Текст книги "Горький пепел победы"

Тэлль нехотя признала, что после такой весны найти городскую кошку, которая не на сносях, дело почти невозможное. Хотела еще поинтересоваться – так ли уж обязательно мучить бедную животину и таким образом из ее страданий и мучительной смерти добывать Силу, однако смолчала. Окинула взглядом панораму хмуро высящихся под этим неприветливым утром стен. Приценилась к распахнутым воротам, из которых наружу уже потекли первые караваны и обозы, и только мрачно кивнула. Удачи, чернокнижник, – она очень тебе сегодня понадобится!

…Валлентайн взял в руку жалобно мяукающее и даже пытающееся царапаться рыжее животное. Прости, киска, – лично против тебя и всего твоего рода я ничего не имею. Ты всего лишь расходный материал, сырье.

Над вросшим в землю и замшелым с полуночной стороны валуном с почти плоской макушкой, в которой виднелось словно нарочно предусмотренное для таких целей углубление, медленно поднялся серповидно изогнутый жертвенный нож. Столь же медленно в полузабытом ритуале он торжественно опустился, и на поверхность камня брызнули первые алые капли. Все, точка возврата пройдена – отступать больше некуда.

– Тэлль, а отойди-ка шагов на сотню, да в наветренную сторону…

* * *

Кизим так и не успел рассмотреть, что же оно такое было в его сне – огромное, с изорванными краями и очень недоброе, – как потревоженная неким ранним гостем сторожевая система заверещала истошным голосом. Причем, судя по первому впечатлению, настырный посетитель ничуть не опасался последствий. Ибо насилуемая им связка заклятий уже просто-таки неприлично орала нечеловеческим воплем и под чьими-то чуткими пальцами постепенно переходила в тот визг, который издает здоровенный хряк, когда неумеха-забойщик пару раз промажет по нужной точке своим кинжалом.

– Да чтоб вам кисло стало! – ругнулся в сердцах волшебник, сдерживая огненную волну, на которую его так и толкало сонное раздражение.

Сощурясь спросонья, он кое-как разглядел, кого же нелегкая принесла в столь ранний час. К его удивлению, это оказались Сандра с Эндариэлем – и, судя по трепетанию ауры, весьма встревоженные.

– Вставай прямо сейчас, и прыгаем в Имменор, – решительно заявила с порога белая волшебница. – У ворот стоит черный маг, и замыслил он что-то весьма пакостное.

От такого известия Кизим и впрямь проснулся. В суете повседневной работы он уже как-то и подзабыл об упрямо продвигающемся к своей цели некроманте и сейчас пытался резвостью действий поправить положение.

– Хоть бы отвернулись, варвары, – беззлобно проворчал он, когда зачарованная мимолетным заклинанием рубашка взмыла со специального столика и принялась трудолюбиво надеваться на него.

– Сам ты извращенец, – хмыкнул эльф. – Меня твои прелести ничуть не интересуют, а Сандра их изучила получше тебя самого.

Против такого довода возразить, пожалуй, было бы трудновато. Потому Кизим, хмыкнув, впрыгнул в свои излюбленные мягкие туфли и уже на ходу к зеркалу провел пальцами по шнуровке распашной куртки, которую предпочитал любой другой одежде за удобство.

– Цепь надень, – напомнила волшебница, запуская в его сторону валяющееся на столике для одежды тонкое изящное изделие, каждому напоминающее о статусе нынешнего владельца.

– От Хорхе и Дея пока ничего утешительного – они все еще работают, – сообщил Эндариэль. – Прибыть не могут, но через Зеркало сообщили Сандре, что доверяют нам и в случае чего поддержат любое наше решение.

Что означало – двое других членов Совета все еще исследуют найденную недавно Ледяную Бездну, откуда в этот мир могла прийти потенциальная угроза. Ну что же, отсутствие от друзей плохих новостей это само по себе уже хорошая новость…

Алый с золотой каймой плащ Мастера Огня наделся последним. Миг-другой Кизим разглядывал себя в зеркале. Хоть он и относился ко всяким веяниям моды без должного пиетета, в отличие, например, от той же Сандры, но положение члена Совета Магов все же к чему-то обязывает. Что ж, скромно и со вкусом – если же дойдет до потасовки, особо не стеснит.

