве и, подобно его предшественникам, начнет строить очередное Царство Тьмы, у нас будет чертовски законный повод выступить всем вместе. И если не свернуть ему шею, то до поры посадить в подземелья Башни Совета – на хорошую цепь.

Она пожала безукоризненной формы плечиками.

– Ну а пока… я берусь провести частные беседы с остальными магами Совета и убедить их начать предварительную работу над нашей идеей.

– С другой стороны, неплохо быть эльфом – я вовсе даже не ревную, – легко засмеялся собеседник. – Представляю себе ваши альковные беседы и твои неотразимые аргументы.

– Ну и что? – Волшебница оперлась подбородком на его грудь и во всю мощь своих изумительных глаз окатила лицо эльфа взглядом. – Когда все выгорит, ты все равно будешь первым… и следующим тоже.

Сандра бросила мимолетный оценивающий взгляд в окно, заливающее их обоих ярким светом.

– Да провались оно все! Еще пара часов для аргументирования есть, – со сладкой улыбкой многозначительно мурлыкнула женщина. – Я со временем таки воспитаю из тебя, Эндариэль, хорошего любовника…

* * *

Прошло несколько дней пути, и перед обоими всадниками возник сказочный Фалинор. Гордый, великий и прекрасный город. Словно надменная красавица в зеркало, смотрится он в свое отражение в водах широкой реки. Белого камня стены и башни, остроконечные серебряные шпили. Не зря когда-то он был столицей богатого и славного королевства. Однако пало оно не под ударами врагов и не от сбывшегося какого-нибудь древнего пророчества – устроители города предусмотрели это все. Только вот, как и в любом деле, самым слабым оказалась человеческая составляющая.

Изнутри, словно щупальца болезни, именно изнутри и пришла беда. Неповиновения черни и баронские бунты; взвинчивание купцами цен на зерно и последовавшая за гражданской войной разруха доконали некогда великую страну. И кое-как вновь сколоченное потомками маленькое королевство предпочло своей новой столицей сделать находящийся чуть дальше от гор Имменор. И, хотя былая красота великого города почти и не померкла, однако он стал с тех пор понемногу чахнуть, словно отвергнутая красавица…

– В таком состоянии Фалинор и находится по сей день, – грустно закончила свое повествование Тэлль, когда оба путешественника остановили коней на том месте дороги, где она спускалась к широкому каменному мосту, а на той стороне во всей красе раскинулись остатки былого величия.

Впрочем, остатки эти весьма впечатляли даже сейчас. Потому и неудивительно, что волшебник не без сожаления стряхнул видения вызванных рассказом эльфийки наваждений. А затем поинтересовался: откуда же простая эльфийская головорезка так хорошо знает историю?