Эльф уже попытался поставить портал прямо к городским воротам столицы хомо – однако здесь, в средоточии силы огненного мага, это ему не удалось. Зато Кизим, мимолетно усмехнувшись столь неприкрытой проверке на вшивость его охранной системы, легко и непринужденно открыл мерцающий радужными разводами проход. Процедура группового перехода была отработана и прорепетирована не раз: эльф и женщина не мешкая взяли его за руки, а затем они втроем в прыжке преодолели одним махом Падший знает сколько тысяч лиг…

* * *

Тэлль не удержалась и пощупала-таки землю на вершине холма, куда черный маг легко, словно в сыр, воткнул тонкую длинную заготовку для посоха, больше похожую на шест. Почва оказалась теплой и сырой, но особой тревоги от того эльфийка не почувствовала.

То, что низко над головой плыли тяжелые, словно свинцовые, невесть откуда взявшиеся тучи, было немного похуже. А вот хлещущий в спины ветер, который из-под ног вырывал облачка пыли и уносил к распахнутым в паре сотен шагов городским воротам, очень ей не понравился – какой-то он был душный и даже горячий. Если тут обошлось без черного, то она, Тэлль, вовсе не эльфийка, а какая-нибудь занюханная гоблинка – вон как по спине жаркой испариной пробирает.

Гораздо хуже был яркий колдовской огонь, что тревожно полыхал на верхнем конце посоха. Не зеленый, когда какой-нибудь барон решал устроить легонький мятеж, чтобы добиться от августейшего сюзерена каких-нибудь льгот или послабления податей. Даже не белый, когда посол сопредельной державы таким образом с помощью своего мага показывал, что дело крепко пахнет войной. Этот огонь оказался зловеще-багровым, и Тэлль хорошо представляла, какая паника поднялась в Имменоре, когда оттуда завидели эту предвещающую неминуемую смерть тревожную звезду.

Потому что алый цвет показывал, что зажегший огонь войны не пойдет ни на уступки, ни на переговоры, и кровь прольется в любом случае.

Совсем уж плохим признаком казался сам лорд и волшебник, стоящий у своего посоха. Черный плащ бился за его спиной, хлестал по спине, и его полы иногда взмывали, словно крылья зловещего ворона. Расставив ноги, он невозмутимо, чуть прищурившись, рассматривал мгновенно вспыхнувшую перед ним суету, более похожую на панику. В правой руке Валлентайн держал шпагу, и клинок неярко полыхал зеленым огнем, иногда роняя прожигающие землю горящие капли – каждый раз Тэлль испуганно вздрагивала, а по спине прокатывалось ледяное крошево.

Однако на то, что некромансер держал в слегка отставленной левой руке… на то эльфийка не могла без содрогания даже смотреть. В небольшом стеклянном шаре билось что-то серо-дымчатое, исчерканное черными искрами. Остервенело оно металось внутри тонкой сферы, искало и пока что не могло найти выхода – а от того злилось и наливалось тьмой еще сильнее.

И вот это-то и оказывалось самым, самым мерзким…

Почти одновременно впереди распахнулся портал, из которого выпрыгнули сразу трое магов, а из городских ворот вымахнул бешено нахлестывающий коня королевский офицер для особых поручений. Коль такая черная беда пришла, тут уж не до шуток. Следом высыпал платунг гвардейских стрелков. Щурясь от бьющего наотмашь ветра, они мигом организовали прикрытый по бокам проход. И лишь затем в него в сопровождении нескольких придворных магиков спешно проскакал сам король. Еще видно было, как отчаянно что-то поправлял и суетился рядом оруженосец – августейший повелитель в любой передряге должен выглядеть, как подобает монарху. Следом нестройной чередой спешили самые отчаянные из придворных.

– Приветствую вас, дамы и господа. – Против ожидания, Его Величество Ранзевилл выглядел бодро и даже в какой-то степени уверенно.

В свои сорок пять он много успел и еще больше упустил, загнал в могилу первую супругу и наплодил силою своих чресел не один десяток бастардов, выиграл две войны и проиграл одну – словом, покуролесил всласть. Но сейчас он в одном лишь мундире своего любимого гвардейского полка выехал навстречу грозной опасности.

Присутствующие вразнобой поприветствовали своего короля. Солдаты салютом, немногочисленная свита и магики сообразно этикету, и лишь Валлентайн ограничился холодным кивком.

Тем временем трое прибывших членов Совета образовали меж ним и королем редкую цепь. В середине стоял Кизим, подпитывая своей огненной силой мерцающую стену магической защиты. Второй слой обороны образовали обленившиеся придворные лизоблюды – правда, их защита мало того что была менее надежной, но и еще несколько затрудняла видимость пробегающим по ней сполохам. Наконец задние до чего-то договорились, сбалансировали усилия и сделали свою работу практически прозрачной, на том и успокоились.

– Кто пришел к нам, под стены нашей столицы? – обратился Его Величество Ранзевилл как бы чуть в сторону.

Однако, вопреки всем установленным правилам этикета, когда начальник охраны или дворцовый церемониймейстер униженно-заискивающе объявляли очередного прибывшего, дабы он мог облобызать монаршии стопы, ответил сам черный маг. Ответил, не напрягая голоса, но его услышали все.

– Смерть пришла, Ваше Величество. И посланником ее нынче являюсь я, лорд и волшебник Валлентайн.

Согласитесь, присутствующих покоробило не только и не столько неслыханное нарушение правил, сколько смысл ответа. И король, чуть щурясь от бьющего в лицо ветра, некоторое время пристально рассматривал чернокнижника, стоящего на холме у ворот в сердце его королевства.

– Изложите ваши намерения, молодой человек, – презрительно процедили надменно выпяченные августейшие губы.

Сердце Валлентайна стукнуло так, что на миг зрелище перед глазами пошло кувырком. Вот он, тот миг, которого он ждал столько лет. Вот оно, время, ради которого пришлось столько изыскивать и отвергать планы, готовиться и искать тайные, запретные для остальных, знания. Вот оно, мгновение истины…

– Если через четверть часа мне на подносе принесут головы короля Ранзевилла и барона Поупа, я не стану разбивать этот шар о землю или давить в ладони, – лаконично ответил черный маг. – Ветер дует от меня в сторону Имменора. Он, равно как и заклинание в моей ладони, вызван с помощью тщательно выверенного обряда черной магии – против этого вся мощь других волшебников бессильна.

Даже против ветра слышно было, как чертыхнулся сквозь зубы растрепанный на ветру Эндариэль. На миг он потерял концентрацию, и по магическому щиту заплясали ослепительно белые молнии. Но волшебник тут же исправил свою промашку, а затем, сплюнув от омерзения, свел ладони. Лишенная его поддержки магическая защита мягко заиграла мерцанием и тут же схлопнулась.

– Это называется – шах и мат, – невесело объявил эльф. – Все наши трепыхания против черного ни к чему не приведут. Город обречен.

Тем временем Валлентайн, по-прежнему держа в ладони свое изделие, носком сапога перевернул стоящие у его ноги песочные часы, на которые доселе никто внимания не обращал.

– Время пошло. Но должен признать, дамы и господа, что рука у меня начинает затекать. А при одной только мысли о последствиях даже мне, чернокнижнику и убийце по определению, становится не по себе. К тому же дрянное стекло из Фалинора… если неумехи-стеклодувы его случайно перекалили – бывает, что и само лопается…

– Нет, ну каков же мерзавец! Даже если я испепелю его огненным шаром, этой черной заразе ничуть не повредит, и она разлетится на весь город. – Кизим поднял ладонь, словно примерялся, однако лишь сокрушенно потряс бритой головой.

– Триста тысяч населения, это даже если мор не накроет пригороды и деревни, а на другой чаше весов всего-то две головы. Невеселая арифметика, – признал король. Некоторое время он с кислым выражением на холеном лице, которое уже тронули неумолимое время и следы губительных страстей, что-то раздумывал. А затем его властный голос взлетел над головами подданных. – Палача сюда и барона Поупа.

А затем повернулся к одинокому черному магу, и от его взгляда Валлентайну стало как-то не по себе.

– Мы бы дали голову на отсечение, что никогда не видали вас, молодой лорд… хотя голова наша и так скоро отлетит. Быть может, вы развеете наши сомнения – возможно, вы просто пробуете свои силы, и каким-либо образом нам удастся прийти к соглашению?

– Это личная месть, Ваше Величество, и платить по счетам придется вам и барону Поупу. – Валлентайн с таким отвращением выплюнул последнее слово, что у всех, со вполне понятным вниманием наблюдающих за этой сценой, отпали всякие сомнения.

– Нелепость какая-то. – Король пожал плечами. – Тогда просветите нас – где и когда мы и наш лучший друг барон Поуп перебежали вам дорогу?

Голос Валлентайна дрогнул. Он почти наяву, уже в который раз увидел тот памятный вечер. Тогда в двери их дома без стука вошел закрывающий лицо краем плаща человек, которого даже впотьмах и спьяну невозможно было бы принять за простолюдина. Мать как раз затеяла пирожки, и ее осыпанные мукой руки всплеснули в удивлении, когда столь бесцеремонно вломившийся стал требовать у ведьмы приворотное зелье. А ведь потомственная ведьма в свое время отказалась принять Силу. Она стала всего лишь простой травницей, хотя слава о ее талантах и разошлась далеко за пределы графства…

– Даже если бы она захотела, то не сумела бы сделать такое. И уж тем более навести на деревню мор, в котором ее после обвинили. Матушка никогда не могла сотворить даже самого простого заклинания. А потом… потом я стоял в толпе на площади Имменора, когда по личному приказу короля там жгли ведьму. И тогда я поклялся отомстить…– От волнения голос волшебника прервался, и он на миг опустил голову. – Пять минут прошло, а рука у меня уже почти занемела.

Король слушал эти слова, опустив глаза. Затем повел по сторонам безумным взором.

– Прокурор, помните ли вы тот случай?

Из жидкой толпы сановников выступил высохший от ежедневных забот и бумажной пыли человек. Одного только взгляда на его желтое костлявое лицо доставало, чтобы признать в нем самую ненавистную породу из всех чиновников – судейского крючкотвора. Больше ненавидели разве только сборщиков податей, но те все-таки люди подневольные.

– Точно так, Ваше Величество, помню. Доказательств в том деле не удалось раздобыть никаких, несмотря на следствие и все усилия палачей в допросных, а потому закон оказывался бессилен. Но, по представлению барона Поупа, вы распорядились о казни личным указом. Воля монарха превыше закона…

Раздосадованный король отмахнулся в полном отчаянии.

– Да, точно, было что-то такое… Нам и самим не удалось тогда догадаться, как это наш друг ловко вдруг женился на маркизе дю Эжен. Что скажешь, дружище?

Последние слова его относились к полуодетому барону, мясистую тушу которого уже бесцеремонно притащила пара гвардейцев.

– Ложь, все ложь и наветы, – только и повторял бледный до неприличия и потный дворянин.

Однако в это время неожиданно для всех негромким голосом отозвался эльфийский целитель, который, завернувшись в свой примечательный зеленый плащ, стоял чуть в сторонке и угрюмо прислушивался да присматривался к этой сцене.

– Нет. Должен заметить, что эльфийскому двору давно было известно о том происшествии. Из неких соображений высокой политики было решено не ставить в известность короля хомо и пока только следить за развитием ситуации. Чернокнижник действительно мстит за невинно осужденную мать. Мы почти с самого рождения иногда посматриваем за ним, потому и…

Стоит признать, что известие поразило большинство присутствующих словно громом, но быстрее всех опомнился именно Его Величество Ранзевилл. Губы его искривились в горькой усмешке. Он подал знак палачу и величественно указал рукой:

– Вот на том валуне, прямо сейчас отрубить голову барону Фернандо дю Поупу, урожденному шевалье Поупу, кавалеру каких-то там звезд, знаков отличий и нашему бывшему другу.

Гвардейцы повели хрипло рычащего и упирающегося барона к месту лобной казни. Стоит признать, что столь высокородный дворянин не нашел в себе сил идти достойно – еще паре солдат пришлось подхватить того за ноги и вчетвером тащить его извивающееся тело.

– Осталось пять минут, – объявил было Валлентайн, сердце которого уже не просто билось учащенно – оно просто неслось вскачь.

Однако из-за цепочки солдат выскользнула девичья фигурка, кое-как закутанная в нелепую цветастую шаль поверх ночной рубашки, и бросилась к чернокнижнику. Девчонка того возраста, когда уже почти пора смотреть на нее как на женщину, в чертах которой только слепой не заметил бы сходства с обреченным на казнь бароном, спотыкаясь на бегу, летела к мучителю отца в своей последней надежде.

Однако взвился истекающий неведомой зеленой заразой клинок и с жутким визгом прочертил в воздухе границу. С неслышным грохотом колыхнулась почва, и, словно под невидимым исполинским плугом, распахнулась полоса меж черным магом и девчонкой. Взлетели комья земли, пучки травы, а в лица с той стороны злой пуще прежнего ветер ударил столбом пыли.

Девчонка сделала еще шаг, подламывающийся, словно на хрупкие плечи ее упала ледяная гора, и – пала на колени. В немой мольбе она протянула вперед руки… и сердце человека едва не дрогнуло.

– Эх, сударыня… Барон Поуп тогда все-таки сумел раздобыть приворотное зелье – у менее разборчивой в средствах ведьмы где-то в другом месте. Сейчас, как только его жизнь прервется, действие заклятья остановится тоже… – Голос лорда-мстителя взлетел над толпой, словно ужасный громовой ворон. – Лучше ступайте и спросите свою матушку, в каком аду она жила все эти годы!

Черты еще полудетского лица исказила мука. Поникнув головой, дочь плакала о судьбе отца и матери. Но уже подоспела сзади неистово сияющая белым волшебница с золотой цепочкой Совета на шее. Она обняла за плечи наполовину сироту, увлекла вниз по склону. Вовремя закрыла собою от вида скатившейся с камня головы и вырывающегося из рук подпалачиков тела с хлещущими из обрубка шеи темно-алыми струйками. Затем женщина передала девчонку на попечение эльфа, и тот с полувзгляда понял все. Обволок обезумевшую от горя девушку мягким заклятьем, подхватил на руки обмякшее изломанное тельце и унес в сторону.

А Сандра стояла перед самой чертой, и сиянию ее сейчас позавидовало бы само в ужасе спрятавшееся за тучами солнце.

– Ладно, барон – мерзавец. Но оставь в покое короля, прошу. Сейчас не время сводить личные счеты, темный лорд, – ведь королевство и так еле держится. Ограничься достигнутым. Хочешь, я буду твоей? Никаких принцесс в лапах пиратов, добровольно и со всем пылом? Мало того, я выношу наше дитя и даже поклянусь, что в сегодняшнем тебя никто и словом не попрекнет? В придачу я даже согласна добровольно отдать тебе свое место в Совете Магов. – Руки волшебницы поднялись и зашарили в поисках застежки на столь желанном многими магами и магичками символе власти.

Однако снова взвился ужасающий клинок некроманта и еще глубже прорубил разделяющую этих двоих пропасть. Вечность каплями утекала за каплями, и плечи волшебницы поникли, а сияние сделалось не столь ярким.

– Что ж, я сделала все, что могла…– Осунувшаяся и бледная Сандра отвернулась. Постояла несколько мгновений и, ссутулившись, отошла.

И в тот момент, когда песочные часы у ноги некроманта предупреждающе резко защелкали магической напоминалкой, а почти невесомый шар с заклятьем показался уже чугунным, король спрыгнул с коня.

– Сын мой, – под его неожиданно смягчившимся взглядом из толпы придворных вперед шагнул бледный как смерть принц и наследник престола, – быть может, я был дурным королем. Быть может. Надеюсь, ты будешь лучше…

Дальнейшие слова он прошептал на ухо, и никто из тех, кто мог бы с легкостью подслушать их с помощью довольно простого заклинания – никто того делать не стал. Отец последний раз обнял сына и шагнул к другому, пока что не залитому кровью, камню.

– Приготовься и не медли, палач. Утешься, редко кому выпадает такая честь – смахнуть голову своему августейшему сюзерену.

Его Величество вел себя с тем веселым достоинством, которого все от него только и ожидали. Он помахал рукой своим печально осунувшимся генералам, последний раз игриво шлепнул по пышной попке опять находящуюся на сносях смазливую и заплаканную фаворитку, а затем стал на колени у места своей казни. В пару движений скрутил в хвост свои начинающие уже седеть рыжеватые кудри, свернул набок, обнажая шею, и лег на поверхность валуна.

* * *

Об этом дне и об этом событии сложено немало печальных баллад. И даже картину позже написал стоявший тогда на верхушке привратной башни мэтр Гильом. Однако возможно ли передать хотя бы десятую часть той печали и того горя, когда голова великого короля скатилась с камня? Найдутся ли слова и краски, чтобы передать выражение лица сына, с каким-то болезненным вниманием неотрывно наблюдавшего за этим жутким и великим одновременно зрелищем?

Вряд ли. Однако рассохшееся от древности неумолимое Колесо Времени тогда не остановилось. Лишь скрипнуло с натугой и продолжило крутиться дальше…

– Дзынь! – веселым звоном и легкой вспышкой света отозвались песочные часы, неумолимо отсчитывавшие срок.

– Я жду, – невозмутимо отозвался Валлентайн. – Поднос – и принести головы мне.

Поднявшийся было легкий ропот недовольства, что, дескать, зачем еще подобные пошлости и стоит ли черному магу еще и таким издевательством тешить себя, принц усмирил одним лишь гневным взглядом. Естественно, подноса не нашлось. Тут же послали пару конных солдат в какой-то обретающийся неподалеку от городских ворот трактир, и они едва ли не обогнали от усердия летящую из-под копыт их коней пыль – зловещий шар с буквально взбесившимся от близости крови заклинанием по-прежнему висел в руке чернокнижника.

– Мой отец запретил мне даже и думать что-то умышлять против вас. – Голос принца был тих и печален. – Я не осмелюсь нарушить его волю…

А Валлентайн вдруг осознал грызущую откуда-то изнутри пустоту. Утихло сердце, оставив в груди гулкую тишину. Вместо чувства своего триумфа или хотя бы радости молодой человек ощутил… да нет, не ощутил ничего. Ну вот, свершилось. Ну и что?

– Принц, вы получили корону, которой вам пришлось бы иначе ждать еще лет пятнадцать, а то и все двадцать, – неожиданно для себя прервал он августейшего отпрыска, и слова эти капали словно ядовитый огонь с его клинка. – У вас не хватало решимости взять ее самому – я дал вам ее.

Принц, кусая губы, смотрел в ответ тусклым немигающим взглядом, и только боги знали, что было в нем. Таких слов не прощают – и все же они были правдой.

– Но я оставляю за собой право для ответных действий, – вдруг вмешалась Сандра, которая стояла совсем рядом, обняв себя за плечи, будто озябла на этом горячем ветру. Может, и правда, нелегко ей было противостоять напору – ведь почти вся полученная от бедной рыжей кошки Сила ушла на создание этой дымовой завесы и антуража из громовых туч да движения воздушных масс в нужную сторону. – Пусть король и запретил, но я буду мстить не за него. Этот мужчина в черном пренебрег мною как женщиной. Отказался принять все то, что я предлагала от чистого сердца…

Она хотела сказать что-то еще, неистово сверкая чудными сапфирами своих глаз, но в этот момент вернулись посыльные. Принц лично положил обе головы на начищенные до сияния медные подносы – да у отставного ветерана королевской пехоты, держащего тот трактир, иначе и не бывает. Печально прикоснулся губами ко лбу отца, а затем два подпалачика подхватили скорбную ношу и торопливо засеменили на вершину холма.

– Что ж, прощай, король Ранзевилл. – С этими словами Валлентайн воткнул в землю свой зловещий клинок, а затем окунул в натекшую на поднос кровь кусок обгорелой кости, который достал из рукава. И словно сумерки окутали холм и всех, кто был поблизости.

И присутствующие содрогнулись, представив только, что же это на самом деле в его ладони. Потому что и содержимое подноса, и обломок запылали на ветру, словно призрачные факелы. Следом черный маг коснулся другого подноса, не удостоив его даже именем, и обугленная кость уже сверкала в полумраке, словно маленькая искрящаяся звездочка. Высоко он поднял этот огонь, а затем коснулся по-прежнему полыхающего на конце посоха багрового пламени.

Сухой хлопок, словно мальчишки ударом ладони заставили лопнуть туго надутый рыбий пузырь. А затем грозный вызов погас, и удивленно промаргивающие взоры приметили, что верх посоха даже не обгорел. И сумерки враз развеялись.

– Месть свершилась, – медленно, веско и громко объявил Валлентайн, старательно пряча так и лезущую отчего-то на губы кривую ухмылку. – Однако время просрочено…

И с этими словами он с размаху бросил наземь ношу из уже дрожащей от усталости ладони и для верности даже припечатал сверху каблуком.

Черные молнии вырвались из теснящихся, казалось, над самыми головами туч. Вырвались, чтобы беззвучно впиться в вершину еле заметного холма у ворот древнего и славного города Имменора. Многие сердца в ужасе замерли, ибо во все стороны неслышно взметнулась серая хмарь, от которой отчетливо несло чем-то едким. Словно тысячи ледяных когтей невидимых демонов с визгом впились в души людей, а над всем этим громовым хохотом раздался голос некроманта.

– Всего лишь заклинание от комаров, но очень мощное. Впервые из всех, думается мне, я сумел применить против них черную магию. Так что на два-три года Имменор будет избавлен от этих кровососов. Ну потом, конечно, опять ветром нанесет. Всего хорошего, дамы и господа, прощайте же…

* * *

Тиха и спокойна речка Эсвирь. Незаметно течет она меж поросших камышом и вербами берегов. Словно сонная, приносит сюда свои воды откуда-то из ручьев и родников предгорий, чтобы, полюбовавшись на отражение в себе, неспешно унести их куда-то вдаль. Говорят, там она втекает в широкую и судоходную Селин. Снуют по той лодки рыбаков и купеческие баркасы, шустрыми водомерками иной раз проносятся курьерские быстроходные яхты с обеспечивающими сильный и устойчивый попутный ветер магиками на борту. А бывает, словно видение из другого мира, проплывает величественно и солидно королевский фрегат.

Но это все там, вдали. А здесь время словно остановилось. Замерло. Уснуло. И стоящий на бревенчатом мостике молодой человек охотно бы согласился с таким мнением, буде кто нашелся бы объявить его вслух. Однако стоящая чуть позади него остроухая, угрюмая и худощавая женщина даже и не подумала раскрывать рта. Она держала в поводу двух почти загнанных коней и выражением лица на мрачной мордашке успешно соперничала со своим спутником.

От самого Имменора они нахлестывали лошадей так, словно за ними гнался сам Падший. Да так, наверное, оно и было – с той лишь разницей, что удирали они непонятно от чего. Скажи кому, что не принадлежащие эльфийской породе обычные кони способны за полдня проделать такой путь, никто в здравом уме не поверил бы. Однако смазанные неким зельем подковы тревожно прядающих ушами коней, а пуще того обернувшее их некое отозвавшееся смутной дрожью заклинание – это все сделало бег коней стремительным, как полет стрелы, и неутомимым, как морской ветер.

Разумеется, от магов из Совета, которые одни только и могли пользоваться порталами перемещений, таким образом не удрать. Но Тэлль с некоторым злорадством замечала, оглядываясь, что назад уносились не совсем те места, которые налетали спереди. Как это черный маг проделывал, изредка швыряя через плечо щепотки какой-то тут же занимающейся чадным огоньком травки, она не знала. Да и не порывалась особо узнать – черным от этих его действий разило так, что едва спасал защитный амулет из рыжей кошачьей лапки.

Самое-то интересное, что скакали во весь опор в одну сторону, но эльфийка готова была дать голову на отсечение, что эта сонная речушка и этот деревянный неказистый мосточек, через который пыльная проселочная дорога перебиралась на ту сторону, были ей весьма знакомы. Если зрительная память не подводит, где-то здесь обретается та вдруг помолодевшая ведьма…

– Последний раз спрашиваю, эльфийка по имени Тэлль, по своей ли воле ты за мной следуешь? На легкую жизнь, а тем более на легкую смерть отныне не рассчитывай. – Валлентайн наконец оторвался от созерцания темной воды внизу, в которой еле заметно колыхались длинные водоросли. – Коль ты уйдешь, я пойму.

Тэлль угрюмо вздохнула и тихонько облизала обветрившиеся губы. И даже ладонью невесело помахала в воздухе, демонстративно разгоняя клубы всей этой выспренной чуши и ахинеи.

– Да ни черта ты не сделаешь, чернокнижник. – Несмотря на серьезность разговора, на ее зацелованное ласками встречного ветра до онемения лицо вылезла чуть кривая бледная улыбка.

– Отчего так? – Валлентайн закончил прислушиваться к колебаниям магического эфира и в первом приближении остался доволен – против этой адской смеси, ради компонентов для которой пришлось разорить могилы древних вождей горцев, бессилен будет весь Совет Магов. Если сунутся… это будет похлеще перца в интимное место – куда уж им против черного переть…

После некоторых колебаний Тэлль все же ответила:

– Знаешь, приходилось мне встречать и других чернокнижников. Да-да, есть еще, даже одного гоблина как-то при мне угрохали. Не хотел умирать, паскуда, даже когда я ему потом глотку перерезала. Но они изрядно слабее тебя были, правда. Однако дело не в том. Ни один из них не упустил бы шанса ухватить фортуну за грудки… и устроить грандиозный тарарам с очередным Царством Тьмы.

Она передернулась от омерзения.

– А ты, хоть и неоднозначный парень, однако твой трюк с комариной отравой заставил меня, надо признаться, крепко задуматься насчет понятий порядочности. Да и… у всех черных магов взгляд поверх эльфов поставлен. Но ты хоть ругаешься грязно, однако воспринимаешь меня как равную. Вот от этого я до сих пор в недоумении.

Право, самое время было бы задуматься, что же такое сдвинулось в этом сумасшедшем мире, ибо в словах эльфийской воительницы, даже не особо напрягая фантазию, можно было распознать неслыханное изменение мнений и приоритетов. Разумеется, можно было бы списать на пресловутое влечение… по крайней мере, с одной стороны. Но заподозрить остроухую в таких делах – это было бы уже чересчур.

Валлентайн припомнил мерцающие недоверием и любопытством зеленые глаза, когда вечером Тэлль пытливо присматривалась к нему. Копошилась и ворочалась под боком по своей эльфячьей непоседливости да вертлявости, однако же осторожно, шажок за шажком, принюхивалась, приноравливалась к пронизывающей и обволакивающей ее магической ауре волшебника.

Солнце уже всерьез подумывало спрятаться за вершины дальнего хребта. Вечерело. От реки сильнее потянуло прохладой и сыростью, с противным зудящим звоном прилетел первый комар. Повихляв зигзагами, он тут же ринулся на тепло. Однако почти сразу, не долетев и близко, рухнул в страшных корчах на бревенчатый настил.